Текст книги "Наваждение"
Автор книги: Татьяна Дубровина
Соавторы: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Глава 5
ПРОСТИ… ПРОЩАЙ…
Катя открыла глаза и не сразу поняла, где она.
Прямо перед ней по стене полз клоп. Омерзительное, раздувшееся существо перебирало тонкими лапками-ниточками…
Катя могла почему-то разглядеть его в подробностях, точно под микроскопом.
А на груди, на месте укуса, набухало красное пятно. Оно невыносимо зудело, и Катя принялась ожесточенно чесать его, раздирая ногтями кожу.
В голове был туман, а тело точно свинцом налилось. Так плохо Катя себя никогда не чувствовала. Болел каждый сустав, каждый мускул… Любое движение причиняло боль. Даже почесывание отдавалось обжигающей болью… Словно кости ее попали в гигантскую мясорубку, и там их перемалывают в костную муку.
Она со стоном протянула руку и хотела раздавить клопа, но расстояние до него оказалось неожиданно большим, клоп был гораздо дальше, чем ей показалось, и рука повисла в воздухе, не коснувшись стены.
Катя безвольно уронила ее на что-то мягкое и теплое.
Надо посмотреть, что это? Но каждое движение дается с трудом. Больно даже глаза повернуть, не то что голову…
Она осторожно покосилась на то, что лежало с ней рядом, и в сознании медленно, словно проявляясь из тумана, возникла мысль: «Это Дима…»
Чистая крахмальная простыня под ними сбилась в комок, и Катя с брезгливостью обнаружила, что лежит прямо на грязном матрасе…
На таком же, как когда-то на Димкином балконе в их вечный вечер…
А может, этот вечер еще длится? И ей все еще пятнадцать? И они никуда не уезжали, и Димка не уходил в армию? Ничего еще не было… Все впереди…
Она с облегчением улыбнулась и вновь закрыла глаза.
Через некоторое время ее разбудил Димка. Он бесцеремонно пихнул Катю в бок, так что она скатилась с матраса на пол.
– Фу, черт! Кто здесь? – ошалело спросил он.
– Я… – тихо ответила Катя.
– Кто «я»? – недовольно поинтересовался он. – Пиво есть?
– Я… не знаю… Наверное, нет… – предположила Катя. – Дим, ты что, не узнал меня?
Он повернул голову и уставился на нее мутным взглядом.
– Тюха? Слава Богу, это ты! Я уж думал… Фу, черт! Ну и дрянь мы вчера шмалили!
– Что это было? Почему так плохо?
– А вчера тебе хорошо было, – усмехнулся Дима. – Хохотала, как ненормальная. Ко всем мужикам на шею вешалась, кричала: «Люблю! Люблю!»
– Ой! Какой ужас…
– Ничего, – утешил Дима. – Ты и меня полюбила на пять баллов. За всех сразу.
Катя непонимающе посмотрела на него. Значит, они занимались любовью? А она и не помнит!
Какой кошмар! Она мечтала об этой минуте целых полгода, а теперь даже не знает, как это было… И даже не почувствовала ничего…
– Димочка… – растерянно пролепетала она.
– Что, память отшибло? – усмехнулся Дима. – Ну ты даешь, Катюха! В беспамятстве, значит, отдалась?
– А от чего это? От папирос? Я ведь раньше не курила…
– От анаши! – ухмыльнулся Дима. – Помнишь: «Идет скелет, за ним другой, несет пакетик с анашой… Анаша! Анаша! До чего ж ты хороша!» – дурашливо пропел он.
Катя мысленно ужаснулась. Она впервые попробовала наркотик… Все говорят, что это плохо, а ей, кажется, понравилось…
И это пугало Катю больше всего. Она помнила, как легко и радостно ей было вчера… Правда, сегодня все тело налито свинцом и голова чугунная…
– Это было незабываемо, – поддразнивал ее Дима, намекая на прошедшую ночь. – Ты никогда не была так откровенна…
– Дим, не надо… – смутилась Катя. – Ты не обманываешь? Не может быть, чтоб я не почувствовала…
– Вот! – воскликнул он. – А если бы на моем месте оказался другой?
– Димочка…
Он зевнул и вдруг потерял к разговору всякий интерес.
– Что-то я устал… – сказал он. – Похмелиться бы… Ты пойди там на кухне пошарь. Может, что осталось?
Катя наспех оделась и побрела по длинному коридору, придерживаясь рукой за стену.
На кухне еще не выветрилась вонь от сигарет и пролитой бормотухи.
Катя зажала ладонью рот и нос и быстро огляделась по сторонам.
Под ногами валялись пустые бутылки, пол был усеян окурками. Да при всем желании невозможно больше прикоснуться к этой грязи! Разве Димка сможет допивать остатки из этой валяющейся в луже блевотины бутылки?
Катя вспомнила, что у нее остались в сумочке деньги, которые она брала на расходы у Федора. Она добрела обратно до комнаты и нашла сумочку.
Дима опять заснул, не дождавшись ее. Ничего, пусть спит. Так легче. А Катя сейчас принесет ему свежего пива, и похмелье как рукой снимет…
…В ближайшем ларьке она купила банку «Холстена», но, вместо того чтобы нести его Димке, вдруг неожиданно для себя откупорила и жадно выпила в один присест, прямо у ларька.
Ей так захотелось пить, что даже руки задрожали, а внутри все обожгло огнем.
Катя тут же сунула в окошечко деньги и жестом показала: еще.
Говорить она не могла – горло сковал спазм.
– Что, шланги горят? – усмехнулся киоскер.
Вторую банку Катя пила уже медленнее, наслаждаясь каждым глотком прохладной влаги.
Пожар внутри нее утихал, заливаемый струйкой прохладного пенистого пива…
Все правильно… ведь пожарные тушат огонь тоже пеной…
Переведя дыхание, Катя заглянула в кошелек. Димке на пиво уже не хватало. Сиротливо дребезжала мелочь – как раз на метро.
Ну что ж, все равно ей надо ехать к Федору за вещами. И хорошо, что он сейчас на работе, можно избежать ненужных объяснений.
Она нашла Диму! Они опять вместе! Ему не понять этого…
Катя осмотрелась по сторонам, чтобы запомнить место. Она не догадалась узнать адрес и номер квартиры, в которой их приютили. От дома она уже отошла, пропетляв проходными дворами к ларьку.
– Скажите, как добраться до метро? – обратилась она к проходящей мимо женщине.
Та испуганно шарахнулась в сторону и не ответила.
Катя адресовала тот же вопрос мужчине. Он окинул ее оценивающим взглядом и понимающе усмехнулся:
– До какого метро?
– Не знаю, – растерялась Катя. – Какое ближе?
– А все равно. Туда – Речной вокзал. Туда – Медведково. А ты садись на автобус, какой быстрей придет, – посоветовал он.
Только бы Федора не было дома! Только бы не столкнуться с ним лицом к лицу!
Катя не то чтобы боялась, просто ей было неловко объяснять Федору, что она опять вернулась к Диме… Ведь Федя знал, что из-за Димки она оказалась одна на улице ночью, среди зимы, с чемоданом и без копейки денег…
Он никогда не спрашивал, что произошло тогда, но это было так очевидно…
А Катя предпочитала не распространяться о причинах скандала. Зачем Феде знать о ее измене Димке? Его ведь это никак не касается…
А не зная причины, Федя думал, что виноват в случившемся только Димка. А Катя – страдающая сторона…
И хотя это было неправдой, Кате очень не хотелось его разочаровывать.
Она открыла дверь ключом и позвала с порога:
– Федя! Это я!
На всякий случай Катя заранее придумала, что сказать, если Федя поинтересуется, где она была всю ночь. Ведь он волновался…
Самой правдоподобной показалась версия о встреченных знакомых, с которыми Катя два года назад сдавала экзамены. Дескать, встретились, выпили немного в общаге… Тем более что от нее несет перегаром.
Но Федора не было. Он дисциплинированный, что бы ни случилось, будет на службе от звонка до звонка.
Стоило подумать о звонке, как он тут же раздался. Телефонный. Наверное, Федор хотел проверить, не вернулась ли Катя.
Нет. Не вернулась. Не стоит брать трубку.
Катя быстро собрала свои вещи. Без них в квартире Федора стало сразу как-то неуютно… Она словно опустела.
Исчезли с полочки в ванной разноцветные тюбики, с плечиков в шкафу – платья, из прихожей – мягкие тапочки.
Исчез аромат женщины, ее незримое присутствие. Квартира вновь стала скучной холостяцкой берлогой.
Катя огляделась и вдруг поняла, что ей даже записку писать не надо. Федор и так поймет, что она ушла, едва переступит порог.
Но она все же взяла с его письменного стола чистый листок и крупными буквами написала:
«Я вернулась к нему. Прости. Прощай».
А перед уходом она выдвинула ящик письменного стола, в котором Федор оставлял деньги, и, не глядя, взяла несколько бумажек.
На обратном пути Катя поняла, что не помнит, на какой остановке ей выходить.
Она всматривалась в окно, стараясь узнать нужную улицу. Но все улицы в этом районе были похожи друг на друга.
Автобус петлял между одинаковых старых кирпичных домов, окруженных одинаковыми ветвистыми тополями.
Вот, кажется, та самая палатка, в которой Катя покупала пиво… Или не она?
На всякий случай Катя подхватила чемодан и выскочила из автобуса на ближайшей остановке.
Она пошла было назад, к той палатке, но тут впереди увидела точно такую же.
– Простите, я у вас покупала утром пиво? – спросила она, нагнувшись к окошку.
Толстая красномордая тетка тут же вызверилась:
– А я что, всех упомнить должна? Ничего не знаю! Сразу надо деньги считать!
– Нет… – пробормотала Катя. – Я ошиблась. Утром был мужчина.
Она повернулась и побрела обратно.
В следующей палатке торговала приветливая девушка. Она сообщила Кате, что сидит с семи утра, когда сменила на посту мужа. А еще такой же ларек есть чуть дальше, на параллельной улице, вот так, через двор, ближе…
Катя прошла через двор и оказалась в совершенно незнакомом месте. Здесь кирпичные дома кончались, и тянулись ровные рядки пятиэтажек…
Она поставила чемодан на тротуар, села на него и заплакала.
Как глупо! Такое могло случиться только с ней!
Только нашла Димку и сразу же потеряла…
Вернее, сама потерялась, как дите малое… В трех соснах заблукала…
А ведь он совсем рядом… И он ждет ее…
А она не может найти этот дом.
– Прощай, Димочка… – обреченно прошептала она сквозь слезы. – Я такая Тюха несклепистая… Прости…
Глава 6
ДЕНЬ ЛЮБВИ
Она вошла в эту коммуну, точно в родной дом. После целого дня блуждания по одинаковым дворам, после отчаяния и потери надежды то, что она все же нашла Димку, казалось чудом.
А помогли ей, как ни странно, «коммунары». Тощий Владик окликнул Катю, когда она брела через очередной двор:
– Эй, герла! Ты что, сваливаешь от нас?
Катя оглянулась. Владик и еще один юноша несли в сетках пустые бутылки. Они очень удивились, когда Катя с плачем бросилась к ним и повисла на шее.
– Куда мне идти? Куда?
– Да куда хочешь, – пожал плечами Владик.
– Тогда я с вами…
– Ну валяй. А деньги есть?
Катя кивнула.
Они вместе сходили в магазин, сдали бутылки, взяли вина и хлеба с колбасой. Катя боялась отстать от них хоть на шаг. Так и таскалась с тяжелым чемоданом.
На радостях она потратила все, что взяла у Федора, приобретая все, на что указывали почуявшие «халяву» «коммунары».
Для Димки она купила его любимый «Холстен» и чипсы. Он ведь, бедненький, с утра пива ждет…
«…Меня потеряли. Словно вещь. Но я опять нашлась.
Как все радуются моему появлению! Кричат, что я клевая чувиха, обнимают, наливают водку… Для меня нашли стакан и даже помыли его…
А я вижу, как счастлив Дима… Он думал, что я уже не вернусь… Он признался, что считал мое появление сном… Дивным сном…
Он так и сказал: дивным…
И водка совсем не горькая. Надо только проглотить залпом и сразу понюхать краюшку хлеба.
Здесь все так делают, и это весело.
Надо жить проще. Мы сами создаем себе кучу условностей. Почему-то непременно нужна постель, и посуда, и много одежды… А зачем?
Спать можно и на земле, укрываясь небом. Есть можно руками, прямо из котелка, а больше одной тряпки не наденешь.
И одежда нужна совсем не для того, чтоб прикрыть наготу. Кого стыдиться, если все вокруг свои? Одежда просто защищает от холода.
А если за окном лето? Если мне жарко?
Долой условности!
Я срываю с себя эти вериги! Я рву в лохмотья ветхую одежонку!
Мне надоело черное! Долой траур!!!
А все смеются и пытаются последовать моему примеру. Владик скинул майку и выползает из брюк. Он упал, бедненький, запутался в полуспущенных штанинах.
Я хочу ему помочь, но меня не пускает Дима. Он пытается поднять с пола и снова напялить на меня порванную кофту.
Глупый! Зачем? Лучше снимай с себя все! Будем голы, как соколы, и чисты, как голуби!
Я вырываюсь из Диминых рук и пускаюсь в пляс. Стены тесной кухни словно раздвинулись, стало удивительно много места… И я кружусь, подчиняясь какой-то незнакомой мелодии, которая звучит внутри меня…
Жаль, что ее никто не слышит. Я напеваю ее вслух…
И вдруг – озарение!
Мой танец – это шаманский ритуал, такой же древний, как сама природа. А я покорительница стихий.
Дух огня, выйди к нам!
Дух воды, выйди к нам!
Дух любви, выйди к нам!
Все, что нам нужно, – это только любовь!!!»
– Хватит ей подливать, – сказал Дима, останавливая руку Чики.
– Но ей же хочется, – усмехнулся тот.
– Да, Димка! Мне хорошо! Я хочу! – крикнула Катя.
– Кого ты хочешь? – нагнулся к ней Чика.
– Всех!
– О! – воскликнул он. – Лично я не откажусь.
Маруха резко развернула его к себе и прошипела:
– А я? Я тоже могу раздеться! – и принялась срывать с себя одежду. – Смотри! У меня жопа круглая, а у нее одни кости!
– У меня кости, – кивнула Катя и потянулась губами к Димкиному уху. – Дим, пойдем спать… – громким шепотом протянула она и забавно подмигнула ему с намеком.
Она думала, что никто, кроме Димки, этого не заметит.
– Пойди! – захохотал Слава. – Или я пойду, если ты не хочешь. Если женщина просит… надо…
Дима покрылся пунцовыми пятнами и рывком поднял Катю с пола.
– Мы идем? – прильнула к нему она.
– Идем.
– Как я тебя люблю!!!
– Сейчас покажешь! – заржала им вслед коммуна.
* * *
«Димка… Димочка… Димон… Демон…
У него и взгляд, как у Демона, и смех…
Хохочут стены, хохочут окна, полы под ногами – и те хохочут.
А мой виноградник истосковался по пахарю… Как лоно мифической Суламифи… Виноградник… Вино…
Пить хочу! Долго, жадно, до последней капли… Вина мне! Вина!
Но в чем моя вина?
Ты не кричи. Ты целуй. Ты люби…
Губы к губам. Руки к рукам. Тело к телу.
Теперь я запомню все… Я специально замедлила время, чтоб ничего не упустить.
Теперь каждая минута тянется, словно час. А часы эти сплетаются в вечность.
Именно столько будет длиться наша любовь.
Не торопись, милый… У нас впереди уйма времени… Давай застынем так – губы к губам, тело к телу…»
Дима никогда прежде не видел Катю такой. Такой Кати он не знал. Она стала чужой, незнакомой, какой-то пугающей…
Но в то же время – такой желанной…
В ее бесстыдстве, в ее откровенности была какая-то чистота. Это странно звучит… Но так чисты дети, когда снимают друг перед другом трусики и с любопытством изучают то, что там сокрыто.
Катя вместе со своим старушечьим одеянием словно сорвала какой-то стоп-кран внутри себя.
И из нее хлынула такая лавина эмоций, желаний, такая жажда чувств, что именно их необузданность и испугала Диму.
Но в этой неукротимости была дикая прелесть.
Никогда еще Катя не обнимала его так жадно, не требовала так определенно исполнить то, чего ей хотелось, никогда не рычала, словно раненая волчица, не кусалась, не содрогалась в экстазе, едва не сбрасывая с себя Диму…
Он просто ошалел от такого напора страсти…
А притворялась тихоней… Строила скромницу…
Ведь он был у нее первым, он воспитал в ней женщину, он знал каждый изгиб ее тела. Он знал, на что она способна в постели.
Но этому учил ее не он. Кто-то другой преподал ей эти уроки.
И как каждый ревнивый мужчина, уязвленный тем, что соперник мог оказаться состоятельнее, чем он, Дима задавался мучительным вопросом: кто?!!
«Не уходи… побудь со мной еще мгновение…
Я тяну руки, но он уходит… А я еще не насытилась… я голодна… Я хочу еще любви…
О! Да! Еще! Я вижу, что ты неутомим… И я тоже. Я ни капли не устала. Я готова бесконечно принимать тебя в себя и умирать от этого блаженства.
Наша любовь подобна волнам. То сильнее волна, то слабее. И я взмываю то выше, то ниже… То острый всплеск удовольствия, то ровное колебание…
Еще, родной! Еще, мой единственный!
Видишь, мы ведь созданы друг для друга!!!
Видишь? Ты смотришь? А почему у тебя такое лицо? Почему ты стоишь? Мы ведь оба лежим на старом матрасе в нашей комнате…
Как это: ты лежишь на мне, ты сливаешься со мной, я чувствую тебя внутри… О! Как я тебя чувствую!!! – и ты стоишь рядом?
И ты сам отдираешь себя от меня…
А я не пускаю тебя. Я цепляюсь, накрепко прилепляюсь к твоим плечам, переплетаю ноги за твоей спиной. Не вырвешься!
Я еще не насытилась! Спелые гроздья винограда изнемогают от сока… Сок должен перебродить в вино…
Но ты бьешь сам себя… И обратно – тоже себя…
А! Я догадалась… я знаю, как это называется, мне Кирилл объяснял: мазохизм… Когда сам себя… и балдеешь от боли…
Но ты повернулся ко мне… Ты что, хочешь меня ударить?! Вы оба хотите? Димочки!!!»
– Озверел? – Чика сплюнул сквозь зубы и дал Димке сдачи.
Он был зол, что новый постоялец приперся в самый неподходящий момент. Его самочка так активно подмахивала, так орала от наслаждения, а этот собственник…
Димка отлетел от удара к стене и пощупал разбитый нос. Из него на грудь стекала тонкая струйка крови.
– У нас тут все общее, – пояснил ему Чика. – И шмаль, и бабы. Не нравится – вали кулем!
– Сука… – прохрипел Дима, поднимаясь с пола. Он размахнулся, но ударил не Чику, а Катю. – Потаскуха!
А она смотрела на него бессмысленным взглядом и недвусмысленно постанывала, гладя себя ладонью по животу.
Хозяин Слава заглянул в комнату и моментально оценил ситуацию.
– Пойдем со мной, – склонился он к Кате. – Пусть мужики сами разберутся. А то и тебе попадет.
– Да… попадет… – всхлипнула она.
Когда избитый Дима брел в ванную, чтобы остановить текущую из носа кровь, из-за Славкиной двери доносились Катины блаженные стоны.
– Демон! – взвизгивала она. – Мой Демон!
– Демон, Демон… – довольно сопел Славка. – Ух, и ненасытная же ты! Третьего мужика укатала…
Дима захлопнул дверь ванной, чтоб не слышать этого, и включил воду. Сунул под холодную струю разгоряченное потное лицо и принялся жадно хватать ее пересохшими губами.
Проститутка… Со всеми, без разбора…
Нет… Она не виновата… Она же ничего не соображает. Думает, что это он ее ублажает…
Теперь ничего не поделаешь…
Дима сел на край ванны и закрыл лицо руками.
Они пришли в чужую стаю, где живут по своим законам. И чужак должен или принять их, или уйти. Иначе его убьют.
В дверях, покачиваясь, возникла помятая Юлька. Она была в одних лишь армейских ботинках, из которых тянулись вверх тонкие, словно спички, ноги.
Дима невольно провел по ним взглядом, скользнул по курчавому треугольнику, выпирающим косточкам худых бедер и крошечным, обвисшим грудкам.
Надо же! Эта халда еще полагала себя привлекательной! Она облизнула бледные губы и состроила Димке гримаску. А потом качнулась вперед и обвила руками его шею.
– Я тоже хочу любить… Сегодня день любви…
Откуда ни возьмись, к ней присоединилась Ирка, такая же голая и нескладная. Она тоже повисла у Димки на шее, и общими усилиями девицы уволокли его к себе в конурку.
– …Иди, иди… Я спать буду, – выпроваживал Катю Славка. – Хватит с тебя. Достала!
А она хихикала и упиралась пятками в пол, не желая уходить.
– Дай еще потянуть!
– Ну на, на. – Славка недовольно ткнул ей в губы окурок.
Катя затянулась жадно, до одури, так что голова разом закружилась. Она вернула бычок Славке и вдруг пристально посмотрела на него:
– Ты Дима?
– Дима, Дима, – буркнул он, подталкивая ее к двери комнаты. – Вон твой матрас. Туда планируй.
Катя нахмурилась и погрозила ему пальцем.
– Нет, ты не Дима… Врешь… А где Дима? Дим!!! – истошно крикнула она и заколотила сжатыми кулачками по Славке, попадая без разбора то в скулу, то в плечо…
Услышав ее крик, Димка наконец вырвался от вцепившихся в него девиц и подбежал к Кате. Славка спихнул ее к нему на руки.
– Забери свою мартышку! Ей совсем пить нельзя – дуреет!
– А ты зачем наливал? – выкрикнул Дима. – Перестань, Тюха… Ну, успокойся…
Она так жалобно рыдала, так отчаянно вцепилась в него, словно боялась, что ее опять утащит и обманет кто-то злой, что у Димки разом прошла вся злость. Осталась только жалость.
– Идем, Катюха, я тебя уложу…
– Я не могу… – Она покачала головой. – Лежать не могу… Мне плохо… Все кружится, как вертолет…
«Ты моя единственная защита. Ты моя опора…
Без тебя я падаю…
Держи меня крепче, не то я сорвусь с места и улечу, подхваченная этим жутким вихрем, провалюсь в черную бездну…
Мир сошел с ума. Земля слетела с орбиты и теперь несется в пространстве, неистово кувыркаясь и сдувая с себя последние остатки атмосферы.
Вот и настала катастрофа, о которой предупреждала Дева. Настал конец света…
Но это для нас – конец всему. А во Вселенной ничего не изменилось. Подумаешь, какая-то планетка отправилась в свободный полет по пространству! Скоро она попадет в сферу притяжения какого-либо светила и опять смирно закружится по новой орбите.
Только жизни на ней уже больше никогда не будет.
Жизнь пылинками рассеялась по черному космосу. И одна из этих пылинок – я.
Я падаю в гигантскую, бешено вертящуюся воронку, которая становится все уже и уже, пока не превращается в черную точку.
«В конце каждой строчки поставьте точку…»
И я ставлю точку. Это конец».
