355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сьюзен Фанетти » Огонь души (ЛП) » Текст книги (страница 12)
Огонь души (ЛП)
  • Текст добавлен: 25 мая 2021, 20:30

Текст книги "Огонь души (ЛП)"


Автор книги: Сьюзен Фанетти



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

А потом жидкий огонь наполнил ее настолько, что она не могла больше думать ни о чем, кроме собственной похоти, и Астрид начала двигаться с большей скоростью, с большей силой. Она наклонилась вперед и вцепилась руками в его грудь, вгоняя его в себя все сильнее и сильнее, чувствуя, как похоть пульсирует в цветке болезненного огня, разрывающегося в ее естестве. А потом Леофрик обхватил руками ее груди и ущипнул за соски, и она упала в блаженство, мгновенно, задыхаясь от изумления от такого внезапного экстаза.

Когда она снова смогла думать и видеть, то увидела под собой Леофрика, его лицо исказилось от сдерживаемой похоти. Он удерживался, сдерживал себя, чтобы она могла прийти в чувство и отстраниться, пока он не пролил свое семя.

И Астрид сделала выбор. Она не позволила себе больше раздумывать. Она видела его перед собой – и решение было принято.

– Давай, Леофрик.

Его глаза широко распахнулись, хоть на лбу и осталась крошечная морщинка.

Она наклонилась вперед и снова начала двигаться на нем, и, целуя его, прошептала:

– Давай.

Но он все еще не решался, и она снова повторила:

– Давай. Дай мне.

Наконец убедившись, что она понимает, чего просит, Леофрик обхватил ее руками, поменял их обоих местами и вошел в нее с дикой страстью. Он кончил быстро, с ревом полного экстаза и удовлетворения, и Астрид почти почувствовала, как его семя наполняет ее.

Что значит для нее родить его ребенка? Кем она станет?

Когда он в изнеможении упал на нее, она отогнала эти мысли и крепко прижала его к себе. Этот новый мир требовал нового «я». Она должна найти свой путь и найти в себе силы.

Когда Леофрик отдышался, он притянул ее к себе и поднял, усадив к себе ее на колени. Глядя ей в глаза, он убрал волосы с ее лица, а затем просто посмотрел на нее.

В его глазах было столько эмоций – любви, облегчения и надежды, – что она почти увидела свой путь в их свете.

– oOo~

Астрид склонила голову набок, разглядывая маленькую хижину с соломенной крышей. Она напомнила ей дома в маленьких деревушках в Меркурии, где жили крестьяне, и крестьянские дома в Эстландии. Но эта хижина находилась глубоко в лесу, стояла одиноко, и вокруг не было ни возделанной земли, ни животных.

– Это место, это что?

Леофрик соскочил со своего пегого коня и улыбнулся ей.

– Уединение.

Она не знала этого слова.

– Что это?

– Мы будем здесь одни.

Он взял под уздцы ее лошадь, небольшую гнедую кобылу, которую он называл палфри (прим. – в то время так назывались дамские верховые лошади), и протянул руку. Она проигнорировала его и спешилась. Он всегда протягивал ей руку, чтобы помочь слезть с лошади, но она всегда игнорировала его и справлялась сама. Астрид пришлось научиться грациозно спешиваться с кучей юбок, завивающихся вокруг ног – теперь у нее был целый гардероб платьев с разрезными юбками и кожаными бриджами, чтобы носить их под юбками, – но сейчас она справлялась с этим легко.

Она поправила отороченную мехом накидку, которую носила, чтобы спрятаться от того, что здесь называли холодом. Но здесь не знали настоящего холода.

– Это дом?

– Охотничий домик. Место, где будет тепло и сухо, и мы будем далеко от замка. Ни слуг, ни охраны, никого, кроме нас. Иди и осмотрись, пока я поставлю лошадей.

Сбоку от хижины, в глубине рощицы, стояло небольшое строение. Леофрик оставил Астрид у дверей хижины и повел лошадей в небольшую конюшню.

Она схватилась за железный засов и открыла дверь. Дверь скрипнула на жестких петлях; казалось, в этой хижине давно никто не бывал.

Внутри эта догадка стала более очевидной. Легкая пелена пыли покрывала все вокруг, и в воздухе чувствовался сырой запах места, слишком долго остававшегося без жизни. Но рядом с большим каменным камином была приготовлена поленница, и когда Астрид сняла покрывала с мебели, то обнаружила, что она удобная и прочная. Перед камином стояли четыре глубоких кресла, в дальнем углу – кровать, а у двери – массивный стол и четыре стула. На стене и на потолке над столом висели разнообразные кухонные принадлежности.

В отличие от замка с его позолотой и парчой, обстановка этой хижины была более скромной и более приятной для Астрид.

Она открыла окна и впустила свет и воздух. Терпимость Леофрика к холоду была совсем не такой, как у нее, поэтому она знала, что скоро будет жарко, и он захочет закрыть окна, но сейчас она улыбалась, глядя, как пылинки танцуют в солнечных лучах, бегущих по грубому дощатому полу.

Дверь со скрипом отворилась, и вошел Леофрик с сияющим от самодовольства лицом. Он поставил на стол корзины с вином, хлебом и сыром, а потом подошел к ней и обнял.

– Ты осмотрелась?

Она повертела головой туда-сюда и увидела, казалось, все, что могла.

– Ja. Еще?

Он вздернул брови и отпустил ее. У одной стены стоял большой сундук из тяжелого темного дерева. Она приняла его за какое-то хранилище, возможно, там лежало постельное белье. Леофрик подошел к нему и открыл, затем потянулся в ее глубину. Со своего места Астрид могла видеть только еще больше темного дерева.

Леофрик поднялся – и в его руках она увидела два ненатянутых изогнутых лука и два колчана, полных аккуратно оперенных стрел.

Он развернулся к ней на каблуках, с широкой улыбкой, нелепо самодовольной.

– Если ты хочешь мяса сегодня вечером, нам придется поохотиться. Ты умеешь стрелять?

Не каждое сказанное им слово было ей знакомо, но за эти месяцы Астрид научилась заполнять пробелы и возвращаться от понимания контекста к пониманию самих слов. Он спрашивал, умеет ли она стрелять, и говорил, что сегодня они охотятся. Все ее тело начало вибрировать. Астрид приблизилась и дрожащей рукой взялась за один из луков.

Это был первый раз, когда она держала оружие с того дня, как убила стражника и украла его копье.

– Астрид? Если ты не умеешь, я научу тебя

Заглянув в сундук, она увидела моток веревки из кишок и корзину с инструментами и всем необходимым. Она собрала все это и подошла к столу, села, сняла кожаные перчатки и принялась натягивать тетиву.

Она покажет ему, как хорошо умеет стрелять.

С неугасаемой улыбкой на лице Леофрик присоединился к ней и стал готовить к охоте свой собственный лук.

– oOo~

Ее плащ был сшит из темно-красной шерсти, но платье было темно-зеленым и служило хорошей маскировкой, поэтому она оставила плащ и пошла в лес так. Леофрик протестовал, говорил, что ей будет холодно, но Астрид только покачала головой и пристегнула колчан к спине.

Лук. Не ее боевое оружие, но то, которым она пользовалась всю свою жизнь, даже до того, как взяла в руки щит. С тех пор прошло уже несколько месяцев, и ее тело дрожало от возбуждения, а руки тряслись.

Она сделала пробный выстрел, прицелившись в сучок на дереве примерно в сотне шагов. Стрела с глухим стуком попала точно в цель, и Леофрик удивленно поднял брови.

– Может быть, я подожду здесь и разожгу очаг, а ты принесешь нам еду.

Чувствуя, как счастье вот-вот прорвется сквозь ее кожу, Астрид наклонила голову и улыбнулась.

– Если пожелаешь.

– Пощады! – он рассмеялся и заключил ее в объятия. – Моя воительница стала застенчивой. Нет, любовь моя. Я бы не упустил случая увидеть, как ты свалишь огромного рогача сердитым взглядом и одной стрелой.

Она не знала, что значит «застенчивой» или что такое «рогач», но это не имело значения.

– oOo~

В тот вечер, после ужина, состоявшего из вина, хлеба, сыра и жаркого из подстреленного ею оленя, – и Леофрик даже не пытался стрелять, за что получил от нее тычок в плечи, – они лежали, обнявшись, на полу перед очагом, голые, задыхающиеся и греющиеся в лучах, более теплых, чем сам огонь.

Леофрик вытащил все меха и подушки из другого сундука, а также подушки из кресел и устроил для них уютное гнездышко. Теперь Астрид откинулась на его грудь, прижимая его руку к своей груди. Свободной рукой он лениво водил по ее распущенным волосам.

– Адвент (прим. – название предрождественского периода, принятое в среде христиан Католической церкви и некоторых протестантских деноминаций) начинается уже в это воскресенье, – пробормотал он и поцеловал ее в макушку.

Она посмотрела на него.

– Что это?

– Это священное время подготовки. Время поста перед празднованием Рождества Христова.

– Пост?

– Мы мало едим и не собираемся на пиры. Я не смогу быть с тобой по ночам. Мой отец часто делает вид, что не замечает нас, но он не позволит мне игнорировать этот обычай.

Король. Хотя она все еще ненавидела его и не доверяла, Астрид понимала его силу и свою необходимость, и поэтому училась терпеть его в тех редких случаях, когда Леофрик говорил, что она должна, и оказывать ему знаки уважения, хотя у нее не было к нему никаких чувств.

Они, в свою очередь, научились держать епископа подальше от нее. С этим мужчиной она не станет любезничать. Об этом человеке она не хотела думать до того дня, когда сможет убить его. Но Леофрик заговорил о своем боге, и вместе с ним в ее сознании появился епископ. Она закрыла глаза и отогнала этот образ.

Леофрик подарил ей этот прекрасный день и ночь, потому что у него были плохие новости. Астрид сосредоточилась на этом, понимая, что будет совсем одна, пока Леофрик будет стоять на коленях и молиться своему богу.

Вздохнув, она снова обратила внимание на огонь.

– Твой бог не очень-то любит жизнь.

– Что ты имеешь в виду?

– Он хочет, чтобы ты всегда стыдился и нуждался в чем-то.

Долгое мгновение он молчал, глубоко дыша и проводя пальцами по ее волосам.

– Может, и так. А каковы ваши боги?

Он никогда не спрашивал об этом раньше, и этот вопрос вызвал у нее укол одиночества. Это было его время адвента, но в ее мире почти наступило солнцестояние, и значит, настал jul. Это было время веселья и надежды, знак того, что самая темная часть зимы подходит к концу и солнце скоро вернется.

– Наши боги… мы не убиваем их и не вешаем на дереве. Они живут. Они дерутся и… пир… пируют? – она оглянулась, и он кивнул. – Пируют и… knulla.

Не зная этого слова на его языке, Астрид шлепнула ладонью между ног и с ворчанием толкнула бедрами, и Леофрик усмехнулся, понимая.

– Они любят и ненавидят, – продолжала Астрид. – Решают, когда будет война, а когда мир. Они живут.

– Чем же они тогда отличаются от нас?

Она подумала об этом, а затем пожала плечами, найдя простой ответ.

– Они лучше.

Он снова замолчал, а потом крепко обнял ее и притянул к себе.

– Возможно, так и есть.

– oOo~

Люди Леофрика тоже праздновали что-то вроде jul. В конце поста, ближе к солнцестоянию, они пировали, празднуя рождение сына своего бога, который также был их богом. Тот же самый бог, чей сын висел голый и истекающий кровью на крестах.

Астрид находила это странным и извращенным, но ее собственные боги тоже делали необъяснимые вещи, поэтому она отбросила это как странные дела странного бога.

Казалось, все, кто не был занят работой – как она – всегда были заняты молитвой и покаянием во время этого адвента, поэтому она видела Леофрика только несколько раз в день, и редко кого-либо еще, кроме Эльфледы, которая взяла за правило навещать ее каждый день. В новой комнате, расположенной выше в замке, Астрид была с другими слугами, и Эльфледа приходила как гостья, которая могла сидеть и разговаривать с ними.

Она привыкла выезжать в лес одна, верхом на гнедой кобыле. Леофрик сказал, что хотел бы, чтобы она не ходила одна, но он не пошел с ней, и она поехала сама. Он дал ей кинжал, чтобы она держала его на поясе, для безопасности, и это было первое оружие, которое она могла назвать своим в этом месте.

Астрид с нетерпением ждала праздника и окончания этого дурацкого поста, когда все они по нескольку дней в неделю обходились без еды, хотя кладовые замка были переполнены. Астрид тоже должна была поститься, хотя бы потому, что в эти дни не готовили ни еды, ни питья.

Несмотря на недели голодания в черном месте или, возможно, из-за них, пост сказывался на ней, и иногда по утрам она чувствовала себя почти такой же слабой, как в темноте. Шли недели, и Астрид злилась, что слишком устала, чтобы ехать верхом, и потому просто бродила по залам замка, пока не уставала и не ложилась спать.

К утру праздника, когда ее разбудил Леофрик, скользнувший к ней в постель обнаженным, Астрид была грустна, измучена и больна.

Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку.

– Эльфледа сказала мне, что ты плохо себя чувствуешь.

Она зашевелилась в его объятиях, пытаясь стянуть просторную ночную рубашку – и скрыть потрясшие ее саму слезы, выступившие на глазах, когда он обнял ее. Неужели она настолько слаба, что одно его присутствие вызывает у нее слезы?

– Просто устала. Слишком много дней без еды.

Однако мысль о еде не слишком ее привлекала. Астрид вздрогнула. Слюна заполнила ее рот, и она проглотила ее, чувствуя себя странно.

Он усмехнулся и крепче сжал ее.

– Мне очень жаль.

В его голосе не было сожаления, и она фыркнула.

– Астрид, Эльфледа сказала мне, что у тебя не было крови во время поста.

Она пришла из мира, где уединения было мало, где люди ели, пили, спали, занимались любовью на глазах друг у друга. Но никогда еще никто не был так глубоко вовлечен в ее личные дела. Другие люди знали о работе ее тела столько же, сколько и она. Это было так странно – люди, которые укрывали себя с головы до ног и притворялись, что у них вообще нет гениталий или нужды, так свободно делились подобным.

Очевидно, слуги знали ее тело лучше, чем она сама, потому что в последнее время Астрид не думала о своей крови. С тех пор как Леофрик начал оставлять в ней свое семя, она была у нее дважды, и Астрид позволила себе не думать об этом. И теперь вопрос снова возник в ее голове.

Она беременна?

Ее мать была целительницей, но не повитухой, и в любом случае, у Астрид не было с ней такой близости. Как у женщины, у нее не было интереса искать познаний о таких вещах. Она видела роды, и они были кровавыми и полными криков. Но она мало что знала о том, что происходило раньше, за исключением того, что кровь женщины останавливалась, когда ребенок был внутри – и, казалось, выходила вместе с ним.

Ее рот снова наполнился слюной, и она вырвалась из рук Леофрика. Комната закружилась, Астрид рванулась к ночному горшку и опорожнила в него желудок. Вчерашний день был голодным, так что ее вырвало одной слюной.

Леофрик стоял позади нее, склонившись над ней, поглаживая ее спину, откинув ее волосы назад и удерживая их.

– Любовь моя, любовь моя, любовь моя, – бормотал он, осыпая поцелуями ее плечи и шею. – Любовь моя.

Она была беременна. Она станет матерью и никогда больше не будет Девой-защитницей.

Когда эта правда окончательно утвердилась в ее сердце, слезы, которые она едва удержала ранее, снова хлынули из глаз. Астрид уронила горшок, положила голову на кровать и заплакала.

– oOo~

Позже в тот же день, когда Астрид почувствовала себя лучше и взяла себя в руки, она впервые вошла в большой зал. Он очень отличался от больших залов Гетланда, Карлсы или любого другого дома, это не было длинным уютным зданием, заполненным людьми и животными. Зал был даже просторнее, чем зал в эстландском замке, и казался ей холодным и суровым, несмотря на огромные костры и гирлянды темной зелени, длинные столы, заваленные яствами и окруженные красивыми людьми в красивых одеждах.

Под руку с Леофриком, одетая в новое платье из тяжелого рубиново-красного шелка, без кожаного корсета, но все же с бриджами и сапогами, скрытыми под ним, она держала спину прямо и голову – высоко поднятой. Целая армия богато одетых мужчин и женщин стояла и смотрела, как она идет через зал к его более высокой части, похожей на помост, где был приготовлен меньший и гораздо более величественный стол. Она стоял лицом к остальной части зала.

Астрид видела, что многие из этих людей шепчутся и стараются это скрыть. Она знала, что была источником непристойных сплетен – диким существом, которое присвоил и которого приручил сын короля. Она была чужда всем их обычаям – дикарь, зверь, монстр, которого пытали в темнице, а теперь он был одет в шелка и рубины и шел к королевскому столу под руку с принцем.

Теперь она хорошо владела языком и с каждым днем все лучше. Она знала достаточно слов, чтобы понять сказанное. Поэтому она улыбнулась, когда Леофрик подвел ее к стулу, и принялась искать лица тех, чье осуждение не было так хорошо скрыто. Она постаралась встретиться с ними взглядом и удержать его. Все отвели глаза.

Заиграла музыка – струны, без ритма и мелодии, переливы, которые звучали для нее как плач кошек.

У стола уже стояли Эдрик, друг Леофрика Дунстан и его молодая жена Уинифред. Астрид нравился Эдрик, и он, казалось, принял ее. Он терпеливо беседовал с ней и помогал ее обучению.

Она несколько раз встречалась с другом Леофрика и его женой, но не знала их хорошо. Дунстан произвел на нее хорошее впечатление – он был красив и обладал хорошим чувством юмора. Его жена всегда молчала. Как и многие богатые женщины здесь, она, казалось, умела только носить одежду.

Астрид не очень хорошо умела носить одежду. Лиф платья совсем не позволял дышать, а руки были почти привязаны к бокам. И голова у нее от всех этих булавок чесалась.

Эльфледа настояла на том, чтобы вплести ей в волосы темные листья и рубины. Астрид подумала, что это глупо, и уступила только потому, что ее новая подруга казалась очень настойчивой, но теперь увидела, что все женщины были одеты и украшены так же.

У стола стоял епископ. Леофрик подготовил ее к встрече с ним, настояв на том, что в этот день необходимо и его присутствие. Поэтому Астрид решила, что будет держаться на другом конце стола и не вонзит свой кинжал ему в глаз на их пиру, перед людьми короля. Но она не станет терпеть его.

Астрид пристально смотрела на священника, пока он не отвел взгляд.

Музыка изменилась, стала более торжественной, и в комнату вошел отец Леофрика, одетый в замысловатый камзол поверх бриджей и дублета, с высокой короной на голове. Леофрик и Эдрик тоже носили короны, но, хотя и были одеты элегантно, плащи из золотых нитей и пятнистого белого меха не носили.

По всему залу женщины и мужчины преклонили колени. Даже Леофрик и Эдрик. Леофрик легонько потянул ее за рукав, и Астрид попыталась сделать то, что должна.

Эльфледа пыталась научить ее этому реверансу, но это оказалось сложнее, чем она думала. От мужчин требовалось лишь опуститься на одно колено. Это она могла бы сделать – не по своей воле, но, по крайней мере, с некоторой грацией. Но женщин заставляли крутить ногами и чуть ли не сидеть на них.

Это было выше ее сил, она пошатнулась и упала бы, если бы не поддерживающая рука Леофрика.

Король заговорил, приветствуя всех за трапезой, а епископ, одетый в золото, почти такой же величественный, как и король, заговорил об их боге. Затем, наконец, король сел, и все остальные тоже.

У этих людей было так много способов показывать превосходство над всеми кроме мертвого, но не мертвого, сына и его собственного отца, висящего на кресте. Все искали, перед кем бы унизиться.

Она никогда не поймет.

Когда подали еду, живот Астрид скрутило от запаха мяса, и она положила на него руку, будто могла успокоить.

Леофрик сразу это заметил и положил свою руку поверх ее руки, лежавшей на столе. Он ничего не сказал, только поглядел на нее. Астрид нашла в себе силы улыбнуться; ей не хотелось сейчас думать о том, что происходило внутри, только не когда она была в жестком платье, а на нее смотрело столько народу.

– Ты в порядке, дитя?

Голос принадлежал королю, и Леофрик повернул голову так быстро, что волосы его взметнулись. Астрид наклонила голову, чтобы посмотреть на короля. Он никогда еще не обращался к ней так.

– Ja. – Она вспомнила, чему ее учили, и добавила: – Ваше Величество.

В этот момент служанка положила ей на тарелку какое-то темное мясо и полила его соусом, и Астрид стало совсем нехорошо. Она вцепилась в стол и заставила свои органы вернуться на свои места.

Когда ей это удалось, она снова посмотрела на короля.

– Хорошо, сир.

Король улыбнулся. Он никогда раньше не улыбался ей. Он перевел взгляд на Леофрика. Астрид не могла видеть, что произошло между ними, но улыбка короля стала шире, и он снова обратил свое внимание на нее и вежливо кивнул.

Она поняла, что он только что все узнал.

Леофрик повернулся к ней, сияя, и на глазах у всех в зале поднял ее руку и поцеловал.

Похоже, она дала им всем то, что они хотели. Все были счастливы.

Если бы только она могла найти способ тоже почувствовать это счастье.

18

– Ребенок растет, ваша светлость, – Эльфледа протянула руку, словно собираясь погладить Леофрика по плечу, но вспомнила о разнице в их статусе и передумала. – Скоро она уже не будет так больна, а потом и вовсе поправится. Когда она почувствует, что в ней зашевелилась жизнь, она изменится. Вот увидите.

Леофрик печально вздохнул, глядя на дверь, которую только что закрыл. За ней осталась женщина, которую он любил с такой силой и глубиной, что иногда это пугало его. Внутри нее рос его ребенок, и вот уже несколько недель он заставлял ее страдать.

И она была так несчастна.

Он точно знал почему. Он бы все равно узнал, он понимал свою женщину, но Астрид была не из тех, кто кривит душой. Она была совершенно откровенна: она хотела быть той, кем была в своем мире. Она не знала, как быть кем-то в его мире. Она не знала, как быть матерью.

Она хотела быть воином. И она никогда не хотела детей.

Единственными женщинами, которых Леофрик знал и которые, казалось, не хотели иметь детей, были девки для утех, но у многих из них все же были дети. Он считал, что это заложено в женскую натуру: с грудью и чревом приходит желание питать жизнь.

Но даже если бы это не было естественным желанием, рождение детей вообще не было чем-то, что можно было выбирать, особенно в его положении. Королевские сыновья производили наследников. Это было целью их брачных союзов – наследники и альянсы.

Но ее мир был другим. В ее мире, казалось, женщины могли идти своим путем, как мужчины, и делать все, что хотели. Когда-то казалось ужасающе жестоким, что существует мир, где мужчины подвергают своих женщин такому риску, дают им в руки мечи и позволяют им стоять рядом с ними и сражаться.

Но теперь он знал Астрид, и такого сильного волевого воина было еще поискать.

Он одел бы ее в доспехи и дал бы ей меч, если бы мог. Но в его мире женщины не сражались. В его мире… который теперь был и всегда будет ее миром. Женщины здесь были матерями и супругами. Она была его избранницей, и она будет матерью его детей. Другого выбора просто не было.

Обессиленная женщина все еще лежала в постели за закрытой дверью, но если она проведет эти долгие месяцы в болезни, от нее может ничего не остаться, ни как от матери, ни как от воина, ни как от женщины, которую он любил.

– Я молюсь, чтобы ты оказалась права, Эльфледа.

– Вот увидите, ваша светлость. Вот увидите.

– оОо~

Король отложил свиток и кивнул на стул перед столом. Когда Леофрик уселся напротив, его отец заговорил:

– Ты клялся, что сможешь сделать ее одной из нас, Леофрик.

Леофрик точно знал, что у отца на уме, когда получил приказ явиться в покои, но осознание ненамного облегчало разговор.

– И я это сделаю. Я уже сделал. Она носит моего ребенка. Она обедала за королевским столом и в общем зале, и вела себя хорошо. Она знает наш язык и наши обычаи. Она сильно изменилась за эти месяцы.

– И все же она остается не спасенной. Она скоро располнеет от твоего ребенка, но ты не женился на ней. Даже крещения она не приняла. Вокруг вас и так много скандала. Сделай ее своей женой.

Астрид не соглашалась креститься, и они не могли пожениться, пока она не согласится. Он не мог жениться на язычнице. Но она не отказывалась от своих богов, а бог, которого представлял отец Франциск, был ей абсолютно противен. Она никогда не позволит епископу прикоснуться к ней – еще одно препятствие в вопросе о браке, если они смогут преодолеть препятствие крещения.

Леофрику не удалось найти аргумента, который мог бы убедить ее. По правде говоря, он был согласен с Астрид больше, чем признавал. Так и было: отец Франциск был отвратительным слугой своего бога и не внушал доверия.

Когда Леофрик не ответил, король продолжил:

– Ты обещал мне идейную победу над ее народом. Победу для Господа Бога нашего. Она должна быть крещена. Должна стать твоей женой. Приведи в этот род наследника, которого он не имеет, Леофрик. Я дал тебе свое одобрение и дал возможность действовать так, как ты хотел. Но время похоти и распущенности прошло. Сделай ее одной из нас.

– А если я не смогу?

– Она не первая женщина, которой придется лить у алтаря слезы и стоять на коленях без ее на то воли. Но если ты не сможешь заставить ее, ты забудешь о ней. Мы найдем тебе подходящую жену, а твою любовницу и бастарда отошлем подальше от двора.

Леофрик откинулся на спинку стула, разинув рот. В течение нескольких мгновений, пока до него дошел смысл слов отца, он мог только моргать.

– Я полагал, что ты не настолько безразличен к Астрид.

– Я не безразличен. Она прелестна, и я вижу, как она изменилась с тех пор, как я впервые увидел ее. Я восхищаюсь силой ее воли, – он улыбнулся. – Я думаю, Дреда была бы очарована ею.

Леофрик тоже улыбнулся, подумав о сестре.

– Она бы была. Она хотела стать пиратом.

Король грустно усмехнулся и вздохнул.

– Я признаю свою собственную вину в том, как с ней обращались. Из-за горя и неверных советов я забыл лицо бога.

Это было почти осуждение Франциска, и Леофрик тут же ухватился за него.

– Если бы Бог не был так тесно связан с епископом в ее сознании, я мог бы убедить ее, отец. Она презирает Франциска. Она помнит, что он наблюдал за всем, что с ней делали. Она помнит, как он улыбался и… – Леофрик замолчал, зная, что отец не поблагодарит его за то, что он облек в слова ужас Черных Стен.

Но Астрид подробно рассказала о своем отвращении к епископу, и его отцу нужно было знать.

– Он улыбался, тяжело дышал и трогал себя, отец. Вот что она видела, когда ее насиловали и пытали почти до смерти. То, что с ней сделали в Черных Стенах, возбуждало Франциска. Так, как не должно возбуждать священника и слугу Бога.

Лицо короля потемнело, желваки задергались от напряжения. Леофрик ждал, пока отец обретет самообладание.

– И я поверю обвинениям язычницы в адрес епископа этого королевства, человека, который много раз служил за святым престолом?

Леофрик ничего не ответил. Он просто выдержал взгляд отца и позволил этой выдержке быть достаточным ответом. Король хорошо знал Франциска. Епископ выдавал себя. Даже Леофрик, который проводил с Франциском не так много времени, видел это. Епископ Меркурии был человеком многих пороков, многих грехов.

Наконец король вздохнул.

– И что же я могу сделать?

Отец небесный уже дал им ответ, и Леофрик принял его с покорностью.

– Отправьте его в Рим, ваше Величество. В паломничество. Весна уже близко. Его не будет несколько месяцев. – Идея расцвела в его голове. – Может, он и не вернется. Может быть, его Святейшество оставит своего друга Франциска поблизости и назначит нового епископа. Если вы попросите.

Астрид хотела убить Франциска и считала это своим планом, но такой поступок закончился бы и ее смертью, независимо от того, была бы она замужем или нет. Выдворение Франциска из Меркурии решило множество проблем, и его отец тоже это знал.

– Франциск много лет был моим ближайшим советником, – задумчиво произнес отец.

– Да. И он культивировал власть все эти годы. Укреплял силу за пределами замка. Силу, которой он злоупотребляет. Отец, когда-то он был хорошим человеком, но теперь уже нет. – Леофрик знал: король не признавал недостатков того, кому доверял больше всего, но все же решил рискнуть. – Может быть, Рим вернет ему его добродетельность.

Король размышлял долго.

– Астрид откажется от своего сопротивления и присоединится к Вере, если епископ покинет нас?

Леофрик совсем не был в этом уверен. Для этого ей все еще требовалось отказаться от своих богов, и она цеплялась за них, как за спасательный круг. И, конечно, так оно и было. Мало того, что ее вера в них была последним, что она все еще хранила в себе, но они были ее богами. При всем скептицизме Леофрика по отношению к таким людям, как Франциск, и при всех его собственных грехах, он не мог себе представить, что откажется от веры в Господа.

– Да, откажется, – заверил он отца.

– оОо~

Когда он вернулся, Астрид спала. В последнее время она спала большую часть каждого дня. Взволнованный и расстроенный, Леофрик поцеловал ее в лоб и оставил отдыхать.

Но ему покой пока был недоступен. Он не мог решить, решил ли он свою дилемму с отцом или только усугубил ее. И он отправился на поиски Дунстана. Ему хотелось прокатиться верхом и поговорить со своим другом.

Зима, более чем обычно полная серых туманов и проливных дождей, отступила, оставив после себя взъерошенный, но яркий мир. На деревьях появились нежные молодые листья, и сквозь них уже пробивалось водянистое солнце. Это был хороший день для долгой поездки.

Ни один из двоих мужчин не был особенно разговорчив в этот день, поэтому они ехали почти молча, сосредоточившись вместо этого на том, чтобы пустить лошадей быстрым ходом – не шагом, но и не бегом. Как всегда, когда он был верхом, напряжение начало покидать Леофрика, и тело сосредоточилось на том, чтобы найти с конем единый ритм.

Они уехали далеко за пределы замка, в деревню, и остановились у скромной придорожной гостиницы. Оба были одеты для долгой прогулки верхом и выглядели обычными путниками из числа знатных особ. Устроились поудобнее за угловым столиком, где никто не мог подглядывать им через плечо, и заказали эль и сытную похлебку с ржаным хлебом.

Они почти молчали, пока пили принесенный эль, обмениваясь лишь комментариями о погоде, поездке и месте, где остановились. Но, когда на столе появился ужин, а с ним – вторая кружка эля, Дунстан осушил ее залпом, поставил на стол и громко застонал.

– Господь свидетель, мне нужен был этот день.

– Да, и мне. – Леофрик поднял свою кружку, и Дунстан стукнул по ней своей.

– Вы и я, ваша светлость, кажется, запутались. Вы не можете заставить женщину, которая носит вашего ребенка, выйти за вас замуж, а я не могу заставить женщину, на которой женился, родить ребенка мне. Где-то между всем этим должен быть образец настоящего мужчины.

Леофрик усмехнулся. Дунстан был женат уже несколько месяцев, но с первой брачной ночи ему было отказано в супружеском долге. Не отказано, если точно. Но слезы испуганной жены тоже не способствовали страсти.

Леофрик прожевал ломоть хлеба, пропитанный мясным соусом.

– Так и не вышло?

Его друг закатил глаза.

– Она невосприимчива к моим чарам, а я не могу заставить рыдающего ребенка спать со мной. Она не хочет пить вина, поэтому я не могу сделать ее более податливой. Я уже даже сдался и предложил ей самой сделать все, как она хочет, но она ужасается при одной мысли об этом. Она только и делает, что плачет, молится, заказывает одежду и драгоценности. Она оставит меня без гроша раньше, чем родит мне ребенка.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache