Текст книги "Девочка из прошлого (СИ)"
Автор книги: Тала Тоцка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 32
Арина
Господи, надеюсь, я его не убила?
Наклоняюсь над другом, трогаю за плечо.
– Фел! Фел, ты живой?
Тот глухо стонет и что-то бессвязно бормочет. Похоже, матерится, но мне некогда вслушиваться. Счет идет на секунды.
Бросаюсь к шкафчику, достаю резную шкатулку. Они лежат здесь все четыре, я тогда сразу отдала их Феликсу.
Очень острые, очень крепкие и тонкие.
«По числу моих капореджиме...»
Те трое мне ничего не сделали, значит все будут твои, Сальваторе.
Винченцо говорил, их можно спрятать в одежде или в прическе.
Осторожно, чтобы не порезаться, продеваю один стилет в собранные на затылке волосы. Смотрю в зеркало – хорошо. Не привлекает внимания.
Второй продеваю в пряжку пояса.
На третий и четвертый нанизываю ткань платья по внутренним швам.
Я не знаю, как пойдет наша беседа, как поведет себя Моретти. Но использую малейший шанс пустить стилеты в ход.
Быстро выхожу из кабинета, навстречу идет охранник Феликса.
– Отвезите меня, Бруно, – окликаю парня, и он послушно идет за мной.
Иногда очень удобно числиться невестой дона.
Охранник отправляется за машиной, а я спускаюсь по ступенькам. Снаружи раздается шум двигателя, хлопает дверца. Открываются ворота, и в них входит Демид.
Застываю каменной статуей, глядя, как он идет по дорожке к дому. Очень высокий и широкоплечий. Такой же, каким я его впервые увидела.
Увидела и влюбилась.
Я и сейчас его люблю. Разве можно его не любить? Такого....
Он пока меня не видит, и я любуюсь. Размашистым шагом, тяжелым подбородком, сведенными на переносице бровями, хищно изогнутыми губами.
Ты не получишь их, Моретти. Ни мою дочь, ни моего Демида.
Они все ждут, чтобы я выбрала, даже Феликс. И Аверин, и мама. Для всех вокруг мой выбор очевиден – все знают, как я люблю своего ребенка.
Но никто не знает, как я люблю Демида, только я сама. А разве можно выбирать между двумя половинками сердца?
Демид меня замечает и замедляет шаг.
– Арина? – он явно не ожидал меня здесь увидеть. – Что ты здесь делаешь?
– Я уже уезжаю, – иду навстречу. – Здравствуй, Дем.
– Привет, – он настораживается, быстро окидывает взглядом пространство вокруг нас. Не доверяет... – Аверин здесь?
– Уехал. Сказал ему звонить.
– А Феликс где? У себя?
– Да. Там, – показываю рукой на светящиеся окна кабинета.
Демид задумчиво провожает взглядом мою руку, и я смелею. Подхожу совсем близко. Кладу ему руку на щеку, глажу жесткую щетину. Она приятно покалывает кожу, и внезапно руку накрывает широкая сильная ладонь.
– Все в порядке? – Демид заглядывает в глаза, и я усилием воли прогоняю подступившие слезы.
Я не должна плакать. Он не должен меня прочитать. Он не должен узнать раньше, чем я попаду к Моретти....
Киваю, ловлю его ладонь и прижимаю к своей щеке. Трусь о шероховатую кожу, даже глаза закрываю от удовольствия.
– Я люблю тебя, Дем... – шепчу и улыбаюсь, чтобы он не догадался. Чтобы не понял, пусть лучше не понимает...
Демид инстинктивно дергает рукой, но я не отпускаю. Впиваюсь глазами в его лицо и ищу...
Что? Наверное, отголоски того чувства, которое когда-то было у него ко мне. Оно было, я точно знаю. Такая девочка, как наша, могла родиться только из большой любви.
Зрачки Демида расширяются, затапливая радужку, а затем снова сужаются. Но в его глазах больше нет ни осуждения, ни брезгливости. Я больше для него не мерзкая предательница, и это придает силы.
– Что с тобой, Ари? – спрашивает он с недоверчивым видом. И немного тревожным.
Смотрит по сторонам, рукой накрывает карман пиджака.
– Я забыл включить телефон, – говорит, как будто оправдывается. Достает его из кармана, включает. – Уснул и забыл.
За спиной раздается урчание мотора.
– Это хорошо, Дем. Правильно, что отдохнул. Все хорошо, – провожу ладонью по упрямо сжатым губам, словно смахивая напряжение. На миг задерживаю дыхание и говорю на выдохе. – Ты ей нужен, Дем. И мне нужен. Нам. Обеим.
– Кому? – он мотает головой, но я знаю, что он не стряхивает мою руку. Он просто так делает, когда чего-то не понимает.
– Мне пора, – улыбаюсь и отступаю. Пячусь спиной к машине, пока он не опомнился. Ныряю на заднее сиденье. – Поехали!
– Арина, стой! – кричит вслед Демид, его силуэт плывет перед глазами.
Он смотрит на автомобиль, оборачивается на ворота. Телефон в его руке оживает, он переводит взгляд на экран и прикладывает телефон к уху.
– Андрюха, что? Говори, быстро.
Мы огибаем его по кругу и выезжаем в открытые ворота. Я оборачиваюсь и вижу, как Демид напряженно всматривается в экран.
– Быстрее, – говорю водителю и откидываюсь на спинку сиденья.
***
– Зачем ты приехала, Ари? – Моретти смотрит из-под насупленных бровей. – Сказал же, ебаря своего вези. Ты мне не нужна.
– Это моя дочь, Сальваторе, – говорю, стараясь, чтобы голос не дрожал. Здесь не прощают слабость, слабых просто затаптывают. – У тебя ведь тоже есть дочь.
– Вот именно, – отсекает Моретти, – а благодаря этому подонку у неё теперь нет будущего. Кто за это заплатит, Ари?
Подхожу к нему как будто просто ищу поддержку, рукой держусь за горло. Пальцы совсем рядом со стилетом, они чувствуют спасительную сталь.
– Ты хочешь, чтобы заплатила моя дочь?
– Твоя дочь просто приманка. Наживка. Я использую её, чтобы поймать крупную рыбу.
– Ты давал слово Винченцо, она его крестница. Где твоя честь, Сальваторе? – давлю на то, что ещё может найти отклик в этом замшелой заскорузлой душе. От чего он может дрогнуть. А сама подхожу почти вплотную.
– Не мешай мне, Ари, и с твоим ребенком ничего не случится, – Моретти чуть дает слабину, но сразу же откатывает обратно. – Приведи сюда этого Ольшанского.
– Нет, Сальваторе, ты его не получишь, – выдергиваю из прически стилет и целюсь прямо в сонную артерию.
Внезапно запястье перехватывает цепкая рука, а горло попадает в стальной захват.
– Ты кого обмануть хотела, сучка? – голос, который шепчет мне в ухо, звучит практически ласково.
Глава 32-1
Демид
Впервые в жизни я что-то делаю, но мне это не приносит удовлетворения.
Ясно, что Моретти – гондон, закопать его, можно сказать, дело чести. И Андрюха все так красиво нарыл – нам даже ничего делать не нужно. Свои все за нас сделают.
Но при этом не отпускает чувство второстепенности. Что это все мелочно и не имеет значения. Ни Моретти, ни наши сделки с Феликсом, ничего. Вообще все, что я делаю, не имеет значения.
Мышиная возня....
Зато есть четкое осознание, что я упускаю что-то важное, первостепенное. То, ради чего люди в принципе приходят в этот ебучий мир. Для чего живут и ради чего не жаль отдать все.
Всего себя, не только то, что у тебя есть.
Я снова трачу херову гору времени на перелет. Но если раньше я просто спал или работал, то в этот раз каждая минута, проведенная в самолете, была осязаема.
Я явно видел, как на глазах утекает время. На какую хуйню я растрачиваю свою жизнь. Лучше бы женился. А может даже ребенка родил. У братьев по двое уже. Ну почти. А они младшие.
Ладно, по этому пункту уже, можно сказать, план выполнен. Я не просто так сказал Арине про Ольшанских. Думаю, пришла пора нам с малышкой Деви познакомиться. А там может мы когда-то с Ариной сможем... Если она захочет...
Потом я все-таки уснул, потому и не включил телефон. Забыл.
Как только самолет приземлился, сразу поехал с документами к Феликсу. А тут Арина.
Убила меня. Наповал.
Сказала, что любит, а у самой глаза мокрые. И вообще вела себя странно.
Сама за руку взяла, щекой потерлась. Я и пошевелиться боялся. Думал, сейчас опять какую-то хуйню выдам или сделаю, а она поймет неправильно.
Я тоже не понял нихера. Надо было тормознуть ее, переспросить. Но представил, как распиздится Аверин, и не стал останавливать.
Здесь слишком много левых глаз и ушей. Я сейчас увижусь с Феликсом, передам ему бумаги, а потом поеду к Арине. Попозже, чтобы меньше наблюдателей было. И она как раз девочку свою уложит...
Нет, пора начинать думать о малышне, как о нашей. Хотя я честно и откровенно опасаюсь, смогу ли построить отношения с чужим ребенком.
Автомобиль с Ариной отъезжает, в руке оживает телефон.
– Демид Александрович...
И помехи.
– Андрюха, говори! – гаркаю в трубку.
– Я вам отчет по командировке отправил. Посмотрите.
Посмотрю. Потом. Но Андрюха тупо читает мысли.
– Не потом, – говорит строго прямо в ухо, я даже дергаюсь, – сейчас смотрите. И... Демид Александрович...
– Чего ещё? – переключаю наш разговор на громкую связь и вхожу в почту. Два файла. Распаковываю один.
– Вы там если не сидите, то это... – нехотя тянет Андрей, – лучше сядьте.
– Сяду, сяду. Умник.... – буркаю, отключая связь.
Смотрю на снимок, сделанный, как написано в отчете, в ризнице Палатинской капеллы. Там, откуда я унес Арину. И чего Андрюху туда понесло?
На снимке страница книги. Книга толстая, в переплете, это на первом снимке видно. Дальше крупным планом строка с записью. Дата, когда было совершено таинство крещения.
И имя.
Руки с телефоном дрожат, кровь пульсирует в затылке.
Изнутри поднимается горячая волна жара и заполняет легкие, выжигая кислород подчистую.
Буквы прыгают перед глазами, я даже рукой над экраном провожу, пытаясь их собрать и загнать обратно.
Деви-Катерина.
Деви. Катерина.
Катя. Котенок...
Нет, Господи, это не может быть правдой. Она бы не вывезла такое. Разве это можно вывезти?
К умным советам стоит прислушиваться. С размаху сажусь прямо на дорожку, по-турецки подтянув ноги. Руки не слушаются, занемевшие пальцы тычут мимо кнопок, но я открываю следующий документ.
В тексте письма написано, что это сгенерированный портрет мамы девочки.
Подсознательно я знаю, кого там увижу, но реальность безжалостно разрывает сознание, взрывает мозг, раскурочивает грудную клетку, под обломками которой трепыхается полуиздохшее сердце.
На меня смотрит Арина. Моя девочка, моя малышка. Которой больше нет, и которую я больше никогда не увижу. Потому что она изменилась, стала другой.
Телефон падает рядом на дорожку. Обхватываю голову руками, надеясь хоть немного остудить охваченный пламенем мозг.
«Вы когда-нибудь видели недоношенных новорожденных детей, господин Ольшанский?»
«Да, видел одну, только подросшую. В желтой шапке, с рассыпавшимися по плечам кудряшками и с чупа-чупсом. И маленькую. Очень-очень маленькую. Потому что ее чуть не убил собственный отец».
Не стону, вою, сцепив зубы.
«У пациентки за две недели начались преждевременные роды, а у ребенка на тот момент ещё не раскрылись легкие. Если бы врачи не смогли их остановить, девочка не выжила».
Но она выжила, Катя. Мой Котенок, сука, мой!
Зажмуриваюсь, растираю руками лицо
В который раз оказываюсь в этой ебучей конуре на Бали. Арина сидит за столом, вцепившись в столешницу тонкими пальцами.
Я бросаю ей в лицо документы, выплескиваю весь накопленный яд, не подозревая, что под столом прячется крошечная Катя-Котенок. Такая, какой я ее знаю – с чупа-чупсом. Она испуганно жмется к ногам Арины, пока ее отец ведет себя как последний гондон.
И Арина ее прикрывает. Прячет.
Защищает.
Моя женщина прятала от меня моего ребенка, потому что не доверяла. Потому что я проебал и ее доверие, и ее любовь. А значит, и дочку тоже проебал...
Рут говорила, что мама девочки ночевала под детской реанимацией на подоконнике. Только одной этой характеристики было достаточно, чтобы узнать мою Ари.
Но я слепой и тупой самодовольный ублюдок. Она сказала бы мне про дочку. Я помню, какой радостью вспыхнули ее глаза, когда я приехал.
Но я не заслужил ни Арины, ни дочки. И несмотря на это, она снова говорит, что любит.
«Ты ей нужен, Дем. И мне нужен. Нам. Обеим».
Почему она это сказала и уехала?
Телефон на дорожке вибрирует, смотрю на экран – номер скрыт. Нажимаю «ответить» и морщусь, когда надтреснутый голос Моретти говорит в самое ухо:
– Ну наконец, появился! Значит, если хочешь увидеть свою дочь, приезжай. Я жду тебя, Ольшанский.
***
Бегу к особняку. Распахивается дверь, и по ступенькам спускается Феликс, держась за голову. Вид у него слегка примятый.
– Она уехала? Черт, – он стонет, морщась от боли, и сжимает голову двумя руками. – Это пиздец.
– Куда она поехала, Феликс? Ты знаешь?
Он мотает головой.
– Нет, мы не смогли отследить звонок. Моретти сказал Арине, чтобы она отправила к нему тебя. Я не давал ей уйти, вот она меня и звезданула. Поленом.
– Блядь. Где он может прятаться, этот Моретти?
– Если вот так стоять и пиздеть, то даже собственный член найти проблематично, – раздается язвительный голос. Мы оба оборачиваемся.
– Костя, ты знаешь, как найти Арину? – вскидывается Феликс.
Аверин разворачивает экран телефона, на нем мигает несколько зеленых точек. Показывает на одну в отдалении.
– Вот ваша Арина. Поехали.
– Ты когда успел ей маячок навесить? – спрашивает Феликс, когда мы грузимся во внедорожник. За нами выезжает ещё пять таких, набитых охраной.
– Тогда же, когда и тебе. Сегодня. Вы их теряете все время, и я обновляю периодически. Ему вот не успел, – кивает на меня.
Машина сворачивает с трассы и выезжает на грунтовую дорогу. Ещё через время подъезжает к невысокому зданию, спрятавшемуся в зарослях винограда.
Здание охраняют вооруженные люди, но, увидев Феликса, они опускают автоматы. Отталкиваю Феликса, бросаюсь вперед, распахивая дверь.
Моретти держит Арину за горло, другой рукой перехватив ее кисть.
– Отпусти её, урод, – говорю спокойно, – я пришел.
Глава 33
Арина
Сознание мутнеет, расплывается бесформенным пятном акварели.
– Кого ты надумала обмануть, сучка? – шипит Моретти, наклоняясь надо мной.
Он с силой сдавливает запястье, и стилет выпадает из онемевших пальцев. Что ж, я хотя бы попыталась.…
Вдохнуть не могу, рефлекторно дергаюсь, пытаясь высвободиться из стального захвата. Но Моретти держит крепко, и я почти отключаюсь, как вдруг распахивается дверь, и сквозь пелену слышится голос Демида.
– Отпусти её, ублюдок. Я пришел. Ты хотел меня видеть?
Призываю на помощь все свои силы. Руки безвольно свисают вдоль туловища, но я усилием воли заставляю непослушные пальцы нащупать сталь, продетую сквозь боковые швы платья.
Моретти поднимает голову, чуть ослабляет хватку, и я на сколько хватает сил всаживаю оба стилета ему в ноги.
Голова мужчины дергается от удара, только успеваю заметить мелькнувшую ногу Демида. Он хватает меня в охапку, и я инстинктивно цепляюсь за белоснежную рубашку.
– Дема....
– Арина! – в его голосе слышится надрыв, черные глаза кажутся двумя огромными темными колодцами, на дне которых плещется что-то совсем страшное.
Не для меня. Для Моретти.
И я понимаю. Теперь он ВСЁ знает.
Демид осторожно опускает меня в кресло и поднимает Моретти с пола за грудки.
– Оставь его, – слышится непривычно резкий голос Феликса с металлическими нотками в голосе. Демид продолжает держать мужчину, и Феликс повторяет. – Это внутреннее дело семьи. Не вмешивайся. Ты помог, больше твоя помощь не требуется.
В комнату входят остальные капореджиме и становятся полукругом, замерев в молчаливом ожидании. Феликс в упор смотрит на Демида, и тот нехотя отпускает Моретти.
Капо грузно валится на пол, пытаясь зажать руками раны, из которых хлещет кровь.
– Расследование показало, что все обвинения против тебя верны, Сальваторе, – обращается к нему Феликс, и я холодею.
Это то, чего он боялся. Он никогда этого не хотел – распоряжаться судьбами людей.
Но сейчас Феликс принял сторону Демида и должен вынести своему капо смертный приговор за нарушение омерты.
Сдать преступников в руки правосудия, чтобы они понесли заслуженное наказание, это одно. Но вот так хладнокровно приказать убить человека, пусть даже такого мерзавца, как Моретти, это совсем другое.
И для Феликса это будет шаг за грань, точка невозврата, после которой он не сможет быть собой. Судя по виду Аверина, прислонившегося к косяку двери, понимаю это не только я.
– Слушай, сдохни сам, а? – ворчливо обращается он к лежащему на полу Моретти. – Столько головняка от тебя....
Феликс и его капо оборачиваются на Аверина, тот поднимает руки вверх, показывая, что сдается.
– Ты можешь облегчить свою участь, Сальваторе, – обращается Феликс к стонущему мужчине. – Скажи, где девочка. Мой отец поклялся ее защищать, не заставляй его на том свете становиться клятвопреступником.
– Она на складе, – хрипит Моретти, – туда как раз пришла партия товара. Поторопись, дон, если на склад нагрянет полиция, мои люди подожгут товар.
– Отзови их, – наклоняется к нему Феликс, – и я тебя помилую. Ты уедешь в другую страну, сменишь имя, внешность. Будешь жить другой жизнью.
Моретти качает головой, его взгляд становится мутным. Он явно ослабел от потери крови.
– Не будет из тебя... дона... Ты не Винченцо, – шепчет в агонии. В воздухе мелькает рука с зажатым в ней стилетом.
Феликс реагирует мгновенно, отшатывается, но Моретти направляет стилет в собственное сердце.
– Она... была бы... лучше.... – хрипит он и закатывает глаза.
– Где этот склад? – Демид в напряжении сжимает кулаки.
– За городом. Едем. Костя, останься с ней, – Феликс кивает Аверину на меня. – И позвони своим, пусть вмешаются. Боюсь, что полиция туда уже едет.
– Нет, – пытаюсь встать, – я с вами. Там моя дочь.
Но мир вокруг покачивается и становится под углом. Демид садится возле кресла на корточки, с непривычной нежностью накрывает мою руку.
– Я привезу её, Ари, обещаю, – говорит он хрипло.
В его взгляде и голосе сквозит что-то незнакомое, щемящее. Сглатываю, провожу ладонью по заросшей щеке.
Он стремительно поднимается, идет вслед за остальными.
– Дем.... – окликаю мужчину. Он оборачивается уже в дверях. – Она любит, когда её называют Котенок...
Замираю. Может, он скажет, что это глупо, что сейчас не время.
Но Демид кивает очень сосредоточенно и серьезно, и когда он уходит, мне хочется выключить сознание.
– Пойду попрошу, чтобы здесь убрали, – сплевывает Аверин, и я обессиленно смыкаю веки.
Глава 33-1
Демид
– Ты знал, – говорю, не оборачиваясь на сидящего рядом Феликса. Но адресую ему. – Знал же?
– Знал, – соглашается он.
– И кто ты после этого?
Он и бровью не ведет.
– Я обещал Арине молчать. Это было только ее решение, я не имел права через неё переступить.
Молчит недолго, затем добавляет:
– И я тебе намекал.
И он прав, блядь, прав. Мне все намекало, прямо говорило, орало о том, что Катя моя.
Сам с себя охуеваю. Что это было?
Временное помешательство? Полная амнезия? Анабиоз?
А всего-то стоило вместе с братьями сделать тест ДНК.
И все. И не было бы никаких загадок и тайн. Но и без теста хватало деталей, которые прямо или косвенно подтверждали, что Катя – дочь Арины.
От меня.
Как можно было не догадаться, что женщина на фото из альбома выпускницы пансиона – мать Ари? Жена Глеба. Разве ответ не лежал на поверхности? Ведь она мне даже снилась!
Только во сне женщина была одета в саронг, потому что я ее видел, когда уходил от Арины. И кажется даже столкнул с дороги.
От беременной моей Арины...
А ведь она была единственной, чью беременность я мог допустить. Но отметал полностью, потому что я ж сука Всевидящий! Я был у неё и САМ ВИДЕЛ.
Всевидящее блядь Око Саурона...
Накрываю голову руками, и похуй, что Феликс сбоку косится.
Я всему верил, всему. Что девочка Катя из супермаркета результат залета одного из Айдаровых. Что Арина опекун девочки Деви.
Я носился как угорелый с континента на Индонезийский архипелаг в поисках двух девочек, а она всегда была одна.
Моя. Дочка. Деви-Катерина.
Так красиво. И так пронзительно.
Хуевый с меня отец. Почему я ни разу ничего не почувствовал? Ну должно же было меня пробить, должно же было торкнуть!
Почему не пробило, когда наклонился поднять с пола упавший документ? Я был так близко от своего ребенка!
Меня крыло от близости Арины, крыло от ее оцепенения, отрешенности. Я же хотел тогда вытрясти ее из кокона, потому меня и несло. Так что мешало схватить ее в охапку и вытащить из-за стола?
Ебаная гордыня, вот что.
Почему я не почувствовал, что все это время нас в комнате было не двое, а трое?..
И когда моя дочь врезалась прямо в своего долбоебического отца, я снова нихера не просек. Поставил под угрозу браки обоих братьев, а Рустама практически на грань инфаркта.
Я видел как Арина укладывает спать нашу дочку, и тоже нигде не дрогнуло. Смотрел, как Арина держит в руке маленькую ладошку, исходил соплями, глядя на них из-за занавески. Но так ничего и не понял.
Как мне теперь с этим блядь жить? Сука, как?
Подъезжаем к складам, выгружаемся из машин. Вокруг царит пугающая, мертвая тишина.
Охрана Феликса нас опережает и уже через минуту докладывает боссу:
– Они все сбежали, дон. Узнали, что Сальваторе мертв, и разбежались как крысы. Мы нашли только это... – охранник протягивает Феликсу ботиночек. Перехватываю его и внутренне ужасаюсь.
Он крошечный. Совсем маленький. Как кукольный.
Меня трясет от ярости, забрало падает, Феликс вовремя вмешивается.
– Деви часть семьи Ди Стефано, Демид, – поворачивается он ко мне. – Никто не причинит ей зла.
– Сам себе роди, потом умничай, – огрызаюсь зло. Я сейчас не способен нормально реагировать ни на что.
– Синьор, девочка где-то спряталась, – докладывают Феликсу по рации, – они хотели забрать ее с собой, но не нашли.
– «Они» – это люди Моретти? – уточняю у Феликса, он утвердительно кивает.
– Начинаем прочесывать территорию, – командует Феликс и говорит уже мне почти участливым голосом: – Деви маленькая, она не могла далеко убежать.
– Она Катя, – цежу сквозь зубы и иду к длинной постройке. Я не нуждаюсь в участии, мне нужна моя дочь.
Закрываю глаза, пробую отключить эмоции.
«Котенок, ты где? – спрашиваю мысленно. – Где тебя искать? Дай хоть какой-то знак».
Но ни одного знака не прилетает, и я просто иду наугад.
Зданий здесь несколько, в целом все выглядит достаточно заброшено.
– Начинаем с той стороны, – машет рукой Феликс вправо, – там у них был штаб. Кэтти все время была с ними.
А меня как держит что-то.
– Идите туда, я здесь посмотрю, – отвечаю хмуро и запрыгиваю на эстакаду.
Внутри помещение заполнено поддонами. Прохожу вдоль, заглядываю под каждый. Полдня уйдет только на заглядывания, а там ещё стеллажи с полками...
От бетонного пола тянет холодом. В отчаянии осматриваюсь по сторонам.
Где-то здесь прячется маленькая девочка, замерзшая и испуганная. Я должен ее уговорить, убедить. Заставить поверить.
Вдыхаю поглубже. Я должен говорить громко, но не орать, чтобы ещё больше не напугать своего ребенка.
– Катя! Котенок!
Прислушиваюсь.
– Катя!
В звенящей тишине отчетливо слышу, как глухо стучит в груди собственное сердце.
Здравый смысл подсказывает, что надо идти искать дальше, но что-то внутри не пускает. Не дает сдвинуться с места.
«Где ты был раньше, блядь?»
– Катя, котенок, выходи! Я пришел за тобой, – голос на последних словах срывается, но я беру себя в руки.
Нельзя, она так ещё больше испугается.
– Меня зовут Демид. Котенок, выходи, я отвезу тебя к маме... Не бойся, маленькая!
Опять тишина. Может ее здесь нет?
Набираю полную грудь воздуха, а ощущения, будто вдохнул огня. В легких жжет, за ребрами все кажется охваченным пламенем.
– Котенок, я твой папа. Я так долго тебя искал! И я очень тебя люблю...
Вслушиваюсь в тишину так напряженно, что кажется сейчас лопнут барабанные перепонки. И не ушами, скорее, нутром слышу слабый шорох.
Весь обращаюсь в слух. Шорох повторяется, бегу на звук, а сердце вырывается из грудной клетки и несется впереди меня.
В углу свалены старые поддоны, из щели между двумя ярусами высовывается маленькая ножка в сером грязном носочке. Утром наверняка он ещё был белым.
Бросаюсь к поддонам, рывком поднимаю верхний ярус. Из проема показываются знакомые кудряшки, только спутанные и всклокоченные.
Сцепляю зубы до скрежета. Хочется схватить ее в охапку, завернуть собой, заслонить от всего мира. Но не смею. Она должна понять, что мне можно доверять.
Девочка выбирается, приземляясь на ладошки. Протягиваю руки, подавляя дрожь, но пальцы все равно мелко трясутся.
Малышка выпрямляется, обтряхивает одну ладошку о другую. Почти падаю на колени рядом, и все равно она меньше меня.
Маленькая, какая же она маленькая, моя девчоночка...
Жадно всматриваюсь в детское личико с тонкими, будто вылепленными чертами. Она кажется мне чудом, настоящим волшебством, так внезапно появившемся в моей гребаной жизни.
Мой ребёнок. Моя дочка. Моя.
В этих словах определенно есть какая-то магия.
Котенок Катя тоже с интересом меня разглядывает. Осторожно притягиваю ее за хрупкие плечики.
– Как ты, малышка?
Она показывает на ногу в грязном носке.
– Нофки болят...
«Нофки» это... ножки?
Майя младше, но она выше, крепче и говорит намного бойчее. И Амир с Дамиром тоже.
– Хочешь, я тебя понесу? – каждое слово дается с трудом. – И твои ножки не будут болеть.
– Понесеф? – хлопает глазками.
– Конечно. Я же твой папа. Я смотри, какой сильный, – развожу руки в стороны, показывая, какой у неё сильный отец.
Малышка доверчиво тянет ручки, и когда на шею ложатся маленькие ладошки – легко, как мотылек крылышками взмахнул – внутри прорывает плотину, за которой прятались все мои страхи.
Крепко прижимаю к себе Катю-Котенка, и мне кажется, у меня сейчас остановится сердце.
