Текст книги "23 минуты мая (СИ)"
Автор книги: Таня Совина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– И третий. Что там с Оладушком?
Вот тут меня и прорвало. Лучше бы Алена не спрашивала, нервы остались бы целее.
– А ничего, – говорю я, хлюпая носом и растирая крокодильи слезы кулаком. – С моего звонка прошло два месяца. В тот день он обещал написать вечером, а объявился через неделю. Мы всего раза три переписывались, он то нежности писал, то был холоднее зимы в заполярье. А мне духу не хватило ввинтить в нашу ничего незначащую переписку беременность. А потом он пропал, я не выдержала и позвонила. Ответила женщина и сказала, что она его невеста. Я решила оборвать связь. Да и Влад пропал на время. А несколько дней назад написал утром. К обеду я не выдержала и накатал длиннющее сообщение. А вечером… вечером, – захлебываюсь рыданиями и не могу ничего сказать.
– Таточка, ты только не нервничай, – успокаивающе говорит сестра.
– Как тут не нервничать, – допиваю большими глотками теплый чай, это немного успокаивает, – Влад, написал, чтобы я не смела вешать на него своего ублюдка. А если ребенок его, то меня лишат родительских прав, а они с невестой воспитают достойного человека, – втягиваю побольше воздуха и вытираю остатки слез, – в общем, я послала его на хер и внесла номер в ЧС.
Описать не могу как больно мне было читать эти СМСки. Каждая буква как осколок стекла втыкалась в сердце, разрывая его на мелкие кусочки. Раньше я думала, что Влад порядочный мужчина и будет нечестно скрывать от него сына. Получив порцию словесных помоев, хотела напомнить свои слова о том, что он мой второй любовник. Но угроза лишения родительских прав остудила пыл, и ради сына я решила не продолжать конфликт. Не стоило искать Влада. Лучше бы в моей голове остался образ, который я выдумала.
– Это ты правильно сделала, – одобрительно говорит Алена, – тебе такой не нужен. Если наши с ним пути когда-нибудь пересекутся, разберу его на атомы.
– Лучше не надо, – торопливо остужаю ее воинственность, – не напоминай обо мне, а то еще заберет мою крошку.
– Я ему заберу… так заберу, что в будущем ни одна виагра не поможет. Значит так, – Леля включает режим наседки-командирши, – сейчас ты расслабляешься, не думаешь ни о чем плохом, вечером мы с Димкой поднимем тебе настроение, а завтра к родителям.
– Хорошо.
Откладываю телефон и спохватываюсь. Как вечером? В квартире у меня чисто, даже, пожалуй, слишком. Но я не купила подарки.
Нагуглив, что ТЦ недалеко от дома работает до девяти, и немного успокаиваюсь. Успею доковылять.
Леля обожает всякие вещички хенд мейд, а в ТЦ как раз есть чудесный магазинчик. На днях я присмотрела там красивые записные книжки. Жаль сразу не купила, не была уверена, что сестра приедет.
А пока поздний завтрак и ванная.
***
Тащусь по заснеженному тротуару, жалея, что решила сегодня выйти из теплой квартирки. Во-первых, темно, холодно и снует множество людей. Они бегают в поисках горошка, подарков и прочей новогодней атрибутики, и не все из них трезвые. А, во-вторых, Леля с Димой уже ждут меня у подъезда.
Жалею, что решила зайти в продуктовый, что так долго копалась с выбором подарков, что отказалась от предложения меня забрать на машине. Куда там, я же самостоятельная, и идти тут всего десять минут. Которые уже превратились в тридцать.
Сворачиваю в свой двор и сразу вижу Алену, выскакивающую и припаркованного внедорожника. За ней следом появляется высокий мужчина, замотанный шарфом по самые глаза. Смешной. Напугала его наша зима.
Выдыхаю, стирая испарину со лба. Осталось перейти небольшую парковку, два подъезда, и я смогу растянуться на диване и немного потюленить.
Сестра, поскальзываясь несется навстречу. Мне такая прыть недоступна, так что я осторожно шагаю, внимательно смотря под ноги.
– ТАНЯ! – истошный, полный ужаса, крик сестры оглашает вечерний тихий двор.
Недоуменно вскидываю глаза в ее направлении, а затем чувствую сильный удар в бок. Меня отбрасывает на несколько метров. Кажется, я во что-то врезаюсь. Или уже упала на дорогу?
Адская боль во всем теле. Хочу поднять руки, потрогать Пузико, убедиться, что с ним все хорошо. Не слушаются. Все тело не слушается. Только боль и страх пульсируют, с каждым ударом сердца.
Кто-то приподнимает меня за плечи, прижимает к себе. Слышу родной голос, но не разбираю слов. Кажется, Леля меня зовет.
Сестренка миленькая, дотронься до Пузика, мне необходимо почувствовать, как сын толкается. Он очень любит, когда его гладят и всегда отзывается на прикосновения.
Чувствую, как Леля трогает мое лицо, стирает что-то теплое, а затем ощупывает живот.
Толчок. Еще один…
Издаю облегченный стон, и меня затягивает темнота. Непроглядная, мучительная, пугающая темнота.
22
Таня. Наши дни
Яркий свет ослепляет. Хочется закрыться подушкой, чтобы он не мешал, и. продолжить сладко спать. Шевелю пальцами. Казалось бы, невинное движение, но почему-то тело отзывается болью в каждой клеточке. За болью приходят воспоминания, и ужас накатывает волнами.
Где мой малыш? Что с ним?
Пытаюсь встать, но какое там, даже руку не могу поднять, чтобы вытащить иголку капельницы. Хочу закричать, позвать кого-нибудь из медперсонала, но горло так пересохло, что получается выдавить только тихое мычание.
Кажется, целую вечность вожусь на больничной кровати, пока в палату не заходят полненькая медсестра и седой врач с добрыми глазами.
– Очнулись, Татьяна Ивановна, – улыбается мужчина, освобождая сгиб локтя от иглы, – ну наконец-то.
– Что с Максимом?
– Так вот как зовут нашего богатыря, – широко улыбается доктор и пододвигает стул поближе к моей кровати. – Все с ним хорошо, учитывая обстоятельства, – мужчина открывает историю болезни и начинает листать. – Легкие сформировались полностью, дополнительная помощь при дыхании не нужна. Он пока не способен сосать, приходится кормить при помощи зонда. И небольшие проблемы с поддержанием температуры, подержим Максимку в кувезе. А вам, Татьяна Ивановна, нужно набираться сил. Кесарево – это не шутки. Оставьте волнения и страхи позади, для ребенка важно эмоционально-стабильное состояние матери.
Врач уходит, а я облегченно выдыхаю, роняя на подушку слезы. С Пузиком все хорошо. Это самое главное.
Медсестра, до этого момента не дававшая о себе знать, подходит ближе и сообщает, что сейчас принесут Максима, чтобы я могла его покормить.
Не понимаю, а как же то, что сказал доктор? Разве сына можно доставать из кувеза?
Медсестра помогает мне сесть на кровати и заверяет, что так надо. И я не спорю: очень хочу подержать малыша на руках.
Женщина аккуратно передает мне крохотный сверток и опускается рядом для подстраховки.
Руки слушаются ужасно, но я заставляю себя крепко и бережно прижать моего мальчика к груди. Трясущимися пальцами откидываю угол пеленки, закрывающую лицо крохи. Надо бы нам, наконец, познакомиться.
– Ну, здравствуй, Максим.
Смаргиваю слезы, фокусируясь на маленьком личике. Он спит.
Но почему он такой бледный? Малыш слишком маленький, наверное, не стоило его приносить.
Вскидываю непонимающий и обеспокоенный взгляд на медсестру, и она кивает, мол, все хорошо, не бойся.
Осторожно дотрагиваюсь до лобика и отдергиваю пальца. Холодный. Что-то не так.
От прикосновения сын открывает глаза, и я давлю крик ужаса, рвущийся изнутри. Радужки нет, глаза полностью белые.
Нечто, я больше не могу называть это сыном, куксится, приоткрывает рот и издает резкий звук, непохожий на детский плачь. Затем еще один протяжнее первого.
Холодный пот бежит по позвоночнику, и я резко сажусь на диване. Уснула. И что за ХРЕНЬ мне приснилась?
Если подсознание хотело мне что-то сказать, то очень хуевые у него намеки.
Обнимаю себя руками, подтягиваю колени к груди и кладу на них голову, отгоняя картинки из сновидения. Надеюсь, этот бред скоро забудется. Ведь все давно позади.
Вечер, когда выпившие кретины, решили, что украсть у отца ключи и немного покататься во дворах – это хорошая идея, а поиграть в мамкиного дристера – еще лучше, проносится в сознании стремительными кадрами.
Они разогнались по прямой и уже собирались навалить боком, как машину занесло. Не имея понятия, как вести себя с неуправляемым транспортом, водитель давил то на газ, то на тормоз и резко дергал руль.
Пока лежала в больнице со сломанной ногой, ушибом ребер, сотрясением и тянущей болью от кесарева, часто задавалась вопросами. Почему он свернул именно к нашему дому? Почему он просто не врезался в одну из припаркованных машин?
Я прекрасно понимаю, что думать так эгоистично. Но железо можно починить или заменить. А человеческое здоровье? Или жизнь?
У парней сработали подушки безопасности, отделались царапинами и ушибами. Я же захлебывалась отчаянием, волнуясь за сына, лежала в больнице, чувствуя бессилие.
Не верила добродушному седому доктору до тех пор, пока не взяла сына на руки.
Сейчас Максиму четыре года, он здоровый жизнерадостный ребенок, а не монстр с белесыми глазами.
Повторяю это раз за разом, что помогает унять дрожь во всем теле. Я просто соскучилась. В садике затеяли ремонт и деток распустили по домам на три недели. Мы с Максимом видимся только на выходных, остальное время он живет у мамы.
От резкого звонка в дверь я подскакиваю на диване как пружина. Звук из моего сна, вот что это было.
Бегу к двери, будто за мной черти гонятся. Потому что если сегодня услышу звонок еще раз, то свалюсь с инфарктом.
– Леша? – говорю удивленно, распахнув дверь. – Ты что здесь делаешь?
– Ты не готова.
На моем лице зажигается огромный вопросительный знак. Готова к чему?
– Ты же сама просила отвезти тебя к родителям.
Вот, блин! Сегодня же пятница. Кошмар выбил меня из колеи, совсем потерялась во времени и пространстве.
Бывший делает шаг и наклоняется чтобы меня поцеловать. Но я отступаю назад, включив дурочку, типа не поняла намерений, просто пропускаю в квартиру.
– Чай, кофе будешь? – спрашиваю, закрывая дверь.
– Я сам сделаю, пока ты переодеваешься. Или поедешь в этом? – скептический взгляд скользит по моему телу, задерживаясь на вырезе блузки.
Вспоминаю, что уснула сразу после работы и выгляжу скорее всего помятой. Но это же Сомов, чего мне стесняться. Он видел меня после аварии. Тогда я не только помятой была, но еще злая и нервная. И если бы не Варя и не Леля, взявшая отпуск, я бы свихнулась.
Быстро переодеваюсь в джинсы и тонкий свитер и возвращаюсь к Леше. Он уже заварил чай и пододвигает мне одну из чашек.
– Ты ужинала? – спрашивает он. – Можем заехать в ресторан.
Отрицательно мотаю головой.
– Нужно в магазин, забрать газонокосилку. Запоздалый подарок деду, – поясняю, взглянув на часы.
– Жаль. Павел в городе. Очень хочет с тобой познакомиться.
– Зачем?
Искренне недоумеваю. Столько раз слышу это предложение, столько раз и отказываюсь. Но Сомов продолжает настаивать, что порядком начинает раздражать.
Мы не встречаемся, друзья из нас так себе. Поэтому не понимаю, зачем мне влезать в его жизнь. Да я с Байдиным больше сдружилась. Его так потрясла авария, что он начал навещать меня в больнице. Рассказал о гибели мамы в ДТП, и что считал отца причастным. Отсюда и конфликт, и саботирование работы.
– Павел считает, что должен знать женщину, с которой я провожу время.
Стараюсь сдержать издевательский смех. Мы видимся раз в несколько месяцев. Пару раз переспали, когда сексуальное напряжение достигало такого пика, что ничего не помогало. Хотелось ответной ласки, объятий, поцелуев. Искать кого-то не было ни сил, ни времени, а Лешу я знаю давно, и он до сих пор ни с кем не встречается.
Да и что значит «должен знать»? Он же не отец.
– Поехали, а то магазин закроется, – перевожу тему и встаю.
– Тань, ты не сможешь вечно избегать этой встречи.
– Я просто не вижу смысла, – Леша помогает мне надеть куртку. – Мы не встречаемся, и я не обязана знать всех твоих друзей.
– Мы могли бы, – Сомов сжимает мои плечи и шепчет в макушку, – нам же хорошо вместе. Я познакомлюсь с Максимом ближе, он привыкнет ко мне.
Выворачиваюсь из объятий.
– Леш, это невозможно. Я больше не люблю тебя.
И сомнений целый ворох. Сейчас он заботливый, помогает что-то подремонтировать, если дядя Вова не может, зарабатывает хорошо.
Останется ли он таким, или снова сядет мне на шею? Двух детей я не потяну.
***
Иногда мне кажется, что я скучаю по Максиму больше, чем он по мне. Просидев со мной минут сорок, сын убежал к деду, который решил подремонтировать и за одно расширить курятник.
Я понимаю, что сын по большей части мешает, но дед не только не отпинывает правнука куда-нибудь поиграть, а наоборот дает посильные задания: что-то подать или принести. Еще я слышала, как дед объяснял различия саморезов: по дереву они или по металлу, каленые или нет.
Удивительно. Мой четырехлетний ребенок знает больше, чем Сомов знал в двадцать с лишним.
– Подсматриваешь? – весело спрашивает мама, кладя подбородок на мое плечо.
– Я так сильно скучала, а мне уделили меньше часа, – смеюсь я.
Да, мне немного обидно, но я прекрасно понимаю, что Максиму не хватает отца и поэтому он тянется к деду.
– Ему интереснее заниматься мальчуковыми делами, а не слушать бабские сплетни, – подтверждает мама мои выводы. – Тебя Алексей привез. Может, подумаешь о воссоединении семьи?
Я тяжело вздыхаю, подавляя вспыхнувшее раздражение, и иду включить чайник.
– Мам, я столько раз говорила, что этого не произойдет. Может хватит мне его сватать?
– Ну он же изменился, ты сама говорила.
– И никто не дает гарантии, что он не вернется к старому образу паразита, – выдыхаю раздражение сквозь сжатые зубы, не стоит срываться на маме, она говорит это из добрых побуждений. – Мам, я больше не люблю его.
– А кого ты любишь, Танюш? Неужели до сих пор вспоминаешь отца Максимки?
Я не говорила ей, что нашла Влада, и мы переписывались. И не знаю, что ответить ей сейчас. Того Влада, с которым я провела ночь, я вспоминаю с теплом. А тот урод, который облил меня помоями, причинил такую боль, что кажется мое сердце заледенело на веки и уже никогда не сможет довериться кому-либо.
– Ладно, – говорит мама, не дождавшись от меня ответа, – сдаюсь. Больше не буду никого сватать.
***
– Привет, Антон, – подставляю Байдину щеку для поцелуя, – спасибо, что приехал.
Решила не звонить Сомову, иначе он опять заведет пластинку об отношениях. А я этого не хочу, особенно, когда сын рядом. Я и так старалась не сталкивать их вместе.
Если Леша приходил, то я отводила Максима к Вороновым или уходила с ним гулять. Да, они знакомы, но поверхностно, и сын никогда не спрашивал про него.
– Я только рад повидаться с крестником, – Антон треплет темную макушку Максима. – Как дела, боец?
Сын взахлеб рассказывает, как помогал дедушке строить курятник, пока Антон усаживает его в детское кресло, а я занимаю пассажирское. Приятно слушать лепет Максима, я очень по этому соскучилась.
На середине пути Максим, утомленный насыщенным утром, засыпает, а мы с Антоном вполголоса обсуждаем работу и прошедшие выходные.
Даже не верится, что пять лет назад я презирала этого замечательного человека и считала тупицей.
Байдин удачно паркуется у подъезда, и поворачивается ко мне:
– Тань, не буди Максимку. Я отнесу его наверх.
Киваю и выхожу на прохладный воздух, оглядывая двор. Неожиданно взгляд цепляется за знакомый Рендж Ровер.
И зачем Сомов меня поджидает? Позвонить не мог?
Антон, заметив мое смятение, закидывает на плечо небольшую сумку с вещами сына, берет его на руки и забрает у меня ключи. Благодарно улыбаюсь и иду к Ренджу узнать, зачем Сомов меня караулит.
Из машины выходят двое мужчин: Леша и какой-то старик лет шестидесяти с хвостиком. Он кажется смутно знакомым, будто я видела его когда-то давно, но не могу вспомнить. Может, он один из клиентов компании?
– Таня, – бывший сияет, как начищенный самовар, – знакомься это Павел.
Настырный придурок. Чувствую себя Магомедом, к которому приперлась гора и приземлилась на голову.
– Здравствуйте, Павел, – говорю вежливо, но улыбнуться не получается.
– Алексий, – мужчина обращается к бывшему, а сам не моргая рассматривает мое лицо, – у меня впереди длинная дорога. Не мог бы ты принести мне кофе и какой-нибудь перекус?
Сомов сию секунду разворачивается и уходит, как марионетка, которой руководит опытный кукловод.
Мне все это очень не нравится. От Павла по телу бегают неприятные мурашки, а внутренний голос нашептывает, что лучше сматываться.
Все в поведении мужчины вызывает настороженность: и то как он обратился к Сомову, и то что отослал его, и то как смотрит, пожирая взглядом.
Подозрения оседают в желудке, вызывая тошноту.
– Ты очень похожа на свою мать, – говорит Павел, протягивая к моему лицу ладонь, и я отступаю. – Особенно глаза.
Холодею от ужаса. Подозрения подтверждаются: этот престарелый извращенец может быть из секты.
– Вы меня с кем-то перепутали. У моей мамы карие глаза.
Разворачиваюсь, чтобы уйти. Я не намерена выслушивать эти бредни, и лучше мне поскорее спрятаться в квартире.
– Ты должна вернуться домой, – летит мне в спину, – подумай о сыне.
Разворачиваюсь на сто восемьдесят и подлетаю к страперу как фурия.
– Не смейте говорить о моем сыне, – шиплю на него.
– Ему нужна семья. Мама, папа, бабушка…
– У него есть все, что нужно.
– Таня, – Павел на удивление крепко сжимает мои плечи, – поселение – твой дом, твоя судьба. Наставник ждет твоего возвращения, мама и сестра ждут твоего возвращения.
Голос Павла размеренный и обволакивающий, а лицо доброе и как будто светится. Будь на моем месте кто-то другой, поверил бы, но не я.
Наоборот, это блаженно-возвышенное выражение лица меня пугает.
Лжец. Оксана навестила меня в больнице один раз, только за тем, чтобы влепить пощечину, а Машка вообще не приезжала. Даже отказную от родительских прав привозил отец.
– А папа? Он меня ждет?
Дергаюсь в крепких руках, как бабочка в паутине.
– С прискорбием должен сообщить, твой папа давно погиб. Почти сразу, как ты нас покинула. Несчастный случай.
Ну, конечно. Думаю, его наказали за то, что он помог мне сбежать.
Наконец, мне удается вырваться и отступить. Оглядываюсь вокруг, но сегодня, как назло, нет ни мамочек с детьми, ни собачников, ни одного случайного прохожего. И Сомов куда-то запропастился.
– Если вы еще раз ко мне приблизитесь, я от вашего БДСМного дома престарелых камня на камне не оставлю!
– Да что ты? – взгляд Павла становится холодным, а из горла вырывается издевательский смех. – Ты ничего не сможешь сделать. Мы стали сильнее. Разрослись как грибы после дождя, – скорее, как раковая опухоль. – Ты вернешься домой. Вас с Алексием ждет замечательный дом, вашему сыну там будет хорошо, – мужчина шагает ко мне, а я отступаю. – Я буду навещать тебя. Если будешь хорошей девочкой, получишь все, что хочешь. Деньги, украшения. Все, что раньше получала твоя мама. Но Оксана уже старая. Мне нужна ее молодая копия.
Павел делает резкий выпад и хватает меня за руки, притягивая к себе, пытается поцеловать. Изо всех сил стараюсь вырваться, но мужчина, на удивление, очень силен.
Господи, да он мне в дедушки годится. Какого хера творит?
Вырываюсь, кручу головой. Откуда в Павле столько сил? Ответ приходит неожиданно, когда наши взгляды встречаются. В мужских глазах нет ничего человеческого, только безумие.
– Не сопротивляйся. Покорись судьбе.
Ага, как же. Бью козлину по яйцам и не мешкая бегу к своему подъезду. Руки дрожат, с трудом попадая по кнопкам домофона.
– От судьбы не убежишь, – кричит Павел.
Повторюсь: ага, как же.
Прячусь в квартире, но облегчение не приходит. Не чувствую себя в безопасности.
– Тань, – от внезапного оклика Антона, я вздрагиваю, – я немного похозяйничал, кофе попил. Максим еще спит. А я пойду Вороновых навещу.
Однажды, когда Байдин меня навещал, познакомился с Варей, и Царевна покорила его сердце. Желаю Антону удачи в завоевании неприступной крепости и закрываюсь на все замки.
Иду в комнату к сыну, опускаюсь на колени рядом с кроватью, провожу трясущейся рукой по темным мягким волосам, целую макушку и ухожу на кухню, попутно набирая маму.
– Мам, – из горла вырывается жалобный писк, – они меня нашли. Эти долбанные сектанты меня нашли.
Рассказываю ей о неприятной встрече, не скрывая подробностей. Меня натуральным образом трясет от страха. Руки не слушаются, голова, охваченная паникой, соображает плохо.
Слезы нескончаемым потоком текут по щекам, капая на свитер, а сердце сжимается от боли. Не получается принять мысль, что моего доброго, заботливого и, к сожалению, слабого папы больше нет. Почти двадцать лет я тешила себя мыслью, что он сделал свой выбор, решив остаться с Оксаной, и счастлив. Возможно, это он уговорил секту оставить меня в покое и поплатился за это.
– Боже… – шокировано выдыхает мама.
– Выдела бы ты Павла. Он настоящий псих. Мам мне страшно. Я не могу к ним вернуться, тем более с Максимом.
Я всхлипываю, судорожно вытирая, слезы и достаю бутылку воды из холодильника.
– Как же Николай допустил, чтобы в их семью пробралась такая паскуда?
– Да, ладно, мам, – сажусь за стол, отпивая воду из горлышка, – если посмотреть со стороны, то кажется, что Леша изменился в лучшую сторону. Я тоже не придавала значения мелким деталям, не раскусила их схему. Даже ты сегодня говорила присмотреться к нему.
– Прости дуру. Хорошо, что ты не прислушалась.
– Мам, ты ни в чем не виновата. Но нужно как-то защитить Максима.
– Солнышко, послушай, – голос мамы становится тверже, – звони Аленке, собирай все, что можешь и уезжай к ней. Вряд ли сектанты смогут протянуть свои щупальца до Москвы. А я Лебедеву позвоню, Константин Михайлович поможет с работой. Квартиру я выставлю на продажу, наскребем на первый взнос.
Решение кажется разумным, но…
– Мам, а как же вы?
– Позаботься о себе и сыне, а с нами все будет хорошо. Обещаю.
23
Поговорив с мамой, сразу перезваниваю Леле.
– Привет, Танюш. Соскучилась?
Голос сестры веселый, и мне не хочется портить ей настроение, втягивая в свои проблемы. Задумываюсь, не отложить ли разговор, но для подобной новости вряд ли появится подходящий момент. И страх пинает под ребра, подгоняя сбежать и спрятаться как можно скорее.
– Лель, – стараюсь придать голосу беззаботности, но он все равно дрожит, – твое предложение о переезде имеет срок давности?
В трубке воцаряется тишина. Я понимаю, что напрашиваться к ним с Димкой неуместно. Но может примут хотя бы на пару недель.
Видимо предложение уже неактуально, сестра продолжает молчать, и я думаю, что она просто не знает, как мне отказать, чтобы не обидеть.
– Тат, если ты сейчас скажешь, что это шутка, то я сию секунду закажу билет, приеду к тебе и огрею микроволновкой.
– Не получится, – уголки губ сами собой приподнимаются в подобии улыбки, – она у меня встроенная.
– Значит сковородой. Они-то у тебя к плите не прикручены, – шутливость разговора, приносит облегчение, но после паузы Алена серьезно спрашивает. – Тат, что случилось?
Не могу усидеть на месте. Рассказывая повторно о недавних событиях, убираю со стола, протираю поверхности, хотя на кухне идеальная чистота.
– Боже, Тата, какого черта им от тебя надо?
– Без понятия, Лель. Похоже старпер Павел вышел на новый уровень своей извращенной фантазии. Видите ли Оксана стала старой, а ему подавай молодое тело.
– Какая мерзость! – возмущается сестра. – Меня сейчас стошнит.
– А представь какового было мне. Я-то думала, переехав за шестьсот километров, смогу навсегда вычеркнуть этот ужас из памяти.
– Тат, а ты уверена, что твоего папу убили? – задает Леля неожиданный вопрос.
Я замираю, переставая оттирать несуществующее пятнышко со столешницы.
– Честно? Нет. Его смерть вполне могла быть случайностью. Но в глазах Павла мелькнул такой блеск, будто лезвие ножа отразилось, вот я и подумала…
– Знаешь, я раньше часто задумывалась: неужели никто не ищет бедолаг, которые туда попали. Ни родственники, ни друзья. Насколько помню, твои родители были уже в сознательном возрасте, когда там поселились.
– На счет Оксаны я не в курсе. Только знаю, что ее привела наша соседка. Они так и остались лучшими подругами. А отец детдомовский. Рано начал пить, курить, наркотиками баловался. Он говорил, что на одной из гулянок у кого-то на квартире поймал такой трип, что вошедшая Оксана показалась ему ангелом, и он сразу влюбился. Как по мне, это больше похоже на одержимость. Папа и меня любил и защищал от нее. Но все равно вернулся в поселение, ради женщины, которая его ненавидела.
В душе ядовитым цветком распускается обида, но она быстро усыхает под палящей болью. Я его больше никогда не увижу. Раньше жила надежда, что однажды папа навестит меня, и я познакомлю его с внуком. А теперь ни отца, ни надежды.
Сползаю на пол, стирая новую порцию горьких слез. Я даже могилу на смогу навестить, если она вообще есть.
– Танюш, я тебе очень сочувствую, – раздается тихий и успокаивающий голос Лели, а я успела забыть, что плотно прижимаю телефон к уху, – милая, но тебе нужно собирать вещи, разобраться с работой, поговорить с Масиком…
– С Максимом, – машинально ее поправляю, – хватит коверкать имя моего сына. Я хочу, чтобы он вырос мужчиной, а не пуськой-метросексуалом.
– Мой крестник, как хочу так и называю.
– Лель, – я снова становлюсь серьезной, – нам придется все рассказать Димке.
Сестра дышит в трубку и молчит. Боится реакции мужа? Глупости. Дима – адекватный. Я же приемная, а не заразная.
– Тат, а он все знает.
– Прям все?
– Прям все, – Алена вздыхает, – когда случилась авария, тебя отвезли в ближайшую больницу. Нужно было переливание, но запасы крови скудные, и мне предложили стать донором, чтобы сэкономить. Но я не могла. Димка вопросы начал задавать. Почему я отказалась, разные ли у нас отцы, не стоит ли привезти маму, чтобы донором стала она. И я решилась. Все-все рассказала. Не злись, пожалуйста. Он никому не скажет.
– Я не злюсь, Лель. Думаю, ты все правильно сделала.
– Мамуль, – в дверях появляется заспанный Максим. – Почему ты на полу и плачешь? Ты поранилась?
Я протягиваю руку к сыну, подзывая к себе. Он подбегает, шлепая босыми ножками, и усаживается ко мне на колени, прижимаясь всем телом.
– Максим, я с тетей Аленой разговариваю, очень соскучилась по ней. Как ты смотришь на то, чтобы поехать к ним?
– В гости?
– Нет, насовсем.
– А как же бабушка Вера, бабушка Люба и дед Вася?
– Они будут нас навещать, как тетя Алена и дядя Дима раньше.
– А как же мои друзья?
– Ты сможешь им звонить. А в Москве ты познакомишься с другими детьми, и у тебя будет много-много друзей.
В садик он ходит меньше года, но сейчас ему кажется, что друзей он завел до конца жизни. Но очень надеюсь, что моих доводов будет достаточно, не хочу увозить сына через силу.
Постепенно в серых глазах сына загорается восторг: новое место, новые друзья, возможность видеться с Аленой и Димкой чаще. В этом плане сын у меня молодец. Никогда не капризничает, когда я отвожу его к маме или оставляю у Вороновых. И переезд воспринимает, как приключение.
– Ура! Мы едем к тете Алене и дяде Диме.
Максим обвивает мою шею руками и крепко обнимает.
– Ух, одной проблемой меньше, – смеется Аленка, – попроси Антона посодействовать, чтобы не отрабатывать две недели.
– Неудобно как-то, – мямлю в ответ.
– Неудобно спать на потолке, а тебе как можно скорее надо бежать оттуда.
***
Около недели я, выходя из дома, внимательно осматриваю двор, боясь увидеть Лешину машину.
Я сбрасывала его звонки, не отвечала на сообщения, и он начал искать встречи. Мы поговорили только один раз у работы. Я узнала, что Павел уехал в командировку, и попросила Сомова больше меня не беспокоить. Но бывшему мои слова, как о стенку горох. Он наоборот стал названивать чаще.
С тех пор я никогда не оставалась одна. Вечером до садика меня подвозил Антон, а там встречал дядя Вова и провожал до квартиры. Утром наоборот. Обоим мужчинам я сказала, что Сомов стал слишком навязчивым и мне некомфортно. Они восприняли мой бзик с пониманием и вопросов не задавали.
С Байдиным мы договорились, что я отработаю неделю, а он примет заявление об увольнении задним числом. И, наконец, настал день, когда мы покидаем Сургут.
Дима недавно приземлился на частном самолете, и после дозаправки, мы все вместе попрощаемся с севером.
Оказавшись в самолете Максим тут же прилипает к иллюминатору. А у нас с Димкой появляется возможность поговорить.
– Дим, ты извини, что мы так неожиданно навязались. Как только с работой уляжется, я сниму квартиру.
– Даже не думай, Тань, – строго возражает Павлов, – ни извиняться, ни съезжать. Вот продаст Вера Васильевна твою квартиру, тогда и будешь думать о другом жилье. Лучше скажи бывший тебя больше не беспокоил?
– За нами присматривали. А как у вас дела?
Димка прекрасно понимает, о чем я спрашиваю. Чета Павловых давно пытается завести детей, и Алена очень переживает, что не может забеременеть.
– Надеюсь, ваше пребывание немного отвлечет Лельку. Она превратила беременность в марафон, – Дима понижает голос до тихого шепота. – Мы теперь занимаемся сексом в определенное время, а не ради удовольствия. Честно говоря, я уже боюсь стать импотентом, вся романтика из отношений исчезла. Чувствую себя быком-осеменителем. Скоро кончать по секундомеру начну.
Меня одолевает приступ смеха, но я давлю его, заметив серьезность мужчины. Очень похоже на Алену, подойти к делу со такой ответственностью, но палку она перегибает.
– Извини, что жалуюсь тебе, – Дима откидывается в кресле, и я замечаю, усталость на его лице.
– Дим, не переживай, я попробую вразумить сестру.
– А может на курорт слетаете? Ты, Аленка и Максим. Отдохнете, расслабитесь.
– Не могу. Надо на работу устраиваться и жилье искать.
– Да не думай ты об этом. Живите сколько хотите.
Димка подзывает бортпроводницу и что-то тихо ей говорит, девушка понимающе кивает и предлагает провести Максиму экскурсию по самолету. Сын загорается любопытством и смотрит на меня, спрашивая разрешения.
Догадываюсь, что Дима хочет поговорить о вещах не для детских ушей, и чтобы исключить вероятность подслушивания попросил девушку отвлечь Максима.
Киваю сыну и помогаю слезть с большого кресла.
– Тань, расскажи про секту, – просит Павлов, когда Максим и бортпроводница отходят достаточно далеко. – Хочу понять, с чем мы можем столкнуться.
– Дим, не стоит тебе погружаться во все это.
– Тань, прости, но если бы я все пускал на самотек и надеялся на авось, то не стал бы самым крупным представителем автостроительных компаний. Ты знаешь, что у меня салоны по всей России. От простеньких Рено до Роллс Ройсов и кастомных спортивных понторезок. Ты часть семьи, и я порву любого, кто представляет опасность, но должен знать против кого воюю.
От Диминых слов по телу расползается тепло, согревающее душу, а глаза начинает печь. Он даже не понимает как эти слова на меня действуют. Будто я потерпевший в кораблекрушении, оказавшийся на необитаемом острове, и спустя несколько лет, наконец, вернувшийся домой.
