Текст книги "Девочка из прошлого (СИ)"

Автор книги: Тала Тоцка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21

Арина

– Проходи, не бойся. Чего застряла на пороге? Что, страшный стал, да? Знаю, страшный, – скрипучий голос, раздающийся от кровати, совсем не похож на глубокий обволакивающий баритон Винченцо.

Ему тяжело говорить. Каждое слово со свистом выталкивается из гортани, словно продираясь через невидимые препятствия.

Подхожу ближе, стараясь не показывать, насколько меня ужаснул его вид.

Как за такой короткий срок Винченцо из красавца-мужчины превратился в изможденного больного старика? От прежнего сеньора Ди Стефано осталась лишь тень.

– Не надо меня жалеть, Ари, – он словно читает мои мысли. – Это мне жаль. Что у меня больше нет времени тебя научить, подготовить. Жаль, что я должен оставить его одного... так рано...

Он говорит о сыне, и невольно мне передается вся та боль, которую испытывает Винченцо.

– Я.... Я не знаю, что вам сказать, – признаюсь честно.

– А я и не звал тебя сюда, чтобы ты разговаривала. Я позвал тебя слушать. Мне больно говорить, так что не перебивай.

Послушно киваю, хоть сердце сжимается от сострадания даже не столько к самому Винченцо, сколько к Феликсу.

Те, кто уходят, не страдают. Намного тяжелее тем, кого они оставляют. Это я знаю как никто другой.

– Я уже просил тебя о помощи. Но Бог распорядился иначе, он отмерил мне совсем ничего. Поэтому я снова прошу тебя помочь моему сыну. В последний раз, Ари...

Мысленно произношу витиеватое ругательство. И не придерешься.

Если бы не смертельная болезнь, я бы поклялась, что Ди Стефано нарочно все подстроил.

Последняя воля умирающего, которую никто не смеет нарушить. Даже стоя одной ногой в могиле чертов Винченцо умудряется мною манипулировать.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала для твоего сына, Винченцо? – спрашиваю мужчину.

– Поддержи его. Какое бы решение он ни принял.

– Я и так это сделаю, тебе незачем меня просить.

– Я прошу не просто быть рядом как друг. Я хочу, чтобы ты вошла в нашу семью, Ари. Я прошу твоей руки для своего сына.

«Только самого сына ты по обыкновению забыл спросить».

Благоразумно заталкиваю назад готовые вырваться слова. Я не для того приехала, чтобы упражняться в остроумии перед умирающим. И спорить я с ним тоже не намерена.

Я никогда не придавала какого-то особенного значения словам. Для меня важнее поступки. Клятвы, обещания, обеты – все это пыль, если они не подкреплены действием.

Никто не сказал, что если я пообещаю выйти замуж за Феликса, мы с ним обязаны будем пожениться.

И никто не назовет меня клятвопреступницей. А если и назовет, то...

То ему придется с этим смириться.

– Хорошо, Винченцо, – киваю, глядя в потускневшие глаза, – это все?

Он долго на меня смотрит, и я уже начинаю опасаться, что он прямо на моих глазах потерял связь с действительностью. Но Винченцо оживает.

– Нет. Есть ещё кое что. Или кое-кто.

Я выдыхаю даже с некоторым облегчением. Вот мы и добрались до сути. А то все эти танцы вокруг да около на тему «я хочу, чтобы ты вошла в нашу семью» уже начинали пугать. Сейчас передо мной снова тот самый Винченцо, которого я знаю все эти годы.

– Открой сейф, – слабым голосом командует Винченцо. Он не притворяется, на разговоры со мной он тратит все свои силы.

Открываю, набираю продиктованный код. Внутри лежит продолговатый сверток.

– Возьми, Ари. Они твои.

– Что это? – беру сверток, разворачиваю. Даже в приглушенном свете ламп они вспыхивают холодным стальным мерцанием.

– Что это, Винченцо? – повторяю, в недоумении разглядываю сталь, сверкающую даже при таком тусклом освещении.

Четыре длинных острых то ли шила, то ли стилета. Очень тонких и остро заточенных.

Поднимаю голову, вопросительно смотрю на Винченцо и натыкаюсь на такой же холодный блеск глаз, как и сталь в моих руках.

– Это стилеты, Ари. Достаточно крепкие, чтобы пронзить чье-то черное сердце. И достаточно тонкие, чтобы ими могла воспользоваться женщина.

Пальцы касаются острой стали, и я отдергиваю руку как после ожога.

– А почему их четыре?

Винченцо берет паузу, достаточно долгую, чтобы меня успело накрыть панической волной.

Мы уже все это проходили. Открытый сейф, у меня в руках оружие. Если Ди Стефано решит покинуть наш мир именно в этот момент, я пропала.

– Их столько же, сколько у меня капореджиме.

Глава 21-2

Демид

Уже минут пятнадцать стучу в ворота. Сначала ладонью стучал, теперь кулаком.

И ногами блядь постучу, если не откроет.

– Не открывают, господин Ольшанский? – слышу за спиной участливый голос. Оборачиваюсь.

Доктор Интан с сочувствием наблюдает, как я ломлюсь в ее дом. Хорошо что я не взял охрану, представляю, как бы они ржали.

– Как видите, – буркаю недовольно. Вот жучка, она ещё и стебётся!

– Вы позволите? – все с той же участливой улыбкой спрашивает Интан, и я поспешно отхожу в сторону.

Она проворачивает ключ и толкает калитку, распахивая ее передо мной.

– Прошу!

– Я думал, вы просто не открываете, – все так же буркаю и жестом пропускаю ее вперед.

– Вам не кажется, что вы слишком мнительны, господин Ольшанский? Люди иногда не открывают вам дверь не потому, что плетут против вас интриги и вселенские заговоры. Их банально может не быть дома.

– А вы начнете сеанс психотерапии прямо на пороге? Даже в дом не пригласите?

– Я уже это делаю, господин Ольшанский. Только интуиция подсказывает, что вы явились ко мне не за психотерапией.

– У вас отменная интуиция, – смотрю на женщину с одобрением.

Она проводит меня на террасу, садится на диван и приглашающе указывает на кресло напротив.

– Чай, кофе?

– Правду, – подхожу и нависаю сверху. – Я тут кое-что случайно выяснил. Скажите, Арина могла, хм, так отреагировать в ответ на какое-либо неосторожное действие с моей стороны? Например, неправильно истолковать мои действия и принять их на свой счет?

Госпожа Интан молчит некоторое время и выдает короткое «конечно».

Я блядь должен уже это сказать, иначе какой смысл был нестись в Убуд на полной скорости и ломиться в ее ворота? И говорю, преодолевая внутреннее сопротивление:

– Я вспомнил. Я держал ее за подбородок. Она поцеловала мне ладонь, вот здесь, внутри, – раскрываю ладонь, и мы вместе с госпожой Интан на неё смотрим, как будто там сохранился след губ Арины. – И ещё слеза.... У меня кожа горела, и это не метафора. Меня реально жгло. Я нашел воду и сунул под неё руку. А она видимо решила...

Замолкаю. Мне блядь выговорить это тяжело, а как она все это пережила?

Доктор Интан согласно кивает.

– Ваши догадки абсолютно верны, господин Ольшанский. Именно так она эту ситуацию и восприняла.

– Значит, правда, – со свистом выдыхаю воздух сквозь зубы, – она решила, что я ею брезгую. И теперь ей проще, чтобы к ней вообще никто не дотрагивался, так?

Мне никогда ещё не было так мерзко от самого себя, как сейчас. Вот блядь ни разу в жизни. Госпожа Интан осторожно кивает.

– В жизни Арины был очень сложный период. Все сошлось в одной точке, потому образно говоря и рвануло. Если вы понимаете.

– Не поверите. Понимаю, – поднимаюсь с дивана, она встает следом, – потому и пришел к вам. Только это все неправда. Я не брезговал ею, доктор Интан, никогда. Я ее любил.

– Возможно вы решили ей об этом не говорить, господин Ольшанский. Прошу прощения, мне пора, – дает понять, что мне пора отваливать. – Я вас провожу.

У ворот вдруг останавливает меня и поворачивается с улыбкой.

– Знаете, что, Демид? Позвольте я вас обниму, – и обнимает за шею. Прижимается ближе, тянется к уху, и я не успеваю охуеть, как слышу связный шепот:

– У вас в кармане номер телефона. Это моя коллега. Три года назад она работала в роддоме как раз в ту смену, когда родилась девочка, информацию по которой вы ищете.

Но я блядь по двоим ищу. В этом весь и пиздец. А спросить не могу. Интан бы не стала так рассыпаться, значит, не исключает возможности прослушки.

Интан отпускает меня, лучезарно улыбаясь, и исчезает в доме.

Ну хоть так. Сбрасываю инфу парням, пусть начинают уже сейчас искать хоть какие-то зацепки. И номер телефона даю пробить.

Рассматриваю визитку, вензеля, витиевато обвивающие имя и отчество. Дорого и изысканно.

Насчет номера телефона, он сейчас не в сети. Ладно, будем надеяться, что Интан не разыграла меня красиво и элегантно. Ей нет смысла.

Но когда возвращаемся в отель, выясняется, что Арина улетела на Сицилию. Вопрос, что от неё нужно Винченцо, снова остается висеть в воздухе.

Андрей отзванивается, и я по голосу слышу, как он собой гордится.

– Мы нашли ее, Демид. Сможете подъехать?

– Диктуй адрес, – только и говорю в ответ.

Глава 22

Арина

– Вот это меня и бесит, – Феликс с пренебрежительной гримасой кивает на разложенные на столе стилеты. – Эти их вечные понты и пафосность.

– Не знаю, как по мне, красиво и смысл такой глубокий, – глажу холодную сталь, осторожно трогаю остро заточенные края.

– Смысл! – раздраженно фыркает Феликс. – Какой смысл, Ари?

– Ты же сам сказал, что это символ власти падрино над своими капо. И их преданности. Винченцо говорил, они сами изготовили эти стилеты и преподнесли в знак признания его главой фамильи.

– Отец слишком увлекся ритуалами и стал придавать им слишком много значения.

– А мне это напоминает посвящение в рыцари в Средневековье. Когда рыцарь подавал меч своему сюзерену.

– Ну ты даешь, Ари! – Феликс качает головой, отбирает у меня чашку с кофе. Делает глоток и возвращает обратно. – Сравнила рыцарей с гангстерами. Ты ещё отца королем Артуром назови! Или Папой Римским. Кстати, монахи при постриге тоже протягивают ножницы епископу.

– Винченцо сказал, – медленно перебиваю приятеля, покалывая подушечки пальцев, – что у стилетов есть ещё одна функция. Они могут защитить.

– Ну да, – согласно кивает Феликс, – это если тебя недооценивают. Или слишком доверяют.

Последние слова он договаривает мрачный как грозовое небо. Не на себя ли примеряет сказанное? Очень похоже.

– Ты прав, Фел, – вздыхаю, отодвигая стилеты, – это все выглядит очень романтичным, если не знать, чем занимается твой отец.

Феликс хмыкает.

– Да уж. Романтики там немного. Как ты думаешь, почему он тебя так обхаживает? Ну помимо того, что ты красивая девушка и можешь составить достойную партию его сыну?

– Ты так говоришь, как будто речь идет не о тебе, – пытаюсь перевести в шутку, уж слишком холодно сверкают его глаза. Но Феликс не реагирует.

– Я серьезно, Ари. Ты же умная девушка. Или ты поверила в эту сказку, что он видит тебя на своем месте?

– Не поверила, – мотаю головой, – но я дала ему слово, что выйду за тебя замуж.

– Надеюсь, ты не забыла скрестить за спиной пальцы? – Феликс смотрит исподлобья. Убедительно киваю.

– Конечно, не забыла. И на ногах тоже скрестила. На всякий случай.

Мы некоторое время буравим друг друга перекрестными взглядами, но я не выдерживаю первой. Прыскаю в ладонь и покатываюсь со смеху.

– Представляю, как тебя перекособочило возле его кровати, – сипит Феликс, вытирая уголки глаз. – Ладно, хватит ржать, давай серьезно. Все не так просто, Ари. Подумай хорошенько, зачем ему понадобилась именно ты. Им всем понадобилась.

Эта поправка настораживает. Всем? И заместителям Винченцо тоже?

– Под всеми ты имеешь в виду капо? – осторожно уточняю. Феликс подтверждает.

– Именно. Я дам подсказку. Мы с тобой равноправные владельцы бизнеса. А что в нашем бизнесе может заинтересовать рыцарей с большой дороги? – и не дожидаясь моего ответа отвечает сам. – Правильно. Остров.

И тогда меня осеняет.

– Трафик! Винченцо хочет сделать там перевалочный пункт для контрабанды наркотиками?

– А об идеальном прикрытии позаботимся мы, – мрачно кивает Феликс. – И если мы окажемся в одной упряжке, нами будет легче управлять.

– Разве мы можем на это согласиться? – растерянно смотрю на приятеля, но он отводит взгляд, старается не встречаться со мной глазами.

Прощаемся немного прохладно, все-таки разговор получился не из приятных. А ночью я просыпаюсь оттого, что стучат в дверь.

Иду открывать, уже зная, что услышу. И все равно сердце на миг сдавливает от боли, когда слышу безликое и безэмоциональное:

– Господин Ди Стефано только что нас покинул. Мои соболезнования.

***

Похороны Винченцо затянулись, пришлось ждать родственников из дальних сел и городков. С Феликсом мы больше не виделись, он уезжал-приезжал, и за ним все время теперь волочился хвост охранников.

Отпевали Винченцо в той же часовне, где он крестил Катю. Как бы правильно ни говорил Феликс об отце, меня все равно охватывала тоска при мысли, что я больше его не увижу.

После похорон я подхожу к Феликсу выразить соболезнования. Он выглядит осунувшимся и чуть похудевшим. Брови сдвинуты, губы сжаты. На мои скомканные слова сухо кивает и переводит взгляд на стоящего за мной пожилого мужчину.

Поспешно отхожу в сторону и зачем-то стою в ожидании сама не знаю, чего.

– Госпожа Покровская, босс приказал вас отвезти, – слышу за спиной голос водителя Винченцо.

– Да, сейчас.... – отвечаю рассеянно, наблюдая, как к Феликсу подходят все четверо капо и консильори. И резко оборачиваюсь. – Как вы сказали? Босс?

Ещё сегодня утром он был просто сеньор Ди Стефано. И он никогда никому не приказывал. Водитель понимающе смаргивает.

– Ну вы же сами видите, – невозмутимо указывает глазами на Феликса, которого окружают мужчины в костюмах. Они склоняют головы, и я не верю своим глазам.

Потому что сейчас меня не покидает ощущение, что я вижу не Феликса, а Винченцо.

Глава 22-1

Демид

– Куда она делась? Я спрашиваю, хозяйка твоя куда подевалась, турок? – бесится Андрей.

Я его понимаю. Он так оперативно сработал, и приехали мы вовремя. А тут такой облом – дом оказался пустым, его владелица буквально перед нашим приездом отбыла в аэропорт.

Теперь Андрюха пытается вытрясти из перепуганного сторожа, куда именно уехала женщина.

– Он не турок, – примирительно поправляю начбеза, – он балиец. И чем больше ты будешь его трясти, тем меньше будет толку. Спроси лучше точное время, когда она уехала. Так будет проще вычислить самолет.

Сам смотрю на огрызок бумажки, на котором написано имя.

Доктор Рут. И все. Как будто я блядь всех Рут на свете знаю, и только одна среди них доктор.

– Все, я отправил ее данные нашим, – Андрей уже успокоился, поправляет запонку на манжете. Модник...

– Вы в следующий раз аккуратнее работайте, – говорю ворчливо, Андрей недоверчиво хмурится.

– А в этот раз что не так?

– Вы когда на девчонку Ди Стефано информацию копали, так все столбы Убуда были в курсе. Откуда по твоему Интан знает, что именно мы ищем?

Андрей бормочет что-то под нос и умолкает.

Через несколько минут от команды Уно прилетает полная выкладка о регистрации на рейс пассажирки Рут Лейбольд, и я изумленно поднимаю брови.

– Да ладно!

– Что такое? – заглядывает через плечо Андрей и в свою очередь удивленно присвистывает. – Надо же!

Мы переглядываемся.

– Так что, летим домой, Демид Александрович?

– Полетели, Андрей. Полетели.

***

Доктор Рут Лейбольд оказалась не просто моей землячкой, а ещё и главой фонда по проблемам выхаживания недоношенных младенцев с кучей званий и регалий. По крайней мере я так перевел для себя это длинное непроизносимое название.

И что она забыла в Убуде с таким послужным списком?

– Мужа ее пригласили на Бали по контракту, вот и она с ним учесала, – объяснил Андрей. Он все ещё не мог простить докторше, что она ускользнула прямо у него из-под носа. – Это у неё второй брак, до этого она была Рута Перельман.

Кем бы ни была, лишь бы на вопросы согласилась ответить.

Поговорить с Рут прихожу в ее фонд. Можно, конечно, попросить, чтобы на неё поднажали, но если честно, не хочется. Уверен, у нас получится договориться.

На ресепшене две симпатичные девчонки. Девчонки это хорошо, это значит договоримся.

– Доброе утро, мое имя Демид Ольшанский, я хотел бы увидеть госпожу Рут Лейбольд, – не забываю улыбаться открыто и приветливо, с девчонками буром не обязательно.

– Здравствуйте! А по какому вопросу? – они мило улыбаются в ответ.

– По личному.

– А вам назначено, господин Ольшанский? – допытывается невысокая рыженькая. – Госпожа Лейбольд сегодня не принимает.

– Меня примет, – заверяю девушек, – скажите, что я летел за ней из Убуда. Вот только приземлился. И ещё скажите, ее коллега доктор Интан очень просила меня принять.

Девчонки переглядываются, рыженькая выползает из-за стойки.

– Одну минуту, я сейчас узнаю.

Возвращается очень быстро.

– Госпожа Лейбольд ждет. Пойдемте, я вас провожу.

Мы идем по коридору и оказываемся перед кабинетом.

– Спасибо, дальше я сам, – останавливаю девушку и закрываю у неё перед носом дверь.

– Доктор Рут, приветствую, я Демид Ольшанский. Мне нужна информация о девочке, которая родилась три года назад в Убуде вот в этот день, – кладу на стол распечатку с информацией о Дэви. – Мать от ребенка отказалась, и ее крестным стал Винченцо Ди Стефано, глава сицилийского мафиозного клана.

Проговариваю все на одном дыхании. Доктор Рут, темноволосая женщина с проницательным взглядом молча на меня смотрит. И я молчу. Как бы все сказал.

Она медленно откидывается в кресле и с интересом выгибает бровь.

– Здравствуйте, Демид. Если сообщите, на каком основании я должна предоставить вам эту информацию, буду весьма признательна.

Оглядываюсь по сторонам, берусь за спинку стула и вопросительно смотрю на хозяйку кабинета.

– Вы позволите?

Благосклонный кивок.

– Благодарю, – сажусь и кладу на стол руки, сцепленные в замок. – Видите ли, госпожа Рут, дело в том, что опекуном девочки стала моя... мммм... женщина, которая мне не безразлична. Поэтому я считаю, что имею право знать.

Фух, все сказал.

– В самом деле? – изгиб брови поднимается ещё чуть выше. – А ваша... хм... женщина, которая вам не безразлична, об этом догадывается?

Дипломатично молчу. Какая блядь разница?

– Господин Демьян...

– Демид.

– Простите. Демид. Вам знакомо выражение «врачебная тайна»?

– Не поверите, да. Но дело в том, что Винченцо при смерти. Арина молчит. Я готов поклясться, что в воздухе пахнет пизде... простите, опасностью, но чтобы их защитить, мне надо хотя бы понимать, откуда ее ждать. А я все это время хожу с завязанными глазами. И если честно, я...

– Устал, – перебивает меня Рут.

– Не то слово, – киваю, – не то слово.

– Ладно. Что вы от меня хотите?

– Я хочу знать, почему Арина удочерила чужого ребенка. По документам мать ребенка некая Мария Суятми, но у меня есть информация, что ее дочь умерла при родах. Я честно уже заблудился во всех этих детях, – признаюсь, и с изумлением замечаю на губах доктора Лейбольд легкую улыбку.

Что блядь здесь смешного?

– Не злитесь Демид, – примирительно говорит Рут, – я смеюсь не над вами. Просто вы мужчины выглядите удивительно беспомощными, когда дело касается всего, что связаны с родами. Чего не скажешь о процессе, который их предопределяет.

И неожиданно мстительно щурится.

– Значит старый лис все же вздумал отбросить коньки? Никогда бы не подумала. Он казался мне вечным.

– Вы знакомы?

– Немного. Но мне вполне хватило, чтобы оценить, какой он говнюк.

– Поверю вам на слово.

– Его псы нас всех достали. Запугали всех сотрудников, работать было невозможно, – Рут досадливо кривится, – поэтому не стану кривить душой и лить по Стефано слезы. Хорошо, Демид, я расскажу, что знаю. Предупреждаю сразу, никаких имен. Даже если бы знала, не сказала, но я действительно не знаю. Вы наверняка интересовались моей специализацией?

– Естественно, – вообще-то я даже не заглянул в бумаги, которые подсунул мне Андрей.

– Так вот, я доктор-неонатолог. Детский реабилитолог. Поэтому имена ваших дам мне ни о чем не говорят. Я принимала детей. Эту смену я хорошо помню, сразу два случая тяжелых родов. В моей практике такое было впервые. Обе девочки. Одну спасти не удалось, там внутриутробная патология, а мы не боги. Что касается второй, там тоже все было сложно. У пациентки за две недели начались преждевременные роды, а у ребенка на тот момент ещё не раскрылись легкие. Если бы врачи не смогли их остановить, девочка не выжила. Но мы смогли дотянуть, это интереснейший случай, скажу я вам. Каждый день был решающим. Она родилась легко, как котенок. И размером была с котенка. Вы когда-нибудь видели недоношенных новорожденных детей, господин Ольшанский? Что с вами? Вам плохо?

Нет блядь, мне охуенно.

С трудом сглатываю густую вязкую слюну, перед глазами пелена. Да что блядь со мной в самом деле? Надо собраться с мыслями, а не растекаться в говно перед этой докторшей.

– Я и доношенных не видел, госпожа Рут, разве что на фото или в кино. Так что продолжайте. Девочка выжила, дальше? – смотрю на неё, а перед глазами крошечный ребёнок в кювезе. Как котенок. Как котенок...

Сука, что ж меня так торкнуло?

– При всех исходных, которые мы имели, я считаю, что роды можно даже назвать благополучными. Хотя никто не знает, какие последствия могли быть в будущем. Но по крайней мере...

– Она из-за этого оставила ребенка? – перебиваю. – Из-за будущих последствий?

Докторша Рут жует губу, затем смотрит, наклонив голову.

– Знаете, Демид, для меня настоящее откровение то, что мать отказалась от ребенка. Когда ночуют под дверью реанимации, как правило потом от детей не отказываются.

– Что вы имеете в виду?

– Мать этой девочки жила в больнице. Она ни на шаг не отходила от детской реанимации, ей даже еду туда приносили. Ночевала или на стуле, или на подоконнике. Начальница сначала ругалась, потом махнула рукой. И после такого бросить своего ребенка? Ни за что не поверю!

– То есть, вы хотите сказать, – медленно поднимаю глаза на Рут, – что этого ребенка у неё отняли?