Текст книги "Западня"

Автор книги: Сьюзен Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Глава 13

Дейдра и Серджио с трудом прокладывали себе путь сквозь толпу молодежи, заполнившей коридоры Академии. Время от времени Серджио останавливался, чтобы перекинуться парой слов с кем-нибудь из студентов; при этом Дейдра вся напрягалась. Она сама не понимала, откуда такое волнение, но все было так же, как пять лет назад, когда случилась та история; и она точно так же нуждалась в том, чтобы Серджио ее успокоил.

– Ну конечно, я рад тебя видеть, cara, – сказал он, открыв дверь и пропуская ее вперед. – Просто не ожидал тебя увидеть.

– Мне нужно с тобой поговорить. Сообщить кое о чем. – Они спустились по узкой лестнице и очутились в другом коридоре.

– О чем же?

Она подождала, пока он обменяется парой реплик еще с одним студентом.

– Это касается Оливии Гастингс. Помнишь, той американской девушки?

Он в задумчивости наклонил голову.

– Помню. – И двинулся дальше.

– О ней снимают фильм.

– Знаю.

– Ты знаешь?

Серджио снова остановился, усмехнувшись при виде ее изумленных глаз.

– Мне позвонила некая Бронвен Ивенс, и мы договорились встретиться. Она попросила меня рассказать о пребывании Оливии во Флоренции.

Дейдра остолбенела. Но Серджио продолжил путь, и она последовала за ним.

– Ты согласился?

– Почему бы и нет?

Что она могла сказать?

– Я просто думала… после того, как пропала Оливия… тебя так долго тебя допрашивали… ты был так расстроен…

Серджио усмехнулся.

– Ты тащилась в такую даль, чтобы сказать мне о фильме, когда можно было просто позвонить? Но я рад тебе.

Он остановился перед открытой дверью аудитории.

– Серджио!

– Жди меня дома, я скоро.

Он обласкал ее взглядом и закрыл за собой дверь. Дейдра медленно побрела прочь. Она сама не понимала, почему так разволновалась. Просто в ней до сих пор жила неизбывная тревога, связанная с исчезновением Оливии. В то время Дейдра была с Серджио во Флоренции, но с началом следствия он уговорил ее вернуться в Англию: не хотел, чтобы ее впутывали в эту историю. С тех пор Дейдру одолевали дикие фантазии, и только сам Серджио мог рассеять возникшие подозрения.

На залитой солнцем улице ее страхи начали улетучиваться. Конечно, на Серджио тяжело подействовали допросы. Он любил Оливию – как всех студентов, не более. Дейдра вспомнила, как однажды вечером Оливия позвонила в его квартиру.

– Я пришла извиниться, – сказала она со своим гнусавым американским акцентом, и на этот раз Дейдра не заметила в ее взгляде ничего порочного.

– Вот как? – улыбнулся Серджио, стоя на пороге и обнимая Дейдру за плечи.

Оливия подняла руку, чтобы откинуть со щеки прядку золотистых волос, и Дейдра заметила, что рука у нее дрожит. Ей было жаль Оливию, как всех наркоманов.

– Я не могу заниматься с тобой любовью, Серджио, – продолжала девушка. – Хочу, но не могу. Ты великий человек, я преклоняюсь перед тобой, и меня к тебе безумно влечет. Но – не могу.

Сказав это, она надела темные очки и легко сбежала по лестнице. Серджио с Дейдрой изумленно уставились друг на друга, а когда внизу в парадном хлопнула дверь, разразились смехом.

Студентки часто объяснялись Серджио в любви, и Дейдра выбросила бы этот эпизод из памяти, если бы не таинственное, чуть ли не сразу после этого случая, исчезновение Оливии. Поздно вечером какой-то американский студент якобы отвез ее в горы и высадил близ деревни Паэзетто ди Питторе[7]7
  Paesetto di Pittore (итал.) – живописный уголок, обитель художника.


[Закрыть]. Впоследствии он утверждал, что не пошел с ней в деревню, а поехал в Пизу, где на другой день взял билет на самолет до Амстердама. Его арестовали, несколько недель допрашивали и наконец были вынуждены отпустить за отсутствием улик. И вот уже пять лет, как об Оливии никто ничего не слышал.

В квартире Серджио Дейдру ждал привычный беспорядок. К этому времени ее мысли перенеслись к Мадлен. Весь последний месяц модельер Филипа Джолли, с которой Дейдра училась в университете, вместе со всей своей командой работала чуть ли не круглосуточно, создавая специальную коллекцию модной одежды для Мадлен. И вот они закончили; на следующий день Мадлен предстояло продемонстрировать коллекцию в Париже. Дейдра позвонила своей секретарше. Анна заверила ее, что все идет согласно плану, и стала рассказывать о пробных отпечатках, полученных после недавней фотосъемки, когда Мадлен рекламировала косметику. Возможно, именно потому, что разговор шел о Мадлен, Дейдра сначала не нашла ничего странного в фотографии, стоявшей в рамке у Серджио на столе, но положив трубку на рычаг, задумалась: зачем здесь эта фотография? Это был один из тех снимков, которые Дарио сделал при первом знакомстве с Мадлен. Почему портрет Мадлен красуется в студии Серджио Рамбальди?

Позднее он объяснил:

– Я попросил Дарио прислать мне снимок. Ты так восторженно отзывалась об этой девушке, что мне захотелось увидеть ее собственными глазами. Теперь, конечно, в этом нет необходимости: она постоянно мелькает в итальянских газетах.

– И журналах, – добавила Дейдра, тронутая интересом Серджио к ее работе. – А знаешь, продвигать Мадлен оказалось совсем не трудно. Правда, она красавица?

– Si, очень хороша. Ты к ней привязалась?

– Возможно.

– Из-за того, что я не осчастливил тебя ребенком? – осторожно спросил он. А когда Дейдра подняла лицо, нежно поцеловал ее в губы. – Ты ненавидишь меня за это?

– Иногда. Но ты предоставил мне свободу выбора. Я могла иметь детей от другого мужчины, но предпочла остаться с тобой.

– А теперь у тебя есть Мадлен.

– Временно, – грустно произнесла Дейдра. – В один прекрасный день Пол отнимет ее у меня. – Она украдкой покосилась на Серджио – как он воспринял упоминание о Поле? Но он продолжал спокойно созерцать лицо Мадлен.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю. Может, потому, что они очень любят друг друга. Это позволяет мне надеяться, что она будет счастлива, когда бросит работу.

– Думаешь, бросит?

– Если Пол велит.

– Ты говорила, она бредит славой?

– Да, но Мадлен уже прославилась. И потом, в ней поубавилось тщеславия, хотя временами ее заносит. В ней есть какая-то беззащитность, ее легко эксплуатировать – я сама это делаю, но оправдываю себя тем, что действую в ее интересах. Ты бы посмотрел на нее рядом с Полом – такое впечатление, как будто для них больше никого и ничего не существует. Иногда это немного раздражает: чувствуешь себя лишней.

– Он, должно быть, безумно влюблен в нее, раз ведет себя здесь как собственник.

Дейдра задумалась.

– Пожалуй. Вот именно: собственник – ты нашел точное определение. Он как будто жаждет целиком владеть ею, держать под контролем.

– Так бывает, когда люди сильно любят друг друга. Поцелуй меня, cara.

Она подставила ему губы и в следующий миг почувствовала упругую твердость его тела.

– О Серджио!

– Я люблю тебя, – прошептал он, когда оба, потные, лежали в постели.

– Правда?

Он поцеловал одну из ее маленьких грудей.

– Да.

– А у тебя не возникает, как у Пола, желания отгородиться вместе со мной от всего мира?

– Разве у нас не так?

– В каком-то смысле да. Но ты не делишься со мной всем, что имеешь.

– Я делюсь с тобой всем, чем могу.

– Почему ты не показываешь мне свою работу?

Серджио отвернулся.

– Зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ? Моя работа в bottega должна оставаться скрытой от всех вплоть до ее завершения. От всех – значит, и от тебя.

– А как же те мужчины и женщины, что работают с тобой?

– Молчи! – Он резко сел на кровати. – Я здесь, с тобой, я люблю тебя – этого должно быть достаточно.

– Но ты что-то скрываешь.

– Тебе кажется.

– Нет, скрываешь. Зачем делать из творчества тайну? Ты мне не доверяешь?

– Дейдра, речь не о недоверии, а о том, чтобы защитить тебя от… – Он запнулся, и она почувствовала: сейчас он солжет. – Оградить тебя от любопытных. И меня тоже.

– Но почему…

– Сколько можно говорить? – рявкнул Серджио и набросил на плечи черный махровый халат. – Никто не должен быть допущен в bottega, пока я сам не разрешу.

– Неужели ты не понимаешь, как меня оскорбляет твое недоверие?

– Не понимаю!

Темные глаза метали молнии. Серджио рванул ящик комода и выхватил пачку сигарет. Жадно затянулся. У него дрожали руки; смуглое небритое лицо потемнело от ярости. Дейдре вдруг стало страшно; в голове шевельнулось неясное подозрение, и она выпалила:

– Ты бывал там с Оливией, да? Брал ее в bottega?

На лице Серджио отразилось отвращение.

– С чего ты взяла? Я…

– Ты брал ее туда! А меня – нет! Почему?

– Прекрати, Дейдра!

– Ради Бога, неужели ты сомневаешься в моей любви? Не понимаешь, как мне важно твое доверие?

– О чем ты говоришь?

– Об Оливии. О том вечере…

– При чем тут Оливия? Она ушла и…

– Ушла, Серджио? Куда? – И сама же ответила: – Ты отвез ее в свою мастерскую. И с тех пор ее больше никто не видел.

Господи, хоть бы он доказал, что это не так, и положил конец пытке!

– Ты не понимаешь, что говоришь. Сумасшедшая!

– Нет. Я отдаю себе отчет в своих словах. Разве я могу забыть, как ты сидел тут и плакал – в ту ночь, когда она исчезла? И поспешил отправить меня в Англию. А перед этим велел сказать в полиции, что ты провел со мной всю ночь. Но это была неправда. Серджио, где ты был?

– Я был в мастерской.

– А Оливия? Она тоже?

– Нет!

– Тогда где же она?

– Не знаю! Никто не знает!

Дейдра зажмурилась, пытаясь отогнать сомнения и поверить ему.

– Почему же ты плакал? – спросила она шепотом и, услышав шаги, открыла глаза. Серджио стоял у окна. – Почему же ты плакал?

– Не помню. Это было давно.

– Из-за Оливии? Из-за того, что с ней случилось?

Он достал еще одну сигарету. Оперся обеими руками на комод и опустил на них голову. Дейдру охватил ужас.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он снова подошел к кровати, сел, обнял Дейдру и положил ее голову к себе на плечо.

– Ты хочешь знать, почему я плакал в ту ночь? У меня есть много причин для того, чтобы плакать, но они все – в прошлом. Что толку терзаться прошлыми страхами?

– Если бы я знала, что тогда произошло… Если бы я только знала.

– Тс-с-с, cara, это не имеет значения. – Он укутал ее плечи простыней и поцеловал в макушку.

– Серджио, почему я так сильно люблю тебя?

Он улыбнулся.

– Сегодня ты задаешь слишком много вопросов, на которые у меня нет ответов.

– Но на один, по крайней мере, ты можешь ответить?

– Да.

Дейдра собралась с духом.

– Оливия была с тобой в мастерской?

– Нет. – Его голос не дрогнул, а в глазах светилась такая нежность, что все ее страхи смыло волной любви и счастья.

* * *

Плечом к плечу, закрутив роскошные волосы в очаровательные рожки, с щедрой россыпью золотых и серебряных блесток вокруг глаз, Шамира и Мадлен грациозно дефилировали по подиуму. На обеих были облегающие вечерние платья из переливчатого шелка из коллекции Филипы Джолли. Вокруг то и дело сверкали вспышки фотоаппаратов; в кинокамерах перематывалась пленка; шариковые ручки сновали по листкам блокнотов. Показ близился к концу; знаменитая кутюрье сама настояла на том, чтобы в финале к Мадлен присоединилась Шамира. Контраст влекущим фиалковым глазам Мадлен, ее коже цвета слоновой кости и золотистым волосам был чрезвычайно эффектен сам по себе, но еще более сильное впечатление создавали взгляды, которыми обменивались очаровательные манекенщицы. Даже Дейдра, прилетевшая под вечер после того, как провела утро с Серджио, была поражена загадочным, электризующим мерцанием двух пар глаз.

Сидя в первом ряду, Пол тоже подметил этот немой разговор и прекрасно все понял. Он и раньше присутствовал на репетициях, где манекенщицы оттачивали жесты и движения, добавляя к ним новые, суперсексуальные оттенки; внимал их репликам, когда они деловито обсуждали, как усилить воздействие на зрителей, и понимал: секрет успеха – в их неподражаемой уверенности в себе. Они считали себя высшими существами, распространяющими вокруг ауру непостижимой чувственности.

Шамира сделала прямо перед ним пируэт и запрокинула голову. Пол скользнул взглядом по ее стройной фигуре; в нем начал закипать гнев. Накануне вечером он подслушал, как она убеждала Мадлен: та просто чокнутая, если мирится с его выходками. Полу было плевать на мнение Шамиры, но его до глубины души возмутило то, что Мадлен позволяет себе обсуждения такого рода. Тогда он смолчал: время было позднее, ей предстоял трудный день; но теперь, когда все кончено, он исполнит задуманное.

Едва дождавшись, когда смолкли аплодисменты, он встал и начал пробираться сквозь толпу в гримерную.

Он нашел Мадлен в окружении Шамиры, Дейдры, Филипы, костюмеров и каких-то незнакомых людей. Филипа разливала шампанское из огромной бутыли и купалась в комплиментах.

– Пол! – радостно завопила Мадлен. – Выпей с нами шампанского!

Все расступились, чтобы дать ему пройти. Со всех сторон сыпались вопросы: правда ли, что он гордится Мадлен, считает ее самим совершенством? Но он грубо схватил ее за руку и потащил в дальний угол, повергнув всех в растерянность.

– Что ты делаешь? – пробормотала она, сбрасывая на ходу шпильки, чтобы не подвернуть ногу.

– Иди переоденься, мы возвращаемся в отель! Живо!

– Как? Надо же отметить… Разве ты не видел…

– Живо! – процедил он сквозь зубы.

– Нельзя же так прямо взять и уйти…

– Собирайся! – прошипел он и, к удовольствию зрителей, впился жгучим поцелуем ей в губы.

Когда Пол отпустил ее, Мадлен ухмыльнулась и дурашливо отдала честь.

– Есть, сэр! Дайте мне пять минут.

Он вышел подождать ее на свежем воздухе – и тотчас был атакован репортерами и фотографами.

– Пол, что вы думаете о сегодняшнем показе?

– Как чувствует себя человек, женатый на секс-бомбе?

– Мы не женаты! – огрызнулся он.

– А когда же настанет великий день?

– Вы закажете подвенечное платье Филипе Джолли?

Пол поднял руки кверху. На следующий день все газеты обошел снимок с подписью: «Согласится ли она стать моей женой?»

Тем временем Мадлен торопливо влезала в джинсы и уговаривала Шамиру не делать из мухи слона.

– Врывается, точно неандерталец, – негодовала подруга, – и командует. Как он еще не выволок тебя отсюда за волосы? Сегодня ваш праздник – твой и Филипы. Неужели ты не имеешь права отметить?..

– Как раз это я и собираюсь сделать. Вдвоем с Полом.

Мадлен выбежала на улицу, и ее тотчас же ослепили вспышки.

– Бежим к такси! – гаркнул Пол.

В толчее Мадлен порвали блузку, но в конце концов им удалось пробиться к машине. Та мгновенно сорвалась с места и понеслась к Елисейским полям.

– Отвязаться от хвоста? – предложил водитель.

– Какая разница, – ответил Пол. – Они знают, где мы остановились.

Через каких-нибудь десять минут они подкатили к отелю «Георг V», ненамного опередив прессу.

– Посмотри на мою блузку, – пожаловалась Мадлен. – Рукав вот-вот отвалится.

При виде ее несчастного лица и разодранной в клочья блузки его гнев испарился, и он протянул к Мадлен руки.

– Обещай больше не обсуждать с Шамирой мои недостатки.

– Обещаю.

– Знаешь, почему я ревную к ней, Мадлен? Потому что не хочу, чтобы ты рука об руку с ней поднялась на вершину славы. Я сам хочу разделить с тобой триумф.

– Конечно, Пол, так и будет! У меня возникла идея насчет Гарри Фримантла.

– Да?

– Он ведь интересный мужчина, правда? Ни один уважающий себя гомик не откажется. Ну вот, я подкуплю какого-нибудь парня из агентства Дейдры, чтобы он лег с ним в постель у нас в спальне, а мы установим скрытую камеру – и птичка в клетке!

– Неплохо. – Пол сел на диван и притянул Мадлен к себе на колени. – Только как затащить его в нашу спальню?

– Раз плюнуть. Перед отъездом в Нью-Йорк я дам этому парню ключ от нашей квартиры, и он пригласит Гарри. Самое трудное – сделать так, чтобы Гарри в него влюбился. Но ты же знаешь манекенщиков. Если только Гарри не будет груб, все пойдет как по маслу.

* * *

Дейдра сидела вместе с Роем в неосвещенном углу студии, наблюдая за работой декораторов и ассистентов фотографа. Ни Мадлен, ни Шамиры еще не было: скорее всего, они переодевались наверху. Сказать, что Дейдра была поражена, когда Шамира позвонила ей и попросилась участвовать вместе с Мадлен в фотосъемке для «Фэр Плей», значило бы ничего не сказать. За три года, проработанных в агентстве, Шамира ни разу не обнаружила склонности к представлениям такого рода. Конечно, ей тоже приходилось выставлять напоказ не одно лицо, и все-таки это желание можно объяснить только влиянием Мадлен, а их сближение несказанно радовало Дейдру, потому что у Мадлен, казалось, не было никого на свете, кроме Пола. Правда, где-то существовала кузина и даже пыталась связаться с Мадлен через редакцию «Сан».

– Ах, эта! – рявкнула Мадлен, когда Дейдра сказала ей об этом. – Ей нужен Пол, а не я. Она делала все, чтобы разлучить нас, из-за этого нам пришлось уехать из Бристоля. Если снова позвонит, пошли ее к черту.

Не желая вмешиваться в семейные дрязги, Дейдра выбросила листок с телефонным номером Мэриан, однако реакция Мадлен ее огорчила. Вот почему она так радовалась дружбе Мадлен с Шамирой, не говоря уже о профессиональных достоинствах этого дуэта. Мадлен остро нуждалась в подруге – все девушки в этом нуждаются, даже если влюблены. Дейдра не могла не признать: Шамира оказывает на Мадлен благотворное влияние.

Мир моды все еще горячо обсуждал их успех в Париже, и Дейдра не сомневалась: разворот в «Фэр Плей» принесет им не меньшую популярность в мире ювелирных украшений. Правда, Мадлен охладела к совместным выступлениям и заявила, что в дальнейшем хочет делить славу с Полом, а не с Шамирой. А поскольку Мадлен платила, Дейдра не спорила.

Наконец появились Мадлен с Шамирой, а за ними длинным шлейфом тянулись костюмеры, гримеры, сотрудники редакции «Фэр Плей» и какой-то пожилой мужчина с похожими на велосипедный руль усами и в костюме времен короля Эдуарда. Мадлен куталась в необъятный махровый халат, зато Шамира очень элегантно выглядела в черной атласной юбке по щиколотку и белой шифоновой блузке.

Фотографы и редакторы из «Фэр Плей» суетились вокруг, устраняя мелкие недочеты и отдавая распоряжения манекенщикам.

Мадлен сняла одежду, и напряжение в студии достигло апогея. Ее сексуальность прямо-таки била в глаза – даже женщины не остались равнодушными. Ей было все равно, снимают ее или нет. Между вспышками она выбирала кого-нибудь из мужчин и, устремив на него томно прищуренные фиалковые глаза, обволакивала жаркими волнами чувственности.

Убедившись, что ей удалось завладеть всеобщим вниманием, Мадлен купалась в волнах восхищения и откровенной похоти. Окруженная сотрудниками «Фэр Плей», Дейдра не спускала с нее глаз, шокированная тем, что даже теперь, после произведенного фурора, Мадлен не удосужилась прикрыть наготу. Все объяснилось, когда возникло движение у двери и появился Пол.

В студии царил полумрак; осталась гореть только одна лампа. Пол стоял там, заложив руки в карманы, явно забавляясь устроенным Мадлен представлением.

Постепенно толпа разошлась. Пол остался потолковать с Роем и редактором «Фэр Плей», а Дейдра и обе ее подопечные поднялись в гримерную. Мадлен спешила: ей не хотелось заставлять Пола ждать, так что Дейдра успела только напомнить ей, чтобы послезавтра она не опоздала на самолет. И очень удивилась, услышав вопрос Мадлен о том, где, по ее мнению, на будущей неделе можно будет найти одного манекенщика. Она спрашивала об этом уже во второй раз, поэтому, спускаясь по лестнице, Дейдра позволила себе как бы между прочим поинтересоваться, в чем дело.

– Один приятель Пола положил на него глаз. Я обещала их познакомить. Так он точно никуда не уезжает?

– Точно.

– Оставлю Полу его телефон, пусть в мое отсутствие устроит им встречу.

– Не думала, Мадлен, что ты работаешь купидоном у геев. Так не забудь, отлет в…

– Одиннадцать утра. В девять тридцать как штык буду в аэропорту. Рейс номер…

– Хорошо, хорошо. Главное – приезжай вовремя.

– Обязательно.

Мадлен отдала Полу свою сумку, чмокнула Дейдру в одну, а затем другую щеку и пошла к «рейндж-роверу». Дейдру охватила грусть. Если бы она могла поделиться впечатлениями с Серджио! Созерцание. Пола с Мадлен, их страсти, обострило ее собственную потребность в любви.

После того как они скрылись из виду, Дейдра с улыбкой опустила в сумочку только что полученный от Мадлен чек.

* * *

Пол сидел в своем кабинете и любовался вставленным в рамку фотопортретом Мадлен. Теперь он повсюду натыкался на ее лицо. Третью неделю с беспрецедентным успехом продолжалась рекламная кампания косметических средств. Модели Филипы Джолли копировали в высших кругах, а фотографии, сделанные Дарио и его помощниками в Париже, красовались в каждой второй витрине. Все знали: вот-вот выйдут духи «Мадлен».

До ее возвращения в Лондон оставалось несколько дней, и хотя она каждый вечер звонила и взахлеб рассказывала Полу о своих сногсшибательных знакомствах, фешенебельных ресторанах и ночных клубах, а также о купленных для него подарках, Пол безмерно тосковал в разлуке. Ему нравилось слушать ее речь (хотя он и не забывал исправлять ошибки). Нравились восторженные эпитеты, которыми она щедро награждала все вокруг: «Блеск!», «Класс!», «Супер!» А больше всего нравилось, как она заканчивала каждый разговор: «Тоскую по тебе всем телом, обожаю всем сердцем!» Простые слова, а волновали как поэма.

Чем дольше Пол смотрел на портрет, тем тревожнее становилось на душе. Мадлен приобрела над ним мучительную, необоримую власть. Как будто он разобрал матрешку, а собирая, нечаянно упрятал внутрь самого себя. Он больше не мог относиться к Мадлен объективно – он словно был внутри нее, в западне, и хотя не собирался спасаться бегством, умом понимал, что это неизбежно – иначе его любовь, разбухнув до немыслимых пределов, задушит его желание писать.

Перед отъездом Мадлен сообщила телефон манекенщика и каждый вечер Допытывалась, осуществил ли он их замысел. Он отвечал – нет, хотя камера была уже установлена. Его не покинула воля к действию; листок с телефонным номером манил к себе. Но он не мог заставить себя набрать номер.

Соображения морали были тут ни при чем. Его останавливала интуиция, нашептывая: «Ты – накануне великого открытия». Не будь он так страстно влюблен в Мадлен, давно пустился бы в это плавание по волнам Неизведанного.