Текст книги "Наваждение"
Автор книги: Татьяна Дубровина
Соавторы: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Глава 2
ПОЛНОЕ ФИАСКО
Катя видела, что Дима волнуется. Просто он тщательно старался это скрыть, но ее не проведешь.
Любящий взгляд сразу различит суетливое подергивание рук, излишне тщательно зачесанные волосы, едва уловимые нотки беспокойства в голосе…
Целый вечер накануне прослушивания он пел ей весь свой репертуар, поминутно спрашивая:
– Ну как? Это пойдет? Или лучше все-таки это?
Когда прежде Димочку интересовало ее мнение? Да никогда!
И Катя поняла, что просто обязана быть рядом с ним в такой ответственный момент. Ведь если с молодежным театром не получится, то еще один год пропадет впустую… И у него, и у нее…
Грешно так думать… упаси Боже… она вовсе не приносит себя в жертву своей неземной любви! Только когда Димка наконец определится, станет студентом или начнет работать в театре, тогда и Кате можно будет уйти с опостылевшего оптового рынка и тоже попробовать поступить еще разок. Пусть не сейчас, пусть через год…
Она быстро все вспомнит и наверстает упущенное. Ей ведь легче, чем ему. Для того чтобы вызубрить правописание гласных в корне и четыре сна Веры Павловны, большого ума не надо. А вот играть перед серьезной придирчивой комиссией она больше не сможет никогда.
Катя вспомнила, как получала в музыкальной школе на экзаменах незаслуженно низкие отметки только потому, что терялась, робела одна на сцене, увидев в пустом зале за столом суровые лица педагогов во главе с завучем и директрисой…
Они внушали ей животный, панический страх, и Катя путала ноты, забывала текст, пальцы дрожали, и вместо вибрации получалось скрипучее взвизгивание… и скрипка в ее руках оправдывала свое название…
Нет, Катин удел не сцена и не театральные подмостки. Ей нужно что-нибудь тихое, вроде Фединой лаборатории…
И ей, как никому другому, было понятно Димкино душевное состояние, его мандраж. Хоть он и хорохорится из последних сил, но ведь сам осознает всю ответственность момента. И от этого осознания становится еще хуже.
Поэтому Катя заранее отпросилась у хозяина на сегодняшний день, только Димке не стала говорить об этом. Пусть будет маленький сюрприз.
Она встала пораньше и пожарила его любимую цыганскую яичницу, накрошив в сковороду все, что оставалось в холодильнике: хлеб, помидор, колбасу, лук, зелень, а сверху залила яйцами и потерла остатки сыра.
Димку она разбудила поцелуем, когда готовый завтрак уже томился под крышкой.
– Вставайте, граф, вас ждут великие дела!
– Что? – подскочил он. – Проспали? Трудно было завести будильник?!
Катя пропустила мимо ушей его выпад и засмеялась:
– Будильник звонил, милый… Ты не слышал? Не беда… Времени у нас вагон! Ты лучше понюхай, чем пахнет?
Димка с шумом втянул ноздрями воздух и уточнил:
– Цыганская?
– А то!
И тогда он быстро вскочил с кровати и помчался на кухню. Приподнял крышку, изучил содержимое сковороды и удовлетворенно кивнул:
– Молодец, одобряю… Давай накладывай, а я пока умоюсь.
– Димочка, тебе кофе с сахаром? – крикнула вслед Катя.
– Конечно! Для мозгов полезно!
Странно, что его даже не заинтересовало, почему это Катя задержалась дома. Ведь обычно она уходит ни свет ни заря… Но он так погружен в свои переживания, что вряд ли способен замечать что-нибудь вокруг.
Он уселся за яичницу и даже не отреагировал, когда Катя надела свое самое нарядное летнее платье – белое, в крупных голубых подсолнухах. Оно так шло к ее голубым глазам и светлым волосам… В прошлом году Димочка то и дело восторгался им, а теперь и головы не повернул.
Катя демонстративно покрутилась перед ним.
– Перестань, – скривился он. – И так в глазах круги… Наверное, у меня давление поднялось.
– Это нервное, – сказала Катя.
– И как ты догадалась? – усмехнулся он.
Нервы нервами, а завтрак он уплел весь, подчистую. Даже не спросил, ела ли Катя…
Впрочем, она от волнения и крошки не могла проглотить, словно не Димке, а ей самой вновь надо было предстать перед взыскательной комиссией.
И совсем как в детстве, у нее томительно ныло под ложечкой и в голове проносились панические мысли о том, что она совершенно ничего не помнит…
– А ты куда? – спросил Дима, когда они уже вошли в метро.
– С тобой.
Он вскинул брови и хотел было возразить, но передумал и махнул рукой:
– Ладно, Катюха, поехали. Будешь за меня кулачки держать.
А Катя обрадованно кивнула и покосилась на окружающих. Ей так нравилось ехать рядом с Димкой. Они уже столько времени никуда вместе не выходили… Катя уставала на рынке, работать приходилось каждый день, так что к вечеру уже не до прогулок.
Ой, девушка напротив заинтересованно посматривает на Димку. А он поймал ее взгляд, приосанился, мужественно сдвинул брови…
Но Катя покрепче взяла его за локоть и тоже посмотрела на девушку. Та скользнула по ней взглядом и отвернулась.
Ага! Потеряла интерес, когда поняла, что объект занят!
Димочка едва уловимо высвободил локоть, провел освободившейся рукой по волосам, обтер шею и отодвинулся от Кати.
– Жарко, – буркнул он. – Не липни, я уже весь мокрый.
Девица чуть заметно усмехнулась и вновь стрельнула глазками в его сторону.
– «Новокузнецкая»! – вдруг спохватилась Катя. – Нам выходить! – И она крепко ухватила Димку за руку и потащила к выходу.
– Ты что? Люди же смотрят! – напустился на нее Димка, когда они выбрались на перрон. – Тащишь меня, как маленького! Так паникуют только провинциалы, которые боятся в метро заблудиться.
– Так мы и есть провинциалы, – пожала плечами Катя. – Что тут стыдного?
Димка смерил ее уничтожающим взглядом, повернулся и быстро зашагал к эскалатору. Катя не успевала за ним и только семенила следом, стараясь не потерять из виду его высокую стройную фигуру.
…У затерянного в проходных дворах Замоскворечья подвальчика, гордо именуемого Молодежным театром-студией, толпились претенденты на вакансию. Среди них почему-то было много манерных, жеманных мальчиков Катиного возраста и чуть постарше, которые тонкими ломкими голосками интересовались друг у друга:
– Скажите, а обязательно иметь актерское образование?
– А возраст имеет значение?
– А рост?
– Говорят, главный не любит смазливеньких…
– Ах, какой ужас!
Кате было смешно слушать их манерный, акающий говор, ее забавляло неестественное позерство. Она незаметно толкнула Димку локтем и шепнула:
– Смотри… они что, голубые?
– Ну и что из того?! – неожиданно взвился он. – Что они, не люди?! Или не могут быть талантливы?
– Могут, Димочка, успокойся… – взмолилась Катя, стараясь, чтобы их не услышали окружающие.
На них уже стали оглядываться, но тут, к счастью, из подвальчика вышел всклокоченный мужчина в измятых брюках. Он обвел собравшихся мутным усталым взглядом и ткнул пальцем в нескольких человек:
– Ты, ты и ты, зайдите. Остальные свободны.
– Совсем? – тоненько ахнул рядом с Катей высокий кудрявый юноша, похожий на Есенина.
– Совсем, – отрезал мужчина.
Катя заметила, как Дима резко побледнел и закусил губу.
– Подождите! – Она метнулась к мужчине и ухватила его за полу пиджака. – Постойте! Вы же не слышали Полякова! Он и поет, и сочиняет…
– Полякова? – Мужчина напряг мозги, пытаясь вспомнить, не просил ли его кто-нибудь из знакомых составить протекцию некоему Полякову.
Вполне возможно, ведь во время отборочной горячки столько просьб, что легко что-то забыть, упустить, перепутать…
– Да! – подхватила Катя. – Вы не пожалеете! Димка! Иди сюда! – И она подтолкнула его вперед.
Мужчина мельком взглянул на него и буркнул:
– Ничего, фактуристый… Ладно, и ты тоже…
И Димка в числе избранных счастливчиков скрылся за дверью.
Он вошел последним, а вышел первым всего лишь через несколько минут. Отвергнутые неудачники еще не успели разойтись, гудели, кучковались в тесном дворике.
– Ну как? – разом бросились к Диме несколько человек, оттеснив Катю. – Что они требовали? Петь? Читать?
– Плясать, – буркнул Дима.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
Он кривил губы и изо всех сил сдерживал слезы.
– И что? Взяли?
– Взяли, – кивнул он, – за хвост. Раскрутили и подальше зашвырнули.
Катя наконец сумела протиснуться к нему и осторожно тронула за плечо:
– Димочка, ты бы спел им, они бы сразу…
Он посмотрел на нее абсолютно больными глазами, сорвал с плеча бесполезную теперь гитару и с размаху швырнул ее под ноги. Крепко припечатал каблуком. Потом молча раздвинул окружающих и пошел к подворотне.
– Димочка! – рванулась следом Катя. – Подожди! Ты куда?!
Он остановился, повернулся и глухо сказал ей чужим голосом:
– Не ходи за мной.
«Сама не пойму, как я попала в самый эпицентр урагана. Вокруг меня стремительно закручиваются темно-серые спирали, в ушах звучит пронзительный свист.
Тонкий, надсадный звук… И спирали вертятся все быстрее и быстрее, их центростремительная сила отрывает меня от земли…
Я лечу… Нет, я падаю… Я улетаю в мутную липкую пелену…
То вниз, то вверх… Как на качелях… Я болтаюсь между небом и землей, и ни земля, ни небо не желают меня принять…
Как страшно… Хочется крикнуть, но слова словно прилипли к горлу. Вместо них изо рта вырывается странное шипение.
Но верчение-кручение прекращается так же внезапно, как началось. Теперь я плыву параллельно земле, и подо мной сквозь клочья видна панорама города.
Это не Москва, и не Рыбинск… Я не знаю, где я… Только вижу сверху золоченые луковки церковных куполов. Кресты на них такие высокие, что почти что касаются меня заостренными макушками…
И вдруг новый порыв ветра подхватывает меня, точно пушинку, и подкидывает вверх. Дыхание перехватило… нет воздуха… Я только раскрываю рот беззвучно, как рыба, стараясь поймать пересохшим горлом хоть глоток…
И с ужасом вижу, что золоченые купола подо мной закачались, кресты согнулись… и рухнули вниз, сорванные с церквей…
Мне так страшно… Это плохая примета: видеть, как падают кресты… Это значит, что Бог отвернулся от меня…
Я никогда не верила в Бога, но сейчас поднимаю лицо к небу, покрытому клочковатыми облаками, и пытаюсь разглядеть там Его лик…
Тщетно… А губы шепчут сами собой: «Господи ты мой Боже… Спаси и сохрани…»
Но нет ответа…
И я плыву в небе, стараясь доплыть до Него, разгребаю руками густые, точно смородиновый кисель, тучи… Я едва продвигаюсь в этом вязком месиве… я захлебываюсь в нем…
А потом чья-то рука вдруг отпускает меня, и я опять лечу вниз, кувыркаясь и беззвучно вопя от ужаса…
Я не плыву… я не лечу… я па…»
Катя вздрогнула и открыла глаза. Сердце бешено колотилось в груди. За окном совсем темно, значит, часа три ночи… Сейчас темнеет поздно…
А Димочки нет рядом. И диван не расстелен, Катя лежит в одежде…
Она перевела дыхание, вытерла слезы, которые начали катиться по щекам еще во сне, и вспомнила…
После провала на показе Димка сбежал от нее, а она бегала по городу, искала, гадала, куда он мог деться… Потом вернулась домой, ждала, плакала и сама не заметила, как заснула…
Но где же он?!
Катя вскочила и посмотрела на часы. Полчетвертого. Где можно быть до такого времени?! Может быть, с ним что-нибудь случилось?! Он был сам не свой… гитару разбил…
Надо бежать, искать его… Но куда?
Нет, надо справиться в бюро несчастных случаев… Вот только отыскать бы хоть один жетон для таксофона… Ведь на этот раз они снимают квартиру без телефона, и, чтобы позвонить, надо топать к метро…
Катя заглянула в кошелек, пошарила по карманам – пусто. Но все равно, дома сидеть невозможно.
Она накинула кофточку и спустилась во двор, принялась бесцельно расхаживать рядом с домом, вглядываясь в одинокие силуэты на проспекте.
Дима? Не Дима…
Ночная прохлада забиралась под тонкую кофточку, холодила плечи и голые ноги. Они скоро покрылись мелкими мурашками, а губы побледнели.
Но Катино ожидание не было напрасным – стало светать, открылось метро, появились на улице первые прохожие… Они пробегали мимо Кати деловитой трусцой, поглядывали удивленно: не время для одиноких прогулок…
Потом, видимо, на их станцию пришел первый поезд, потому что люди пошли не только по направлению к метро, но и от него… И среди них Катя сразу увидела Диму.
Он еле брел, пошатываясь на ходу, а Катя со всех ног понеслась навстречу, обняла его, прижала к себе.
– Димочка… Слава Богу… Где ты был? Я видела такой плохой сон…
– Не важно, – еле шевеля губами, отозвался Дима.
– Не важно, что плохой?
– Не важно, где был… Ты совсем не умеешь формулировать вопросы…
И оттого, что он опять сделал ей замечание, Катя неожиданно обрадовалась: подсознание подсказало, что, раз Димка в своем репертуаре, значит, все обойдется…
Отпоенный горячим чаем, обцелованный и обласканный, он лежал под одеялом, а Катя гладила его по лбу, по щекам, утешала…
– Я полное ничтожество… – мрачно говорил Димка. – Я переоценил свои силы…
– Чепуха, милый… – шептала Катя. – Ты же прекрасно знаешь, что это не так… Все это знают…
– Но тогда меня взяли бы хоть в один институт…
– Знаешь, бывает такая полоса невезения… Но если все сразу плохо, то потом станет все хорошо…
– Глупая философия. Что-то ничего не улучшается…
– Значит, надо подождать… – ворковала Катя, покрывая его лицо мелкими поцелуями.
– Сколько можно ждать?! Я столько сил на это потратил!
– Бедный мой… любимый… хороший… Потерпи немного… Для меня ты самый талантливый, самый лучший…
– Для тебя! – усмехнулся Дима. – Не велика честь.
– Разве этого мало?
– Мало!
– Конечно… Но тебя примут, обязательно… У тебя будут толпы поклонниц… Помнишь, как за тобой девчонки бегали у нас в Рыбинске?
– А ты до сих пор ревнуешь?
– Вот и нет…
– Вот и да, – передразнил Дима.
– Ты мне не даешь повода…
– Это только потому, что сейчас я никому, кроме тебя, не интересен, – заявил Димка.
Катя отстранилась и посмотрела ему в глаза.
– Ты так шутишь? – печально спросила она. – Не надо. Мне больно это слышать.
– А мне больно сознавать, что я дерьмо! – взорвался он. – Ты хоть сама-то понимаешь, что это значит?
– Ничего страшного… – пробормотала Катя. – Будешь готовиться еще год…
– Еще год… А ты будешь надрываться на рынке…
Она обняла его.
– Не думай об этом. Это не имеет значения. Мне не трудно…
– Но это стыдно…
– Глупости! – горячо оборвала его Катя. – Мы же любим друг друга… Если бы мне была нужна помощь, ты бы помог?
– Ну конечно…
– Вот видишь! И я хочу тебе помочь. И знаешь, я подумала… может, тебе надо позаниматься с кем-то из профессионалов? Ну… найти какого-нибудь режиссера или актера… и он с тобой порепетирует…
Дима саркастически усмехнулся:
– А деньги? Это дорого стоит, малышка.
– Я заработаю, – торопливо заверила Катя.
– Перестань, – грустно сказал Дима. – Ты никогда столько не заработаешь. Давай лучше спать. Я так устал…
– Я тоже, – вздохнула Катя.
Она только устроилась поудобнее на его груди, прижалась ухом, слушая биение его сердца, смежила веки… как будто пружина подтолкнула ее изнутри. И в ту же секунду будильник захрипел, пытаясь выжать из себя трель.
Катя схватила его и нажала кнопку, чтобы он не разбудил Диму. А ей пора.
Она осторожно выбралась из постели, поправила сползшее одеяло и принялась одеваться.
Солнце уже стояло высоко, даже сквозь плотно задвинутые шторы в комнату пробивался нетерпеливый, будоражащий свет. Горячие лучи падали Димке на лицо, а он отворачивался во сне, натягивал одеяло на голову.
Милый… он так устал… А Катя даже не спросила, где он был, с кем пил… Ведь от него явно пахло перегаром…
Но это не главное. Важно, что он вернулся, что он здесь…
Пусть спит…
Глава 3
БЕЗДОМНЫЕ
Василий Маркович удобно расположился в единственном кресле и потягивал из банки Димкино пиво. Он посмотрел на вошедшую в дверь Катю и протянул:
– Так-так, милая девушка… Долго мне еще ждать? Или вы будете от меня бегать?
– Я была на работе.
– Похвально… Значит, я смею надеяться, что у вас есть деньги?
Катя помертвела… Господи, с этими волнениями она совсем позабыла, что сегодня первое и хозяин явится за квартплатой. А у нее ни гроша за душой…
Она совсем ничего не смогла отложить в этом месяце… Да еще и за прошлый они должны…
А Василий Маркович уже, видно, успел принять с утра или со вчерашнего похмелья маялся. Поэтому он был явно не в духе.
– Ну, – требовательно поинтересовался он. – Платить будем или как?
Катя заискивающе улыбнулась:
– Василий Маркович, может, подождете немного? Я подкоплю и…
– И что? – нахмурился он. – Сколько копить будешь? Сколько еще ждать?
Катя с ужасом подумала, что попала в замкнутый круг. За два месяца они должны четыреста долларов, а она в месяц зарабатывает едва-едва двести пятьдесят, и то если работать без выходных и не тратить ни копейки… А на что им жить? Что есть?
– Так сколько ждать? – повторил хозяин. – Вы обещали, когда въезжали, что платить будете исправно, даже за месяц вперед. И что? Обманули?
Катя посмотрела на Диму. Он молчал, словно разговор его не касался. Получается, что раз зарабатывает Катя, то она и несет полную ответственность за свои обязательства. Он даже позволил себе пожать плечами и спросить у нее:
– Действительно, Катюха, мы же обещали… Ну отдай, сколько у нас есть, а остальное позже…
Он наивный или притворяется?
Катя молча достала кошелек и вытряхнула на стол содержимое. После сегодняшней получки и покупки продуктов оттуда выпала скомканная десятка и со звоном посыпалась мелочь.
– Ты издеваешься?
– Не юродствуйте, милая! – почти хором воскликнули мужчины.
– Это все, что у нас есть.
Василий Маркович поднялся. Вид его не предвещал ничего хорошего.
– Ну вот что, – сказал он. – Собирайте вещички да выметайтесь, гости дорогие. Больше никогда без прописки не пущу. Пожадничал фирме процент отстегнуть и получил…
– Как? – растерялась Катя. – Куда выметаться? Нам ведь негде жить…
– А меня не касается. Освобождайте жилплощадь. Не то завтра с сыном и дружками его приду. Они вам живо собраться помогут.
– Но… куда же нам идти?
– А куда хотите. На вокзале можно заночевать или в сквере… Сейчас тепло, – отозвался хозяин.
Дима достал из-под кровати чемоданы и раскатал большую полосатую сумку.
– Делать нечего, Катюха. Давай укладываться.
Катя непонимающе смотрела на него. Почему он так легко сдается? Не просит, не умоляет, не клянчит отсрочку? Он гордый? А она нет? Она в ноги готова упасть этому вечно пьяненькому Василию Марковичу, лишь бы не лишал их жилья…
А Димка бросал в чемодан без разбора вещи, даже не утруждая себя складыванием, как попало: свои рубашки вперемешку с Катиными трусиками, носки со свитерами…
Хозяин прохаживался по комнате, надзирая за сборами. Взгляд его упал на пушистую Катину шубку, которую Димка как раз вынул из шкафа и бросил на диван.
Он подошел, пощупал мех, встряхнул и оценивающе прищурился:
– Вот это могу взять за половину долга. Так и быть.
– Да вы что?! – возразила было Катя. – Вы знаете, сколько она стоит?
Но Димка кивнул ей и подмигнул:
– Соглашайся… Фиг с ней…
– А со второй половиной подожду еще месячишко, – милостиво изрек хозяин, прижимая к груди Катину шубку. – Надо же, размер как раз Ирочке впору придется…
– Какой Ирочке?
– Внучке. Вы бы мне пакет дали или сумку, чтоб до дому донести…
Катя подняла полосатый баул и протянула Василию Марковичу. Ей вдруг стало легко, словно гора с плеч свалилась.
Подумаешь, какая-то шуба! Подумаешь, родительский подарок на семнадцатилетие!
Во-первых, сейчас жарко, и она ей совсем не нужна, а во-вторых, до зимы далеко, что-нибудь придумают… Может, выкупят ее у хозяина обратно… В любом случае, предки ничего не узнают…
Хозяин тщательно упаковал шубку, вывернул наизнанку, свернул в тугой рулон, да еще перевязал бечевкой для надежности.
Перед уходом повернулся и погрозил пальцем:
– Смотрите, молодежь, через месяц без глупостей.
Раскаяние пришло позже, ночью.
– Ну что ты ревешь? – с досадой спросил Дима и включил свет. – Ведь все обошлось.
– Шубку жалко… – протянула Катя. – Что я скажу маме? Они на нее столько копили… Хотели мне… приданое…
– Вот дура! – разозлился Дима. – Какое приданое? Мы же и так вместе живем.
– Надо позвонить ему и забрать обратно…
– И идти на улицу? – жестко поинтересовался Дима. – Не знаю, как ты, а я не привык спать на лавочке. Да и милиция нас тут же заметет, мы в Москве на птичьих правах.
– Ой, Димка, что же нам делать?
– Напиши предкам, – посоветовал он.
– О чем? Что мы отдали шубу? – Катя опять всхлипнула.
– Чтоб денег прислали.
– Так ведь, чтоб денег просить, надо объяснить, что я тут в Москве делаю… Они же думают, что я учусь…
– Вот и пусть думают. К чему объяснять? – недоумевающе пожал плечами Дима. – Ты как маленькая, ей-богу! Не надо болтать лишнего. Просто черкни пару слов. А лучше телеграмму: мол, люблю, целую, помогите материально.
– И ты тоже напиши…
– Само собой. Только мои вряд ли смогут выслать приличную сумму. Они же как раз дачу достраивают.
– А мои? Я слышала, что сейчас всем зарплаты задерживают…
– Ой, ради любимой дочери…
– Так я же не одна у них…
– Ну и что? Твоя сеструха одна может всю семью содержать и тебе отстегивать. Ее муж знаешь сколько имеет?
– Никогда не интересовалась, – обиженно отозвалась Катя.
По Димкиным словам выходило, что она из семьи каких-то хапуг или ворюг, которые денег не считают, а они всегда жили более чем скромно… А замуж сестра вышла совсем недавно…
– А ты прямо ей напиши, – посоветовал Димка. – Она не откажет. И может даже предкам ничего не говорить.
Катя держала в руках корешок перевода на пятьсот тысяч и читала коротенькие строчки письменного сообщения.
«Милая сестричка, – писала Лидия, – извини, больше послать не могу. Через три месяца ты станешь тетей, так что сейчас Аркадий делает в нашей квартире ремонт. И мебель в детскую надо купить. В общем, все летит, как в трубу. Приезжай в октябре. Будем ждать».
Как хочется домой… У Лиды родится ребенок… С ума сойти! Это же такое событие! Но… вряд ли получится… Может, к следующему лету? Тогда племянник уже подрастет…
Дима заглянул через ее плечо и присвистнул:
– Всего пятьсот? Мои и то на «лимон» раскошелились!
– Вот и хорошо! – обрадовалась Катя. – Можем сразу хозяину долг отдать. Давай позвоним и сегодня же поедем к нему.
– Нет, – решил Дима. – Лучше завтра. Не стоит на ночь глядя. Вечером деньги отдавать – плохая примета.
«Две огромные жирные крысы мчатся наперегонки. Обе они белые – альбиносы. А за ними ковыляет, едва поспевая, черная, с рыжими пятнами, пушистая на боках, с длинным голым хвостом. Хвост волочится по зеленой траве, как веревка.
Ну, быстрее! Быстрее!
Это я кричу, подгоняю черную прутиком. Мне так важно, чтобы она обошла, оставила позади противных альбиносов.
Странно, я терпеть не могу крыс, а к этой испытываю прямо-таки симпатию.
– Не надо было ставить на нее столько денег, – укоризненно говорит мне кто-то. – Миранда никогда не приходит первой.
И тут зеленая яркая трава тускнеет, становится желто-коричневой, словно выгоревшей. И моя крыса падает на эту траву, беспомощно сучит в воздухе лапками и смотрит на меня таким мудрым, понимающим взглядом, что у меня мороз пробегает по коже.
Она глядит мне прямо в глаза. И я понимаю, о чем она думает.
Ей меня очень жаль…
Меня жалеет старая крыса…»
Катя не умела разгадывать свои сны. Они оставляли смутное ощущение, предчувствие чего-то либо радостного, либо печального.
Сейчас ей было почему-то тоскливо и страшно. Что-то должно было случиться. Она это чувствовала необъяснимым шестым чувством.
– Ой, Катька, что за глупости! – сказала ей соседка по торговой палатке, разбитная хохлушка Муся. – На жаре сморило, вот и снится всякая дурь. Я как на ночь ужастиков насмотрюсь, так мне такие вампиры мерещатся! Жуть!
Действительно… Это, наверное, от жары… Да Катя и спала-то всего минут десять. Сама не заметила, как задремала средь бела дня. Хорошо еще, что покупателей не было.
Муся подумала, покурила сигаретку и опять повернулась к Кате.
– Вообще-то, слышь, Кать, ты выручку пересчитай. Я слышала, что крысы к потере…
– А зеленый цвет – к деньгам, – вступила в разговор чернявая Любка, у которой Катя всегда покупала пиво.
Катя расстегнула булавку на кармане фартука и пересчитала деньги.
– Все на месте. Ой, девочки… Наверное, с Димкой что-то случилось… К потере…
– Фу, дуреха! Типун тебе на язык! – фыркнула Муся.
Но Катя до самого конца дня не находила себе места. И домой неслась бегом, словно призовая лошадь в финальном забеге… И успокоилась она, лишь когда увидела Димку дома, целого и невредимого.
– Фу… – с облегчением выдохнула Катя. – Ты здесь… Собирайся, поедем к хозяину. Кстати, ты ему звонил?
– Нет. – Димка как-то глуповато улыбался.
– Почему?
– А зачем? – ответил он вопросом на вопрос.
– Ну как же? – растерялась Катя. – Мы же должны отдать…
– Ничего мы не должны… И отдавать нечего, – заявил он.
– То есть как? – не поверила Катя.
– А вот так! Я все проиграл. На скачках. Я хотел увеличить наш капитал, и… – Он виновато развел руками и мило улыбнулся: – Не повезло.
– Ты все поставил на одну лошадь? – спросила Катя.
Она почему-то даже не удивилась этому известию. Подумаешь, деньги! Она боялась худшего.
– Да. – Димка удивился ее спокойствию.
– И она не дошла до конца забега?
– Жокей, сука! – скривился Димка. – Загнал! Козел вонючий!
– Ее звали Миранда? – уточнила Катя.
– А ты откуда знаешь? – Он с подозрением посмотрел на нее. – Ты там была? Ты за мной шпионишь?
– Дурак, – спокойно сказала Катя. – Если б я там была, шиш бы ты на кого-то поставил.
– Но с другой стороны, ничего ведь не случилось? – старался утешить себя Димка. – Мы ведь могли не писать письма, не просить денег, могли не получить их… Так что считай, что ничего и не было…
– Считай… кивнула Катя. – Только Василий Маркович явится уже через неделю.
– Уже? – ужаснулся Димка. – Как быстро летит время…
– И нам придется выметаться, – добавила Катя.
Но Дима беспечно махнул рукой:
– А! Что-нибудь придумаем!
