Текст книги "23 минуты мая (СИ)"
Автор книги: Таня Совина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Ловлю на себе несколько сочувствующих взглядов, и улыбаясь в ответ, пожимаю плечами, мол, что поделать.
Влад. Наши дни
И-ДИ-ОТ! Я! ПОЛ-НЫЙ И-ДИ-ОТ!
Зачем я сорвался на Ведьме?
Возможно, эта стерва и заслужила каждое мое обидное слово, но я повел себя не как босс, а как обиженный мальчишка.
Вчера я полночи бухал, прокручивал в голове события прошлого и, как последний мазохист, просматривал снимки, сделанные Артемом.
Когда Сашка пришел в себя и узнал, что не сможет ходить, его будто подменили. Сколько жизнь его не пинала, он преодолевал трудности и становился сильнее, но авария сломала что-то внутри. Дядя отказывался от лечения, говорил, чтобы я оставил его в доме для инвалидов и забыл к нему дорогу. Но я не мог так поступить.
Когда Таня меня послала, казалось, что последний родной человек отвернулся, что последняя соломинка, держащая мое сознание на плаву, сломалась. А рядом было только Катя, но я никогда не чувствовал от нее искренней поддержки, зато мог отвлечься в постели.
После отъезда Джозефа, мы поужинали и поехали ко мне. Я не планировал спать с ней, но Катя проявила такую настойчивость, словно на кону стояла ее жизнь.
Даудова поймали, Таня отшила, а Сашка сходил с ума от болей. Еще хуже ему становилась, когда он видел жалость на моем лице. Это буквально приводило его в бешенство. Дядя легко мог кинуть капельницей в меня или в докторов. Я боялся, что он задумается о суициде, и все свое время посвятил ему. Подавил все чувства, спрятав глубоко внутри, старался выглядеть либо веселым, либо равнодушным.
И вскоре равнодушие перестало отражаться только снаружи, она поглотило меня целиком.
Мой сон сократился с четырех-пяти часов до двух-трех, пока усталость не брала верх, и я просто-напросто не отрубался. Не счесть сколько раз охрана вытаскивала меня из машины невменяемого, а секретарша находила в рабочем кресле. Пару раз падал в обморок на улице, и те же охранники волочили домой или в больницу.
Открыл папку с фотками, наливая очередной стакан виски. Знал, что будет больно, но не смог остановиться.
Первый: ее целует муж. Он практически полностью скрывает Таню, но видно, что она не реагирует – глаза открыты, руки вдоль тела. Тут все ясно, она знает об измене мужа и чувствует неприязнь.
Потом несколько кадров, где она сидит в кругу семьи за столом, установленным на улице. Темноволосая женщина скорее всего мать. Сестра – ее я видел в Краснодаре. И пара постарше, видимо, бабушка и дедушка.
Таня веселая, счастливая и безумно красивая. Солнце играет бликами на ярких волосах, завораживающая улыбка до сих пор вызывает ответную.
Второй: Таня сидит за столом в ресторане, сжимает ладонь неизвестного мужика и умоляюще заглядывает в глаза. Судя по костюму, этот чел – обеспеченный. Что она от него хочет? Чтобы взял под крыло бывшую любовницу? Она уже знает, что беременна и уверяет, что отец он?
Третий: Таня сидит спиной, а ее начальник, которого она называла Валенком и тупицей, стоит вплотную и целует ее в губы, нежно держа лицо в своих лапищах.
Дальше снимки только Тани и ее мужа. Он забирает ее с работы, отвозит на работу, они гуляют, Таня дарит ему улыбки, положив руку на круглый живот.
Я не специалист и определять месяц беременности по размеру живота не могу, тем более под объемным пуховиком.
Выслушивая отчеты Артема и сопоставляя временные рамки, получалось, что Ведьма была беременна, когда мы переспали. Муж нашел любовницу, и ей пришлось соображать и искать папашку отпрыску.
Но вчера в пьяном угаре, мой помутненый мозг зародил зерно сомнения. Только в смены Артема всплывали компрометирующие фотографии и сообщения. Его сменщик отчитывался в духе: ушла на работу, зашла в магазин, весь вечер провела дома.
А вдруг все эти мужики – не любовники. Тогда что их связывает? И зачем она нашла меня, когда уже была беременна?
Но столкнувшись сейчас в лифте, увидев ее умопомрачительные глаза, я разозлился, и все сомнения забылись.
Я столько дерьма пережил, прошел через ад, а она порхала счастливой птичкой. Таня даже не изменилась: все такая же красивая, стройная и притягательная.
В голубых глазах мелькнули удивление, страх и, черт возьми радость. Что ее обрадовало? Встреча со старым знакомым? Или возможность подобраться к моим деньгам?
Столько вопросов, кто бы дал на них ответ.
Рука сама поднимает трубку и набирает номер. Один гудок и в трубке раздается мелодичный голос двоюродной сестры Кирилла:
– Добрый день. Отдел продаж. Анастасия.
– Насть это Влад.
– Ой, прости. В запаре на определитель не посмотрела. Что случилось?
– Зайди ко мне. Есть деликатный разговор, но никому ни слова, особенно Кириллу.
– У-у-у, интриги, – веселится хитрюга. – Буду через десять минут. С тебя чай с чем-нибудь сладеньким.
Довольный собой отдаю распоряжение Лизе и кладу трубку. Почему-то, когда в моей жизни появляется рыжая бестия, я начинаю действовать в несвойственной для себя манере.
27
Таня. Наши дни
Вчера, вернувшись домой, я устроила Аленке допрос с пристрастием. Почему-то к концу первого рабочего дня, я решила, что она знала, в чью компанию я попала, и что именно через Лебедева пять лет назад она нашла номер.
Оказалось, помог Дима через каких-то знакомых. Так что зря я наехала на сестру. Извинилась, но спор получил новый виток. Аленка намекнула, что кое-кто задолжал мне алименты плюс моральный ущерб за оскорбления. И прямо сказала, что я не должна увольняться ни в коем случае.
Мы так и не пришли к согласию в этом вопросе. Это вчера Влад не вспомнил про Максима, а если он все-таки решит забрать сына? На его стороне больше преимуществ: деньги, влияние, в скором времени полноценная семья.
А что я? Собственная квартира только в Сургуте, и то скоро выставится на продажу. Не замужем и без пяти минут безработная.
Остается только прятаться, а возможно, и снова переезжать. В каких странах нет экстрадиции? Надо погуглить.
Осматриваю своих коллег. Никому нет до меня дела, работа кипит.
Пишу заявление по собственному, распечатываю отчет и, пока решительность не испарилась, иду к Ольге Матвеевне.
Сначала сдаю отчет, Корина просматривает, удовлетворенно кивает и протягивает новую папку.
Забираю, но мнусь на месте, не зная, как сказать об увольнении. Стыдно до жути. Приперлась провинциалка, устроилась на теплое местечко, а на следующий день в кусты.
– Что-то еще? – спрашивает Ольга Матвеев, не отрывая взгляда от листков, которые держит в руках.
– Вот, – краду заявление на ее стол и задерживаю дыхание.
Чувствую, сейчас меня пропесочат, как школьницу.
– Ну-ка присядь, – хмурится Ольга Матвеевна. – В чем дело?
Отвожу глаза, рассматривая сертификаты и награды за спиной Кориной. Честно говоря, я не знаю, что сказать. Последние сутки я собирала мужество по крупицам, чтобы прийти к ней, но совершенно не подумала, как объясниться.
Не скажешь же правду, мол, я спала с вашим боссом и теперь его боюсь. Мямлю что-то про семейные обстоятельства и осмеливаюсь посмотреть на Ольгу Матвеевну. Понимаю, что она мне не верит. В ее глазах застыло сомнение, но больше вопросов не задает.
– Ладно, – наконец, говорит Корина, – иди работай.
Выдавливаю кислую улыбку и натурально сбегаю.
Как я поняла из вчерашних разговоров, Ольга Матвеевна справедливый руководитель. Подчиненные относятся к ней с благоговением и уважением. Еще узнала, что ей сорок два, а не тридцать с хвостиком, как я подумала изначально, и у нее двое взрослых сыновей. Сказать, что я была в шоке ничего не сказать. Говорили, что она горой за свой отдел и по возможности отгоняет Грымзу от сотрудников.
Весь коллектив радовался пополнению, потому что за последнее время ушло несколько человек, и они зашиваются. Поэтому мне вдвойне тошно, что я так сильно подвожу людей. Смотреть на кого-либо стыдно, и я погружаюсь в работу. Жаль, что ее мало, я пока на испытательном сроке, и мне не дают ничего сложного и трудоемкого.
До обеда день проходит незаметно. Ольга Матвеевна куда-то уходила и, только вернувшись, сразу просит меня зайти к ней. Понурив голову, плетусь за женщиной. Ощущение будто меня к директору в школе вызвали.
Ольга Матвеевна осматривает меня словно видит впервые и загадочно улыбается. А я в ступоре. Разве она не должна на меня злиться?
– Ты уже приступила к новому заданию? – я киваю, и Ольга Матвеевна продолжает. – Закончи побыстрее и приступай к этому, – Корина двигает объемную папку по столу.
Беру и быстро просматриваю, поражаясь объему предстоящей работы. Сердце начинает трепыхать от восторга. Задание сложное, трудоемкое – как я люблю.
А потом я вспоминаю о своем шатком положении, и настроение тухнет, будто кто-то потушил лампочку. Кладу папку обратно.
– Ольга Матвеевна, мне очень лестно. Но я же увольняюсь, не лучше ли отдать эту работу тому, кто давно работает?
– Татьяна, – женщина добавляет в голос строгости, – если бы я могла кому-нибудь поручить это задание, я бы так и сделала. Но отдел поредел, так что приступайте к работе.
Не в моей привычке оспаривать приказы руководства, но разве Корина не понимает, что поручать ответственное задание временному работнику, как минимум, не практично.
– Ольга Матвеевна, вы как опытный руководитель прекрасно понимаете, что после моего увольнения, другому работнику придется потратить очень много времени на изучение материалов, а затем не меньше, чтобы закончить.
– А ваше заявление превратилось в самолетик, – с улыбкой говорит Корина.
Я открываю и закрываю рот, как выброшенная на берег рыба. И Ольгу Матвеевну откровенно забавляет мое состояние, в ее глазах искрятся смешинки, а на губах играет улыбка.
– И Александр Петрович, и Владислав Андреевич категорично отказались подписывать.
– Варварство какое-то, – тихо шепчу, – они не могут заставить меня остаться, – говорю громче.
– Закончите с этой компанией, а потом подумаете об увольнении.
Разрываемая противоречиями, беру папку и ухожу. С одной стороны, я работаю только день, и мне все нравится. А с другой – негативное отношение Влада. Природу которого, я не понимаю. А еще есть его Грымза-невеста, с которой мне пока посчастливилось не сталкиваться.
Во всей этой ситуации меня пугает только одно – то, что Влад попытается отобрать сына, а остальное – мелочи.
– Таня, – голос Ольги Матвеевны застает меня у двери, и я поворачиваюсь, – Владислав Андреевич просил передать, если есть претензии, можешь высказать их ему лично.
Я не планировала с ним сталкиваться, а уж идти добровольно в пасть к тигру – тем более. Но я все же киваю.
Пять дней проходят в привычном для меня режиме. С утра до вечера куча работы, потом провожу время с Лелькой и Максимом, иногда к нам присоединяется Димка. В выходные он нас вытащил загород на пикник, и, по-моему, я радовалась больше сына.
В понедельник Максим пошел в садик, и Леля расстроилась, ей пришлось прервать свой отпуск и вернуться на работу. А я за эти сутки вся испереживалась: как он там, хорошо ли кормят, приняли его дети?
Вчера мы с Лелей завалили его этими вопросами, сын ответил, что все хорошо, а я все равно волнуюсь.
Он же у меня с характером, мужчина до мозга костей – до последнего не жалуется. Когда в прошлом садике мальчик из старшей группы отбирал у него игрушки, он ни словом не обмолвился. Узнала, когда этот мелкий хулиган пустил в ход кулаки.
Если припомнить характер Сомова, думаю, он бежал к мамочке при любых трудностях.
В животе начинает неприятно тянуть, и я бросаю взгляд на часы. Ух, до обеда десять минут, а я сегодня не завтракала и с собой ничего не приготовила.
– Наташ, – зову ближайшую коллегу, – не подскажешь куда можно сходить на обед?
– Кафешка напротив, – отвечает она, отрываясь от монитора, – вкусно и недорого.
Благодарю и хватаю сумку. Есть хочется – жуть.
Чудом удается занять столик и сделать заказ. С каждой минутой людей становится все больше. Хорошо, что вышла чуть раньше.
– Извините, можно к вам присесть?
Я запрокидываю голову на мелодичный женский голос, встречаясь глазами с его обладательницей. Невысокая шатенка нерешительно мнется у столика, теребя в руках ремешок сумки.
– Да, конечно, – указываю на стул напротив, понимая, что затягиваю с ответом.
Мы с женщиной, представившаяся Настей, оказывается работаем в одной компании. Она много рассказывает о себе и своих детях. Такая открытая и доброжелательная, ее безумно приятно слушать.
В какой-то момент прошу ее показать фотографии деток. Уверена, она, как и люба мамочка, фоткает их десятки раз на дню.
– А у тебя есть дети? – спрашивает Настя.
Я киваю и достаю телефон показать Максима.
– Божечки, какой милашка, – щебечет девушка, листая снимки.
Пока она смотрит, я поглощаю вкуснейший «Цезарь», не заостряя внимания ни на чем, кроме горячего, которое скоро должны принести. Очень уж проголодалась.
– Как же он кое-кого напоминает, – бормочет Настя.
– Что, прости? – переспрашиваю, неуверенная, что правильно ее расслышала.
– Это я так. О своем, – отмахивается шатенка, возвращая мой телефон. – Можно я задам один вопрос? Если он бестактный, можешь не отвечать.
У Насти такое мило-заговорщицкое лицо, что я не могу ей отказать и киваю.
– Скажи, пожалуйста, – интриганка склоняется ближе и понижает голос, – на какой праздник вы заделали Максимку?
– Э, не поняла.
– Я пока в декретах сидела от нечего делать стала собирать свою личную статистику. И выяснила, что во многих семьях дети зачаты на какой-нибудь праздник. У кого на годовщину свадьбы, у кого на новый год. Я вторым забеременела на второй день рождения первого.
– Ого, как точно, – смеюсь я. Настя так воодушевлена своими исследованиями, но я не могу в них не усомниться. – Ты в этом полностью уверена?
– Я тот день до сих пор помню будто вчерашний. У меня папа сильно болеет, и мама за ним постоянно ухаживает, а родители Мишки вообще в другом городе живут. Поэтому мы никогда не отправляли внуков погостить на выходные. На день рождения заехали на пару часов, а мама так расчувствовалась, что уговорила нас оставить Севку у них. Мы с Мишкой все ночь не спали. Ни до, ни после у нас по несколько месяцев ничего не было: то зубки, то животик.
Думаю, в чем-то Настя права. Когда люди живут друг с другом уже долгое время, то любые праздники выступают мотиватором интима. Застолье в кругу семьи, теплые воспоминания, возможно, лишняя рюмочка, и вот в сердце зреет нежность, поцелую на ночь затягивается, становится глубже, итог очевиден.
– Боюсь тебя огорчить, Насть. Я узнала, что беременна за пару дней до своего дня рождения, когда пошла в ЗАГС подписывать развод. Судя по словам врача, зачатие произошло в самом конце апреля – начале мая. Я в те дни работала как проклятая и никаких праздников не было.
– А Первомай?
– А Первомай я встретила в самолете, возвращаясь из командировки, и поперлась на работу. У нас такие выходные редко давали, потом к отпуску прибавляли.
Подошедшая официантка, прерывает наш разговор, который явно свернул не туда. Расплачиваюсь за свой обед и хочу уйти как можно быстрее от дальнейших расспросов, но Настя догоняет меня у самого выхода.
– Тань, подожди. Нам же в одно здание, – говорит она весело.
– Прости, забыла, – говорю как можно беззаботнее, а у самой внутренности сворачиваются в тугой узел.
Если женщина продолжит задавать вопросы, при срочно что-то выдумывать. Зря я сказала, что много работала в тот период.
К счастью, Настя вопросов про сына больше не задает, расспрашивает о климате в Сургуте, о моей прошлой работе и предлагает как-нибудь встретиться и погулять с детьми. Я соглашаюсь. Настя приятный человек, и своим задором немного напоминает мне Алену. Мы обмениваемся телефонами и расходимся каждая на своем этаже.
28
Влад. Наши дни
– Насть, я попросил тебя об очень важном деле, – устало провожу ладонью по лицу, разочарованно глядя на женщину, невозмутимо попивающую чай, – выведать у Казанцевой подробности личной жизни, а ты поверила в ее вранье. Видимо я переоценил твою проницательность.
– Ну, если ты все о ней знаешь, зачем попросил меня шпионить? – Настька недовольно поджимает губы. – И кстати, не думаю, что она врет. Возможно, что-то недоговаривает. Но это неудивительно, кто же вываливает о себе все первому встречному.
Давлю в себе раздражение, чтобы не накричать на старую подругу. Как Ведьме удалось обмануть Миронову? У Насти особый талант чуять ложь за версту.
– Ничего я о ней не знаю, – недовольство все-таки прорывается в голосе. – Но несостыковок становится все больше, и это меня жутко злит. Как она могла родить в конце декабря, если забеременела к маю?
– Ты будто о преждевременных родах ничего не слышал, – Настя смотрит на меня как на слабоумного, и я признаться начинаю ощущать себя именно так. – Влад – ты взрослый человек. Что ты развел вокруг нее тайны Мадридского двора? Поговорить не пробовал?
Она меня послала, пусть сама и идет говорить. Хоть это и звучит по-детски.
Настя недовольно фыркает на мое молчание и отставляет недопитый чай на стол.
– Сколько я себя помню, ты всегда себя так вел, – говорит она, вставая и нависая над моим столом, – когда вы с Кириллом ссорились, ты никогда не шел мириться первым, даже если был неправ. Изредка пытался что-то выяснить через меня, но только для того, чтобы понять как сильно Кир обижен и прикинуть время, когда он придет с белым флагом. Всегда рубил с плеча.
– Да что ты понимаешь? – рычу на подругу и резко вскакиваю. – Тоже мне знаток людских сердец. Если ты готова прыгать на задних лапках и ждать, когда хозяин погладит тебя по головке и кинет подачку, то, спешу тебя просветить, у некоторых есть гордость.
Лицо Насти бледнеет и дергается, будто я ее ударил, а глаза начинают блестеть. Она сильнее стискивает челюсти и вздергивает подбородок.
– Не боишься, что из-за своей гордости остаться один? Без друзей и семьи.
– Тот, кто мне дорог, знают меня как облупленного и никогда не бросят, – зло усмехаюсь я.
– Что ж, – Настя берет сумку и отворачивается, говоря на ходу, – значит, я никогда не была тебе дорога: ни как друг, ни как сестра друга.
Ошеломленный словами женщины, смотрю в удаляющуюся спину с одеревеневшими плечами. Настя уходит, ни разу не обернувшись, тихо прикрыв за собой дверь.
Как подкошенный я падаю в кресло. Я только что собственноручно разрушил многолетнюю дружбу. И возможно не только с Настей, но и с Киром. Они хоть и двоюродные, но близки как родные. Кир порвет любого за младшую сестренку. И в этом деле я всегда был рядом с ним. Настя мне самому стала как родная.
Когда мои родители погибли, я оттолкнул всех своей угрюмостью и злостью, а они остались, поддержали, помогли выбраться из ямы депрессии.
Во мне что-то щелкает и ломается. Настя была полностью права. Я не только к Кириллу не ходил мириться, я ни к кому не подходил первым. Всегда считал, что веду себя правильно, и если люди после ссоры не возвращались, то так и должно быть. Отсеиваются лишние.
Но дружба – это двустороннее движение, а я как полный мудак застрял на остановке и указываю направление. Кто-то плюет сразу и уезжает, кто-то возвращается, кто-то проезжает мимо, и только Настя с Кириллом припарковались надолго.
В этот момент осознаю, что я не пуп земли, никто не должен скакать вокруг меня, отплясывая чечетку, я тоже должен проявлять гибкость и идти навстречу людям. Если в отношении бизнеса можно проявлять бескомпромиссность, то к человеческим чувствам, слабостям, ошибкам – нет. Даже если их мнение не сходится с моим.
Сука. Я соскакиваю с места и бегу к лифту, сразу спускаясь на первый этаж, в надежде еще застать Настю. Спрашиваю у охраны, те сообщают – уехала. Не мешкая вызываю Леонида.
Пока стоим на выезде с парковки, замечаю Таню. Ей навстречу несется темноволосый мальчуган, и она с широкой счастливой улыбкой подхватывает его на руки и целуем в пухлую щеку.
Меня ломает второй раз за последние десять минут. Дышать становится тяжело. Тру грудь, где сердце колотится как безумное.
Таня подходит к высокому блондину, подставляет ему щеку, они над чем-то смеются, выглядят как семья. И так тоскливо становится на душе, хоть вой. Ядовитая смесь зависти, ревности и капли обиды разъедает душу. Хорошо, что Леониду наконец удается вывернуть на проспект, и идеальная картинка исчезает.
Таня могла бы быть моей, если бы я проявил чуть больше настойчивости. Но куда там. Мы же гордые, а нас на хер послали. Ай-яй-яй.
Подъезжаем к подъезду Мироновых, и меня покидает вся решимость. Я так сильно виноват перед Настей, и не знаю, как загладить вину. Ведь я раньше никогда этого не делал. Одно дело решить в своей голове, что нужно меняться, другое – сломать и перестроить характер, формировавшийся тридцать лет. Есть надежда, что Настя поможет мне в этом нелегком деле и подтолкнет в нужном направлении.
Из подъезда выходит старушка с подобием собаки, и я вежливо придерживаю ей дверь, чтобы затем просочиться внутрь. На третьем этаже замираю, делаю глубокий вздох и жму на звонок.
– Вы чего так рано? – весело говорит Настя, открывая дверь, и замирает. – Я думала это Мишка с детьми вернулся.
– Впустишь?
Настя отступает и опускает голову, пряча красные глаза. Чувствуя себя последней сволочью, что довел подругу до слез. Заставляю себя смотреть прямо на нее, собирая мужество по крупицам.
– Настен, прости меня, – говорю тихо, – я был неправ.
Женщина поднимает на меня удивленные глаза, но молчит. Ясно, поблажек могу не ждать. Откашливаюсь, прогоняя возникший в горле комок. Я не знаю какие слова нужно произносить, поэтому говорю, как чувствую:
– Ты во всем была права, кроме одного. Ты очень-очень мне дорога. Давно стала как сестра. И я очень сожалею, что повел себя как мудак.
Настя шмыгает носом, и вытирает слезы, покатившиеся по щекам. А меня словно лезвием по сердцу. Не выдерживаю, притягиваю к себе и успокаивающе глажу по спине. Подруга вяло брыкается, хочет оттолкнуть, а я не отпускаю и шепчу слова извинения. Наконец, она успокаивается и слегка отстраняется.
– Орлов, отпусти. Задушишь же. Я тебе рубашку испачкала, прости, – в голосе ни капли сожаления.
Да, и пофиг. Тряпка она и есть тряпка.
– Пойдем чай попьем, – зовет Настя.
Разуваюсь и топаю за ней, как нашкодивший щенок. Хотя, по сути, я еще хуже.
– Влад, я очень рада, что ты встал на путь исправления. Я знаю, как тяжело тебе дались слова извинения. Но объясни мне пожалуйста, почему ты просто не поговорил с Таней?
– Да, что вы все заладили – поговори-поговори, – говорю раздраженно.
– Ты опять? – Настя резко опускает чашки на стол, сверкнув глазами.
– Все, – поднимаю руки вверх, – постараюсь держать себя в руках. Мы с ней неделю назад в лифте столкнулись. Я так поговорил, что стыдно до сих пор.
Настя вымученно стонет, понимая, что ничего хорошего я Ведьме не сказал. Наливает кипяток в чашки, добавляет заварку и плюхается на стул напротив.
– Исповедуйся, Орлов.
– Я просто разозлился, – надеюсь такого объяснения хватит, но Настька продолжает сверлить меня требовательным взглядом, требуя подробностей.
Приходится рассказывать, начиная с нашего знакомства, заканчивая моей злостью на Танину лицемерность.
– Ты как будто с нее мужиков снимал, – Настя сжимает переносицу, а я снова чувствую себя идиотом, – подумаешь фотки, подумаешь поцелуй. Ты же не знаешь, что ему предшествовало и что было дальше. Что-то увидел, сравнил небось с сукой Кариной, и обиделся.
– Настя, – рычу я, сдерживая рвущуюся злость, – не перегибай. Я, конечно, решил поработать над характером, но за минуту измениться не могу.
– Извини, – подруга миролюбиво улыбается, – ты взрослый мальчик, надеюсь, разберешься.
Через час, выхожу от Мироновых с твердым намерением сделать один телефонный звонок и окончательно решить – вступать в борьбу за Рыжика или вычеркнуть из своей жизни.
29
Три дня я откладываю телефонный разговор. Взрослый мужик, опытный бизнесмен, а боюсь набрать цифры как девочка огромного паука.
Меня пугает, что Симонов, которому я собрался звонить, подтвердит, что Таня не нежный цветочек, какой я себе ее представляю, а ядовитый плющ, готовый впустить свои иголки в мужика с глубокими карманами.
Я уже однажды разочаровался в женщине, ради которой был готов свернуть горы, боюсь второй раз перечеркнет мою веру в счастливый брак окончательно.
Снимаю блокировку с экрана и набираю номер. Хватит тянуть, только сильнее себя накручу.
– Симонов, слушаю, – раздается в трубке.
– Здравствуйте, Антон Кириллович. Меня зовут Владислав, я звоню по поводу нашей общей знакомой Татьяны Казанцевой.
Замолкаю, не зная, что сказать. Я не продумал стратегию поведения до конца, потому что так и не понял: какие отношения их связывают. Я теперь вообще сомневаюсь во всем, что связано с Ведьмой.
– С ней что-то случилось? – в голосе Антона Кирилловича слышится обеспокоенность. – Кем вы приходитесь Тане?
– А вы? – спрашиваю требовательно.
– Я ее друг. Точнее муж ее подруги.
– Мы недавно начали встречаться, – говорю осторожно, подбирая каждое слово. Не хотелось бы спугнуть потенциального информатора. – Таня упоминала, что вы помогли ей с разводом.
Вранье слетает с губ, и я снова замолкаю. Знаю, что Симонов – отличный юрист по бракоразводным делам, и что они с Таней один раз встречались. Но как долго продолжается их знакомство и насколько оно близкое, надеюсь поможет понять Антон Кириллович прямо сейчас.
– Ну как помог, так проконсультировал один раз. Тане было очень важно понять, сможет ли она вернуть большие деньги, потраченные на совместную квартиру. По словам моей жены, у них были непростые отношения. А почему вы ей не позвонили? Я Таню знаю плохо.
Не могу ответить, что позвонил, потому что номер оказалось найти проще, поэтому начинаю судорожно соображать Я впиваюсь глазами в лист с краткой информацией на Симонова.
– Не хотел беспокоить беременную женщину. Не могли бы вы рассказать, что знаете о Танином бывшем, – я весь превращаюсь в слух.
То, что у Тани и Симонова ничего не было, я убедился, хотя их фотография все еще стоит перед глазами. Удачно подобранный ракурс, момент вырванный из контекста, и моя злость на Рыжика сыграли со мной злую шутку.
– А Тяня не рассказывала? – немного насмешливо спрашивает Антон Кириллович.
– Она очень скрытная, и познакомились мы совсем недавно. Но Таня мне очень нравится. Надеюсь, наши отношения углубятся и будут очень продолжительными, – я даже почти нигде не соврал, кроме первого предложения. – Но мне кажется, прошлые отношения не дают Тане покоя, а я бы хотел, чтобы моя женщина была только моей.
– Он снова ее преследует? – взволнованно спрашивает Симонов.
Преследует? Она поэтому переехала в Москву?
– Думаю, да.
– Черт! Я бы таких как Сомов изолировал от общества. Не человек, а паразит. Расскажу, что знаю со слов жены. Бывший сидел на Таниной шее, повесив на нее ипотеку и все домашнее хозяйство. Она терпела, пока не узнала о любовнице. У Сомова отец очень влиятельный бизнесмен, как я понял, он встал на Танину сторону при разводе и вернул ей деньги. Бывший исчез на несколько месяцев, когда узнал, что ребенок не от него, а потом снова объявился со словами: давай будем друзьями. За прошедшие пять лет этого так и не случилось, Таня держала дистанцию, даже с сыном толком не знакомила. Но из нужды иногда просила о помощи, когда нужны были мужские руки, а Воронов и Байдин были заняты.
Я цепляюсь за фамилии. Не знаю кто такой Воронов, а вот Байдин…
– А Байдин разве не ее бывший начальник?
– Да, заходил к Тане по работе, когда она в декрет ушла, а потом чуть ли не каждый день искал поводы заглянуть, влюбился в ее соседку.
Выдыхаю. Я даже не сразу понял, как сильно напрягся, когда решил, что Рыжик спит с начальником. А он всего лишь из-за соседки ее навещал.
– В общем подружились, а потом Таня его крестным позвала. Перед переездом Антон часто возил ее с работы. Катя говорила, что Таня стала сама не своя. Боялась чего-то, каждый раз перед тем, как выйти с работы осматривала парковку, как затравленный зверек. Больше ничего не знаю.
Благодарю Симонова за информацию и включаю мозги на полную катушку. Столько нового узнал из одного телефонного разговора. Не стоило его откладывать.
Столько вопросов в голове, но больше всего меня интересует, почему Ведьма не сказала, что беременна от меня?!
Я отчетливо помню, как она засмущалась, говоря, что я у нее второй мужчина. Симонов подтвердил, что бывший не отец. Вывод очевиден: Максим мой сын.
Блядь, у меня есть сын! А я ничего о нем не знал.
Хочется схватить Таню за плечи и хорошенько встряхнуть, проорав в лицо: почему?
От злости, охватившей меня, сбрасываю со стола все, что не нем есть. Всякая канцелярская мелочь звякает по полу, листы с отчетами и договорами шелестят, скользя по мраморной плитке.
Хватаю трубку, чудом уцелевшего телефона, с намерением вызвать Ведьму и устроить ей разнос за скрытность, но вовремя останавливаюсь. Перед глазами встает искаженное болью лицо Насти, и я опускаюсь в кресло.
Злость не уходит полностью, но спадает до той стадии, когда я могу мыслить рационально.
В какой-то степени я могу понять почему Таня ничего не сказала. Она меня не знала, могла предположить, что я мудак, который заставил бы ее сделать аборт или оставил бы одну с ребенком на руках.
Только не сказав мне, она все равно осталась одна. И лучше бы я об этом не думал, потому что снова начинаю злиться.
Чего она этим добилась? Уверен, ей было очень тяжело. Один телефонный звонок и я бы взял ответственность, помог бы переехать.
Не хотела со мной встречаться? Ладно, насильно мил не будешь. Я все равно бы обеспечил их с сыном.
Я хотел бы общаться с Максимом, участвовать в его жизни. Нет, не так. Я хочу!
Прошу Лизу, пригласить ко мне Таню якобы для отчета по работе. До конца рабочего дня еще пятнадцать минут, надеюсь, птичка не упорхнула. Немного нервничаю до того момента пока не раздается тихий стук в дверь.
– Здравствуйте, Владислав Андреевич, – говорит робко, застывая на пороге.
– Закрой дверь и присядь, Таня.
Рыжик медленно идет к моему столу, словно я ей сказал: закрой дверь и клади голову на плаху. Раздражает, что она меня боится. Хотя тут я сам виноват. Налетел на нее в лифте, как на врага народа.
Зато есть время насладиться плавным движением бедер, моей сладкой Ведьмочки. Она потрясающе выглядит в нежно-розовом платье, обтягивающем ее стройную фигуру.
Забираю из подрагивающих пальцев папку и просматриваю отчет, не вникая ни в цифры, ни в графики.
– Я еще не закончила, – говорит отстраненно, – думаю, к концу следующей недели будет готово, и больше вы меня не увидите.
Вскидываю не нее глаза.
– Тебе не нравится у нас работать?
– Нравится, – отвечает с подозрением, – но вы…
