Текст книги "Девочка из прошлого (СИ)"

Автор книги: Тала Тоцка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Арина

Феликс опаздывает, на него совсем не похоже. Обычно это я влетаю в последнюю минуту то в здание аэропорта, то в двери бизнес-центра, где у нас запланирована встреча. Успеваю, конечно, но влетаю.

Это не потому, что я непунктуальна. Просто я редко оставляю дочь одну, а у нас с ней перед моим уходом обязательно происходит что-то несанкционированное.

То потерялся второй носочек. То расплелась косичка. То пропал любимый мишка.

Мы вместе ищем носок, плетем косичку, находим за диваном медведя. Я не могу просто развернуться и уйти, бросить свою малышку наедине с ее бедой. А потом лечу на полной скорости к месту назначения.

Я не одна такая, знаю. У многих мам такой же аврал при выходе из дома. Но больше всего на свете я боюсь, что мой котенок решит, будто на свете есть вещи важнее чем она.

Одна надежда, что когда Катюня подрастет, станет легче.

Сегодня мы с Феликсом договорились поужинать в видовом ресторане. Он сравнительно новый, по крайней мере, когда я ещё здесь жила, его точно не было.

Ресторан построен на крыше спа-центра, под куполом, и состоит из террас, расположенных на разных уровнях. Главная изюминка – переливной бассейн.

Вообще все очень красиво и стильно. А главное, такое зонирование дает возможность посетителям не мешать друг другу.

На нижних террасах отдыхают семейные пары с детьми. Там для деток стоят столики с раскрасками, корзины с игрушками и даже маленькая горка, которая заканчивается бассейном с разноцветными шариками.

Была бы здесь Катя, весь вечер просидела бы в этих шариках. Как вот та девочка, которая зарылась в них почти с головой.

К девочке подходит красивая, ухоженная девушка. Улыбается, заговаривает с дочерью. Они мама и дочка, это ясно даже на расстоянии. Так ласково смотреть на ребенка может только мама.

Девочка мотает головой и ныряет обратно в шарики. Девушка придерживает рукой аккуратный животик – небольшой, похожий на спрятанный под платьем футбольный мячик. Говорят, что такой живот – на мальчика.

Мне приятно на них смотреть. Я могу делать это открыто, не прячась – чтобы девушка меня заметила, ей надо задрать голову. А ее внимание полностью поглощено ребенком.

С улыбкой наблюдаю за мамой и дочкой. Такие милые! Наверное это потому, что они напоминают мне нас с Катей. У малышки, засевшей в шариках, такие же темные кудряшки, как у моей детки. Поэтому я и обратила на неё внимание, я так скучаю по своему котенку!..

Мы с Катей тоже любим гулять вдвоем. Хотя нет, на безымянном пальце правой руки девушки блестит ободок. Значит, она замужем. Интересно посмотреть на их папу.

Девушка оборачивается в сторону входной арки, ее лицо озаряется улыбкой. Она наклоняется к дочери, что-то говорит, и девочка в одну секунду выскакивает из шариков. Перелезает через бортик и стремглав несется к высокому мужчине, который ловит ее на бегу и поднимает высоко вверх.

Это ее отец, без сомнения. Слишком нежно они обнимаются. Девочка обхватывает ручками загорелую шею, мужчина крепко прижимает ребенка к себе. Она просто тонет в его объятиях. А у меня от одного только взгляда на мужчину подкашиваются ноги. Потому что в высоком мужчине узнаю Демида.

Шокировано смотрю на Ольшанского с ребенком на руках. Только не это. Это не его ребёнок. Возможно, кого-то из его близких знакомых...

Но тут девочка оборачивается к матери, и я с ужасом впиваюсь в перила. Стены ресторана опасно сдвигаются, грозясь обрушиться на меня всей своей мощью.

Нет. Не может быть. Это же моя Катя. Моя дочь...

Только это не она. Не Катя.

Девочка больше, крупнее, но это ничего не значит. Она вполне может быть младше Кати. Просто моя малышка все ещё похожа на беззащитного котенка. В руках своего отца она бы совсем утонула.

Только ему не надо. У него уже есть.

Точно такая же, как под копирку.

Грудь сдавливает, я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Господи, как же больно. Как же это, оказывается, больно.

Я никогда не думала, что Демид захочет по своей воле стать отцом. Я до сих пор уверена, что скажи я ему на тюремном свидании о беременности, он бы потребовал сделать аборт.

Он говорил о рычагах воздействия, что дети это дополнительные риски.

Но оказывается, это касается только детей предательниц. Это они несут одни проблемы и риски. От хороших, порядочных женщин рождаются нужные дети, которые не мешают делать бизнес своим отцам.

Я даже знаю имя девушки, которая сейчас обнимается с Демидом.

Соня. Ее зовут Соня.

Откуда знаю? У него было такое же выражение лица, когда она позвонила.

Демид целует ее в макушку, она обнимает его за талию. А я стою, прилипнув к перилам, и не могу заставить себя не смотреть.

Тело бьет крупная дрожь. Я ведь уже забыла, отбросила и пошла дальше. Почему же все снова вернулось и накатило с новой силой? Почему я не могу просто развернуться и уйти?

Да потому что он смотрит на них с нежностью.

На эту девушку и ребенка он смотрит с такой нежностью, которой у него не нашлось ни для меня, ни для моей девочки.

От жалости к ней сердце рвется в клочья. От ревности истекает кровью.

Да, я ревную. К ним обеим ревную, потому что это его семья. Я оказалась недостойной, он нашел мне замену. Очень быстро нашел, между нашими детьми не такая большая разница.

Соня – я угадала, это Соня, я прочла по его губам – отрывается от Демида, обращается к ребенку. Протягивает руки. Девочка мотает головой, отчего темные кудряшки разлетаются в стороны. Точно как у Кати...

Малышка снова обхватывает шею Демида, он гладит ее по спине и внезапно поднимает голову. Я продолжаю стоять, вцепившись в перила.

И тогда наши глаза встречаются..

Глава 9-1

Демид

Я её почувствовал раньше, чем увидел.

Даже не её, взгляд. Прожигающий до косточек. Испепеляющий.

Пчелка болтала, я слушал. И вдруг обожгло. Поднял голову и осёкся. Увидел, как она стоит на верхней террасе, вцепилась руками в перила и смотрит на меня, не отрываясь.

И я смотрю.

Первым желанием было перемахнуть через все эти ограждения, схватить за плечи и встряхнуть. Спросить «Что, Арина? Что?»

И почему-то внутри зреет уверенность, что она бы ответила.

Но у меня в руках ребёнок, и я продолжаю стоять и молча смотреть в её глаза, полные немой боли.

Что случилось? Что произошло за такой короткий отрезок времени?

Всего несколько часов назад она сидела в моем офисе спокойная, как статуя Будды. Что так внезапно изменилось?

Увидела меня в обществе Софии и Пчелки? Не думаю, что жена моего брата и моя племянница могли так ее впечатлить. Я же не с любовницей пришел. А даже если бы и с любовницей. Арина тоже не сама.

Феликс подходит, встает у неё за спиной. Много бы я дал, чтобы услышать их диалог.

Арина глубоко дышит – я даже отсюда вижу, как высоко вздымается ее грудь. Молчу о том, что она стала больше. В присутствии ребенка стараюсь на таком внимание не акцентировать.

Так они сука сами в глаза лезут...

Феликс ведет себя странно. Его движения вызывают тихое бешенство.

Он к Арине не прикасается. Что блядь это означает?

Упирается руками в перила рядом, что-то тихо говорит, заглядывает в лицо. Она закрывает глаза и кивает. Опускает голову. Разворачивается и уходит, Феликс идет за ней.

– Демид! – меня берут за уши и тоже разворачивают. Передо мной оказывается улыбающаяся мордаха с блестящими черными глазами и ямочками. – Ты меня слушаешь?

– Слушаю, Пчелка, – оборачиваюсь, ищу глазами Соню. Она подходит, смотрит с тревогой. Усаживаю Майю на пластиковую горку, которая заканчивается большим таким тазиком с цветными шариками. – Сонь, придержи.

Она с готовностью перехватывает ребенка, Пчелка возмущенно надувает губы. Она сейчас вылитый ее папаша, он тоже так дулся в детстве.

– Я сейчас вернусь, честное слово! Пять минут, и твой дядя Демид будет снова в полном твоем распоряжении, – обещаю девочке.

– Демид, что-то случилось? – тихо спрашивает Соня, придерживая Майю на горке.

– Все нормально. Мне просто надо отойти ненадолго.

Срываюсь с места, бегу в вестибюль ресторана. Выхватываю взглядом тонкую фигурку у окна. Феликс рядом говорит по телефону. Арина стоит, повернувшись спиной. Закрывает лицо руками, плечи вздрагивают.

Блядь, она что, плачет? Этот уебок ей что-то сделал? Или они поругались?

Я знаю, что они имеют полное право послать меня нахуй. Я знаю, что это не мое дело. Я все это блядь знаю. Только не летаю...

Подхожу к Феликсу, он как раз закончил разговаривать, прячет телефон в карман.

– Что ты ей сделал? – еле сдерживаюсь, чтобы не зарядить в табло.

Сказать, что Феликс в шоке, это ничего не сказать. Арина оборачивается, глаза блестят. Значит я не ошибся.

– Демид, – Феликс все ещё не может прийти в себя, – иди нахуй, Демид! Мы сами разберемся!

Поворачиваюсь к Арине.

– Он тебя обидел?

Она тоже ошалело смотрит. Из уголка глаза выкатывается слезинка и застывает на полпути, в ярком освещении вестибюля сверкающая как бриллиант.

Внезапно перед глазами оживает картина. Мы с ней в той халупе на Бали. Арина сидит за столом, я держу её за подбородок. У неё точно так же скатывается слеза прямо мне на руку.

Вздрагиваю. От одного воспоминания обожгло. И следом накатывает другое.

Она меня целует. В ладонь.

Меня как ледяной водой окатывает.

Я её с дерьмом смешивал, а она мне ладонь целовала.

Рука сама тянется к её щеке.

– Блядь, не прикасайся к ней, слышишь? – угрожающе наступает Феликс.

Слышу, не глухой. Я и не прикасаюсь. Тыльной стороной указательного пальца снимаю со щеки слезинку.

Горячо. Все ещё горячо, но уже не жжет.

Она странно дергается, всем телом. Отшатывается. Инстинктивно хватается за щеку.

– Он тебя обидел? – спрашиваю, глядя в упор.

Она молчит, держится за щеку. Медленно опускает руку.

– Спасибо за участие, Демид, – отвечает чужим, незнакомым голосом, – но мы сами разберемся. Феликс, отвези меня в аэропорт.

– В аэропорт? – поднимаю брови.

– Арина будет принимать участие в переговорном процессе онлайн, – отвечает за неё Феликс. – Пойдем, Ари.

Они уходят, с мрачным видом смотрю им вслед. И не могу отделаться от странного чувства.

Что-то мне не нравится. Не стыкуется. Не дает покоя.

Что?

Возвращаюсь к своим. София высматривает меня с нескрываемой тревогой, Майя бежит навстречу.

– Все, мы будем играть?

– Будем, Пчелка, – отвечаю с раскаянием и готовностью.

– Тогда пойдем, – она тянет меня к корзине с игрушками.

– Майюша, дядя Демид голоден, его сначала надо накормить, – заступается за меня Соня. – И тебе нужно поужинать.

И только когда приносят блюда, меня осеняет.

Он снова ее не касался. Ни разу. Отгораживал от меня, пропускал вперед, придерживая дверь. И при этом держал руки на расстоянии не меньше сантиметра.

Как же они трахаются?

И впервые задаюсь вопросом, а не ошибся ли я, записав Феликса в её любовники?

Глава 10

Арина

Он до меня почти не дотронулся. Почти. Только поднес руку к щеке, я даже не успела ощутить тепло его кожи. Застыла статуей, не могла пошевелиться.

Он снял невесомую слезинку, а меня будто разрядом молнии пробило. Рефлекторно отшатнулась как от удара. За щеку схватилась.

Она вся горела. Я вообще вся горела.

Ждала, что он сейчас брезгливо скривится, скажет «Опять ревешь? Только на это ты и способна!»

Но Демид молчал, и у меня с трудом, но получилось разорвать зрительный контакт. Мы с Феликсом сели в машину и уехали.

Он снова спас меня, в какой уже раз. Феликс увидел меня на террасе и сразу понял, что что-то случилось.

– Ари! Ари! – если бы мог, взял бы за плечи и встряхнул, чтобы в себя пришла.

Но он не может. Это не Демид.

– Посмотри туда, Феликс, – прошептала я, чуть заметно двигая губами, – это же Катя! Ты видишь? У Демида уже есть одна дочка...

– Где, Ари? Блядь.... то есть черт.... Арина! – Феликс уперся руками в перила рядом с моими. – Это София Айдарова, жена Рустама Айдарова. И походу их дочь Майя. Но блядь....

Мы оба замолчали. Я переваривала услышанное, Феликс в шоке смотрел на девочку, которая как две капли воды была похожа на мою дочь.

– Охуеть... То есть, я в шоке... Разве так бывает?

– Ты ее раньше не видел? – спросила я, прикрывая глаза.

Все равно было очень больно смотреть на Демида с ребенком на руках. Это как посмотреть в зеркало и увидеть вместо собственного отражения уродливого демона.

– Нет, – покачал головой Феликс, – иначе бы сразу понял. Теперь ясно, почему Ольшанский встал на дыбы и начал носом рыть землю.

Я согласно кивнула и оттолкнулась от перил.

– Я должна ее увидеть, Феликс. Отпусти меня. Пожалуйста...

Он не колебался ни секунды.

– Хорошо. Собирайся. Я распоряжусь, чтобы забронировали самолет.

– Я полечу рейсовым.

– Не спорь. Но, Ари... – мы вышли в вестибюль, он достал телефон и остановился. Подождал, пока я догоню. Посмотрел в упор. – Ты уверена, что хочешь дальше ее прятать?

– Не начинай, Фел....

– Ладно. Спрошу по-другому, – Феликс подошел пости вплотную. – Ты уверена, что он настолько хреновый отец?

Это прозвучало так неожиданно и хлестко, что я растерялась. Мотнула головой, закрыла лицо руками.

– Я... Я не знаю, – ответила глухо.

– Ты не мне отвечай, Арина, – тихо сказал Феликс, – ты себе ответь.

Он отвернулся, приложив телефон к уху, а я все-таки разрыдалась.

Сейчас мы молчим, смотрим в разные стороны. Я в свое окно, Феликс в свое. Звучит сигнал мессенджера, оповещающий о новом сообщении.

Феликс открывает экран и сдавлено матерится. С шокированным видом поворачивается ко мне и протягивает телефон.

– На, посмотри.

Беру телефон и издаю изумленный возглас. На экран выведено фото мальчика, совсем маленького, но с первого взгляда ясно, что он похож на Катю. И, выходит, на Майю тоже...

– Кто это? – спрашиваю шокировано.

– Это Амир Айдаров, сын Руслана Айдарова. Сначала все считали его сыном Рустама, его брата. Совсем недавно выяснилось, что произошла какая-то путаница в роддоме, я не сильно вникал. Но ты посмотри на этих троих!

«Эти трое» – Катя, Майя и тот мальчик? Амир?

– Фото старое, здесь Амиру полтора года. Какое нашли, такое и прислали. Он перенес пересадку костного мозга, сейчас вроде как в состоянии ремиссии.

Содрогаюсь от ужаса как всегда, когда слышу о детских болезнях. Никто от такого не застрахован, остается лишь молиться, чтобы эта беда не коснулась моего ребенка.

– Но ты только посмотри, какие у вашего деда гены, – Феликс забирает обратно телефон и потрясенно рассматривает фото ребенка. – Ладно Айдаровы, они близнецы, ясно, почему дети между собой похожи. Но Ольшанский! И его дочка тоже копия Усмана Айдарова.

Я тоже не могу прийти в себя от удивления. Это правда, ни моя мама, ни мой отец, ни мама Демида, ни мы с самим Демидом нигде не проявились в чертах нашей с ним дочери. Зато все дети троих братьев оказались похожими на своего деда.

– Так не может долго продолжаться, Ари, – Феликс выключает телефон и прячет его в карман. – Сколько ты ещё будешь от него бегать? Ты не сможешь прятать дочь от отца всю ее жизнь.

– Феликс, мы с тобой это уже обсуждали, – изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие.

– Обстоятельства изменились. Демид уже в теме. Да, пока он пошел по ошибочному пути. Он не стал сам делать анализ ДНК, отправил братьев. Пока ему в голову не приходит связать девочку, которую он видел в торговом центре, с тобой. Но как много пройдет времени, прежде чем он докопается? Как думаешь?

– Не докопается. Он не знает, что я была беременной. Он никогда не узнает, что это я родила Катю. Кати вообще нет, Феликс. Есть Деви. Она моя воспитанница.

– А когда она вырастет и спросит, где ее папа, что ты ей скажешь? – Феликс оседлал своего любимого конька и слезать явно не собирается. – Когда узнает, что у неё есть брат и сестра, и что они похожи между собой так, что их можно принять за тройню?

– Когда спросит, тогда и решу.

– Уверена, что она тебе скажет «спасибо»? Ты не должна так поступать с ней, Ари. И... – Феликс запинается, – и с Демидом тоже.

– Не лезь, Фел... – сдавливаю переносицу, мотаю головой. – Пожалуйста, мы же сейчас поругаемся, а у меня на это нет сил.

– Я ещё тогда был против вашего плана с отцом, – сегодня он просто так не готов сдаваться. – Ещё несколько лет, и Катя спросит, почему ты по документам не ее мама, а опекун. И если тайну знает больше, чем два человека, она когда-то обязательно перестанет быть тайной.

– Ты просто не знаешь... – в висках невыносимо стучат молоточки, отдавая в затылке. – У Демида все хорошо. Все просто отлично. У него нет недостатка в женщинах.

Говорю, а перед глазами стоит Демид, который держит на руках маленькую девочку. Он смотрит на неё с такой нежностью и любовью, что у меня захватывает дух. Особенно от того, насколько это контрастирует с его обычным выражением лица – серьезным, собранным и немного грозным.

– Может и не знаю, – кивает Феликс, – зато я вижу, как между вами искрит. И знаешь что...

– Что? – вскидываюсь, прогоняя видение, которое не прогоняется.

– Сколько бы баб ни было у Ольшанского, счастливым он не выглядит.

Я знаю, что Феликс с удовольствием добавил бы «И ты тоже не выглядишь». Но мой друг сегодня решил проявить милосердие. Решил, что хватит меня добивать. Сегодня мы хотя бы обошлись без моего сравнения с собакой, лежащей на копне сена. Которая и сама его не ест, и других не подпускает.

Что ж, и на том спасибо. К слову, совершенно нелогичное сравнение, хоть сам Феликс так не считает.

Закрываю глаза, откидываюсь на спинку сиденья, а видение никуда не исчезает. Грудь сдавливает, я не могу не думать над словами друга. Просто не могу.

Потому что девочка на руках Демида из моего видения – не Майя Айдарова, а наша с ним дочь. И как бы я ни упиралась, в словах Феликса таится горькая правда.

Демид был бы не самым плохим отцом для Кати.

Нет, я к нему несправедлива. Он был бы хорошим отцом. Я сама сегодня это увидела собственными глазами.

Но как теперь все это разрулить, я представляю очень слабо.

Мне надо увидеть свою дочь, обнять ее, почувствовать ее тепло. Я успокоюсь, ко мне вернется способность здраво мыслить, и тогда я все обдумаю.

Обещаю.

Глава 10-1

Катя спит, свернувшись клубком, а я лежу рядом и вслушиваюсь в детское сопение. Я укладывала дочку спать, читала ей сказку, пока она не уснула. Теперь можно уйти к себе, но я не могу от неё оторваться. Я так люблю свою малышку, что на глаза наворачиваются слезы.

Кто-то скажет, что так нельзя, что чрезмерная родительская любовь часто превращается для ребенка в удавку. Но меня мало волнует кто и что говорит. Катя слишком мне дорога, чтобы я обращала внимание на чьи-то слова.

Моя мучительная, болезненная, разрушающая любовь к ее отцу трансформировалась в беспредельное, безмерное чувство, которое я испытываю к своему ребенку. Наверное, если бы я так сильно не любила Демида, я бы не забеременела.

Мы предохранялись, почти всегда. Я до сих пор не знаю, когда и в какой момент проскочила Катя. Но зато теперь я точно знаю, почему она выжила после своего преждевременного рождения, и кого я должна за это благодарить.

Сильные гены. Я видела это своими глазами. Если бы мне рассказали, не поверила бы. Трое детей от разных мужчин и женщин, а похожи между собой как близнецы.

Не могу не думать о том, что сказал бы Усман Айдаров, если бы увидел своих внуков. Как не могу не думать о том, на кого были бы похожи наши другие с Демидом дети. Ну, если просто предположить, что они бы были...

Глажу гладкий смуглый лобик, темные кудряшки. Смотрю, как вздрагивают длинные густые реснички моей дочки. И не могу отделаться от странного чувства.

Все эти годы она была моя. Только моя девочка. Все попытки Феликса разбудить во мне совесть, пресекались на стадии намерений. Я отдавала себе отчет, что Катя навсегда связала нас с Демидом, но сама этой связи не ощущала.

И вдруг я узнаю, что у моей девочки есть целая толпа родственников. Независимо от моего желания, независимо от моего отношения к этому факту. Они просто есть.

Когда я жила с Демидом, у них с братьями Айдаровыми была вражда, поэтому я мало ими интересовалась. Но теперь, как сказал Феликс, они наладили отношения. Особенно, как я поняла, у Демида налажены отношения с их женами. И детьми.

Феликс переслал мне фото братьев Демида. Ничего общего с Ольшанским, если не брать во внимание глаза. Глаза у Демида отцовские.

И если взрослые меня мало волнуют – особенно меня мало волнуют жены Рустама и Руслана, – то их дети в самое сердце.

Невозможно быть равнодушным к малышам, похожим на мою девочку так, будто их выпустили из одного инкубатора.

А ещё Усман. Фел его тоже прислал. Иногда он бесит бесцеремонностью, с которой вторгается в мою жизнь. Но сейчас я ему благодарна.

Все время полета я провела, рассматривая эти фото. И если бы вот сейчас в эту комнату вошел Усман Айдаров и потребовал рассказать Демиду о Кате, я бы не посмела отказать.

Клянусь. Побоялась бы.

Потому что сейчас отчетливо понимаю, что он имеет на неё право. Не Демид. Усман.

Представляю, как он сводит на переносице темные густые брови, отчего его лицо кажется ещё более мрачным и грозным, и говорит низким хрипловатым как у Демида голосом:

– Почему ты отняла ребенка у моего сына?

Я не нашлась бы что ответить.

До этой поездки сумела бы выдать достойный ответ, а сейчас нет. Не могу. И эти перемены меня больше пугают, чем радуют.

Что поменялось, что? Что произошло такое, отчего внутри меня все перевернулось на сто восемьдесят градусов?

И сама себе отвечаю нехотя – я просто увидела, что у моего котенка может быть семья. Это не обязательно живущие вместе папа с мамой. Это круг близких людей, которые тоже будут её любить. Не как я, но все же.

За все это время я никого не подпускала к Кате слишком близко. Феликс мой друг, но с моей семьей он всегда соблюдает дистанцию. Регулярно передает подарки, интересуется, но не больше.

Катя знает Феликса, как и Винченцо. Знает, что Винченцо ее крестный. Но они не ее семья, и сейчас я это ощущаю особенно остро.

Иногда мне кажется, мой ребёнок для Феликса постоянный источник чувства вины. Живое свидетельство низких и несправедливых поступков, которые он совершил, втянув меня в противостояние с Ольшанским. Когда использовал меня втемную.

Он уже просил у меня прощение, и мы договорились, что проехали. Но что там творится за нахмуренным лбом моего друга, какие процессы происходят в его грудной клетке, известно только ему. Поэтому Катю он видит редко.

Дочка ворочается, всхлипывает во сне. Тихонько дую на лобик, покачиваю за острое худенькое плечико, и она затихает.

Накормить малышку для нас с мамой настоящий квест. И я не могу не думать, что возможно за компанию со своим братом и сестрой она бы быстрее их догнала. Все-таки она такая маленькая по сравнению с Майей, хотя и старше почти на полгода.

То, что Катя выглядит младше, и направило Демида по ложному пути, тут я согласна с Феликсом на все сто процентов. Но как долго он ещё будет оставаться в неведении?

Думаю, недолго. Ольшанский достаточно умен и расчетлив. Я всегда это знала. А сегодня в ресторане я увидела совсем другого Демида. И развидеть не смогу, как бы мне этого ни хотелось.