Текст книги "Наваждение"
Автор книги: Татьяна Дубровина
Соавторы: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Глава 3
КТО НА НОВЕНЬКОГО?
Она только посмотрит… Одним глазочком. Лишь на одну секундочку…
Просто надо иметь мужество пройти наконец тот путь, который она все время проделывает мысленно.
А Катя такая трусиха… Она только в своем воображении способна на храбрые, отчаянные поступки, а как доходит до дела…
Ну вот, совсем не страшно. Это всего лишь лифт. Обычная кабина в доме на Тверской. Надо нажать кнопку. Она уже сто раз это делала наяву и тысячу раз в мечтах…
А вот и дверь. Совсем ничего не изменилось, даже запах тот же – фаршированных овощами перцев и маленьких голубчиков с морковкой и рисом.
Агриппина очень любит готовить эти постные блюда, полагая их полезными для здоровья. Когда-то она просто замучила ими Катю и Диму – каждый день подавала на ужин…
А теперь знакомый запах даже приятен… И Катя обрадовалась ему, как старому знакомому. Значит, здесь все по-прежнему… Агриппина стряпает, а Димочка…
Она перевела дыхание и нажала звонок.
Подсознательно Катя ожидала, что, как и в ее грезах, откроет ей Дима… Но отворила Агриппина.
Она оставила дверь на длинной цепочке, высунула на лестничную площадку острый носик и внимательно оглядела Катю.
Кажется, она не узнала ее в черном старушечьем наряде.
– Ты к кому, милая? – прошамкала Агриппина. – Тебя брат Кирилл прислал?
Она сняла цепочку и пропустила Катю в прихожую, решив, что безобидная чернавка опасности не представляет.
– На кухню проходи, – остановила она свернувшую к комнате Катю. – У меня голубцы поспели, накормлю тебя. Голодная, поди?
Катя молча покачала головой, боясь, что голос ее выдаст.
Но Агриппина все равно оттеснила ее от «парадной» половины, а сама стукнула в дверь большой, некогда Катиной комнаты.
– Кушать подано, – подобострастно сообщила она.
– Кушать? Отлично! – раздался из-за соседней двери Димкин голос.
Катя помертвела от волнения. Ей даже пришлось ухватиться за притолоку и сгорбиться, чтобы скрыть вспыхнувшее румянцем лицо.
– А тебя кормить не велено, дармоед! – властно прикрикнула Агриппина. – Выметайся подобру-поздорову, не то братья тебе помогут!
Катя никогда не слышала в ее елейном голосочке таких нот. Видно, Агриппина умела не только угождать, но и наказывать неугодных Братству.
Димка пинком ноги распахнул дверь своей комнаты и угрожающе шагнул к Агриппине.
– Не зли меня, бабка! Достала! Сказал же: сейчас машина придет, и съеду. Горите вы все синим пламенем, припадочные!
Катя тенью метнулась в кухню, прижалась спиной к двери.
Надо выйти… Ведь за этим шла… И как только успела в последнюю минуту?! Это интуиция подсказала… Приди она чуть позже – и не застала бы уже Димку…
– Не кричите так, Агриппина, – капризно сказал вдруг девичий голосок. – Я всю ночь не спала, голова болит…
О Господи! Сбылись самые страшные Катины предположения. Дима завел себе другую…
Провалиться бы сейчас на месте или выскользнуть за дверь невидимкой… Иначе она умрет от позора… Пришла – а место занято…
Понятно теперь, почему Агриппина так сурова. Мало того, что сам живет приживалом, так и девку притащил…
А девушка в длинном белом платье легким шагом прошла мимо Кати, даже не повернув головы в ее сторону, и подсела к столу.
Агриппина, позабыв про Димку, тут же метнулась за ней следом и засуетилась у плиты:
– Кушайте, Светлая сестрица, сил набирайтесь… Вам силы-то нужны для радений тяжких, чтоб донести до Девы Богородицы мольбы наши грешные…
Фу ты! Даже от сердца отлегло…
Катя чуть не расхохоталась от облегчения и комичности ситуации: вот так встреча! Светлая сестра встречает экс-Светлую… Да им будет о чем побеседовать и обменяться впечатлениями…
Молодец Кирилл! Зря времени не терял! Сестренку подобрал на этот раз что надо! Высокую, стройную, с длинной золотистой косой…
У новой сестры были круглые голубые глаза и пухлые капризные губки. Она казалась значительно моложе Кати – от силы лет семнадцать. Ей бы моделью в модном агентстве работать, украшать своей мордашкой страницы глянцевых журналов, а она…
Братство… Сестрица… Неужели верит в Богородицу? Или пока не знает, чем для нее обернется эта вера?
– Агриппина, ты положила слишком много чеснока! – заявила новообращенная сестрица. – А ко мне люди подходят, многих я должна поцеловать…
– Ох! Не подумала! – спохватилась старуха. – Вы только брату Кириллу не говорите!
– А думаешь, он сам не заметит? – с усмешкой прищурилась девушка. Она утерла губки салфеткой и повернулась к Кате: – Ты ко мне?
Катя думала, что девица не заметила ее, а та просто отложила разговор на потом, решив, что завтрак важнее посетительницы. Та может и подождать, а еда остынет…
– Нет, – откашлявшись, сказала Катя. – Я к Диме.
– А это кто? – сморщила носик Светлая сестра.
– Парень… тот, что съедет нынче, – торопливо пояснила Агриппина, удивленно уставившись на Катю. – Так это ты, Катерина? Что ж, из огня да в полымя? Из белого – вон во что! – Она критически поджала губки. – И куда ты только пропала? Мне из-за тебя так влетело! Век помнить буду! Доныне рубцы на спине не зажили. А Кирилл-то как переживал! Рвал и метал. Думала, в живых не останусь… Да вот, слава тебе, Пречистая, утешился наконец… – Она ласково кивнула на девушку. – Смилостивилась над страданиями нашими Дева и послала ему видение. А в видении ее светлый лик указала…
– А Дима? – осипшим голосом поинтересовалась Катя. – Он тоже… переживал?
– Он-то? – пренебрежительно хмыкнула Агриппина. – А мне до него никакого дела нет. Я не ему служу. Кирилл до поры не велел его трогать, ждал, что ты вернешься на Насиженный шесток… А теперь уж ни к чему… – Она с любовью бросила взгляд на девушку.
Дима выволок в коридор чемодан и большую картонную коробку.
– Все, ведьма! Радуйся! Ухожу.
– Ага, скатертью дорожка, – ехидно прищурилась Агриппина.
– Тебе… помочь? – каким-то чужим, деревянным, скрипучим голосом спросила Катя.
Он поднял голову и даже не удивился:
– Тюха-Катюха! Опоздала малость, видишь, местечко-то занято!
Он даже не спросил, где Катя была все это время. Ушла зимой – пришла летом, а словно пять минут назад расстались.
Катя взялась за веревку, которой была опоясана коробка, и потянула ее за собой. Дима понес чемодан.
– И где ты будешь жить?
– У друзей. У них коммуна, в общем, лишний человек не в тягость.
– А ты поступил?
– Поступил. И очень умно, – ухмыльнулся Дима. – Послал все к чертям собачьим. Что я на книжки да песенки жизнь гроблю, когда вокруг столько интересного, только успевай узнавать!
– А… мне можно с тобой? – робко спросила Катя.
– А тебе тоже жить негде? – Дима пожал плечами. – Ну… давай, валяй тогда…
Руки у Кати подрагивали от волнения, а в голове вертелся невысказанный вопрос: «Любит он меня или нет? Почему не поцелует, не обнимет? Смотрит, как на чужую… Или словно я просто случайная знакомая… Неужели он все забыл? Неужели ему все равно? Или он просто до сих пор на меня злится?»
– Ну, наконец-то! – воскликнул Дима, завидев старенький «Запорожец», который завернул в арку и остановился у подъезда.
«Моя голова лежит на его плече… А его рука обнимает мою талию… И все так, словно мы никогда не расставались…
Интересно, почему я пришла не раньше, не позже, а именно в ту минуту, когда Дима мог потеряться уже навсегда?
У меня есть ответ. Я знаю: меня привело Провидение.
Да, не удивляйтесь, я не сумасшедшая, просто у меня бывают такие дни, когда меня словно ведет невидимая рука.
Тогда я теряю свою волю, и все, что планирую, идет наперекосяк, а незапланированное, случайное оказывается жизненно необходимым…
Думаете, я сегодня специально пришла? Ничуть! Я вообще собиралась поехать подать документы в приемную комиссию…
Мы с Федором посоветовались, и он решил, что я обязана продолжить учебу. Да мне и самой этого хотелось… Тогда я не буду сидеть у него на шее…
Я надеялась, что мне удастся восстановиться, но – увы! Можно только заново сдать все экзамены.
Федя говорил, что мне неплохо было бы выучиться на ветеринара… Я ведь люблю животных, мне жаль их… Но в ветакадемии сдают химию и биологию… А я их никогда хорошо не знала, да еще и основательно подзабыла…
В общем, голова была забита, я расстроилась и проехала станцию пересадки. Выскочила на следующей, перешла через платформу и поехала обратно…
А оказалась не на своей линии, а на другой… Там побежала по переходу… И тут толпа подхватила меня и буквально втиснула в вагон.
Я не успела понять, куда еду, как двери уже раскрылись, и меня вытолкнули на платформу.
И тут мне стало душно. Я принялась хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и кто-то закричал, что девушку надо вывести на воздух…
И меня вывели. Я отдышалась, присев на гранитный парапет спуска в метро, и увидела красный пряничный домик Исторического музея, бурлящую народом Тверскую, а чуть вдали знакомый дом…
И я поняла, что это судьба.
Больше я уже не раздумывала и не сопротивлялась.
Я поднялась с парапета, и ноги сами принесли меня к заветной двери…
А теперь мы едем в машине его друга. Мы мчимся навстречу новой жизни, оставляя за спиной все старое, ненужное, несущественное.
Ведь важно лишь то, что я его люблю… Остальное – суета и чепуха.
И теперь никакая сила в мире не оторвет меня от Димочкиного плеча. Даже смерч, даже торнадо не сумеют разжать наши объятия…»
Глава 4
ГЕРЛА С ХАЗЫ
Новый приятель Димочки Кате с первого взгляда не очень-то понравился. Он как-то неприветливо буркнул ей:
– Слава… – И даже руки не подал.
И только по Димкиному ответу: «Катя» – она поняла, что парень не славит кого-то неведомого, а знакомится с ней.
Он был неопрятен, грязные джинсы засалены на карманах, а рубаха выбилась из-под ремня… Длинные, давно немытые волосы были собраны сзади в неряшливый хвостик.
Впрочем, Катя спохватилась, что сама выглядит не лучшим образом, и потому не вызвала у Славы никакого интереса.
В его глазах читался немой, адресованный Диме вопрос: «И где ты такую мымру откопал?»
И «Запорожец» у Славы был запущен донельзя. Сиденья покрыты грязными серыми чехлами, а в кабине запах застоявшегося перегара и сигарет…
Не спасало даже приоткрытое окно. Раскрыть же окна полностью было невозможно – ручки сломаны.
Катя уже прикидывала, какой же должна быть квартира у такого неряхи, должно быть, месяцами не мыта, не чищена…
Но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания.
Потому что из двери им навстречу вышла целая толпа таких же странных молодых людей.
– Это Дима, – кивнул им Слава. – Это Катя.
– Привет, чувачок, – покачиваясь, сказал болезненно худой парнишка. – Твоя герла?
– Моя, – ответил Дима.
– Жаль…
Слава растолкал их и, не обращая ни на кого внимания, провел Диму с Катей в комнату.
– Здесь сплю я. – Он указал на доисторический диван. – Это моя хаза, без нужды прошу не входить и не стучать. А вы себе выбирайте любой угол. Их тут зашибись.
– Пойдем, посмотрим? – сказал Дима.
Кажется, он чувствовал себя не совсем уютно. Видимо, не представлял себе отчетливо, куда переезжает. Впрочем, ему не из чего было выбирать.
Катя осматривалась, ужасаясь, как люди могут жить в таком свинарнике…
Комнат в квартире было много, но все обшарпанные, с ободранными, свисающими клочьями обоями, на которых виднелись кровавые подтеки от раздавленных клопов.
Вместо кроватей на полу несвежие матрасы без простыней. На кухне черная, залитая многократно и от этого постоянно пригорающая плита, разболтанная раковина, в которой отмокал ковшик с припекшимся зельем… А в туалет войти было просто нельзя – такой запах шибал в нос, что Катя пулей вылетела оттуда, сдерживая тошноту.
– М-да… – вынес свой вердикт Дима. – Ну что ж, мы займем крайнюю комнату. Там поспокойнее.
«Мы!» – обрадовалась Катя. Господи, да с ним она готова ночевать хоть на помойке, хоть на погосте, лишь бы рядышком!
В крайней комнате спала на полу абсолютно голая девица. Она раскинула ноги и тяжело похрапывала.
Дима бесцеремонно потряс ее за ногу.
– Эй, подруга, освободи жилплощадь!
Девица подняла всклокоченную голову и посмотрела на них мутными, ничего не соображающими глазами.
– Пошел… – невнятно бормотнула она и рухнула обратно.
Дима ухватил ее ногу и волоком потащил девицу к двери.
Она опять вскинула бессмысленный взор и, с трудом ворочая языком, спросила:
– А ты кто? Че раскомандовался?
– Я здесь живу, – ответил Дима.
– А… Так бы и сказал…
Девица поднялась на четвереньки, постояла, раскачиваясь, опять упала и героическими усилиями вновь утвердилась на четырех конечностях.
Она попыталась выпрямиться, упираясь руками в стену, но попытки успехом не увенчались, и она двинулась к двери на локтях и коленях, приволакивая левую ногу.
– А где мои трусы? – с обидой поинтересовалась она у Димы.
– Не знаю, я не брал, – усмехнулся он, откровенно веселясь над бесплатным спектаклем.
– А кто брал?
Девица выползла в коридор и продолжила поиски там.
– Шваль! – прокомментировал Дима.
– Не смейся, – сказала Катя. – Ей ведь плохо…
– Меньше жрать надо было. Свинья! И все свиньи! Смотри, замок с мясом выдрали!
Дима осмотрел дверь и, к счастью, обнаружил защелку.
А Катя с брезгливостью оглядывала матрас, с которого только что сползла девица. И здесь им предстоит спать?!
Он весь был в каких-то подозрительных пятнах, и пахло от него чужим грязным телом и каким-то лекарством…
Помнится, мама давала ей с собой постельное белье и верблюжье одеяло с коричневым узором, напоминающим восточный ковер…
Дима перехватил ее взгляд и указал на картонную коробку.
– Все здесь.
– Умничка! – просияла Катя.
– Простите, у вас не найдется немного хлорки?
– Хлорки? А «Комет» подойдет? Или «Санитарный»?
Соседка из квартиры напротив смотрела на Катю с недоверием и подозрением.
– А зачем тебе хлорка?
– Полы хочу вымыть…
– Полы? – Соседка чуть не лишилась дара речи.
– Да… И если можно, какую-нибудь тряпку… Спасибо…
– Т-тряпку?
У соседки руки тряслись, когда она вынесла Кате тряпку и банку хлорированного порошка. Подумать только! В этом притоне кто-то собирался делать уборку! Уму непостижимо!
Через пару часов их новое жилище было преображено до неузнаваемости. Свежевымытые полы пахли хлоркой и лимонной отдушкой, стекла блестели, подоконники сияли чистотой.
Убогий матрас был накрыт чистой накрахмаленной простыней, а поверх пушистым верблюжьим одеялом.
Вторая простыня висела на гвоздиках поперек окна, выполняя функцию шторы. А к подоконнику была прикреплена настольная лампа-прищепка.
На самом же подоконнике Катя расставила вынутые из коробки лосьоны, косметичку, помаду – все то, что Димка позабыл второпях кинуть ей в чемодан…
Она радовалась своим сохранившимся вещам, как родным, которых не видела много лет. Она соскучилась по ним – каждый флакончик напоминал ей о кусочке времени, прожитого с Димой…
Счастливое тогда оно у них было… По сравнению с нынешним – так просто беззаботное.
И еще одна находка обрадовала ее чуть ли не до слез…
На самом дне картонной коробки обнаружился футляр со скрипкой!
Катя осторожно достала ее, развернула фланелевую пеленку, погладила ладонью темный, кое-где поцарапанный лак…
Сколько она уже не играла? Два года…
Она думала, что все уже позабыла, но руки сами привычно вскинули скрипку к плечу, щека коснулась подбородника, а пальцы прижали струны…
Смычок легко взлетел над ними и едва заметным касанием извлек гирлянду протяжных, певучих звуков…
Катя узнала их. Это было начало фуги Баха…
Дима посмотрел на нее и поморщился. Он достал свою гитару, настроил ее и улегся поверх одеяла.
– Спеть? – спросил он и, не дожидаясь ответа, начал играть:
Вот стою на камне…
Дай-ка брошусь в море…
Что судьба несет мне,
Радость или горе?
Может, озадачит?
Может, не обидит?
Ведь кузнечик скачет,
А куда – не видит!
– А почему не видит? – спросила Катя.
Она вновь бережно завернула скрипочку и уложила в футляр. По Диминому пению она соскучилась больше, чем по инструменту.
– Глаза на коленках, – усмехнулся Дима. – А скачет он коленками назад…
Она подошла и легла рядом с ним. Прижалась всем телом, мешая играть.
А Дима словно не замечал ее недвусмысленного порыва – продолжал бренчать по струнам, а потом затянул во всю глотку дурашливое:
Ах, дайте мне револьвер!
Я немедля застрелюсь!
Вечером в их комнату деликатно постучали.
– Дим, присоединишься? – спросил Слава.
– Естественно!
– Может, лучше побудем вдвоем? – робко спросила Катя.
Они так и не поцеловались, не помиловались… Димка играл и пел, словно выступал на сцене, а Катя была не возлюбленной, а просто зрительницей.
– С какой стати? Еще набудемся! – хмыкнул он. – Надо же познакомиться с компашкой! А тебя я наизусть знаю.
…Сколько жильцов было в этой квартире и все ли собрались на кухне, не знали даже сами жильцы.
За неимением мебели все расселись прямо вдоль стен, на полу.
Стаканы тоже отсутствовали, поэтому бутылки передавали по кругу, отхлебывали прямо из горлышка.
Посреди кухни на газете лежала разломленная буханка черного хлеба. Это была единственная закуска.
Катя опустилась на корточки рядом с Димой. А он уселся по-хозяйски, вытянув длинные ноги, и тут же отобрал у соседа бутылку:
– Хватит, присосался. Передай другому.
Он смачно отпил изрядную порцию и сунул бутылку Кате.
Она не хотела выделяться и отказываться – ей нужно было стать здесь своей, поскольку здесь она собиралась жить с Димой… И она тоже сделала большой глоток.
Вино оказалось дешевой крепленой бормотухой. Однако в нем было много сахара, и оно отчетливо отдавало привкусом неспелых яблок и сухофруктов.
«Ничего страшного… – подумала Катя и сделала еще один глоток. – Все ведь пьют, и ничего… В конце концов, можно представить, что это просто компот…»
От «компота» в голове закружилось, стало отчего-то очень весело, и Катя принялась хихикать, слушая бессмысленные разговоры вокруг.
Как смешно они все говорят! Переиначивают английский на русский лад: дринькнем, герла, френды…
А Димочка пользуется успехом – ведь у него гитара…
Конечно, он в каждой незнакомой большой компании может привлечь к себе внимание. Такого парня трудно не заметить. А уж как запоет – так все девочки его.
Но здесь, к Катиному счастью, девушек не было. Не считая ту, что спала голой на матрасе, еще двое. Но все они демонстрировали миру такие помятые, опухшие физиономии, что их нельзя было всерьез считать соперницами.
Голая успела одеться. Юбка наизнанку и кофтенка еще похлеще Катиной. А две другие следовали одним лишь им понятной моде – грубые армейские ботинки на высокой шнуровке и коротенькие крепдешиновые сарафанчики.
Постепенно из общих бессвязных разговоров Катя поняла, что голую зовут Маруха, а двух других Юлька и Ирка. Болезненно худой парнишка оказался Владиком, а заправлял всем чернявый парень с огромными, обведенными кругами глазами – Чика.
Остальные были безликой массой. К ним никто не обращался по именам, они не лезли в разговор – просто сидели и пили или курили странные самодельные папироски.
Они сначала вытряхивали из нормальных папирос весь табак, потом сдвигали прозрачную бумагу, образовывая длинную трубочку, а затем набивали ее смесью табака с какой-то травкой, от которой по кухне расходился сладкий густой запах.
Курили эти самоделки своеобразно – соединяли ладони домиком и втягивали дым через них, с усилием.
Это называлось пустить «козла».
Сидевший рядом с Катей Владик затянулся и передал папироску ей.
Катя посмотрела на Диму. Он всегда говорил, что ему не нравится, когда девушки курят…
Но, похоже, он считал, что ничего страшного не происходит, что так и надо, и Катя сложила ладошки домиком и тоже вдохнула сладковатый дым.
«Какие все хорошие… Как здорово сидеть вот так…
Тело легкое, словно невесомое… Вокруг клубы желтоватого дыма, и я парю в них…
Нет… воспаряю… в испарениях…
Мне так весело, так легко… Хочется смеяться. Непонятная радость распирает грудь и рвется наружу.
Мир такой чудесный!
И все люди – братья!
Ха-ха! Братья и сестры…
Но совсем не так, как это подразумевает брат Кирилл, а по-настоящему. Не пошло, а в высоком смысле… Духовное братство…
На лицах моих новых друзей улыбки. Как они красивы! Как одухотворены!
И нам так хорошо вместе!
Какое счастье, что мы с Димочкой будем жить рядом с такими замечательными людьми!
Люди!!! Я люблю вас всех!!!
Я обожаю этот мир!!!»
Дима подхватил Катю на руки и, пошатываясь, побрел в комнату.
За ним увязалась было совершенно пьяная Маруха, но Дима брезгливо прищурился и бросил через плечо:
– Брысь!
Тогда она принялась хохотать и указывать на него пальцем.
И Катя тоже смеялась тоненько, со всхлипами, цеплялась руками за Димину шею и лепетала нечленораздельно:
– Люблю… люблю…
