Текст книги "23 минуты мая (СИ)"
Автор книги: Таня Совина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Долго страдал и злился. То хотел уничтожить всю ее семью, то вернуть Карину. Саша убедил, что лучше ее отпустить. Что я всегда буду сомневаться и думать с кем она, не с ним ли? И чужой ребенок… Вряд ли бы я смог уговорить ее на аборт. А если бы смог, она бы не простила.
Но сейчас я твердо уверен, хочу, чтобы Ведьма была рядом, чтобы принадлежала только мне. Все сделаю, чтобы ее глаза сияли как прошлой ночью. До того момента, пока я не полез к ней с расспросами.
Интересно, почему она соврала о шраме?
Кроме моей необузданной и необъяснимой тяги, есть очень важная причина держать Таню при себе. И имя ей – Даудов Алибек Дикаевич.
Пару месяцев назад у транспортной компании, занимающейся перевозками наших нефтепродуктов, начались проблемы. Мелкие неурядицы: то с документами на груз что-то не так, то с водителями, то на границе задержат. В общем мы начали терять деньги.
Вот тогда-то и объявился Даудов. Зашел в офис как к себе домой и объявил, что готов заключить с нами контракт на его условиях. Меценат недоделанный. Весь его вид и вскользь брошенные фразы кричали, что именно он устроил нашему партнеру проблемы, и они никуда не исчезнут, пока мы не подпишем контракт.
Я этому мерзкому хряку чуть фак в рыло не сунул. У него небольшая компания, как собирался с нашими объемами справляться. Да и с документами лажа какая-то: слишком гладкие и чистые.
После проверки Кир объявил, что у Даудова есть связь с криминалом, и я решил – в лепешку расшибусь, но подписания контракта не будет.
Сорвался в Краснодар, чтобы перехватить там Лебедева – владельца крупнейшей транспортной компании. Он занимается перевозками всего: от круизов до химикатов. Даудов не посмеет напасть на такую крупную акулу как Лебедев. Но может попытаться подобраться к родным и близким, а я увел Таню из ресторана, не скрываясь. Единственная надежда, что Алибек примет ее за случайную пассию. Но мне страшно, и уповать на случайность не собираюсь. Пока Таня в Сургуте, Даудов до нее не доберется. Но это временная мера.
Мысли в голове роятся до тех пор, пока не объявляют, что самолет скоро прибудет во Внуково. Отодвигаю мысли о Рыжике до лучших времен. Я уже твердо решил – разгребусь с делами, стрясу с Кирилла информацию и рвану к ней.
Ищу глазами Сашу. Вчера он настоял, что встретит, но почему-то не берет трубку. Мы не игнорируем звонки друг друга, особенно, если звоним несколько раз подряд.
В душе зреет необъяснимое чувство тревоги, похожее на то, что я испытывал перед гибелью родителей. Они вылетели на частном самолете в плохую погоду, чтобы успеть на мой четырнадцатый день рождения, но февральская метель унесла жизни всех, кто был в том проклятом самолете.
– Ну же, Саша, возьми трубку! – рычу зло, и сразу умоляюще шепчу. – Пожалуйста.
Подгоняемый страхом, как можно быстрее двигаюсь по залу аэропорта, не обращая внимания на недовольство людей, которых толкаю. Наплевать. Сердце не на месте, чувствую что-то случилось.
Плохое предчувствие усиливается, когда сквозь стеклянные двери замечаю приближение трех мужчин. Их нельзя ни с кем спутать, типичные телохранители. Черные костюмы, которые того и гляди треснут по швам на раскаченных плечах, морды кирпичом и кобура топорщится подмышками.
В голову приходит абсурдная мысль, что это люди Даудова, и мне лучше скрыться. Но идущий во главе мужчина, кажется смутно знакомым. Из глубин памяти всплывают вчерашние Сашины слова, что он нанял дополнительную охрану.
– Здравствуйте, Владислав Андреевич, – главный протягивает руку, – я Олег Котов.
Услышав имя, сразу вспоминаю главу охранной компании, чьими услугами мы иногда пользуемся, когда нужна усиленная безопасность.
Сердце болезненно замирает. Не к добру все это, если Котов лично приехал меня встречать.
– Что происходит? – спрашиваю сразу же, некогда вести светские беседы.
– Расскажу по дороге. Нам нужно спешить.
Как только располагаемся в тонированном и, возможно, бронированном внедорожнике, я поворачиваюсь к Котову.
– Владислав Андреевич, вынужден сообщить, что Александр Петрович попал в аварию.
По позвоночнику прокатывается капля ледяного пота. Сашка – опытный водитель, как такое могло случиться? Или помог кто?
– Что с ним? – задаю самый важный вопрос.
– Скорая приехала быстро. Врачи сказали – состояние тяжелое.
Голос Котова бесстрастный, будто не о жизни человека говорит, а список продуктов зачитывает. Сжимаю челюсть до скрежета зубов, чтобы не наорать на бывшего спецназовца за скупость информации. Пара глубоких вдохов и удается кое-как взять эмоции под контроль, но тело словно свело судорогой. Чтобы хоть как-то чувствовать в нем жизнь непроизвольно сжимаю и разжимаю кулаки.
Столько вопросов крутятся на языке, не могу решить с какого начать.
– Владислав Андреевич, – прерывает размышления Котов, – авария не случайна.
Спасибо, Кэп! Отсалютовать тебе двумя пальцами?
Прикусываю язык, удерживая едкие слова. Нельзя терять союзника в лице Котова. Терпеливо жду, что еще он скажет, но спецназовец молчит, задумчиво сканируя пространство за окном.
Сильнее сжимаю челюсть. Еще немного и начну зубы выплевывать. К желанию наорать прибавляется желание двинуть по его безэмоциональной роже.
Я как бомба, готовая взорваться от малейшей искры и уничтожить все в радиусе десятков километров, а он, блядь, на природушку решил полюбоваться!
– Олег… м-м-м… как вас по отчеству? – рычу сквозь зубы.
– Просто Олег.
Котов, наконец удостаивает меня вниманием, и, прежде чем его взгляд становится холодным и сосредоточенным, замечаю в нем тоску и боль. Видимо, в аварии пострадал кто-то из его людей.
– Олег, – смягчаю тон, – вы можете рассказать подробнее, что случилось?
Скупо и по-военному четко Котов рассказывает все, что знает.
Вчера утром Саша получил угрозу и сразу обратился к Олегу. Содержание имейла не оставляло сомнений, кто автор, но отследить источник не смогли. Пустышка. Усилили охрану и в компании, и личную.
Саша хотел сам рассказать мне, как обстоят дела, поэтому выехал в аэропорт, но у подъезда его встретил Даудов. Охрану дядя близко не подпустил, о чем шел разговор никто не знает. Слежки не было, но на менее оживленном участке трассы их догнали три внедорожника без номеров. Машину охраны расстреляли по колесам, а Сашину столкнули с дороги. Пока неизвестно с целью убить или напугать.
Все время пока слушаю вояку, не могу отделаться от мысли, что в аварии есть доля моей вины. Ночью я не стал ничего слушать, башка была занята Рыжиком, и я эгоистично слил разговор, попросив дождаться меня и ни во что не вмешиваться.
В отчаянии упираюсь локтями в колени и роняю лицо в ладони. Какой же я мудацкий идиот. Саша единственный близкий человек, который у меня остался, а я поступил, как неблагодарная свинья. Родственники у меня, конечно, есть, но действительно близкий и родной – только Саша.
Если бы я просто выслушал, возможно, ему не пришлось бы покидать безопасную квартиру. Никогда себе не прощу, если Сашка не выкарабкается.
До больницы доезжаем довольно быстро. Отмечаю, что клиника частная, лучшая в городе. Смотрю недоуменно на Котова, идущего рядом.
– Предположил, что вы в любом случае захотите перевести вашего дядю сюда. Лучше сразу. И мой боец, который пострадал, тоже заслуживает хороших специалистов.
Киваю, полностью соглашаясь с Олегом. Он молодец, что позаботился о раненых.
На стойке регистратуры узнаем у молоденькой девушки, одетой в фирменные цвета клиники, что Сашу оперируют, а Алексей – работник Котова уже в постоперационной палате, но пускают только родственников.
– Я подожду, пока родственники Алексея выйдут, мне нужно с ними поговорить, – сообщает Олег, останавливаясь на втором этаже, – мой номер у вас есть. Удачи, Влад. Надеюсь, с Александром все будет хорошо.
Крепко пожимаю протянутую руку.
– Я вам позвоню в ближайшее время. С Даудовым надо разобраться.
На суровое лицо Котова набегает тень, и в глазах мелькает решимость выпотрошить организатора нападения голыми руками. Полностью разделяю его желание.
Кивнув, Олег скрывается в коридоре, где находятся палаты, а я поднимаюсь выше на третий этаж, чтобы встретиться с главврачом.
***
Квартира встречает меня тишиной и… одиночеством с примесью отчаяния. Почти сто пятьдесят квадратов бездушной пустоты. Пожалел о покупке в первую же неделю.
Останавливаюсь посреди гостиной, осматривая новомодный минимализм и хай-тек. Убожество. Почему бы не заняться сменой дизайна?
Поднимаю увесистый стеклянный столик и швыряю его в стену, следом на пол летят какие-то декоративные приблуды, рамки с винтажными фотографиями – все, что попадается по руку.
Не знаю сколько я куролесил, выплескивая боль и страх, но не останавливался пока гостиная не превратилась в Куликово поле, после Мамаева побоища.
На кухне достаю початую бутылку виски и делаю глоток из горлышка.
Первоначальный вердикт главврача убил наповал. Не помню, как сел в машину к людям Котова, и весь путь словно в тумане.
До сих пор в ушах звенит его сухой голос, с мнимым сочувствием:
– Владислав Андреевич, операция еще продолжается. Лучшие врачи борются за жизнь Александра Петровича. Из-за перелома позвоночника есть большая вероятность, что ваш дядя не сможет ходить.
Дальше я уже ничего не слышал из-за звона в ушах.
Звонок деду стал контрольным в голову. Услышал лишь вялое все будет хорошо и злорадство бабки на заднем фоне. Сука! Охрененная семейка. Дед даже приехать не захотел к родному сыну, находящемуся на гране смерти.
Как же хочется, чтобы кто-то обнял и искренне пообещал, что все наладится. А я один. В разгромленной гостиной давлюсь вискарем.
Почему-то в этот момент в памяти всплывает Танино лицо. Появляется жизненная необходимость прижаться к ней и забыться сном в ласковых объятьях.
Встаю и, спотыкаясь о разбитые финтифлюшки, тащусь в спальню.
Завтра позвоню ей. Она ободрит меня добрым словом, я уверен. Она приедет, позаботится, поможет и мне, и Сашке.
14
Таня. Пять лет назад
Выбегаю из маршрутки, удовлетворенно глядя на часы. Я не только не опоздала, но и запас времени приличный. Покупаю в ближайшем от ЗАГСа кафе капучино на вынос, и довольная сажусь в тени деревьев. Сегодня последний раз, когда я увижу Алексея, и смогу вздохнуть полной грудью, избавившись от ярма брака.
Как мы и договаривались с Сомовым-старшим я съехала из квартиры ровно через две недели. Плохо, что на съемную. Хорошо, что она близко к работе.
Николай, как и обещал, перевел на мой счет крупную сумму, и я с удвоенным рвением погрузилась в поиски собственного жилья. Но за два месяца никакого результата. Пару подходящих вариантов увели прямо из-под носа, и от досады я пожаловалась Леле. Она сказала, это знаки, дающие понять, что пора перебираться в Москву. Как ни странно, мама ее полностью поддержала.
Но мне не хочется покидать семью. Сейчас я в любой момент могу прыгнуть в автобус и навестить их, а из столицы путь неблизкий. Зато там Алена.
«И Влад», – пищит внутренний голос, который я затыкаю больше двух месяцев. Но этот противный подсказывальщик не хочет замолкать. Каждую ночь, ложась в холодную постель, меня атакуют воспоминания. Ничего не могу с собой поделать, тело и душа рвутся к Владу, будто он меня приковал.
Недавно я заплатила хозяйке еще за один месяц, и теперь у меня есть две недели, чтобы решить – переезжать в другой город или в новую квартиру.
От размышлений, разрывающих душу, отвлекает телефонный звонок. Хмуро смотрю на имя абонента и настороженно принимаю вызов:
– Привет, Галь. Что-то случилось?
Галина Котова моя знакомая по школе и превосходный гинеколог, у которого я наблюдаюсь несколько лет. Хожу к ней регулярно, но обычно она не утруждает себя звонком, присылает сообщение, что все в порядке, и мне этого достаточно, потому что полностью ей доверяю. Недавно я почувствовала боли внизу живота и решила, что пора сходить на плановый осмотр. Тем более в памяти всплыли Лелины слова, что Сомов мог награбить меня какой-нибудь болячкой.
– Привет, Тань. У меня для тебя новости, но не знаю – хорошие или плохие.
– Котова, не пугай.
Сердце начинает биться сильнее. Неужели муж-зараза оказался… заразой?
– В общем, – Галя мнется и выпаливает на одном дыхании, – ты беременна.
До меня не сразу доходит смысл слов. Сижу словно в прострации. А затем на лице расцветает широкая улыбка, и мысли уносятся куда-то очень далеко, где все мягкое, пушистое, и скачет единорог.
Поверить не могу, что у меня будет маленькая крошка, неважно мальчик или девочка. Важно, что мое счастье.
А я и подумать не могла, что причиной задержки может быть беременность. Однажды из-за нервов со мной было что-то похожее, и я решила – в этот раз тоже виновата нервоторепка.
Галины слова долетают как через вату, она что-то говорит об учете и анализах, разбавляя словесный поток поздравлениями.
– ТАНЯ! – рявкает Котова, пытаясь добиться моего внимания, и я нехотя возвращаюсь в реальность.
– Что, Галь?
– Повторяю для тех, кто в танке, – бурчит она. – Я помню, что ты говорила про развод. И если… – Галя начинает мямлить, и что-то подсказывает, следующие ее слова мне не понравятся, – ну… если ты…
– Галь! – настала моя очередь рявкать.
Пока она бормотала, я уже напридумывала себе таких ужасов, что волосы на голове зашевелились. С моей крохой что-то не так? Или со мной, и я не могу выносить ребенка?
– Тань, если ты задумалась об абор…
– Нет! – категорично заявляю я, не дослушав бредовое предположение. – Никакого аборта. Буду рожать.
– Тогда, – бодро говорит подруга, и я расслабленно откидываюсь на спинку скамьи, – от всей души поздравляю и жду на прием. Когда тебе удобно?
– На сегодня я отпросилась, – говорю задумчиво, – разведусь и сразу еду к маме. Аленка ночью прилетела.
– На метле? – хихикает Галя.
– Она не уточняла, – смеюсь в ответ, – завтра мы празднуем мой день рождения, а в воскресенье вечером я возвращаюсь. У тебя есть время в понедельник после работы?
– На понедельник нет, – слышу, как Галя щелкает мышкой, – во вторник в семь, подойдет?
Соглашаюсь, хотя очень хочется отправиться в клинику прямо сейчас, чтобы удостовериться, что с ребенком все хорошо, и я стану счастливой мамой.
Смотрю на часы и быстро сворачиваю разговор, пора вернуть статус свободной женщины и двигаться дальше. Без сожаления выбрасываю недопитый кофе. Мне его, наверное, нельзя, учитывая положение.
Сделав несколько шагов к двустворчатым дверям белоснежного ЗАГСа, замираю, услышав за спиной до боли знакомый голос:
– Танюш, ты беременна? Я стану папой?
Разворачиваюсь – передо мной картина маслом. Растерянный, улыбающийся Алексей и его мамаша, шокировано хлопающая ртом.
Вот это я попала! Готова застонать от досады. Леша всегда опаздывал, но именно сегодня умудрился явиться пораньше.
Пока я думаю, как отвертеться от неловкого разговора или сбежать, Сомов подходит вплотную и сжимает мои плечи. Смотрю в его глаза, пытаясь понять его поведение. Леша не хотел детей, говорил рано. Так откуда взялся этот прилив телячьей нежности?
Сомов аккуратно прижимает меня к своей груди и гладит по спине, не обращая внимания, что я не шевелюсь и не пытаюсь обнять его в ответ.
Не скажу, что мне неприятны его прикосновения, но меня словно обнял знакомый, с которым давно не виделись. Вроде бы давно знаешь человека, но поверхностно, и его чрезмерное проявление чувств вызывает неловкость.
– Танюш, – шепчет на ушко, – может, ну его, этот развод? Раз так получилось.
Упираюсь Алексею в грудь, и он послушно отходит. Поверить не могу в то, что услышала. Сомова совсем не смущает, что у него есть пассия, с которой он несколько месяцев мне изменял и которая ждет его дома, возможно, скучая.
Плюнул на мои чувства, теперь плюет на ее. Как доверять такому человеку?
– Мы опаздываем, – произношу холодно и разворачиваюсь к ЗАГСу.
– Танюш, постой, – Сомов хватает меня за локоть, – давай еще раз все обсудим.
Вырываю руку. Нечего обсуждать. Если и зарождалась когда-то мысль о спасении брака, то после предложения собрать мои вещи и отправить их к маме, она была погребена под толщей обиды. Он ни разу не извинился, не пытался поговорить, когда я вернулась из командировки, свалив решение проблемы на родителей, а спустя два с половиной месяца потянуло на выяснение отношений.
Последние годы моя уверенность в Леше, как в надежном сильном плече, таяла, пока совсем не исчезла. И накручивать себя – не шляется ли он по бабам, пока я беременная сижу дома – не хочу.
А может… может отец не Сомов. Я даже шаг замедляю от этой мысли.
С Лешей мы занимались сексом в лучшем случае раз в месяц и всегда предохранялись. А с Владом дважды без защиты.
Есть шанс, что за неделю до командировки, во время наших вяленьких постельных утех порвался презерватив, но почему-то верится с трудом. Возможно, мне просто хочется, чтобы отцом оказался Влад. Лешино предательство занозой засело в сердце, и не дает принять факт, его возможного отцовства.
– Леша, не беги так за ней, – раздается за спиной запыхавшийся голос Антонины.
Впервые я с ней согласна – нечего за мной бегать.
Не успеваю взяться за красивую резную ручку ЗАГСа, меня опережает Леша. Галантно открывает массивную дверь и пропускает вперед. Зависаю на секунду. Думаю, завтра на Землю упадет метеорит. Сомов манерами не обременен. Только для показухи и только перед важными гостями отца.
– Лешенька, что стоишь? Проходи, – елейно говорит, уставшая ждать Антонина.
От ее голоса зубы сводит. Мужчине двадцать семь лет, а она разговаривает с ним как с грудничком. Если бы со мной так обращались, сгорела бы от стыда, а «грудничок» ничего, улыбается во все тридцать два и показывает жестом, чтобы я проходила.
Мы опоздали, и милая девушка попросила нас немного подождать, потому что перед нами зашла пара, подавать заявление на брак. Надеюсь, они недолго, не хочу задерживаться в обществе Сомовых. Заберу свидетельство о разводе и рвану на автобус к родным.
Отхожу от дружного семейства, скрываясь за поворотом, и любуюсь в окно на цветущий сквер, где молодожены с гостями фотографируются и отмечают только что заключенный союз. Такие счастливые и беззаботные.
– Лешенька, ну что ты все к ней рвешься, – раздается недовольное шипение Антонины. – Послушай, не нужна тебе эта кошка драная, – голос становится заискивающим. – А ребеночка мы у нее заберем. Сейчас и с папами детишек оставляют. В суд подадим. Заработок у нас больше, условия проживания лучше. Такой как она нельзя доверять детей. Суд поймет, примет нашу сторону. Если что, папа поможет.
Стою ни жива, ни мертва. Будто оглушили.
У кого заработок больше? У Леши?
Так это я обеспечивала всем дитё великовозрастное. На меня денег никогда не оставалось.
Сомова смогла обеспечить, и ребенка смогу. Кроха моя и только моя. Никому не отдам, буду бороться до последнего.
Гнев достигает точки кипения. Готовлюсь высказать Антонине, куда и как глубоко она может катиться вместе со своим дорогим сыночком. Уже делаю шаг из своего укрытия и застываю. Распахивается дверь, и появляется счастливая пара, подававшая заявление.
Мой гнев, ослепительно вспыхнувший, постепенно угасает. Из-за злобной Мегеры я чуть не устроила прилюдный скандал, а мне нельзя нервничать.
Подхожу, к замершей парочке, и холодно произношу:
– Вы к ребенку и на километр не подойдете. Алексей не его отец.
Судя по бегающим глазам, Сомовы не ожидали, что я услышу их разговор. Антонина берет себя в руки первой, принимая воинственный вид, говорящий: ну услышала, и что? Леша стыдливо изучает глазами начищенный до блеска мраморный пол.
Но когда первый шок проходит, и смысл моих слов долетает до их сознания, вижу, как вытягивается Лешино лицо, а в глазах появляется разочарование с налетом грусти. Что не укладывается в моем сознании. Он же сказал, что больше не любит, так откуда сейчас взялись эти эмоции.
Зато Антонина торжествует. Всеми фибрами души чувствую, как ее разрывает от желания пуститься в пляс и всему миру объявить: «Я же говорила, что моя невестка шлюха/дрянь/кошка безродная/провинциалка». Нужное подчеркнуть.
Только я не испытываю мук совести. Сомов безапелляционно сказал – развод. Спасать было уже нечего, и я поддалась искушению. Конец истории.
Теперь меня ждет новая жизнь. Без Леш, Владов и, тем более, Антонин. Жизнь, наполненная детским смехом и топотом крохотных ножек.
15
– Таня, подожди!
Ускоряю шаг, досадуя на Лешу. То он слушается мамашку во всем, то решил игнорировать ее советы – за мной не бегать. Хочется побыстрее оторваться от них и уехать, но мне еще маршрутку ждать.
У самой остановки Сомов меня догоняет и преграждает путь.
– Танюш, давай подвезу. Тебе же на вокзал?
– Не стоит, – решительно отказываюсь и пытаюсь обойти бывшего (слава Ктулху) мужа.
– Да, остановись ты хоть на минуту, – Леша делает шаг, не давая пройти к вожделенной остановке. – Нельзя тебе трястись в душном автобусе. Я подвезу тебя, и мы поговорим.
– А твоя мать будет суфлировать? Нет, спасибо.
– Я отправлю ее на такси.
Леша берет меня за руку и утягивает вглубь парковки. Я даже не сопротивляюсь, шокированная его ответом.
Высшие силы ответьте, что случилось с мужиком, который бегал за мамочкой, ловя каждое ее слово? Может это брат близнец или киборг из будущего?
А Сара Коннор в ближайшей клумбе не прячется?
В салоне Ренджа чисто, приятно пахнет кожей и комфортно от работающего кондиционера. Удобнее устраиваюсь на сидении, надеясь, что Леша в тишине довезет меня до вокзала и больше я его не увижу. Но надежды рушатся, как только бывший встраивается в поток машин.
– Тань, ты уверена, что ребенок не мой?
Тяжело вздыхаю. В первую очередь ребенок мой и точка. Мне не нужны алименты или другие подачки. Уверена, справлюсь сама. Зачем мусолить этот вопрос?
Бросаю на Алексея быстрый взгляд. Аккуратно уложенные светлые волосы, нос с горбинкой, ямочка на гладко выбритом подбородке, тонкие губы. Очень привлекательный мужчина. Серые брюки и белая рубашка идеально отглажены. Интересно, кто постарался – мама или любовница. Ни за что не поверю, что он сам взялся за утюг.
Не могу понять, что за человек сидит рядом со мной. Леша больше не тот веселый и беззаботный парень, с которым я познакомилась. Не тот мужчина, с которым я жила. Что-то изменилось. Взгляд стал более серьезным. А отказ подвезти мать ради разговора со мной – это что-то за гранью фантастики.
Машина плавно тормозит на светофоре, и Леша переводит на меня вопросительный взгляд. Точно, надо же ответить.
– Нет.
– Тогда может попробуем…
– Не попробуем, Леш, – обрываю раздраженно, – не получится склеить то, что мы разрушили. Давай спокойно разбежимся без скандалов и упреков.
Складывается ощущение, что моя беременность подкорректировала Сомову память. Предлагает наладить отношения, совершенно забыв про свою Елену.
– Танюш, я не собираюсь ссориться, – мягко говорит Сомов, – я хочу участвовать в жизни малыша.
Как же убедить бывшего оставить меня в покое?
Его ребенок или нет, я не хочу, чтобы Леша присутствовал в моей жизни. За ним тянется эмоционально-тяжелый прицеп в виде Антонины. Если она продолжит меня донимать, я не уверена, что не окажусь в психушке или тюрьме. Так и слышу: ты неправильно пеленаешь, не тем кормишь, не тому учишь. Аж ледяной озноб побежал по спине.
– Леш, – вздыхаю тяжело, – с большей вероятностью он не твой.
– А чей? Байдина?
Кашляю, поперхнувшись воздухом.
– Что за бред? При чем здесь Антон Николаевич? – спрашиваю хрипло.
– Ты осталась там работать, хотя недолюбливала начальника, – Леша протягивает мне бутылку воды, и я с жадностью припадаю к горлышку. – А еще я как-то заезжал к тебе, но Люда сказала, что ты с Байдиным уехала и добавила, что вы часто запираетесь у него в кабинете.
– Нашел кого слушать. По ее мнению, если мужчина и женщина остались наедине дольше минуты – значит между ними что-то есть.
Замечаю впереди перекресток, на котором надо свернуть к автовокзалу, и облегченно откидываюсь на сидении, прикрыв глаза. Почти приехали, осталось чуть-чуть потерпеть.
Жду, когда меня поведет в сторону на повороте, но что-то слишком долго мы до него едем и скорость не сбавляем.
– Ты проехал перекресток, – замечаю раздраженно, распахнув глаза.
– Довезу до поселка.
Инициатор, блин. Чтобы раньше допроситься отвезти меня к маме, приходилось уговаривать несколько дней. Потом вставать ни свет ни заря, чтобы, не дай бог, не остаться там ночевать. Видите ли, ему не нравится сельская жизнь, и дед заставляет помогать по хозяйству.
– Так между вами ничего нет? – невозмутимо спрашивает Леша.
– Никогда не было и сейчас нет, – отвечаю устало.
– А почему ты не уволилась? – продолжает настаивать. – Ты говорила, что он некомпетентный начальник и отвратительный человек. Что изменилось?
В голосе бывшего начинает проскальзывать раздражение, и я напрягаюсь. С каждым вопросом ожидаю, что Леша взорвется и начнет скандалить. Вообще удивительно, что он так долго спокоен.
Заставляю себя не нервничать, делаю несколько глубоких вдохов и говорю ровным голосом:
– То, что он это признал и попросили о помощи. Пока я помогала ему втянуться в работу, поняла, что шеф не тупой, он намеренно саботировал работу, которую навязал отец. И у него была идиотка с ипотекой, – указываю на себя пальцем, – которая тряслась за свою должность. Сейчас все изменилось: если мне приходится задерживаться в офисе, то это оплачивается, и работу домой беру только по собственной инициативе.
Замолкаю, чтобы перевести дух. Мы так долго не разговаривали приблизительно полгода.
– Тогда кто отец, Тань? – Леша поджимает губы и стискивает челюсть, бросая на меня быстрый взгляд.
Устремляю взгляд на проплывающий пейзаж и молчу, потому что не вижу смысла отвечать. Леша не знает Влада. Я и сама не знаю Влада. И никогда его больше не увижу, хоть сердце отчаянно не желает принимать эту истину.
Остаток пути проходит в напряженной тишине, и как только Рендж тормозит у родного забора, я тут же покидаю салон. Прежде чем захлопнуть дверь, ловлю умоляющий Лешин взгляд. Ему почему-то важно услышать ответ.
– Это случилось в командировке. После того как ты сказал, что мы подадим на развод.
Леша облегченно выдыхает, словно информация, что мой любовник живет в другом часовом поясе что-то изменит. Словно расстояние сможет стереть факт измены и увеличить Лешины шансы на отцовство.
Если бы все было так просто.
– Тань, – Леша выходит следом, и я готова застонать от его настойчивости, – давай хотя бы попробуем остаться друзьями. Если тебе что-нибудь понадобится ты всегда сможешь обратиться ко мне за помощью. Ты хорошо меня знаешь.
Вот именно. И это говорит в пользу того, чтобы внести номер в черный список.
– Леш, чего ты хочешь? – пристально вглядываюсь в его глаза. – Последние месяцы мы почти не общались. Каждый был занят только собой, если это не касалось оплаты счетов. Почему сейчас ты так рвешься наладить отношения?
– Лена помогла мне понять, что я поступал с тобой некрасиво…
Низкий поклон любовнице. Вспомнил-таки про нее.
– … Она познакомила меня с одним человеком, он помог мне измениться, стать мужчиной…
Господин Станиславский, простите за плагиат, но… НЕ ВЕРЮ!
– …который берет ответственность за свои поступки. Я был плохим мужем, но хочу попробовать стать хорошим другом. И если ребенок от меня – участвовать в его жизни.
Впадаю в ступор. Каким еще другом? Кто промыл ему мозги?
Леша пользуется моим замешательством, нежно обнимает за талию и целует в уголок губ.
– Подумай над этим, хорошо? – мягко шепчет, заправляя прядь за ухо и гладя по щеке. – Давай я заберу тебя в воскресенье.
Отстраняюсь, сбрасывая оцепенение и руки бывшего.
– Не надо, Леш. Я сама доберусь.
16
– И что это было?
Не успеваю закрыть калитку, как ко мне подходит хмурая Алена.
– И я рада тебя видеть, сестренка, – улыбаюсь и распахиваю объятия, в которые тут же попадает рыжий вихрь.
Алена отстраняется, продолжая сверлить меня взглядом и требовать ответа.
– Я не знаю, Лель, – отвечаю с тяжелым вздохом. – Где все?
– На огороде, тебя только через час ждут. Меня сегодня не дергали, но я вызвалась приготовить обед.
– Пойдем, помогу, – беру сестру под локоть и подталкиваю к дому.
– Тань, ты от темы-то не уходи, – Леля послушно топает за мной, но допрос прекращать не собирается. – Ты его простила?
– Нет. Он просто подвез.
– Если Сомов сюда приехал, то все совсем не просто.
Я с ней полностью согласна, и знаю одну из причин его внезапной заботы, но пока не хочу говорить. Соберемся за столом, и объявлю о своей беременности. Надеюсь, родственники хорошо воспримут эту новость.
Переодевшись в домашнюю одежду, которую храню здесь, иду на кухню, где уже витают запахи еды. Желудок начинает урчать, намекая, что утром в него упало слишком мало, а питаться теперь надо за двоих.
Встаю рядом с Лелей, доставая нож и разделочную доску. Как в старые добрые времена. Она чистит картошку – я режу.
Пока готовим и накрываем на стол, болтаем о всякой ерунде. И я очень благодарна, что сестра больше не спрашивает о Сомове, потому что не знаю, что отвечать.
Поведение бывшего не укладывается в голове. Сам решил привезти, предложил забрать послезавтра, еще и дружбу какую-то приплел. Бред какой-то.
Наконец, вся семья собирается за столом. Дедушка, как всегда, сидит во главе, справа от него бабушка и я, а слева мама и Алена. В редких случаях напротив деда сидел Леша.
– Ну что, Танюшка, развелась? – зычно спрашивает дед, накладывая себе две котлеты, игнорируя наши недовольные взгляды и такие же котлеты на пару.
Недавно врач порекомендовал сократить количество жареной еды из-за проблем с желудком, но дед сопротивляется. Я киваю на его вопрос, и дедушка, довольно хлопнув в ладоши, поворачивается к маме:
– Тогда отметим. Верунь, неси наливку, хряпнем под горяченькое.
– Какая наливка, – строго говорит бабушка, – нашел праздник.
– Когда избавляешься от такого как Сомов – это праздник почище свадьбы. Вера, – настойчиво обращается к маме, – наливка.
Мама не двигается с места, продолжая невозмутимо накладывать себе салат, ожидая окончательного вердикта в споре между старшим поколением Казанцевых.
– Какого такого? – прищуривается бабушка.
– Оболтуса рукожопого.
Мы с Лелей прыскаем от смеха. Откуда дед Вася в своем почтенном возрасте знает такие слова?
– Чего смеетесь? Я разве неправду сказал? – дедушка хмурит кустистые седые брови. – Я его один раз попросил с крышей помочь, у меня тогда спину прихватило, так он мне чуть весь сарай не развалил. А лопату вообще в руки давать боялся. Думал, возьмет не той стороной еще голову себе оттяпает, а я отвечай. Так что, – дедушка несильно бьет кулаком по столу, – хочу наливки. Я ее для особого случая берег.
