Текст книги "Посредники"
Автор книги: Тара Смит
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Но Моргана лишь сказала:
– Нив выглядела сильно надравшейся, и Никсу, судя по всему, очень хотелось запихнуть ее в свою машину.
– В мою машину, – прошептала Ундина.
– Что, милая?
– Просто пойдем отсюда.
Ундина направилась в сторону леса – туда, откуда они пришли с Никсом. По пути она остановилась завязать шнурок, не выдержавший всей этой суматохи, и услышала, как Моргана говорит Мотыльку и Вив: дескать, она собирается рассчитаться с ними по полной, когда вернется в Портленд.
– Как ваша фамилия? – спросила Моргана, по всей видимости, у Вив, но женщина лишь расхохоталась:
– Думаю, ты знаешь, что меня через телефонный справочник не найти.
А потом маленькая крепкая рука Морганы взяла Ундину за руку и повела обратно по холму, через лес. Вокруг сомкнулась тьма, и лишь высоко в небе виднелось светлое пятно луны.
– Неомения, – услышала она свой голос.
– Что?
Девушки прошли мимо поляны, на которой Ундина с Никсом остановились сразу по прибытии. Палатка исчезла – должно быть, Никс собрал ее.
«Как предусмотрительно», – отметила по себя Ундина и повторила, показывая на небо:
– Неомения. Растущая луна.
– А, – ответила Моргана. – Точно.
Потом она сделала нечто странное – ничего подобного она не делала никогда за все полгода их знакомства. Она остановилась, повернулась к Ундине, взяла ее руки в свои маленькие и холодные ладони, сжала их и произнесла:
– Думаю, нам не стоит говорить обо всем этом некоторое время. И ничего не стоит предпринимать, пока мы не доберемся до дома.
Ундина сглотнула, надеясь на объяснения, но их не последовало. Будь у нее выбор, она бы предпочла, чтобы этой ночи вообще никогда не было. Но закон есть закон – здесь погиб человек, а она являлась свидетельницей. Просьба Морганы молчать показалась ей странной, если не подозрительной, но Ундина не решилась спорить. Темные волосы Морганы сливались с ночным небом, а руки все сильнее стискивали руки Ундины – казалось, стоит ей возразить, и подруга переломает ей все кости.
– Ладно, – прошептала Ундина, с трудом сдерживая порыв выдернуть ладони из хватки Морганы.
– Договорились! – радостно повторила та, сжав их еще раз.
Выйдя из леса, обе девушки направились к черному «лексусу» Морганы. Та нажала на кнопку брелка, и машина успокаивающе пикнула сигнализацией, словно ждала их. Больше на стоянке никого не было. Свет фар узкими клиньями прорезал темноту, и Ундина не сводила глаз с этой яркой полосы, стараясь не смотреть во мрак, который сдавил их со всех сторон.
– Хочешь, включу радио? – вдруг спросила Моргана, и Ундина едва не вскрикнула, подпрыгнув на месте.
– Давай, – ответила она, продолжая глядеть на полосу резкого света перед собой.
III
ПОДМЕНЫШИ
ГЛАВА 13
Всю дорогу до Портленда Нив Клоуз спала, прислонившись к окну мэйсоновской «джетты», и стекло в этом месте запотело и нагрелось. Никс сам надел на нее куртку доктора Мейсона, застегнул молнию, натянул ей на руки носки и убедился, что ботинки зашнурованы, а штанины расправлены до самого низа. Нежно прикасаясь к ней, он непрерывно думал об Ундине – он ведь бросил ее одну. Он все объяснит позднее, и она поймет. А сейчас он должен помочь Нив… и Джейкобу.
Слова о том, что «ему придется помогать человечишкам», против воли лезли в голову.
Он попытался напоить девушку, но вода просто стекала у нее из уголка рта, струясь по голой шее, словно прозрачная змейка; Нив принялась кашлять и плеваться, но так и не очнулась по-настоящему. Никс вытер воду с ее губ, убедившись, что нос и горло чисты и ничто не мешает ей дышать, – он научился этому в сквоте у Финна. Иначе люди могут захлебнуться, объяснял ему Финн, именно от этого они чаще всего погибают в случае передоза. Все эти действия казались правильными или, по крайней мере, возвращали Никса к реальности.
За окном мелькала луна, в машине звучала негромкая музыка – он запустил диск Билла Эванса, который оставался в магнитоле после миссис Мейсон. Все это успокаивало Никса, помогало ему вновь почувствовать почву под ногами, вернуть утраченное было ощущение целостности. Поглядывая на мигающие оранжевые дорожные знаки и редкие сосны, встававшие на фоне иссиня-черного неба, Никс вдруг понял, что отбивает ритм одной из вкрадчивых мелодий Эванса на рулевом колесе.
Это было знакомое чувство – чувство привыкания к вещам. Он столько раз до этого сталкивался с ним, еще с детства, когда видения только начали появляться. Оно было неотделимой частью его существования и единственным, на что он мог полагаться. В конце концов, он спокойно принимал любую странность, которую жизнь подбрасывала ему.
Диск с музыкой Эванса закончился, а Никс все еще выстукивал ритм и думал об Ундине. Она была единственным человеком, который хоть немного понимал, что он испытывал. Он доверял ей. Но теперь их загнали в угол, их с Ундиной, да еще и с Морганой д'Амичи в придачу! При мысли об этом он едва не ударил по тормозам. Напористость этой девицы обескураживала его, и казалось невероятным, что теперь они все трое связаны – их связало это странное место возле холмов. Что в них таится, в этих горах?
Он снова вспоминал, что именно его дед тихонько рассказывал ему в те дни, на море. Огромные древние горы, окружавшие Портленд, вздымались вокруг, озаренные лунным светом, черные и неподвижные. Он припомнил кое-что из того, что говорила женщина в черном плаще: «Мы населяем „Кольцо огня“». Тогда Никс интуитивно понял, что она имела в виду эти горы. Но кто эти «мы»? И что конкретно означало это «населяем»? Не стоило так рано убегать, но ему пришлось, ради Нив.
Уже удаляясь, в самый последний миг он уловил одно название: Новала. Что это за место? Реальная географическая точка, которой просто нет на карте? Или как в той детской книжке про льва и платяной шкаф [46]46
Имеется в виду роман К. С. Льюиса «Лев, колдунья и платяной шкаф» из серии «Хроники Нарнии».
[Закрыть]– в это место можно попасть только через особую границу? Край леса возле стоянки образовывал линию – Никс заметил, что стоило только миновать ее, как все стало казаться более внушительным, звуки стали яснее, а тело Нив – тяжелее. Может, там и была Новала?
Пусть даже это все было бредом, но, размышляя, Никс успокаивался. Какое-то время он чувствовал себя счастливым оттого, что сидит в машине, в тишине, и видит, как подрагивает голова Нив, когда машина подпрыгивает на неровностях дороги.
В памяти всплывали немногие виденные им события – та девушка на сцене… потом удар молнии… светловолосый парень… потом женщина в черном плаще… и Блик… и ворон.
Близость гравия и камней он успел почувствовать за секунду до того, как они захрустели под колесами «джетты». Нив застонала, и тело Никса отреагировало быстрее, чем сознание. Юноша резко ударил по тормозам. Должно быть, он заснул. Машина стояла на обочине, в нескольких футах впереди темнел дубовый ствол. Он глянул на Нив – девушка спокойно дремала в кресле, ее удерживал ремень безопасности, пролегавший в точности посередине между ее идеальными грудями.
Руки Никса на рулевом колесе дрожали. Убедившись, что Нив невредима, он первым делом подумал: «Значит, мы можем чувствовать страх. Если не за себя, то, по крайней мере, за людей». Он вздохнул. Они избежали катастрофы, и от облегчения его начало клонить в сон. Никс вдруг осознал, как много времени в последние сутки он провел в дороге – сначала вел машину, потом блуждал под дождем. За недели, проведенные возле Ундины, он расслабился и теперь чувствовал усталость. Стояла глухая ночь. Нив все спала, ее дыхание стало теперь ровнее. Нужно было отвезти ее домой, но, сверившись с часами на приборной доске, Никс понял, что для этого ему придется еще два часа провести за рулем. Луна зашла, вокруг было совершенно темно.
Утром ему еще предстоит объясняться с Джейкобом. А пока нужно поспать. Никс оглянулся на дорогу позади – машин не было, и он достаточно далеко съехал на обочину, чтобы быть в безопасности. Он просто отдохнет до рассвета, потом вернется в Портленд, и там все сразу же станет хорошо.
* * *
Большую часть дороги домой Ундина и Моргана молчали. Ундина смотрела в окно. Моргана включила радио, выбрав станцию из разряда «для тех, кому за…». Как раз такое выбрал бы Ральф Мейсон – как будто Моргана чувствовала, что это могло помочь ее подруге расслабиться. Ундина вдруг поняла, что во время пути Моргана изо всех сил старалась сделать ей приятное, создать наиболее комфортные условия для своей пассажирки: она выбрала радиостанцию со старой классикой и неизменными рекламными вставками про средства для похудения, несколько раз спрашивала, устраивает ли ее температура в салоне, и даже включила подогрев сидений.
В конце концов Ундина уснула, а проснулась уже на стоянке возле автозаправки. Морганы в машине не было – наверное, ушла в душевую. В чашкодержателе стоял пластиковый стаканчик с горячим шоколадом. Ундина отпила глоток и поняла, что перед этим она в последний раз подкрепилась сэндвичем с арахисовым маслом – вчера утром в палатке с Никсом. Ну, это если не считать «пыльцы», которую она слизнула с ладони незнакомца. При воспоминании о собственной развязности, о том идиотском затмении, что на нее нашло, ей стало стыдно.
Моргана вернулась через несколько минут со стаканчиком кофе. При ее появлении машина тихонько пикнула – уходя, она закрыла Ундину.
– Ты как? – без привычной иронии спросила Моргана. – Поспала немного, это хорошо.
– Нормально, – кивнула Ундина, глядя в стакан с горячим шоколадом. – Просто устала. Домой хочу.
Встретиться с подругой взглядом она не могла, даже сидеть рядом с ней почему-то было неловко.
Моргана ничего не ответила, лишь посмотрела на Ундину в полумраке машины и улыбнулась. Потом положила руку ей на колено – поразительный жест для девушки, которая вообще избегала любых прикосновений. Машина тронулась. Мягкое покачивание и знакомое потрескивание старомодной радиостанции снова невольно убаюкали Ундину, и в следующий раз она проснулась уже на знакомой подъездной дорожке перед собственным домом, на Северо-Восточной Скайлер-стрит. Моргана успела выйти из машины и потягивалась. Вставало солнце, и все вокруг было розоватым.
«Небо алое к закату – и матросы будут рады, – всплыла в памяти Ундины поговорка, которую она даже не помнила, где услышала. – Заалело на рассвете – будет буря, верь примете». Выкинув стишок из головы, она смотрела, как потягивается Моргана, вскинув тонкие руки к небу. Мелькнула полоска голой кожи между поясом джинсов и рубашкой, и Ундину передернуло, словно она сама стояла на холодном утреннем воздухе.
– Проснулась!
Заметив ее взгляд, Моргана улыбнулась, распахнула дверцу машины и просунула голову внутрь. Избегая встречаться с ней глазами, Ундина вытащила свой рюкзак с заднего сиденья и торопливо встала, ударившись головой о край крыши.
– Черт! – она схватилась за макушку и нервно рассмеялась.
Моргана стояла, облокотившись на крышу «лексуса» и опустив подбородок на руки.
– Долгая ночка выдалась. – Она прищурилась и склонила голову набок. – Ты в порядке?
– Да-да. – Ундина закинула рюкзак на плечо. – Просто… не отошла еще.
Моргана кивнула с серьезным видом.
– Я тоже.
О чем говорить дальше, Ундина не знала. Она понимала, что тех прежних близких отношений между ними уже не будет. Все казалось другим. Даже то, как Моргана пожимала плечами, знакомым движением потирала руки, чтобы согреться, и то, как она говорила, – все теперь приобретало новый смысл. Ундина почувствовала себя маленькой и глупой; не зная, куда девать руки, она сунула их в карманы еще не высохших джинсов и уставилась в землю.
– Ну, я пойду. Значит… – Она развернулась на каблуках. – Я позвоню тебе. Надо будет нам…
Ее слова прозвучали резче, чем ей хотелось, и Моргана заметила это.
– Потом поговорим. – Моргана тоже ответила холоднее, но Ундина не знала, виной ли тому резкость ее собственных слов или та неуловимая перемена, что произошла в их отношениях.
Моргана отвела взгляд, посмотрела на улицу, потом снова взглянула на Ундину и улыбнулась:
– К. А. завтра возвращается.
– А, здорово! Отлично. Очень здорово, – как автомат отвечала Ундина, в ужасе чувствуя, что весь ее словарный запас куда-то улетучился. Да и К. А. – он-то какое отношение имел ко всему этому?
Ей вспомнилась Нив Клоуз. Нив тоже присутствовала на «Кольце огня», в компании с Тимом Бликером, известным торговцем наркотиками и, наверное, даже уголовником. Все слишком запуталось, все выглядело слишком беспорядочным и паршивым. И Ундина тоже была на этом странном мероприятии и даже с удовольствием закинулась «пыльцой». Не верится, что поначалу она ехала туда с целью чему-то научиться, разобраться в себе. Неужели она тоже сообщница всех этих преступлений? И ее могут арестовать? Она почувствовала слабость и страх, но надеялась, что это незаметно. Она не доверяет Моргане д'Амичи, поняла Ундина. И никогда не доверяла.
– Ну ладно. Я тебе потом позвоню, – торопливо попрощалась она.
– Да-да… конечно. – Моргана оживленно помахала, и Ундина почувствовала облегчение.
Повернувшись, она побежала к воротам, которые вели к черному входу. Она сама не знала, почему не входит с переднего крыльца, как обычно. Казалось, она стала чужой в собственном доме.
У входа она обернулась и подняла руку, чтобы помахать на прощание. Моргана уже сидела в машине и глядела на нее через ветровое стекло; вид у нее был сияющий, на губах играла улыбка. «Она им поверила!» – вдруг осознала Ундина, и страх сковал ее тело, всегда чутко реагирующее на веления ее тонкого ума.
Но все же она заставила себя помахать. Моргана махнула в ответ, оглянулась и отъехала от дома. Больше они не оборачивались.
ГЛАВА 14
В тот день, когда Джейкобу Клоузу было суждено умереть, рассвело рано.
Солнце поднималось над долиной реки Колумбия, простирая свои лучи над Уилламетт, окрашивая Портленд розово-оранжевым сиянием. Джейкоб Клоуз любил это время суток. Летом он поднимался рано, поскольку работы было в два раза больше: одни ели пиццу на завтрак, другие – перед сном, по возвращении из клубов после ночного загула. Для собственных дел он мог выбрать время только ранним утром, часов в шесть-семь.
Клоузы жили у окраины Форест-парка, среди зарослей плюща и ежевики, в ветхом белом доме, построенном в конце двадцатых годов прошлого века, но и восемьдесят с лишним лет спустя из него по-прежнему открывался роскошный широкий вид на исторический центр города. Вид, похоже, был главным достоинством этого места. Джейкоб постоянно ремонтировал дом, но тот все-таки не слишком внушительно смотрелся на улице, среди жилищ тех, кто нынче именует себя специалистами по интернет-продажам. Еще здесь обитало небольшое количество людей, которых его дочь называла клевыми предками, и Джейкоб считал себя одним из них.
Он рано принялся зарабатывать на жизнь – еще в то время, когда его ровесники прикалывались над спящими бомжами на Бернсайд-стрит. В открытый им магазинчик пиццы захаживали хиппи да геи, которые жили на северо-западе, прото-панки («Театр овцы», «Ядовитые мысли» и «Крысы»). Был среди посетителей застенчивый, но дружелюбный кучерявый преподаватель игры на гитаре по имени Ричи, который утверждал, что бабка-мормонка его подружки написала ту наркоманскую книжонку – «Дневник Алисы».
В те времена Джейкобу нравилась суровая грубость Портленда. Он был не похож на оставленный позади, любимый Джейкобом Нью-Йорк, но казалось, что у этого города все еще впереди. В 1976 году в нем мерещилось даже нечто волшебное. Портленд образца 2000 года сохранял дух города девятнадцатого века, где человеку приходилось применять смекалку, чтобы выжить.
Название городу подарило пари: один из его первых основателей был из Бостона, другой – из Портленда, штат Мэн. Они кинули монетку, победил Мэн. Тогда это была совсем другая страна, населенная лесорубами, своевольными золотоискателями, индейцами, матросами, китайскими железнодорожными рабочими, морскими волками и всякой сволочью. Его типичными обитателями были парни с прозвищами типа Жулик, как тот Келли, который, как рассказывали, переправил через Шанхайские туннели деревянную статую индейца для одного капитана, отчаянно ждавшего последнего члена команды.
Полтора столетия спустя искатели случайного заработка по-прежнему прибывали в город в товарных вагонах, но новые хиппи прикатывали на мини-куперах и «БМВ», обклеенных стикерами навроде «Буша – в жопу!». Насколько ему было известно, косячку с травкой они предпочитали «пыльцу». Теперь основной клиентурой Джейкоба являлись яппи и стиляги всех мастей.
Портленд смягчил крутого бруклинского парня. Когда лучший друг предложил ему отправиться на сельские танцы, он, как истинный бруклинец, возмущенно ответил: «Я что, деревенщина?» Тем не менее портлендский парнишка подстриг бородку, надел свое счастливое нижнее белье и отправился на танцы.
Конечно, это были шотландские танцы по-портлендски. Большинство танцоров в самом деле были одеты в традиционные костюмы, вот только у мужчин почему-то отсутствовали рубашки, а у девушек – бюстгальтеры. Джейкоб не считал себя большим знатоком жизни, но всегда был уверен: чем меньше одежды, тем лучше. Так что когда женщина с буйной гривой волос и улыбкой от уха до уха сказала ему, что плата за вход – его рубашка, разве он мог отказать? Три года нарезания пиццы еще не так сильно сказались на его телосложении, как это стало позднее, особенно после рождения Нив.
И в 1979 голу без рубашки Джейкоб выглядел чертовски здорово, по крайней мере, он сам так думал.
И что более важно, так думала Аманда.
Она была самой сильной женщиной, которую он когда-либо встречал. За несколько лет у нее случилось три выкидыша, отчего первые годы брака стали для Джейкоба и самым счастливым, и самым печальным периодом жизни. А все оттого, что матка у нее была в форме сердца. Это причиняло им много сердечной боли, но в глубине души Джейкобу нравился тот факт, что лоно его супруги устроено подобным образом. Аманда, в свою очередь, уверяла, что ей нравится раздобревший от пиццы живот Джейкоба, во всяком случае, она против него ничего не имела. Она внушала Джейкобу, что он – великий человек и душой, и телом, и тянулась через спящую между ними Нив, чтобы погладить его мягкое пузо. После трех фальстартов они стали сильно уважать приметы и не покупали заранее детскую кроватку, вследствие чего Нив первый год жизни спала с ними. В отличие от Джейкоба, у которого не хватало силы воли, чтобы сесть на диету, у Аманды достало смелости пойти под нож и с мужеством, какого он не ожидал от нее, пройти курс корректирующей хирургии, после чего у них в конечном итоге и появилась Нив.
Сам Джейкоб не любил ходить по врачам. Последние три года ему удавалось избегать общения с ними: Аманда прикалывала карточку к доске напоминаний над телефоном, но Джейкоб «случайно» закрывал ее счетом за дрова или заляпанной соусом визиткой какого-нибудь парня, который обещал занедорого починить на кухне место протечки. Если же Аманда напоминала ему сама, Джейкоб бормотал что-нибудь насчет того, что он еще молод и у него есть другие занятия. И ходить на медосмотр каждый год ему незачем – ему даже нет пятидесяти. Если правда то, что говорят о родителях – что им столько же лет, сколько их младшему ребенку, – значит, он все еще подросток.
Сегодня Джейкоб встал так рано из-за Нив. Все привычные утренние занятия не привлекали его сейчас – не хотелось любоваться красотой рассвета, бродить по кухне с целью сделать кофе, читать газету, выглядывать в окно, гадая, не заняться ли снова бегом со следующей недели, сыпать корм в кормушку колибри, пропалывать сад, колоть дрова – а ведь в махании топором что-то было. Нет, этим утром Джейкоб стриг траву.
Правда, скорее следовало бы сказать не стриг, а выдирал. Орудием труда ему служила ручная косилка, древняя, немного смешной конструкции. Этот раритет он прикупил пятнадцать лет назад на сельской распродаже – повстречав на одной из них свою жену, Джейкоб навсегда проникся к ним любовью, часто в ущерб для собственного кошелька. В то время у Джейкоба был «зеленый» период, как выражалась Аманда. Тогда он поставил на кухне дровяную плиту и принялся колоть дрова; установка бойлера стала настоящим шоу, но бойлер пришлось вернуть, когда оказалось, что тот греет уже горячую воду. Позднее Джейкоб разместил на крыше дома солнечные батареи, но те грели только семейку енотов. Он даже разбил огород, в котором росли помидоры с огурцами, каждую весну дававшие новую поросль. Но не ностальгия, не забота об экологии заставили Джейкоба взяться этим утром за ручную косилку, а лишь осознание того очевидного факта, что соседи прибьют его, если он включит бензиновую в шесть утра. А ему позарез нужно было заняться делом, чтобы хоть ненадолго отвлечься от своего отчаяния.
Его лужайка располагалась не как обычно, а узкими, длинными, постепенно нисходящими уступами, и он уже обливался потом, толкая тяжелое устройство туда-сюда по склону. Когда Нив было четыре, однажды выпал снег, и Джейкоб сделал дочурке санки из гнутой крышки от мусорного бака. Под непрекращающийся крик и визг она скатывалась по уступам через весь двор – наверное, воспоминания о тех счастливых временах заставляли Джейкоба толкать косилку вниз и вверх по холму, вместо того чтобы двигаться вдоль ступеней, что было бы намного легче. Или же он нарочно хотел вымотаться, выместить злость на лужайке, чтобы не обрушить ее на Нив, когда она наконец-то соблаговолит притащить свой зад домой. Единственный раз в жизни он шлепнул дочь, когда она в трехлетнем возрасте пыталась поджечь свои волосы. Он тогда треснул ее по руке и отшвырнул спички – на ковре в ее комнате до сих пор можно было найти прожженное пятно, если знать, куда смотреть. Испуганная Нив разразилась слезами и бросилась в объятия отца в поисках утешения. Джейкоб отдал бы все, только бы отогнать от дочери новую угрозу, но знал, что это невозможно. Поэтому, за отсутствием иного объекта, он атаковал лужайку.
Было рано, никто его не видел, поэтому он снял рубашку. Живот нависал над поясом шортов-карго; эти шорты Аманда купила ему в магазине «Олд нэви», но Джейкоб, оберегая свое достоинство, врал, будто раздобыл их в магазине военного снаряжения.
Бросив косилку, он выудил из бокового кармана сотовый и взглянул на часы. Шесть часов сорок три минуты, а дочери все еще нет дома. Он так и не научился управляться с этой штукой – не мог отличить одну идиотски раскрашенную иконку от другой, – и потому влажными, неловкими пальцами набрал одну за другой все десять цифр номера дочери и прижал телефон к потному уху. В висках стучало, и он знал, что сегодня опять накатит его привычная мигрень. В последнее время приступы случались все чаще.
Поправка: и причиной их в последнее время в основном была Нив.
«Алло, вы позвонили Нив…»
Невинный голосок дочери сразу, без гудка, заструился в ухо. Ее телефон был выключен. Джейкоб еле сдержался, чтобы не швырнуть сотовый на мощенную плиткой террасу на краю лужайки. Нив столько лет на ощупь искала границы дозволенного и вот теперь, найдя этот рубеж, перешагнула через него, не оглядываясь.
Сунув телефон в карман, Джейкоб снова взялся за косилку и набросился на лужайку. Нив – хорошая девочка, твердил он себе, с пыхтением поднимаясь по склону. Влюбчивая, но застенчивая, словно только что приобретенный щенок, который хочет вспрыгнуть тебе на колени, но прежде его нужно подбодрить. Немного задумчивая. До уровня Беркли ее оценки не дотягивали, и в глубине души Джейкоб боялся, уж не выкуренная ли им когда-то травка тому виной, но ведь ни он сам, ни Аманда не обладали склонностью к наукам и никогда не жаждали поступить в колледж. Когда Нив начала встречаться с сыном Фила д'Амичи, К. А., Джейкоб ненадолго вздохнул с облегчением. За те шесть месяцев, что Нив тусовалась с К. А., тот ни разу не привозил ее домой позднее 10.59 вечера. Конечно, еще час-полтора они проводили в машине, так что стекла запотевали, но Джейкоб был уверен, что К. А. достаточно дорожит своими яйцами и не станет вытаскивать их из штанов прямо возле его дома. Оценки Нив даже улучшились. Когда она показала ему годовую пятерку по истории, Джейкоб устроил настоящее представление и разглядывал аттестат на свет, пытаясь убедиться, что оценка не подчищена, но пятерка с честью выдержала экспертизу. Может, еще и поэтому удар под дых, который потом нанесла ему Нив, оказался таким болезненным. Вслух он вопрошал, в какой момент его дочери пришла в голову эта блажь, но про себя задавался вопросом, когда же это он превратился в этакого рохлю.
Лужайка была длинная, крутая и холмистая, и Джейкобу приходилось трижды обрабатывать один и тот же участок, чтобы выкосить траву под корень. Он чувствовал, что шорты сзади намокли от пота, и пытался не думать о том, как выглядит со спины. Как бы вы обозвали ложбинку между ягодицами, если она принадлежит торгующему пиццей еврею?
Он был клевым предком. Отцом, которого можно не стыдиться. Его даже не особенно волновало, что дочь покуривает травку – он знал, что в конце концов она это перерастет. И он был не настолько туп, чтобы запрещать ей заниматься сексом. Как любой нормальный современный отец, он однажды вместе с Амандой провел с дочерью беседу, сидя на кухне, – о том, как делать выбор, о том, что говорить «да» нужно лишь тогда, когда тебе этого хочется, и о том, какие бывают методы контрацепции. Потом Нив укатила к одной из своих подружек, а он отправился на заднее крыльцо и прикончил оставшуюся треть бутылки скотча, стараясь стереть из памяти слова «добровольный сексуальный контакт». Аманда подцепила это выражение из книги «Что делать, если ваш ребенок хочет заниматься сексом». Благослови Бог женщину – но это уже перебор!
Тогда ему удалось решить проблему при помощи скотча, но этим утром он никак не мог избавиться от сомнений и мучительного предчувствия беды. Может, права была его мать, говоря, что не тут надо было растить Нив. Его бруклинские друзья, несмотря на бурную молодость, стали биржевыми брокерами, адвокатами, торговцами недвижимостью. Господи, и сколько же теперь можно было бы выручить за тот скромный особняк из красно-коричневого известняка в Коббл-хилл, [47]47
Коббл-хилл – близкий к центру Бруклина район с достопримечательностями XIX века и первоклассными школами.
[Закрыть]в котором он вырос! Его друзья на востоке пристраивали своих детей в частные школы или в государственные учебные заведения вроде «Стейвесант» или «Бронкс сайенс», где учился сам Джейкоб. Аманда записала Нив на какую-то жутко дорогую программу по самостоятельному изучению материала в «Пенвике», и хотя каждое утро их дочь уезжала из дома, Джейкоба не покидало чувство, что вовсе не школьную программу она направлялась изучать. Все здесь было чересчур своевольным и беспорядочным, и с каждым годом дочь все больше и больше отдалялась от него. Джейкоб уже не помнил, что именно поэтому он сам в юности так любил Портленд. Когда-то они решили, что Нив будет воспитываться точно в духе Руссо – это Аманда так говорила, конечно же. В представлении Джейкоба все было намного проще. Сам он рос в Нью-Йорке с отцом, который ждал от него слишком многого, и матерью, которая вообще ничего не ждала, но его собственная дочь должна приобрести прямо противоположный опыт. Она будет расти в поддержке, поощрении, любви и непременно станет идеальным ребенком. И наверное, все так и шло, пока Нив, как и все дети, не повзрослела.
И не открыла для себя «пыльцу». Джейкоб приналег на косилку, подталкивая ее на последний уступ, который примыкал к лесу на границе его владений. Он почти жалел, что не может выпороть дочь – с тех пор как Нив приобрела привычку загорать на заднем дворе в бикини из пары ленточек, этот метод воздействия определенно вышел из ряда доступных.
Нив. Бикини. Контрацептивы. «Пыльца». Однажды Аманда напомнила ему, что в день их первой встречи на ней было надето еще меньше – по крайней мере, выше талии. И что она тоже пила противозачаточные, и что косяк с марихуаной, который она протянула ему на танцах, достался ей из рук какого-то незнакомца и, насколько ей известно, был заряжен кокаином. Двадцать четыре года спустя она всегда носила нижнее белье и таблеток уже не принимала, после того как Джейкоб сделал вазэктомию. И, что более важно, напомнила она ему, они оба переросли наркотики. И Нив тоже перерастет это.
Когда один мужчина живет в доме с двумя женщинами, он привыкает уступать им. Но все же, прислонившись ноющим виском к косилке – черт, эта штука все силы вытягивает! – Джейкоб понял: нужно что-то делать. «Пыльца» – это вам не травка, что растет на заднем дворе. Это химия, которую варит в лаборатории какой-то жадный, бессовестный маленький говнюк, раздобывший рецепт из этого проклятого Интернета – по крайней мере, Джейкоб так думал. На самом деле он не знал, что такое «пыльца». Несколько раз Джейкоб спрашивал находившихся под кайфом посетителей пиццерии, что это такое, но получал лишь ответы навроде: «Чувак, „пыльца“ – это полный отпад!» или «„Пыльца“ – это как волшебство», а чаще всего просто: «Йо, чел! „Пыльца“!» Короче, чем бы это ни было, он не желал, чтобы его дочь впала в зависимость от такого дерьма. И еще он не желал, чтобы она ошивалась с придурком, который приторговывал этой наркотой.
Блик! Ну что за имя такое?
Мысль о том парне, лапающем его дочь, оказалась последней каплей. Джейкоб развернул косилку, чтобы начать спускаться по склону. Он решил, что выбора у него нет – Нив следует вернуть на землю.
Он остановился, чтобы вытереть лицо: пот катил с него градом, несмотря на то что стояло раннее утро, а Портленд все еще был прохладен и сыр от грозы, разразившейся ночью. Особенно взмокла голова – он чувствовал, как от висков идет пар. По опыту предыдущих случаев он знал, что ни адвил, ни тайленол, ни аспирин ему не помогут. Может, выручил бы стаканчик или два-три, но последний раз Джейкоб пил с утра в тот самый день, когда проснулся и обнаружил, что Рональда Рейгана переизбрали на второй срок. В этот раз ему придется укрепиться духом.
Теперь он стоял на самом высоком краю лужайки, глядя на город. Легкая дымка поднималась над центром, но все прочие места солнце беспрепятственно пронизывало яркими лучами, смеясь над тьмой, которая вчера обрушилась на Джейкоба, когда он понял, что Нив в очередной раз не придет ночевать. Аманда, не столь зависимая от дочери и лучше умеющая справляться со злостью, выпила один за другим четыре бокала вина и отправилась спать. Джейкоб, обезумевший до того, что даже не мог пить, чувствовал, что жена просто умывает руки, а всю ответственность перекладывает на него. Он достал альбом Френка Заппы, включил его, совсем негромко, потом посмотрел дурацкий фильм по телевизору и около пяти утра сварганил себе салат из кальмаров.