Текст книги "Огонь души (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Фанетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Она победила.

Когда Леофрик забрался вместе с ней в их королевскую постель и уложил ее на толстые груды мягких шелковых покрывал, Астрид улыбнулась и растянулась под ним. Она позволит мужу ласкать себя и доверится ему, чтобы он доставил ей все удовольствие.

Должно быть, он видел, что она покорилась. Ее имя прозвучало в его устах, как молитва.

Встав на колени, он навис над ней, затем отстранился, чтобы, стоя на ступеньках и не отводя от нее взгляда, расстегнуть бриджи.

Желание захлестнуло Астрид при виде его тела. С того момента, как ее глаза снова привыкли к свету, им постоянно хотелось смотреть на него. Его вид успокаивал ее, даже когда ее собственный разум казался чужим и странным.

И его прикосновение… его прикосновение дало ей ощущение дома.

Хотя среди своего народа Леофрик считался высоким, ее народ посчитал бы его мужчиной среднего роста – на несколько дюймов выше Астрид, но не настолько, чтобы они не могли встретиться лицом к лицу. Ему не хватало словно высеченной из камня ширины плеч, которой обладали Леиф, Вали или Ульв. И все же он был прекрасен. У него было красивое лицо, темно-синие глаза, прямой нос, сильный лоб, обрамленный темными волосами, и коротко подстриженная темная борода. Губы у него были полные, а улыбка добрая и искренняя. Он был худощав и хорошо сложен: сильные плечи, узкие бедра, гладкие мускулы, перекатывающиеся под кожей. Легкие завитки темных волос покрывали его грудь и живот, ноги и предплечья.

И его возбужденная плоть гордо стояла перед ней. Ни один мужчина до Леофрика не доставлял ей такого удовольствия.

Увидев, куда устремлен ее взгляд, Леофрик усмехнулся и взял свою плоть в руку, мягко поглаживая. Астрид улыбнулась в ответ и потрогала себя, скользя пальцами по уже влажным складкам. Даже ее собственные прикосновения чувствовались сильнее, чем обычно, и она застонала и облизнула губы.

Леофрик зарычал, как зверь, и упал на кровать, оказавшись сверху и отталкивая руку Астрид, чтобы освободить место для своей. От прикосновения его больших, грубых пальцев Астрид ахнула и приподняла бедра. Она была рада ребенку хотя бы по этой причине – то, что она носила его, заставило ее хотеть Леофрика еще больше, сделало его прикосновения еще более чувственными.

– Сегодня я буду доставлять тебе удовольствие.

Он скользнул в нее пальцем, и Астрид закрыла глаза и на эту ночь отдала ему власть над своим телом.

Пока его палец исследовал ее, находя места внутри, которые заставляли ее стонать от желания, он осыпал ее поцелуями, покрывая ими шею, плечи, грудь, бока, живот… Каждый поцелуй был как молитва, мгновение преданности, мгновение наслаждения. Леофрик ласкал ее грудь, его палец – теперь уже пальцы – погружался в нее, и Астрид металась на кровати. Горячие заряды неуправляемых ощущений пульсировали в ней и заставляли извиваться. Она обхватила его голову руками и прижала к себе, ее пальцы сжали его волосы.

Снова и снова он подводил ее к пропасти финала, и снова и снова тянул назад, замедляя движения и смягчая прикосновения губ, пока она не приходила в себя. И вот уже Астрид стонала, практически рычала от неистовой страсти, не могла дышать, не могла думать ни о чем, кроме своего отчаянного желания – и вдруг его пальцы вышли из нее, заставив закричать в знак протеста.

Она попыталась схватить его за руку и вернуть обратно, но Леофрик только усмехнулся.

– Закрой глаза, любимая, – сказал он. – Успокойся и позволь мне вести тебя.

Сделав то, что он ей велел, Астрид почувствовала его бороду между ног, а затем его язык у себя внутри. Она едва успела обхватить его голову руками – и почти сразу пришла к финишу, потрясенная силой экстаза, и еще больше – звуком, вырвавшимся из ее рта. Она кричала. Кричала. И кричала до тех пор, пока волны экстаза наконец не затихли в ней. Он не отпускал до тех пор, пока она не потеряла контроль над своим телом и даже волю к контролю, и ее руки не упали с его головы.

Судорожно глотая воздух, Астрид открыла глаза и посмотрела вниз, чтобы увидеть, как он улыбается ей, все еще прижимаясь к ее бедрам. Леофрик легко рассмеялся, его глаза блестели от счастья.

– Я долго ждал, когда это случится, любовь моя.

– Что случится?

– Когда ты закричишь в экстазе. Теперь я знаю, что так глубоко проник в твою душу, что коснулся ее огня.

Она улыбнулась и провела пальцем по его влажной бороде, по горячим губам.

– Ты говоришь красивые слова.

Он приподнялся и поцеловал ее живот, задержавшись на широком шраме, пересекавшем его.

– Ты подарила мне прекрасную жизнь. – Его дыхание ласкало ее кожу, пока он говорил. – Я буду боготворить тебя и нашего ребенка – наших детей – каждый день, пока буду дышать.

Ее живот дрогнул под его обожающим ртом. Астрид потянула его за волосы и вернула его внимание к своим глазам.

– Knulla mig.

Понимая, чего именно она хочет, Леофрик ухмыльнулся и накрыл ее тело своим, погружаясь в ее лоно, когда Астрид подняла ноги и обхватила его бедра. Он наполнил ее со звериным стоном и прижался губами к ее губам. Ощущая свой вкус на его губах и языке, она впилась руками в его спину и почувствовала, как напряглись его мышцы, когда он взял ее с дикой яростью.

И вот Леофрик запрокинул голову и зарычал, и вид его напряженного, темного освобождения привел Астрид к еще одному экстазу.

В ту ночь она заснула, уютно устроившись в объятиях своего мужа, его пальцы переплелись с ее. Почувствовав, как тело Леофрика расслабилось позади нее, Астрид улыбнулась.

Наконец она все поняла. Она пыталась определить себя с помощью того, что знала, но она была чем-то новым.

Она была Астрид с Севера, женщиной более сильной, чем этот мир мог себе представить. Она пережила самые ужасные страдания, какие только можно себе представить, и поднялась на ноги, чтобы стать правительницей. Она была Девой-защитницей. И была принцессой. Она была воином. И была женой. Она была любовницей. И была матерью.

Она нашла свой путь в каждом мире, в каждой жизни, в каждой части себя.

20

Леофрик потянулся к повозке, и Астрид взяла его за руку. Когда она наклонилась к двери, он обхватил ее за талию и осторожно опустил на землю рядом с собой.

Она сердито посмотрела на него.

– Я вылезаю из повозки. Не слишком большая.

Улыбнувшись ее раздраженному выражению лица, Леофрик положил руку на увеличившийся живот жены. Астрид еще не была большой, это правда, но когда началось лето, она, наконец, начала казаться беременной. Он едва мог заставить себя не касаться ее.

Более того, она начала ощущать движение внутри себя: шевеление, предсказанное Эльфледой. Похоже, старуха была права. Часто он видел, как Астрид прикладывала руку к животу, словно чтобы почувствовать жизнь внутри себя. И она улыбалась. Часто. Едва заметная улыбка, только для нее и ребенка.

За несколько недель, прошедших с тех пор, как они поженились, Астрид переменилась – во всем, чего так хотел Леофрик. Она стала более спокойной и открытой. Вместо того чтобы просто отвечать на вопросы, которые задавали ей отец или брат, она сама начинала разговор. И пусть раньше она сопротивлялась всему, что он предлагал ей, теперь, когда она получила это, она, казалось, наконец нашла свое место здесь.

Она делала этот мир своим домом.

И ребенок. Леофрик подождал, пока Астрид сама не захотела завести ребенка, но беременность с самого начала раздражала ее, и он начал беспокоиться, что она никогда не испытает счастья от того, что родит его ребенка, и не полюбит его. Ей по-прежнему не хотелось говорить о ребенке и что-то планировать, но те маленькие мгновения, которые он улавливал, эти маленькие, тайные улыбки – они давали ему надежду.

Они мало говорили о жизни Астрид в ее мире; воспоминания причиняли ей боль, и он не хотел напоминать ей о том, что она потеряла. Но она рассказала ему кое-что о своих родичах, и Леофрик знал, что они не особенно ее любили. Видимо, Астрид переживала, сможет ли она дать ребенку любовь.

А вот он больше не волновался. Правда, Астрид не была щедра на проявление чувств. Она редко показывала свою любовь или привязанность и чаще хмурилась, чем улыбалась. Но ее чувства горели ярко и глубоко внутри нее. Она любила, а когда любила, то любила неистово. Она станет матерью-воительницей, и ее любовь будет щитом, закрывшим их ребенка.

Взяв Астрид за руку, Леофрик повел ее прочь от повозки. Она вертела головой из стороны в сторону, рассматривая место, куда он привел ее: Олдем, город на южном побережье королевства. В гавани Олдема сейчас стояли два торговых корабля, и обычно оживленный рыночный городок казался неистово оживленным. Не только местные торговцы предлагали свои товары, но и жители города и окрестностей. Артисты и музыканты, привлеченные известием о большом скоплении людей с деньгами в кошельках, прибыли сюда из дальних уголков королевства.

Астрид не знала покоя с тех пор, как у нее вырос живот и она перестала ездить верхом. Она спорила с Леофриком, настаивая, что может ехать на лошади, но он и так позволил ей зайти слишком далеко. В замке разгорелся настоящий скандал из-за герцогини, которая носила в себе единственного наследника королевского рода, но сидела в седле, как мужчина, и рысью скакала по лесам. То, что Леофрик был рядом, только усиливало возмущение, потому что он пренебрегал своим долгом перед женой, ребенком, семьей и королевством.

Он сражался в этой битве, чтобы выиграть, и он победил. С тех пор Астрид снова пребывала в плохом настроении, но настроение ее не было больше таким апатичным, как в первые недели беременности, или настороженным, как в первые дни после освобождения. Она была раздражена, и он был мишенью ее раздражения. Леофрик предпочитал вспыльчивость оцепенению Астрид. Если бы на него надавили, он мог бы даже признать, что ему нравится спорить с ней.

Тем не менее, он предпочитал всему прочему хорошее настроение своей жены, и потому, когда пришло известие о торговцах, предложил отправиться на юг, где Астрид еще не была. Рынки могли быть опасными – грабители и воры чувствовали себя в толпе как рыба в воде, – и было крайне необычно ехать на рынок с беременной женщиной, но Леофрик женился на крайне необычной женщине. На женщине, которая хорошо знала, как пользоваться клинком, который носила на боку. Он будет рядом с ней, и у них будет приключение.

Чтобы не привлекать особого внимания, они взяли самую простую повозку и оделись тоже просто: он – в одежду из кожи, а она – в легкое шерстяное платье голубого цвета, которое так ему нравилось. Из-за цвета казалось, что в глазах Астрид сияет небо. Ребенок был уже большим, и она не могла больше носить бриджи, которые предпочитала, но понемногу привыкала носить платья и теперь почти не жаловалась на наряды.

Леофрик радовался интересу Астрид к городу и его хаосу. Они останавливались у каждой повозки, у каждого стола, у каждой корзины, у каждого окна, и слуга, следовавший за ними, вскоре был нагружен всевозможными покупками, ни в одной из которых они не нуждались. И все это еще до того, как они увидели гавань.

Они остановились и посмотрели кукольный спектакль, и красивое лицо Астрид озарилось детским удивлением. Леофрик никогда раньше не видел у нее такого взгляда, и его сердце заколотилось от любви.

Он наклонился и прижался губами к ее щеке, прямо у уха.

– Тебе нравится?

– Никогда раньше не видела такого. Как они заставляют их двигаться?

– Там есть веревочки, видишь? – он ткнул пальцем, и она прищурилась.

– А. Но как?

– Наверху, за занавесом, люди двигают кукол. Они разыгрывают истории. Это марионетки.

– Марионетки. – Люди вокруг них смеялись и аплодировали, а Астрид переключила свое внимание на публику. – Чтобы посмеяться.

Он рассмеялся. Астрид проникла в самую суть.

– Да. Они смеются. – Поднеся ее руку к губам, он поцеловал костяшки пальцев. – Ну что, пойдем дальше?

Астрид кивнула, но когда Леофрик повел ее прочь, ее голова оставалась повернутой к кукольному театру, пока тот не исчез из виду.

Когда они наконец подошли к докам, где предлагались настоящие сокровища, привезенные издалека, Астрид остановилась и нахмурилась, глядя на корабли. Заметив, что корабли полностью завладели вниманием жены, Леофрик тоже принялся изучать их. Он не был моряком и плохо разбирался в морском деле. Он видел только мачты и свернутые паруса торговых судов, одного похожего на другое. Да, корпуса отличались друг от друга, но отвернувшись, он бы не смог сказать, чем именно.

– В чем дело, Астрид?

– Я знаю этот корабль.

Позже Леофрик вспомнит этот момент и подумает, что это был миг, когда он мог все изменить. Если бы только он понял значение этих четырех слов. Но когда она их произнесла, он просто растерялся.

– О чем ты?

Вместо того чтобы ответить, она стряхнула его руку и зашагала вперед длинными и быстрыми шагами.

– Астрид! – он поспешил следом, но доки были переполнены продавцами и покупателями, и она быстро смешалась с толпой.

Леофрика охватила паника. Его беременная жена была одна в доках, полных преступников.

– Астрид! – он почти бежал вперед, пытаясь разглядеть ее.

Она была выше почти всех женщин, но не выше большинства мужчин. Он был выше, да, и всматривался поверх голов людей, пытаясь разглядеть ее светлые волосы, красиво заплетенные в косу на затылке.

– Астрид!

Он догнал ее на пирсе, где был пришвартован корабль, о котором она говорила. Прежде чем она успела подойти к трапу, он схватил ее за руку.

– Астрид!

Она остановилась и повернулась к нему. С улыбкой.

– Я знаю этот корабль! Этот… kapten? Я не знаю слова.

– Капитан? – слова были похожи.

– Да, капитан. Он брат моего друга. Этот корабль останавливался у меня дома. Торговал у меня дома.

Первая волна ужаса захлестнула сердце Леофрика. Неужели она собирается оставить его? Нет. Она не бросит его – она любит его и носит его ребенка. Она не бросит его. Она не станет.

Это беспокойство так переполняло его разум и сердце, что он не мог думать ни о чем другом.

Но он не остановил ее, когда она бросилась вниз по пирсу и задержалась, чтобы поговорить с грубоватым на вид матросом в конце трапа. Леофрик следовал за ней по пятам, готовый уберечь от опасности.

Моряк явно был потрясен тем, что такая красивая дама подошла к нему одна. Она заговорила на своем языке, и удивление стало еще сильнее. Но он кивнул и крикнул на корабль:

– Эй! Капитан!

Леофрик посмотрел на трап, стараясь подавить желание выхватить из ножен меч.

Наверху показался человек с короткими темными волосами и бородой, с румяной кожей, как у человека, живущего на море. Он, казалось, не узнал Астрид, но она очень легко узнала его. Она подошла к трапу и поставила на него ногу. Леофрик схватил ее за руку и потянул назад. Когда она попыталась высвободить руку, он удержал ее.

– Останься со мной, Астрид.

Она нахмурилась и снова повернулась к мужчине, который, по-видимому, был капитаном корабля.

Мужчина медленно спускался, нахмурив брови. Примерно на полпути вниз сжатые губы превратились в широкую улыбку.

– Астрид?

– Ja. Ja! Михкель!

Она заговорила на языке, который Леофрик не понимал, и он явно не был ее собственным. Капитан ответил на том же языке. А потом Астрид выдернула руку и побежала навстречу другу. Они обнялись, и Леофрику еще сильнее захотелось обнажить меч.

Отступив назад, они снова заговорили на этом особенном чужом языке. Вскоре на лице Астрид отразилось волнение, злость… Леофрик пытался понять, почему.

Затем она развернулась и обратила на него взгляд, полный потрясения и ярости.

– Астрид? – он подошел к ней, протянул руку, и она отпрянула.

– Что ты сделал? – спросила она. В ее голосе прозвучал шок. Обвинение. Осознание предательства.

– Не понимаю, о чем ты. Я не понимаю.

– Ты сделал меня мертвой. Для моего народа. Они бросили меня.

Теперь, слишком поздно, он понял реальную опасность.

– Астрид, пойдем. Нам нужно поговорить.

Капитан что-то сказал, и Астрид повернула голову и внимательно посмотрела на него. И снова заговорила.

Леофрик многое бы отдал, чтобы узнать, о чем они говорят.

Как бы то ни было, разговор продолжался долго, и Леофрик был не в силах что-либо предпринять. Затем Астрид кивнула капитану и спустилась по трапу. Когда Леофрик потянулся к ней, она выдернула руку и прошествовала мимо.

Капитан проводил ее взглядом, затем повернулся к Леофрику и сказал на его языке:

– Они не спустят тебе с рук то, что Астрид была твоей пленницей, даже если ты надел корону на ее голову и сделал ей ребенка.

– Тогда не говори им. Назови свою цену.

Капитан не ответил. Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга, потом он повернулся и пошел обратно по трапу. Леофрик не последовал за ним; у него были более неотложные дела. Астрид снова скрылась в толпе.

Он отправился на поиски жены. Его жены. Его.

– оОо~

Леофрик долго искал Астрид и уже почти совсем обезумел от страха, когда один из слуг нашел его и сказал, что она ждет у повозки. Ему и в голову не приходило, что она могла просто вернуться туда. Он не был уверен, стоит ли ему надеяться на это, но, по крайней мере, она не была мертва – и не стояла на палубе корабля, готовясь отплыть на север.

Он пробежал сквозь толпу к повозке. Астрид сидела в ней, глядя в окно.

– Я сходил с ума от беспокойства, любовь моя. Хорошо, что ты в безопасности.

Она не ответила и вообще не обратила на него внимания. Когда он попытался взять ее за руку, она отстранилась.

Леофрик сел напротив нее, чувствуя себя подавленным и потерянным.

– Астрид. Поговори со мной.

Они говорили о ее пребывании в Черных Стенах, потому что он задавал ей вопросы, а она на них отвечала. Но она никогда не задавала никаких вопросов. К тому времени, как она узнала слова их языка, ее внимание, казалось, было обращено к настоящему, а не к прошлому – или будущему, если уж на то пошло.

Теперь у нее, должно быть, были вопросы, и были слова, чтобы задать их. Но она только смотрела в окно, опустив руки на колени.

Леофрик постучал в стенку повозки и сказал трогать.

– оОо~

Поездка длилась несколько часов, и всю дорогу они сидели в напряженной тишине, даже когда остановились, чтобы напоить лошадей и перекусить. Астрид снова обрела свой безмолвный стоицизм, который говорил о глубокой боли – боли сердца, а не тела.

Зная, что она не услышит ни единого его слова, Леофрик позволил ей молчать. Всю дорогу он был погружен в собственные думы и страдания.

Когда до замка осталось около часа дороги, она наконец заговорила.

– Я не понимаю. Я думаю и думаю, но я не вижу игры.

– Что, любимая? Что за игра?

– Твоя игра. Твоего отца. Я не понимаю, почему вы играете со мной.

Он наклонился вперед, и она отстранилась.

– Я не играю с тобой, Астрид. Я никогда не играл. То, что ты видишь во мне, – правда.

Она покачала головой.

– Зачем вы схватили меня? Вы не задавали вопросов. Только делали больно. Всегда больно. Почему? Вы забрали меня и сделали так, чтобы никто никогда за мной не пришел. Потом вы делали мне больно, столько, сколько хотели. Потом сохранили мне жизнь, чтобы дать еще больше боли. Зачем?

Он дал ей ответ, который, как он надеялся, она могла понять.

– Месть.

Наконец она посмотрела ему прямо в глаза.

– Месть за кого? За кого я плачу?

– Моя сестра. – Он сказал ей, что у него есть младшая сестра, которая умерла, но не более того. Это было слишком болезненно, слишком близко к правде. Но теперь этого было не избежать. – Ей было всего девять лет, и ваши люди убили ее и осквернили.

– Нет. Нет!

– Да. Я держал ее тело в своих руках. Она лежала у меня на руках голая, окровавленная и покрытая ранами, и умерла, переживая, что оказалась плохой. Вот почему тебя заставили страдать. Мой отец хотел, чтобы ты взяла на себя грехи своего дикого народа.

Его голос дрогнул, когда он вспомнил о мучительной боли, вызванной смертью Дреды.

Астрид смущенно наморщила лоб.

– Там только крестьянская девушка.

– Это была Дреда. Она часто убегала в лес, чтобы поиграть. Она была очарована вашим народом и хотела посмотреть. А вы разорвали на части маленькую девочку. Изнасиловали ее. Будь она крестьянкой или принцессой, только животные способны на такое.

– Нет.

– Да, Астрид. Я никогда не хотел того, что случилось с тобой, но я это понимал. Потеря Дреды чуть не убила моего отца. Это чуть не погубило нас всех.

– Ее не насиловали.

– Я видел ее. Она была обнажена. С ее бедер и живота капала кровь, – его кулаки сжались при этом воспоминании.

– Нет! Я остановила его! Его кровь! Его! – Астрид стукнула кулаками по бедрам. – Я нашла Видара на девочке. Мы не берем детей и не насилуем, но Видар злой. У деревни нет сокровищ. Он хочет взять что угодно. Девушка сражалась – сильно. Она ударила его камнем. Заставила его истекать кровью. Он бьет ее по голове прежде, чем я успеваю вмешаться. Его бриджи все еще застегнуты. Я приставила клинок к его горлу и вела его обратно. Его судили и приговорили к смерть! Мы не обижаем детей! Я отрубила его голову! Мой клинок дарует ей справедливость!

По мере того как Леофрик понимал значение всех ее гневных слов, искаженных акцентом, усиленным эмоциями, вина за ее страдания росла в нем, пока не загремела громом в голове.

– Астрид. Боже мой!

– Твой бог жесток и ничтожен! Его священник наблюдал за тем, как меня мучили и… и… Вот почему вы взяли меня? Почему я потеряла все? Почему мои кости всегда болят, а ночь слишком темна? Вот как вы свершаете месть? Там нет чести! Скажи моим людям, что я мертва, и оставь меня в покое! Ты забираешь все! Ты же знаешь, я думаю, что они меня бросили! Ты говоришь, что у нас есть доверие и правда, но ты лжешь! Ты делаешь меня своей и знаешь, что все это ложь!

– Это не ложь! То, что между нами, – не ложь! Астрид!

Леофрик не мог больше находиться напротив нее. Он знал, что она успокаивается, когда он обнимает ее. Он переместился на другую сторону и схватил Астрид, пытаясь заставить ее позволить ему держать ее. Позволить ему любить ее, утешить, найти способ разобраться во всем. Заставить ее простить его еще раз.

Но она боролась изо всех сил, брыкаясь, кусаясь и нанося удары. Затем, каким-то образом ухватилась за кинжал, который он дал ей для безопасности, взмахнула им перед его лицом, и Леофрик отпустил ее и откинулся на спинку сиденья.

– В этом месте нет правды. Только красивые слова.

Прежде чем он успел даже вообразить, что она на такое способна, Астрид открыла дверцу и выскочила из повозки.

Его жена, беременная его ребенком, только что выпрыгнула из движущейся повозки. Держа в руке кинжал. В мгновение ока Леофрик осознал этот ужас, и Астрид уже скрылась из виду за бешено стучащей дверью.

Он постучал по стенке кареты.

– СТОЙ! СТОЙ!

Еще до того, как повозка остановилась, Леофрик выскочил за дверь вслед за Астрид, тяжело упав на колени. Она бежала через поле к опушке леса, задрав платье почти до талии.

Никогда в жизни он не бегал так быстро. Если она доберется до леса, то ей хватит опыта и хитрости, чтобы скрыться.

– АСТРИД! НЕТ!

Она была дикой и отчаянной, но ее скорости и грации мешал их ребенок, и Леофрик, столь же дикий и отчаянный, смог сократить расстояние между ними. Он догнал ее как раз в тот момент, когда тени леса заняли поле. Кинжала у нее больше не было; должно быть, она выронила его, когда выпрыгнула из повозки.

– Астрид! Пожалуйста!

Астрид обернулась и увидела, как близко к ней находится Леофрик. Она сердито вскрикнула и удвоила свои усилия, чтобы ускользнуть от него, добавив несколько дюймов к расстоянию между ними, как раз когда он мог бы протянуть руку и поймать ее.

А потом она, казалось, споткнулась, но, насколько мог видеть Леофрик, путь перед ней был свободен. Она не упала и пробежала еще несколько шагов, затем снова споткнулась, согнувшись пополам с криком, а потом все-таки упала, а когда приземлилась, то свернулась в клубок, схватившись обеими руками за живот.

«Ребенок. О Боже, не забирай нашего ребенка».

– Астрид!

Леофрик опустился на колени рядом с ней, но когда он попытался поднять ее на руки, Астрид ударила его, пытаясь отползти прочь. Ее снова охватила боль, и она рухнула на землю. На этот раз, вместо того чтобы закричать, она прикусила нижнюю губу. Когда он схватил ее, она не сопротивлялась.

– Это ребенок? – спросил он, прижимая ее к груди.

– Ja, – выдохнула она. – Я думаю.

Крепко прижимая ее к себе, он поднялся на ноги.

– Не сопротивляйся мне, жена. Давай я отвезу тебя домой, к Эльфледе.

– Здесь нет дома, – сказала она, но не стала сопротивляться.

Он поспешил обратно к повозке. Астрид еще трижды напряглась в его объятиях, но больше не вскрикнула. Она начала дрожать, дрожать с такой силой, что ее тело сотрясало его.

Слуги подбежали при его приближении.

– Одеяла! И побыстрее! – он повернулся к кучеру: – Спешите в замок. Ее светлость ранена!

Он принял помощь слуги, чтобы усадить Астрид в повозку и завернуть в легкие шерстяные одеяла, и велел закрыть окна.

Потом их заперли, и они остались одни в полумраке.

Астрид снова напряглась, и Леофрик наклонил к ней голову.

– Прости меня, любовь моя.

– Больше нет прощения, – пробормотала она.

Ее глаза были закрыты, и хотя она сильно дрожала, лоб был влажным от пота. Боль, которую она чувствовала, должно быть, была очень сильной. Но она была спокойна в своих муках, как всегда. Его могучий воин.

Повозка раскачивалась и дребезжала, двигаясь с большой скоростью, и Леофрик держал свою жену, пока она страдала, не зная, что еще может сделать. Затем, когда они уже были совсем близко к дому, она вскрикнула, ее руки вцепились в него, а тело сжалось.

Через руку и бедро, сквозь кожу и одеяла он почувствовал теплую влагу, а вскоре после этого – медный запах крови.

– О, любовь моя, – прошептал Леофрик, прекрасно понимая, что происходит, – прости меня. Пожалуйста, прости меня.

Астрид не ответила. Она лежала в его объятиях без чувств.

– оОо~

Эльфледа присела в реверансе, затем отступила назад, возвращаясь к своей пациентке. Леофрик тяжело опустился на стул, с которого встал, когда она вышла из спальни Астрид.

Ребенок умер.

Отец сжал его плечо и вышел из комнаты.

– Ты должен пойти к ней, брат, – сказал Эдрик через некоторое время.

Леофрик забыл, что он не один в комнате. Он сидел, уставившись в пустоту, в его голове не было ничего, кроме одной мысли: в этот день он потерял все.

– Я не могу. Она презирает меня. Всех нас. Мы все потеряли ее прощение.

Пока он ходил и сидел, ходил и сидел, ожидая новостей о жене, и отец и брат не отставали от него и заставили его рассказать, что случилось.

Теперь рядом с ним сидел Эдрик.

– Она твоя жена. Я видел в ее глазах любовь к тебе, и я знаю, что ты любишь ее. Ей больно. Оставь ее в ее боли, и ты действительно потеряешь то, что имел. Твоя любовь росла, когда ты утешал ее. Утешь ее сейчас. Вырасти новую любовь, и скоро у вас появится еще один ребенок.

Леофрик не думал, что ребенок был самой серьезной болью Астрид. Она только начала привыкать к мысли о том, чтобы стать матерью, и еще не говорила об этом. Он не сомневался, что его горе по поводу ребенка было гораздо острее, чем горе жены. Ее боль была в предательстве, которое она видела.

– Она думает, что все это ложь. Я не могу предложить ей утешения, потому что потерял ее доверие.

Ему давно следовало сказать ей, что ее народ не бросил ее. Он не собирался скрывать это. Но пока эта боль была для нее самой острой, между ними не было слов, чтобы объяснить. А потом были другие вопросы, которые требовали ответов. Он был сосредоточен на том, чтобы сделать ее своей женой, помочь ей принять настоящее, а Астрид молчала о своем прошлом. Но как заставить ее поверить в эту правду сейчас?

Леофрик знал, что в ее сознании все, что произошло в Черных Стенах, произошло потому, что ее бросили. Астрид верила, что ее люди придут за ней, если выживут – и, вероятно, была права. Независимо от того, спасли бы они ее или погибли, они бы пришли.

Именно по этой причине они устроили представление для северян. Чтобы легче было отбросить их назад. Чтобы у ее людей не было причин оставаться.

Чтобы дать им повод для скорби.

А ей – для мук.

Она приняла этот мир, эту жизнь, хотя и неохотно, потому что верила, что ее бросили. Леофрик и его семья сделали вид, что это так.

Но ее оплакивали.

Она не потеряла свой дом. Они украли его у нее.

Как она могла это простить?

– Подумать только, она пыталась спасти Дреду, – пробормотал Эдрик почти про себя. – И убила того, кто это сделал.

– Господи! – охваченный отчаянием, Леофрик закрыл лицо руками.

Он почувствовал руку Эдрика на своей спине.

– Что я могу сделать, брат?

– Ничего. Уже ничего.

Его брат встал.

– Иди к ней, Леофрик. Теперь она твоя жена. Не позволяй ей почувствовать себя брошенной снова. Мы не можем изменить прошлое, а будущее наше в руках Господа. Только то, что мы делаем сейчас, принадлежит нам.

– оОо~

Горели только две свечи, и комнату заливал слабый золотистый свет. Было тихо. Эльфледа и молодая служанка собирали окровавленное белье в корзины. Леофрик отвел взгляд.

Они обе присели в реверансе.

– Ваша светлость, – сказала Эльфледа, подходя к нему. – Сейчас она спит. Я дала ей отвар, чтобы она успокоилась, – старуха подняла глаза, смело поймав его взгляд. – Она была в таком состоянии, ваша светлость…

Большего к чувству вины она бы добавить не могла – Леофрик и так все это чувствовал.

– Я знаю. – Он подошел к кровати. – Она бледная.

– Да, это так. В таких вещах всегда теряется много крови. Ей нужно хорошенько отдохнуть и набраться сил. Но она скоро поправится и созреет для нового ребенка. Нет ничего необычного в том, чтобы потерять первое дитя. И она столько перенесла до беременности.

Эльфледа не знала, как случилось, что Астрид потеряла их ребенка. Леофрик ожидал, что слуги разнесут эту историю по всему двору, и она скоро прокатится по деревням: герцогиня-варварка выпрыгивает из движущейся повозки, дико и безрассудно убегает от мужа.

– Кто это был? Ребенок?

– Ваша светлость…

Взглядом он потребовал ответа, и Эльфледа опустила глаза.

– Девочка.

Его отец, возможно, испытает облегчение от того, что Астрид потеряла не сына, но Леофрик мог думать только о своей любви к Дреде, о той радости, которое она принесла им всем, и оплакивать потерю дочери.

– Я хочу побыть с ней наедине.

– Конечно, ваша светлость. Мы заберем эти вещи, и я вернусь к ней позже ночью.

С этими словами слуги удалились.

Леофрик подошел к ее кровати. Астрид была почти так же бледна, как постельное белье; ее прекрасные губы казались серыми. Ее волосы были спутаны. Но ночная рубашка была чистой и хрустящей, как и постельное белье, на котором она лежала. Ее руки покоились по бокам на небесно-голубом шелковом покрывале.

Он специально приготовил ей комнаты в качестве свадебного подарка, надеясь, что они придутся ей по вкусу. Выбрал разные оттенки синего, чтобы подчеркнуть ее глаза. Он выбрал для нее драгоценности Эбби по той же причине: сапфиры напоминали ему о ее глазах.