Текст книги "Хочу, чтобы мы были вместе (ЛП)"

Автор книги: Тара Сивек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Эверетт ошибался, когда сказал, что между нами ничего не изменится.

Этот миг меняет все.

Наконец-то.

Глава 32

Эверетт

Утреннее солнце заглядывает в окошко над кроватью, но я давно не сплю, просто лежу на боку, подперев голову рукой, и смотрю на спящую Кэмерон.

После всего, что случилось между нами, я хотел запереться с ней здесь, в этой комнатке, и не выходить, но понимал, что ей нужно вернуться к гостям. Мы пробирались в гостевой домик под покровом ночи и дождя, огибая лужи, прячась между кустами и деревьями от чужих глаз. Кэмерон ругала меня, безуспешно пыталась удержать на себе изорванное платье, а я просто смеялся. Мне давно не было так весело. Кэмерон переоделась, поправила прическу и макияж, и мы вернулись на благотворительный ужин. Мы провели остаток вечера по́рознь, что мне не по душе. Я хотел затащить Кэмерон в угол и целовать или вытащить на танцпол, крепко прижать к себе и покачиваться под музыку, уверяя себя, что это реальность, а не сон. Как только ужин кончился, Кэмерон утянула меня обратно в эту комнату и позволила в рекордное время сорвать с нее второе платье за ночь.

Глядя на спящую рядом Кэмерон, я размышляю, как вообще оказался тут, и как мне так повезло. Она лежит на животе, светлые волосы разметались по подушке. Я нежно веду кончиками пальцев по позвоночнику и спускаюсь к пояснице, туда, где начинается простыня.

Я прокручиваю все произошедшее между нами прошлой ночью в голове, и я все еще не верю, что это было реальным. Кэмерон не оттолкнула меня, когда я ее поцеловал, позволила коснуться, пустила в свое тело. Только с ней я ощутил себя снова дома. Боже, мы потратили так много времени. Я потратил много времени, пряча голову в песок, ревнуя, когда должен был просто признаться ей с самого начала.

Кэмерон тихо стонет. Я прижимаю ладонь к ее пояснице, она потягивается и поворачивает голову ко мне. Я скольжу ладонью вверх по ее спине, убираю спутанные волосы с плеча.

– Как давно ты не спишь? – спрашивает она, охрипшим ото сна голосом.

Я вожу кончиками пальцев по ее лбу, обводя идеальную бровь, спускаюсь по щеке, провожу большим пальцем по полной нижней губе.

– Достаточно долго, чтобы узнать, что ты говоришь во сне, – отвечаю я и тихо смеюсь, когда она закатывает глаза.

– Я не говорю во сне.

– Тогда это одна из лошадей шептала: «Эверетт, Эверетт, о, Эверетт!».

Я снова смеюсь, когда она, покраснев от смущения, отпихивает мою руку.

Я придвигаюсь ближе, опускаю ладонь на бедро и чуть толкаю, чтобы Кэмерон повернулась на бок.

– Ничего сексуальнее этого я еще не слышал, – шепчу я и гляжу на ее рот, когда она проводит языком по нижней губе.

– Не жалеешь теперь, когда солнце взошло? – спрашивает она.

Я вижу тревогу на ее лице и ненавижу это. Ненавижу, что даже после произошедшего между нами прошлой ночью, она все еще сомневается насчет меня и моих чувств, но я сам виноват. Я так долго упрямо не замечал того, что было прямо у меня перед носом. Я даже представить не мог, что мои чувства к Кэмерон взаимны, и жутко боялся потерять ее, если признаюсь в любви. Однако я все равно потерял ее – я оттолкнул Кэмерон. Не знал, как она вообще меня простила.

– У меня миллион сожалений, касательно тебя, но не насчет прошлой ночи, – уверяю ее я.

Кэмерон прижимает ладонь к моему лицу.

– Почему ты ничего не говорил? – шепчет она.

– Когда именно? – спрашиваю я со слабой улыбкой. – Когда тебе было четырнадцать, а мне семнадцать, и ты пришла в конюшни, пока я работал, и дала мне сильнейший стояк в жизни? Или, когда тебе было пятнадцать, а мне восемнадцать, и ты напилась в домике на дереве, и я придумывал сотню причин, по которым не мог тебя поцеловать? Или, когда тебе было восемнадцать, а мне двадцать один, и ты встречалась с тем придурком Грейди Стивенсом, и я хотел избить его до смерти, когда он касался тебя? Или прошлой ночью, когда Амелия сказала, что вы столкнулись несколько месяцев назад и снова стали встречаться, и я захотел выследить его и надрать задницу?

Кэмерон шокировано смотрит на меня. Я придвигаюсь еще ближе, скольжу ладонью по бедру, спине и прижимаю ее к себе.

– Я долгое время был идиотом, Кэмерон. Дольше, чем хочется признавать. Я сожалею о каждой минуте, которую провел с тобой, не признавшись в своих чувствах. Я желаю, что трусил и отступал в те моменты, когда был уже готов тебя поцеловать. – Я хочу, чтобы она знала и не сомневалась, что я серьезен в этом. В нас. Во всем, что происходит теперь и что случится потом.

Глаза Кэмерон наполняются слезами. Она быстро зажмуривается, тихо с дрожью вдыхает, открывает глаза и смотрит на меня.

– Ты здесь не один идиот. Я тоже должна была что-нибудь сказать, но боялась.

Я убираю ладонь с ее талии и прижимаю к ее щеке.

– Чего ты боялась? – мягко спрашиваю я.

– Что ты не ответишь взаимностью, и это испортит нашу дружбу. Что ты посмеешься надо мной и подумаешь, что я жалкая, раз влюбилась в тебя. Скажи я хоть что-нибудь раньше, ты бы не думал все это время, что я любила Эйдена. Меня убивает, что ты держался в стороне из-за этого.

Вздохнув, я убираю ладонь с ее щеки и крепко обнимаю за талию.

– Мы оба ошибались. Ты не можешь забрать всю вину. Я должен был спросить у Эйдена больше, когда он хвалился, что влюблен. Я должен был давно сказать ему, что у меня чувства к тебе, но я боялся, что, если произнесу это вслух, мое желание не исполнится. А я желал всегда лишь одно – быть с тобой, Кэмерон.

– Это было самое дерзкое, что ты когда-либо говорил, – отвечает она, прогоняя мрачное настроение, и улыбаясь мне. – Если бы ты так сказал одиннадцать лет назад, я, наверное, не отдала бы свою девственность Грейди Стивенсу, или не заставила бы беднягу быть мальчиком по вызову последние несколько месяцев, когда мне было одиноко и печально. Я желала, чтобы на его месте был ты.

Я хрипло рычу и крепче обнимаю Кэмерон. Я предполагал, что она потеряла девственность с тем гадом, но теперь, зная точно, хочу его убить. Эта мысль злит меня больше, чем то, что она спала с ним снова. Ведь я и сам не был монахом, пока был вдали от нее все эти годы.

– Ты за это заплатишь, – бормочу я.

Кэмерон переворачивается на спину, кладет руки под голову и хитро улыбается мне.

– И как именно ты меня накажешь? – спрашивает она низким соблазнительным голосом.

«Боже, она прекрасна».

Сейчас ее грудь открыта моему взгляду. Ее роскошные розовые соски тверды и просятся в мой рот.

Я убираю руку из-под ее тела, провожу ладонью по животу, бедру и двигаюсь ниже под покрывало. Кончиком среднего пальца я дразню ее щелочку и улыбаюсь, потому что Кэмерон уже влажная для меня. В восторге, что она обнаженная на кровати рядом со мной. Потрясенный, что могу так ее касаться после того, как долгие годы мечтал об этом.

– Прошлой ночь все было слишком быстро. Теперь я не буду спешить.

Я не дожидаясь ответа, я медленно скольжу пальцем в ее тугой влажный жар, пока не оказываюсь глубоко, насколько это возможно.

– Это было не слишком быстро. Это было… идеально – Кэмерон стонет и запинается, когда я сгибаю палец, а большим начиная ласкать клитор. – Оба раза были идеальны.

Я неспешно двигаю палец, и она двигает бедрами в такт. Я мучаю ее, не ускоряя темп, делая то, что и сказал: не спешу. Я смотрю на Кэмерон, отказываясь отводить взгляд. Я хочу запомнить все. Не желаю упустить ни секунды. Я не хочу забыть, как она выглядит, выгнув спину, откинув голову на подушку, сжимая простыни, когда я ввожу в нее второй палец. Я не хочу забыть румянец на ее груди и щеках, пока тру большим пальцем ее клитор. Я не хочу забыть, как она кусает губу, пока я двигаю ладонью между ее ног.

Прошлая ночь была быстрой и прекрасной, первый раз у двери, а второй на полу, потому что мы не смогли пройти и двух шагов в комнату, не сорвав друг с друга одежду, но я упустил все это. Я упустил красоту того, как Кэмерон медленно доходит до пика в моих руках.

Ее бедра двигаются быстрее, вбирая мои пальцы сильнее и глубже. Я смотрю, как ее губы раскрываются, и мой член вот-вот взорвется, когда она стонет мое имя, и я вытаскиваю пальцы из нее, поднимаю ее влагу к клитору, гладя его.

– Боже. Не останавливайся. Не останавливайся, – умоляет она, дергая бедрами.

«Как я жил так долго, не испытав этого? Как я буду существовать теперь, испытав это?»

Кэмерон отпускает простыню, обнимаем меня ладонью за затылок и тянет к себе, пока наши лбы не соприкасаются.

Я слушаю ее стоны, отмечаю каждое движение бедер, изучаю все, что могу о ее теле, и что заставляет ее ощущать себя хорошо. Я то двигаю в ней пальцами, медленно и глубоко, то вытаскиваю их и нежно обвожу клитор.

Я не спешу.

Я запоминаю то, как она сжимает меня.

Я запоминаю ее набухший клитор, пульсирующий под моим пальцем.

Я запоминаю, как она с придыханием произносит мое имя и умоляет о большем, не боясь и не смущаясь своих желаний.

Я опускаю голову, чтобы видеть ее лучше, запоминать все в этом моменте.

– Эверетт… Эверетт, – задыхаясь, шепчет Кэмерон, а я набираю скорость, кружу пальцами быстрее.

– Не сдерживайся, детка, – шепчу я, вхожу в нее пальцами глубоко, продолжая большим пальцем мягко тереть клитор.

Кэмерон сильнее выгибает спину, замирает и кончает, слушаясь меня. Она так крепко сжимает волосы на моем затылке, что, похоже, выдирает пару прядей. Однако боль стоит того. Я видел, как оргазм охватывает ее, и она кричит мое имя.

Румянец на ее груди становится темнее, она крепко сжимает внутренними мышцами мои пальцы, ее клитор пульсирует от оргазма, пока я продолжаю его мягко гладить, наполняя Кэмерон наслаждением до краев.

Наконец, она падает на матрац, ее грудь быстро вздымается, и я медленно убираю руку.

Я запоминаю то, как ее глаза с трепетом открываются, и она смотрит на меня.

Я запоминаю то, как она лениво улыбается мне, скользить пальцами по моим волосам на макушке, пока я устраиваюсь между ее ног.

Я запоминаю то, как она пахнет, и как ощущается жар ее тела, когда медленно вхожу в нее.

Я запоминаю все, зная, что все изменилось между нами. Зная, что друзьями мы больше не будем.

Когда Кэмерон обнимает меня ногами, сжимает руками плечи и тянет ближе, я в тысячный раз ругаю себя за то, что не сделал этого раньше.

Глава 33

Кэмерон

– Тебе нужно поговорить с ним. Он не может топать тут, бормотать и хмуро глядеть на Эверетта каждый раз, когда они в одной комнате, – говорю я маме с недовольным вздохом.

Она смеется, отталкивается носком от пола, покачивая качели, на которых мы сидим.

– Малышка, он – твой отец. И он видел свою дочь полуодетой, выходящей из комнаты с мужчиной без рубашки. Дай ему время прогнать эту картинку из головы.

Ладно, это я могу понять. Мне и самой было неуютно столкнуться с отцом, когда на прошлой неделе мы выходили из конюшни. Я была во втором за тот вечер платье. Оно было порвано, как и первое, а Эверетт был голым по пояс, потому что я прикрывала себя его белой рубашкой. Мои волосы были спутаны, макияж размазан, и было очевидно, чем именно мы занимались ночью. И следующим утром. Но мне тридцать. Я уже слишком взрослая для того, чтобы папа смотрел на Эверетта убийственным взглядом все это время. И все же я не могу сдержать улыбку, думая о неделе, прошедшей с того утра.

Я злилась, когда Эверетт вернулся в мою жизнь, потому что он идеально к ней подходил. А теперь нам просто замечательно вместе, и сложно поверить, что прошло всего семь дней.

– Хорошо видеть тебя снова счастливой, и ты опровергла мое мнение об Эверетте. Он хороший и очень заботится о тебе. Твой папа скоро сам это поймет, не переживай, – уверяет меня мама.

– Я не переживаю, и это должно быть странно, верно? Мы с Эвереттом сначала были лучшими друзьями, потом четыре года вообще не общались, затем вернулись к дружбе или вроде того, а теперь мы пара. От всей этой быстрой перемены у меня должна кружится голова, но этого нет, – говорю я.

– Быстрой? Вы знаете друг друга тринадцать лет, – смеется она. – Ты долго шла к этому, но путь был правильный. Ты должна была испытать тоску, боль, расставание, смятение и гнев, чтобы оценить то, что имеешь сейчас. Вряд ли вы двое были бы вместе, если бы хоть кто-то из вас раньше признался в своих чувствах. Вам нужно было испытать жизнь порознь, чтобы понять, что вместе лучше.

Обдумав это, я понимаю, что она права, хотя и не могу перестать гадать, что случилось бы, если бы мы так не боялись сказать о своих чувствах друг другу. Эверетт мог не продлевать раз за разом контракт с «Врачами без границ» для того, чтобы держаться подальше от меня и того, что, по его мнению, происходило между Эйденом. Он мог бы не винить себя за то, что не был тут, когда Эйден умер. Мы бы не потратили так много лет порознь, могли бы провести их вместе, ведь мы сочетались идеально.

Я слышу хруст шин, поднимаю взгляд и вижу облако пыли вокруг грузовика Эверетта, Он подъезжает, разворачивается и паркуется перед главным домом. Мама встает с качели, целует меня в щеку, а потом отодвигается и смотрит на меня.

– Я вижу, как крутятся шестеренки в твоей голове. Хватит перебирать в уме все «а если». Ты не можешь изменить прошлое, кроха. Ты можешь только идти вперед и принимать другие решения. – Она разворачивается, идет к входной двери, улыбается и машет Эверетту, когда он подходит к крыльцу.

Я смотрю в его глаза, сердце трепещет в моей груди. Он взбегает по ступенькам и без колебаний обнимает меня за щеки и прижимается губами к моим.

«Ты не можешь изменить прошлое… Ты можешь только идти вперед и принимать другие решения».

Слова мамы крутятся в голове, пока Эверетт нежно целует меня.

Я не знаю, перестану ли когда-то печалиться из-за решений в прошлом, но не могу не радоваться тому, какие решения мы приняли теперь.

Эверетт заканчивает поцелуй и улыбается мне.

– Привет.

– И тебе. – Я улыбаюсь в ответ. Он садится рядом со мной на качели и закидывает руку на спинку. – Как прошел обед с другом?

Эверетт продолжал каждую неделю посещать встречи анонимных алкоголиков, и ему позвонил ранее тот же парень, которому требовалась помочь в ночь перед благотворительным ужином. Эверетт тут же уехал встретиться с ним и убедить его не топить проблемы в алкоголе.

Он все свободное время проводит в лагере, то со мной, то помогая, где нужен, и я знаю, что эти собрания и встречи с друзьями, который он завел, дают ему цели в жизни. Однако этого не могло быть достаточно для мужчины, спасавшего жизни людей по всему миру. Я уже говорила, что ему стоит отослать резюме в местную больницу. Он улыбался и кивал, говорил, что это хорошая идея, но ничего так и не сделал. Я не хочу, чтобы он скучал. Я не хочу, чтобы он жалел, что вернулся и оставил работу.

– Нервно. Утомительно. Ему стало лучше в конце, но мне не сразу удалось этого добиться. Я просто хочу принять душ и уснуть.

Я прижимаюсь к его боку и прижимаюсь щекой к плечу.

– Бедняжка. Я предложила бы принять душ вместе, но если ты слишком устал… – я намеренно не заканчиваю предложение и чуть не падаю с качели, когда Эверетт вскакивает, хватает меня за руки и тянет за собой.

– Я сказал, что устал? Я полон сил. Скорее, идем, пока твой папа не понял, что я тут и не пригрозил меня убийственным взглядом, – шутит Эверетт.

Он смеется, но улыбка не задевает глаза. Я знаю, что поведение моего папы беспокоит его, и это меня злит. Эверетт был частью этой семьи с трех лет. Мой папа должен радоваться, что я с тем, с кем была всю жизнь, а не с тем, кого только встретила. Мама приняла мысль о нас вместе моментально, как только узнала Эверетта снова, и я не понимаю, почему папа не дал ему шанс.

Я открываю рот, чтобы пообещать, что поговорю с папой, когда машина подъезжает и останавливается перед домом, отвлекая меня от Эверетта. Женщина выходит из машины, хватает коробку с заднего сидения и идет в нашу сторону.

– О, боже.

Желудок нервно дергается, когда я понимаю, кто это. Я радуюсь ее приезду, но, судя по нахмуренному лица, она не разделяет мои чувства.

Она останавливается у ступенек.

Эверетт тут же придвигается ближе и обвивает рукой мою талию, защищая.

– Мишель, рада тебя видеть, – шепчу я. – Эверетт, это Мишель, невеста Эйдена.

Крепкая хватка Эверетта на моей талии ослабевает, он склоняется и протягивает ней руку.

Мишель игнорирует это, не сводя с меня злого взгляда.

– Я тут не для болтовни. Просто заехала отдать твои вещи. Я нашла их в квартире Эйдена во время уборки.

Она грубо толкает коробку в мою грудь, отступает назад и скрещивает руки на груди.  Я ели успеваю поймать коробку. В ней мой старый свитер, плащ, шлепанцы и несколько других вещей, которые я оставила у Эйдена, когда мы зависали вместе.

– Почему бы тебе не войти? Можем выпить чаю со льдом и поговорить. Я скучала по тебе и Эбби. – Я думая о ее десятилетней дочери, которую полюбила, когда та стала посещать лагерь пару лет назад. Я не видела девочку с похорон Эйдена.

– О, перестань, Кэмерон. Будто тебе было до нас дело, – говорит Мишель, закатывая глаза. – Я даже не знаю, почему ты познакомила меня с Эйденом, если хотела его себе.

В этом она обвинила меня после похорон Эйдена, и именно потому мы не говорили с тех пор, но ее слова все еще как нож в сердце. Она была моей подругой. Я радовалась видя, как она и мой лучший друг влюбляются, и горевала вместе с ней, ведь она уже похоронила одного мужа и снова потеряла любимого.

– Мишель, ты знаешь, что это не так. Эйден был моим другом. Я не хотела только счастья для вас. Мне очень жаль, что вы с Эбби потеряли его.

Эверетт поднимает ладонь по моей спине к шее и нежно ее массирует в молчаливой поддержке.

– Эйден был моим вторым шансом. Я смогла быть счастливой после потери мужа, и ты не дала мне этого. Ты знаешь, как больно быть всегда на втором месте для собственного жениха, даже когда он умирал? Я дала ему все, но этого было мало, потому что я не была тобой. Идеальная кроха Кэмерон с ее идеальной жизнью. Он поклонялся тебе. Следовал за тобой как щенок, особенно, когда ты стала получать те тупые письма. Отменял планы со мной и Эбби, чтобы убедиться, что ничего не случилось с жалкой маленькой Кэмерон. – Голос Мишель сочится ядом.

– Какие письма? – наконец, спрашивает Эверетт.

Мишель отводит взгляд на меня и недобро улыбается Эверетту.

– О, ты не знал? Бедной Кэмерон угрожают. Мой жених променял время со мной и моей дочерью на нее. Потому что она всегда была первой. Ее безопасность была важна. Даже на пороге смерти он хотел не меня у своей кровати, а ее. – Говорит она сквозь зубы, убийственно глядя на меня. – Ты даже не пыталась помочь. Это я должна была держать его руку, когда он умирал, говорить ему, что я любила его, и утешать.

Я опускаю коробку на крыльцо, шагаю от Эверетта к Мишель. Слезы мешают видеть, пока я спускаюсь по ступенькам, желая обнять ее и заставить поверить, что она неправа. Я несколько раз пыталась ей объяснить, почему Эйден не хотел, чтобы она видела его при смерти, но она не верила. Она никогда не понимала, что Эйден не хотел, чтобы она помнила хрупким, слабым и больным. Он желал, чтобы она помнила его красивым и полным сил мужчиной, которого она любила.  Это единственное, о чем я спорила с Эйденом, когда он заболел. Я настаивала, что Мишель заслужила быть с ним, но он не слушал. Он так же не хотел, чтобы Эверетт видел его таким.

Я замираю посреди ступенек, когда она вытягивает руку ладонью вперед, чтобы остановить меня.

– Вытри слезы, милая. Они мне не нужны, как и твои дурацкие объяснения. Я просто хотела отдать твои вещи и попросить перестать связываться со мной. Я не хочу твои телефонные звонки и сообщения, и я не хочу тебя рядом со мной или моей дочерью.

Мишель разворачивается, садится в машину и уезжает.

– Ого, а я думал, что это я ревнивец, – бормочет Эверетт, заставляя меня, как всегда, улыбнуться сквозь слезы.

– Я считала ее подругой. Я думала, что если продолжу пытаться связаться с ней, она подавит гнев и горе и послушает меня.

Эверетт спускается, становится за мной, кладет ладони на мои плечи и целует в макушку. Ему не нужно ничего говорить, хватает его близости для комфорта.

Мы с Эвереттом тихо стоим на крыльце, смотрим, как Мишель уезжает, пока Амелия не нарушает момент, прибегая по газону и останавливаясь у лестницы. Она оглядывается на машину, пропадающую вдали.

– Это была Мишель? Она смогла с тобой поговорить? – спрашивает Амелия, поворачивается, замечает слезы в моих глазах и вздыхает. – Видимо, нет. Мне жаль, милая. Ей просто нужно больше времени.

Я киваю, вытирая слезы со щек, зная, что никакое время не заживит боль и гнев в сердце Мишель.

– Жаль портить твой день еще сильнее, но пришла почта фанатов, – с сарказмом говорит Амелия. – Я хотела положить ее к остальному в папку, но не знала, хочешь ли ты сначала посмотреть.

Вздохнув, я беру конверт из ее протянутой руки, разрываю и вытаскиваю сложенный лист бумаги.

– Это еще что? – бормочет Эверетт, наклоняется и читает поверх моего плеча.

Ты пожалеешь, что испортила мою жизнь.

– Ничего, – говорю я, сворачивая бумагу, запихиваю в конверт и отдаю Амелии. – Убери это к остальным.

Эверетт быстро выхватывает его.

– Это не ничего, Кэмерон. Это серьезно. Об этом говорила Мишель?

Легкий дразнящий тон и сияющие глаза, которые были мгновения назад, когда он шутил о принятии душа вместе, пропали, как и тихое утешение во время визита Мишель.

Он сжимает конверт так сильно, что костяшки побелели.

– Эверетт, все хорошо. Мы все время получаем подобные письма, – говорю я, решая скрыть, что таких угроз мы еще не получали, поскольку он и так уже злиться.

– Что значит, все время получали такие письма? Почему ты не сказала мне? – рычит он сквозь зубы.

Мое желание успокоить его тут же пропадает. Я забываю об обиде и печали из-за обвинений Мишель, зло скрещиваю руки перед собой и смотрю на него.

– Может, потому что знала, что ты так отреагируешь, – парирую я.

«Зачем он устраивает проблему из ничего?»

– Как мне реагировать, когда я только что узнаю, что тебе угрожали?! – кричит он.

– Ну мне пора, – бурчит Амелия, медленно пятясь от нас. – У нас с Джейсоном планы на ужин, так что, ребята, постарайтесь не убить друг друга, пока меня нет.

Я даже не прощаюсь с ней, слишком занята, сверля Эверетта взглядом. И я слишком зла, чтобы признать, что Джейсону хватило смелости пригласить Амелию. Они стали парой после благотворительного ужина, когда Амелия устроила ему скандал после того, как помогла загрузить пьяную девушку в такси и отослать ее домой.

«Я еще успею порадоваться за нее, когда выражу свое мнение Эверетту».

– Мне нужно пойти с этим в полицию. Позвонить и выяснить, что происходит. Я не могу поверить, что ты не рассказала, – ворчит он, качая головой и глядя на письмо, которое все еще крепко сжимает в кулаке.

– Хватит вести себя как неандерталец и словно я не знаю, что делаю, – возражаю я. – Я не сказала, потому что это не проблема. Мои родители получали такие письма задолго до того, как я стала управлять лагерем. Если ты не заметил, тут в последнее время полная сумятица, и это дело не в начале списка того, что нам нужно обсудить.

– Ты явно не знаешь, что делаешь, раз письма не перестали приходить! – кричит он.

Я не даю себе сказать то, о чем могу пожалеть, разворачиваюсь и иду прочь от него, топая по ступенькам.

– Кэмерон! – кричит Эверетт.

– Да пошел ты! – отзываюсь я, шагая дальше.

Эйден бросился усиленно защищать меня, когда угрозы в записках стали расти. Из-за этого Мишель решила, что он любит меня больше ее и возненавидела меня.  Я не могу изменить прошлое, но могу принимать другие решения дальше. Например, не давать Эверетту стать альфа-самцом и думать, что я не могу позаботиться о себе.

Глава 34

Эверетт

Через час я нахожу Кэмерон на озере. Она сидит, свесив ноги, в конце причала. Сунув руки в карманы джинсов, я иду по деревянным доскам к ней.

Наверное, я не должен был давать ей уйти, но знал, что нам обоим нужно было время, чтобы остыть. Я, конечно, придурок из-за того, что сорвался на ней, но я ничего не мог поделать. Что-то в том письме насторожило меня. Что-то в тех словах задело память, но я не мог понять, почему. Я отреагировал, не думая, стоило только представить, что что-то случится с Кэмерон.

Я подхожу к Кэмерон, вытаскиваю руки из карманов и опускаюсь рядом с ней, свешиваю ноги за край.

– Прости. Я был придурком.

Я смотрю на ее профиль. Ветерок треплет прядки ее волос и бросает на лицо. Я убираю их за ухо, чтобы не мешали видеть Кэмерон.

Она, наконец, смотрит на меня и вздыхает.

– Я не скрывала письма намеренно. Я честно забыла о них.

– Знаю, – киваю я. – И мне жаль.

– Я не дура. Я знаю, что это серьезно, хоть лагерь получал такие письма годами, и ничего не происходило. Я бы никогда не подвергла детей такой опасности. Полиция получает копию каждого, а мы храним оригиналы в папке в кабинете.

– Знаю, – повторяю я, – но я переживаю не только о детях. Если с тобой что-то случится…

Она прерывает меня, прижимая пальцы к губам.

– Я собиралась тебе сказать, честно. И прости, что повела себя как стерва. Я не должна была кричать и уходить. Сначала Мишель появилась и наговорила всего, а потом Амелия с этим письмом… – она ерзает на месте и затихает.

Я убираю ее пальцы от своего рта, целую ладонь, сжимаю крепче, притягиваю ближе к себе и кладу наши руки на свое колено.

– Ты привлекательная, когда злишься.

Когда Кэмерон закатывает глаза, у меня на душе становится легче. Мне нравится спорить с ней, но я ненавижу, когда она злится на меня из-за моего плохого поведения.

Пару минут мы молчим и смотрим на озеро, а потом Кэмерон говорит:

– Эйден тоже разозлился, узнав о письмах, но это ты уже отчасти знаешь.

Когда она произносит его имя, в моей груди появляется тяжесть, но не такая, как до раньше. Не из-за ревности или вины, а потому что я был придурком и не говорил о нашем лучшем друге с возвращения. Даже на прошлой неделе, когда я узнал, что Эйден и Кэмерон никогда не любили друг друга.

Я должен был спросить. Казалось, я уже должен был усвоить урок, что лучше спросить, а не молчать, но я был слишком занят, раздевая Кэмерон как можно чаще за последние семь дней. Это было фантастично, но, чтобы наши отношения развалились, кроме занятий любовью нам нужно разговаривать. Мы слишком много лет не говорили о важном, и я не хочу теперь все испортить.

– Ох, он сейчас так смеялся бы над нами. – Кэмерон слабо улыбается, качая головой.

– Он все еще попытался бы залезть к тебе в штаны, а потом попросил бы меня оценить тебя по шкале от одного до десяти, – добавляю я с улыбкой.

– Он был ужасен на свиданиях. Не верится, что я повторила это еще два раза после первой катастрофы, – жалуется она. – В этом, кстати, я виню тебя.

Сейчас я уже могу смеяться над этим.

– Ты имеешь полное право винить меня. Я беру на себя ответственность. Я уже слышал, как он пытался схватить тебя за руку, и ты облила его вином, – говорю я.

Кэмерон вопросительно смотрит на меня.

– Амелия, – поясняю я.

– Конечно, – отвечает она, закатывая глаза. – Это была последняя капля. Хотя она должна была случиться после первого свидания, когда он повел меня в кино и постоянно выходил из зала, чтобы ответить своим шлюхам, которые все время ему звонили.

– Не может быть!

– О, да, – смеется Кэмерон. – Но это же Эйден. Я любила его из-за того, кто он. Он был забавным и полным жизни, не хотел упустить ни шанса повеселиться. Я прекрасно знала, что не изменю его, да и не хотела этого делать, потому быстро поняла, что свидания с ним – самая глупая идея.

Она затихает на пару минут, задумавшись, глядя на озеро.

– Ты бы видел его с Мишель и Эбби. Они его изменили, – грустно говорит она.

– Все еще не верится. Даже увидев Мишель и услышав, что они были помолвлены, я не могу поверить, что наш Эйден полюбил вдову с ребенком. Он ненавидел детей. Каждый раз, когда он был в лагере, он кривился, когда они подходили к нему, боясь, что они испачкают его дорогущий костюм.

– С ними он был другим. С ними обеими. Когда он впервые посмотрел на Мишель, я знала. Я видела в его глазах. Он не говорил больше о шлюхах, и он любил Эбби как свою дочь, – объясняет Кэмерон.

Ее лицо затемняет печаль, в глазах блестят слезы.

– Сегодня я впервые видела ее после похорон. Я пыталась ей звонить и писать, но она не отвечала. Она тяжело это восприняла. Это понятно, и я пыталась помочь, как могла, но ее стадии горя перепутаны. Она сразу перешла к гневу, и я только все ухудшила. Она стала винить меня за время, которое потеряла, потому что Эйдан был со мной, а не с ней и Эбби. Ей было слишком больно находиться рядом со мной, потому что это напоминало о нем. И все это время она ревновала, и это чувство развилось в ненависть. Мы были друзьями, а теперь она не хочет иметь со мной дела.

Я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. В сотый, если не в тысячный раз, я желаю, что не приехал к Кэмерон, как только вернулся домой несколько месяцев назад. Она столько пережила, а меня не было рядом, чтобы помочь.

– Я не хочу спрашивать, но должен. Думаешь, это Мишель отправляет письма?

Кэмерон смотрит на меня и качает головой.

– Нет. Ни за что.

Я слышу в ее голосе сомнение, но не хочу спорить.

Я собираюсь позвонить в полицию насчет тех писем, даже если это разозлит Кэмерон. Мне не нравится, что кто-то запугивает ее. И я собираюсь узнать больше о том гаде, Грейди Стивенсе. Кэмерон как-то говорила, что он стал странным и властным, когда я появился. И, кстати, он сказал ей, что она испортила его жизнь. Уж очень это похоже на слова в сегодняшнем письме.

– Людям сложно идти дальше. Отпустить боль, печаль, страх, учиться жить снова и быть счастливыми, – говорю я ей.

– Поэтому ты не идешь работать в больницу? Боишься? Скучаешь по путешествиям, оставаясь на одном месте? – тихо спрашивает она.

У меня есть время, прежде чем нужно будет решить, подписывать ли еще один контракт с «Врачами без границ», но я уже знал, что собирался делать. Я знал это, как только вернулся сюда десять месяцев назад.

– Я скучаю по этому. Просто… – я утихаю, пытаясь привести мысли в порядок.

Я никому не говорил о своем решении или причинах, но Кэмерон заслуживает знать. Мы неделями восстанавливали дружбу, еще неделю развивали нечто большее, но еще не обсуждали ничего важного. Ей нужно знать все обо мне и то, что я сделал, пока отношения не зашли глубже.

Я пытался сделать вид, что неприятие ее папы – пустяк, и это не беспокоит меня, но это не так. Мне больно. И каждый раз, когда он хмуро смотрит на меня или выходит из комнаты, когда я вхожу, вызывает гадкое воспоминание о ночи перед моей первой поездкой заграницу. Причина, по которой я подтолкнул Кэмерон встречаться с Эйденом. Причина, по которой четыре года провел вдали от нее.