Текст книги "По чужим правилам"

Автор книги: Светлана Тулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Джуст. Отель Тортуга-14. Номер эконом класса
Бэт

Экран в номерах эконом был хоть и без эффекта присутствия, но вполне себе трёхмерный.

– …Знаешь ли ты, что такое – быть Зоей? – Прыжок. Скольжение. На секунду кажется, что пальцы вскинутой руки не достанут до очередной рейки.

Достали.

Прыжок повтором, в рапиде. На него накладывается абсолютно спокойный голос:

– Быть Зоей – это обязывает… Соответствовать необходимо… А иначе – нечестно.

Голос ровен, только чуть сбито дыхание, словно говорящая идёт быстрым шагом вверх по склону не слишком крутого холма. Или перебирается на руках по хлипкому мостику над пропастью в одиннадцать этажей.

Замолчала, достала шуршащий яркий пакетик, захрустела обёрткой. Ти-Эр своё дело знал, под этот хруст дал неторопливую панораму и вернулся к маленькой фигурке в форменном комбинезоне уже издалека, отчего она показалась ещё меньше и беззащитнее. В свете прожекторов выгоревший комбинезон казался серебристым, рыжие волосы выбивались из-под беретика трогательными прядками, суетящиеся внизу приземистые коротконогие пехотинцы по контрасту казались ещё более уродливыми и отвратительными, их пятнистая полевая форма нелепыми кляксами резала глаз на фоне почти чёрного пластбетона.

Ти-Эр был в ярости и прощать им повреждение съёмочного хоптера не собирался.

И если поначалу, ещё заочно, он более склонялся к вариации на тему: «Опасная маньячка и бравые парни доблестной пехоты», а, увидев декор площадки развернувшихся боевых действий и оценив юмор сложившейся ситуации, засомневался и уже решил было выдать «Взгляд беспристрастного наблюдателя», то сейчас в эфир шёл откровенный и недвусмысленный слезодавильный трешак «Злые дяди и бедная крошка». Не прямой эфир, конечно, повторный показ, уже шестой по счёту. ТиЭру даже не пришлось напрягаться, выбивая прайм-тайм – первые прокрутки так взвинтили рейтинг, что за этот ролик чуть не передрались все основные каналы, а уж распиратченные куски давно уже разлетелись по всей инфосети. Но с личным ТиЭровским копирайтом всё равно котировались выше.

Комментатор рангом пониже уже давно не удержался бы от парочки злобных выпадов, и тем самым наполовину испортил бы ненавязчиво и потихоньку создающееся у зрителей впечатление. Ти-Эр же был неизменно корректен и безукоризненно вежлив.

И вообще больше молчал.

За него говорили ракурс, форма, цвет. Укоризненное жужжание повреждённого хоптера. Выхватываемые время от времени крупным планом вооруженные до зубов пехотинцы.

И – серебристая фигурка, зависшая в серебристой же металлической паутине между небом и асфальтом и рассуждающая о высоком предназначении Божественной Зои.

Лёгкий рапид на неё – так, самую чуть, ненавязчиво и почти незаметно, – не менее лёгкое ускорение на пехоту – и вот уже каждый жест одной приобретает утончённую плавность и отточенность, а другие же, наоборот, начинают выглядеть неприятно суетливыми и нервозными. В арсенале хорошего тивера есть немало подобных приёмчиков.

А Ти-Эр был не просто хорошим.

Он был лучшим…

И он сделал всё, чтобы сердца миллиардов тивизрителей переполнились негодованием как раз к моменту трагического финала.

– Хорошо висит! – сказала Рысь, профессиональный хитчер с двадцатитрёхлетним стажем соседке по номеру, откликавшейся на славное имя «Железные Зубы», и шмыгнула перебитым носом. Железнозубка фыркнула через резиновый загубник, не прекращая послеобеденной разминки на портативном тренажёре. Кроме них в номере было ещё двое. Эркюль спал, поскольку есть пока не хотел, а тренажёр был занят. Бэт сидел на краешке стола, грыз яблоко и морщился.

Эркюля и его соратниц по команде многие принимали за близнецов. Или хотя бы за очень близких родственников с какой-то крупной планеты – были они широкоплечи, крупноруки, накачаны до предела и стрижены коротко. К тому же – практически раздеты, хотя в номере было нежарко.

Бэт же больше походил на гимнаста – маленький, гибкий, чрноволосый, молния на воротнике свободной чёрной рубашки поднята до самого верха, липучки манжет тщательно замкнуты. То, что не был он хитчером – ясно было с первого же взгляда. Со второго некоторые понимали, что мнение это несколько скоропалительно. Если успевали, конечно. Драться Бэт умел.

Но не любил.

Зато он умел и любил находить тех, кто умеет и любит это делать.

И ещё он умел и любил извлекать из этого их умения максимально возможную прибыль.

Потому-то остальные, в номере присутствующие, его уважали и почти боялись, а это что-то да значит в такой компании. В общении был он весьма неприятен, характером обладал скверным, а языком – ядовитости чрезвычайной.

– Учитесь! – процедил он, смерив обеих хитчерш уничижительным взглядом, – Смотрите, как публику держит!.. Вам до такого класса срать да срать… а они ещё юморят!.. Юм-мористки!..

Рысь хотела что-то возразить, но посмотрела на Бэта и промолчала. Надулась, засопела.

Некоторое время молчали все, было слышно лишь тяжёлое дыханье Железнозубки, скрип тренажера да негромкий задумчивый голос, говоривший о Зое.

Потом Бэт сморщился, пнул Эркюля острым носком ботинка:

– Выключи.

Рысь хотела было возразить, но опять посмотрела на Бэта.

И опять промолчала.

Верхний Галапагос. Отель «Хилтс»
Аликс

– Будьте осторожны, умоляю вас! Я своими глазами видела здесь эриданца!!!

Эти слова, произнесённые с трагическим придыханием, заставили приглушённо ахнуть ещё парочку знакомых голосов – не понять, то ли восхищённо, то ли негодующе. Впрочем, скорее – последнее, для восторгов возраст у этих клуш неподходящий.

Светлые губы чуть дрогнули в еле заметной улыбке.

До столика, за которым Ингрид Эйзенкиль сообщила столь пикантную информацию своим приятельницам, было метров тридцать через весь зал, и ни один человек не смог бы услышать её театральный шёпот сквозь многоголосие разговоров, позвякивание посуды, шарканье ног и ненавязчивую тихую музыку в стиле цяо.

Но та, что на сегодня даже имени себе толком не выбрала – зачем? Делов-то на полчаса, а к вечеру вновь проснётся обворожительная А-Ль-Сью, – была эриданкой.

А эриданцев кормят уши.

В основном.

Ну и, разумеется, то, что заполняет пространство между этими самыми ушами…

Нет, она вовсе не рассчитывала услышать сегодня что-либо ценное, просто развлекалась, убивая время и тренируясь заодно – тренировка никогда не бывает лишней.

– Я выскажу это администрации! Дожили! Это же просто ни в какие шлюзы!.. Чтобы в приличном обществе…

А Фиммальхенчик что-то больно уж рьяно возмущается, не мешало бы проверить, покопаться как-нибудь на досуге… Впрочем, если судить по обертонам – ничего серьёзнее двух-трех банальных любовников и не слишком откровенных, но отличающихся завидной регулярностью шалостей с мужниной чековой книжкой. Скука.

Фимма Фон Розен-что-то-там (жена того самого Генделя Фон Розен-и-так-далее, как, неужели не слышали!? Да вы что, даже на самых отдалённых подступах к Фомальгауту каждая собака…) продолжала возмущаться в прежнем режиме, и та, что ещё утром называла себя А-Ль-Сью, автоматически провела более детальное сканирование. Если нас так просят, мы же ни в силах отказать…

Любовников, похоже, всё-таки двое, третий пока в стадии разработки. И где-то в весьма далёкой юности проскальзывают забавки весьма пикантного характера. Можно было бы копнуть, да не стоит выделки. Ну что можно взять с фомальгаутского миллиардера?

Так, мелочь всякую…

– Кому нечего скрывать – тому нечего и бояться всякого сброда.

Это уже Цинтия. Или Порция? Никак не запомнить, но какое-то удивительно подходящее ей достаточно мерзкое и благопристойное до отвращения имя. (…Милочка, вы не находите, что ваша…э-э… манера ничего не носить под вашим… э-э… нарядом производит впечатление некоторой… э-э…). Остренький носик, вечно поджатые блёклые губы и постоянная готовность выказать своё негативное отношение словесно и по возможности громко. Церковь Девы-Великомученицы, вдова, непременная участница всех благотворительных игрищ. Наркотики, женская тюрьма на Сиетле, три убийства, совершённых лично, и не меньше дюжины заказных. Финансирует террористическую организацию «Кровь Девы». Похоже – искренняя и законченная фанатичка, но муж не в курсе.

Скука…

Вот ведь странная вещь – ещё вчера вечером она вполне искренне наслаждалась этим обществом. Пила вино, танцевала, гуляла по саду. Как все. Даже к водопаду сходила.

А стоило надеть привычную шкурку – и как отрезало.

Словно вместе с одеждой надеваешь другую личность. Всегда настороженную, всегда готовую к появлению как лакомых кусочков, так и потенциальных конкурентов, на них же и претендующих. Какой уж тут отдых!

Поскорей бы пришёл заказчик – и катись оно всё к чертям. В конце концов, это её законный отпуск, и никто не смеет портить его всякими неприятными мыслями, к числу которых относятся и мысли о работе.

Полчаса – и баста. Даже если он не придёт. Плевать. Как говорили предки – всех денег не заработаешь. Интересно – что такое деньги? Какой-то эквивалент информации?..

Плевать.

Полчаса – и всё.

И снова очаровательная А-Ль-Сью будет гулять по саду, пить, сплетничать и танцевать. Заводить лёгкие и ни к чему не обязывающие курортные романчики – надо же поддерживать репутацию канальерок!

Полчаса.

За ради таки сволочного младшего братика, очаровательного паразита, очень хорошо научившегося использовать свою младшесть!..

За столиком у самых дверей деловито поглощала салат по-синтиански и запечённых кауринов под острым соусом – достаточно-таки скверных, надо заметить, кауринов, да и приготовленных не так чтобы очень… – скучная парочка со скучным выражением скучных лиц. Скучные фразы о соли, перце, хлебе. Повышенное давление, гастрит, слабые почки. Ему за шестьдесят, ей лет на десять поменьше. Развод где-то через полгода с шумным скандалом и попыткой оттяпать побольше или тихое убийство года через полтора, если развода удастся избежать.

Скука…

Ага, а вот и наш горячо любимый клиент пожаловал! И совсем необязательно оборачиваться – по рожам этих разряженных клуш вполне понятно.

До двери на веранду – метра двадцать два. Плюс угол столика и два стула, которые надо обходить. Накинем ещё пару секунд на выпитый у стойки скотч… Нет, пожалуй, три с половиной секунды, поскольку скотч двойной…

Пора!

Она встала, не оборачиваясь, стремительно и плавно и подалась назад всем корпусом, одновременно начиная поворот.

Тут самая главная фишка в том, чтобы не успеть обернуться полностью и суметь врезаться в будущего клиента на полуобороте, плечом. Недовернёшь – ударишь спиной, а спиной, сами понимаете, общаться затруднительно. Перевернёшь – впечатает грудь в грудь, мужчин это очень отвлекает, а женщинам доставляет массу весьма неприятных ощущений, особенно, ежели со всего размаха… Нет, что ни говори – плечом это самое то, много раз проверено и результаты всегда самые…

На этот раз она не успела.

В смысле – не успела именно так, как и было задумано. Плечо впечаталось во что-то мягкое, скользнуло, шурша тканью о ткань, и резко ударилось о твёрдое. Над самым ухом клацнули зубы. Удачно.

– Извините… – голос был нетвёрд и хрипловат. Это уже хуже…

Она обернулась.

– Минут через двадцать встретимся в сауне.

Его реакция показала, что она не ошиблась. Расширенные зрачки, дёрнувшийся подбородок… Он даже голос понизил.

– Зачем?

Она пожала плечами. Мурлыкнула:

– Вам лучше знать…

Посторонилась. Идя к выходу, улыбнулась поощрительно – умный дядя! Не остановился, вслед ей вылупившись, не начал орать в спину всякие глупости, – прошёл к столику, не обернувшись даже ни разу.

Неплохая реакция…

У бассейна было практически пусто – она специально выбирала именно это время, неделю наблюдала. В раздевалке включены лишь четыре шкафчика. Правда, могут нагрянуть ещё из тренажёрной, для этих фанатиков хорошей фигуры режим не писан. Раздевшись, сложила вещи в шкафчик, заперла, придавив сенсор большим пальцем.

– Мы хотели бы вас нанять.

Голос мягкий и тихий. Слишком мягкий…

Она обернулась, автоматически высвобождая волосы из узла в боевой веер. Тот, кто полагает, что обнажённый эриданец беззащитен, очень редко доживает до возможности осознать всю глубину своих заблуждений. Не то, чтобы именно сейчас она ожидала каких-либо неприятностей – просто привычка. Приподняла бровь. Сделала улыбку поощрительной и слегка насмешливой. Что это у нас тут за любители приходить на не им назначенные встречи?

Он не подумал раздеться и выглядел весьма мелодраматично в своём чёрном плаще чуть ли не до пола. Тоже мне, граф Дракула в бане! Лицо слишком правильное, усреднённое какое-то – слишком мягкое для мужчины и слишком грубое для девицы. Голосочек тоже профессионально беспол, и никаких тебе обертонов, – это тоже о чём-то, да говорит…

Ему бы очень пошли усики. Этакие набриолиненные чёрные усики.

Если, конечно, это он.

В раздевалке было не то чтобы очень жарко – градусов сорок, не больше, – но и не настолько прохладно, чтобы было комфортно стоять полностью одетым. Но он не торопился, хотя лакированная поверхность остроносых чёрных туфель уже затуманилась от пара.

Она потерла голым плечом ухо. Край клипсы царапнул кожу.

– Работа по какой специфике?

Она не была встревожена или заинтересована. Забавлялась просто. И уж во всяком случае, она не собиралась браться за эту работу…

– Анализ, – он чуть пожал узкими плечами. – Просто да или нет. Ничего сложного… Если, конечно, всё то, что мы слышали про эриданцев – правда.

Теперь она поняла, что именно её в нём настораживало.

Отсутствие обертонов.

Не просто отсутствие – с кем такого не случается время от времени!

Полное отсутствие…

Вот сейчас, в последней шпильке он должен был раскрыться, в шпильках всегда раскрываются целые веера, успевай только фиксировать да считывать…

Этот – не раскрылся.

Ни разу.

Даже в шпильке.

Ему что – действительно наплевать? Или…

– Хороший анализ стоит дорого.

У него была острая улыбка.

И – никаких обертонов. Обломайся, детка.

– Взгляните сами. И оцените.

Его левая рука вынырнула из кармана, метнулась вперёд и вверх, потом снова в карман – она едва успела поймать маленький шестигранник информашки. Снова улыбка – быстрая и острая, как порез.

– Не захотите поработать – вернёте адекватом, мы вам верим.

Он пошёл к двери, а она смотрела ему вслед почти с восхищением. Нет, ну это же надо!

Так непринуждённо всучить кота в мешке, и кому – эриданцу!

Поймать не на чём-то – на всем известной эриданской этике! Он же почти издевался.

И – никаких обертонов…

Она подкинула информашку на ладони. Нехорошо усмехнулась, глядя на дверь раздевалки.

Хитрый мальчик.

Всё рассчитал, всё предусмотрел, ко всему подготовился…

Не учёл лишь одного.

В каждом опутанным старинными и нерушимыми традициями обществе имеются свои нарушители традиций.

Джуст. Площадь Бониклайда
Стась

– Что поставишь? – лысый толстяк оторвал заплывшие жиром глазки от арены.

Стась ткнула себе в грудь большим пальцем, потом вскинула вверх указательный. Толстяк с сомнением посопел, ощупывая Стась оценивающим взглядом. Решился.

Он очень громко ругался через шесть минут, отсчитывая Стась проигранные четыре месяца. Стась молчала – она старалась говорить как можно меньше. Голос имитировать куда труднее.

На арену она не смотрела – а чего смотреть? Любая честитка сразу бы сообразила, что этот осторожный качок не выносит и намёка на боль, а у рыжего не руки – капканы, из таких фиг вывернешься.

Через сорок минут у неё уже были необходимые для вступительного взноса полтора года. Но она не спешила.

В конце концов, это же не официальные соревнования – так, любительский показательный матч за ради праздничка, никаких тебе драконовских поэтапных проходов. Вот и воспользуемся.

Тем паче, что игроки подустанут, а ставки возрастут.

Хайгон-Астероиды. Пассажирский салон ультравена-экспресса
Тэннари

Разместить более сотни человек от семи до тринадцати лет в тесном помещении рейсового шатла – это работа не для слабонервных.

Тем паче, что практически все полторы сотни желают сидеть не иначе как у иллюминатора, а попытка усадить их куда-нибудь в другое место вызывает не просто бурный протест, а прямо-таки шквал негодования, а кто-то уже успел подавиться жевательной резинкой, а по салону носится ошалевший от новой обстановки недоксют с привязанной к левому хвосту консервной банкой, а кто-то засунул голову под кресло и там благополучно застрял и теперь громкими паническими воплями информирует об этом факте окружающих, а кто-то просится в туалет, а кто-то уже сходил, и теперь пытается кинуть в кого-нибудь памперс, а прибежавшая из второго салона милая девочка мило ябедничает на тихо дерущуюся в уголке парочку, да ещё и старшей воспитательнице становиться плохо с подозрением на приступ псевдоксоны…

Удовольствие ниже среднего.

Привязывая к креслу последнюю орущую и брыкающуюся малолетнюю неприятность, Теннари в очередной раз мысленно клялся, что больше уже никогда и никому не даст себя соблазнить никакими повышенными командировочными. Как, впрочем, регулярно клялся сам себе все последние годы.

Проходя к своему креслу в конце второго салона, он заметил Макса и вдруг вспомнил, что за всё время этого посадочного светопреставления ни разу не видел Ани.

Это почему-то его несколько обеспокоило.

– Макс, ты не видел Снежанны?

Макс прижал палец к губам и показал глазами в угол. Теннари настороженно посмотрел туда, готовый к любым неожиданностям, увидел знакомый свитер, плечо и часть затылка. Ани спала, отвернувшись к борту. Но почему-то спокойнее не стало, скорее – наоборот.

– Ей плохо?

– Она спит… Очень устала, понимаете? Она просила меня проследить, чтобы не будили… А у вас к ней что-то срочное? Разбудить?

Макс явно заразился от Теннари беспокойством. Не дело это – детей пугать…

Теннари усилием воли согнал с лица настороженно-подозрительное выражение, покачал головой. Пошёл дальше.

Бедная девочка устала, чего тут такого? Да и Макс не из тех, что устраивают подобные мелкие пакости… Во всяком случае – только не Ани, он о ней так трогательно заботится. Вполне возможно, это именно из-за него… Впрочем, ладно – это их дела.

Вот только тревога не проходила.

Может быть, дети здесь не причём, а всё дело во вчерашней краже из медотсека?..

Верхний Галапагос. Отель «Хилтс»
Аликс

Аликс задумчиво покачивала прозрачный шестигранник на узкой ладони.

Ну надо же, кто бы мог подумать…

Дилемма.

Отказаться от предлагаемой чёрным профи работы – но при этом самой не поиметь ничего с такой соблазнительной фишки… Или же таки дать заказчикам то, чего они просят, как и полагается всякому порядочному эриданцу, посрамив этим честь фамилии, но заработав неплохой куш… и потерять плату за бастарда. Потому что девчонка – явный бастард. Наверняка воспитывалась в какой-то глуши, типа Хайгона, вот никому раньше на глаза и не попалась, но теперь кто первый увидит, тот и прав…

И что скажут старшие братья?

Лучше не думать об этом заранее. Старшие братья порой бывают весьма обременительны…

Зато какая вкусная информашка!!!

– Нет, – она усмехнулась, швыряя шестигранную флешку через плечо. Лёгкий шорох, движение воздуха. Нейтральный голос – голос профессионала:

– Означает это ответ на поставленный вопрос или отказ от ответа?

Аликс фыркнула. Развернулась.

Одна из семейных заповедей гласила: «Никогда без особой на то нужды не следует ссориться с тремя силами – хорошо натасканным и обученным профессионалом, молодым сильным кланом и большими старыми капиталами.

Тем более – ОЧЕНЬ БОЛЬШИМИ капиталами».

Клановая печать у этого профессионально-бесполого существа прямо на лбу сияла пятидюймовыми буквами, слепой не пропустит, а большими капиталами от него разило так, что не справлялись кондиционеры.

– Мое «НЕТ» означает результаты анализа – практически нулевую вероятность причастности объекта, – ответила достаточно вежливо, о семейных традициях памятуя. Пояснила: – Это вовсе не означает, что объект абсолютно безгрешен, вас ведь, насколько я поняла, не интересовали ни прошлые, ни будущие интроспекции, только лишь отдельно взятый конкретный случай отдельно взятой конкретной смерти. Так вот, по этому – повторяю! – конкретному случаю ответ отрицательный с вероятностью девяносто девять и девять в прогрессии. Почти идеальный случай. Если вас интересует моё личное мнение, то добавлю, что с вероятностью около девяноста восьми это вообще не было насильственным актом. Исключительный, кстати, случай – обычно стопроцентными самоубийствами считаются те, где вероятность достигает хотя бы девяносто одного процента, а выше девяноста пяти в моей практике вообще впервые.

Вот так.

С вероятностью около девяноста семи она знала, о чём он спросит теперь. И это знание не доставляло ей удовольствия.

Было одно общеэриданское правило, закреплённое генетически, и даже Скауты ничего не могли с ним поделать, хотя нельзя сказать, чтобы не пытались…

Для эриданца не просто немыслимо – физически невозможно исказить передаваемую информацию.

Назовите это как хотите – кодекс, репутация, основа стиля жизни, предрассудки, коллективная склонность к массовому идиотизму, но ежели это закреплено генетически – с ним не поспоришь…

– У нашего подопечного на момент исчезновения из поля зрения охраны были с собою кое-какие документы… На момент обнаружения тела их при нём уже не было. Некоторые из них обнаружены позже, в мусоре. Местонахождение остальных до сих пор неизвестно. У нас есть достоверная информация о том, что объект воспользовалась его полицейской карточкой по крайней мере один раз. Какова вероятность того, что остальные документы тоже у неё?

Вот оно!

Теперь требовалось быть осторожной и деликатной, как слонопитек в музее китайского фарфора…

– Полицейская карточка – единственный документ, на котором ограничиваются лишь генокодом, на всех остальных обязательны пальчики, аура, сетчатка, фото, что, сами понимаете, совместить гораздо проще даже при самой поверхностной проверке… – Аликс сощурилась, потёрлась ухом о плечо. – Подобные документы хранить у себя человеку в её положении… Но вас ведь не идентификационные карточки интересуют, я права?.. Права… Что же касается завещания… Сами понимаете, оно не относится к разряду документов, которые берут с собою просто так, на память… К тому же там ведь наверняка имеется пометка о вознаграждении для предъявителя, так?

– Мы дадим больше, – голос спокоен.

Опаньки!

Это уже становится интересным.

По-прежнему никаких обертонов, но явная концентрация опасности. С очень неприятным личностным оттенком.

Этот гермафродит как раз сейчас подумывает над вопросом, а не слишком ли много знает эта конкретная отдельно взятая эриданка для того, чтобы оставаться и дальше, так сказать, в хорошо функционирующем состоянии, и проявит ли кто элементы ОСОБОЙ заинтересованности, исчезни эта эриданка из числа ныне здравствующих…

На какой-то миг Аликс даже обрадовалась – Ура! Помахаемся! – однако профессиональная рациональность победила – чёрненький лишь повторил, меняя тональность:

– Намного больше…

– Не сомневаюсь. Я просто хотела, чтобы вы поняли – такие документы никто не берёт в качестве сувениров. Оно будет предъявлено, – если уже не предъявлено! – в ближайшие же дни, как только его обладатель доберётся до ближайшего филиала банка корпорации… Если, конечно, изъятие действительно имело место…

– И всё-таки – есть ли вероятность?

– О, вероятность есть всегда! – Аликс повела плечом, – В принципе, есть даже вероятность того, что я ошибаюсь. Или просто лгу. Я могу подсчитать и эти вероятности, но у вас опять же не будет стопроцентной уверенности… Стопроцентно нельзя быть уверенным даже в себе, что уж говорить о других… Вероятность крайне низкая.

Она постучала ногтями по ручке кресла, добавила, поморщившись:

– Это, конечно, не входит в сумму сделки, но я могу построить расчётные схемы с точностью до шестого знака… Но процент вероятности это не увеличит. Впрочем, если настаиваете, могу заняться.

Она хмыкнула и многозначительно вздёрнула левую бровь. Обычно это срабатывало. Сработало и на сей раз – он молча поклонился и шагнул к двери.

Мочку левого уха кольнуло.

– Я не занимаюсь благотворительностью, – сказала Аликс нейтрально. Расценивай, мол, как угодно.

Чёрный профи расценил правильно – похоже, его тоже учили не ссориться без особой нужды. Остановился. Обернулся даже.

– Реалы или?

– Или.

– Уровень?

– Полагаюсь на вашу оценку, – что ж, мы тоже можем быть вежливыми.

– Двенадцатый, – думал он недолго и скорее напоказ. Не слишком-то щедрые у него хозяева. Что у нас из неоконченных тянет на двенадцатый уровень? И чтобы обязательно клан замазан был по уши.

Мысленно пролистнув три десятка потенциальных заказов, Аликс сделала выбор:

– Синтия Вильямс, два года назад, на Ариадне. Способ исполнения, внешность и личность исполнителя на сегодняшний день. И заказчик, разумеется.

– А почему вы полагаете, что мы…

– Милый, а вот обижать меня не надо.

Он подумал. Кивнул.

– Хорошо. Я передам вашу просьбу.

– Заказ.

Он подумал ещё. Опять кивнул.

– Вот и ладненько.

Когда за ним чавкнула дверь, Аликс ещё раз фыркнула. Риск, конечно, был. И не хилый, пятьдесят на пятьдесят где-то. Он бы мог и уточнить, а цифры – жёсткая штука. Это тебе не слова, которые можно понимать, как хочется…

Но – не уточнил. И не её вина, стало быть.

Она не лгала – семьдесят пять процентов нельзя, пожалуй, назвать слишком уж высокой вероятностью, особенно если с девяносто девятью сравнивать. Главное – сравнить умело и вовремя. И не вслух, конечно. А там – пусть понимает, как хочет, это уже не её дело. И не её вина.

Она ещё раз фыркнула. Потянулась. Проверила защиту на окнах, заперла дверь на задвижку, прошлась по внутренним сенсорным замкам. Ребячество, конечно, но пускай завтра персонал поломает голову над тем, как она выбралась из запертой изнутри комнаты.

Вот вам и ещё одна легенда об эриданцах, надо же имидж поддерживать, в конце-то концов!

Аликс встала в центре квадратного ковра, оглядела помещение напоследок. Да нет, вроде ничего не забыла… Закатала на животе чёрную кольчужную маечку, открыв надетый прямо на голое тело серый спасательный пояс…

Вообще-то, это было запрещено.

Да и поясам таким в частных руках находиться совсем не полагалось.

А, ерунда!

Расстояние она промерила до миллиметра, специально вчера по пожарной лестнице все восемь этажей чуть ли не обнюхивала.

Всё равно ведь иначе – никак…

Ещё раз фыркнув, Аликс активизировала пояс.

И оказалась восемью этажами выше, в роскошных апартаментах А-Ль-Сью, в центре точно такого же квадратного ковра.

Впрочем, кое-какие различия всё-таки имели место – этот ковер был сплошь завален грудой шёлковых диванных подушек. Что оказалось весьма предусмотрительным со стороны Аликс, поскольку материализовалась она не точно на ковре, а на высоте около двух футов над ним, откуда и рухнула незамедлительно на эти самые подушки.

Аликс не опустилась до вульгарной ругани. Только снова фыркнула. Растянулась на подушках в полный рост, закинула руки за голову и позволила себе минут на двадцать расслабиться.

Поморщилась – в ухо долбануло уже нехилым разрядом.

– Чип, ты свинья! Пять минут потерпеть не можешь!

– Ничего себе – пять минут! Да ты опоздала с моим кормлением почти на два часа! Хорошо ещё, что я взрослый и в меру самостоятельный…

– Не в меру самостоятельный, я бы сказала.

– Я ведь и обидеться могу.

– Ладно тебе! – Аликс встала с глубоким вздохом, сдёрнула левую клипсу, отщёлкнула с неё прозрачный ромбик с тремя металлическими усиками, вставила его в не совсем обычного вида флешку – усики вошли в пазы с характерными щёлчками. Флешку же воткнула в настольный комм.

Через голову стащила кольчужную майку вместе с оранжевой шёлковой бронежилеткой, стянула высокие ботфорты, привычно пробуя пальцами острия отвинчивающихся каблуков – хотя идиотизм, конечно, что их могло затупить здесь? – отстегнула ритуальные булавки, больше похожие на стилеты. Свернула. Сложила всё это в узкую щель между стенками портативного чемоданчика. Стянула в узел отросшие волосы.

– Шорты забыла!

– Кто-то наелся?

– А тебе жалко, да? Жалко?!

– Да хоть лопни – мне-то что?

– Можно подумать! Вот помру – кто тебя возить будет?

– Если ты и помрёшь – то только из-за собственной вредности.

– А у меня сейчас возраст трудный!

– Скажите пожалуйста!..

Продолжая лениво переругиваться, Аликс сложила шорты к остальным ритуальным шмоткам, срезала под корень волосы, обрила голову и втёрла в кожу аппилятор, замораживающий луковицы.

Пока аппилятор впитывался и высыхал, образуя защитную плёнку, быстро нанесла свойственный жительницам перекрёстка яркий макияж.

Шкурка, тонкая и прозрачная, была тона на три темнее обычного цвета её кожи и точно повторяла очертания тела от щиколоток и кистей рук до ключиц. Только в некоторых стратегических местах добавляла этим очертаниям выпуклости. Немного подумав над цветом граничных апликаторов, Аликс выбрала алый с вишнево-сиреневым отливом, как наиболее подходящий к фиолетовым линзам.

Браслеты были без претензий – просто липкие ободки. А вот горловинка – куда интереснее, под грудями она раздваивалась, огибая каждую снизу кокетливым полумесяцем, а потом шла ниже, изгибаясь и охватывая левосторонней спиралькой пупок. К ней ещё полагались две вызывающе-острые шляпочки на соски, и в какой-то мере выбор Аликс был обусловлен предвкушением реакции милейшей Цинтии (или Порции) на эти очаровательные штучки.

Фыркнув в очередной раз, Аликс натянула на подсохшую голову роскошную чёрную гривку и критически осмотрела себя в большом трюмо.

А-Ль-Сью готова к выходу в свет. Осталось лишь придать личику утончённую томность и одеться.

Одеться в понимании обитателя Перекрестка…