Текст книги "Хочу, чтобы мы были вместе (ЛП)"

Автор книги: Тара Сивек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Я замечаю Кэмерон у ограды и понимаю, что Бобби закрывал ее от меня. Я вижу, что она стоит, чуть сгорбившись зажав уши руками, и с благодарностью выдыхаю. Двое сотрудников и я одновременно бросаемся к борющимся на земле мужчинам. Мы, помогаем подавить кричащего, отбивающегося и ругающегося Бобби.

Кто-то выбивает пистолет и отталкивает его подальше, мы переворачиваем Бобби на живот, убираем руки ему за спину.

– ЕЙ НУЖНО ЗАПЛАТИТЬ! ТА ЧЕРТОВА СУКА ДОЛЖНА ЗАПЛАТИТЬ! – кричит Бобби.

Я слышу сирены вдали. Мой телефон, к счастью, работал, хоть я и разбил им пассажирское окно, и полиция поняла мой безумный звонок.

– Мы его держим. Проверь Кэмерон, – запыхавшись, говорит мне Джейсон, придавливая коленями Бобби к земле, чтобы он не встал.

Мне кажется, что я должен что-то ему сказать или спросить, какого фига он бромился на вооруженного мужчину, но не могу думать ни о чем, кроме Кэмерон и желания обвить ее руками и убедиться, что она в порядке.

Я встаю, слышу крики и вижу Амелию и нескольких волонтеров, бегущих из главного дома к нам.

Тяжело дыша, я провожу рукой по волосам и смотрю на Кэмерон. Она ловит мой взгляд, и медленно начинает выпрямляться. Я иду к ней, вижу страх в ее глазах и замечаю пепельный цвет ее лица. Я слабо улыбаюсь, чтобы убедить, что все хорошо, но она опускает взгляд.

Моя улыбка увядает, ноги двигаются быстрее, когда я смотрю туда же, куда и она. Ее ладони сжимают живот, и мое сердце колотится, когда она резко падает на колени.

– КЭМЕРОН!

Я бросаюсь к ней и успеваю подхватить.

Я скольжу по траве на коленях, обвиваю ее руками и опускаю на землю. Кэмерон дрожит. Я укладываю ее на спину, сажусь на колени рядом, смотрю туда, где ее ладони прижимаются к животу.

– О, боже, – бормочу я и накрываю руками ее покрытые кровью ладони.

– Эверетт, – всхлипывает Кэмерон. – Больно.

Боль бьет меня по горлу, глаза обжигают слезы.

– Знаю, малышка, – шепчу я, склоняясь и прижимаясь губами к ее лбу. – Все будет хорошо. Ты будешь в порядке.

Она сгибает ноги и елозит пятками по земле, пока стонет от боли сквозь слезы.

– КТО-НИБУДЬ, ВЫЗОВИТЕ ЧЕРТОВУ СКОРУЮ! – кричу я, опуская голову Кэмерон к себе на колени.

Все мои знания о пулевых ранениях и о том, что нужно делать, покидают разум. Я могу думать лишь о том, что Кэмерон умирает у меня на глазах. А я могу лишь держать ее и молиться, что не потеряю ее.

Кто-то вдруг оказывается рядом. Джейсон встает на колени, стаскивает с себя футболку и комкает ее. Он нежно убирает руки Кэмерон от живота. Кровь из раны начинает литься быстрее и Джейсон затыкает ее футболкой.

Я слышу крики и плачь, вижу краем глаза, что люди бегают и отдают приказы. Я слышу отдаленно, что Амелия кричит на Бобби, но это все просто шум. Я вижу лишь Кэмерон, которая начинает закрывать глаза.

– Нет. Нет-нет-нет.  Открой глаза, малышка, – требую я, прижимая ладонь к ее щеке.

Ее глаза медленно открываются, слезы вытекают из уголков к ее волосам, она смотрит на меня.

– Я люблю тебя. Сильно люблю. Останься со мной, хорошо? Просто останься со мной, – всхлипываю я, гладя рукой ее волосы снова и снова.

– Мне нужно было поймать пулю, чтобы ты сказал это.

Она пытается улыбнуться, но морщится от боли, и слезы начинают катиться быстрее.

– Прости, – выдавливает она сквозь слезы.

– Не нужно извиняться. Хорошо? Ты ни в чем не виновата. Просто останься со мной. Помощь скоро будет.

Она кивает, но я вижу, что ей сложно держать глаза открытыми, сложно смотреть на меня. Мне нужно улыбаться ей, убеждать, что все будет хорошо, пока сижу и смотрю, как она истекает кровью. Я знаю, что пуля в живот может сделать с человеком. Я видел это сотни раз, и это страшно.

– Я не могу тебя потерять. Слышишь? Ты останешься со мной, Кэмерон! – кричу я, когда ее глаза закрываются и больше не открываются.

Я прижимаю ее к себе, раскачивая нас, отказываясь верить, что это происходило. Отказываясь верить, что я столько времени ждал, и все так кончится.

Я целую ее в лоб, в губы, в щеку, продолжаю раскачивать нас, пока говорю ей на ухо, повторяя снова и снова охрипшим голосом:

– Не смей оставлять меня. Я люблю тебя. Прошу, не бросай меня.

_________________

Зал ожидания в больнице наполнен работниками, волонтерами и детьми из лагеря с их семьями. Они тихо переговариваются, пьют кофе и ждут.

От ожидания я хочу кричать и рвать волосы. Я не могу быть сейчас рядом с другими. Я не могу слушать, как они говорят мне, что Кэмерон будет в порядке, когда никто в больнице еще не вышел и не сообщил нам новости за пятнадцать часов, которые мы сидим тут. Единственное, что нам известно – идет операция.

Почувствовав, как кто-то касается моего плеча, я вздрагиваю, отворачиваюсь от окна, куда пялюсь, и вижу отца Кэмерон.

Он выглядит не лучше меня. Глаза налиты кровью, под ними залегли тени. Родители Кэмерон обедали в городе, когда все произошло, и кто-то позвонил и вызвал их в больницу. Я избегал их с тех пор, как они приехали. Эли и так не любил меня, а теперь я дал ему повод ненавидеть меня.

Я не уберег его дочь. Я знал человека, который посылал ей те письма, но не понял вовремя. Если бы я понял, то ничего бы из этого не произошло. Я не стоял бы тут с кровью Кэмерон на футболке. Она не была бы в операционной, борясь за жизнь.

Кэмерон истекала кровью в моих руках, потому что я не мог вспомнить ничего, чтобы спасти ее. Я должен был сделать больше, а не просто держать скомканную футболку Джейсона, но я и не мог провести операцию посреди поля в лагере. Я подвел ее. Подвел всех, кто любит ее.

Эли опускается на диван у окна, указывает мне сесть рядом.

Я окидываю комнату взглядом, но никто не смотрит сюда. Никто не знает, что этот мужчина может вот-вот накричать на меня, обвинить, а то и ударить, но скоро они поймут.

Я сажусь рядом спиной к окну. Он склоняется и упирает локтями в колени. Я повторяю его позу и сцепляю руки.

– Простите, – тихо говорю я, глядя на свои ладони.

– За что? – спрашивает Эли.

Я поворачиваю голову к нему.

– Это была не твоя вина. Никто не виноват. У того мужчины были проблемы. Вот и все.

Я качаю головой.

– Я недостаточно хорош для нее, – шепчу я. – Вы были правы, и я это доказал.

– О чем ты говоришь? Кто сказал, что ты недостаточно хорош для нее? – спрашивает Эли.

Я фыркаю, выпрямляюсь и потрясенно смотрю на него.

– Вы. В ночь перед тем, как я уехал, четыре года назад. Я слышал, как вы сказали это маме Кэмерон.

Он хмурится, щурится, глядя на меня, и я вижу, как он пытается вспомнить, потом открывает рот и стонет.

– Боже, сынок, – бормочет Эли, качая головой.

– Вы были правы, – снова говорю я.

– Да. Был. Конечно, я был прав.

Мои ладони начинают потеть, приходится вытереть их о штаны. Одно дело подслушать это годы назад, другое слышать, когда он признает это сейчас мне в лицо.

– Убери обиду с лица, – ругает меня Эли. – Позволь кое-что тебе сказать, и в этот раз открой уши и слушай. Если бы ты задержался дольше, когда подслушивал тот разговор, то услышал бы все, что я сказал.

Он отклоняется, выпрямляя спину, смотрит мне в глаза и продолжает:

– Ты недостаточно хорош для моей дочери. И никогда не будешь, как бы ни пытался. Но знаешь, что? Ни один мужчина не будет ее достоин. Потому что она – моя дочь, – говорит он, вздыхая, и поднимая руку, чтобы потереть шею. – Когда у тебя будет дочка, когда ты увидишь, как она говорит первые слова, делает первые шаги, когда отправишь ее в первый раз в школу, увидишь, как она вырастает в красивую, умную и потрясающую женщину, ты меня поймешь. Но до этого тебе нужно просто мириться с этим. Я вижу в тебе себя. Я будто смотрю в зеркало. Я вижу, как борюсь с посттравматическим синдромом, пытаюсь держать голову над водой, делаю все, чтобы не позволить вине, сожалениям и воспоминаниям утянуть меня на дно. Я позволяю женщине, которую люблю, все исправить, ставить меня выше всего в ее жизни, даже выше ее счастья. Когда я смотрю на тебя и Кэмерон, я вижу ее мать и себя. Я восторгаюсь Шелби и не могу представить жизнь без нее. Я знаю, что она любит меня больше, чем я заслуживаю, но никогда не желал такого своей дочери. Я не хотел, чтобы она ставила что-то выше себя и своего счастья, я не хотел, чтобы она страдала от любви к сломленному мужчине. Я знаю, что ты не тот самый проблемный ребенок, который влезал в драки у моих конюшен. И я знаю, что ты одолел своих демонов и стал сильнее. Ты стал хорошим врачом, и должен гордиться этим. Но мне не должно нравиться, что ты спишь с моей дочерью.

Я издаю смешок.

– Я не просто сплю с ней. Я люблю ее. Я любил ее долгое время, и она тоже меня любит, – говорю я ему, голос дрожит, когда вспоминаю Кэмерон на траве, покрытую кровью, ускользающую от меня.

– Что ж, позволь дать тебе совет. Худшее, что ты можешь сделать – это думать, что недостаточно хорош для женщины, которая тебя любит. Забудь, что ты мне не нравишься и вряд ли понравишься. Ты думаешь, что моя дочь полюбила бы того, кто недостаточно хорош для нее? Кто любит ее не так сильно, как она заслуживает? Она любит тебя, потому что знает тебя. Лучше, чем ты себя, видимо. Доверяй ей, она знает, что отдает сердце правильному человеку. Верь, что ты достоин этого сердца, не смей его разбить. Тебе нужно держать его обеими руками, поклоняться ему и никогда не отпускать. И тогда ты станешь достаточно хорошим для нее.

Эли опускает ладонь на мое плечо и сжимает его, а потом встает с дивана и уходит. Я смотрю, как он идет туда, где мама Кэмерон сидит рядом с Амелией. Они обнимают друг друга и утешают сквозь слезы.

Двойные двери, ведущие в коридор с операционными, вдруг распахиваются, и я быстро вскакиваю, пока все остальные в комнате замолкают.

– Мне нужно увидеть семью Кэмерон Джеймс, – громко говорит доктор.

Глава 41

Кэмерон

Я медленно открываю глаза и быстро закрываю из-за яркого света, от которого гудит голова.

Я пытаюсь пошевелиться, но все болит, и я стону от боли.

– Малышка. Ну же, открой глаза.

Я знаю этот голос, и от его звучания я почти забываю о боли. Я чувствую, как мои ладони сжимают, пытаюсь снова открыть глаза, но теперь не спешу и сначала привыкаю к свету.

Я быстро моргаю, глядя на белый потолок, пытаясь вспомнить, где я.

Теплая ладонь прижимается к моей щеке, поворачивает мою голову.

Волосы Эверетт растрепаны, футболка помята, выглядит он так, словно не спал несколько дней.

Мне не сразу удается заговорить. Я кашляю, глотаю пару раз, провожу языком по сухим губам.

– Выглядишь ужасно, – наконец-то хриплю я.

Улыбка озаряет лицо Эверетт. Он тихо смеется, берет мою вторую руку, прижимает ее к губам, а затем к своей теплой щеке.

– И так же себя ощущаю. А ты как? – спрашивает он, гладя большим пальцем мою щеку.

Поток воспоминаний вдруг захлестывает меня.

Я стою у ограды пастбища…

Умоляю мужчину с пистолетом…

Грохот выстрела звенит в ушах…

Эверетт ловит меня у самой земли...

Его взгляд…

Его слова…

И боль… так много боли.

– Будто меня подстрелили, – бормочу я.

 Эверетт кривится, убирает руку от моей щеки и накрывает живот.

– Тебе больно? Позвать медсестру? – спрашивает он.

Мне больно. Ужасно больно, но я хочу побыть с Эвереттом еще несколько минут.

– Ты меня любишь, – шепчу я.

Его лицо смягчается, и он кивает.

– И давно любил меня, – продолжаю я.

Он снова кивает.

Что-то на стене за ним привлекает мой взгляд. Я сосредотачиваюсь, оглядываю комнату и мои глаза наполняются слезами.

– Как долго я приходила в себя? – спрашиваю я.

– Три с половиной дня. Технически, восемьдесят семь часов. Я немного изменил правила и решил загадывать желания каждый час.

На стенах палаты висят бумажные звездочки, и на каждый почерком Эверетта написано: «Вернись ко мне».

– Похоже, мне везет, и мои желания сбываются, – добавляет он, когда я возвращаю взгляд на него.

– Ты всегда был достаточно хорошим, чтобы я любила тебя, – шепчу я.

– Знаю. По крайней мере, теперь.

Эверетт встает, наклоняется и прижимается лбом к моему лбу.

– Я никогда тебя не отпущу, – тихо говорит он.

Я закрываю глаза с улыбкой.

– Я бы не позволила тебе даже попробовать.

Эпилог

Эверетт

Два года спустя

Прислонясь к стене танцевальной студии, я восхищенно гляжу, как Кэмерон смеется и говорит с окружившими ее детьми.

Не проходит и дня, чтобы я не ценил то, что имею. Чтобы не гладил шрам на животе Кэмерон и благодарил Бога, что она еще со мной.

Два года назад она провела пятнадцать часов в операционной, после того как Бобби Спаркс выстрелил в нее.  Но оказалось, что пуля из его пистолета навредила не так сильно, как могла. Она не задела желудок, а попала в почку. Теперь у Кэмерон была всего одна почка, но она любит шутить, что это был отличный способ сбросить пару килограмм.

Бобби Спаркс, мой друг, которому я пытался помочь, был приговорен к двадцати пяти годам в тюрьме, и это очень опечалило Кэмерон. Но вовсе не потому, что она считала наказание слишком мягким. Ее, как и меня, терзала вина, что не сумели предотвратить произошедшее в тот день. Она знала, как мучился Бобби из-за расставания с Амелией и их сыном, и думала, что могла бы как-то помочь им наладить отношения. Например, пригласить его на семейные собрания в лагере.

Все, включая Амелию, долго и терпеливо убеждали Кэмерон, что предотвратить случившееся в тот день было не в ее власти.  Мы с Кэмерон поражались Амелии, ее силе и способности, после пережитого шока, продолжить жить дальше, не оглядываясь. Она и мой брат были вместе последние два года. Именно благодаря его поддержке она так хорошо справляется. Джейсон мигом стал отцом для сына Амелии, и мы с Кэмерон уже не могли дождаться, когда он утащит эту Амелию под венец, пока она не опомнилась.

Я думал, что мне хватит просто работать в лагере, но спустя несколько месяцев, сам не зная почему, вдруг потерял покой. У меня была Кэмерон, мне должно было этого хватать, так почему же я так встревожился? К счастью, Кэмерон знала меня лучше, чем я сам. После споров и толчков она все-таки заставила меня понять – несмотря на прежние страхи, я скучаю по работе доктора. Она напомнила, что добро важнее зла. И что с каждым потерянным пациентом я спасал десять другие. После этого я устроился на полставки в местную больницу, а остальную часть времени работал врачом в лагере.

Кэмерон начинает танцевать, но не попадает в такт музыки. Я качаю головой, смеясь, и прохожу в зал.

– Если продолжишь так двигаться, то отправишь еще одного ребенка в лазарет, – говорю я жене.

Кэмерон хмуро смотрит на меня через отражение в окнах, потом поворачивается и, огибая детей, идет ко мне.

– Сколько раз тебе говорить, что я случайно пнула Джека Александра по голени. Он попался под ноги, – возмущается она.

– Да, но в этот раз я тебя прощаю. Я видел, как он смотрел на Оливию. Он мне не нравится.

Наша пятимесячная дочь, Оливия Эйден Сазерленд, радостно пищит в кингурятнике, который надет на Кэмерон. Я ловлю ее пухлые ручки и начинаю хлопать ими.

– Нам не нравится тот мелкий, да, Оливия? Он плохой, – говорю я ей нараспев.

– Ему четыре, Эверетт. Вряд ли он угроза для нашей дочери, – смеется Кэмерон.

– Он мальчик, а это само по себе уже угроза.

Раздается громкий хохот, мы с Кэмерон поворачиваемся и видим позади нас ее родителей. Эли держится за живот, продолжая смеяться.

– Прости своего тестя. Он точно смеется над тобой, – говорит мне Шелби, шлепая мужа по руке.

– Разве это не смешно? – хохочет Эли. – Тридцать два года назад в этой комнате я заметил, как ты смотришь на нашу семимесячную дочь, и мне это сильно не понравилось.

Шелби обнимает его за талию и ласково глядит.

– Вот и прошел цикл. Полный цикл.

Я смотрю на свою дочку. Моя светловолосая зеленоглазая малышка – копия матери, и вдруг слова Эли в тот день в больнице два года назад обретают смысл.

– Зараза, – бурчу я.

– Все хорошо? – спрашивает Кэмерон, опуская ладони на мои плечи.

Я притягиваю ее к себе, стараясь не раздавить между нами дочку, которая сует кулачок в рот и издает булькающие звуки.

– Я в порядке.

– Два года прошло, а ты все еще не выпускаешь меня из рук, – шепчет Кэмерон.

– Конечно. Так должно быть. Я пожелал тебя. Это было написано на звездах.

Кэмерон смеется, а потом качает головой.

– Это такое клише.

– Но ты все еще любишь меня, – напоминаю я.

Она приподнимается на носочках и быстро целует меня в губы.

– Да. Ты – мое сбывшееся желание.

Я склоняюсь и целую ее снова. В этот миг я, как никогда, благодарен, что Кэмерон однажды придумала загадывать желания на бумаге в форме звезд. Мы запутались по пути, не сразу добрались до этого момента, но все наши желания, наконец, сбылись.

– Бабуля и дедуля, присмотрите за внучкой недолго?

Шелби тут же забирает Оливию. Я помогаю Кэмерон снять переноску и бросаю ее Эли.

Взяв за руку, я веду Кэмерон из зала к машине для гольфа.

– Куда мы? – спрашивает Кэмерон, когда я отъезжаю, сжимая одной рукой руль, другой ее бедро.

– Увидишь, – улыбаясь я.

Через пару минут я останавливаюсь у нашего домика на дереве.

– Мой день рождения через пару недель, – напоминает Кэмерон.

Мы выбираемся из машинки, и я указываю ей лезть по лестнице первой.

Мы все еще чтим нашу старую традицию. Каждый год, даже если у нас другие планы и даже если приходится ускользать с вечеринок, которые устраивают родители Кэмерон, мы приходим сюда и загадываем желания. Только теперь, прежде чем опустить записки в коробки, мы озвучиваем их друг другу, потому что научились на собственных ошибках и не собирались их повторять.

Как только мы поднимаемся в домик, я включаю белую гирлянду, а Кэмерон садится в кресло-мешок посреди комнатки. Я опускаюсь на колени рядом с ней, поднимаю половицы и достаю коробку Эйдена. Она по-прежнему стоит рядом с нашими, покрытая слоем пыли.

– Прошло достаточно времени, и будет справедливо прочесть сейчас его желания, – говорю я, сдвигая крышку коробки.

Горло першит от слез, когда я вижу внутри коробки стопку звездочек с его почерком.

– Он ведь прочел все твои желания, – соглашается Кэмерон.

Я вручаю ей коробку, она берет первую записку и читает вслух:

– «Я хочу быть самым богатым в мире».

Мы вместе смеемся.

Кэмерон продолжает вытаскивать звездочки Эйдена, все по порядку от первой, написанной в детстве, до последней, которую он написал на день рождения за пару месяцев до того, как у него обнаружили рак.

– Что это? – спрашивает Кэмерон, вытаскивая свернутый лист со дна коробки.

Забрав у нее бумагу, я разворачиваю и вижу, что это письмо Эйдена для нас двоих. Устраиваясь рядом с Кэмерон в кресле-мешке, я обнимаю ее одной рукой за плечи и притягиваю к себе.

Она опускает голову на мое плечо, и мы вместе читаем.

Дорогие Кэмерон и Эверетт,

не могу поверить, что вы прочли мои желания, заразы!

Шучу. Наверное, я уже мертв, так что могу вас простить. Уверен, вы хотите понять, когда я написал это и сунул на дно коробки. Я сейчас в кровати, смотрю, как Кэмерон спит в кресле в углу моей комнаты. Этим утром Сета принес мою коробку из домика. Я положу письмо на самое дно, а когда в следующий раз Сет придет придет посмотреть на меня с жалостью, пытаясь придумать, как меня подбодрить, он отнесет ее на место.

Знаю, у меня осталось мало времени, и это обидно. Все болит, и, хоть мне не нравится это говорить, скоро меня не станет. Я уже написал и отправил письмо Эверетту, поэтому он знает, что я прочел его желания из коробки. Тогда у меня был редкий хороший день, и мне хватило сил забраться в дом на дереве. Но я не сказал ему, что прочел и твои желания, Кэмерон. Боже, вы такие идиоты. Надеюсь, если вы читаете это, то набрались ума и признались друг другу в любви. Если нет, я спущусь с небес, где уже отмокаю в джакузи с классными цыпочками, и побью вас. А вы знаете, как я разозлюсь, если придется покинуть джакузи полную женщин, так что не заставляйте меня спускаться.

С близящейся смертью приходится признаваться во всех ошибках, и я признаю, что тогда пригласил Кэмерон на свидание, чтобы позлить тебя. Эверетт. Прости, малышка, но я не хотел с тобой встречаться. Ведь ты мне как сестра. Я честно думал, что это подтолкнет Эверетта признаться тебе в своих чувствах. И серьезно, Кэмерон? Ты согласилась? Что на тебя нашло? Ты должна была дать мне пощечину и послать к черту. И да, я знаю, что приглашал тебя еще несколько раз после первого ужасного свидания, но было так забавно смотреть, как тебе неудобно, как тебе хочется быть где угодно, но не на свидании со мной. Это должно было меня обидеть, но нет. Я знаю, что сексуален и крут. Точнее, был. Ну, это не важно.

Я пытаюсь сказать, что люблю вас обоих. И желаю счастья. Может, я неправильно поступал, но я делал то, что казалось мне правильным в тот момент. Я не ожидал, что это оттолкнет Эверетта и заставит его так долго быть вдали. Простите за это.

И прости, Эверетт, что не позволил Кэмерон сказать тебе о моей болезни. Я понимаю, что ты разозлишься и, наверное, будешь винить себя, когда узнаешь. Еще раз прости. Я просто не хотел, чтобы ты видел меня таким. Настолько немощным, что не могу отлить самостоятельно и оставаться в сознании дольше нескольких минут. Не хочу, чтобы ты помнил меня таким. Помни меня как парня, который всегда выглядел лучше тебя, и которого дамы любили больше.

И я не рад, что тебе пришлось видеть меня таким, Кэмерон. Что тебе пришлось смотреть, как я увядаю, сидеть тут день за днем, ожидая моей смерти. Я попытался бы вытолкать тебя из этой палаты, но ты упрямая, и я только зря потратил бы силы. Потому только тебя и я хочу видеть рядом в конце. Ты сильнее всех, кого я знаю, малышка. Ты смелее всех, кого я встречал, даже если не чувствуешь себя такой сейчас. Ты будешь в порядке, Кэм. Потому что Эверетт вернется домой и перестанет вести себя как идиот. Он расскажет тебе, что любил тебя всю жизнь. И ты перестанешь вести себя глупо и признаешься в том же. И вы будете счастливы, будете заботиться друг о друге и делать все, что я уже не смогу.

Знаю, я всегда жаловался насчет нашей глупой традиции с загадыванием желаний, и все желания в моей коробке были поверхностными и тупыми. Но первое желание, которое я загадал, когда мне было десять, было лучшим и самым важным, и я прикрепляю его внизу письма.

Прости, что не смогу увидеть вас вместе, Эверетт, но я представляю, как Кэмерон продемонстрирует тебе насколько улучшился ее правый хук, перед тем, как прощает тебя за глупое поведение. И это делает стоящим оставшееся мне время на этой земле.

Не переставайте загадывать желания на звездах.

Мое желание сбылось, сбудутся и ваши.

Эйден