Текст книги "Девочка из прошлого (СИ)"

Автор книги: Тала Тоцка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Арина

Я выдохнула только когда самолет с мамой и Катей оторвался от земли. Каждый раз, когда расстаюсь с дочкой, чувствую себя так, будто у меня вырвали кусок сердца. Я потому и привезла их с собой, чтобы заглушить ощущение этой болезненной пустоты.

Но почему-то именно сейчас было особенно трудно расставаться, хотя я понимаю, что так будет лучше для всех. Я и без того получила нагоняй от Винченцо, отца Феликса.

Странный он человек. Очень странный. Если не сказать больше.

Лишенный какой бы то ни было морали и принципов, он кристально честен, когда дело касается его личного слова или обещания.

Феликс его единственный сын, внебрачный. И отношения между ними тоже очень странные.

У меня не было других возможностей защитить своего ребенка. Или по крайней мере, я их не видела. А Винченцо дал обещание, и за эти годы я имела возможность убедиться – этот мужчина свое слово держит.

Моя дочь родилась через две недели после того, как Демид поставил в наших отношениях жирную точку. Нам повезло, что мама вернулась с собрания раньше. Она говорила, что предчувствовала беду, и я ей верю. Я сама чувствую, когда плохо моему ребенку.

Меня вовремя доставили в клинику с диагнозом «преждевременные роды», и мы всем медицинским персоналом уговаривали мою девочку подождать. Эти две недели в буквальном смысле спасли ей жизнь – легкие открылись и смогли нормально функционировать.

Она родилась на двадцать восьмой неделе, весила восемьсот граммов и была похожа на слепого котенка. И размерами была как котенок.

Потому она Катя. Катюшка, Катарина, Кэтти, Кэт.

Недели, которые моя дочь провела в кювезе, я до сих пор вспоминаю с содроганием. Это был без преувеличения самый страшный период моей жизни. Я не помню, сколько я спала, что я ела и ела ли вообще.

Пока моя дочь боролась за жизнь в инкубаторе для младенцев, я все время была рядом. Спала на скамейке под детским отделением, однажды уснула на подоконнике в вестибюле.

Я молилась, требовала, просила. Умоляла. Беззвучно кричала. Мысленно ползала в ногах. Снова просила.

Мама приносила мне в клинику еду, отчим привозил ее каждый день с другого конца острова. Я боялась выйти даже на несколько минут, боялась переступить порог больницы. Готова была поклясться, что мое присутствие придает дочери силы.

Были риски остановки дыхания, сердца, отказа любого не до конца сформировавшегося органа. И то, что Катя в свои неполные три года отличается от сверстников только ростом и задержкой речи, я считаю громадным везением.

Также очень помогли деньги папы, иначе бы мы с Катей не выжили. Обе. Это объективная реальность.

Ещё одна реальность в том, что роды не начались бы так рано, не вздумай в этот день приехать Демид. Он мог кого-то прислать с документами о наследовании. Или повести себя иначе. Но этот мужчина не стал лишать себя удовольствия лично наказать предательницу.

Наивно и глупо было ожидать от него жалости или милосердия, хотя я до сих пор помню, как ловила каждый его взгляд и каждое слово в жалкой надежде на прощение. Однако в его власти было сделать наше расставание другим.

Всего лишь не добивать так жестоко. Всего лишь не пинать того, кто и так лежал у его ног.

Но Демид всегда считал себя вправе вершить суд и распоряжаться чужими судьбами. В тот раз под ударом оказалась наша дочь, и теперь я имею полное право считать Демида выбывшим в процессе. Вычеркнутым.

Это мой котенок. Только мой.

Мне иногда всерьез верится, что я сама ее зачала. Настолько эфемерными и нереальными кажутся отношения с ее биологическим отцом.

Демид живет свою жизнь, которой я не интересуюсь, но о которой время от времени оказываюсь информирована с ненужными мне подробностями.

Демид Ольшанский сейчас достаточно известная личность, его имя широко известно в бизнес-кругах. Он периодически оказывается в поле зрения масс-медиа. Как и количество женщин, которых Ольшанский меняет с завидной регулярностью.

И чем больше я о нем узнаю, тем меньше мне верится, что это мы с ним сделали Катю.

Свое участие в бизнесе я стараюсь максимально дистанцировать. Я очень редко пользуюсь услугами няни, ее мне заменяет мама. Она готова лететь в любую точку мира, если появляется такая необходимость. Но я сама не стремлюсь надолго уезжать.

Мой отчим святой человек. Иногда он сопровождает маму, и ни разу меня ни в чем не упрекнул. И он любит Катю, а она его обожает и называет дедом.

Я бы ни за что не вернулась сюда, но Демид сумел подмять под себя рынок, на котором он не просто лидер. Монополист. А Феликсу позарез нужен контракт с его компанией.

Я уже прилетала полтора месяца назад для предварительного сбора информации. Поскольку здесь похоронен отец, истинная причина моего визита осталась тайной. За могилой ухаживает специальная служба, но мое желание лично ее навестить не вызвала подозрений ни у конкурентов, ни у самого Ольшанского.

Мы с Демидом не виделись, я и не планировала с ним встречаться. Я увижу его сегодня на благотворительном вечере, а завтра на расширенных переговорах. Мы с Феликсом включены в состав переговорной группы.

На счет Феликса не уверена, а вот мое присутствие, подозреваю, окажется для него сюрпризом.

Бизнес Демид ведет в такой же агрессивной манере, в какой занимался в свое время ликвидацией. По слухам, он и сейчас оказывает подобные услуги, но гораздо более избирательно.

Зато с женщинами Ольшанский расстается с той же легкостью, как и прежде.

Его встреча с Катей в торговом центре это не судьба, а досадная оплошность людей Винченцо. Мама давно намекает, что я не права в том, что прячу Катю от родного отца. Но я убеждена в обратном.

Образ жизни Демида не подразумевает наличие маленькой девочки, которая едва ли достает ему до середины бедра. Которая плохо говорит и плохо ест. Чтобы накормить Катю, надо проявить чудеса изобретательности. А ей надо питаться разнообразно и сбалансированно для стимуляции роста.

Катя особенный ребёнок, который требует слишком много времени и внимания. Помимо укрепляющих массажей и процедур она нуждается в родительском терпении и участии. С ней надо гулять, читать, разговаривать. Это нереально делать урывками, успевая в промежутках заниматься бизнесом и трахать баб.

Но главное, я не верю, что Демид сможет защитить нашу дочь. Напротив, наличие такого отца притянет к девочке слишком много лишнего внимания. Он всегда говорил, что ему не нужны рычаги, на которые можно надавить чтобы им манипулировать.

Катя Покровская – именно такой рычаг.

Поэтому Кати Покровской не существует в природе.

У меня нет дочери, она никогда не рождалась, а я никогда не была беременной.

Я опекун девочки, которую взяла на воспитание, родившуюся недоношенной в роддоме Убуда. Мою воспитанницу зовут Деви Ди Стефано. Ее крестный отец – Винченцо Ди Стефано, один из самых опасных людей на Сицилии. А его сын Феликс мой близкий друг и бизнес-партнер.

Глава 3-1

Демид

Я не любитель подобных мероприятий. Благотворительность в бизнесе для меня звучит примерно так же, как день открытых дверей в борделе.

Хочешь помочь, помогай, а не труби об этом на каждом углу. И тем более не организовывай вечеринку с закуской и бухлом, которая стоит иногда больше, чем удается привлечь пожертвований.

Назови это честно – пиар-акция для продвижения собственного бренда или компании. Но кто же тогда придет? И о таком точно не напишут в медиа.

А надо, чтоб написали. Описали подробно про каждого гостя, и хозяев не забыли.

Сегодняшний вечер ничем не отличается от сотни подобных. Я тоже такие устраиваю, не сам, конечно, мои пиарщики. Фишка таких мероприятий, что на них надо идти со спутницей.

Моя со мной. На такие мероприятия я обычно зову Юльку. Помимо внешности у неё ещё есть мозги и главное, она умеет себя вести в приличном обществе.

Юлька сегодня выглядит охуенно, но о ней все равно напишут, что Демид Ольшанский был со спутницей. Просто со спутницей, без имени и фамилии, ни слова больше. Разве что кому-то из журналистов захочется описать подробнеё, в чем были одеты гости вечеринки. Тогда про неё напишут «спутница Демида Юлия».

Хотя это несправедливо. Юля умная девушка, у неё свой бизнес. Я ей помог только на старте, дальше она сама. Периодически я ее трахаю, но не часто, ровно столько, чтобы она не фантазировала на тему совместного будущего.

Юля знает, что она не одна. Сначала она пыталась плакать, ставить условия, но недолго. Надолго не хватило меня. Я предложил выбор – или так, или на выход. Она выбрала «или так».

Если бы сегодняшняя тусня была менеё пафосной, я бы взял с собой Янку. Она модель, причем даже известная. Умом не блещёт, зато ебаться с ней мне нравится, и я ее выбираю чаще. Не потому, что она чем-то лучше. Просто я же не совсем скот.

Юля строит карьеру, но она заточена на семью. В отличие от меня. И я не хочу мешать. Один раз она завела отношения, по ее словам, чтобы вызвать мою ревность. Ждала реакцию. Я сам, если честно, тоже ждал.

Ничего. Нигде даже не екнуло. Вот просто похуй.

Потому что я одиночка. Даже когда я с кем-то, я все равно один.

И когда смотрю на семьи своих братьев, быть одиночкой не перестаю. Хотя с Софией у нас любовь.

Однажды, в прошлой жизни я собрался жениться. Всерьез, даже до подачи заявления дело дошло. Не срослось. И руку к этому предложил человек, к которому я сейчас иду на благотворительный вечер. Феликс Фокс.

Ирония судьбы. Или ебаный пиздец, как кому нравится.

Сказали бы мне об этом три года назад, нахуй бы послал. Но сейчас посылать Феликса тупо и недальновидно.

Я даже не интересовался, какая сегодня тематика, в чей адрес направлена благотворительность. Тоже похуй. Многомиллионный контракт, который он привез, твердая гарантия моего присутствия на этом вечере.

Походу, у Феликса ко мне тоже никаких претензий. Раньше были. Больше трех лет назад мне поступил заказ обанкротить компанию. Ее потом отжали за копейки. Компания принадлежала Феликсу, а заказал ее мой друг Глеб Покровский через подставных лиц.

Феликс решил отомстить, в итоге я оказался в тюрьме по обвинению в убийстве Глеба. А помогла меня туда отправить девушка, которую я собирался сделать своей женой. Дочь Покровского.

Во всем этом дерьме помимо нас были замешаны крупные криминальные авторитеты. Но главной причиной, из-за которой была заварена вся эта каша, оказался небольшой остров в Индонезии. Именно за ним охотились авторитеты и именно из-за него был убит мой друг.

Он передал мне документы на остров и деньги, а я передал их его дочери. Сам поехал. Долбоеб. Думал, что попустило, а оно только хуже стало.

Я не просто из страны уехал, я готов был на Марс высадиться, только чтобы с ней не пересекаться. А она продолжала меня добивать.

В один день мне на счета вернулись деньги, которые отжал Феликс. Я не стал строить из себя фиалку, сразу его набрал. Он ответил сразу, как будто знал, что я позвоню.

– Это что за хуйня, Феликс?

– Это не хуйня, Демид, это твое бабло, – тон у Феликса был скучающим и ленивым. – Мне вернули мое, но при одном условии – вернуть твое. Вот я и зашуршал.

– Почему она это сделала? – от того, что моя догадка оказалась верной, сперло дыхание.

– А ты догадайся, Ольшанский, – тон говнюка стал язвительным. – Может, потому, что она подлая и циничная тварь? Или просто тупая малолетка?

Я не стал дальше слушать, отбился. Ушел в загул на несколько дней, чтобы не сорваться и не полететь на Бали лично выяснять, зачем она отдала ушлепку остров. Летал уже, нихера это не помогло.

Все последующие годы я потратил на то, чтобы выдавить, вытравить из себя Арину. И это было пиздец как сложно.

Она въелась под кожу и разъедала меня изнутри. Она циркулировала по венам, пульсировала в висках, прокачивалась сквозь сердце и разносилась по всему телу. До самых крайних сосудов. Она мимикрировала под меня практически до полной идентичности.

Я делал все, чтобы ее забыть. Топил ее в бухле, трахал баб до отключки сознания. Менял их как в калейдоскопе. Только чтобы не видеть ее глаз, которые смотрели на меня с каждого лица.

С каждого, блядь, женского лица. Мне казалось, я схожу с ума, когда ебал их, а мне в каждой Арина чудилась.

Выдавил все-таки. Вытравил. Получилось.

Забыл как страшный сон. Не думал, не вспоминал, не следил. Ну почти.

Перестал менять баб, потому что она перестала сниться.

Когда она появилась больше месяца назад, даже сумел сдержать себя и не выяснять, в каком отеле она остановилась. Сейчас меня не интересует, ни где она живет, ни как. Ни с кем.

– Ай, Демид, больно! – ойкает Юлька. Локоть прижал, не заметил.

– Прости, – похлопываю ее по руке. Мы как раз входим в зал. – Я не хотел.

На нас смотрят, многие присутствующие мне знакомы. Только и успеваю кивать по сторонам. Мы потом подойдем поздороваемся, сейчас надо показаться на глаза Феликсу. Ищу его взглядом и утыкаюсь в узкую женскую спину.

Обнаженную. До боли знакомую. Лопатки как лепестки, кожа как жемчуг.

Стройный силуэт в облегающем платье с открытой спиной. Изящная шея, хрупкие плечи. Плавный поворот головы.

На тонкой талии мужская рука. И сразу желание вырвать ее нахуй, а хозяину зарядить с ноги.

За что, Господи? Я же избавился. Вылечился.

Меня кроет от нахлынувших ощущений.

Ну нет же, блядь. Нет.

Тонкую шейку мне тоже хочется свернуть.

Потому что это она. Арина.

Глава 4

Арина

Я почувствовала его, как только он появился.

Волоски на теле встают дыбом, оголенную спину прошибает ледяным холодом. Который мгновенно сменяется обжигающим адским пламенем.

Все это происходит за доли секунды. Ещё до того, как на талию ложится крепкая мужская рука, а над ухом раздается шепот:

– Ари, он здесь.

Поворачиваю голову, наши взгляды встречаются. Феликс хорошо меня знает, поэтому руку убирает сразу.

Это был простой предупредительный жест. Между нами нет и никогда не было химии, бабочек и прочей ерунды, которой в юности была забита моя голова. Но я все равно реагирую болезненно.

Не выношу, когда ко мне прикасаются. Кто угодно. Исключение – мама, Катя и моя массажистка. Я уже упоминала, что мой отчим очень чуткий и тактичный человек. Он не изображает из себя любящего папочку и не нарушает личных границ. Я сама могу его обнять в знак признательности или когда чувствую в этом потребность.

Больше никто и никогда. Медработников при необходимости терплю. Работников салонов красоты избирательно.

Это не фобия, я посещала психотерапевта. Это психосоматика. Я пробовала разные техники релаксации, медитации, аутогенные тренировки. Особого эффекта не заметила, а может, как уверен отчим, таким образом срабатывает ментальная защита.

В любом случае на качество моей жизни это никак не влияет. Мне не нужны ничьи прикосновения.

Да, раньше мне они нравились. Особенно одного мужчины. Теперь даже не верится, что я улетала к небесам в его руках.

Зато теперь никто не помоет после меня руки как после блохастой кошки.

Феликс об этом знает, он правда хотел предупредить, что прибыл Ольшанский.

Как будто меня это волнует.

Как будто я этого не почувствовала.

– Господин Фокс, рад приветствовать, – от низкого голоса с характерной хрипотцой в мгновение перекрывает легкие.

Стараюсь дышать поверхностно, попытка вдохнуть поглубже вызывает острую, колкую боль.

Я просто волнуюсь. Слишком много людей, а я нечасто бываю на подобных мероприятиях. Хорошо, что сегодня королева бала не я, и от меня требуется лишь стоять рядом с Феликсом, сиять и очаровательно улыбаться.

– Ди Стефано, – поправляет Феликс, – я тоже рад встрече, господин Ольшанский. Представите меня своей очаровательной спутнице?

Звучит имя, которого я не слышу. Эта информация отскакивает от участка мозга, который отвечает за восприятие, как мячик для пинг-понга.

Мне просто надо повернуться. Всего лишь разворот на сто восемьдесят градусов, ничего особенного, что требует применения сверхъестественных способностей или суперсилы.

И все равно я целую вечность делаю долбанный разворот.

Интересно, он ожидал меня увидеть? Полагаю, что нет, но как знать. Может он решил изучить подробнеё список приглашенных.

Я готовила себя, чтобы встретиться с ним глазами. Ещё с того момента, как узнала, что все это мероприятие организуется исключительно с целью впечатлить Демида Ольшанского.

Но когда натыкаюсь на пристальный взгляд жгуче-черных глаз, с ног сбивает ударной волной. Сметает десятиметровыми цунами. Закручивает в воронку торнадо и со всей силы швыряет об землю. Сдирает кожу, оголяя нервные окончания.

Я временно слепну и глохну. Дышу поверхностно, с трудом проталкиваю воздух через стиснутые до скрипа зубы.

Мужчины обмениваются рукопожатиями. Но я каждым кончиком нерва чувствую, как между ними в воздухе проскакивают электрические разряды. Ни один из них не дает себе труд изобразить даже некое подобие улыбки.

– Арину Покровскую вам представлять не нужно, – Феликс подносит руку к моей талии и останавливается буквально в миллиметре, – насколько я помню, вы знакомы?

– Да, мы старые знакомые, – спокойно говорит Демид и мажет взглядом. На этот раз мельком, и мне не приходится опять задыхаться. Я даже тяну губы в улыбке.

– Рада тебя видеть, Демид, – искренне надеюсь, что улыбка выглядит лучезарной. Хотя губы с трудом раздвигаются будто они резиновые. Он молча кивает, и я только сейчас обращаю внимание на его спутницу.

Красивая. Впрочем, рядом с таким как Ольшанский, дурнушке ничего не светит. Уверена, там самые жесткие критерии отбора, и чтобы их пройти, надо соответствовать десяткам показателей. Тогда возможно повезет, и то не факт.

Мне даже немного жаль эту девушку. То, что она получила право стоять сейчас рядом с Демидом, положив руку ему на локоть, это вообще не победа. На самом деле для неё все только начинается.

«Как подольше продержаться?»

Этот немой вопрос ярко отпечатался у неё на лбу и горит неоновым цветом. Но у меня для неё неутешительные новости. Рядом с Ольшанским надолго никто не задерживается. И у девушки Не-помню-как-зовут практически нет шансов.

Демид смотрит не мигая. Сглатываю.

Между нами повисает неловкая пауза. Звенящая тишина бьет по барабанным перепонкам не хуже чем децибелы.

Только бы он не вздумал протянуть мне руку. Я же не смогу. Я не справлюсь. Меня накроет волной паники, и я испорчу вечер. А Феликс слишком много работал, чтобы вот так взять и одним махом ему все испортить.

Демид делает порывистое движение, и я завожу руки за спину, сцепляя их в замок. Неожиданная догадка снижает уровень напряженности. Вот ещё чьи прикосновения я способна вынести!

Свои собственные.

– Я тоже, Арина, – Демид покачивается вперед, слишком высокий и широкоплечий, чтобы мне не захотелось отшатнуться.

С трудом преодолеваю порыв и поднимаю повыше подбородок.

Я больше не умираю от того, что вижу тебя, Демид Ольшанский.

Потому что уже однажды умерла.

Глава 4-1

Демид

Она смотрит мне прямо в глаза. Из-под вразлет бровей смотрит, не мигая и не отводя взгляд. И как я раньше не замечал, что у неё зрачки слегка вытянуты вертикально, как у кошки?

– Ты стала похожа на кошку, – говорю сипло.

Хочется прокашляться, прочистить горло, но не выходит. Из груди вырывается спертое, хриплое дыхание, которое с трудом протискивается из легких.

Арина улыбается одними кончиками губ и делает шаг навстречу. Потом ещё.

С тайным, болезненным удовольствием смотрю на плавные линии, гибкое тело. Просто совершенное тело. Для этого мне даже не надо ее раздевать, я все помню. И все вижу.

Передо мной уже не вчерашний подросток, это охуенная женщина, которая одним взглядом приводит мой член в состояние твердотопливной субстанции.

И движется она как кошка, с ведьминской грацией.

– Де-ем... Де-ма-а.... – тянет лениво, смотрит с прищуром.

Кладет руки на затылок, гладит короткий ежик. Я помню, она любила щекотать о него ладони.

Наклоняется к уху, прикусывает мочку. Зализывает.

– Скучал, Дем? – спрашивает шепотом, от которого яйца поджимаются, а в паху скручивается болезненный узел.

Она всегда знала как меня завести. С пол пинка.

За три года ничего не изменилось, разве ускорилось.

Беру тонкие шлейки платья, лежащие на плечах, и коротким движением разрываю на две части. Они повисают в руках бесполезными клочками, а я впиваюсь жадным взглядом в безупречные полушария груди.

Они все такие же упругие и так же идеально ложатся в ладони. Но сейчас меня хватает разве что на пробежаться языком, задевая затвердевшие вершинки.

Потом. Все у нас будет. Сейчас я хочу войти в неё, толкнуться в узкую тугую девчонку, которая когда-то была только моей.

Отбрасываю в стороны остатки того, что ещё недавно было платьем, подхватываю Арину под совершенные, идеальные бедра. Она такая же легенькая как и прежде.

– Так скучал или нет? – шелестит где-то в области сердца.

– Нет, Ари, – шепчу в ответ.

Она отстраняется, смотрит изумленно. И мне изменяет выдержка.

Вдавливаю в стену, завладеваю ее ртом, и она мгновенно откликается.

Наши языки сплетаются в бешеном ритме. Его же отбивает сердце, отдаваясь пульсацией в паху и в затылке.

– Не скучал, – с размаху вдавливаюсь в неё бедрами. – Подыхал...

Арина быстро перебирает пальчиками, расстегивая рубашку, я рывком дергаю за ремень.

Я весь сейчас сплошная оголенная плоть, через которую проходит высоковольтный провод. Горячий язык скользит по шее, и я хрипло рычу, возвращая себе ее рот.

Не знаю, где мы, но точно знаю, что здесь есть кровать. Падаю с Ариной на прохладную шелковую простыню, перехватывая з талию.

Брюки летят к ебеням, туда же улетают невесомые кружевные трусики. Член раскален до предела. Врываюсь в Арину по самые ноющие яйца, выбивая из неё протяжный хриплый стон.

Я уже забыл, как в ней охуенно, в этой девочке. Она ритмично сжимает и разжимает стеночки, и я шиплю от удовольствия на грани выпадения из реальности.

Мы вместе двигаемся в одно ритме, схлестываясь и размыкаясь. Мои бедра со звонкими хлопками ударяются о тугую попку. Хлюпающие звуки слишком похотливые, но нам похуй.

Арина кусает за плечо, перед глазами роятся и прыгают цветные точки. Грудная клетка распахивается, и наши сердца с каждым толчком влетают друг в друга.

Кровь смешивается, кровеносные системы переплетаются и срастаются в единую, по ним уже бежит одна кровь. Общая. Одна на двоих. Как и раньше.

Нас утягивает в воронку торнадо, в которой Ари кончает первой.

Она судорожно дергается подо мной, и я отпускаю своих демонов, чтобы кончить вместе с ней. Тоже как раньше – феерично и охуенно.

Дышу рвано и прерывисто. Она смотрит на меня снизу вверх, но что-то уже неуловимо изменилось. В ее взгляде больше нет ни желания, ни вызова. Он застывший, потухший и пустой. Сейчас она точно такая, какой впечаталась в мой мозг черно-белым негативом. Выбилась на сердце татуировкой.

Не могу, блядь. Не могу больше ее такой видеть. Она же сегодня была другая.

Упираюсь лбом в такой же мокрый лоб.

«Мне без тебя так хуево», – хочу сказать, но из груди вырываются только рваные хрипы. Беру в ладонь ее лицо.

Поцелуй меня, Ари. Как в тот раз, прижмись щекой и поцелуй...

– Дем, что с тобой? – говорит Арина дрожащим голосом Юльки, и я открываю глаза. Смотрю на неё и несколько минут пытаюсь въехать.

Где я?

Арина где? Что блядь вообще происходит?

Отрываюсь от женского тела, которое всем весом вдавливаю в кровать.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю хрипло, упираясь локтями.

Юлька хлопает ресницами.

– Как что? Мы были на приеме, потом поехали к тебе. Что-то случилось, Дема? Ты никогда таким не был...

Рывком откатываюсь на другую половину кровати.

– Я же просил, – с трудом сдерживаю закипающую внутри злость, – не называй меня Дема. Просто не смей.

Стягиваю презерватив, завязываю узлом.

– Я к себе. Ты можешь остаться, утром водитель тебя отвезет, – бросаю коротко и иду в душ на свою половину.

Становлюсь под хлесткие струи, руками упираюсь в стенки.

Ари. Ее так называл этот ушлепок Феликс. И ей очень идет.

Арина была девчонкой, наивной, милой, немного избалованной, которая смотрела на мир распахнутыми глазами. Влюбленной в меня. Моей девчонкой.

Ари другая. С ее лицом и телом, но другая. Глаза другие.

Там больше нет немого обожания, оно исчезло ещё в нашу последнюю встречу. И нет той пугающей пустоты, которая ещё долго снилась мне. Я просыпался мокрый от холодного пота с вылетающим из груди и ноющим от боли сердцем.

Там нет больше ничего моего. И от этого хочется нахуй разъебать по кирпичикам стены, давящие со всех сторон как каменный мешок.

Она с Феликсом, это видно по их взглядам, по его непроизвольным движениям. Он весь вечер рядом терся, руки тянул, как прикрывал. Они на одной волне, это так явно видно, что я едва сдерживал бушующую внутри ярость.

Значит они ещё тогда спелись, за моей спиной. И с его стороны это была не просто подстава, он целенаправленно увел у меня Арину. Или это произошло после?

Походу я зря не интересовался ни ею, ни Феликсом. Узнать, чем он дышит, стоит в любом случае, если я приму решение с ним сотрудничать.

Ди Стефано. Выходит, помирился со своим папой-мафиози.

Ещё стоит выяснить, как и чем жила все эти годы Арина Покровская. И больше не распускать сопли, даже если воображаемая ебля с ней приводит к таким охуенным оргазмам.

Набрасываю полотенце, мельком замечаю себя в зеркале. Медленно разворачиваюсь, упираюсь руками в пьедестал умывальника. Впиваюсь взглядом в собственные зрачки.

– Себе хоть не пизди, – говорю, с трудом разжимая челюсти. – Ты никогда её не ебал. Ты ее любил.