Текст книги "Посредники"

Автор книги: Тара Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Вив плевать на тебя, так же как и ее лакею Мотыльку. Вот отчего я присоединился к резателям. Это опасно – нас часто уничтожают, но меня поймать очень сложно, проверено временем. Смотри, я родился в этом драном междумирье и знаю все его углы и закоулки. «Медам, она была распутнийшой зве-ру-у-чкой», – запел Блик с акцентом кокни. [49]49
  Кокни – диалект представителей низшего социального слоя Лондона, одна из самых известных разновидностей лондонского просторечия.


[Закрыть]– Ленивая, мерзкая, поганая представительница Потомков. Скоро все станет по-другому.

Моргана впитывала полученную информацию, из нее рвались вопросы. Хотелось поскорее начать – она чувствовала, что нельзя терять ни минуты.

– Когда будет мой первый урок?

– Вижу, тебе невтерпеж?

– Да.

– Отлично. Единственное, чего не хватает резателям, так это времени. Встретимся завтра утром в туннелях. Свой первый урок получишь там. До этого, само собой, тебе придется выполнить мое маленькое поручение…

– Это не проблема, – ответила она и вдруг спохватилась, что понятия не имеет, о чем он говорит, а он уже отвернулся и пошел прочь. – Какие туннели? – крикнула она. – Блик?

Она еще слышала его шаги, но резатель уже нырнул в чернильную чащу и испарился.

ГЛАВА 17

Сначала ему казалось, что внутри его пустота, какой-то вакуум. Никс был чист, как раковина на морском берегу. Потом пришли воспоминания – стремительно, словно такты музыкального отрывка. Серебристая рыбина в маленькой белой лодке, смеющаяся мать, запах кедра и крови. Путешествие с Аляски по побережью. Бегом, пешком, автостопом, а иной раз ему приходилось на ходу запрыгивать в поезд, автобус, машину, самолет – если при себе окажется удостоверение личности и хоть сколько-то денег. Девушка-цветочница, сбор яблок на рассвете. Спальный мешок с Губкой Бобом, Финн, К. А. Первая встреча с Нив. Ее сонные карие глаза, спутанные светлые волосы. Он безоглядно влюбился в нее – теперь Никс это понял, хотя ни за что бы не сделал ничего во вред К. А. – и затем так безоговорочно приговорил ее. Неужели так будет всегда? Неужели на всякого, кого он полюбит, тут же упадет тень смерти? «Господь дал, Господь и взял». [50]50
  Цитата из Ветхого Завета. Книга Иова, глава 1, стих 21.


[Закрыть]

Нужно было как-то добраться до Ундины. Она сумеет помочь ему. Он расскажет ей все про Джейкоба и про Нив, про свечение. Только бы она вспомнила, как они были близки друг другу. Неужели это было всего лишь несколько дней тому назад? Никс вспомнил гладкое тело Ундины рядом с собой, ее тенистую, прохладную спальню, косые лучи солнца, и ему стало неловко. Ничего не произошло… по крайней мере, не это… их тела жаждали чего-то большего, а те недели были просто сказкой…

Ундина осталась там, на поляне, когда он сбежал. Она слышала рассказ Вив и теперь должна знать, что делать.

Торопясь уйти от Клоузов, Никс совсем позабыл, что туда он приехал на машине Ундины. Но возвращаться он не хотел, не желая встречаться с Нив, пока не поймет, что делать дальше, так что ему пришлось сесть на автобус до Бернсайд-стрит со всеми вытекающими последствиями. Впереди сидел индеец: сгорбленный, в каком-то смысле красивый, со смуглым лицом и выдающимся носом. Его длинные волосы указывали на то, что он не так давно жил в резервации. И он был пьян.

«Отец», – поразила Никса внезапная мысль. Вот и неопровержимое доказательство: индейца окружало тонкое свечение, белое, искрящееся, не прибавляясь и не убывая, просто зависнув вокруг него. Как только он не заметил этого сразу, когда вошел в автобус?

Раньше он всегда старался этого не замечать, для того и принимал «пыльцу», а потом это вошло в привычку. Но теперь его глаза открылись, и нарочно ослеплять себя он больше не станет.

Когда Ундина отворила дверь, он с удивлением отметил, что глаза у девушки красные, да и нос тоже. Выглядела она неважно.

– Господи, Никс… – Она покачала головой и взглянула на него холодно, но все же открыла дверь пошире, и он молча шагнул в дом.

Прошла минута: Никс стоял, опустив голову, оба они молчали и не двигались. Он сам не знал, чего ждет. Тогда, на «Кольце огня», он бросил Ундину одну и уехал, даже не простившись.

– Где ключи? – Она вытерла нос и устремила на него строгий взгляд.

Он вернул их, не поднимая головы, но заметив, что она старалась не прикасаться к нему.

– Я… я оставил машину у дома Нив. – Тут он поднял глаза и встретился с ней взглядом.

– У Нив? Великолепно. Просто великолепно. Ты бросил меня неизвестно где, для того чтобы отвезти девушку лучшего друга домой, и именно там позабыл мою машину. – Ундина закрыла глаза и покачала головой. – И все это время я тебе верила, Никс. Сколько «пыльцы» ты употребляешь? Мотылек тебе уже вагон ее подогнал?

– Ундина, мне нужна твоя помощь, – ответил он чуть слышно.

Она застыла на секунду, не сводя с него глаз. Никс почувствовал, как ускользает от него значимость всего того времени, проведенного вместе с нею.

– Я не могу тебе помочь. – Она покачала головой. – Прости. Что бы там ни произошло, я не собираюсь в этом участвовать. – Девушка отвела взгляд, ее глаза снова наполнились слезами. – Ничего хорошего для меня из этого не выйдет. И для тебя тоже.

Теперь ее голос стал мягче, но было ясно, что между ними не осталось ни капли прежней близости.

Не то что он винил ее. Ему просто хотелось, чтобы она поняла его, поняла, почему он бросил ее тогда.

Зато теперь он осознал – слишком поздно, – что в тот момент даже не подумал о том, как она будет добираться до дома. Наверное, ее подбросила Моргана д'Амичи. Но что творилось в ее голове сейчас?

– Я знаю, ты употребляешь «пыльцу», – медленно заговорила она, словно у нее не оставалось больше сил. Голос ее звучал безжалостно. – На что бы ты ни повелся сейчас… эти люди… опасны. Тебе нужна помощь. Профессиональная помощь.

Ундина шагнула к двери, подобрала лежавший возле входа рюкзак Никса и протянула его парню.

– Я волнуюсь за тебя. То есть волновалась. Но ты бросил меня, и больше я в этом не участвую.

Он смотрел на нее умоляющими глазами и гадал, ощущает ли она их мольбу. Раньше они смотрели в глаза друг другу, лежа нагишом, обостренно чувствуя один другого.

– Ундина, я знаю, все это очень странно. Я знаю. Прости, что оставил тебя там одну. Но происходит что-то, чего никто из нас пока не понимает. – Он сделал вдох и задержал дыхание. Он должен был спросить. – Я должен знать, что сказала Вив на «Кольце огня».

– Вив? Ты имеешь в виду главу этой секты, которая подсадила на «пыльцу» сотни ребят? Эту Вив? – Ундина покачала головой. – Никс, это было отстойное место, и Мотылек сыграл с нами отстойную шутку, заманив нас туда. Все это нереально. Неужели ты не понимаешь?

– Нет. Ты не понимаешь. – Теперь Никс умолял; его голос упал до шепота. – Это реально. Со мной это уже началось, и я должен знать, что я пропустил. В этом вся проблема. Ты нужна мне… только ты одна можешь помочь мне. Ты слышала, что она говорила. Я вижу некоторые вещи, Ундина. Кольца. Я вижу кольца огня вокруг людей. А потом они умирают. Когда я вижу их.

Никс понимал, что говорит путано, но терялся под непреклонно суровым взглядом Ундины.

– Умоляю, Ундина. Я должен понять, кто я.

Она напряглась и стала отступать назад, покачивая головой.

– Нет. Тебе нужна помощь. И я тебе помочь не могу.

Никс понял, что она боится его – эта девушка, с которой он делил постель, которая так доверчиво открылась ему. Теперь он казался ей чудовищем, каким-то демоном. Он шел к ней, они пятились в глубину дома; он продолжал умолять, но ее начало трясти.

– Уходи, Никс. – Она прижала ладонь к губам. – Я не хочу больше видеть тут ни тебя, ни кого-либо еще – ни Мотылька, ни Моргану, никого. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты ушел.

Она беззвучно рыдала, но Никс не мог остановиться. Он должен был заставить ее понять.

– Прошу, выслушай меня. Что-то не так. Что-то случилось с Нив. Я должен тебе объяснить… мне нужна твоя помощь.

Теперь он стоял рядом с ней, чувствуя исходящий от нее животный страх.

– Я звоню в полицию, – медленно проговорила она, видимо решив, что он хотел сделать ей что-то нехорошее.

– Я не причиню тебе вреда, Ундина…

Она достала из кармана телефон, и Никс увидел, как ее пальцы мечутся по клавишам. Слезы катились у нее из глаз, но он знал, что она сделает это. Она нажала три цифры и поднесла телефон к уху.

– Прошу тебя, – взмолился Никс, – она погибнет, если ты мне не поможешь.

– Уйди, Никс. Я больше не могу… Для меня это уже слишком. – Она отвела взгляд. – Да, меня зовут Ундина Мейсон, тысяча пятьсот пятнадцать, Северо-Восточная Скайлер-стрит. В дом забрался посторонний, я в опасности. Пришлите немедленно машину…

Последние слова она произнесла почти шепотом, и Никс, хотя его глаза умоляли ее, не сказал больше ни слова. Когда Ундина распахнула дверь, он схватил рюкзак и бросился вон.

* * *

«Вас приветствует оператор сотовой связи „Сингьюлар“… Para espacol, marque uno. [51]51
  Чтобы переключиться на испанский, нажмите «один» (исп.).


[Закрыть]Чтобы переключиться на английский…»

Ундина выключила телефон и захлопнула дверь, не желая больше видеть лицо Никса, не желая смотреть, как он идет по улице, одинокий и никому не нужный. Она готова была вызвать полицию и собиралась набрать нужный номер. Почему она в последний момент передумала? Я за него не отвечаю, повторяла она себе, снова соскользнув спиной по двери, сжимаясь в клубочек на полу. Она была на грани истерики – из горла рвались сухие судорожные всхлипы, но все же какая-то часть ее, которая всегда была с ней и всегда держалась особняком, и сейчас стояла поодаль, со стороны глядя на ее собственное жалкое, распадающееся на куски «я».

«Кольца. Я вижу кольца огня вокруг людей. А потом они умирают».

Холод плиток пола действовал успокоительно, и вскоре дыхание Ундины выровнялось, истерические всхлипы прекратились. Она знала, что нужно делать.

Телефон все еще был у нее в руке, плотно зажатый в пальцах. Она прокрутила список имен, пока не нашла нужное, и нажала кнопку вызова. Ральф Мейсон ответил после второго гудка:

– Детка!

Когда она услышала голос отца – теплый, обыденный, – в ней вдруг что-то надломилось и Ундина поняла, что снова плачет, на этот раз тихо поскуливая в трубку, не успев еще ничего сказать. Ей больше не хотелось говорить, ей хотелось плакать, но, как она ни старалась, слез больше не было.

– Ундина, милая, что случилось? Что произошло, детка? Ты в порядке? Что случилось?

Сначала она только скулила в ответ, но когда Ральф спросил: «Нужна неотложка? Позвонить девять-один-один?», она умудрилась выдавить: «Нет».

Неотложка ей была не нужна. И уж конечно, полиции ей тоже не хотелось.

– Папка, я хочу в Чикаго.

– Конечно, солнышко, конечно. Мы прямо сейчас купим тебе билет. Но что случилось? Что произошло? Ундина, ты должна рассказать мне, в чем дело, иначе я тут изведусь. – Его голос вдруг сорвался. – Ты очень напугала своего папашу, солнышко.

– Пап. – Она вытерла глаза, пытаясь собраться с мыслями. – Пап, со мной что-то не так. Что-то не так.

Она снова начала всхлипывать.

– Что ты имеешь в виду под «не так»? – Ральф попытался успокоить ее. – Что-то произошло с кем-то из твоих друзей? С твоим парнем? Эллен говорила, что кто-то живет с тобой в доме. Ты в порядке? Прошу, дорогая, расскажи…

– Нет-нет. Это не то. Это я, – сдавленно ответила она.

Она не собиралась рассказывать отцу о произошедшем с ней или о Никсе – ни в коем случае. Ну, по крайней мере, не сейчас. Да и как бы она рассказала – Ральф, с его научным складом ума, не понял бы.

– Это я. Что-то не так со мной. – Она пыталась успокоиться и объяснить. – Я это знаю. Я просто не знаю, что именно. Я не… Папа… – Она не сразу поняла, что такое говорит, пока не услышала собственный голос. – Папа, ты знаешь кого-нибудь по имени Вив?

– Она пыталась связаться с тобой, Ундина? – заговорил Ральф таким серьезным голосом, которого она никогда у него не слышала, и ей пришлось замолчать и слушать. – Вив встречалась с тобой?

– Нет… то есть да. То есть я не знаю.

– Погоди.

Она услышала звук закрывающейся двери. Должно быть, он в лаборатории, сообразила Ундина и взглянула на часы. Десять утра. Конечно. В Чикаго сейчас середина дня. Доктор Мейсон вернулся к телефону.

– Ундина, любимая, радость жизни моей. Твоя мама сейчас дома. Когда-то мы пообещали друг другу, что сначала поговорим об этом между собой, до того как… ладно. Слушай меня внимательно. С тобой все в порядке. Ты идеальна настолько, насколько может быть идеален ребенок. И твоя мама, и я – не говоря уже о Максе, о Нане, и тетушке Вите, и всех остальных, – мы очень тебя любим, солнышко. Очень. Мы хотели оградить тебя, но, кажется, мы с твоей мамой совершили ошибку, слишком долго скрывая от тебя…

– Я не понимаю… – В голосе Ундины послышались панические нотки. – Оградить меня?

На секунду ей в голову пришла мысль, что отец тоже был на «Кольце огня». Она как будто зашла в цирковой балаганчик, где все, чему она верила, что считала ей родным и безопасным, оказалось перевернутым. Даже отец – тот самый человек, который был ее самой надежной опорой в жизни.

– Нет-нет, милая. Не расстраивайся. – Ральф вздохнул. – Я обещал твоей матери, что мы вместе сделаем это, и нарушаю обещание, но, надеюсь, я все делаю правильно. Но ты уже чувствуешь – я не хочу мучить тебя больше. Прошу, Ундина. Помни, что я люблю тебя больше всего на свете. Я волнуюсь за тебя больше, чем за себя, и сделаю ради тебя все, малышка. Все.

Она не знала, что сказать. Она не могла даже вообразить, что сейчас сообщит ей отец. Что у нее ужасное заболевание и она скоро умрет? Что на самом деле она родилась мальчиком?

«Спроси своих родителей, и они расскажут, кто ты».

– Милая, я действительно знаю кое-кого по имени Вив. Господи, не верится, что я рассказываю тебе это по телефону. Не могу. Ундина, просто садись на самолет. Я…

– Нет. Нет. Говори сейчас. Кто она?

– Прошу, обещай мне, что сядешь на самолет.

– Обещаю, папа.

Ральф Мейсон вздохнул и продолжил:

– Когда «Зеликс» еще только начинал работу, там была медсестра, которая работала на меня. Ее звали Вивиан Грин.

– Что? – ахнула Ундина.

Такого признания она не ожидала. Во всяком случае, не по телефону.

– Солнышко, я же говорил. Это не телефонный разговор…

Его голос звучал спокойнее, а у нее почему-то на уме были большие пальцы на маминых ногах.

– Просто скажи мне.

– Она была у меня медсестрой. Помогала нам с трансплантацией.

– У вас была интрижка?

– Нет-нет, милая. Ничего подобного. Твоя мама… Она была… Мы много лет пытались завести ребенка, но у нее никак не получалось забеременеть. Технология была менее продвинутой, чем сейчас, и мы не могли экстрагировать клетки твоей матери. Вив знала об этом и… она предложила стать донором. Она предложила…

– Но у меня такие же пальцы, как у мамы! У нас одинаковые пальцы! Ты говорил, что у нас одинаковые пальцы!

В мыслях все смешалось. Ундина опустила веки – голова закружилась, перед глазами поплыли цветные круги, замелькала смесь оранжевого и синего, черного и зеленого. Цвета ее потолка, что в комнате наверху, цвета ее снов. Цвета вращавшихся огненных сфер. Это было чересчур.

– Я – черная! Черная! А Вив – белая!

– Ты видела ее? – Голос отца упал до хрипоты.

– Нет, – с запинкой ответила она. – Нет. То есть она сказала мне, что она…

– Цвет кожи передался тебе от меня, Ундина. Слушай. Это слишком тяжело обсуждать по телефону, котенок. Мы должны быть вместе, чтобы…

– Нет. – Голос Ундины внезапно стал ледяным. – Нет, ты расскажешь мне сейчас. Потом я сяду на самолет, и мы поговорим об этом еще. Что произошло? Что потом произошло? Что случилось при рождении?

Ральф молчал несколько секунд.

– Не при рождении, – наконец сказал он. – При зачатии. Все шло прекрасно. Твоя мать лежала под наркозом, яйцеклетка была уже подготовлена. Вив находилась в другой палате. Потом вдруг отрубилось электричество. Была гроза… короче, это не важно. Я бросился проверять генераторы, а когда вернулся обратно, то обнаружил, что ассистирующая медсестра пропала, а Вив заняла ее место. Она хотела… Я не знаю… Сделать что-то с твоей матерью. Похоже, она оказалась психически неуравновешенной. У некоторых женщин появляются расстройства, если их яйцеклетки используют в качестве донорских. Она сбежала, я не успел ее задержать. Но все было сделано грамотно, а у мамы брюшная полость уже была вскрыта. Мне пришлось продолжить операцию. Вив…

– Что?

– Мы искали ее, обращались в полицию, и все такое, но больше я ее никогда не видел.

– Это она моя мать?

Ундина представила себе женщину в длинном черном плаще – ее безумную прическу, пронзительный взгляд – и прикрыла ладонями глаза.

– Нет-нет. Солнышко. Твоя мать – это твоя мать, Триш, моя жена. Она и есть твоя мама. Дорогая, прошу. Прошу, прости нас. Все это было так ново… эти технологии. И мы так безумно хотели детей. Мы не знали, что делать. И совершенно не знали, как рассказать тебе.

– Я тебе не верю, – услышала Ундина собственные слова.

– Ох, милая. Я знаю. Я знаю, что это тяжело. Но это правда.

Он замолчал и вздохнул.

– Возьми папку, родная. Все в папке. Той самой, которую я дал тебе вместе со страховым полисом. Там есть конверт с маркировкой: «Только для врачебных целей». Открой его. В нем вся твоя история.

Во время разговора Ундина бродила по кухне; папка, оставленная ее отцом три недели назад, лежала на столе возле двери. Зажав телефон между ухом и плечом, она отыскала конверт с логотипом «Зеликс» из двойной спирали, похожей на знак бесконечности, и аккуратной подписью: «Только для врачебных целей». Должно быть, отец знал, что она ни за что не станет заглядывать туда.

– Нашла, – прошептала она.

– Давай открой его.

Она сломала печать. Внутри оказался единственный листок – оригинал ее свидетельства о рождении, которого она, поняла Ундина, никогда прежде не видела. Триш Мейсон, мать. Ральф Мейсон, отец. Дата рождения, цвет глаз, вес, рост. Но в графе «особые обстоятельства» было написано: «Трансплантация зародыша от донора Вивиан Грин, медсестры, СС № 262-98-8766,1202 С.-З. Глисан, № 4, Портленд, ИО 97209». И в графе «группа крови»: «РЕДКАЯ, НЕВОЗМОЖНО ПОЛУЧИТЬ ОБРАЗЕЦ».

– Но группа крови… что с моей группой крови?

Ральф прокашлялся.

– У тебя очень необычная группа крови, Ундина. Я никогда такой не видел; это в группе Lan. Я уверен, есть кто-то еще в мире, у кого такая же… Ну, может, у Вив… но я до сих пор не сумел определить ее.

– Но почему ты мне ничего не рассказывал? Почему ты говоришь об этом только сейчас? Почему, папа?

– Милая моя, мне так жаль. Просто… поздно уже было. Мама забеременела Максом. В тот раз все прошло нормально. Словно и не было никаких проблем. И конечно, мы хотели, чтобы ты была нашей, целиком и полностью. Ты чувствовала себя нашим ребенком, и потому мы просто… врали. Мы врали тебе. Мы хотели уберечь тебя. Прости меня, милая. Я думал, что если мы будем молчать достаточно долго, то никогда и не придется говорить тебе об этом. Но когда ты позвонила… Я просто не смог слышать, как ты плачешь. Я хотел, чтобы ты знала, что всему этому есть объяснение…

Ральф заплакал, и Ундина смутилась.

– Папа, нет. Папка, не плачь.

– Это ничто по сравнению с тем, как мы тебя любим. Но вероятно, это объясняет, отчего ты чувствуешь себя иной. – Он вздохнул, его голос надломился и теперь доносился словно издалека: – Господи. В конце концов, они вылезают.

– Что, пап? Что ты говоришь?

– Гены, детка. Конечно, ты чувствуешь это. Думаю, мы просто не хотели в этом признаваться. Мы, мама и я, мы не хотели признавать это.

Он высморкался и заговорил снова, на этот раз тверже, с большей уверенностью.

– Ундина, я прямо сейчас куплю тебе билет. Насчет чемоданов не беспокойся, главное, приезжай сама. Одежду тебе какую-нибудь тут купим. Просто поезжай в аэропорт. Я хочу, чтоб ты села в самолет и прилетела сюда. Мы должны разобраться с этим как положено, всей семьей. Вместе. У тебя на трубке остался номер Вив, с которого она звонила?

– Нет. Тут нет ничего.

– Ну и ладно. Мы придумаем, что делать дальше. Она неплохая. Она просто… она просто…

– Все нормально. Ты не обязан объяснять. – Ундина была до такой степени потрясена, что могла лишь выполнять приказы. Ей придется взять такси. Вещи она сложит в рюкзак.

– Прости меня. Прости меня за то, что я не сделал этого раньше и лучше.

Ундина уже прежде слышала, как отец извинялся, но теперь это было совсем по-другому. Она была… ребенком из пробирки? Это слово звучало как-то неправильно, слишком старомодно, и Ундина попыталась выкинуть его из головы. Но именно об этом рассказал ей отец, и придется поверить. На то же самое намекал Мотылек, а ему, наверное, рассказала Вив. Уловка, которую используют такие, как он, чтобы убеждать таких, как она. Нет, поправила она себя. Тех, кто слабее ее.

Все стало понемногу проясняться. Появился какой-то намек на синее небо после шторма прошлой недели, прошлого месяца – вообще прошлого. Она едет к родителям, и хоть маленькая частичка всего происходящего получила свое объяснение. По крайней мере, это ответ. У нее были предчувствия, и нашелся идеальный с точки зрения логики ответ на ее сомнения. Вещи таковы, какими они кажутся.

– Все нормально. Я уже выезжаю. Просто позвони мне, какой рейс и когда. Я буду в аэропорту. – И ласково добавила: – Я скучаю по тебе, папка.

– И мы по тебе скучаем, солнышко. Не беспокойся, мы все это обмозгуем.

На этом они попрощались. Собрать рюкзак было делом недолгим – альбом, бумажник, зарядное устройство для телефона, зубная щетка. Куртка. Она вызвала такси, помянув Никса недобрым словом. Все остальное в доме она оставила как есть.

Выключила свет, включила сигнализацию, заперла за собой парадную дверь. Ровным шагом дошла до обочины тротуара. Каждый листочек, каждая песчинка на асфальте, каждый почтовый ящик бросались ей в глаза с необычайной четкостью, поражая взгляд резкостью граней. Впервые за долгое время она видела отчетливо и была готова к познанию истины.