Текст книги "Осколки Солнца (СИ)"
Автор книги: Таис Сотер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Глава 5. Прикоснись к моей тайне
В спальне, которую мы обычно делили на четверых, находилась только Ален. Валялась на кровати, черкая что-то в альбоме карандашом. При виде меня она соскочила с кровати, и театрально прижала руки к груди.
– Клэр, малышка, что случилось? На тебя напали?!
– Что-то вроде того, – мрачно ответила. – А ещё я потеряла сумку, пальто, и даже один чулок. Но зато сохранила жизнь.
– Ты обращалась к жандармам?
– Сомневаюсь, что они помогут, – похромав к креслу, я осторожно уселась. – У нас где-то был спирт и бинты. Не принесешь?
– Я помогу, – тут же отозвалась Ален.
Она обработала содранные колени, ссадину на подбородке, а затем налила бокал вина.
– Тебе явно нужно.
– То, что мне нужно, так это убраться отсюда, пока этот псих-гипнотизер не пришёл за мной. Он знает моё имя!
– Милая, ты про Савара? Это же безобидный старик, ты сама говорила.
Мне нужно было поделиться с кем-нибудь безумной историей, что со мной произошла. Да и помощь Ален, которая знала почти половину Парижа, не помешала бы. Идти то мне было явно некуда.
– К мэтру зашёл заказчик. Увидел меня в мастерской, и… ох, это совершенно безумно!
Слушала Ален на удивление серьезно и внимательно. Мне казалось, что она подвергнет мои слова сомнению, но на легко приняла мою версию событий. И даже вручила альбом.
– Нарисуй этого типа.
– Зачем? У меня нет времени на такую чепуху.
– Во-первых, чтобы я его узнала, если он здесь появится. А во-вторых… есть у меня одна идейка.
Стоило мне только набросать портрет психа, как Ален тут же вырвала из моих рук альбом, и топоча, унеслась куда-то на первый этаж. Вернулась буквально через минуту, запыхавшаяся и не на шутку встревоженная.
– Мадам Жебран его узнала. Этот тот самый шатен, что проводил тебя после пьянки. И с которым, очевидно, видел тебя Морис. Всё сходится!
– Что?! Как это возможно?
– Подумай сама. Он умеет манипулировать сознанием. Думаешь, ему так сложно было заставить тебя забыть о вашей встрече? Тем более, что ты тогда была пьяна.
– И всё равно это не объясняет, ни к то он, ни что ему нужно.
– Отлично объясняет!
Ален шмякнулась на пол, и достала откуда-то из-под своей кровати потертую книгу.
– Вот! Здесь все ответы!
– Брэм Стокер? Ты всерьез думаешь, что я встретила Дракулу? У этого типа даже не было трансильванского акцента. И клыков не было. Да и пришёл он к мэтру Савару днем. Так что не надо путать художественной вымысел с реальностью.
Но смутить энергичную брюнетку, фанатеющую от мистических историй, было сложно.
– Но ты сама сказала, что он держался в тени, и не побежал следом за тобой. И вот еще что. Ты в сентябре ходила очень грустная и бледная. Постоянно чесала шею…
– Аллергия?
– Ага, та самая, о которой ты не помнишь. А еще знаешь, что ты ещё не помнишь? Зачем тебе был нужен чеснок в тот день, когда ты наклюкалась.
– Чеснок всё равно не помогает от вампиров, – задумчиво сказала я, и шокировано замерла.
Ален запрыгала.
– Вот! Вот! Откуда ты это знаешь?! Вы точно встречались, и может быть даже не один раз! И он стер тебе память! И пил твою кровь! О господи, это так волнующе!
– Раз ты такая умная, то скажи, на кой я ему сдалась?
– Ты похожа на его умершую возлюбленную, – предположила художница. – Это было бы жутко романтично.
– Скорее жутко, чем романтично. Не знаю, вампир он или нет, но у меня плохие предчувствия. Не думаю, что этот тип оставит меня в покое.
– Тебе нужно затаиться. Временно переехать и не появляться на учебе.
– Допустим, школу я могу прогуливать и весь год, лишь бы итоговую работу представила на экзамен. Но я не представляю, куда пойти.
– Не смотри на меня такой надеждой, – нахмурилась Ален. – Я с лёту назову с десяток знакомых, что приютят тебя. Особенно если ты им заплатишь. Только это плохая идея. Куда он придет в первую очередь?
– Сюда, – упавшим голосом ответила я. – И использует свою магию-шмагию, чтобы узнать, где я спряталась. Ему достаточно просто спросить, и ты тут же во всем признаешься. А потом даже об этом не вспомнишь.
– У тебя достаточно денег?
– Хватит, чтобы снять комнату на неделю или две.
– Возможно, этого будет достаточно. Я помогу тебе собраться. А мадам Жебран скажем, что ты уехала навестить дальних родственников в Марсель.
– А почему в Марсель? Я же из Лангедока…
– И что, ты хочешь, чтобы вампир навестил твоих родственников?
– Нет, конечно! А ты сама не боишься?
– Не-а, – помотала головой Ален, открывая свой альбом, и что-то записывая мне. – Вряд ли он убивает всех подряд. Иначе бы газеты уже пестрели бы кровавыми подробностями. Но на случай, если с моей памятью что-нибудь случится…
Через минуту брюнетка выдрала нарисованный мной портрет. К хмурому скуластому мужчине на рисунке шла стрелочка, и корявым почерком было написано: "ВАМПИР". А на задней стороне было пояснения: "Могу не узнать и не вспомнить. Крайне опасен! Не доверять и не брать сладости!". Дата. Подпись.
Я прыснула, но как оказалось, Ален совсем не шутила.
– Если что случится, покажешь мне вот это. А я сделаю еще одну копию копию себе, если вдруг забудешь ты. Так нас никому не обдурить!
– Вот светлая у тебя голова, – я обняла и расцеловала художницу. – Тогда свяжусь с тобой напрямую или через Мориса, но не раньше, чем через неделю. Надеюсь, этого хватит. Только пообещай, что не будешь никуда соваться и пытаться что-либо выяснить.
– И ты. Сиди как мышка.
– Постараюсь.
И в тот момент я была совершенно искренна.
Глава 6. Янтарь и хризантемы
Спустя уже несколько дней вся поднятая мной паника казалась глупой и бессмысленной. Да и Ален хороша. Вместо того, чтобы успокоить, она поддержала мой бред. Я сидела в какой-то халупе на самом краю Парижа, и круглые сутки слушала скандалы и страстные примирения семейной парочки, снимающей соседнюю комнату. Рисовать в таких условиях было невозможно, так что я целыми днями валялась на кровати с книгами. Преимущественно на вампирскую тематику.
Информации было немало, вот только ее реалистичность… После того, как Брэм Стокер красочно описал историю трансильванского графа в Англии, мода на вампиров стала повальной. Дошла она и до Франции, и теперь вампиров можно было выбирать на любой вкус: страшных и старых, томных и вечно юных, пугающих, и даже забавных. Качества им приписывали тоже весьма вольно. Кто-то умел превращаться в летучих мышей и летать, другие обладали способностями поскромнее, зато не боялись света… Но все это была беллетристика. Единственное упоминание о кровососах я нашла лишь в одной из газет – крестьянка утверждала, что погибшая соседка вставала из могилы по ночам и пила кровь её коров. Представить того элегантного господина, что встретился мне в доме Савара за подобным было сложно. Зато роль таинственного аристократа ему шла. И объясняла тягу к моей шее. Все же она как-то была посимпатичней коровьей.
В воскресенье, впервые за долгое время, я посетила воскресную службу. После переезда в Париж я подхватила вольнодумные настроения моих новых знакомых, и прежней своей религиозности стыдилась. Как теперь стыдилась отказа от своей веры. Но даже там, в храме, я не нашла покоя. В пугающе огромном соборе, так непохожем на маленький костел, где служил мой отец, было неуютно. А сами священники казались слишком важными, чтобы снизойти до маленькой меня, обуреваемой такими глупыми, никчемными страхами. Так что, отстояв молебен, я тихо ушла, не рискнув исповедаться.
В этот же день я навестила своего брата. Почти в самом конце улицы Эколь, в тени других, более величественных учебных заведений находилась небольшая католическая школа, в которой обучался Клод, мой младший брат. Правила в ней были довольно строги, и частые посещения не приветствовались, поэтому Клода удавалось увидеть не чаще, чем два раза в месяц. И то совсем недолго.
Я ждала его в небольшом, даже по столичным меркам, саду, на скамейке под раскидистым буком. Мимо проходили студенты постарше, и хотя никто так и не осмеливался из них заговорить со мной, от и их взглядов становилось довольно неловко. Клод появился только через полчаса.
– Что случилось? – ласково спросила я, вытирая платком сажу на щеке. – Где так измазался?
– Наказали. Пришлось отмываться после уборки, – недовольно отдергивая голову, ответил Клод.
Ему было уже пятнадцать, и ростом он сравнялся со мной. Глаза у него были такими же, как у меня – зеленовато-карими, а вот солнечным цветом волос он больше напоминал маму, чем нас с отцом.
– Принесла что-нибудь? – он сунул нос в корзину. – Клэр, я тебя обожаю! Ты моя спасительница!
Несмотря на более чем плачевное финансовое положение, обделить брата вкусняшками я не могла. Правда, такой аппетит я у него давно не видела. Обычно он оставлял что-то и для своих соседей по комнате. В этот раз он подчистил все в одиночку.
– Ты что, не обедал? Ты же сейчас и корзину съешь.
– Не обедал и не завтракал. Завтрак проспал, а обеда лишили за то, что завтрак проспал. Ну и где логика?!
– Тогда хорошо, что я зашла. Дай хоть обниму.
Клод слегка покраснел, но уворачиваться не стал.
– Ну хватит… смотрят, – заявил он, спустя несколько секунд, тяжко вздохнув.
– Ну и пусть смотрят. И завидуют, что у тебя есть такая замечательная и красивая сестра, а у них нет.
– Месье Эмбер утверждает, что я слишком балован женским вниманием, от того у меня и все проблемы, – печально вздохнул Клод, положив голову мне на плечо, и показав кому-то язык.
Я фыркнула.
– Этот Эмбер, наверное, старый и противный. Никто его не любит и не жалеет, вот он и злой такой.
– Позвольте с этим не согласиться, мадмуазель.
Запрокинув голову, я встретилась с ироничным взглядом довольно молодого еще мужчины. Совсем даже не противного. Готова поспорить, это и был тот самый месье Эмбер. Серые глаза, темные брови в разлет, короткие русые волосы. На подбородке ямочка, а еще ресницы пушистые…
Как любой художник, я ценю красоту. А этот человек был красив. Не идеально слащавой внешностью, а красотою мягкой, и в то же время достаточно мужественной.
И он не был священником. Это показалось мне достаточно важным, уж не знаю, почему.
– Мадмуазель Легран, можете уделить мне немного времени? – дождавшись моего смущенного кивка, мужчина продолжил. – Меня зовут Рейнард Эмбер. Я учитель Клода, и с этого года куратор его учебной группы. Мне хотелось бы обсудить с вами то влияние, которое вы оказываете на своего младшего брата.
Ох, не к добру это.
– Месье Легран, вас ищут на кухне, – сообщил учитель.
Клод помрачнел.
– Это так срочно? Я почти месяц не видел сестру.
– Жизненные трудности закаляют, – мягко ответил Эмбер. – Идите.
Когда Клод ушёл, я спросила:
– Это необходимо? Такая строгость?
Учитель пожал плечами.
– Ему пятнадцать, и для того, и компенсировать пробелы в воспитании слишком поздно. Насколько я понял, ваш отец воспитывал детей… весьма современно.
Я выпрямила спину.
– Вы критикуете моего отца?
– Скорее, выражаю удивление. Довольно необычно, что сын сельского священника увлекается трудами Аббата и Вольтера, а его дочь пишет весьма фривольные картины.
– Простите?
Откуда он мог знать о моих картинах? Я даже не пишу под своим именем.
– Эскизы в альбоме. В основном графика и масло, – пояснил мужчина. – Нам пришлось изъять их все. Вы уверены, что стоило приносить их в католическую школу?
– Но я ничего не приносила!
Эмбер протянул мне сложенный вдвое лист. Я открыла и его и густо покраснела. На листе была изображена одетая лишь в тонкую сорочку Ален, склонившаяся над наполненной ванной. Простая зарисовка из моего альбома, как я думала, потерянного. Теперь стало понятно, куда он делся. Должно быть, при последнем посещении Клода он незаметно достал мой альбом из сумки для пленэров.
– Это вы рисовали?
– Да.
– Талантливо. Мне нравится, – тонко улыбнулся одними уголками губ Эмбер. – И среди студентов вызвало фурор, особенно среди старших групп. Как и ваши фотографии. Он неплохо на них заработал.
– Заработал? – недоуменно повторила я.
– Да. У него было несколько ваших фотокарточек. Он не продавал их, не волнуйтесь. Просто сдавал их во временное пользование.
Теперь становилось понятно, почему на меня так странно посматривали студенты.
– Поганец! Этот мелкий уродец только и ныл, как скучает, и что возможность хотя бы увидеть на фотографии… Я столько денег потратила!
– Полагаю, все же меньше, чем он получил. Коммерческая жилка у месье Леграна более чем достойна восхищения. Впрочем, он талантлив во многих областях.
– Даже не сомневаюсь, – ответила я, сердито сжимая в руках дешевую фетровую сумочку. – Он всегда был… самым талантливым в нашей семье.
– О, и чем же ещё известны Леграны? – поинтересовался учитель.
Я с подозрением посмотрела на него. Вроде бы, не издевается.
– Младшая сестра, Лиззи, весьма недурно поет, а папа раньше, до того, как у него испортилось зрение, делал переводы немецких философов, в том числе и для парижских университетов.
– О, как интересно! Так ваш художественный дар достался вам от матери?
– Нет, маман не слишком одобряет подобное баловство.
– Так как же вы тогда оказались в Парижской школе искусств.
Я открыла было рот, чтобы рассказать свою весьма драматическую, хоть и не без комедийного оттенка историю, когда поняла, что разоткровенничалась перед совершенно незнакомым человеком. Интерес месье Эмбера казался таким искренним, что ему хотелось открыться.
– Так что там с Клодом? – смущенно спросила, непроизвольно касаясь волос. И тут же отдернула руку. Меньше всего хотелось показать этому снобу, что он смог каким-то образом заинтересовать меня. – Только не говорите, что руководство школы хочет отчислить его.
– Вовсе нет. Несмотря на все его, к-хм, шалости, в плане учебы он безупречен. Иначе и быть не могло. Но хотя для Клода, благодаря его выдающимся результатам, обучение бесплатно, наша школа не выдает стипендии. Вашей семье приходится много тратить на его проживание, питание и книги.
– Мы не бедствуем, – сердито поджала губы, чувствуя себя как никогда… дешево. Даже идеально начищенные ботинки месье Эмбера казались дороже всего моего наряда. А ведь он всего лишь школьный учитель!
– Я не собирался вас обидеть! Но сельские священники получают не слишком много. Да и приданное не помешает даже самым прекрасным дочерям на свете, – мягко улыбнулся Эмбер. – Видите ли, мы бы хотели предложить поддержку Клоду. И сейчас, и позже. В том числе и грант на обучение в университете. Он же собирается поступать в Сорбонну?
– Грант? Школа выделяет такие гранты?
– Нет, не школа. Философское общество герцога Орлеанского.
– Луи-Филиппа I? Вы… роялисты?
– Общество Орлеанского далеко от политики. В основном мы занимаемся изысканиями в области метафизики, теологии и естественных наук. Мы двигаем прогресс! – воскликнул Рейнард, и смущенно улыбнулся, будто стыдясь своего энтузиазма. – Ваш отец хотел бы, чтобы Клод пошёл по его стопам, или же стал адвокатом. Но я думаю, что ему суждено более славное будущее в науке.
– Это всё славно. Но не думаю, что вам стоит обсуждать будущее Клода со мной. Отец…
– Я написал месье Леграну. К сожалению, он отнесся с большим подозрением к нашему предложению.
– И вы подумали, что я смогу его переубедить? – с прохладой в голосе спросила.
– Я подумал, что вы менее предубеждены ко всему новому, и захотите составить собственное мнение о философском обществе.
Эмбер опустился на скамейку, и бросил задумчивый взгляд на меня. Щёки тут же потеплели. Как же глупо!
– Жаркая нынче осень, – обмахиваясь ладонью, заявила я. – Если честно, никогда не слышала о философском обществе Орлеанского.
– Мы не стремимся к дешевой популярности. Двигать науку можно по-разному. И… знаете, изначально я просто хотел с вами поговорить. Может быть, познакомить с некоторыми наиболее уважаемыми членами нашего общества.
– То есть пустить пыль в глаза?
Учитель рассмеялся, обнажив белые и крепкие зубы.
– Не без этого. Но… Это ужасно, но я хочу воспользоваться своим служебным положением, чтобы пригласить вас на одно весьма интересное мероприятие.
– Конференцию? Собрание научного кружка?
– Наши собрания закрыты для женщин, – с сожалением пожал плечами Эмбер. – Давняя традиция, которая меня порой расстраивает. Но я говорю о Бале белых хризантем. Общество выступает одним из главных спонсоров благотворительного бала. Мадмуазэль Легран, вы станете моей драгоценной спутницей, моей белой хризантемой?
Если честно, я растерялась. Подобные вечеринки устраивались для богатеев, политиков и аристократов. Достать билет на Бал кому-то вроде меня было невозможно. Как и школьному учителю.
– А вы ведь не так уж и просты, месье Эмбер, – скрыв взгляд за ресницами, задумчиво сказала я. – Но я не собираюсь продавать брата за развлечения.
– Ох, как с вами не просто, мадмуазель! – почти сердито сказал учитель. – Вы ведь… Жак, ты так устал подстригать куст, что решил раздеться? Или подумал, что мадмуазель Легран соблазнят твои кости?
Я фыркнула, наблюдая, как тощий студент поспешно застегивает рубашку и ретируется.
– Так на чем я остановился?
– На том, что меня не могут соблазнить кости.
– Вы весьма ершистая молодая особа. И очень интересная девушка. Пригласить вас – моя личная прихоть. Мы убьем одним выстрелом двух зайцев – вы развлечетесь и немного узнаете об обществе, а я отчитаюсь перед начальством… и нескучно проведу вечер с очаровательной спутницей.
Глава 7. Господин Никто
Ты – Королева Ночи,
я – Господин Никто
Когда сойдутся две темноты,
Настанет рассвет.
А потом…
За всеми волнениями о тайных обществах Парижа я почти забыла о своём «вампире».
Хотя нет, не своём. Лучше не привыкать к нему, считая частью своей жизни. Ну как появился этот подозрительный типчик в моей жизни неожиданно, так же неожиданно он и должен исчезнуть…
Вернувшись в пансион, я выяснила, что никто меня так и не искал. Или, по крайней мере, не помнил об этом. Ален все так же хранила портрет моего преследователя, но вживую увидеть его ей не довелось. Кажется, она об этом жалела, глупая.
Я снова начала ходить на учебу, но при этом лишний раз на улицу старалась не показываться, особенно вечером. Но я слишком поспешила скидывать "вампира" со счетов.
Выставка Савара шла уже неделю с оглушительным успехом. Все мои сокурсники уже побывали о ней, и восхищенно закатывали глаза, часами рассуждая о гении мэтра. Но никто так и не упомянул о "Персефоне с гранатом". Я, конечно, и не хотела, чтобы меня признали, но все же было немного обидно. Неужели никто даже не отметил сходство богини весны со мной?
– Персефона? – вскинула брови Ален, только вернувшаяся с выставки. – Нет, такой работы не припомню.
– Неужели мэтр решил не выставлять её? – поникнув, спросила.
– Сходи и узнай сама. Заодно заберешь оставшуюся часть платы. Или стыдишься?
– Нечего мне стыдиться. Я тогда ничего не сделала!
– Боишься встретить своего загадочного красавчика?
– Когда это он успел стать красавчиком? – возмутилась я. – Ты же видела портрет. Ничего особенного.
– Вампиры должны быть красавчиками, – убежденно ответила Ален. – Ты просто не смогла передать всего его очарования.
Моя подруга никогда не изменится. Спорить с ней бесполезно.
– Ничего я не боюсь. Просто не люблю толпы. Пойду завтра, вместо курса месье Морана.
Среда оказалась и вправду удачным днем для того, чтобы посетить выставку. Людей почти не было, а вот мэтр Савар как раз заглянул уладить дела с организаторами. Меня он встретил вполне доброжелательно. Хоть и не без ехидства.
– А я думал, что ты меня избегаешь, Клэр.
– Что вы, месье Савар! Вы ведь знаете мое отношение к вам и вашему творчеству. Я так восхищена тем, что вижу! Даже не могу вспомнить, какая выставка пользовалась таким успехом, как ваша! Мне все уши прожужжали про то, что мэтр Савар превзошёл сам себя. И картины в зале смотрятся ещё лучше!
Запомните – когда вы имеете дело с людьми творческими, не бывает слова "мало", когда это касается похвалы.
– Да, довольно удачный показ. Даже мэр пришёл, – важно кивнул мэтр. – Жаль, что "Персефона с гранатом" так и не увидела свет. Но не волнуйся, деньги я тебе заплачу. Даже больше, чем обещал.
Это было бы весьма кстати, но при всех хороших чертах художника, щедростью он особой не отличался.
– А что случилось с картиной? – осторожно спросила я.
– Её выкупили, ещё до показа.
– Но вы ведь хотели представить всю серию на выставке! Говорили, что картины после показа вырастут в цене.
– Месье Паланок заплатил достаточно. В том числе и за то, чтобы иметь возможность одному лицезреть мою Персефону. Иностранцы порой такие чудные.
– Паланок? Кто это?
– Михаил Паланок. Вроде бы он русский, хотя его знание французского безупречно. Но среди русских аристократов ценится наше образование, так что тут не стоит удивляться.
Русский? Мог ли быть гипнотизер, из-за которого мне пришлось прыгать со второго этажа, тем самым Михаилом Паланоком?
– А как он узнал о картине?
– Забирал портрет, что был у меня на реставрации.
Точно! Это он! Тот гипнотизер-махинатор! Я вцепилась в руку художника.
– Месье Савар, этот человек опасен! Я видела его в вашем доме, он напал на меня! Именно поэтому я и сбежала, не попрощавшись. Что вы тогда…
– Хотя может быть месье Паланок поляк? Почему-то я даже не спросил, откуда он, – нахмурившись, художник потер переносицу, и только затем удивленно посмотрел на мою ладонь, сжимающую его пиджак. – О чём ты? Как ты могла его видеть в моем доме, если в тот день ты просто не пришла? Я даже думал послать к тебе слугу, чтобы узнать, не заболела ли ты.
Значит, он стер все воспоминания месье Савара о том, что произошло в доме. Но почему-то себя заставить не забыл. Не так уж сильно он и скрывался!
– Он не спрашивал обо мне? Этот Паланок?
– Только позировала ли ты мне раньше, и всё. И как давно мы знакомы. Клэр, ты же не думаешь пытаться увлечь этого господина? Конечно, Паланок может заинтересоваться тобой, но точно так же он быстро остынет. Я слышал, что один московский князь задаривал приму парижского балета дорогими подарками и цветами, а когда она уступила ему… Клэр, ты слушаешь?
– Да, мэтр. Но у меня нет желания становиться чьей-либо любовницей.
Хоть в чём-то можно быть благодарной Адриану Берже и его матери. Благодаря их семейке у меня навсегда отбило желание заигрывать с богатеями.
Савар был настроен поболтать, и испытал разочарование, когда я, получив долгожданные деньги, поспешно распрощалась. Солнце было скрыто за тучами, на улице стояла сумрачная и зябкая погода, и слегка накрапывал дождь. Я раскрыла дешевый, в нескольких местах залатанный зонт и подняла воротник куртки. Надо хотя бы часть денег потратить на новое пальто. И зимнюю одежду можно прикупить. Все же уже середина октября.
Прежде, чем я успела шагнуть из-под каменного навеса под дождь, кто-то осторожно коснулся моего локтя. Неудивительно. Даже в залах самого музея я встретила несколько своих знакомых. Так что, скорее всего, кто-то из видевших меня ранее решил поинтересоваться, куда я пропала.
Я повернула голову, уже заготовив дежурную улыбку, и растерянно замерла. Густая каштановая шевелюра, узкий подбородок, резкая линия скул. И карие глаза, на дне которых опасно таилось янтарное пламя. Это был он – гипнотизер. Михаил Паланок.
– Ты все же не смогла сдержать своего любопытства, Клэр.
Я нервно огляделась. Даже в такую погоду на Монмартре не было пусто. Он не осмелится напасть на меня при свидетелях. К тому же стоит мне закричать, как прибегут жандармы.
– Что вам угодно, месье?
К сожалению, мой голос постыдно дрогнул.
– Как официально. Я лишь хотел пригласить тебя выпить кофе и уладить то непонимание, что возникло между нами.
– Простите, мне это не интересно.
На мою ладонь, державшую потертую ручку зонта легла мужская рука. Паланок склонился почти к самому уху.
– Если не хочешь говорить сейчас, то я уйду. Но учти, что этой же ночью я навещу тебя. Предварительно заглянув в ту милую цветочную лавку, что располагается напротив твоего дома. Что ты предпочитаешь – розы или орхидеи, Клэр?
Закусив губу, подавила чертыхания. Он знал, где я сейчас жила.
– Выпить кофе. Я же сказал. И поговорить. Место можешь выбрать сама. Я доверяю твоему вкусу.
– У театра Варьете есть хорошая кофейня "Фреско". В ней варят отличное кофе по-венски.
А еще в ней баристой работал один мой замечательный друг, с которым я познакомилась еще в ресторане месье Урбеша. Базиль, почти двухметровый увалень, относился ко мне как к младшей сестренке и не раз выручал, когда липли пьяные посетители. И он умел держать язык за зубами.
– Отлично. Это не так далеко. Прогуляемся?
Шли мы быстро и молча, при этом я старалась держаться от навязчивого спутника как можно дальше. К счастью, он не пытался сократить дистанцию, или коснуться меня. Будто знал – что я тут же брошусь в бега. Зонта у него не было, но ручейки дождя, капающие с цилиндра, затекающие за воротник, будто совсем его не беспокоили.
Дождь прошёл также внезапно, как и начался. И когда сквозь тучи внезапно прорвался по-осеннему неяркий, рассеянный солнечный свет, "гипнотизер" поморщился, и поспешно нацепил на нос темные очки.
– Вы… вам неприятен солнечный свет?
– Чувствительные глаза, – коротко, и будто неохотно ответил мой спутник. – Напомните, как далеко ещё нам идти?
– Почти. Посмотрите, уже виднеется крыша Варьете. Вы впервые в Париже, месье?
– Нет, когда-то я знал Монмартр как свои пять пальцев. Но не был здесь давно, и многое забыл.
Когда мы проходили мимо театра, у которого одиноко стоял продавцы газет и хорошенькие торговки цветами, Паланок замедлился, разглядывая изящное здание с колонами. Варьете был известен не только своими театральными и музыкальными представлениями, но и роскошными балами и приемами. Бедным художницам попасть на подобные мероприятия нереально. Разве что по приглашению… Хотя, оно ведь оно у меня было. Бал белых хризантем проходил именно здесь. И если Эмбер не шутил, то я смогу не только любоваться театром снаружи, но и войти по мраморным ступенькам внутрь – в белом платье и в маске, скрывающей лицо. И на один вечер узнать, что это такое – быть беззаботной прожигательницей жизни.
Впрочем, Фреско тоже было весьма приличным местом. Удачно расположенный почти у самого театра, он был излюбленным местом парижской богемы. И пусть я могла позволить себе купить лишь кофе и самую дешевую выпечку, мне нравилось сидеть за одним из столиков перед кофейней, и разглядывать прохожих – туристов, парижан, и даже иногда знаменитостей.
Промозглая погода не располагала к уличным посиделкам, поэтому мы зашли в зал. Паланок тут же занял место в самой дальней его части, подальше у окна. Да и тому же полу-скрытого китайской ширмой. Заметив мои колебания, он вскинул бровь:
– Боитесь за свою безопасность?
– У меня есть основания.
– Сколько злости. Неужели мои прегрешения так велики?
Я сердито пожала плечами, и только когда увидела Базиля, подошедшего лично принять заказа, немного расслабилась. Обычно верзила приветствовал меня без всяких формальностей, подшучивая, а то и обнимая. В этот раз он лишь улыбнулся и кивнул, искоса посмотрев на успевшего сесть шатена.
– Мадмуазель Легран, добрый день. Вам как обычно?
– Когда ты начал обращаться ко мне на ты, Базиль? Да, черный кофе и круассан.
– Клэр, я тебя угощаю, – вмешался гипнотизер. – Так что можешь не скромничать, дорогая.
Базиль удивленно на меня посмотрел, и я чуть не заскрипела зубами. Паланок специально меня злил!
– Месье, разве мы с вами официально представлены? – холодно спросила я. – Как обычно, Баз. Кофе и круассан.
– Мне только кофе по-венски. Клэр его очень хвалила, – обращаясь к баристе, заявил этот неприятный тип. Когда Базиль отошёл, Паланок откинулся на стуле, и снял очки. В свете ламп и свечей глаза его казались просто карими. И никаких зловещих огоньков.
– Прости, не хотел тебя злить. Но ты уже мне представилась, а меня представил мэтр Савар.
Мой преследователь знал и это. И когда только успел? Но если он подслушал наш разговор с художником, тем проще.
– Вы купили "Персефону"!
Мужчина пожал плечами.
– Не смог удержаться. Мэтр чудесно передал то очарование, что тебе присуще. Так ли странно, что я захотел её себе присвоить?
Я вскинула подбородок, язвительно уточнив:
– Вы всё ещё говорите о картине?
– Кто знает.
Голос у "гипнотизера" снова стал бархатным и обволакивающим, и мне стоило больших усилий, чтобы оторвать свой взгляд от его лица. Буду смотреть на скатерть. Так безопаснее.
– Месье Паланок, не надо со мной флиртовать, – не выдержала я. – Говорите, что вам нужно, и уходите. Или уйду я.
Шатен расправил на коленях салфетку, пригладил влажные, и от того еще сильнее вьющиеся волосы, и только тогда ответил:
– Хочу развеять то непонимание, что произошло между нами. В доме месье Савара я вел себя не слишком корректно. Но это была лишь неудачная шутка, не больше. Приношу свои извинения.
– Я их принимаю. Это все? Больше вы не будете меня преследовать?
– Дай мне шанс, Клэр, изменить твое мнение обо мне! У тебя наверняка много вопросов. Я постараюсь ответить на каждый из них.
"Нет более опасной вещи, чем женское любопытство. Оно и сгубило человечество", – любил говорить мой отец. И он был абсолютно прав.
– Тогда расскажите, что это за странный у вас талант – управлять чужой воле?
– Это? Лишь гипноз. Я научился ему у одного из британских докторов несколько лет назад. Он был поклонником Месмера, хотя использовал уже более современную терминологию.
– Значит, просто гипноз?
– А что же ещё? Или ты, как и твоя подруга, думаешь, что я вампир?
Я вздрогнула, и мужчина тихо рассмеялся. Это позволило мне прийти в себя.
– Вы были в пансионе, месье Паланок?
– Михаил. Мне будет приятно, если ты будешь звать меня по имени. Да. Как я и говорил, я хотел извиниться. Но смог поговорить лишь с хозяйкой пансиона, и милой Ален.
– И вы… тоже стерли им память? Как и Савару?
– Это не так легко, как ты думаешь. И нет, я не стал этого делать. Я просто поговорил с твоей соседкой, и кажется, даже ей понравилась. Но ты не ответила. Ты думаешь, я вампир?
– Вы мне скажите, месье, боящийся солнечного света!
– Художники довольно суеверны и впечатлительны, – иронично заметил Паланок. – И если я вампир, то что тогда?
– Не смейтесь надо мной!
Базиль вернулся как раз вовремя. Поставил на стол чашки с кофе, политый медом круассан, и хмуро посмотрев на шатена, спросил лишь одними губами: "все хорошо?". Я кивнула. И когда вернулась к разговору, уже сумела восстановить спокойствие.
– Я не склонна к мистическому мышлению. Но в мире есть много скрытого и тайного от людских глаз. Если есть Бог, то есть и Дьявол. А там, где Дьявол, там и те, кто ему служит.
