Текст книги "Между двух миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Ты берешь у Ольги петлю и показываешь ей несколько переплетений и движений.

– У тебя складывается узор, видишь? Представь, что веревочка невидимая, а на ней висят колокольчики…

– И Творец услышит звон? Даже через Купол? – спрашивает Ольга. Игра увлекает Ольгу, она медленно, но вполне успешно, создает переплетения.

– А долго придется тренироваться? А как я узнаю, что получилось?

– Тренироваться нужно долго, ты должна выполнять эти движения автоматически и обязательно синхронно, двумя руками.

– То есть стрелять и колдовать одновременно нельзя? Жаль!

Ольгин терминал громко звякает и ты вздрагиваешь. Ты не видишь сообщение, но понимаешь по ее лицу, что случилось что-то плохое. Детектив опускает глаза и долго молчит.

– Нашли тело, – говорит Ольга.

Неопределенность закончилась и ты испытываешь облегчение.

Решение принято за тебя.

У человеческой памяти есть свойство запоминать звуки или запахи, а к ним в довесок идет назойливо чувство или событие, это похоже на симбиоз, одно всегда цепляет другое и тащит его, и тащит за собой во времени и пространстве. Память колодца устроена более рационально и последовательно, там всегда все стоит на своем месте, как в библиотеке. Твои воспоминания о нем не перескакивают с пятилетнего на пятнадцатилетнего, а идут строго друг за другом, как на пленке. С каждым кадром, независимо от тебя, он изменяется, учится, совершенствуется.

С ним случалось все, от чего ты не могла его защитить – менялись зубы, менялась чешуя, он учился сначала охотиться на живую добычу, а потом, как человек, есть мертвую пищу. Учился правильно дышать и видеть, иногда по ночам вы поднимались на крышу и слушали город. Ты научила его читать книги. Придумывала ему сказки на ночь, рассказывала о мире и о людях, хотя знала, что он никогда не вспомнит об этом.

Среди этих историй были и сказки о земле, о далекой, голубой планете, в которую он не верил, о далеких звездах, где когда-то жили люди, об огромных кораблях, на которых они отправились искать себе новый дом. Большего всего он любил слушать о том, как сложно и трудно давался людям звездный океан, как много опасностей таила его черная пустота, заполненная до краев невидимым человеческому глазу веществом.

Он никогда не плакал. Смеялся редко. Злился, когда не получалось. Не просил помощи. В переходный период вы долго и трудно учились кусать и впрыскивать яд. Для этого лучше всего подходила рыхлая раппа, которую ты ввозила в Латирию контрабандой.

Самой большой ошибкой было привезли его в Адар, на каникулы. Ты читала лекции в Адарском университете и решила взять его с собой, вы поселились в научном городке при биологическом факультете, на краю охотничьих угодий и Фархаду там настолько понравилось, что ты с трудом увезла его обратно.

Среда имеет знания, если ты хищник.

Сейчас от хищника в нем не осталось ничего.

Особенно в глаза бросается худоба и ввалившиеся щеки. Тело висит все в той же позе спасителя, распятого на кресте. Кроме мертвых змей внутри тела, есть и живые. Они перепутались в клубок у изножья креста и предупреждающе гремели хвостами-трещотками. Чтобы никто не пострадал, крест и ступени огородили полем и вызвали серпентологов.

Ты знаешь, это завершающий акт пьесы.

Тот, кто все это придумал, выбрал красивый, трагический финал. Ты, в теле человека, одинокая и свободная стоишь на фоне креста, с которого на тебя смотрит он – спасенный во веки. Нечего добавить, лишь то, что для каждого свобода выглядит по-разному, как и истина.

И как и прежде, она никому не нужна.

Вокруг креста из земли прорастает старая церковь Единого, построенная еще на заре первого колониального столетия, она пропитана трещинами изнутри и кое-где ее поддерживают костыли из металлических лесов.

– Анна, нас просят уйти, – говорит Ольга, ее голос эхом отдается под сводами. Там, в вышине, бьют крыльями и пищат в темноте летучие мыши. Старые боги любят темноту, им есть что скрывать.

– Эксперты приехали, – добавляет Ольга и берет тебя по руку, вы медленно идете к выходу, туда, где светит солнце.

От участия и мягкости в голосе Ольги тебя тошнит.

Твоя ложь лишь добавляет художнику величия, которого он не заслуживает. Тебя заманили в лабиринт, а в нужных местах расставил знаки дорожного движения, чтобы ты знала, куда сворачивать.

Тело Лавии Амирас так и манило с той больничной койки и ты оказалась предсказуема, когда поставила на него свою печать. Именно тогда ловушка захлопнулась первый раз. Самая идеальная ловушка, это когда жертва сама хочет оказаться внутри. И ты хотела. Ты цеплялась за жизнь, которую сама выбрала. За память последних пяти сотен лет, с которыми так трудно расстаться. Ты нарушила правила, когда выбрала этот путь. По закону Творца и конфигураций ты должна была сразу отправиться в зал упокоения ратхи и сдать оболочку Лавии на переработку, а сущность вернуть обратно в круг перерождений.

Но ты этого не сделала и поэтому ты сейчас здесь.

Поэтому на твоей груди больше нет ее печати.

Поэтому тело Фархада висит на кресте.

В библии говорится, что спаситель умер за всех людей на земле, вот только те так ничему и не научились, потому как в конце концов уничтожили землю, оставив после себя лишь память.

Идти тяжело, тело Каролин Леер за восемь лет в коме, превратилось в кисель, требуется очень много усилий, чтобы заставить его двигаться. Пришлось доставать вещи из мусорного бака, джинсы, толстовку и куртку, но несмотря на несколько слоев одежды тебе холодно. Ты прячешь бритую голову, разрисованную шрамами, под два капюшона, а руки в карманы. Ты сейчас выглядишь как Фархад, когда он тащился за тобой в выходной день в адвокатскую контору. Он не выбирал ничего. Ты выбрала все.

Ольга открывает перед тобой заднюю дверцу машины и ты садишься. Дверца захлопывается и ты опускаешь стекло.

– Сейчас вернусь, хорошо? – говорит Ольга. Ты не успеваешь ответить.

– Полански, – раздается голос Гереро. – И хотя ты у меня, как кость в горле, мне нужно чтобы кто-то работал, – говорит он и протягивает Ольге ее жетон. – Тебя восстановили. Никаких взысканий не будет, но сделай мне одолжение, в следующий раз, когда поедешь спасать мир, позвони мне, а не диспетчеру!

– Так точно, господин начальник, – Ольга делает реверанс и берет жетон.

– Через три часа у меня в кабинете, – говорит Гереро и заглядывает через окно в машину. – Сожалею, что вы не смогли это предотвратить. У нас появились некоторые ответы, но вопросов все еще больше. Поговорите со мной, отта?

Ты киваешь.

– Три часа не умирать, хорошо, я постараюсь, – улыбка вымученная, но надо заставить это лицо двигаться и выражать эмоции. – Владислав, у нас принято просить о дознании, но я вас не прошу. Понимаете меня?

– Нет, не понимаю, а как же истина, отта?

– За истиной придут другие, вам она не откроется.

– Вы знаете, кто это сделал?

– Это все до обидного просто, чтобы сыграть пьесу нужны актеры и декорации. Настоящее преступление совершено не здесь.

– И все же я прошу вас, рассказать что вы знаете. Может не ради истины, но ради него, – говорит Гереро и указывает на церковь. Он тоже не правильно понимает природу ваших отношений с Фархадом. Он видит лишь то, что на поверхности.

– Вы ни разу не задались вопросом, почему заара воспитываю я, а не его Дом? – не дожидаясь ответа, ты поднимаешь стекло и отворачиваешься от окна. Тебе больше нечего сказать.

Ольга садится в машину. Ты впервые на заднем сиденье, как пассажир. Она делает вид, что настраивает зеркала и молчит.

Свобода стягивает горло удавкой. Сколько лет этой оболочке? Она еще молода, проживет долго. Именно на это она и рассчитывает. Она подарила тебе соблазн, и хочет, чтобы ты уступила ему.

Ольга смотрит на тебя через зеркало и улыбается. Она выглядит уставшей, но она рядом и ты благодарна ей за это. Странно думать, что так она расплачивается с тобой за спасенную жизнь, но о ее мотивах ты не спрашиваешь. Люди свободны и делают что хотят или что могут, пока могут. Они называют это свободой воли и верят в это. Им дарована привилегия не знать.

– Я ужасно боюсь высоты, – говорит детектив Полански, ее глаза в зеркале блестят, ты видишь искорки азарта. – Но я тут подумала и принимаю твое предложение, из твоего списка выходного дня я выбираю смотровую площадку на Голден. Может даже полетаем в облаках! Что скажешь? Говорят, вид оттуда просто потрясающий!

Каролин Леер. Глава 2

1700/06/10 PM14.00

– Ты меня не слушаешь, я пытаюсь сказать тебе…

Ольга топает ногами, зажмуривается, закрывает уши руками, с того момента как вы ступили на воздушную набережную, она старается стоять спиной к пропасти и никакие убедительные доводы не помогают развеять ее страхи. Воздушный океан мерно течет вдоль прозрачного купола моста, который соединяет между собой два штата. Над головой изумительная вязь золотого металла и черного нефраля, тонкого, как узор новорожденного льда на поверхности воды, и очень прочного. Сооружение ни капельки не похоже на древние ворота в честь которых названо, здесь все воздушно, хрупко и ажурно, то, что на первый взгляд кажется хаосом имеет сложную, многоуровневую структуру. По ту сторону прозрачного барьера солнечные лучи копьями пронизывают облака, но из-за фильтров в стеклах цвет неестественный, слишком белый. На самом деле воздушный океан яркий, желто-оранжевый, местами с зеленоватым отливом. Людей на набережной для середины рабочего дня очень много, под специальными тентами прячутся тележки с готовой едой и сувенирные лавки, бегают мальчишки-разносчики и суют в руки листовки. В час Эбо мост официально закрывают, здесь проходят театральные представления или цирковые шоу, на которые нужно отдельно покупать билет. По латирийскому времени это чаще всего глубокая ночь.

– У меня для тебя есть список, – говорит Ольга, она так и не открыла глаза и идет, держась за твою руку, как слепой за своего цая-поводыря. – Список еды, которую ты должна обязательно попробовать, пока ты еще человек! Сейчас у тебя совсем другие рецепторы, ты просто обязана использовать их на полную катушку! Конечно, это мой список, но тебе понравится! Первое – гамбу, на самом деле это просто сладкий хлеб, но ты не представляешь насколько это вкусно!

Сказать ей, что за последние триста лет ты успела перепробовать такое множество еды, что вряд ли чему то удивишься? И что вкусовые рецепторы ратхи более совершенны? Но Ольга с таким энтузиазмом рассказывает тебе про свою любимую еду, что ты не хочешь ее разочаровывать, ты даже почти веришь, что должна все это попробовать, хотя на языке лишь кислая-горечь, как от желчи и сухость во рту.

– Ты ведь как-нибудь отвезешь меня в Адар? – спрашивает вдруг Ольга. – Я бы посмотрела на ваш мир!

Ты не сразу понимаешь, а потом теряешься, не зная, как ответить. Отказать? Пошутить? Сказать правду? К твоему удивлению, Ольга ждет ответа и даже открывает глаза ради этого. Вы останавливаетесь в потоке народа и она поворачивается к тебе лицом.

– Ты не вернешься, да?

Ты не может смотреть ей в глаза и отворачиваешься.

– Пообещай мне, – говоришь ты и тянешь ее за собой. – Если я вернусь, ты будет держаться от меня подальше. И вообще от всего этого. Вернись лучше в университет. Ты могла бы…

– Не меняй тему разговора.

– Я еще не ушла.

– А тебе можно остаться? – ты слышишь оттенок надежды, тонкий, как краешек луны, показавшейся над облаками, а потом она снова исчезла в бурных воздушных водах. Так бывает, когда луны искусственного происхождения и живут под облаками, а не над.

– Пока никто не знает, что я заняла эту оболочку, кроме Гедды, а он будет молчать. Ваш мир обособлен, вы далеко от нас, здесь все иначе, здесь есть иллюзия свободы и она очень сильна. Я потому и переехала, я пыталась обмануть себя все последние триста лет своей жизни, но только здесь, по эту сторону Каньона Ирр, мне это удалось по-настоящему.

– О чем ты?

– Я убедила себя, что могу начать все сначала, отбросив несколько тысяч лет памяти корней, забыть про традиции и долг, про то, ради чего она создала меня, но сейчас, здесь, в шаге от настоящей свободы, я вдруг испугалась и осознала, насколько я не хочу быть свободной. Мной всегда двигала четкая и ясная цель – служить, она дана была мне при создании, она определяла смысл моего существования, а разве нужно большее? И даже после… Я всегда знала, зачем я есть. Это естественный предохранитель от всякого развития. Все неведомые были созданы и знают об этом, у них есть Творец и им этого достаточно. Их не волнуют проблемы бытия, смысла своего появления. Они просто выполняют функцию и удовлетворены этим. Быть здесь и сейчас. Человек так не может, он всегда ищет, он всегда хочет знать больше, его суть – познавать, для человека нет предела, за который он не захотел бы выйти. Именно поэтому люди – создатели, а машины были созданы чтобы служить.

– Что ты такое говоришь? Ты ведь не машина! Ты живая! – возмущается Ольга. В этот момент терминал у нее на запястье громко оповещает о входящем сообщении. Она не отвечает и смотрит на тебя.

Ты отворачиваешься, подходишь к самому краю моста и прислоняешься лбом к защитному стеклу. Не будь тут преграды, ты бы прыгнула, чтобы не отвечать на Ольгин вопрос. Химия человеческого тела, делает тебя очень чувствительной и ранимой, ты можешь остановить это и запустить коррекцию, изменить реакции своего тела, но не делаешь этого. Ты впервые хочешь плыть по течению и отказываешься принимать решения. Это тоже своего рода выбор, значит ли это у что тебя теперь есть свобода воли?

– Это Гереро, – кричит Ольга. – Они уже освободились, надо ехать!

До машины вы идете молча. Пропасть справа, а Ольга слева. Потом детектив Полански устает молчать и продолжает свой список кулинарных шедевров штата Монсель. Она больше ни о чем не спрашивает, и иногда даже сеется, но ты чувствуешь что она отстранилась физически, ее взгляд блуждает где-то далеко, а язык будто сам по себе продолжает выдавать ненужные слова.

Их так много и они настолько ничего не значат, что теперь уже ты хочешь закрыть уши руками и зажмуриться.

Отдел экспертизы зажат с двух сторон стеклянными башнями, увенчанными магнитными посадочными площадками, которые выглядят как перевернутые зонтики. Под козырьком информационного табло первым рядом идут рамки термосканеров, к которым ведет волнистая юбка лестницы, и только потом обычные двери. Охраны нет, система автоматически считывает конфигурацию оболочки и сама же передает информацию на пульт системы безопасности. За это отвечает Сеть, а сети думают и реагируют намного быстрее людей. Даже быстрее неведомых.

Машину Ольга оставляет на временно парковке, откуда проще уехать.

Вы спокойно проходите через рамку сканера, он никак не реагирует на твою печать, скорее всего он ее даже не видит, в его базе данных нет (не)периодической таблицы йондалей. На посту охраны внутри знания тебе выдают временный пропуск под ответственность детектива Полански и вы поднимаетесь на лифте на тринадцатый этаж. Ты здесь ничего не помнишь, твой первый и единственный рабочий день смыло волной перемещения. Очень шумно. Вспыхивают и гаснут Сети, постоянно звенят системы оповещения. Здесь все постоянно разговаривают по телефону или терминалу. Рабочие места разделены пластиковыми перегородками. Стен нет, прозрачные панорамные окна с видом на город со всех четырех сторон, как обрыв. В кабинете Гереро вас уже ждут трое детективов. Все они рассматривают тебя с любопытством. Всех троих ты помнишь по Ольгиным записям. Джон Джозеф, Юджин Касада и Ведзен Балок. Все уже сидят за столом и на Ольгу смотрят неодобрительно.

– Полански! – поджимает губы Джон-джон. – Сажай уже свою эксклюзивную персону на стул!

– Ей наверное нравится быть в отпуске, – смеется Касада, снимает пиджак, вешает его на спинку стула и закатывает рукава. В кабинете и правда жарко.

– Слышала, твой напарник из отпуска то уже не выйдет! – говорит Джон – джон. – Проснулся утречком, встал и пошел добровольно промыл себе мозги!

Ты берешь себе стул и садишься подальше от всех, к стенке. Ольга, громко отодвинув стул, садится напротив Джон-джона и Касады. Балок с любопытством посматривает на всех троих, в руке он сжимает носовой платок.

Гереро стучит костяшками пальцев по столу.

– Начнем, пожалуй! Эксперты еще работают на последнем месте преступления, но у нас кое-что вырисовывается и поэтому комиссия по безопасности и департамент полиции были так щедры, что позволили нам объединить усилия! Джозеф, рассказывай!

– Что у нас получается, – говорит Джон-джон, при нем его одышка и потливость. Он мнет платок в руке и много пьет. – Наша жертва – Морин Гуревич. Где наша девочка только не была за три недели до своей смерти она проехала пять штатов, последним был Трийя. По отметкам в системе, в Трийе она пробыла с 23 по 29 мая, как и ее заботливый дружок, Рафаэль Элеван. Они вернулись в субботу, в четыре часа дня, камеры зафиксировали ее и Элевана в причальном доке 117, таможенники пропустили без вопросов, у Гуревич были необходимые медицинские документы, найденные при ней три грамма яда, вписали как лекарство. Ее тело нашли рано утром, в четверг, 3 июня, за старым кладбищем, по отчету смерть наступила примерно в час ночи. Официальное заключение называет причиной смерти отравление двумя ядами, один образец принадлежит Дому Амирас, второй – Рае. Укус, который разорвал ей горло, повредил имплантаты, которые использовались для перевозки яда. Два образца смешались и это ее убило. На теле было найдено множество следов, в том числе синяки от явных побоев, разной степени тяжести, но самые свежие она получила перед смертью.

Джон выводит на экран Сети, висящей над столом, фото, на котором отчетливо видны следы от пальцев. – Если присмотритесь, увидите разницу. Эксперты в этот раз постарались, ширина и длина ладони, как и пальцев не принадлежат человеку, слепок зубов на шее Морин явно указывает на заара. Есть образец слюны, уже отправили в лабораторию для сравнения с образцом возможного подозреваемого. Наш подозреваемый – ваша жертва. После самоубийства доктора Асамы мы получили Ордер на изъятие записей Око и камер наблюдения Центра токсикологии, – Джон-джон снова нажимает кнопку на терминале и на экране появляется видео. – Запись сделана накануне смерти девушки, среда, второе апреля, это ее последнее посещение Центра, здесь видно, что Морин разговаривает с молодым зааром в коридоре, а потом они вместе заходят в кабинет, где она передает ему записку, после чего уходит. В записке какой-то код, 45 Малой Медведицы, квадрат Стрельца.

– Это не код, – говорит Ольга. – Это разметка на старом кладбище. Запусти поиск по Сети.

Юджин вбивает данные на своем терминале и сеть выдает схему на экран.

– Стрелец – правая сторона, четвертый квадрат. Склеп. Последнее обновление, 15 лет назад. Депозит оплачен, данные владельца скрыты, – читает Ольга короткую сводку.

– Это земля выкуплена, – говорит Гереро, который тоже ввел данные, но не в общую сеть, а в реестр частной собственности. – Владелец – Анна Ардарио.

Ольга и Гереро одновременно смотрят на тебя.

Джон записывает имя в блокнот, а Юджин снова меняет картинку на экране. Теперь вы видите висящее на кресте тело Фархада.

– Если образчик слюны совпадает, то читай дело уже закрыто, – говорит Юджин. Он коверкает слова, но никто не смеется. Гереро морщится и машет на него рукой.

– Сядь и не отсвечивай, Касада, – говорит глава отдела экспертизы. – Вам бы только что-нибудь закрыть поскорее! Кто-нибудь сравнил образцы яда из имплантов нашего мула и жертв?

Джон-джон бьет себя по лбу и качает головой. Юджин краем пиджака натирает стеклянную поверхность стола перед собой до блеска и не поднимая головы, говорит:

– Ну так-с не с того же света же она вернулась, чтобы убийцу убивать.

Гереро тяжело вздыхает и обращается к Балоку:

– Ведзен, твое задание сравнить образцы яда, того, что был у Гуревич с жертвами ритуальщика в Трийе, это понятно?

– Сделаю! – отвечает трийец, затычки из его носа вынули и теперь детектив постоянно шмыгает и вытирает его платком, отчего выглядит больным.

– Джозеф и Касада берете группу и отправляетесь искать Рафаэля Элевана, – продолжает раздавать распоряжения Гереро. – Ордер будет у вас через час, главное, не спугните его!

– А чем мы его прижмем то? – говорит Джон-джон. – Адвокаты посмеются, у нас нет ни одной физической улики против этого гада!

– С каких пор, Джозеф, ты боишься адвокатов? – спрашивает Ольга. – Если анализ яда подтвердится, то это связывает жертв с Морин Гуревич, а большего нам и не надо! С десяток свидетелей найдется, что они уезжали вместе и приехали вместе! Ты не о том беспокоишься, возьмите его сначала! Говорят, Элеван безумен! Приснилось ему что он великий спаситель всего человеческого!

– Если окажет сопротивление при аресте, то выйдет уже только через святые врата Единого, – говорит Гереро. – Да и наркотики наверняка при обыске найдем, так что вперед! Работаем! А ты, Полански, останься, разговор есть!

Ты продолжаешь сидеть на стуле у стены и молчать. Сейчас начнутся расспросы, которых не избежать, ты закрываешь глаза и слушаешь тиканье часов. Почему Гереро так любит механику? Темнота внутри тебя равнодушна и безмолвна. Как не прислушивайся – там никого нет, а снаружи часы тикают, закипает чайник, стул скрипит, это Ольга ерзает, нервничает. Твое обоняние улавливает только запах пота Джон-джона, который не в силах перебить даже избыточный парфюм Балока.

Ты слышишь как все трое выходят в коридор, дверь за ними закрывается. Ты открываешь глаза. Прозрачное стекло окна и двери бесшумно затягивается мутной пленкой. Приватный режим.

– Анна, – обращается к тебе Ольга и разворачивается на стуле, ты слышишь вопросительные интонации и сейчас, как никогда, хочешь, чтобы точка контакта дала сбой.

Гереро встает из кресла и идет разливать чай. К сожалению его ручной терминал не может сделать это за него.

– Думаю, – говорит Владислав, стоя к вам спиной, – Вы торопитесь, детектив Полански, выпейте вот лучше чаю. Отта, зеленый или красный?

Владислав тонкий дипломат и пытается смягчить удар.

– Может у вас есть кофе? – спрашиваешь ты.

– Кофе то есть, но он приотвратнейший.

– Не важно, – говоришь ты, и чувствуешь, что и правда совершенно не важно. – Только можно мне… на воде?

– Конечно! – отвечает Гереро и улыбается. – Это как раз последняя в этом месяце вода. Хватило чуть больше чем на неделю, а мы уже вывалились из бюджета!

– Ну лично ты, Слава, вываливаешься только из брюк, – смеется Ольга.

Гереро ставит чашку с кофе на стол, выдвигает стул и жестом приглашает тебя присоединиться к ним. Он очень выразительно смотрит на Ольгу, чтобы она не ляпнула что-нибудь неуместное, а та тянет на лицо улыбку, но это лишь подчеркивает гнетущую атмосферу. Хорошо хоть никто не пытается тебя утешить и не говорит всех этих пустых соболезнований и бессмысленных обещаний найти преступника. За это ты им искренне благодарна. Встать очень сложно, кажется что сделай ты шаг и рассыплешься по полу мелким, белым песком. Где-то внутри тебя дыра, черная дыра из которой хлещет темнота и тишина. Это нельзя назвать скорбью, ты не умеешь скорбеть. Мимо тебя прошли несколько тысяч лет истории этого мира, все, по кому ты могла искренне плакать, давно забыли о тебе, заблудившись в узоре перерождений. Это больше похоже на разочарование. Ты разочарована в себе. Ты не справилась. Ты оказалась всего лишь… Кем? Пустой формой, сосудом, которому требуется наполнение? Неужели именно она наполняла тебя смыслом? Неужели, все твое существование держалось на том, что ты создана служить ей? Ты держишь свободу в рукаве, ты можешь идти куда хочешь и делать что хочешь, но ты не знаешь, чего ты хочешь сама. Вместо твоих желаний всегда были традиции. Долг. Обязательства. Перед ней. Перед ним. А теперь вы оба свободны.

Кофе коричневый, мутный и жидкий, ты берешь чашку и делаешь глоток.

– Там его могила. – говоришь ты, не глядя ни на кого. – Усыпальница, где лежит пустая оболочка. Пятнадцать лет назад, после его развоплощения, я ее сохранила. Это была страховка. Также там были документы и деньги, на случай, если придется бежать.

– Бежать? – спрашивает Ольга. – От кого?

– От той, кому я принадлежала с момента своего создания, – отвечаешь ты. – Я вместилище, глашатая Ее Величества королевы Адара. Бывшая и единственная. Все остальные марионетки Совета, в них никогда не было изначальной сущности. Последние триста лет на троне Адара сидит не королева, а оставшаяся от нее традиция.

Говорить легко, легкость наполняет твое тело, как воздушный шар. Хочется оторваться от стула и взлететь, только руки немного дрожат. Может она придет за тобой? Суатрэ? Остановит этот поток нестерпимой истины.

– Триста лет назад, она освободила меня от обязанностей консула Республики Ксаравия, но с одним условием, Фархад будет моим подопечным и каждые пятнадцать лет, его цикл должен прерываться.

– Вот дерьмо, – говорит Ольга. – Я все правильно поняла, ты согласилась убивать его каждые пятнадцать лет? Триста лет поделить на пятнадцать… Ну как минимум у нас есть мотив! Я бы на его месте тоже тебя прибила!

– Полански, ты заткнешься? – бросает риторический вопрос Гереро. – Анна а почему, именно пятнадцать? Почему не десять или тридцать? Кажется, я читал про зааров, процесс накопления памяти занимает где-то около сотни лет.

– Это зависитот многих фактор, от местоположения Творца, от дальности инкубатора, от проницаемости оболочки и глубины корней, ша-суу энергетические охотники и очень тонко чувствуют взаимодействие полей и слоев эо…

– А давай нормальным языком, ты же знаешь латти лучше чем мы, ты книжку на нем написала, так говори по-человечески! – влезает Ольга.

Ты и сама не понимаешь, как это случилось, но чашка с кофе вдруг взлетает и летит в стену. Летит, но не долетает. Ты подхватываешь слой воздуха, плетешь паутинку и чашка остается висеть. Ни одной капли кофе при этом не расплескалось. Для этого тебе понадобилось три секунды и одно движение пальцами, чтобы нарисовать в воздухе символ печати, простейшей, но слои моментально отреагировали. Это как сыграть ноту на музыкальном инструменте. Даже эта оболочка не помешала тебе. Ты так долго приучала себя, что нельзя пользоваться потоком, потому что он разжигает жажду, что сейчас внутренне напряглась, ожидая отдачи, но ее не было. Чуть разогрелись кожные покровы и зашумело в ушах.

– Сколько еще раз, я должна сказать тебе, что я не человек?

Ты обращаешься к Ольге, которая не отрываясь, смотрит на чашку.

– Анна, продолжайте, – просит Гереро. Он смотрит только на тебя. – Ваш подопечный, Фархад, он получается, был узником? Его приговорила королева?

– Да, это можно назвать тюремным заключением, смертной казни, как понимаете у нас нет, да и само наказание теряет смысл, когда ты можешь умереть и переродится. Но память можно закольцевать в оболочке, на начальном этапе, так личность никогда полностью не восстановится, и каждая жизнь будет новой. Первые пятнадцать лет всегда стираются из памяти, как первые пять лет у человеческого ребенка. Кто бы ни был заперт в теле Фархада, но Ее Величество приговорила его к забвению. Его или ее вина мне не известна, я всего лишь надсмотрщик.

– И палач, – говорит Ольга. Чай она уже допила и теперь разглядывает дно чашки.

От презрения в ее голосе не спрятаться и ты закрываешь глаза. Темнота только кажется спасительной.

Ольга отодвигает чашку, встает, громко задвигает стул, а потом неторопливо выходит из кабинета. Она там аккуратно закрывает за собой дверь, что ты не сразу понимаешь, что вы с Гереро остались вдвоем.

– Простите, Анна, она не имеет права вас судить, – говорит Гереро. – Наша работа, как и работа вашего дознания, выяснить истину, но об этом, увы, многие забывают. Так зачем по вашему Морин Гуревич дала Фархаду координаты усыпальницы?

– Там есть письмо, которое все ему объясняет, я написала его на случай если мы разделимся. Как об этом могла узнать Морин, я не знаю, даже догадок нет, но если целью было освободить его сущность, то видимо они следили за мной. Возможно, не один год.

– Ваше развоплощение, как вы думаете, он на это способен?

– Да, – отвечаешь ты, не задумываясь. – Способен. Всегда используй преимущество неожиданности, когда имеешь дело с более сильным противником. Заары – охотники, их противник, он же жертва, в естественной среде намного превосходит их по силе, поэтому они созданы мыслить в рамках одной выгодной позиции за раз. Это инстинкт. Пользоваться же преимуществами долгосрочной перспективы они учатся в более стабильном возрасте. Я дала ему возможность и он напал. Я сама его этому научила.

– Что он использовал? Что способно превратить тело в горстку пыли? Я не видел отчетов, но и так представляю, это должно быть что-то очень мощное! Мне казалось что по эту сторону каньона Ирр, где ваш Творец не видит, такие фокусы невозможны!

Чашка все еще висит в воздухе и Гереро косится на нее.

– Официально, так и есть, – подтверждаешь ты. – Под куполом печати ограничены в своих возможностях, скорость слишком медленная, нельзя выстроить печать длиннее трех элементов в цепи, а это очень простая печать, – ты указываешь на чашку. – Вот такая например. Это можно считать фокусом, любой неведомый способен на это начиная с трехлетнего возраста, для этого даже думать не надо, слой уже имеет интерфейс, который интуитивно понятен, и энергии нужно очень мало. Даже человеческое тело способно ее сгенерировать и пропустить через себя. Есть конечно особенности, нужно учитывать биологические различия оболочек, а для этого требуются много лет исследований, но в теории, вы вполне могли бы овладеть низшим уровнем эо, только вашу жизнь это скорее всего сократило бы. Я увлеклась, простите.

– Я бы с удовольствием послушал ваши лекции, Анна! Уверен, вы очень многое можете рассказать! Жаль я не могу снова сесть за парту! Так что это был за источник энергии?

– Не знаю, но что-то из запретного арсенала это точно.

– А что по поводу его лжи? Зачем он ее придумал?

– Мне кажется, это не он придумал.

– А Морин он мог убить по чьей-то указке?

– Морин могла его разозлить, он мог сорваться, когда прочел письмо…

Сомневаться намного проще чем лгать, ты не хочешь усложнять и без того сложное дело. И хотя ты уверена, что Морин спровоцировала Фархада, а может даже попросила его убить ее, потому что это было частью ее плана, но доказательств у тебя нет.

– Предположим, они встретились на кладбище. Он пришел, потому что она что-то сказала и ему стало интересно. Она рассказывает ему правду, открывает усыпальницу, показывает ваше письмо, он злится, выходит из себя и убивает ее. Случайность. А что дальше?