Текст книги "Между двух миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Анна Индира Ксарави. Глава 4

Изменения сохранены.

1700/06/01 Вторник.

Ты возвращаешься к шкафчикам и долго стоишь в раздумьях. Тебя так и подмывает достать телефон и написать Фархаду, про деньги, про карточку, про ключ от сейфовой ячейки, где хранятся все документы и бумаги, имущественные права на ваш дом в Адаре. На всякий случай.

Подумав, ты оставляешь все вещи в шкафчике и выходишь как есть: белые, свободные джинсы, кожаные, мягкие мокасины, мешковатая рубашка с вырезом на груди, широкие рукава прячут манжеты. На этот раз ты выходишь не через ночной клуб, а сразу открываешь портал в переулок. Там все так же тихо и безлюдно.

Внутренний щит купола фильтрует свет Соты, на улицу льется зеленовато – глянцевая наледь, машины жмутся друг к другу на парковке рядом со зданием консульства Ксаравии. Светофоры протестующие мигают желтым. Улицы пусты, по местному времени в Латирии только пять утра. Где – то вдалеке слышны поливальные машины, улицы моют не фильтрованным ауриентом, от него асфальт коричневеет и покрывается благородными, леопардовыми пятнами.

Ты идешь, стараясь слиться со стеклянной витриной, отгораживаешься ментальными щитами от камер, глядящих с фасадов. Ты хочешь остаться незамеченной.

Ольга живет в старом квартале, квартал стоит на земле. Дома красные, кирпичные, длинные и многоярусные, стоят так, что один загораживает другой и идут они в горку. На горке этой, еще со времен Последней войны, стоит вышка со смотровой площадкой. Когда-то она служила колокольней и одновременно световой башней, сейчас ничего кроме ржавого остова не осталось.

Ты находишь подъезд, поднимаешься по лестнице на седьмой этаж и, прислушиваясь, стоишь под дверью, за дверью тишина. Гудит холодильник. Все пропитано электричеством, как маслом, ты вязнешь, пачкаешься, хочется отряхнуться. Ольги дома нет, но в твоем списке на сегодня есть еще один пункт – центральная больница.

Успеешь ли? Ты обещала, что утром вернешься.

Сегодня ты хотела сама отвезти его в школу.

На часах шесть тридцать утра. Купол светлеет.

Сопредельные Штаты Латирии – это мир не только искусственных деревьев, но и ненастоящего неба с автоматическим солнцем. Освещение, влажность, скорость ветра, все регламентируется системой климат-контроля. Система очень старая, когда-то на заре освоения, в качестве жеста мира ее даровали людям третьей волны Изначальные. Но бойтесь богов, дары приносящих. Прошло больше двух тысяч лет и их дар обернулся проклятием. Климат все сложнее было поддерживать, потому что никто толком не знал, как работает древняя система.

Это стало одной из причин, по которым конгресс настаивал на дружбе с Адаром. Людям нужными были неведомые технологии и источники энергии, ведь достижения человеческой науки в этом вопросе достигли своего предела.

Через программу в телефоне ты запускаешь автопилот и выставляешь координаты, чтобы машина перехватила тебя по дороге и довезла до больницы. Больница, которая имеет статус центральной, почему-то находится на окраине, а само здание представляет собой произведение сумасшедшего художника, никаких прямых углов и прямоугольных форм, сплошные волнистые линии и несимметричные части, перетекающие одна в другую, кляксы окон и пещеры дверей. Это напоминает тебе что-то из третьего триместра земной истории, но ты не можешь достать эту информацию с полки памяти и отбрасываешь лишние мысли.

Парковка находится под зданием больницы, вход во внутреннем дворе, в колодце, над которым круглым стеклянным диском плавает посадочная площадка для вертолетов, флаеров и атмосферных шлюпок. Свет падает под углом и выхватывал из темноты кротовую нору приемного покоя. В проходной жужжат лампы, охранник поднимает голову, смотрит сквозь тебя и снова утыкается в газету. Вертушка мигает зеленым, разрешая тебе войти. Ты проходишь, сворачиваешь к лифтам, заходишь в стеклянный аквариум и нажимаешь кнопку десятого этажа.

При входе на отделение тоже сидит охранник, но и он не спрашивает пропуск, ты просто махаешь рукой и датчики на терминале загораются зеленым, он кивает и продолжает клевать носом, на его голубой рубашке пятна от кофе, пуговица на пузе оторвалась, торчит белая майка. Стул под его весом поскрипывает в такт его дыханию, пульс ровный. Ты подходишь и спокойно вытаскиваешь ручку из кармана его рубашки. Никто не обращает на тебя внимание.

Нутро больницы выглядит серым, заштрихованным, как лист бумаги простым карандашом, мигают лампы, свет высекает радужные искры из серых граней. Двери в палаты стеклянные. Джейн Доу – безымянная жертва, которая никого не интересует. Ты заходишь в палату и закрываешь за собой дверь. На часах мигает 7.25 утра.

Девушка – бледная тень на кровати, с фиолетовыми пятнами на лице и шее. Никаких капельниц или аппаратов, мертвая консоль стоит у стены. Дышит она самостоятельно, но безнадежно. Кажется будто просто спит, но присмотревшись, ты уже точно знаешь, что вечным сном. Сущности, разбитой на фрагменты кода и запертой с этой коробке из костей и плоти, никогда уже не видеть цветные сны. Ты внимательно изучаешь ее, моргаешь, меняя спектр, на первый взгляд – гайоли, плоть и кости, но если всмотреться глубже, то можно увидеть чужеродный орган, опухоль у нее в груди, и печать на ней, тонкую, как паутинка.

Это так необычно, по-королевски изысканно, что тебе становится страшно, но если бы палачу Ее Величества заказали Халисса Рае, то тридцать лет новой жизни, это слишком щедро. И для наказания способ выбран, мягко говоря, странный. Разрушенную таким способом память и личность никаким инкубатором не соберешь. В мире бесконечной сущность, потеря памяти прошлых жизней, означала истинную смерть. Ты щелкаешь ручкой, смотришь на осунувшееся лицо, тебе жаль эту девочку, которая стала слепым орудием в чьи-то умелых руках. Да смилуется над ней Творец под Сенью Великого Древа.

Люди не верят в Творца, он для них просто другая планета. Огромный газовый гигант, что сближается с алькааном раз в год, в конце лета. Лето это всегда время ураганов и воздушных бурь, из-за чего равианцы прозвали алькаан “индловин” – “продуваемая ветрами”. Под вой ветра люди молились и ждали явление Творца, как великого чуда, молились и верили, что он осенит их своей милостью, как когда-то изначальных. Последний месяц лета – время надежды, когда огромная Тень Его падала на алькаан и прятала за спину раскаленное солнце. Луны теряли свой цвет. В полной темноте, коленопреклонные, равианцы молились, глядя вверх с благоговейным трепетом. Молились, стоя на той самой башне, которую строили много сотен лет. От голосов, звучащих в унисон, вибрировал воздушный океан, но Творец был глух. Чтобы молитвы людей были услышаны им нужна была искра – эо, способная задевать струны слоев, но плоть и кости не могли быть источником таких сильных вибраций и не могли принять поток и пропустить его через себя.

В Адарском университете учат, что эо – энергия, а как и любая энергия она подчиняется закону сохранения. Ничто и никто не исчезает бесследно. Просто меняет состояние, скорость, плотность, напряжение. Энергия это всего лишь слово, термин, подразумевающий меру перехода материи из одной формы в другую. Мир Неведомых стоит на том, что дети Творца, наследники Изначальных – ша-я, ша-су и шаа-ди, способны изменять состояние потока в диапазоне от волны фотонов до кирпича. Все дело в скорости отдачи и объеме.

Творец подарил своим детям искусство трансформации материи, но создал уровни доступа: у ша-я изменения структуры слоев займет минуту, а ша-су потребуются часы. Ша-я достаточно основных элементов – земли, огня, воды и воздуха, ша-су используют лишь шаблоны и заготовки – печати, и их более сложные конфигурации – йондали. Шаа-ди же сами по себе материя, способная к трансформации. Но все это касается воплощенного, имеющего форму, а истинное деление лежит глубже, в области памяти. Памяти, как фундамента и основы личности.

Память ша-я неприкасаема, в бесконечном колодце сущности истинных детей своих, только Творец способен отделить один слой от другого. Ша-я не нужен инкубатор, чтобы помнить в каждом новой воплощении о предыдущем. Память льется на них, как свет, сквозь толщу воздушного океана. Ша-су и шаа-ди принадлежат материи, а материя это Дом Ратхи, это инкубатор и конфигурации оболочек, а еще Эбо, черная маленькая луна, искусственный спутник, обрабатывающий бесконечный поток данных. И Неведомые зависят от этого потока, как люди от воздуха, и потом у них нет свободы воли. Они – сосуды, скроенные не по образу и подобию, они были созданы принадлежать, но кауры дарят им иллюзию свободы вместо истины, а власть материи, замкнутая в круг, ослепляет.

Сегодня у вас традиционный вечер пленки, специально для таких вечеров ты купила проектор и повесила огромный белый экран. Фархад почему-то любит черно-белое.

Все эти древности воскресили к жизни фанаты старого мира и распространяли во основном среди любителей. Церковь Единого открыто не осуждала, но и не поддерживала такие кружки. Они считались безобидными. Агрессивно отстаивали прошлое в основном ренегаты, но в мире, куда все больше просачивались технологии Неведомых, в приоритете было будущее. И ты хочешь чтобы и Фар тоже смотрел лишь вперед, но он все чаще оглядывается и задает болезненные вопросы. Любопытство переросло в ритуал, который он проводит примерно раз в неделю. Сегодня он наверняка спросит, а ты как всегда не готова.

Вы сидите в гостинной, ты смотришь как он ест пиццу без теста и думаешь, что в этой оболочке не осталось ничего, от того, кем он был.

Кто он есть в твоей памяти. У тебя нет оправдания, ведь твои корни так глубоки. Тебе много раз приходилось рассказывать ему о перерождениях, потому это часть его жизни, он должен знать, что память корней не прерывается. Что его сущность раз за разом обретает новую плоть. И что вас разделяет больше, чем время, вас разделяет память, которая определяет все. Это объяснение должно было его удовлетворить, но он не устает задавать вопросы.

– Ты влюбилась в меня с первого взгляда? – спрашивает Фархад.

– Нет, ты был невыносим, цикла еще не прошло, а я уже мечтала принести тебя в жертву духам!

– Где мы встретились? Я уже был врачом?

– 1200 год Тумана, королева назначила меня консулом Новой Равии и из Адара я отправилась в далекое путешествие через пустыню Махару, в котором ты сопровождал меня. А теперь доедай пиццу и собери хвосты, пожалуйста. По всему дому валяются. И хватит уже вопросов!

Проектор щелкает. Экран мигает и гаснет. Пленка кончилась.

Он недоволен, ему нужна длинная история, полная подробностей и разных чудес, а у тебя нет сил ему подыграть.

– Почему ты не хочешь об этом говорить? – прямо спрашивает он. – Почему ты не хочешь рассказать мне, как я умер?

От неожиданности ты застываешь, никак не удается придумать, как сменить тему. На твою удачу звонит телефон. Вибрации отчетливо слышатся из кухни.

– Прости, я должна ответить.

Ты поспешно выходишь из гостинной.

Голос Эдварда Тахи ты узнаешь сразу.

– Добрый вечер, отта Ксарави, простите, что так поздно, это…

– Я вас узнала наба Тахи, говорите.

– Я звоню сообщить вам, что совет по безопасности сегодня утром прислал мне трудовой договор на ваше имя. Комитет по миграционной политике создал очередную комиссию и вас приглашают в Отдел внутренней экспертизы, должность у вас будет консультативная, вы будете работать с Латирией и ее штатами на контрактной основе. Любой департамент сможет вас нанять. Они сохранят вам статус попечителя и предлагают рабочую визу на три года.

– Я принимаю их предложение, я приеду к вам завтра и подпишу все бумаги.

– Понял вас, – отвечает Тахи. В голосе адвоката слышится удивление, но он не задает вопросов, за что ты ему благодарна. – Приезжать лично нет необходимости, я уже отправил вам копии по Сети, вашей электронной подписи будет достаточно, просто отправьте мне документы обратно в течении трех дней. Все контракты я тоже отправил вам на почту.

– Спасибо, Эдвард, – говоришь ты и прежде чем он успевает ответить, вешаешь трубку.

Он бесшумно вошел в кухню и теперь стоит прислонившись к косяку двери.

– Значит, в школу интернат я не еду? Какая жалость.

– Плакал мой загар, – улыбаешься ты. – Отметим?

– Я еще хвосты не собрал, и кстати, ты слила разговор.

Улыбка сползает с твоего лица.

– Извини, но я хочу чтобы ты жил новой жизнью, понимаешь? Зачем постоянно оглядываться? Память настигнет тебя рано или поздно, это неизбежно, не торопи ее. Поверь мне, жить тем, что невозможно изменить, плохая идея.

– После перерождения, ты могла оставить меня моему Дому.

– Не могла, – с трудом говоришь ты. – Наша связь обрекла тебя, ты знал, но не ушел, вот и я не оставила тебя.

Он молчит, зрачок стынет яркой янтарной каплей в окружении темного ободка, ты ждешь. Он принимает твой ответ и спрашивает о другом:

– Что за новая работа?

Ты сдерживаешь вздох облегчения.

– Работа в Комитете по безопасности, им нужны эксперты в областях, в которых они не разбираются.

– Это из-за тех девушек?

Ты хмуришься.

– Откуда ты знаешь про девушек?

– Ребята в школе говорят, в Сети разное пишут, и меня стали бояться сильнее обычного. Социальный педагог на этой недели отменила для меня все классные часы, оставила только внеклассную работу по трем предметам.

Фархад учится в специальной школе для детей дипломатов, он – неведомый, служит для них своего рода учебным пособием, как и иные. В Адаре их назвали бы цу-гемы, бракованное творение, что не имеет корней и не обладает памятью прошлых жизней. С неведомыми иных роднит только внешность. У кого-то есть чешуя, у кого-то зубы, чаще всего это неудачные генные модификации, а некоторые просто жертвы моды или произвола одержимых родителей, те делают все возможное, чтобы обеспечить будущее своих наследников, даже приносят их в жертву. В Латирии иные обладают привилегиями, их внешность открывает им двери во многие сферы жизни, от киноиндустрии до дипломатического корпуса.

Фархад смотрит на них не иначе, как сверху вниз. Он не признает физические отклонения как подобие, и продолжает называть их гайоли – плоть и кости. В школе его не любят, но ему нет до этого дела. Он видит в своем пребывании там функцию смирения. Ты предлагала ему пойти учиться в Гнездо, где проходят обучение Младшие Дома Амирас, но он отказался. Там он будет чувствовать себя настоящим изгоем, потому ставит под сомнение буквально все – от милости Творца, до существования Изначальных.

– Ты же усваиваешь информацию быстрее людей, возможно, поэтому она решила..

– Матэ, это социальная программа по адаптации, – он обращается к тебе, как к матери своего Дома. – Смысл моего пребывания в стенах школы расширить их диапазон, а она запирает меня в чулане наедине с плоской землей? Да я уже наизусть выучил все параметры этого булыжника, который они называют Латирией.

– Это не булыжник, горной породы в основании диска нет, воздушный континент почти полый внутри, чем-то он напоминает птичьи кости по структуре, – ты с трудом выключаешь в себе режим учительницы: – Ладно, я поняла, мне надо вмешаться?

Он качает головой.

– Пойду хвосты соберу. И я не отказался бы от парочки живых на десерт, раз уж мы отмечаем.

– Хорошо, завтра заеду на рынок.

Мысленно ты вносишь живых мышей в список, проходишься по пунктам дел на завтрашний день и выходишь из кухни, свет гаснет сам. Завтра вам предстоит поездка в Научно-клинический центр токсикологии на сдачу биоматериала и ты немного нервничаешь.

Анна Индира Ксарави. Глава 5

Изменения сохранены

1700/06/02 Среда

Утро без пробежки, потому что проспала. Ищешь кофе, но его нет.

– Фар! Где кофе? – кричишь ты.

Он заходит в кухню уже одетый, цокает языком, как плетью, это похоже на ругань. Твое отчаяние плещется в кружке, оно бесцветно, как и мутный, горячий ауриент. Ты делаешь глоток и морщишься.

– Ладно, сегодня куплю. Завтрак?

Ты еще не успела поставить мышей на разморозку и тянешься к холодильнику, но тут раздается звонок в дверь. Ты замечаешь кончик его раздвоенного языка, он мелькает меж губ и исчезает. Желтые глаза сверкают.

– Это твоя подружка, – говорит он и сам лезет в морозилку. – Иди, открывай.

На пороге черного хода стоит Ольга. Все та же черная куртка, черная майка, жетон на поясе и кобура под мышкой. Метатель в кобуре еще теплый. Ты рада, что ваша квартира находится во флигеле и есть отдельный вход со двора. Выглядит детектив Полански так, словно не спала несколько суток, а пахнет и того хуже. Больше всего тебя беспокоит отчетливый шлейф человеческой крови. Ты выходишь на крыльцо и закрываешь за собой дверь.

– Не хочешь нас познакомить? – спрашивает Ольга.

– Сначала помойся, – отвечаешь ты.

– Да ты сама дипломатичность с утра, – смеется Ольга. – Мне тут воздушный змей на хвосте принес, что тебе предложили новую должность. Видела сегодня на рабочем столе своего начальника твой контракт.

– Я его еще не подписала, – отвечаешь ты и берешься за ручку двери. – Извини, мне сейчас некогда, но я собиралась заехать в департамент после четырех. Ты будешь там?

– Девочка очнулась, четвертая жертва, помнишь? Так что скорее всего я буду в больнице, ищи меня там, ну и госпоже консультанту по безопасности диспетчер всегда подскажет, где искать простого детектива. В крайнем случае, по запаху найдешь.

Ольга снова смеется, но как-то неискренне и идет к машине.

Ты стоишь еще минуту, глядя ей вслед и возвращаешься в квартиру.

Судя по звукам из кухни, он завтракает и ты идешь в свою комнату переодеваться.

Доктор Ридж Асама разговорчив и любезен, он расшаркивается так, что шипы зудят. То предлагает присесть, то воды, то печенье. Улыбка не сходит с его коричневого лица и ты не можешь понять, это искусственный загар, который так популярен последнее время или он полукровка? Ты моргаешь и переключаешься между спектрами, но в его терме нет ничего необычного.

В массе своей, защищенные куполом, латирийцы, белокожие, если не считать прожженных воздушных офицеров и матросов, чья служба проходит на атмосферных кораблях. И то, свой загар, они обычно получают уже спустившись с небес на землю, в увольнительных.

А еще доктор Асама постоянно смотрит тебе за спину и машет ему рукой, как маленькому. Фар не реагирует.

– Сколько это займет времени? – спрашиваешь ты и отворачиваешь лицо от доктора, любой в твой мире расценил бы этот жест, как негодование, но доктор Асама продолжает улыбаться и размахивать руками, даже не подозревая об опасности.

Требуется особое терпение и на мгновение ты прикрываешь глаза. Фар за секунду меняет дистанцию, всего на полшага, глаза его вспыхивают чуть ярче. Доктор вдруг запинается и вспоминает, что ему задали вопрос.

– Ааа… Минут сорок? Может, час? Зависит от объема жидкости. Вы пойдете вместе в процедурную или…

– Я пойду один, – говорит он и она кивает.

Доктор улыбается еще шире.

– Чудесно, чудесно! Прошу вас юноша, проходите!

Ты делаешь ему знак, что он в безопасности, отворачиваешься и идешь к окну. Как и везде в этом мире, окно огромное, во всю стену, но простора за окном нет. Взгляд упирается в шапку купола и искусственные облака.

– Вы делаете очень большое дело, юноша, – слышишь ты голос доктора. – С вашей помощью мы создадим новые лекарства от разных болезней.

Фархад в ответ молчит и они входят в лифт.

Через час, когда вы уже сидите в машине и ты, глядя на навигатор, мысленно пытаешься быстрее него найти выход с запутанной парковки, Фар спрашивает:

– Что они лечат с помощью моего яда?

– Много чего, от астмы до эпилепсии, люди много чем болеют.

– А мы нет? Чем я мог бы заболеть?

Навигатор, наконец, проложил маршрут и ты заводишь двигатель. Неведомый источник энергии жарко пульсирует под капотом и ты слышишь песнь глубин. Где-то там, на дне, под черной толщей вод Сеятеля, эрги ежедневно поют свои песни и создают для людей тепло и свет.

– Главное не заболей болтливостью, как доктор Асама, этого я не смогу вынести, – пытаешься отшутиться ты, но он не поддерживает шутку.

– Может, Халисс Рае болен? – задает он новый вопрос и тень падает на твое лицо. Он делает вид что не замечает. – А иначе зачем ему нападать на этих девушек? Они ведь и так принадлежат ему. Тебя для этого позвали в работать в полицию? Чтобы ты помогла им понять, как работает наш яд?

– Да, – коротко отвечаешь ты. – Как работает наш яд.

Ты отвозишь его в школу и через высокий забор смотришь, как он идет по ровной, зеленой лужайке. Именно третья волна людей, латирийцы привезли на Алькаан зеленый цвет. Много зеленого. Люди все еще тосковали по земле, хотя никто из последней волны колонистов никогда ее не видел. Остались множественные записи и сетевая хроника, а еще книги. Много книг.

Оформление бумаг занимает непростительно много времени, все эти подписи и печати, все эти разговоры, которые не нужны и горы, горы лишней информации. Ты киваешь и пропускаешь мимо ушей.

Шипы зудят. Мучает жажда.

Ты просишь и тебе приносят кофе. Хороший, дорогой и вкусный кофе, удивляются только когда просишь на ауриенте. В кабинетах то душно, то слишком холодно из-за кондиционеров.

Люди смотрят на тебя по разному, но почти все боятся, потому что не понимают, что ты такое и как ты функционируешь. А еще не знают границ. Можно ли тебя убить, например, из метателя? У них еще нет прецедентов. Они еще не сталкивались с такими как ты. Тебя спасает, что выглядишь ты как обычный человек, это обманывает их глаза, а себя они обманывают сами.

Наконец, тебе выдают удостоверение с печатью внутренней безопасности и бейдж с надписью – консультант. Последним пунктом идет знакомство со связующим звеном между тобой и департаментом полиции Латирии, главой нового отдела экспертизы, избранного очередной комиссии по безопасности. Его зовут Владислав Гереро, его фамилия напоминает тебе, что все ныне живущие в Латирии – потомки колонистов третьей волны, прилетевших на Алькаан 1700 лет назад. Ты помнишь их, тех звездоплавателей, впервые ступивших на твердую землю. Помнишь семейный герб Гереро – две раскрытые ладони.

Владислав принадлежит к одной из древних фамилий и скорее всего приколот, как флажок к Колониальному Древу, с традиционными ценностями и верой в Единого. Странный выбор кандидата на такую должность. Значит ли это, что Церковь выступает против дипломатических отношений Адара и Латирии, и сейчас пытается вставить свою палку в это колесо?

Для первой встречи Гереро немногословен, он куда-то торопится и все время смотрит на часы. Часы механические, с классическим двенадцатичасовым циферблатом, с учетом того, что время на разных континентах Алькаана отмеряют по разному, многие производители стали добавлять поверх основного экрана несколько слоев виртуальных иконок. На твоих часах показывалось время в Адаре, Ксаравии, Дерентии и атмосферное. Так называемое корабельное время, по-которому живут воздушные моряки всего мира. Ты решаешь его не задерживать и прощаешься. Геро, одернув свой идеальный, серый костюм, удаляется.

Ты смотришь на часы, почти четыре, тебе все еще нужно найти Ольгу и попасть в больницу.

Ты покидаешь эти бесконечные лабиринты коридоров и с облегчением выходишь на воздух.

В храме Единого звенят колокола.

– Я вас отвезу, куда скажете, – догоняет голос, ты оглядываешься. – Меня зовут Йен, – говорит молодой человек и улыбается. – Я ваш водитель. И телохранитель.

Телохранитель? Ты не можешь сдержаться и смеешься в голос.

Он тощий и длинный, как генномод, а еще он носит очки и поправляет их постоянно.

– Ну поехали, Йен, – говоришь ты и щуришься на него на всякий случай, но терма гайоли чистая. – Мне в Центральную больницу. И свяжись с диспетчером, нужна информации о местонахождении детектива Ольги Полански. Сможешь?

– Сию минуту, все сделаю, – говорит мальчик, поправляет очки и что-то нажимает на ручном терминале. Из-за угла выворачивает большая машина с номерами департамента. Значит, он как минимум, служит в полиции.

– Значок у тебя есть, Йен?

– Да, но официально я сейчас в отпуске. Садитесь! – говорит Йен и открывает перед тобой дверцу машины. – Это они так подмазываются, наверно на обычный письменный стол бюджета не хватило, вот они и выдали вам меня и машину.

Ты садишься на заднее сиденье, достаешь телефон и запускаешь приложение автопилота. Сама ты не успеешь заехать в школу, так хоть отправить Фархаду машину, пусть порадуется.

– Йен, вы знаете где ближайший рынок?

– Сток биоматериалов что ли? – переспрашивает твой новый водитель. Машина быстро набирает скорость.

– Мне нужны живые мыши.

– Понял, могу съездить, пока вы будете в больнице. Успею?

– Кажется тебя послал мне сам Творец, – улыбаешься ты и киваешь: – Успеешь.

Доставать из кармана удостоверение непривычно, точнее, ты уже и забыла, как это, иметь власть. Охранник на отделении подскакивает на стуле и торопливо заправляет рубашку, которая все так же выбивается из брюк. Понимая, что ты заметила, он краснеет.

– Прямо, по коридору, 16 палата, – тараторит бедняга и отводит глаза.

Больничные коридоры при свете дня ничем не отличаются от серого, карандашного наброска ранним утром, отвратительный запах и так же уныло. Только людей больше. И боли. Ты чувствуешь энергетический зуд, хорошо что есть манжеты. Анабэль тут бы понравилось, госпожа распорядительница была бы в восторге. Каур де роа в больницы надо на экскурсии приводить, так и деньги сразу появятся, чтобы стены покрасить.

Ты замираешь перед стеклянной дверью в палату. Ольга сидит напротив Джейн Доу спиной к окну, на лице детектива смесь усталости и раздражения. Лицо неизвестной девушки все такое же бледное и выражает недоумение.

Ты стучишь в дверь и жестом просишь Ольгу выйти к тебе в коридор. Детектив Полански встает, прячет блокнот в карман и идет к двери. Девушка провожает ее пустым взглядом.

Ольга выходит к тебе в коридор.

– Чего застеснялась? – спрашивает детектив. – Не хочешь ее напугать?

– Она что-нибудь сказала?

– Она также разговорчива, как и ты сегодня утром. Возможно, ей тоже не нравится мой запах, – улыбается тебе детектив. – Ее осмотрели, нашли на запястьях рисунок шариковой ручкой и сеоридом, странно, а на камерах ничего нет…Ну так что, может зайдешь?

– Прежде чем я зайду, мне надо кое-что тебе рассказать. Я вчера ездила утром к тебе домой, хотела поставить в известность, но тебя не было.

Ольга кивает и складывает руки на груди.

– Ну давай, я вся во внимании.

– Она – не твоя жертва, она ничего тебе не скажет, – Ольга непонимающе моргает, а ты продолжаешь: – Вчера утром я навестила ее и выяснила, что она, считай, мертва. Ее сущность была разрушена. Это равносильно тому, как если бы ее мозг умер. И тогда я отбросила в эту пустую оболочку часть себя. Часть своей памяти. Теперь она – моя, моя Тень.

– Как? – неуместно спрашивает Ольга. – С помощью шариковой ручки?

– Рисунок – это йондаль, а сеорид проводник для него. Да и какая разница как, если важно – зачем. Это единственный способ попасть в окружение Халисса Рае. Ты ведь не думаешь, что кто-то пустит тебя или меня на его вечеринки?

Ольга решает, что ты шутишь и смеется.

Ты терпеливо ждешь. Ольга замолкает.

– Не смешно, – говорит детектив Полански.

– В моем мире, Ольга, с сущностью не шутят, это дар Творца, – говоришь ты. – Мало кто посмеет посягнуть на ее целостность, и еще меньше тех, кто знает, как это сделать.

– По моей арифметике, чем меньше, тем лучше. Вот только мы о чем сейчас говорим? – Ольга постучала по стеклу двери в палату, за которой находилась девушка. – Она же человек! Гайоли, так вы нас называете. Плоть и кости. Какая может быть у нее разрушенная сущность?

– Могу для твоего удобства называть ее душой, – отвечаешь ты. – Твоя Джейн Доу была всего лишь приманкой для настоящей жертвы, – теперь уже ты стучишь по стеклу двери. – Она – яд. Так понятнее? Яд для Халисса Рае. Именно на его бесконечную сущность была целью покушения.

Ты достаешь из кармана конверт с фотографиями, которые тебе дала Бэль и протягиваешь его Ольге.

– Посмотри, там много интересного. Это с вечеринок Дома Рае. С помощью оболочки Джейн, я смогу попасть на одну из них во плоти и увидеть все ее глазами.

Ольга достает стопку из конверта и долго разглядывает фотографии, на лице ее ты видишь удивление.

– Где ты их взяла? – спрашивает детектив. – Ты знаешь, кто это снимал?

– Забудь, – отвечаешь ты. – Этот источник тебе не по зубам, так ведь у вас говорят?

– Ты всего лишь консультант, – злится Ольга, убирает фотографии обратно в конверт и видно, что отдавать его обратно она не собирается. – А сокрытие информации у нас карается по закону!

И ты смеешься на человеческой самоуверенностью второй раз за сегодняшний день. Вспоминаешь про Йена и смотришь на часы, твой новый водитель уже должен был вернуться и привезти мышей.

– Ты еще не устала ломиться в закрытые двери? – спрашиваешь ты Ольгу. – А фотографии придется вернуть, если конечно ты не хочешь чтобы жрицы забвения пришли за ними лично. Можешь привезти их вечером ко мне домой. Детектив Полански, вы официально приглашены на ужин.

Ольга сменила черную футболку на белую рубашку, куртку на пиджак, брюки на джинсы. Метатель оставила в машине и даже принесла бутылку с красивой этикеткой, конечно же это был не палисс и не что-то из необъятной коллекции Дома Серахье. Ты благодаришь ее за вежливость, но пить отказываешься, ссылаясь на препараты и тяжелый период регенерации. Ольга не спорит, во взгляде ее проскальзывает интерес к твоей биологии и она задает невинные вопросы, все те же, что уже задавала раньше. Правда ли вы впадаете в сезонную спячку? Воспринимаешь ли ты людей, как еду? Какую ступень ты занимаешь в термо классификации? Потом она рассказывает, что на работе им выдали какую то брошюру, где описаны все Неведомые расы и для наглядности есть их слепки из термосканера. После того, как президент Сопредельных Штатов Давид Альган и глашатая Ее Величества Джана Иверия Суун подписали договор о межвидовом сотрудничестве, термосканеры в Латирии ставят на каждом шагу: в грузовых доках, в порту, на границах штатов, в метро, на вокзалах и автобусных станциях, даже в некоторых маркетах. Ты слушаешь Ольгу, иногда отвечаешь, но внутри ты ждешь. Сначала еду, ты заказала ее заранее, но доставка задерживалась, а после, как вы уже садитесь за стол, ты ждешь его, но к ужину он не приходит. Ольга иногда оглядывается на дверь, но движет ей не страх, а любопытство. Она пытается разрядить обстановку и говорит:

– Он же подросток! Нашел себе занятие поинтереснее, раз его нет, может о делах поговорим? Стоит обсудить некоторые моменты.

Ты натянуто улыбаешься и киваешь, не читать же ей лекции об уважении внутри Дома и не объяснять, что просьба матэ – закон.