Текст книги "Между двух миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Называй вещи своими именами, – говорит Ольга, вытирая пальцы и лицо салфеткой. – Нет никакой науки, есть только удобная информация и неудобная. Официальная версия красивая и не обременительная, а наша была так себе, и нас вместе с ней держали в закрытом крыле Исследовательского института, откуда не просачивалось вовне ничего. После нас были и другие, и их тоже закрыли.

– Ты точно сейчас говоришь про лингвистику? Что же вы такого открыли?

Подходит официант, молодой, тощий, волосатый хитти и ставит поднос на стол. Пока он выставляет перед вами заказ, Ольга молчит и собирает куском хлеба соус с тарелки. Твой белый суп из овощей выглядит как мутная жижа, но ты очень хочешь есть.

Гереро берет нож и режет свой искусственный стейк на несколько равных частей. Ты берешь ложку и хлеб. Официант отходит и Ольга продолжает рассказывать:

– Я думаю, ты знаешь. Вы все по ту сторону знаете, как обстоят дела, а здесь это никому не нужно. Мы снова возвращаемся за железный занавес. Чтоб им белым бело всем было, вот что я скажу, и дело даже не в том, что я скучаю по научным открытиям, я про них и не помню даже, слава забвению…

– Они отправили вас под кондиционирование? Из-за вашего открытия? – удивляешься ты.

Гереро кивает и говорит:

– Это было давно, тогда еще Церковь не продалась с потрохами и кауры искали подходы. Подчищали за военными неудобную правду.

– Тогда откуда вы знаете про своё открытие?

– Есть архив, все чистки записываются. Церковь хочет быть в курсе, не все же отдавать, что-то и себе оставить надо. Воспоминания ключ к счастью. Как и отсутствие воспоминаний.

Ты киваешь. Вот об этом ты хорошо осведомлена.

– Так что же за открытие?

– Последовательность, – говорит Ольга. – Если взять и представить все наши языки, как звенья в цепи, то получится, что каждое звено находится в зависимости от предыдущего. И хронология ведет нас в обратном порядке. Есть три, я бы сказала, что правильнее все таки четыре волны: Изначальные, равианцы, вестники и колониальные. Так вот если смотреть на язык, то наш, латти или старглиш, был первым звеном в этой цепи, от него произошли все остальные. То есть мы, латирийцы, наследники тех, кто вырвался с гибнущей земли первыми, а прибыли мы на эту планету последними, а те, кто был в последней волне беглецов, прибыли сюда первыми. Понимаешь? Об этом говорит уровень технологий и биология. Наши кости, например. Корабли Колонии, хоть и назывались ковчегами, все еще были далеки от книжных образчиков того времени, мы сильно изменились во время пути. Есть несколько трудов на эту тему, и исторических тоже. Там высказывается теория, что именно из-за измененной структуры наших костей, мы не смогли бы жить на земле с нормальным уровнем гравитации и потому изначальные создали для нас мир городов-островов посреди воздушного океана, здесь мы адаптировались. Последующие волны не знали такой проблемы, видимо они к тому моменту уже разобрались с проблемой гравитации на кораблях, отправляющихся в дальний космос.

Из уст Ольги слышать все это было очень странно и тебя не отпускала острая, режущая мысль, что у нее была бы совсем другая жизнь, если бы не кондиционирование…Если бы не кауры, которые пришли к людям со своими дарами. Теперь ты понимаешь, откуда в ней столько злости и ярости, нереализованные мечты, надежды, стремления, именно они толкают ее на ринг. Отрезанная память корней разрушает ее изнутри.

Пока ты слушала, а потом размышляла, суп остыл, теперь ты сидишь и смотришь на паутину пленки на его поверхности, она чем-то похожа на узор печати, свернувшийся змеёй на твоей груди. Аппетит исчезает и ты отодвигаешь тарелку.

Гереро доедает свой обед с аппетитом.

– Лучше бы о работе поговорили, – смеется он и бросает взгляд на терминал. – Мне надо ехать в Комиссию и улаживать детали. Отчитываться и заполнять бумажки. А еще надо договориться с отделом экспертизы, чтобы вначале подменить, а только потом получить отчет о вскрытии. – Люблю нашу работу, – смеется Ольга и хлопает его по плечу.

Он уходит, а вы ещё какое время сидите молча. Ольга продолжает жевать что-то, ты пьешь кофе. Твой терминал молчит и это и расстраивает и радует одновременно.

– У нас есть план? – спрашивает Ольга.

– А что бы ты делала, если бы меня здесь не было? – спрашиваешь ты.

– Скорее всего купила бы себе бутылку шариз донуар и медитировала бы на какой-нибудь крыше до заката, – отвечает Ольга и вы вместе смеетесь. Вокруг светлый, белый день. Искусственное освещение, идеальная имитация солнца, ты видишь как аккуратный желтый дикс скользит по небосводу купола. От утренней сырости и серости не осталось и следа. Тебе жарко в плаще, который ты купила утром, ты его снимаешь, бросаешь на спинку кресла рядом с собой, а после двумя глотками допиваешь кофе. Он горьковатый и невкусный, из-за плохо отфильтрованного ауриента, но выбирать не приходится.

– Вот ты когда увидела тело, ты о чем в первый момент подумала? – спрашиваешь ты Ольгу.

– Подумала, что это человек, несмотря на то, что уже видела сводку от Гереро и знала, что это не так. Какой-то урод превращает зааров в людей, похоже они у него что-то вроде холста, произведение искусства или это какой-то ритуал, может быть что-то похожее на экзорцизм. У людей странные фантазии…

– Ты думаешь о преступнике, как о человеке, так?

– Ну да, это какой-то одержимый безумец! Да и разве неведомые на такое способны? У вас же культ уважения к телу, возлюби ближнего своего как самого себя, а то Творец покарает, так ведь? Нарушить заповедь Творца, кто бы осмелился? Я между прочим читала твою книгу, в вашем словаре даже нет слова “убийство”, как термина, нет понятия смерти, только развоплощение.

– Это все верно, но кое-что для меня выглядит неочевидно. Как человек справился с зааром? Вы видите в жертве ребенка, слабого, по вашим меркам, слабее взрослого как минимум, но это неверное утверждение. Заары в каждом возрасте опасны. Как наш художник их контролировал? У тебя есть отчеты токсикологии двух первых жертв? Что там с причиной смерти? Он рисовал по пустым оболочкам или сущность еще не покинула тело?

Солнышко припекает все сильнее, Ольга тоже вылезает из куртки и берет планшет. Рядом с вами за столиками никого нет, вы сидите здесь одни.

– И посмотри, пожалуйста, еще и отчет токсикологи из больницы, когда привезли Фархада, у тебя ведь он есть?

Ольга кивает.

– Твой пацан рассказал Гереро какую-то сказку, но я в нее не поверила, и да, я скопировала себе запись допроса и файл из больницы, который Гереро запросил еще до того, как вмешались самоэлиты. Самый простой вариант самый верный, вы были в палате вдвоем, нет никаких свидетельств, что на отделение кто-то заходил, значит…

Ольга поднимает на тебя глаза. Красивые, карие.

– Отчет из лаборатории, который прислал Балок, чистый, там ничего нет.

– Именно, – киваешь ты. – Уверена, в крови Фархада тоже ничего. Так как же человек справился с зааром? Они сильнее, быстрее, у них потрясающий слух и скорость реакции. Остается холод, но сначала заара надо поймать.

– Самоуверенность? – вопросительно поднимает бровь Ольга.

– Или новый наркотик, который ваша токсикология не выявила, потому что не искала, – предполагаешь ты. – А что с Морин Гуревич? Ее неврологическое заболевание подтвердилось?

– Этим делом занимаются Юджин и Джон-джон. У меня нет информации, а почему ты про нее спрашиваешь? Думаешь, все это связано?

– У нас есть девушки, которые не чувствовали боль, есть мул, которая перевозила наркотики и местный наркобарон, Раф, про которого рассказал Халисс, а ещё Лавия Амирас тоже как-то с ним связана.

– Откуда такая уверенность? – спрашивает Ольга недоверчиво.

– Искала тебя вчера в клубе и поболтала с одним наркоманом, который ее знал. Он сказал, что это Раф пробил Лавии голову, потому что она его предала.

– Какого ты вообще поперлась в клуб, среди ночи? – вдруг вспыхивает Ольга. – Тебе тоже могли голову проломить!

– И да, я думаю что все это связано, но пока не вижу как, и как с этим связан Фархад, тоже не знаю, единственное место, где он был один, это Центр токсикологии, если подтвердится, что у Морин было неврологическое заболевание…

– Думаешь, они могли там встретиться? – спрашивает Ольга и кивает, ее пальцы быстро бегают по клавиатуре планшета. – Сейчас узнаю! И все таки это ничего не объясняет. Я внимательно изучила следы на его запястьях, сам он не мог навязать такие узлы, значит кто-то его связал и бросил в канализацию, а дальше? Зачем он рассказал фальшивую историю, которую взял из прессы?

У тебя нет ответов, есть только догадки, но чтобы не случилось с Фархадом, это изменило все. Чаша весов склоняется к тому, что это он развоплотил тебя в больнице, потому что ты потребовала ответов, а он не захотел отвечать. Или ты не захотела?

– Морин Гуревич официально числится пациенткой исследовательского отделения Центра токсикологии, у нее была диагностирована редкая форма нейроверии, она входила в тестовую группу нового препарата на основе яда зааров. Тестовая группа – добровольцы и там всего три человека. Руководитель испытаний профессор Ридж Асама, – говорит Ольга и захлопывает планшет. – Эта информация есть в открытом доступе на сайте университета, где преподает профессор Асама.

– Ридж Асама, а мы встречались, – щуришься ты. – С каких пор титулованный профессор занимается тем, что контролирует сцеживание яда?

– Вот давай его навестим и спросим, – говорит Ольга, встает и берет куртку. – Только не забывай, что я тут детектив.

Джейн Доу. Глава 6

Изменения сохранены

1700/06/08PM15.00

Ты не забываешь. Обычно ты никогда ничего не забываешь, это особенность твой бесконечной сущности, но сейчас это тело делает тебя слабой. У тебя очень ограниченный спектр восприятия волн, твои глаза не видят, дальше куска плоти, твои уши не слышат, глубже того, что на поверхности. Очень тяжело думать, находясь взаперти, будто рыба в банке, еще сложнее привыкнуть к мысли, что ты беспомощна. Печать на груди пульсирует, разъедая кожу и плоть под ней. В голове тикают стрелки часов. Ты постоянно ждешь конца и это мешает сосредоточиться, а еще мешают мысли о Фархаде. Нужно принять решение, а ты пока не можешь. Он – твоя ответственность, решение принимать придется, нравится тебе это или нет, но сейчас ты гонишь эти мысли прочь. Цель дознания – истина, именно к ней и нужно стремиться.

Губы Ольги шевелятся, она что-то говорит тебе, но ты не слышишь. Машина как раз сворачивает на Круговую, она идет вокруг вокзала по дуге, а потом уходит в тоннель, под дамбу, за петлю причального тора, ты успеваешь увидеть, как по ту сторону приливными волнами бьется в Купол воздушный океан, а дальше вас обнимает темнота и две узкие колеи дорожной разметки, бегущие из-под колес.

– Анна, – кричит Ольга, нажимая на клаксон. Он резкого звука, ты вздрагиваешь и поворачиваешь голову.

– Что с тобой? – спрашивает Ольга.

– Не обращай внимания, точка контакта пропадает иногда. Проблемы со скоростью отдачи.

Ольга не понимает и качает головой.

– Ты хоть предупреждай.

Теперь уже ты качаешь головой.

– Не могу, это и для меня всегда неожиданность. Часть восприятия отказывает, зрение или слух.

– Вот дерьмо, – ругается Ольга. – А может ты вернешься как-нибудь обратно в Адар? Могут они тебя там… переодеть во что-нибудь? Или чтобы получить оболочку надо в очереди стоять? Как начать жизнь заново?

– Как у консула королевы, у меня бессрочная привилегия, моя оболочка всегда возвращается статусе взрослого и моя память не прерывается.

– А как же предел безумия, про который ты пишешь? Разве ты не должна в какой-то момент под давлением памяти сойти с ума?

Ты смеешься.

– Когда я решу сойти с ума, я тебя оповещу! Кстати, о безумии, как те девушки в психиатрической лечебнице? Есть новости?

– Последний раз, когда я разговаривала с врачом, он назвал их состояние стабильным, а что это значит, я не знаю. Медсестра мне по секрету сказала, что даже на таблетках они несут какой-то страшный бред и не понимают, где находятся.

Ты подозреваешь, что никакой это не бред, а просто память прошлых жизней рвется наружу. Тех самых жизней, который у них официально нет, никогда не было и не будет.

Центр токсикологии, с несколькими заездами и тремя подземными вензелями парковок, выводит Ольгу из себя, она шипит сквозь зубы добрые пожелания в адрес архитекторов и проектировщиков, и в итоге вы оставляете машину на третьем ярусе под буквой F, где крупными буквами написано – служебный транспорт. Она запускает виртуальную оградительную полицейскую ленту вокруг машины, чтобы никому не пришло в голову ее эвакуировать. Дальше вы долго поднимаетесь на лифте. Здание очень высокое. Добродушный голос справочного сервиса прямо в лифте рассказывает вам, где и что искать, и предлагать скачать карту. Вы быстро находите дверь, которая ведет к серпентологам и герпентолагам. Здесь из каждой стены вылезает информационная голограмма, рассказывая вам подробности исследовательской деятельности Центра и его богатую историю. В холле, где ты в прошлый раз ждала Фархада, вас тоже никто не встречает. Ольга матерится, лезет изучать карту и находит медицинское отделение, где принимают пациентов, вы снова ищете лифт и поднимаетесь еще на два этажа. Здесь уже есть стойка в приемной, где сидит настоящая девушка. Она смотрит на вас вопросительно и Ольга достает жетон.

– Добрый день, – говорит детектив Полански и в момент превращается в само очарование, эти ямочки на щеках, искры из глаз, она опирается на стойку двумя руками, улыбается и говорит: – Очень нужна ваша помощь, мы по поводу происшествия с молодой девушкой, Морин Гуревич, она была вашей пациенткой, припоминаете?

– Все, что я припоминаю, я уже сказала двум детективам, которые приходили два дня назад, – девушка встает и выходит из-за стойки. – Если у вас нет ордера, то я попрошу вас уйти.

Очарование Ольги на нее не действует и оно гаснет, как лампочка.

– Ну можем, конечно, и с ордером поговорить, вызовем группу, перевернем тут все вверх дном, знаете, обыск это такая неприятная штука. Особенно когда ищут наркотики. Вы ведь знаете, что она перевозила, да? А где брала, интересно? Может у вас, прямо тут, в лаборатории? Вы то, конечно вряд ли в курсе чем ваше начальство занимается, так зачем вам их проблемы?

– Уходите, немедленно, иначе вызову охрану! – настаивает девушка, она складывает руки на груди и выглядит непреклонной, она явно не намерена отступать. – Доктор Асама из-за вас и так почти не спит! Он порядочный человек, а вы смеете его в чем-то подозревать! Он спасает жизни! И вообще его здесь нет, так что уходите!

Ольга хмыкает и оглядывается на тебя.

Ты осматриваешь три двери внутри холла и выбираешь ту, что прячется сразу за стойкой, в самом углу. Ольга согласно кивает и вы обе направляетесь туда. Ты подходишь первая и толкаешь дверь, к твоему удивлению она без замка. Девушка в панике кричит “стойте”, кидается сначала к телефону, а потом, бросив трубку, бежит за вами. За дверью белый ослепительный свет и еще один коридор. В конце его видно высокое окно, а справа и слева стеклянные переборки между огромными террариумами.

– Вам сюда нельзя! Немедленно уходите, – кричит девушка, в голосе ее ты слышишь отчаяние и видишь змей за стеклом. Их очень много. Внутри горит специальное освещение.

Из двери справа выходит маленькая фигура, ты сразу узнаешь его, Ридж Асама, не доктор, а профессор, которому ты доверила Фархада. На нем синяя форма и шапочка, прячущая волосы. Он услышал крик и вышел, на лице его написано возмущение, он открывает рот, но тут его взгляд упирается в тебя. С его загорелого лица сходит волной краска, ты видишь его паническую бледность, его зрачки расширяются, руки начинают трястись. Ольга делает к нему шаг, но даже заговорить не успевает, как он разворачивается и бежит. Пока вы успеваете сообразить, что происходит, он своим магнитным ключом открывает одну из дверей, вбегает внутрь террариума и запирается изнутри. Испуганные змеи ему не рады, но он не обращает на них внимания, он просто садится на пол и ждет. Девушка-секретарь в ужасе кричит. Ольга бьется в дверь, но каисовое стекло слишком прочное, его так не разбить. Профессор не спускает с тебя взгляда, даже когда змеи, защищаясь, бросаются на него со всех сторон. Он еще какое-то время сидит, а потом начинает дрожать и заваливаться на бок, изо рта его идет пена.

Твой слух отказывает как раз вовремя, чтоб не оглохнуть от воплей и криков за спиной. Выбегают из дверей другие специалисты, врачи и лаборанты, Ольга жестами просит их выйти, но никто ее не слушает. Она достает телефон и вызывает медиков и полицию. Она смотрит на тебя, когда разговаривает по телефону, ты не слышишь слова, только видишь, как шевелятся ее губы. На лице ее ты видишь непривычное выражение – шок.

Равнодушные змеи по ту сторону все также продолжают существовать внутри своего замкнутого мира, им нет дела до трагедии людей.

Гереро прибывает одним из первых и долго орет на Ольгу, не выбирая выражений. Детектив терпеливо молчит, сложив руки на груди и опустив глаза. Потом они оба смотрят на тебя. Гереро трет подбородок, нос, мочки ушей, все, до чего может дотянуться, он нервничает, он между молотом и наковальней и скорее всего это дело превратит его в металлолом, который остается только донести до свалки. Ты стоишь и смотришь в окно, огромное широкое окно с видом на дугу купола. Воздушный океан по ту сторону подбрасывает на крышку вашего прозрачного гроба пенные белые брызги облаков. Под таким углом можно заподозрить, что солнце всего лишь плоскость, а не шар. Мир неустойчив, тебя штормит.

Профессор испугался. Испугался Лавию Амирас. Так испугался, что предпочел умереть страшной смертью. Возможно, он знал, что она должна быть мертва, а восставшие мертвецы по эту сторону Каньона Ирр пугают людей, но чтобы так? Смертные имеют склонность оберегать свою жизнь и бороться за нее до последнего, а профессор как-то очень быстро решился умереть. Что его так напугало? Что может быть страшнее смерти?

– Ты в порядке? – спрашивает Ольга. Она как то незаметно распрощалась в Гереро и подошла, теперь стоит и смотрит задумчиво.

– Татуировка, – говоришь ты. – Татуировка у Лавии Амирас была внутри, в груди, буквально выжжена на плоти опухоли. Почему? Как она в нее попала? Мы ничего не знаем, а это важно. Поехали, прокатимся к тому, кто знал ее лично. Нужно начать сначала, с того, что мы упустили – информация, ступенька за ступенькой. Кто такая Лавия Амирас? Почему она решила начать новую жизнь? Почему из всех штатов она выбрала Монсель?

– Ты не виновата, что он умер, – говорит Ольга.

– Я знаю, что не виновата. Это вопрос информации, мы потеряли источник. – Как давно ты живешь? – вдруг злится Ольга. Ты не понимаешь и поворачиваешь голову. Тебе не показалось, она в бешенстве. – Скажи, через сколько перестаешь делать ошибки? Через сто лет? Через триста? Через сколько мир выглядит как карусель, идущая по кругу? Через сколько ты перестаешь удивляться? Профессор скорее всего был кусок дерьма, но он был, он жил, как и все мы. Мне жаль что мы не можем достать его с того света и спросить, лет через двести, из-за чего он так поступил. Или не можем вывернуть его память наизнанку прямо сейчас и посмотреть, что она там думал перед смертью! Буду в машине!

Ольга уходит, а ты растерянно смотришь ей вслед, наклонив голову к плечу. На твоей памяти она больше шутила грубые шутки и грязно ругалась, а за сантиментами раньше замечена не была. Чем смерть профессора так ее потрясла, ты не понимаешь.

А чем она так потрясла тебя?

Разве это не священное право выбора? Та самая свобода воли человека, за которую они так дерутся и дрались всегда. Это и называется быть человеком. Вот только обычно люди не контролируют ни свое рождение, ни свою смерть, жизнь это просто отрезок между двумя точками, которые кто-то поставил без их ведома.

А многоточие бесконечности – выбор? Выбор ли? Разве ты выбирала?

Что ты будешь делать, если захочешь умереть? Пойдешь к каурам просить щепотку забвения? Спрячется под крышу саркофага на пару столетий? Даже спасительная Тень памяти, отброшенная, как хвост ящерицы, не сделает тебя более свободной, ты принадлежишь ей и даже смерть не разлучит вас, а Творец сохраняет всех, даже тех, кто об этом не ведает.

На часах четыре, слишком рано, клуб “Даймонд”, где ты последний раз видела Гриера, еще не работает, но вы все равно выходите из машины и осматриваетесь. Красные стены при свете дня выглядят тусклыми и зияют потертостями. Никаких фонарей, окна в доме заколочены. Волшебная дверь из сеорида просто синий прямоугольник замазанный краской. Здесь нет припаркованных машин и нет охраны. Где-то слева, течет тусклая в это время дня, но дорогая Гейт-стрит, шум машин теряется в переплетении подворотен. Ольга громко стучит в дверь, но никто не открывает, она смотрит на часы, потом достает терминал, ответ диспетчера приходит через бесконечных пять минут, детектив, не глядя на тебя, возвращается обратно к машине.

– Адрес есть, поехали, – говорит она, уже садясь за руль.

Напряжение между вами раздражает, но ты не знаешь, как это исправить. Апартаменты, которые сняла Аннабэль, совсем рядом, ты можешь бросить это все и поехать выспаться, тело требует отдыха, но нет сил бросить Ольгу и забыть пристальный взгляд доктора с той стороны стекла. Ты садишься в машину.

– Останови у первого бродяги с пакетиками, – говоришь ты, когда Ольга выезжает на Предпортовую. – Надо подкрепление для нашего друга взять, так он будет сговорчивее.

– Дерьмо, – комментирует Ольга, но когда очередной, насквозь оранжевый, заглядывает в машину через лобовое, с горящими глазами полными надежды, Ольга притормаживает и опускает стекло. Руки у него трясутся, а пакетик у него странно белый, ты показываешь деньги и спрашиваешь:

– Что это?

– Дзынь-дзынь, – говорит оранжевый. – Вам понравится, это круче раджи! Прям тысяча и одна ночь!

– Бери и поехали, – рычит Ольга.

Ты отдаешь деньги.

Детектив Полански дышит очень громко, а едет медленно. Улицы в этой части города днем обычно пусты. За каждым поворотом можно найти несколько двухэтажных заколоченных заброшек, где часто собираются местные наркоманы. Когда-то в этом квартале жили рабочие порта, у которых даже был профсоюз, ты помнишь эти дома всего каких-то тридцать лет назад, помнишь новые дороги, теперь дома вокруг осыпались и были затянуты сеткой. Стояли таблички, что земля принадлежит порту и скоро начнутся работы по сносу. И это всего-то в каких-то пятнадцати минутах от Золотого бульвара и Гейт-стрит.

Здесь даже цаи не лаяли, выглядывали иногда из-за пустого, мусорного бака и прятались обратно в темные подвалы, боясь стать для кого-то ужином или обедом.

Вы паркуетесь и выходите. Ольга в этот раз устанавливает целых два ограждения вокруг машины и посылает сигнал на пульт диспетчера о вашем местонахождении. В ответ от диспетчера приходит матерное подтверждение и требование дождаться патруль. Она офицер, не смотря на то, что департамент отправил ее в отпуск, ее не бросят здесь одну, если что-то случится.

– Идем, – говорит Ольга. – Не хочу тратить время, сейчас крысиное радио всех тут распугает и наш друг свалит!

Вы подходите к темному провалу подъезда, где заграждение сломано и поднимаетесь на второй этаж. Дверь старая, обитая тканью с узорами, номера квартиры нет, только следы того, что ее однажды уже снесли с петель. Дверь открыта. Точнее прислонена к стене.

– Эй, Гриер, не беги, – кричит Ольга из коридора. – Мы не из наркоконтроля, мы просто поговорить!

Все здесь заколочено и не только снаружи, но и изнутри, через щели еле просачивается свет. В пепельнице, стоящей на полу, дымится окурок.

В центре стоит металлический чан на треноге, в нем дымятся угли, в виду они напоминают гладкий пластик, и пахнут, как пластик. Настил пола поднят до самого камня, именно его половицы используются как топливо. На потолке чад.

– Гриер! – говоришь ты и заглядываешь в ванную. Ванной одни стены, ржавый прямоугольник слива и выдранное гнездо унитаза, в полу дыра насквозь, но по запаху, используется оно по тому же назначению, что и раньше. – Как и обещала, у меня для тебя кое-что есть.

– Что ты мне принесла? – раздается голос из дыры, ты заглядываешь и видишь его, Гриер спрятался этажом ниже. – Белый или оранжевый?

– Белый! – отвечаешь ты и он срывается и бежит. Ты прислушиваешься и понимаешь, что бежит он вверх по лестнице. Ты выходишь в коридор и видишь его, он осторожно заглядывает в проем двери.

– Рад тебя видеть Ларс, все еще живая. Я про тебя не сказал, клянусь не сказал!

– Заходи! – Ольга кладет руку на рукоять метателя. – Мы просто поговорить!

– Знаю я вас, пратцы, все вы одинаковые! Ларс, ты зачем ее ко мне притащила? Ларс, а Ларс, мы же друзья?

– Заходи, разговор есть, расскажи мне, какие мы с тобой друзья, и про других моих друзей расскажи, а потом я отдам тебе твое счастье, договорились?

Гриер смеется.

– Все еще не помнишь, вот это тебя приложило!

Гриер боком вдоль стеночки проходит в комнату и встает спиной к окну, закрывая самую большую щель, становится совсем темно.

– Ну давай, спрашивай!

– Ларс, это Лавия Амирас? Ты давно ее знаешь?

Гриер одержимо шарит по тебе взглядом, как прожектором, желая просветить насквозь, ты достаешь из кармана пакетик и показываешь ему.

– Что, белый круче оранжевого? – спрашивает Ольга – Ты плохо выглядишь, Гриер, так что сначала говори, а потом счастье, понял? И не сдохни мне здесь.

– Лавия значит интересует, так нет ее давно. Когда приехала, то все ходила неприкаянная, по клубам, да по барам, мертвую дочь искала. Пару лет назад было, я тогда еще работал на Креху, тот взял ее заказ и денежки, а потом запил, ну и я сам стал искать. При желании ведь и мертвеца найти можно, вопрос всегда в цене. Прикинул, выгорит, отделаюсь от Креху. Ну и я ее все таки нашел, – Гриер смеется. – И никакая она не мертвая оказалась! Инсценировали они свою смерть с папашей и смылись от Ларс. Когда ее нашел, то предложил сделку, она мне платит, чтобы наврал ее матери, ну и она согласилась, а через год эта гадина меня кинула! Выбросила, как мусор на обочине, нашла себе друзей богатых и влиятельных, а я стал ей не нужен. Они ее починили, омолодили, стала цу-ка, по подиуму ходить. Я не знал зачем ей деньги, а потом, когда снова связался с ее мамочкой, оказалось, что у нее редкое заболевание какое-то, не помню как называется… Ей на лечение деньги нужны были. Яд был нужен, а иначе окочуриться могла в любой момент, там судороги, пена и все дела. Ларс ее потом пристроила к какому то дорогому доктору, который лечит все это дерьмо. Ларс была хорошая. Ты слышишь Ларс, я знаю, ты там еще, знаю, что ты хотела ей добра, но таким как она не поможешь. Дрянью Марина родилась.

– Марина? – спрашивает Ольга. – А полное имя?

– Сейчас ее зовут Морин Гуревич, выглядит она как пятнадцатилетний подросток, а внутри гнилая, как старуха.

Ольга сдержала возглас удивления, а ты нет.

Гриер смеется и тыкает в тебя пальцем.

– Марина как ты теперь, ей все можно! А Ларс больше нет, она что-то с ней сделала, я в этом не разбираюсь, один мой дружок говорит, это проклятье такое, а Раф молится за них за всех, он верит, что их можно изгнать, как демонов! Он истинный пастырь наш, он ищет заблудшие души и отпускает их на волю!

– Пастырь, говоришь, а где пастыря искать то? – спрашивает Ольга.

– Раф свят, свят, свят! – кричит Гриер. – Не трогай Рафа, он наша надежда!

– Почему ты сказал, что он проломил голову Ларс? Ты сказал, она его предала? – спрашиваешь ты и показываешь пакетик. – Как предала? Кто бросил ее в той подворотне?

– Это была Ларс, но не Ларс, понимаешь? Она его предала! Она обманула его и превратилась в Ларс! – Гриер начинает злиться и топать ногами. – Но ты же должна знать! Ты ведь не она! Ты не на своем месте! Раф придет за тобой! Он освободит твою душу!

Гриер открывает рот и закрывает, из носа вдруг течет кровь, он кашляет и вокруг летят брызги крови. Ты делаешь шаг вперед, но вовремя видишь рой и успеваешь схватить Ольгу за руку и оттащить назад. Рой проник через щель между досками и бесшумно набросился на свою добычу. Гриер умирает и не понимает отчего.

– Беги, быстро! – кричишь ты на Ольгу, которая выхватила метатель и целится в кровавое месиво, Гриер хрипит, булкает и буквально стекает к собственным ногам.

Тебе приходится дернуть Ольгу еще раз, чтобы она очнулась. Вы бежите к двери, но дверь затянулась тонкой, как паутина, серой пленкой. Ольга трясет головой, она не видела раньше Роя.

– Что это за дерьмо! – кричит детектив, а ты тащишь ее в ванную и показываешь загаженную в дыру в полу. – Надо прыгать!

– Дерьмо! Ты что задумала?

– Некогда! Прыгай! – кричишь ты и толкаешь ее к дыре. – Прыгай и беги к машине!

Ты суешь ей карточку Каролин Леер в карман.

– Не стой столбом!

Ты скидываешь плащ и закатываешь рукава пиджака. Ольга беспомощно оглядывается на татуировку, и словно вдруг вспомнив, что ты бесконечная, прыгает вниз. Ты разрываешь зубами пакетик белого порошка, когда печать подействует этому телу будет очень больно!

Судя по звукам, Ольга внизу жива, а Рой уже доел.

Ты распахиваешь дверь и выходишь ему на встречу.

Рой всегда контролируется извне, кто-то его контролирует. Мелкий, как пыль воздухе, он медленно стекается в плотную тень, тень эта чуть покачивается, убрав эфемерные руки за спину.

От Гриера осталась кровавая мазня на полу, кости перемолоты в пыль. белую пыль.

– Познакомимся? – спрашиваешь ты.

Тень качается, как маятник, но не нападает. Тот, кто с другой стороны, не может решить или решиться.

– Чего тебе надо? – снова говоришь ты и делаешь полшага вперед. Тень дергается и уже не прячет руки за спиной, а раскидывает их в жесте объятий, и иронично кланяется, ты кожей чувствуешь издевательство, а не почтение. Наркотик вяжет рот и начинает действовать, перед глазами кругами идут цветные пятна. Времени больше нет и ты активируешь печать на руке, бросаешься вперед и хватаешь тень за руку. Как можно схватить пыль? Но ты схватила и держишь, рой начинает метаться, кожа вокруг печати на руке чернеть, теперь уже тот, кто на другой стороне злится, крутится, вертится, рой скрипит, как несмазанная петля, но не может вырваться. Медленно ты втягиваешь его в эту оболочку, медленно, очень медленно, твоя кожа чернеет, вены вздуваются и кровь закипает от активного сеорида. Ты не чувствуешь боли из-за наркотика. Ты больше не слышишь и почти не видишь, ты только знаешь, что рой проваливается в твою плоть, как в черную дыру, из которой ему не выбраться.