Текст книги "Хочу, чтобы мы были вместе (ЛП)"

Автор книги: Тара Сивек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Я верила, – как только Эверетт прибудет, он по одному взгляду поймет, что я сделала и для чего. И даже дождик, который шел всю ночь, не смог испортить мне настроение и предвкушение. Я знаю, что это благотворительный ужин для лагеря, а не для Эверетта, но я убиваю двух зайцев одним ударом. Я делаю этот лагерь своим, забираю наследие родителей, привнося свою лепту. И я показываю Эверетту, что он много значит для меня, и как важно для меня его счастье.

– Полагаю, эти изменения связаны с возвращением некоего мужчины в твою жизнь, и которого ты все время выглядываешь? – спрашивает мама, тихо смеясь, когда мой рот раскрывается.

Во время всех наших телефонных звонков за последние несколько недель я приукрасила возвращение Эверетта и то, как я с этим справлялась. Я сказала маме, что была в порядке, что это не было проблемой, что мы с Эвереттом восстановили нашу дружбу, и все. Мама была одним из самых важных людей в моей жизни, чье мнение я ценила выше прочих, и я не была готова к тому, чтобы она сказала мне, какая я дура. Не важно, считала бы она меня дурой за то, что я ничего не сказала Эверетту, или за то, что я думаю, что мы могли пересечь черту дружбы и ничего не испортить. Так или иначе, тогда я не была готова это слышать, но теперь мне это нужно. Мне необходимо услышать от нее, что я поступаю правильно.

После того, что случилось в шатре вчера я не могла перестать думать о том, что произойдет дальше. Я не могла перестать думать о том, как Эверетт держал меня, как смотрел на меня, и как мы были в секунде от поцелуя, пока нас не перебили. Я еще ничего так не хотела в своей жизни, и я боялась того, как поступит Эверетт, когда я откроюсь ему, расскажу, что не могу жить без него, и что без него в лагере не было счастья.

Я не видела Эверетта с тех пор, как мы расстались на крыльце вчера, но получила сообщение от него утром. Он писал, что ему нужно было разобраться со своими делами, и мы увидимся вечером. Я ненавидела то, что мы не смогли остаться одни прошлой ночью, и я не смогла поделиться с ним восторгом из-за конца игры для Стратфорда, но я знала, что будет даже лучше, когда он приедет сюда.

– Я думала, ты и Грейди уже будете на танцполе, не отпуская друг друга, – говорит мама, отвлекая меня от мыслей и заставляя смотреть на нее как на безумную.

– Грейди? Зачем ему тут быть?

– Ох, прости. Вы видели друг друга месяцами. После смерти Эйдена я думала… Я встречала его несколько раз, когда он забирал тебя, и мне он понравился. У него хорошая семья. Я думала, он тебе нравился, но ты просто боялась снова позволить себе любить,–  объясняет она.

– Я и боялась позволить себе любить, но не Грейди, а Эверетта, – шепчу я.

Мама определенно сильно шокирована. Ее рот открывается, глаза расширяются, и она качает головой.

– Но… Эверетт? Серьезно? Я всегда догадывалась, что ты ему нравилась, но не думала, что его чувства взаимны. От него всегда были проблемы, а потом он уехал и даже не вернулся на похороны Эйдена. Прости, Кэмерон, но я ему не доверю.

Все мои силы уходят на то, чтобы не закричать на маму, устроив сцену при всех. Я шагаю ближе к ней и говорю, едва сдерживая гнев и разочарование:

– Разве твоя собственная мама не ненавидела папу так сильно, что спровадила на войну, где его мучили пять лет и чуть не убили? Ты должна понимать, каково это – быть несправедливо осужденным. Прошу, не вини Эверетта за то, что он сделал, когда был младше. Ты не знаешь о нем ничего. Ты не знаешь, как много он пережил, помогая людям, какие ужасы он видел. Ты не знаешь, как он борется каждый день, чтобы не сломаться от тех воспоминаний,– говорю я и сглатываю слезы.

Мы с мамой так похожи, что нас часто принимают за сестер. У нее такие же длинные рыжеватые волосы, такие же пронзительные зеленые глаза с густыми ресницами, худое телосложение и длинные ноги. Но я вдруг ощущаю, что не смотрю в зеркало, когда гляжу на нее. Я вижу печаль и сожаление на ее лице, хотя знаю, что на моем лице гнев и возмущение за Эверетта.

– Лагерь остается открытым благодаря ему и тому, что он сделал для меня. Он поставил свою жизнь на паузу ради меня. Последние несколько недель он проводил каждый миг, делая все, чтобы мечта, которую начали вы с папой, могла работать. Я любила его с тринадцати лет. Я думала, что держала это под контролем, думала, что выросла и пережила это, а потом он вернулся, и все те чувства и желания кричат мне сделать с этим что-нибудь. Сказать ему о том, что я чувствую, что я всегда чувствовала, и надеяться, что он будет чувствовать то же самое, потому что я не могу без него. Я не могу дышать без него, – я всхлипываю, и мама быстро приближается и обвивает меня руками.

Она раскачивает меня в своих руках, я вытираю слезы и стараюсь взять себя в руки.

– Прости. О, малышка, прости. Ты права. Ты полностью права. Я – дура и лицемерка, а ты имеешь право злиться на меня, – говорит она, отодвигаясь и помогая мне вытереть слезы со щеки. – Моя мама и правда удерживала меня от твоего отца, и это был один из темнейших периодов моей жизни. Я поклялась, что не сделаю такого с тобой. Поклялась, что не стану судить того, кто захочет ценить и любить тебя. Наверное, я просто в шоке. Я всегда видела, как он на тебя смотрел, но не придавала этому значения. Ты – мой мир, Кэмерон. Ты – часть моего сердца, живущая вне моего тела, и я просто не хочу, чтобы ты пострадала. Я видела, что его отъезд с тобой сделал годы назад, и я не хочу, чтобы ты снова так страдала.

Ее объяснение помогает мне почувствовать себя лучше. Теперь я хотя бы знаю, что она не ненавидит Эверетта, просто переживает за меня.

– Понимаю. Я тоже не хочу так страдать, но тебе нужно просто поверить, что я знаю, что делаю. Отчасти, – говорю я со смешком и глубоким вдохом. – Я долго скрывала чувства к Эверетту, но устала от этого. Лагерь в порядке, но я не знаю, в порядке ли я. Ты боялась рассказать папе о своих чувствах, когда была младше? – спрашиваю я, глядя на море людей, смеющихся и наслаждающихся едой, вокруг нас.

– Я была в ужасе, – смеется она. – Признание давало ему силу. Силу любить меня в ответ еще больше или силу сломать меня так, как я мне еще не довелось испытать.

Она поворачивается ко мне, прижимает ладони к моим щекам.

– Никто не найдет ничего в жизни, не рискуя, малышка. Что тебя пугает больше: сказать ему, как ты себя чувствуешь, и получить отказ или держать все в себе, проводить остаток жизни в догадках?

– Я устала гадать. Я больше так не могу, – шепчу я.

Мама нежно улыбается мне.

 —Тогда это твой ответ. Признание твоему папе в любви было как прыжок с утеса. Страшно и восхитительно одновременно. Прыгни. Судя по всему, что ты мне рассказала, Эверетт сможет тебя поймать.

Она наклоняется и целует меня в щеку, а потом уходит искать отца. Вокруг толпа, но некоторые отходят к танцполу, позволяя видеть людей в другой части палатки, где была дверь, ведущая на ужин.

Сердце трепещет в груди, когда я вижу, как входит Эверетт.

Я давно не видела его в чем-то, кроме джинсов или шорт с футболкой, и я чуть не забыла, как он неотразим, когда принарядится. В этом году дресс-код был не таким строгим, и я сообщила всем приглашенным, что фраки и бальные платья не обязательны. Я хотела бы видеть Эверетта снова во фраке, но увидев, как он идет по комнате в прямых черных штанах, белой рубашке с закатанными до локтя рукавами и с черно-белыми полосатыми подтяжками, я раскрыла рот, ощущая, как выступает слюна. Бородка на его лице была аккуратно подстрижена, и я не могла дождаться, чтобы ощутить ее своим телом.

Мои ноги сами начинают двигаться ему навстречу. Мне нужно быть рядом с ним, опустить ладони на него и ощутить его руки вокруг себя, но я замираю, когда фантазия начинает рушится.

– Ого. Ты на миг стала мечтательной, а теперь выглядишь так, словно кто-то убил твою собаку. Что случилось? – спрашивает Амелия, подходя ко мне.

Я качаю головой, слезы наполняют глаза, и все расплывается. Я знаю, что должна отвести взгляд, но не могу.

Амелия поворачивает голову туда, куда я смотрю, и выдает ругательства, которые обычно заставили бы меня смеяться. Но в этом нет ничего смешного. Ничто из увиденного не веселит меня.

– Кто, черт возьми, эта потаскуха, и почему она висит на Эверетте? – спрашивает она, глядя на катастрофу, происходящую на наших глазах.

Я хочу сделать вид, что это не происходит. Что Эверетт не пришел на благотворительный ужин с высокой рыжеволосой девушкой, которая сейчас обвивает руками его плечи, прижимается ртом к его уху и что-то нашептывая.

«Может, она просто гость, увидела, какой он красивый, и подумала, что может ей посчастливиться поймать его? Эверетт вот-вот вежливо отодвинет ее, поймает мой взгляд, робко улыбнется и устремившись ко мне...”

Однако этого не происходит. Рука Эверетта скользит по тонкой талии рыжеволосой девушки, придерживает ее рядом с ним, они идут сквозь толпу, останавливаясь через каждые несколько футов, чтобы кого-нибудь поприветствовать.

Мое сатиновое платье с широкой юбкой изумрудного цвета, низким декольте и черным сатиновым пояском на талии, который я выбрала, думая об Эверетте, вдруг кажется глупым и гадким, по сравнению с узким белым платьем-футляром, подчеркивающим каждый изгиб тела  девушки, что виснет на руке Эверетта. Мои длинные светлые волосы, которые я два часа превращала в мягкие локоны, заплетя несколько прядей в косички и запустив их в кудри, вдруг показались детскими и не такими сексуальными, как прямые рыжие пряди девушки.

– Ладно, он пришел с парой. Это не конец света. Ты ему еще не говорила, что любишь его. Мы можем это исправить, – уговаривает меня Амелия.

Слезы начинают литься по моим щекам, и я мотаю головой, вспоминая слова Эверетта, сказанные мне, когда мы были подростками. Я сберегла их за эти годы, и они всегда придавали мне надежду.

«Это место – особенное для меня. Оно помогло мне пережить самые сложные времена. Я никогда не приведу сюда не особенную девушку. Которая значит для меня меньше, чем это место».

Или он врал мне тогда, или все это время в его жизни был некто особенный, и я просто по глупости не поняла этого. Отвлеклась на свои проблемы и фантазии, не спросила у него, был ли у него кто-то. Я хочу злиться. Хочу подбежать и накричать на него. Спросить, что он творил со мной последние несколько недель? Зачем флиртовал, смотрел так, словно хотел меня, касаться так, словно он нуждался во мне?

– Поздно, – говорю я Амелии сломленным голосом. – Он сказал, что приведет сюда только кого-то особенного. Я всегда мечтала, все эти годы, чтобы причиной, по которой он не приводил сюда девушку, было то, что особенная уже была тут.

Я смеюсь, но сдавленно и не весело.

– Я такая дура, – бормочу я, слезы текут сильнее, я начинаю пятиться от Амелии, но, как бы больно не было, не могу отвести взгляда от Эверетта и женщины, которую он прижимает к себе.

– Кэмерон, стой. Не уходи, – умоляет Амелия.

Я ее не слушаю. Я не могу оставаться тут. Я разворачиваюсь, опускаю голову, чтобы никто из гостей не видел мое расстроенное лицо, и устремляюсь из шатра под дождь.

Я разогналась и прыгнула с того утеса, о котором говорила мама, но Эверетт меня не поймал.

Глава 30

Эверетт

Все запуталось.

Не Кэмерон прижималась ко мне, не ее руки обвивали мои плечи. Я кривлюсь и с трудом сдерживаюсь, чтобы не столкнуть их с себя. Девушка рядом со мной, ощущается не так, пахнет не так, и ее горячее дыхание, пока она хихикает и шепчет глупости мне в ухо, показывает, насколько она пьяна. Я вынужден обвить рукой ее талию, пока мы идем по шатру, чтобы она не упала с чертовых каблуков и не опозорила себя.

Я убью брата за то, что навязал мне свою девушку, потому что сам он задерживается на работе. Почему он решил предложить ей встретиться у моего дома, я так и не понял, однако я не мог ответить отказом на его жалкую мольбу, когда он позвонил и сказал, что опаздывает. Мне оставалось или взять ее на бал, чтобы Джейсон мог встретиться там с нами, или стоять на моей кухне половину ночи и наблюдать, как девушка брата напивается до комы бутылкой текилы, которую вытащила из сумочки, едва я ее впустил.

Сейчас я жалею, что не оставил ее дома, чтобы она отключилась на моем диване. Мои мысли далеко, пока я слежу, чтобы эта девушка не упала посреди танцпола, или чтобы ее на кого-то не стошнило.

За последние сутки моя жизнь покатилась под откос, и мне некого винить, кроме себя. Я идиот. Полный идиот.

Получив сообщение от Бобби, уехав из лагеря и уговорив его не выпивать, я хотел вернуться к Кэмерон и продолжить начатое, ненавидя то, что мне пришлось уйти от нее, когда мы были на грани чего-то нового. Но я не мог подвести парня, и я знал, что Кэмерон поймет меня. А потом я вернулся в лагерь, увидел, как она плачет из-за Эйдена, и все рухнуло.

– Эй, придурок. Что за потаскуха?

Я поворачиваю голову и вижу Амелию. Она свердит взглядом женщину, прилипшую к моему боку.

– Я – Бетани! – чирикнула она, протягивая руку к Амелии, не понимая из-за пьяного состояния, что ее только что оскорбили.

– Плевать, – говорит Амелия скучающим голосом, игнорируя протянутую руку Бетани и зло глядя на меня.

– Прости, я опоздал. Что я пропустил? –спрашивает Джейсон, появляясь с другой стороны от Бетани.

Она тут же отпускает мои плечи и бросается на него. Джейсон отшатывается на несколько шагов, а потом обнимает ее за бедра, чтобы они оба удержались на ногах.

– Ты пропустил около галлона текилы, – говорю я ему. – Ты у меня в серьезном долгу, и это даже не смешно.

Джейсон смеется, но его улыбка быстро умирает, когда он замечает Амелию.

– Погоди. Так она – твоя пара? – спрашивает она, упирая руки в бока и хмуро глядя на него.

– Я… эм… ну… – лепечет Джейсон, пытаясь отцепиться от Бетани, которая держит его не из-за того, кто хочет, а потому что вынуждена, иначе она распластается на полу.

– Тебе так сложно было спросить меня, хочу ли я пойти с тобой? – раздраженно спрашивает Амелия. Джейсон продолжает стоять и пялиться на нее с раскрытым ртом. – Забудь. Я разберусь с тобой позже.

Она отводит взгляд от моего брата и указывает на меня.

– Ты. Иди со мной.

Она разворачивается и уходит, и я решаю последовать за ней, когда слышу, как Бетани тошнит. Оставив брата разбираться с его проблемами, я быстро двигаюсь сквозь толпу, пока не догоняю Амелию, стоящую у выхода из шатра.

– Тебе сильно повезло, что она была не твоя пара, – говорит Амелия, как только я подхожу к ней. – Тебе придется долго извиняться перед Кэмерон, но я тебя поддержу.

Я не знаю, о чем это Амелия, но, чем больше она говорит, тем сильнее я злюсь.

– Мне не нужна поддержка. Уверен, что Кэмерон в полном порядке.

Амелия смотрит на меня, щурясь.

– Ты уверен? Издеваешься? Я еще не видела ее такой раздавленной как, когда ты вошел в ту проклятую дверь с другой женщиной на руке. Что на тебя вообще нашло? – спрашивает она.

– Может, я, наконец, понял, что не хочу быть для Кэмерон средством оправиться от потери Эйдена! – парирую я и сжимаю кулаки, когда правда моих слов бьет меня тонной кирпичей.

Мне плохо от того, что я сказал такое вслух, но теперь это вылетело, и я не могу его вернуть. Я ненавижу себя за ревность к лучшему другу, но ничего не могу поделать. Все во мне болит от того, что он получил то, что я всегда хотел.

Амелия открывает и закрывает рот, как рыба без воды, и я зло запихиваю руки в карманы штанов. Я не хочу обсуждать это сейчас, еще и с Амелией. Она не знает, что происходит, и никогда не поймет.

– Ты просто идиот, – бормочет она, качая головой.

– Что, прости?

– Ты меня слышал. Ты, черт возьми, идиот! – говорит она, повышая голос, не переживая, что нас могли слышать люди поблизости. – Ты никогда не мог быть для Кэмерон средством оправиться от потери Эйдена.

– Да? – фыркаю я. – И почему это?

Она шагает ко мне и понижает голос, гнев из него вдруг пропадает и сменяется искренностью.

– Потому что, идиот ты такой,  Эйден всегда был ее попыткой оправиться от потери тебя, – говорит она, вздыхая. – И это даже попыткой назвать-то нельзя. У них было три свидания за две недели после того, как ты уехал, и на каждом смущения было еще больше, чем на предыдущем, пока они не поняли, что все это – глупая идея. И даже не заставляй меня говорить о парне, с которым Кэмерон встречалась в старшей школе и с которым пересеклась после смерти Эйдена. Она держит его на расстоянии вытянутой руки. Боже, вы с ней вообще говорите о чем-то хоть немного важном?

“Что вообще происходит? Она не может говорить правду. Ни за что”.

– Кэмерон и Эйден любили друг друга. Он собирался сделать предложение. Она все еще носит его кольцо на пальце, – вяло отвечаю я, сердце бьется все быстрее, на теле выступает холодный пот.

– Ох, они точно не любили друг друга, – смеется Амелия. – Кэмерон была раздавлена и одинока, когда ты уехал, а Эйден хотел с ней переспать. Но дошло лишь до того, что Эйден подержал Кэмерон за руку за ужином в дорогом ресторане. Она занервничала и отдернула руку, сбив бутылку вина, которая вылилась на его колени. Через две недели Кэмерон познакомила Эйдена с матерью-одиночкой в лагере, и он влюбился в нее и ее дочь. Он сделал ей предложение за несколько месяцев до смерти. Хотя в одном ты прав – кольцо, которое она носит от Эйдена. Это был подарок на ее день рождения.

“Нет, нет, нет. Это не происходит. Не может происходить. Почему он не сказал мне? Почему не сказал, что любил другую, а не Кэмерон, и что собирался жениться не на Кэмерон?”

Я злюсь на Эйдена тридцать секунд, а за другие полминуты мой гнев становится виной. Он не сказал мне, потому что я не спрашивал. Я не просил у него детали. Я не просил его рассказать о женщине, которую он любил, потому что считал, что это была Кэмерон. Я знал, что он пригласил ее, как только я уехал. Я не мог слушать детали о том, что происходило между ними. Я был худшим другом в мире, потому что ничего не видел из-за своей ревности. Я оставался вдали четыре года, потому что не мог вернуться домой и увидеть Кэмерон счастливой с другим, даже если этим другим был мой лучший друг.

– И, если ты все еще сомневаешься, то оглядись, друг мой. Что-то выглядит знакомым? – спрашивает Амелия.

Я наконец осматриваю шатер, и резко выдыхаю, словно получил удар в живот.

 Красные, лиловые и зеленые украшения, магнолии на каждом столе, люди ходят мимо с тарелками грудинки барбекю, и по одному восхитительному запаху я знаю, что она из «Льюиса». Группа, которая играет в дальнем конце шатра, вдруг привлекает мое внимание, и мои руки начинают дрожать, когда я понимаю, кто они.

– Я же сказала – тебя ждет много извинений, – напоминает Амелия. – Уходя, Кэмерон сказала что-то о том, что ты привел бы сюда только особенную девушку. Я простила тебя, поскольку знаю, что та рыжая не была твоей парой, но Кэмерон – другая история. Я не шучу, когда говорю, что еще не видела ее настолько раздавленной.

Кэмерон заполнила это место всем, чего мне не хватало, пока я был заграницей. Она сделала это для меня, а я разбил ее сердце.

«Боже, я придурок!»

– Она пошла туда, к конюшням, – говорит Амелия.

Я даже не успеваю поблагодарить ее. Я бегу под дождь, хлюпая по лужам, двигаясь как можно быстрее по лугу, пока не добираюсь до конюшен. Стряхивая с себя воду, я вхожу внутрь и озираюсь, ища Кэмерон. Основной свет выключили на ночь, горят только большие лампочки, висящие гирляндами под потолком.

Быстро двигаясь по длинному проходу, я миную все загоны лошадей, пока не попадаю в большую кладовую. Я останавливаюсь при виде Кэмерон. Она спиной ко мне, упирается локтями в перила ворот, ведущих во внутреннюю арену, глядя на большую пустую комнату.

Я смотрю, как ее голова опускается, слышу, как она вздыхает и поворачивается ко мне. Она явно слышала мои шаги.

Ничто не готовит меня к тому, что я вижу, когда она оборачивается. Зеленое платье на ней – самое потрясающее из всего, что я видел, хоть оно и мокрое от дождя, а юбка липнет к ее бедрам. Мокрые пряди светлых волос липнут к ее шее и плечам. Она такая красивая из-за дождя, но не от этого мне сложно дышать. Видя разбитое состояние, о котором говорила Амелия, на ее лице, слезы, катящиеся по ее щекам, смешивающиеся с дождем, насквозь промочившим ее, я ощущаю нож в сердце.

Мы молчим, я продолжаю шагать к ней, а потом останавливаюсь в паре футов от нее.

– Ты никогда не любила Эйдена, – не спрашиваю, а утверждаю я.

Она смотрит на меня, как на безумца, а потом зло смахивает слезы со щек.

– Что? Нет, конечно, я никогда не любила Эйдена. Ты серьезно?

Я киваю, делаю еще шаг вперед.

– Ты говорила искренне, когда сказала, что не знала, как быть счастливой без меня тут? Что ты не знала, как жить без меня? – спрашиваю я.

Она прищуривается, и с раздражением скрещивает руки перед собой.

– Ты – дурак! Не верится, что ты спрашиваешь у меня это. Не верится, какой дурой я была, – жалуется она.

– Просто ответь. Ты серьезно?

Она мотает головой, и я вижу, как ее щеки вспыхивают от гнева.

– Кэмерон, ты серьезно?

– КОНЕЧНО, СЕРЬЕЗНО! – наконец, кричит она, всплескивая руками.

Я делаю еще шаг к ней.

– Но это не важно, да? Все это не важно, – продолжает она, гнев в ее голосе быстро сменяется тихим всхлипом, разбивающим мое сердце. – Я просила тебя дать мне причину. Четыре года назад я просила дать мне причину, и ты не дал. Ты оттолкнул меня и уехал. И вот мы вернулись туда, где начали, и все происходит снова. Я позорю себя, загадываю желания, которые не сбудутся. Ты вышел из игры пять лет назад, а теперь делаешь это снова. Я больше так не могу, Эверетт. Я не могу больше играть в эти игры.

Я смотрю ей в глаза. Я вижу, как слезы катятся по щекам, и я знаю, что после этого мига возврата не будет.

– Для меня это никогда не было игрой.

С последним шагом я сокращаю расстояние между нами. Быстрым движением я ловлю ее лицо ладонями и прижимаюсь ртом к ее губам.

Глава 31

Кэмерон

Я видела достаточно романтических фильмов. Прочла достаточно романтических книг. Я слышала фразу: «Он поглотил меня» не меньше сотни раз, но не понимала ее.

До сегодняшнего дня.

До момента, когда Эверетт врезался губами в мои.

До того, как я открыла рот, охнув, и его язык тут же проник внутрь.

Он полностью поглощает меня, толкая свой язык в мой рот, заставляя мою голову отклониться, чтобы углубить поцелуй. Он вдыхает меня, и я ему позволяю. Я отдаю ему все, что есть, потому что… этот миг – все. Этот поцелуй – все.

Я сжимаю его рубашку, притягиваю ближе, нуждаясь в большем. Нуждаясь в его жаре, согревающем снаружи. Я знаю, что должна оттолкнуть Эверетта. Я знаю, что должна задаться вопросом, с чего он вдруг решил поцеловать меня, и что мне нужно спросить о женщине, которую он привел на бал сегодня.  Но я ждала этого момента так долго, и это ощущается как сон, и мне не хочется думать больше ни о чем. В моей голове нет места, чтобы думать о чем-то, кроме губ Эверетта на моих.

Когда он опускает руку с моей щеки и обвивает ею талию, притягивает меня грубо к себе, я перестаю думать. Его рука сжимает меня, и мои ноги вдруг отрываются от земли. Я обвиваю руками плечи Эверетта, цепляюсь за него, ощущаю, как меня поворачивают. Моя спина ударяется о стену рядом с нами, Эверетт прижимается ко мне, и я ощущаю каждый его дюйм от груди до живота и бедер, давящих на меня, пока он продолжает наказывать меня губами и языком.

Я обвиваю его ногу, притягиваю ближе. Он сгибает колени и подталкивает меня вверх. Я крепче сжимаю его плечи и поднимаю другую ногу к его поясу. Я стону, ощущая его между своих бедер, твердого и полного желания. Его ладони поднимаются с моих голых ног по влажной юбке платья, пока он не сжимает мою попу ладонями, притягивая меня сильнее к его члену, рвущемуся из штанов. Я двигаю бедрами, скользя по нему, желая ощутить… куда больше.

Вдруг Эверетт отрывает рот от моего, и я тихо скулю, не готовая, чтобы это кончилось. Я не хочу, чтобы он останавливался. Я не хочу, чтобы он думал о причинах, почему это плохая идея. Не хочу давать ему ни мига для сожалений из-за происходящего между нами.

Эверетт откидывает голову и заглядывает мне в глаза.  Я задыхаюсь, сердце выскакивает из груди, и я хочу большего. Мне все равно на дыхание. Плевать на все, кроме его губ на моих.

Эверетт отпускает мою попу, поднимает руку и убирает мокрые пряди волос, прилипшие к моему лицу во время поцелуя. Он прижимает теплую ладонь к моей щеке и большим пальцем гладит кожу.

– Она была не моей парой, а Джейсона, – тихо говорит он, не сводя с меня глаз. – Нет и не будет другой женщины в этом мире, которая была бы важнее для меня, чем ты.

Я задержала дыхание, ожидая, что он скажет, что наш поцелуй был ошибкой, и теперь судорожно вздыхаю.

– Я никогда не хотел ни одну женщину сильнее, чем тебя. Если не хочешь этого, не чувствуешь того же, скажи сейчас, и я уйду. Между нами ничего не изменится, обещаю. Я не хочу потерять тебя, Кэмерон.–  Он сглатывает и шепчет: – Я не могу потерять тебя снова.

Я просто киваю, в страхе, что если заговорю, эмоции превратят меня в рыдающую кучу. Я отвечаю Эверетту, прижав ладони к его затылку и возвращая его губы к своим.

Он стонет в мой рот, и я ощущаю, что это от облегчения. Я сжимаю ногами его пояс, когда он обвивает меня руками, поднимая выше, чтобы отнести в комнатку рядом со стеной, к которой мы прижимались.

Как только мы входим, Эверетт закрывает дверь ногой и прижимает меня к ней. Наши ладони оказываются всюду. Нижняя половина его тела прижимает меня к двери, и его ладони могут свободно скользить. Он отрывает рот от моего и смотрит, как касается  меня. Он водит ладонями по моим голым плечам и по грудям, ловит их в ладони, приподнимает и сжимает. Я стягиваю с Эверетта подтяжки и рывком распахиваю его рубашку, от чего пуговицы отлетают и стучат по полу.

Я вожу ладонями по его шее и плечам, смещая рубашку. Она спускается по рукам и падает на пол. Я глажу грудь Эверетта, ощущаю грохот его сердца под горячей кожей.

 Он скользит ладонями вверх до моих плеч и сжимают в кулаках широкие лямки платья.

– Тебе очень нужно это платье? – спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я.

Эверетт разрывая платье сзади, лямки падают с моих плеч, оставляя голой по пояс. Он быстро хватает пострадавшее платье, убирает его от нас и бросает в сторону.

– Боже, Кэмерон, ты такая красивая, – шепчет Эверетт, скользя взглядом от моей обнаженной груди к лицу.

Он опирается одной рукой о дверь, другой гладит мою ключицу, потом медленно опускает ее, сжимает мою обнаженную грудь и потирает большим пальцем сосок.

Я тихо стону.

 Эверетт смотрит на то, что делает со мной, а я гляжу на него. Его глаза темнеют, губы приоткрываются, и я ощущаю пульсирующий влажный жар между ног, пока он нежно теребит мой затвердевший сосок.

Я еще никогда не ощущала такого сильного желания. Никогда не хотела кончить просто от руки мужчины на моей груди, и знаю, что все это происходит из-за Эверетта. От того, как он смотрит на меня, и из-за того, что я мечтала об этом моменте почти всю жизнь.

Я тянусь между нашими телами, быстро расстегиваю его пояс и ширинку, желая большего. Желая коснуться его и ощутить в своей руке. Желая все, что он может мне дать.

– Кровать, – бормочет Эверетт, переводя взгляд на небольшую односпальную койку в углу комнаты, которую использовали конюхи, если лошади болели или кобылица собиралась родить.

Я запускаю ладонь под резинку его боксеров и обвиваю пальцами член, сжимаю и скольжу ладонью по всей длине.

– Черт, – стонет Эверетт, опускает лоб к моему и качает бедрами, пока я двигаю ладонью.

Я прижимаюсь щекой к его щеке, мои губы оказываются у его уха.

– Мне не нужна кровать. Мне просто нужен ты. Тут и сейчас, – шепчу я, потирая большим пальцем влагу, что собралась на кончике члена.

Эверетт выпускает мою грудь, подцепляет пальцами трусики на боку и быстро дергает. Раздается треск и через мгновение трусики присоединяются к испорченному платью на полу.

Мы смотрим друг другу в глаза, пока вместе спускаем с него брюки и боксеры так, чтобы он смог высвободить член и направить его в меня.

Он проникает самым кончиком и трется. Я закрываю глаза и откидываю голову назад.  Я такая влажная для него, полная предвкушения и желания, что схожу с ума от этого. Я сжимаю руками короткие волосы за затылке Эверета и прижимаюсь бедра к его.

Он накрывает мой рот быстрым поцелуем.

– Открой глаза и смотри на меня, – требует Эверетт, согревая своим теплым дыханием мои губы.

Я слушаюсь, и когда смотрю на него, он вонзает свой член в меня.

Я сдавленно кричу от наслаждения, когда ощущаю его внутри. Он такой твердый, полностью наполняет меня, и я  не понимаю, как так долго выживала без этого.

Эверетт крепко сжимают мои ягодицы, притягивает ближе и начинает резко толкаться. Я сцепляю лодыжки за его спиной и двигаюсь с ним в унисон, впуская член глубже. Эверетт все еще касается моих губ, легко, как перышко, и этот «почти поцелуй» заводит меня еще сильнее.

То, как Эверетт смотрит в мои глаза и берет меня у двери. Глубокие толчки и то, как его пах ударяется об меня каждый раз, когда он входит, заставляют мои ноги дрожать, а бедра дико двигаться, пока я быстро приближаюсь к оргазму.

Вся кровь в моем теле будто бушует в венах и собирается между моих ног. Клитор пульсирует и ноет от каждого толчка Эверетта. Он трахает меня, будто не может насытиться, и мне нравится, что он не нежничает со мной. После лет терпения и недель сексуального напряжения мы не можем делать это медленно. Мы ждали этого больше двадцати лет. Мне нужно быстро и сильно. Мне нужны шлепающие звуки наших соединяющихся потных тел, эхом доносящиеся до моих ушей. Мне нужно слышать его тихие ругательства, пока он толкается как можно глубже.

Мой оргазм быстро подступает.

– Эверетт, – стону я.

Он замирает, убирает одну руку с моей ягодицы, прижимает ее к моей щеке, и начинает снова быстро двигать бедрами.

– Скажи это снова. Мне нужно слышать свое имя, когда ты кончишь.

Эти слова и то, как пах Эверетта трётся о мой клитор, делают мой оргазм взрывом. Он охватывает меня так быстро, что чуть не лишает дыхания.

– Эверетт, Эверетт, Эверетт, – выдыхаю я, пока мои мышцы сжимаются вокруг члена.

Волны сильнейшего в моей жизни наслаждения вызывают желание прижаться к Эверетту и никогда не отпускать.

Эверетт рычит в мой рот и начинает двигаться снова.  Он грубо толкается, шепчет мое имя и, вонзаясь глубоко,  кончает.

Я крепче обнимаю его руками и ногами, его тело содрогается от силы оргазма, пока не замирает.

Эверетт опускает голову к изгибу моей шеи. Мы долго остаемся так, сжимая друг друга, пока пытаемся перевести дыхание и замедлить биение сердец.