Текст книги "Хочу, чтобы мы были вместе (ЛП)"

Автор книги: Тара Сивек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Ну, тогда вам повезло, мистер Стратфорд.

Бодрый голос Амелии вырывает меня из похотливых мыслей, и я смотрю на Кэмерон, надеясь, что мой взгляд говорит ей, что сейчас не самое подходящее время давать мне пощечину.

– Это Эверетт Сазерленд, – между тем продолжает Амелия, – муж Кэмерон, и они с недавних пор вместе руководят лагерем Райлан, готовясь принять бразды правления от мистера и миссис Джеймс, когда те окончательно отойдут от дел.

С последними словами Амелии, которая показала себя очень умной женщиной, Кэмерон испускает едва слышный писк, и я понимаю, что она всего в паре секунд от того, чтобы впасть в полномасштабную истерику. Конечно, будь у меня немного больше времени, я бы придумал сотню иных выходов из сложившейся ситуации, а не действовал под влиянием желания хоть как-то помочь Кэмерон. Один взгляд на ее охваченное паникой лицо, когда она поняла, что приехал Стратфорд, и я действовал, не раздумывая. Не сомневаюсь, что это идиотское решение еще вернется, чтобы укусить меня за задницу и принесет больше проблем, когда родители Кэмерон вернутся или, к примеру, если Стратфорд проведет небольшое расследование и выяснит, что на самом деле мы не женаты. Но я пересеку этот мост, когда дойду до него. Если конечно, Кэмерон не столкнет меня с него раньше. А пока я даю Стратфорду широкую улыбку и возвращаю свое внимание к Кэмерон.

Удерживая одну руку на ее попке, второй я откидываю волосы с ее плеча, прежде чем обнять за шею. Наклонив голову, я упираюсь своим лбом в ее, улыбаюсь и подмигиваю левым глазом так, чтобы Стратфорд этого не видел.

– Все будет хорошо, Кэм, – шепчу я, выпрямляюсь и целую ее в лоб.

 Кэмерон нуждается во мне не только, чтобы помочь ей справиться с потерей любимого мужчины, но и, чтобы доказать богатому мудаку, что лагерь Райлан более чем достоин его денег. И я не подведу.  Кэмерон и этот лагерь когда-то спасли меня, и теперь пришло время отплатить им тем же. Я сделаю все, что потребуется, чтобы убедить Кэмерон простить меня, даже если для этого нужно притворяться ее мужем.

Последние полгода я оставался трезвым и боролся за то, чтобы снова жить. Меня не убила грязная питьевая вода и плохая еда в нищих странах, где я работал. Меня не убили самые опасные места по всему земному шару, куда я ездил. Меня не убила выпивка. Меня не убило чувство вины. Но, судя по тому, как сильно я сейчас сжимаю Кэмерон в своих объятиях, это может меня прикончить.

Я осознаю, что мои чувства в данный момент ощущаются такими правильными только потому, что  воспоминания, связанные с Кэмерон, покрыты налетом прошлого, когда я хотел чего-то большего, чем просто дружба. И быть здесь так близко к ней снова их пробудили. Мне просто нужно привести свои мысли в порядок и вспомнить ради чего я вернулся.

Ради того, чтобы восстановить дружбу.

 И ничего больше.

Это мой долг перед Кэмерон и Эйденом.

Глава 13

Кэмерон

– Как видите, лагерь Райлан круглый год предоставляет весь спектр летних развлечений: занятия верховой ездой и в танцевальных классах, туристические походы, плавание, и даже в межсезонье мы открываемся на выходные. Однако мы помним, что в первую очередь лагерь предназначен для детей, чьи родители находятся в военных командировках либо уже вернулись и теперь привыкают к мирной жизни, или, к сожалению, погибли. Также мы предоставляем индивидуальные или групповые консультации тем, кому это необходимо. После ужина мы сможем…

Мои глаза закатываются почти до самого затылка, и я должна бороться с собой, чтобы сосредоточить внимание на том, что говорит Эверетт, когда он перемещается, чтобы встать позади меня. Его ладони на моих плечах, а большие пальцы начинает мягко массировать шею.

Я позволила ему взять инициативу, пока мы проводим для Стратфорда экскурсию по плантации в основном потому, что Эверетт рос здесь и работал, когда был подростком, и знает лагерь также хорошо, как и я. А еще, потому что боялась, что если сама открою рот, то единственное, что извергну – проклятия.

Я так зла на Эверетта за то, что он не ушел, когда ему сказали, за то, что вообразил, будто я  нуждаюсь в его помощи, а еще за то, что согласился с ложью Амелии, когда она сказала Стратфорду, что мы женаты.  Я не смогла возразить, потому что была полностью дезориентирована неожиданной встречей с Эвереттом и потрясена, когда он притянул меня в свои объятия, а теперь мне не осталось ничего иного, как только согласиться с этой дурацкой идеей, если хочу спасти лагерь и не выставить себя дурой перед Стратфордом.

Эверетт  знает, что я не буду бороться. Знает, что не стану устраивать сцену перед человеком, который держит в руках будущее лагеря, несмотря на сильнейшее желание отойти от него, чтобы снова вспомнить, как дышать. А вот чего Эверетт не знает, так это того, что их с Амелией идиотская идея вызвала целый ряд новых проблем. Допустим, Стратфорд все же решит дать нам сейчас денег, но что будет в следующем году? Или еще через год? Не можем же мы с Эвереттом притворяться женатой парой каждый раз, когда Стратфорд решит приехать в гости. К тому же не думаю, что мои родители согласятся с этой уловкой, когда вернутся из отпуска, и все узнают.

Прежде чем Амелия и Эверетт открыли свои большие рты, я как раз готовилась сказать мистеру Стратфорду, где мои родители и, проглотив гордость, позвонить им и попросить немедленно приехать домой, надеясь, что Брекстон согласится задержаться, чтобы встретиться с ними лично.

– Какое число отдыхающих обычно принимает лагерь Райлан в летний сезон? – спрашивает Брекстон.

Я открываю рот, намереваясь ответить – в конце концов, это мой лагерь и я, вероятно, должна начать говорить, хоть Эверетт и демонстрирует отличное шоу – но слова застревают в горле. Ладони Эверетта сползают с плеч вниз по спине, обхватывают  талию и притягивают меня ближе к нему, когда он запирает их в замок на моем животе. Затем он утыкается подбородком в мою голову так, будто это самая естественная вещь в мире. Словно он все время прикасается ко мне и обнимает таким вот образом. Спиной я чувствую биение сердца Эверетта, хочу повернуться и прижаться лицом к его груди, чтобы ощутить этот устойчивый стук щекой.  Внутри меня идет постоянная борьба между желанием придушить Эверетта за то, что он внезапно возник ниоткуда после почти пятилетнего отсутствия и желанием стиснуть его в объятиях и никогда не отпускать. Я хочу наорать на него за то, что он просто взял и ворвался обратно в мою жизнь, и одновременно хочу просто остаться в его руках, заверяя себя, что он действительно здесь живой и здоровый.

– Летом мы всегда полностью заполнены и у нас есть список ожидания, – отвечает Эверетт, а затем рассказывает о процессе отбора тех, кто попадает в лагерь.

Я стою онемевшая и начинаю злиться еще больше в ту секунду, когда его голос вибрирует через мое тело, потому что он еще крепче прижимает меня к себе. И я цепляюсь за гнев и позволяю ему расцветать, поскольку это лучше, чем альтернатива – сбежать в гостевой домик, где сейчас живу, запереться в спальне и, свернувшись в клубочек на кровати, плакать, выплескивая наружу злость, страх и смятение.

Мне необходимо побыть в одиночестве, чтобы привести в порядок мысли, поскольку, находясь так близко к Эверетту, я способна сосредоточиться лишь на том, насколько хорошо чувствую себя в его объятиях, и как правильно ощущается то, что мы притворяемся теми, кем не являемся.

Черт! Мы ведь даже не друзья сейчас, а притворяемся мужем и женой!

Я просто хочу, чтобы Эверетт ушел и дал мне возможность взять под контроль свои эмоции. Мне невыносимо стоять в его объятиях. Боль от того, что меня заставили подделать то, о чем я грезила и мечтала бо́льшую часть своей жизни, нестерпима. Боль подстегивает злость, и все, о чем я могу думать – как много времени, которого теперь не вернуть, мы потеряли, и как может Эверетт так легко притворяться.

– Спасибо, что нашли время показать мне все здесь, – говорит мистер Стратфорд, и его голос вытягивает меня из раздумий. – Я знаю, что вы ожидали моего визита только в следующем месяце, но в  списке благотворительных организаций, которые я рассматриваю для инвестиций, произошли изменения, поэтому мне нужно было встретиться с вами сейчас. Мой бухгалтер должен принять решение раньше, чем ожидалось, и я не мог терять время. Я ценю ваше сотрудничество. Обычно я не говорю такого, пока окончательно не определюсь, но, если все мои требования будут удовлетворены, лагерь Райлан окажется наверху списка. Если не возражаете, я вернусь в главный дом, побеседую с сотрудниками и осмотрю пару достопримечательностей.

Я вынужденно улыбаюсь, а Эверетт сообщает, что если ему что-то понадобится, персонал может связаться с нами по рации, и говорит, что встретится с ним на ужине.

Стратфорд  уходит в направлении находящегося в акре от основного дома пруда, который отдыхающие используют для рыбалки и катании на каноэ, а мы с Эвереттом, молча, стоим на месте. Но как только Стратфорд оказывается достаточно далеко – он в это время встречается с Сетом и Амелией, вышедшими из конюшни, – я разворачиваюсь лицом к Эверетту, и кричу, выталкивая до предела всю горечь и гнев, чтобы придать себе сил.

– Ты не останешься на ужин!

Эверетт вздыхает и ерошит свои волосы.

– Кэм, он считает, что мы женаты. Не думаешь, что будет странно, если я не появлюсь на ужине? У тебя есть месяц, может два, прежде чем лагерь закроется окончательно. Ты слышала его. Мы наверху списка, пока отвечаем его требованиям. И для Стратфорда чрезвычайно важно, чтобы благотворительной организацией управляла счастливая семейная пара. Ты нуждаешься во мне сейчас. В конце концов, это не такая уж большая проблема, – тихо произносит он.

Мой рот распахивается, я сопротивляюсь желанию упереться ладонями в его грудь и отпихнуть, потому что не хочу дотрагиваться до него. То, что Эверетт прикасается ко мне, уже плохо, а если я почувствую его мышцы под хлопковой тканью, то мой мозг превратится в месиво.

– Не такая большая проблема?! Ты, черт побери, шутишь сейчас?! – снова кричу я. – Я не видела тебя несколько лет. Ты ни хрена не знаешь обо мне. И единственная причина, почему  сейчас я нуждаюсь в тебе – потому что ты не дал мне выбора. Я могла бы позвонить родителям и объяснить все Стратфорду, но нет! Ты принял решение за меня, и теперь я вынуждена или следовать ему или рискнуть выставить себя идиоткой, которая врет, и не способна руководить!

Эверетт подходит ко мне, и я отступаю назад. Одно дело, когда он распускает руки перед Стратфордом и совсем другое дело, когда мы наедине.

– Прости. Ты права. Я принял поспешное решение, но не жалею об этом. Стратфорд не похож на человека, который стал бы ждать возвращения твоих родителей. Если бы ты сказала ему правду, он, скорее всего, запрыгнул бы в лимузин и отправился к следующему пункту в своем списке. Как это решение скажется в будущем, мы можем начать волноваться после того, как Стратфорд даст денег. Я знаю, как важно для тебя спасти лагерь. Он – мечта твоих родителей и твое наследие. Перестать, наконец,  упрямиться, и позволь мне помочь тебе, Кэм, – умоляет Эверетт.

Конечно, он точно знает, что сказать, чтобы я почувствовала себя неблагодарной сучкой, и, вероятно, прав насчет Стратфорда. Мне следовало бы поблагодарить Эверетта, как сделал бы любой нормальный человек, даже если притворяться женатыми не совсем обычно. Но я никогда не вела себя нормально, когда дело касалось Эверетта. Я была глупой влюбленной дурочкой, которая возложила все свои мечты на неправильного парня, и это вернулось и укусило меня за задницу, оставив потерянной, одинокой и растерянной на долгие годы.

С самого раннего детства все, чего я хотела – жить на плантации и работать в лагере, ради которого мои родители многим пожертвовали. Каждую свободную минуту, проведенную здесь, я следовала за ними, обучаясь управлению лагерем. Окончив школу, я переехала из дома родителей в старый гостевой домик на плантации, и, в отличие от своих друзей, не стала поступить в колледж. Я просто не могла представить, что проведу четыре года вдали от лагеря Райлан и от детей, которых узнавала, любила и всякий раз с нетерпением ждала, как они найдут то, что может отвлечь их от грусти и тревог на этих сорока ярдах плантации.

Большинство людей не понимали, почему родители не заставляли меня пойти в колледж, чтобы продолжить образование, но они и не понимали таких людей, как Шелби и Эли Джеймс. В первую очередь родители заботились о моем счастье. Моя мама всю юность вместо того, чтобы воплощать в жизнь собственные мечты, выполняла требования своей матери, и, поэтому отказывалась поступать так же со мной. Родители хотели видеть меня счастливой и позволяли следовать за тем, что делало меня таковой, и за это я любила их еще больше.

Именно из-за своей любви к родителям и лагерю я прикусила язык, когда Эверетт обнял меня, притворяясь, что мы женаты. И именно поэтому я продолжу дурацкую игру, хотя все во мне кричит, что это плохая идея. Ведь чем больше времени я проведу с Эвереттом, позволяя ему проникнуть в мои мысли и сердце, тем больнее будет, когда он снова меня оттолкнет. Я едва смогла справиться с этим в первый раз, а второго просто не переживу. Но, по крайней мере, он прав в одном – беспокоиться о последствиях его глупого решения мы сможем позже, когда я буду мучиться от бессонницы не из-за лагеря, а из-за возвращения Эверетта.

– Не обольщайся, что сможешь все исправить, лишь потому, что решил появиться здесь именно сегодня, – напоминаю я ему. – Ты сам сделал так, что мы больше не друзья. То, что ты знаешь, как работает лагерь, и знаешь, как он важен для меня, не умаляют того, что ты был мудаком.

Эверетт молчит, когда я ухожу от него. Я иду прямо, не останавливаясь, чтобы поговорить с сотрудниками. Моя голова опущена, и я сдерживаю слезы, пока не добираюсь до гостевого дома. Я быстро миную коридор и гостиную, отказываясь отпустить эмоции, пока не окажусь в безопасности в своей спальне. Но стоит мне закрыть за собой дверь, как я сползаю на пол, обхватываю руками колени, прижимая их к груди, и даю выход слезам.

Мне ненавистно, что я так сильно скучала по Эверетту, что готова все ему простить. Мне ненавистно, что при одном взгляде на него бабочки в моем животе снова пробудились, заставляя вспомнить чувства, что я к нему испытывала. Мне ненавистно, что Эверетт никогда не поймет, сколько боли принесло его исчезновение из моей жизни, потому что я ни за что ему об этом не скажу. Я ни за что не скажу Эверетту, что он владел моим сердцем и забрал его с собой, когда уехал, просто потому, что это выставит меня полной дурой. Дурой, которая много лет надеялась, что лучший друг влюбится в нее. Которая последние пять лет надеялась, что получит от него письмо или телефонный звонок. Надеялась хоть на что-то.

Я отказываюсь сказать ему, насколько грустной и жалкой была, с тех пор как он ушел, как держала мужчин на расстоянии вытянутой руки, возведя вокруг себя защитную стену, чтобы никогда больше не испытывать подобной боли. Я всегда была сильной и независимой и не собираюсь смущать Эверетта, показывая себя кем-то другим.

Быстро льющиеся слезы размывают взгляд, и я просто опускаю голову на колени, даже не пытаясь их остановить. Сейчас я скучаю по Эйдену даже больше чем девять месяцев назад. Если бы сейчас он был здесь, и нам бы пришлось притворяться женатыми, мы бы смеялись над этим как сумасшедшие. Он бы пошутил, что выиграл джек-пот, заполучив такую «горячую женушку» и предложил консумировать наш фиктивный брак на каждой горизонтальной поверхности лагеря, чтобы сделать его настоящим.

Мое тело дрожит от рыданий, и я так переполнена виной, что могу в ней утонуть. Я смотрю на кольцо, поднимаю руку и кручу его, пока камень не ловит свет и не начинает искриться. Представляя счастливое, улыбающееся лицо Эйдена в тот день, когда он подарил мне это кольцо, я чувствую нестерпимую боль из-за его отсутствия и едва могу дышать. Сняв кольцо с правой руки, я надеваю его на безымянный палец левой (п.п.: в США обручальное кольцо носят на безымянном пальце левой руки).  Давление в груди возрастает, и я должна прижать к ней ладонь, чтобы удержать боль внутри, зная, что собираюсь использовать кольцо, как реквизит в этом тупом фарсе со Стратфордом.

Хотя я все бы отдала, чтобы Эйден был здесь, я не могу не ощущать крошечное радостное трепыхание в сердце, что именно Эверетт вернулся ко мне. Это похоже на предательство. Эйден никогда не сокрушал мое сердце, никогда не подводил, никогда не отталкивал, и все же, если бы кто-то спросил меня: «Кого ты бы ты хотела увидеть сегодня, выходящим из грузовика Джейсона?», я бы ответила: «Эверетт».

Это всегда был Эверетт. Я всегда его выбирала.

Меня всегда влекло к нему, потому что он был потерян, и я желала помочь ему найти его путь. Но теперь роли поменялись, и я до смерти боюсь позволить Эверетту помочь мне. Когда он снова подведет меня, Эйдена не будет рядом, чтобы помочь мне найти свой путь.

Глава 14

Эверетт

Поднимаясь по ступенькам к главному дому, видя мерцание газовых фонарей по обе стороны от входной двери, я почти могу притвориться, что не уезжал отсюда так надолго.

Я проходил сквозь эти двери тысячи раз. Чувствовал тепло фонарей, слышал шум и суету персонала внутри дома, ужинал здесь почти каждый вечер с Кэмерон, ее родителями и их большой семьей волонтеров и отдыхающих, а затем, развалившись, сидел на крыльце в плетеных креслах с Кэмерон и Эйденом и смотрел на закат.

Но сегодня, блуждая в одиночестве после того, как Кэмерон оставила меня, я чувствовал себя чужаком, хоть и знал лагерь, как свои пять пальцев, и был знаком с большей частью персонала и волонтеров. Впервые я ощутил, что не принадлежу этому месту, потому что Кэмерон не желала моего присутствия. Я всегда чувствовал себя аутсайдером с родителями Кэм, знал, что они не любят меня. Но для молодого глупого задиры, постоянного нарывающегося на драки и ищущего неприятности, которым я был тогда, это не имело значения. Родители Кэмерон были лишь фоновым шумом. Все, что меня действительно заботило – мнение самой Кэм.

Как только я открываю дверь, меня накрывает волна ностальгии, заставляя сожалеть о каждом дне, что я провел вдали. Когда родители Кэмерон реконструировали старый главный дом плантации, где выросла Шелби, они украсили стены сотнями фотографий персонала и отдыхающих. Я медленно иду по холлу и ощущаю тугой узел в груди, когда вижу, что Кэмерон добавила новые снимки. Некоторые с детьми, которых я не знаю. Некоторые с новыми сотрудниками, которых я встретил, бродя по лагерю. Представившись, я убеждался, что все они понимают, как именно обстоят дела со Стратфордом и с той маленькой ложью, которую мы ему озвучили. Никто даже глазом не моргнул, когда я сообщал о неправде, которую все они должны были подтверждать, когда Стратфорд находился рядом. Они настолько обожали Кэмерон и ее родителей, и так гордились быть частью лагеря, что сделали бы для них все, что угодно.

Я останавливаюсь перед фото, на котором запечатлена Кэмерон, разговаривающая с ребенком лет пяти. Они присела перед девочкой, чтобы быть с ней на одном уровне и иметь возможность смотреть в глаза. Нежная улыбка освещает лицо Кэмерон, пока она обнимает малышку, и я не сомневаюсь, что она, вероятно, успокаивает девочку, говоря, что ей не нужно бояться и, что она весело проведет здесь время.

Кэмерон всегда хорошо умела развеивать страхи людей и делать так, чтобы они чувствовали себя особенными. И хотя вокруг была еще сотня детей, требующая ее внимания, когда она сосредоточивалась на тебе, весь прочий мир исчезал. Кэмерон точно знала, что нужно сказать, чтобы ты почувствовал себя на вершине мира. А еще она точно знала, что сказать, чтобы опустить тебя на самое дно. В этом я убедился сегодня, когда она ушла от меня, сказав напоследок: «Ты сам сделал так, что мы больше не друзья. То, что ты знаешь, как работает лагерь, и знаешь, как он важен для меня, не умаляют того, что ты был мудаком».

Я был идиотом, считая, что могу просто взять и, словно ниоткуда, появиться в лагере. Но теперь я здесь и никуда не уйду. Кэмерон нужна моя помощь, даже если она не хочет этого признавать. Это, конечно же, не решит наших проблем, но даст шанс провести с ней время и показать, что я еще могут быть для нее хорошим другом.

– Мистер Эверетт, ты вернулся!

Услышав свое имя, я поворачиваюсь и улыбаюсь, видя пожилую женщину, только вышедшую с кухни с огромной накрытой крышкой кастрюлей. Ее поседевшая голова, откинута назад из-за тугого пучка на затылке, в который она обычно собирает волосы, и она одета в тот же белый в синюю клетку фартук, что носила все мое детство. Подойдя к ней, я пытаюсь взять кастрюлю из ее рук, чтобы помочь, но она отступает из зоны моей досягаемости.

– Тебя не было слишком долго. Ты даже, кажется, успел забыть, что я никому не позволяю помогать мне подавать ужин.

Я смеюсь и киваю головой женщине, которая готовит для лагеря Райлан, с тех пор как он открылся.

– Ох, я помню, миссис Майкл. Просто подумал, что вы, возможно, смягчились за последние несколько лет, – шучу я.

Взгляд, которым она одаривает меня, до чертиков пугал меня, Эйдена и Кэмерон, когда мы были моложе.

– Этого никогда не будет. Стоит мне смягчиться, и здешние дети начнут просто переступать через меня, – жалуется миссис Майкл, однако все знают, что она, хоть и делает суровый вид, но далеко неравнодушна к детям, отдыхающим в лагере. – А теперь иди и сделай что-нибудь полезное. Этот странный мистер Стратфорд уже в столовой, а я как раз заканчиваю накрывать на стол. Найди Кэмерон и скажи ей, что пора ужинать. Кажется, я видела, как она недавно прошла в кабинет.

Миссис Майкл направляется по главному холлу к обеденному залу, и я следую за ней, ища Кэмерон.

Нахожу я ее именно там, где и сказала кухарка – в кабинете, расположенном прямо через холл в обеденной зоне. Я замираю в дверях, когда вижу, что Кэмерон стоит спиной ко мне и смотрит на стену.

Она сменила футболку и джинсы на короткое темно-бирюзовое платье с запа́хом, открывающее ее стройные ноги, которые, благодаря телесного цвета туфлям на шпильках, выглядят в милю длиной. Волосы Кэмерон собрала в высокий хвост, и белокурые пряди, свисая, покачиваются между плеч, когда она смещается в сторону. Я вижу, как она подносит ладонь к лицу и проводит пальцами по щекам, и даже с такого расстояния слышу тихий всхлип. Сегодня я несколько раз замечал, как глаза Кэмерон наполняются слезами, когда она противостояла мне, но она всегда смаргивала их, заменяя гневом. Я могу справиться с ее гневом, могу справиться с  ее криком и ругательствами, а вот с чем я не могу справиться – так это с ее печалью и пониманием, что именно я заставил ее плакать.

Я прочищаю горло, предупреждая о своем присутствии, и пересекаю комнату, наблюдая, как Кэмерон еще пару раз вытирает щеки, прежде чем повернуться ко мне. Я спотыкаюсь и останавливаюсь, когда получаю лучший вид ее в этом платье. Глубокий V-образный вырез демонстрирует сочное декольте, а завязки на боку, стягивающие две половинки платья вместе, заставляют материал прилегать ко всем изгибам тела Кэм. Я перемещаю взгляд к ее лицу и тут же чувствую себя последним мудаком, видя покрасневшие глаза, которые она пыталась от меня скрыть.

– Кэм… – шепчу я и приближаюсь на шаг, желая сказать все что угодно, только бы вымолить прощение.

Кэмерон вскидывает руку, и я перестаю двигаться. Глаза фиксируются на кольце, что она начинает нервно крутить, как только опускает руку. Огромный квадратный изумруд в центре такого же глубокого цвета, как и ее глаза, сверкает вместе с окружающими его бриллиантами всякий раз, как свет попадает на камни. Такое мог бы купить ей Эйден. Блестящее, броское и стоит кучу бабла.

«Если это кольцо на помолвку, то почему Кэмерон все еще носит его?» – мысленно задаюсь вопросом я и немедленно ощущаю себя самым большим мудаком во вселенной.

– Сейчас я не могу выяснять с тобой отношения, Эверетт. Нам нужно пойти туда и хорошо сыграть свои роли перед Стратфордом. Это все о чем я забочусь и все, на чем могу сосредоточиться в данный момент.

– Эйден подарил тебе это кольцо? – вдруг спрашиваю я,  следя за тем, как Кэмерон продолжает теребить кольцо, поворачивая его снова и снова.

Есть тысяча важных вопросов, которые нам нужно обсудить прямо сейчас, но я, наверное, умру, если не удовлетворю свое любопытство. Мне нужно услышать слова, нужно почувствовать боль, которую они принесут, даже если я уже знаю ответ.

– Э-э… да, – сконфуженно отвечает Кэмерон. Похоже, она предполагала, что я начну спорить, и было очевидно, что удивилась вопросу о кольце.

Два слова – это все, что нужно, чтобы подтвердить мою догадку и десятикратно увеличить боль в груди. Одно дело получить электронное письмо от Эйдена, где он хвастается купленным кольцом, и совсем иная форма пытки находиться в одной комнате с Кэмерон, и видеть, как она продолжает прикасаться к драгоценности, которое он подарил ей, когда украл ее сердце.

– Это единственное достойное украшение, что у меня есть. И я подумала, что раз уж нам придется притворяться женатыми, то…

Кэмерон подумала, что кольцо, которое Эйден дал ей в знак своей любви, отлично символизирует нашу поддельную любовь. Это разозлило меня даже больше, чем сам факт, что Эйден вообще подарил ей это кольцо.

Я, молча, киваю, когда она проходит мимо, и закрываю глаза, ощущая ее нежный парфюм с ароматом цветков магнолии. Этот запах напоминает мне о доме и том, по чему я скучал, находясь вдали. Мне хочется схватить Кэмерон, притянуть в объятия, уткнуться носом в шею и просто дышать ею.

Когда стук ее каблучков, удаляясь, затихает, я открываю глаза и оглядываюсь вокруг. Теперь, когда Кэмерон больше не загораживает перспективу, я вижу, на что она смотрела, когда я вошел в комнату, вижу причину ее слез, и, будто кто-то вонзает нож в мое сердце.

На стене висит заключенная в рамку фотография Эйдена и Кэмерон, снятая несколько лет назад. Они находятся на импровизированной деревянной сцене, где дети, отдыхающие в лагере, ставят пьесы, а волонтеры устраивают хоровое пение и другие развлечения. Они стоят плечом к плечу, удерживая перед собой большую пустую картинную раму, используемую в театральных постановках. Кэмерон смотрит в объектив, Эйден смотрит на нее, и они оба широко улыбаются, словно фотограф поймал их в разгар веселья.

Я чувствую потерю Эйдена сильнее, чем прежде, и ненавижу себя за то, что ревную его. Ревную к тому, что он был здесь с Кэмерон, а я нет. К тому, что он любил ее и делал счастливой. К тому, что он подарил ей кольцо, которое она не хочет снимать, и к которому прикасается всякий раз, когда расстроена. Потому что он причина ее слез.

В последний раз бросив взгляд на фотографию, поворачиваюсь и выхожу из кабинета, понимая, что если останусь еще хоть на секунду, я сорву рамку и разобью ее о стену, словно тот молодой глупый задира, которым родители Кэмерон всегда меня считали.

_______________

– Итак, расскажите, как вы познакомились и влюбились друг в друга.

Сидящая рядом Кэмерон, услышав вопрос Стратфорда, тут же начинает кашлять, подавившись, и я легонько похлопываю ее по спине, пока она тянется за водой и выпивает почти половину содержимого стакана.

Пока Кэмерон проводила свой день, избегая меня, я провел его, изучая лагерь, чтобы убедиться, что смогу ответить на любой вопрос Стратфорда без запинки и неловкой паузы, которую Кэм придется за меня заполнять. Но, к сожалению, это оказалось пустой тратой времени, поскольку после подачи первого блюда Стратфорд принялся задавать вопросы, относящиеся вовсе не к лагерю, а к нашей с Кэм личной жизни.

До этого момента вопросы были довольно простыми. Он хотел знать о наших с Кэмерон семьях и о том, как мы жили, пока росли, но учитывая ту одержимость, с какой Стратфорд давал деньги только счастливым семейным парам, можно было догадаться, что за вопросы он станет задавать дальше. Сет явно не шутил, назвав Стратфорда эксцентричным чуваком. Ну, какого нормального бизнесмена будет больше заботить личная жизнь людей, которым он собирается дать денег, чем то, насколько процветает их дело?

За весь ужин Кэмерон ни разу не взглянула в мою сторону, но не отшатнулась, когда я между сменой блюд придвинулся ближе к ней и положил руку на спинку ее стула, а вот теперь смотрела на меня с паническим выражением на лице.

Подарив успокаивающую улыбку, я принимаюсь легонько потирать ей спину, давая понять, что смогу справиться с этим вопросом.

– Как вы уже слышали, мы знаем друг друга почти всю нашу жизнь, – удерживая с Кэмерон зрительный контакт, начинаю рассказывать я. – Когда мне исполнилось десять, а ей – семь, мы стали лучшими друзьями. Она была моей опорой, единственным, кому я рассказывал все без утайки, и самым главным человеком в моей жизни.

Я вижу, как шея Кэмерон дергается, когда она нервно глотает, однако взгляд ее прекрасных зеленых глаз все еще прикован ко мне, и неожиданно Стратфорд словно бы исчезает из комнаты. Я будто остался с Кэм наедине и открываю ей свое сердце, говоря то, что должен был сказать еще много лет назад, но так и не набрался смелости. Она, вероятно, считает, что я сейчас притворяюсь ради Стратфорда, ну, и пусть. Мне, наконец, представился шанс признаться в своих чувствах, выпустить их наружу, дать им пожить хоть несколько минут, чтобы затем окончательно похоронить, и сосредоточиться на том, чтобы быть Кэм просто другом, без прошлого, отягощающего мое сознание.

– Я  с кристальной ясностью помню момент, когда понял, что влюблен в нее. Кэмерон исполнилось четырнадцать. В тот день я работал на конюшне, и, когда она вошла туда, я просто перестал дышать. Впервые с тех пор как мы встретились, я действительно увидел ее. И от ее красоты, не только внешней, но и внутренней, у меня перехватило дыхание. Но я был старше ее на несколько лет и слишком труслив, чтобы признаться в своих чувствах. Я боялся, что она не испытывает ко мне того же и ужасался от перспективы потерять ее дружбу, – добавляю я чуть тише, ощущая прежнюю тревогу, что Кэмерон увидит правду в моих словах, и я потеряю ее снова даже прежде, чем успел вернуть.

– Только за неделю до начала ординатуры я, наконец, осознал, что устал скрывать от нее свои чувства. Я спросил Кэмерон, может ли она дать мне причину, почему я не должен уезжать, а затем с замиранием сердца ждал, что она скажет, чтобы я остался, потому что любит меня. Но этого не произошло.