Текст книги "Дарующая жизнь (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

* * *

Маркус предусмотрительно заставил ее надеть сапожки, и оказался прав: трава-то высохла, но шли они по дороге, и грязища была… ну такая вполне сибирская. Второй месяц здесь… уже почти два. Дома был конец июня, значит, сейчас конец августа, откуда земляника? Она давным-давно должна была кончиться. Она спросила Маркуса, и тот прочитал ей длинную лекцию об особенностях местного климата. Здешняя Сибирь (королевство, кстати, называлось Сайбия, ладно хоть не Сайбери, а столица – Сайба) была не столь суровой. Лето не было коротким и малоснежным, тепла ожидали еще долгого, а вот зима была короткой – снег лежал никак не дольше трех месяцев. Однако Лена смутно представляла себе пешее зимнее путешествие – или в теплые края уходить, или оседать где-то. Какого-то особенно долгого ненастья Маркус не помнил, и тем более не помнил шут, – ни особо лютых морозов, ни убийственной жары, ни бесконечных ливней, неурожаи случались, но чаще не по вине стихии, а как следствие войн, но войн давно не было, и народ Сайбии жил совсем неплохо и уж точно не голодал. Вот, говорят, где-то в Африке плохо, а в обозримых землях особенно не жалуются. В земле росло все. Из серии «воткни оглоблю – будет дерево». Охотно плодились овцы и птицы, коровы исправно давали молоко, только, конечно, требовало это крестьянского труда. Еще бы… Лена с ужасом вспоминала времена, когда принято было сажать картошку, потому что магазинную есть было нельзя, а на рынке покупать считалось буржуйством. Лена бы предпочла вовсе ее не есть, лишь бы не мучиться в поле с лопатой.

Лена рассказала им о мероприятиях под названием «помощь подшефному совхозу». Они просто не поняли: то есть как это – послать Гильдию, скажем, белошвеек помогать полоть морковку? или Гильдию бойцов – капусту осенью рубить? им даже орудий труда выдавать не надо – мечами поработают… Дикий мир, Делиена, совсем дикий. Человек должен заниматься своим делом, лучше всего тем, к которому он расположен, а не работают одни аристократы, им некогда, они интригуют. Тогда она рассказала о причудах «новых русских», что вызвало разговоры, напомнившие Лене тоску иных ее знакомых о «твердой руке». Правда, шут и Маркус под «твердой рукой» подразумевали короля и его наместников: не сильно-то позволялось аристократии разгуляться, хотя, конечно, свободы у «сливок общества» было побольше.

Уже совсем стемнело, когда возник замок. Не большой барский терем, а самый настоящий замок-крепость. С башенками. Со рвом и мостом на цепях (ржавых, по заверению Маркуса). Они сошли с дороги.

– Я так думаю, шуту туда все ж лучше не соваться. А я схожу. Вы подождите.

– Если не вернешься?

Маркус подумал.

– Вернусь. Так что ждите через пару часов.

Шут расстелил на влажной от росы траве одеяло. Было промозгло. Все же август, ночи уже холодные. Правда, эльфийский плащ был чудесно теплым, и они завернулись в него оба. Шут ласково поглаживал Лену… где придется. Приходилось все больше на талию.

– Тяжело тебе у нас, – заметил он. – Ты похудела.

– Я всю жизнь об этом мечтала, – сказала Лена. – На диете сидела, даже в спортзал ходила. А оказывается, всего-то надо было по свежему воздуху пешочком…

– А почему мечтала?

– Любишь толстых?

– Толстых не люблю. А ты была толстой? Не заметил. Ох, знала бы ты, чего я хочу…

– Знаю, – буркнула Лена. – Нетрудно догадаться. Туда, в замок, чтоб ванну с горячей водой, а потом нормальную постель. Мягкую и чистую.

– В нормальную постель. Мягкую и чистую. С тобой. Не веришь? Ну, убедиться-то легко, – он тихонько засмеялся и поцеловал ее в висок. Где уже два месяца отрастали седые волосинки среди темных. Седеть Лена начала не так давно, но красила волосы тщательно, почти в свой собственный цвет, потому никто и не догадывался.

– Почему у тебя столько седых волос? Ты ведь молодой совсем.

– Так, – неопределенно заметил шут. Лена надулась. – Ну прости… Это смолоду. результат коррекции. Мне трудно давалось. Начав, ее нельзя прекратить. Маги думали, я не выживу. – Он мальчишески улыбнулся. – А я цепкий.

– Не дождетесь, – пробормотала Лена, вспомнив анекдот про Рабиновича. Шут заинтересовался, пришлось рассказывать, потом объяснять, потом вдаваться в историю евреев и историю антисемитизма, в истоки еврейских анекдотов, которые они часто сами про себя и выдумывают, вспоминать еще несколько анекдотов – и шут весело хохотал и рассказывал ей смешные анекдоты о кайтах – местном варианте чукчей.

И вдруг оборвал себя.

– Маркуса давно нет. Больше двух часов.

Дальнейшее ожидание было уже не веселым. Время тянулось, и чем ближе к утру – тем дольше. Когда начало светать, Лена спросила:

– Мы же его не оставим?

– Нет. Я схожу…

– Нет, схожу я.

– Лена, ты всерьез думаешь, что я отпущу тебя одну? Не дождешься.

– А ты всерьез думаешь, что я тебя одного отпущу?

Вспомнились американские фильмы, где герой, не желая рисковать другом, вырубает его аккуратным нокаутом и под горькое «sorry» отправляется крушить врагов в одиночку. Будь Лена Шварценеггером, она так бы и сделала, но поблизости не имелось кирпичей, а без помощи тяжелых предметов ей не удалось бы вырубить даже кошку, не то что шута. Поэтому они молча встали, шут вскинул на плечо их изрядно похудевший багаж и решительно зашагал к мосту. Лене пришлось догонять его бегом.

В нежном утреннем свете замок казался декорацией. Был он невелик, крепостная стена сильно напоминала кремлевскую ровной кладкой темно-красного кирпича и аккуратными зубцами наверху. Ворота были закрыты. Шут побарабанил кулаком во врезанную в мощные ворота узкую дверцу и невольно отступил, когда в проеме появился стражник в кирасе и приказал:

– Войди.

Шут глянул на Лену.

– А я могу войти, гвардеец?

– Прошу, Светлая.

Он поклонился, уступая ей дорогу. Шут неохотно шагнул следом. Их провели в сам замок, тоже очень похожий на декорацию: по стенам было развешано слишком много гобеленов, секир, мечей и щитов. В небольшой холодной несмотря на огонь в камине, комнате под охраной нескольких стражников сидел понурый Маркус и не менее понурый толстячок, видно, хозяин. Взглянув на них, Маркус покачал головой, а офицер в белой кирасе удовлетворенно кивнул:

– Я же говорил, Проводник, что они придут сами.

– Ну и дураки, – огрызнулся Маркус. При нем не было оружия, а вот короткий подсохший порез на шее был. Это называется «нож к горлу». Или меч.

– Проводник Маркус Гарат и бывший королевский шут, – возвестил офицер, – вам предписано явиться в Сайбу. Вы пойдете добровольно, или вас доставят в цепях. Отдай мне оружие, шут.

Шут снял лук и колчан со стрелами, отцепил от пояса кинжал, а взамен получил сияющий металлический браслет. Стражники оттеснили его в сторону. Он прислонился к стене и посмотрел на Лену.

– Мне тоже предписано явиться в Сайбу? – вежливо поинтересовалась она. Гвардеец вроде даже испугался:

– Что ты, Светлая! Как можно приказывать тебе?

– Нет у нас выбора, – буркнул Маркус. Шут кивнул и тихо произнес:

– За все надо платить.

– Гвардеец, – еще тише произнесла Лена, чувствуя, как подступают слезу – к глазам, к горлу, даже к ушам, – мы хотели уйти из этого мира. Действительно. Что нужно королю от моих друзей?

Шут сделал было шаг, но охнул и шарахнулся назад, ударившись затылком.

– Стой на месте, – скомандовал гвардеец, – если не хочешь неприятностей. Проводник! К стене!

Маркус присоединился к шуту и сказал с укором:

– Зря вы пришли, – и тоже дернулся назад, и тоже стукнулся затылком. И тут встал еще один, такой неприметный, вроде самой Лены, такой серенький, что сразу стало ясно, чей он сотрудник.

– Довольно, гвардеец, – прошелестел он, и тот щелкнул каблуками и звякнул кирасой. – Маркус Гарат и бывший королевский шут, я полагаю, у вас действительно нет выбора. Светлая, я всего лишь гонец, но, может быть, ты позволишь мне сказать несколько слов от себя лично?

Он стиснул пальцами какой-то амулет – сразу воцарилась абсолютная тишина – и продолжил:

– Возникли некие обстоятельства, которые вынудили короля послать стражу на поиски твоих спутников. Я полагаю, им не угрожает ни немедленная казнь, ни даже суд. И еще я полагаю, что король будет крайне благодарен тебе, Светлая, если ты согласишься посетить Сайбу.

– Не думаешь же ты, охранитель, что я оставлю их? – удивилась Лена.

– Нет. Я – не думаю. Я скажу тебе больше, Светлая. Что-то неладное происходит в Сайбии. И как-то это связано с твоими спутниками.

– И со мной?

– Я не знаю. Я всего лишь сыщик, Светлая. Я ищейка короля. Но мне кажется, что король нуждается в тебе.

– Успокойся, охранитель. Я не оставлю своих спутников. Никогда не оставлю. Только позаботься о том, чтоб гвардеец больше не причинял им боли.

– Не в моих силах, если они нарушат правила.

– Не нарушат.

– Тогда обещаю тебе это.

Он снова стиснул амулет, и в мир вернулись звуки. Интересная штука. Шут и Маркус встревоженно, и неизвестно кто больше, следили глазами за Леной, однако стараясь не делать резких движений. Лена шагнула к ним, и оба синхронно вздрогнули. Охранитель покачал головой, а Лена резко развернулась к гвардейцу и ласково спросила:

– Это как понимать? Они разве нарушили какое-то правило? Стоят себе смирно и не шевелятся. Что ты себе позволяешь, стражник?

– Тебе нельзя с ними разговаривать, Светлая.

– Мне – нельзя? – искренне удивилась Лена. – Это ты так решил? Или король Родаг? Запретить мне? Очень интересно.

– Если ты захочешь поговорить с ними, то должна…

– Должна? – самым сладким голосом спросила Лена. – Охранитель, разве я кому-либо что-либо должна?

– Разумеется, нет, Светлая, – вздохнул охранитель.– Гвардеец просто ретив… не в меру.

– Я должен обыскать их, – сообщил гвардеец. Против этого Лена не возражала. Маркус поднял руки и терпеливо ждал, пока офицер старательно шарил по его телу; нащупав амулет, решительно его снял. Маркус хмыкнул. Шут тоже безропотно позволил себя обыскать, но вот амулет не снимался – цепочка оказалась слишком короткой. Гвардеец рванул что было сил, но единственным результатом было только то, что шут не удержал равновесия и упал у его ног, схватившись за шею. Посмотрев снизу вверх, он сказал:

– Амулет можно снять только вместе с головой. Если короля это устроит – приступай. Но не родился еще человек, который сможет порвать цепочку гномской работы.

– Меня обыскивать будешь? – медово поинтересовалась Лена. – Или все же воздержишься?

– У меня нет никаких приказов насчет тебя, Светлая, – с сожалением сказал гвардеец, ставя на стол их дорожную сумку и расстегивая ремень.

– Давай, давай, – подбодрила Лена, – поройся в моем белье.

Шут фыркнул, а Маркус откровенно захохотал – впрочем, веселились они недолго, браслеты мигом привели их в крайне серьезное расположение духа. Гвардеец героически порылся в сумке, а там действительно ничего не было, кроме хозяйственных мелочей, белья и зеленого эльфийского платья. Мужчины не давали ей нести даже свои вещи. Лена хихикнула, когда он вытащил лифчик и, покраснев, торопливо засунул его обратно.

– Нравится? Там еще трусики есть. И туфли. Кстати, будь любезен, дай-ка мне туфли, у меня ноги в сапогах устали.

Лена и правда с облегчением переобулась. Что понадобилось Родагу? Верить охранителю она не спешила. Во-первых, верить спецслужбам любой страны в любом мире не стоит. Во-вторых, Родагу могла понадобиться именно она, а он, вероятно, считает, что нет другого способа заманить Светлую, кроме как держа на цепи ее друзей. Как Лиасс. Ну и дурак в таком случае, потому что можно было бы просто попросить прийти. Она бы пришла. Наверное.

Хозяин замка с тоской и виной смотрел то на Лену, то на Маркуса. Ему тоже выбора не оставили. Даже из помещения не выпускали. Разумный сыщицкий ход: куда может податься Проводник, как не к старому приятелю, который ему должен, особенно если учесть, что имущества у Проводника было только то, что на нем надето. Так, видно, и разослали засады по друзьям Маркуса, может, даже на ферму, где жил когда-то шут… Хотя вряд ли. Его даже по имени не называют – просто бывший королевский шут. Он никто в этом мире. А для Лены – все.

– И когда отправляемся?

– Если позволишь, Светлая, то немедленно, – поклонился охранитель, покопался в кармане длинного жилета, вытащил еще один амулет, направил его на стену и сжал. Стена исчезла, вместо нее открылось чистое поле и скромный домик вдалеке. Переносной телепорт. И никакой камеры нуль-транспортировки. Подкачали Стругацкие, не додумались…

– Надо спешить, амулет одноразовый, – сказал охранитель. Солдаты резво повыскакивали в чисто поле, следом гвардеец выгнал (явно не без помощи браслета – ну что за садист, он мне еще за это заплатит!) обоих пленников, вышел сам, а охранитель подхватил сумку и сделал Лене приглашающий жест. С поклоном. Ох, не нравились ей поклоны этого типчика… Российский стереотип, наверное. Не верь гебистам.

Солдаты поглядывали на Лену виновато, а на начальника – осуждающе, но, конечно, когда он отворачивался. До арестантов им дела не было: велено доставить – доставим, а вот со Светлой обращаться надо поуважительнее. Когда путь им пересек ручей, один из солдат, не спрашивая, подхватил Лену на руки и перенес ее на другой берег, чтоб она, не дай бог, ножки не замочила. Гвардеец вошел в домик, а Лена тут же подошла к мужчинам.

– Больно?

Шут помотал головой. На шее слегка кровоточила ссадина – этот придурок перестарался.

– Вы уж постарайтесь вести себя прилично, хорошо? Особенно ты, – она прикоснулась к щеке шута. Довольно демонстративно. Наблюдая краем глаза за дверью, Лена ловко поймала момент и поцеловала шута к щеку, как могла, нежно, чтоб гвардеец увидел, кого обижает. И подумал, чем это может обернуться. Кажется, ее слова могут материализоваться. Если в это верил даже Владыка эльфов, то уж простой гвардеец просто обязан быть в этом убежден. Тем же краем глаза она заметила, что гвардеец остановился и ошарашенно уставился на нее. Шут прыснул: он-то прекрасно все понял, а чтоб его смешок не был замечен, пришлось поцеловать его не в щеку, а он без всякой показушности, зато с удовольствием ответил…

Солдаты смотрели на шута благоговейно. Интересно, а Странницы вообще должны проявлять интерес к мужчинам или по рангу не положено? Маркус как-то обходил этот вопрос. Надо будет спросить…

Если вообще получился спросить… Что там на уме у короля? И у короля ли? Ох устрою я им тогда, мало слез Светлой показалось, самолично собственную кровь пролью, посмейте только их обидеть…

Им был предоставлен транспорт – карета типа «черный воронок» и лошади. Перед гвардейцем встал выбор: в карету Лену нельзя – там место для пленников, а верхом она ездить не умела. На решение проблемы у него ушло полчаса. Никакой силой не удалось бы ее усадить на лошадь рядом с гвардейцем. Охранитель взял весь риск на себя: Лене позволили сесть в черный ящик на колесах. Сидячих мест там было всего четыре, а людей набралось пять, но шут решил эту задачу быстрее гвардейца: просто сел на пол у ног Лены. Не без демонстрации.

Ему было неудобно, впрочем, неудобно было всем, карету немилосердно трясло, потому что ехали быстро, и, приземляясь на пол после особо крупных ухабов, шут болезненно морщился. На физиономии охранителя пару раз промелькивало умиление, которое он старательно сгонял, и, на взгляд Лены, чересчур старательно. Не нравилось ей все это. Очень не нравилось. А делать что? Особенно с учетом магических наручников и этого садиста…

Гвардеец поежился под ее неприязненным взглядом. Пусть помучается, пусть пресловутое равновесие летит к чертям. Если бы шут и Маркус нарушили правила, сделали что-то недозволенное, а то ведь так – для острастки. Власть получил, малюсенькую такую, но власть. Можно амулеты с шеи рвать…

– Позволь спросить, Светлая. Это эльфийская работа?

Охранитель любовался браслетом на ее руке. Он и правда был красив настолько, что Лене не верилось, будто чьи-то руки могли создать такую прелесть. Браслет состоял из чуть скругленных квадратиков, соединенных между собой и плотно, и в то же время подвижно, а на каждом квадратике что-то было вырезано: рассмотреть без очков Лене не удавалось. Металл был совершенно незнаком: вроде белый, как серебро, но под солнцем играл цветами спектра, а при свете костра отливал красным и золотым.

– Эльфийская. А что?

– Красиво. У меня тесть ювелир, и хороший, но такой красоты я никогда не видел.

Тряхнуло так, что высокий гвардеец стукнулся головой о крышу кареты. Шут невнятно выругался и потер сидячее место.

– Сейчас начнется хорошая дорога, – пообещал охранитель, словно ждал именно этого последнего ухаба, и не ошибся, дальше карета покатилась по гладкой дороге. Ехали долго. Лена непроизвольно поглаживала плечо шута, когда оно попадалось ей под руку, а попадалось оно почти постоянно. Ну совершенно случайно! Гвардеец злился, но не рисковал активировать браслет – а вдруг бы и ее как-то зацепило. Снаружи однообразно грохотали копыта, внутри молчали, даже охранитель перестал имитировать светскую беседу. Что потребовалось королю от шута? Передумал? Все-таки решил удавить? В интересах государства… Странно: шут вроде говорил не то чтоб о дружбе, но об отношениях достаточно близких. Ну, допустим, он действительно сам виноват и публичную – и символичную – казнь заслужил, но не смерть же. Во имя каких государственных интересов можно смотреть, как у тебя на глазах душат человека, которого ты сам же другом называешь? Нет. Что-то тут не так. И неслучайно шут не говорил о дружбе, хотя в целом слова плохого о Родаге не сказал. Наоборот – только хвалил. И король замечательный, и человек хороший. Странные представления о «хорошести».

Солнце стояло уже очень высоко. Окон в карете не было, кроме одного – и очень небольшого – в крыше. Вот в него солнце и жарило. Лена никак не могла отстраниться, охранитель любезно предложил ей свое место, но гвардеец вряд ли позволил бы пересесть шуту, и Лена отказалась. Когда карета наконец остановилась, у нее уже основательно болела голова и настроение оставляло желать лучшего. Солдат открыл дверцу, и гвардеец вытолкнул шута наружу, не дав ему даже встать. Правда, шут выпал как-то очень ловко, аккуратно сгруппировавшись, но локоть все-таки ушиб и от помощи солдата не отказался. Когда офицер занес ногу над ступенькой, Маркус мощно поддал ему под зад сапогом, и тот шмякнулся во весь свой могучий рост. Кираса загремела о камни, шут фыркнул, да и охранитель с трудом подавил улыбочку. «Старый дурак!» – прошипела Лена, и не ошиблась, потому что гвардеец немедленно активировал браслеты. Оба. У Маркуса подогнулись колени, а шут и вовсе просто опустился на брусчатку совершенно без сил. Лена выбралась из кареты и только собралась устроить гвардейцу Варфоломеевскую ночь, как появился старый знакомый офицер из горских Гаратов, которого они вообще-то похоронили. Порядок был наведен мгновенно. Ретивый гвардеец изгнан в казармы, охранитель вынут из кареты, солдаты выстроены в две шеренги, пленники загнаны между ними… Перед Леной он склонился в глубоком поклоне.

– Рад твоему возвращению, Светлая. Позволь мне проводить тебя.

Лена позволила, потому что ее провожали в том же направлении, что и остальных.

– Мы думали, что Крон… что он…

– Он пытался, Светлая. Но я был к этому готов и, как видишь, жив и рад тебе служить.

Ему Лена почему-то верила, хотя именно эти руки затягивали удавку на шее шута. Даже неприязни к нему она не чувствовала. Начала привыкать к этому миру? Служба у человека такая: велено удавить – удавит, велено спасать – спасет, как королю будет угодно.

Их привели в ту же самую комнату с тремя креслами, и одно кресло было немедленно предложено Лене. Кроме того, ей принесли шиану, а арестантам дали напиться. Маркус подмигнул ей: ну, пусть больно было, уже прошло, зато удовольствие-то какое! Шут тоже выглядел не умирающим, но и не веселым. Пожалуй, его перспективы были не самыми лучшими.

Стремительно ворвался Родаг и увидел Лену. Какая радость появилась на его скорее суровом, чем мягком лице – ни в сказке сказать, ни пером описать. Он подошел, почти подбежал к Лене, поклонился, почтительно, но с королевским достоинством – Лена в ответ присела в реверансе. Не самом изящном, если быть честной. Вообще говоря, это был первый реверанс в ее жизни.

– Я боялся надеяться, что ты придешь, Светлая, – поднимая ее, сказал король.

– Разве я не клялась тебе в верности?

Он опешил. Странно. Лена отчетливо помнила, что довела их тут всех до полуобморока этой своей клятвой. Или он счел, что слова Светлой – так, полная фигня, собака лает – ветер носит?

– Но я не смел и думать… Разве ты… не фигурально?

– Не фигурально, – отрезала Лена. – Прости, что у нас не получилось… уйти. Шут нарушил клятву не по своей вине. Я не отпустила его.

– Прощаю, – охотно согласился король, поворачиваясь к пленникам. – Я прощаю тебе нарушение клятвы, шут.

Тот опустился на одно колено и склонил голову, но облегчение на его лице Лена увидеть успела. Кто знает, как он чувствовал себя в качестве клятвопреступника… после коррекции. Маркус на всякий случай тоже встал на колено, и тоже был прощен небрежным кивком.

– Я возвращаю вам вашу клятву. Это официальное заявление. И прошу вас остаться в Сайбе.

– Я поклялся тебе в вечной верности, – тихо сказал шут, – и эту клятву обратно не приму.

Маркус просто кивнул: мол, аналогично, горские Гараты клятвами просто так не разбрасываются, мы народ простой, незатейливый, вояки и рубаки, только скажи… Король посмотрел на них очень внимательно, и покивал – согласился. Он усадил Лену в кресло, сел в соседнее, однако Маркуса и шута поднимать с колен не спешил. Дурные королевские привычки. Впрочем, оба чувствовали себя вполне комфортно и ничего особенного в своих позах не видели. Дурные средневековые привычки. Лучше бы они тут курили травку и пили водку.

– Я пока не могу объяснить тебе всего, Светлая… не потому что хочу скрыть это от тебя, я просто и сам не знаю. Вас ведь настиг Крон? Мне жаль, что я не внял предостережению шута. Я был зол, а гнев плохой советчик. Но Карис запомнил его слова и сообщил в Гильдию магов. Так вот, после... возвращения Крона и произошли некоторые события, вынудившие меня послать на ваши поиски несколько отрядов. Я надеялся, что вы еще не успели покинуть королевство, ведь мужчины были ранены, а я слышал, что через Границу не пройти с кровоточащими ранами. Я уже начал отчаиваться, когда вы появились.

– Могу я задать вопрос, мой король? – тихо спросил шут. Родаг покосился на него, подумал и кивнул. –Открылось Зеркало?

– Откуда ты… Как ты можешь это знать? – аж задохнулся король. Шут поднял голову:

– Я читал Последнюю книгу, мой король.

Маркус аж рот открыл. Король реагировал немножко более сдержанно, однако удивлен был не меньше. Вот бы понять еще, что там за Последняя книга, куда открылось Зеркало и какое отношение к этому имеют они трое. А заодно и что бы делал Родаг, если бы Лиасс не выпроводил их из своего мира.

– Да, мой шут. Открылось Зеркало. И Верховный маг увидел в нем три силуэта – два мужских и один женский. Согласитесь ли вы встретиться с Верховным магом?

Маркус никакого энтузиазма не высказал, а шут кивнул, хотя и без всякого желания.

– Я готов.

– Я вот не готов, – буркнул Маркус, – но я дал клятву, и если ты потребуешь, то встречусь.

– Я потребую, – сухо сказал король, и Маркус тоже кивнул:

– Я готов.

– Светлая, могу я просить тебя о встрече с Верховным магом?

В его голосе были умоляющие нотки. Интересно, чем страшен этот маг, если Лене удалось пережить близкое знакомство с Владыкой эльфов? Очень близкое знакомство.

– Я встречусь с ним.

Все-таки Родаг был непозволительно порывист для короля. Он вскочил, поцеловал Лене руку буквально вылетел из комнаты.

– Вы так стоять и будете?

– Так и будем, – вздохнул шут, – пока он не вспомнит, что у нас колени не каменные. Лена, не бойся. Вряд ли для тебя встреча с Верховным магом может быть опасна.

– А для вас?

– Неприятна, – признался шут. – Но большей частью не смертельна.

– Большей частью, – проворчал Маркус.

– Ага. Я с ним не раз встречался, так что можешь мне верить.

– А что такое…

Тут вернулся король. Вообще, Лена ждала седобородого старца в мантии, но с Родагом был невысокий стройный крепыш лет под шестьдесят на вид, блондин, но другой масти, чем король. У Родага были льняные пушистые волосы и ярко-голубые глаза (без крапинок), а голову крепыша украшала роскошная копна кудрей соломенного цвета, зато глаза было черные. Не карие, а черные – без зрачков.

– Светлая, – вежливо поклонился он, – благодарю тебя. Нет, не вставай. У тебя может закружиться голова. Я должен посмотреть тебе в глаза, если позволишь.

Лена позволила. Голова не закружилась, хотя взгляд был неприятный – словно яма бездонная. Нефтяная скважина. Тюменская сверхглубокая. Потом он подошел в Маркусу, крепко, как мальчишку, взял его за подбородок и тоже вгляделся ему в глаза, а когда отпустил, Маркус попросту свалился на пол. Шут поднял голову сам.

– Все так же безрассуден, – тихо, но явственно пробормотал маг, вглядываясь в темные крапинки, и потом шут тоже упал. Маг неспешно дошел до свободного кресла и опустился в него.

– Все будет хорошо, Светлая. Скоро им станет лучше… а пока не стоит мешать. Пусть отдохнут. Скажи мне, Делиена, не висит ли у тебя на груди под платьем серо-красный камень в форме капли?

– Висит, – не стала отрицать Лена. Маг кивнул.

– Это бесспорно они, мой король. Идущая к свету и два ее спутника. Оберегай их. Всех троих. Я понимаю, что тебе будет трудно объяснить возвращение шута… и шутом он быть уже не может…

– Трудно будет не мне, – дернул плечом Родаг, – я в конце концов имею право на королевскую блажь. Трудно будет ему. Больше его не защищает закон. Только я.

– И она. Немного найдется людей, которые рискнут прогневить Светлую. Делиена, ты ничего не почувствовала?

– Ничего, – призналась Лена. – А должна была? Разве на меня действует магия?

– Действует. Просто не так, как на других. Но раз ты ничего не почувствовала… ни головокружения, ни сердцебиения?

– Ничего. А я имею право знать, что за Зеркало?

– Карис Кимрин все объяснит тебе. Ответит на все твои вопросы. Ты помнишь Кариса? Он звезд с неба не хватает, но честный малый. Можешь располагать им по своему усмотрению. Гильдия предоставляет его в полное твое распоряжение. Сразу предупреждаю: боевая магия не является его сильной стороной. Но не гони его. Он довольно начитан, сообразителен и… он просто преклоняется перед тобой, Светлая.

Преклоняется? Уж не за то ли, что Маркус около его шеи шпагой манипулировал? Ну… у всех свои кумиры. Прожить почти сорок лет совершенно незаметной серой мышкой, быть женщиной, на которой редко останавливается взгляд мужчины – и вдруг оказаться предметом культа. Фу. Первое, конечно, нехорошо, но нормально, второе хорошо, но ненормально. Можно еще понять Маркуса с его бзиком на путешествиях и Странницах, можно понять вкусившего силы шута, можно понять возвращенного к жизни эльфа, но остальных – увольте!

Лена одним глотком допила оставшуюся шиану. Говорить магу, да еще Верховному, о своей банальности она не стала. Да и королю об этом знать не следует, раз он сам не догадался. Маг поднялся, поклонился.

– Я прошу прощения, но мне лучше не находиться среди людей, лишенных магии. Прощай, мой король. Прощай, Светлая.

Родаг коротко кивнул, посматривая на шута и Маркуса. Лена хотела подойти к ним, но Родаг остановил ее жестом:

– Не стоит. Ты им сейчас не поможешь, пусть придут в себя. Мне пару раз довелось так… пообщаться с Верховным… Я им не завидую. Светлая, я могу попросить тебя остаться? В твое распоряжение будет предоставлено… да все, что ты пожелаешь. Ты вольна делать то, что тебе заблагорассудится, но молю тебя: не покидай Сайбу.

– А им ты прикажешь остаться.

– Им – прикажу. Но разве я могу приказывать тебе? Светлая, Сайбия нуждается в тебе. В вас троих. Их я могу удержать своей волей, но тебя удержит только твое желание. Если ты уйдешь… Я не знаю, что может случиться. Может погибнуть моя страна. Это не самая плохая страна в мире.

– Скажи, король Родаг, а можешь ли ты попросить их остаться?

Он растерялся, взъерошил пушистые волосы.

– Не приходило в голову. Я король, Светлая, я рожден королем и воспитан королем. Я не привык просить своих подданных…

– А ты попробуй, – предложила Лена. – Для разнообразия. Даже королю не всегда пристало приказывать.

– Хорошо, – решительно кивнул он после паузы. – Я попрошу их, как прошу тебя. И… ты останешься?

– А ты как думаешь? – вздохнула Лена. – Конечно, останусь. Я не оставлю их.

Родаг улыбнулся. Он был все-таки симпатичный. Наверное, даже посимпатичнее шута и куда симпатичнее Маркуса. Один недостаток – король.

– Шут будет нуждаться в твоей защите. Он нажил здесь столько врагов… Конечно, они бы все помалкивали, останься он шутом. Его защищал бы закон, который никто не рисковал нарушить уже две сотни лет. Но он… Я не знаю, что с ним сделалось, Светлая. Он стал просто невыносим. Раньше он был весел – стал язвителен. Был остроумен – стал саркастичен. Был очарователен – стал зол. Говорил жестокие вещи, как мне казалось, с удовольствием. Словно… словно потерял себя и никак не мог найти. Поверь, я не хотел… Я держался, сколько мог. Терпел его колкости, спускал все выходки подряд. Но когда он… Я не знаю, Светлая, есть ли мир, где шут может себе позволить ударить королевского советника и сохранить голову. У нас может. Так он и этого не захотел. Когда я узнал, что он сбежал с казни, я рассвирепел.

– Ты приказал его убить.

– А у меня был выбор?

– Выбор всегда есть. Ты выбрал смерть человека, которого хотел считать другом. Прости, я не могу этого принять.

– Я понимаю. Сейчас я не смогу его защитить, а удержать его и не мог. Вдруг получится у тебя. Он тебе обязан жизнью и честью, он должен тебя слушаться. Не отпускай его одного. Никогда и никуда. Пусть будет всегда… ну хотя бы с Проводником, если не с тобой. Шут хороший боец, но безрассудный. Будто у него сто жизней. Никогда не останавливается!

– Не преувеличивай, мой король, – слабо произнес шут. Он еще полежал несколько секунд, потом неуклюже перевернулся на спину, сел и пожаловался: – Ну почему после разговоров с магами у меня непременно что-нибудь должно болеть? Ты не будешь возражать, мой король, если я тут непочтительно посижу?

– Сиди уж, – отмахнулся король. – Как там Проводник? Он действительно из горских Гаратов?

– Откуда мне знать, действительно или нет? Говорит, что из них, а зачем бы ему врать? Тем более мне, тем более по такому незначительному поводу? Эй, Маркус, не притворяйся, ты уже пришел в себя.