Текст книги "Я - Ангел"

Автор книги: Светлана Притчина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Маша с заботой посмотрела на лежащую в полудрёме Лидию.

«Выйду из больницы, найду, где она проживает, и буду ухаживать за ней, и никто мне в этом не указ» – решила она.

– Машенька, так ты написала свой рассказ? – поинтересовалась Нюра.

– Я… – Маша растерянно посмотрела вдруг почему-то на Инну.

– Ты писательница? – Инна с удивлением повела бровью. – Где издавалась? Почему первый раз слышу о тебе и твоём творчестве?

– Я нигде не издавалась… – Маша покраснела от стыда.

– Ну, что ты на неё накинулась. Не издавалась и не издавалась, когда придёт время, будет издаваться, – возмутилась тётя Нюра

– Маша, пожалуйста, почитай! – взмолилась Катя.

Собираясь с духом, Маша, молча, уставилась в тетрадку.

– Да читай уж, не томи, – приказала Инна.

Пока Маша читала свой коротенький рассказ, в палате стояла мёртвая тишина. Маша волновалась, это было первое чтение перед публикой. Рассказ показался ей убогим и бездарным, а себя она ощутила серой мышкой. Не выдержав тишины, она уткнулась в подушку и расплакалась.

– Ты чего это, Машенька? – перепугалась тётка Нюра.

– Я… – Маша всхлипнула и, не договорив, уткнулась в подушку.

– Слёзы-то, по какому поводу?– продолжала спрашивать Нюра.

– Я больше никогда никому нечего читать не буду, и писать не буду, – глухо, сквозь подушку произнесла Маша.

– Так это ты из-за молчания нашего? – удивилась Нюра.

Маша глубже зарылась лицом в подушку, пытаясь запрятать в ней свой стыд.

– Зря ты на себя наговариваешь, – Нюра встала с постели и села на край Машиной кровати.

– Я, к примеру, всё ещё не могу прийти в себя после услышанного. Талант-то ведь на лицо. Быть тебе писателем! Или я не права? – Нюра за поддержкой обратилась к остальным слушателям.

– Тётя Нюра права, – подтвердила Катя, – я тоже на одном дыхании слушала. А как ты Маша хорошо написала о тёте Лиде, я… у меня внутри всё перевернулось. Тебе Маша нужно идти на литературный.

– Машенька, – взволнованно подала голос Лидия, – не стыдись своего дара, смело пиши, сам Бог ведёт твоей рукой. Тебе непременно нужно подумать о поступлении в литературный вуз, или в театральный, там ты почерпнёшь много необходимых знаний.

– Правда… вам правда всем понравилось… – Маша села на постели, вытерла зарёванное лицо и счастливо заулыбалась.

– А я ведь так и хотела, – мечтательно продолжила Маша, – когда училась в школе, во всех школьных спектаклях участвовала. Зора Григорьевна, мой учитель русского и литературы очень была расстроена, когда узнала, что я не в театральный пошла.

– Машенька, зачитай нам что-нибудь из стихов, – попросила Катя.

– А хотите, я вам целый монолог прочитаю о княгине Волконской? – воодушевилась Машенька. – Помню, я тогда настолько вошла в образ, что меня потом по щекам били, чтобы вывести из роли.

– Конечно, прочти, – попросила Лидия.

Забыв, где она находится, и кто сидит перед ней, Маша выразительно и с чувством прочитала огромный отрывок из монолога. Раздались бурные аплодисменты. На шум в палату вошла дежурная медсестра и пригрозила выключить свет.

– Это вам не театр на Таганке, а больница, – сердито добавила она, закрывая за собой дверь.

Маша только сейчас вспомнила об Инне. Она вдруг поняла, что именно её мнение очень и очень важное. Маша пересеклась взглядом с Инной и уловила в её глазах плохо скрытое раздражение.

«Расчирикалась. Бездарь. Права мама, из грязи в князи, такое только в сказках бывает», – начала казнить себя Маша.

– В общем и целом неплохо, – заявила Инна, и как опытный всезнающий критик, невозмутимо продолжила. – Маша, но пора бы тебе уже начинать взрослеть, а не оставаться на уровне развития пятилетнего ребёнка. Ты прекрасно понимаешь, что каждый второй из нас пишет стихи, но издаются лишь единицы. А об актёрах и говорить нечего, их столько много, что…

– Не надо не продолжай! – взмолилась Маша. Закрыла загоревшее от стыда лицо, и прошептала: – Я и без тебя всё это знаю.

– А мне понравилось! Маша талант, и талант с большой буквы! – громогласно на всю палату объявила Катя.

– Чтобы чего-то добиться в жизни, – заявила Инна, – нужны деньги, связи, и главное, это родиться в обеспеченной семье. Вот, к примеру, кто твои родители?

– У меня… они… – растерялась Маша и густо покраснела.

Как она сейчас стыдилась своей матери и отца алкоголика, который, по словам мамы, издох где-то под забором брошенный и никому не нужный вместе со своими талантами, как всегда добавляла она.

Маша не знала, что ответить, не хотелось врать Инне о родителях, но и правды она не желала открывать. Спасение пришло от вошедшей в палату медсестры.

– Я вас предупреждала! Всё, отбой! – объявила она и нажала на выключатель.

Маша отвернулась к стене и тихо разрыдалась. Как раз некстати разболелась голова и ухо, вдобавок стало так муторно на душе, что не было сил ни думать, ни дышать, ни жить.

« И пусть болит…, может быть, и помру…, не хочу жить… не хочу! Я бездарь! Я никто! Я ноль на палочке!»

Кто-то тихо потянул за край её одеяла, вслед послышался тихий шёпот Лидии.

– Не смей раскисать. Уважай мнения людей, но имей и своё мнение. Смело иди навстречу своей мечте. Только ты сама можешь себе помочь.

– Тётя Лида, вы сказали один в один, как и мой Ангел, – потрясённо прошептала Маша. – А вы верите в Ангелов?

– Они очень часто стали ко мне являться в последнее время. С собой зовут.

– Вы мне мешаете спать, – подала недовольный голос Инна, – если не замолчите, я позову медсестру, тогда вам всем, мало не покажется.

– Спасибо вам тётя Лида. Даю слово, что никогда не отступлюсь от своей мечты, – благодарно прошептала Маша.

Тётя Лида была вторым человеком, кто поддержал Машино творчество, первой – учительница русского и литературы. Зора Григорьевна плакала, когда Маша решила поступать не в театральный.

– Сворачиваешь ты со своей дороги, не туда направляешься, – говорила она Маше на выпускном вечере.

Но мама в ответ говорила обратное.

– Ты что же хочешь пойти по стопам своего отца? Если так, то знай, мила дочь, пойдёшь против моей воли, сгинешь, как и он под забором со своим, так называемым талантом. Выискала себе занятие, прыгать по сцене и веселить людей. А о писательстве своём и вовсе забудь. Все они нищие и бездельники, одним словом бумагомаратели несчастные.

Маша пыталась сопротивляться словам матери, приводя в доказательство неоспоримые факты, но мать быстро ставила её на место.

– Не причисляй себя к великим людям, как Достоевский, Бунин. Кишка тонка, дотянуться до них. Спустись на Землю. Нет в тебе никакого таланта, придумала ты его,… сгинешь ведь как отец твой.

Маша вспомнила о словах матери и упрямо мотнула головой.

– Нет, мамочка! Вот увидишь, все увидите, я обязательно стану писателем! И не простым писателем, а знаменитым! И вы ещё все гордиться будете мной! Я не отступлюсь от своей мечты! Не отступлюсь!

С позитивным настроем на будущее, Маша незаметно стала погружаться в сон. Над её кроватью на краткий миг проявилось лицо Ангела.

Глаза небесной женщины с теплом смотрели на спящую девушку, а губы тихо шептали: – Не отступай от своей мечты! Я всегда рядом!

В шесть утра Машу разбудила, пришедшая ставить укол медсестра. Маша хотела окунуться обратно в сон, но, когда взгляд задержался на пустой кровати тёти Лиды, от неожиданности подскочила на постели.

– А где… тётя Лида?

– Умерла она этой ночью, – прослезилась тётя Нюра.

– Как умерла?! Почему умерла?!

– Умерла и умерла, тебе то, какое до этого дело, – проворчала Инна. – Что она бабка твоя что ли. Слушай, писака, дай поспать с часик другой, не устраивай никому ненужных истерик.

– Но ведь…

– Касательно смерти, – философски довершила свою речь Инна, – пора бы тебе уже выходить из ясельного возраста и врубиться, на Земле каждый день кто-то умирает, и расходовать нервы на незнакомых или мало знакомых людей, глупо.

Маша ничего не ответила Инне, до боли закусила нижнюю губу и неслышно от всех разрыдалась. В семь утра пришла медсестра и заставила всех идти на процедуры. Затем был завтрак. Потом обход врачей. На обходе врач сказал Маше, что у неё на удивление очень сильный организм, и через недельку можно будет думать и о выписке. Машу не порадовали слова доктора, из головы не выходила смерть тёти Лиды. Она, молча, и понуро лежала на кровати, рассеянно попрощалась с тёткой Нюрой, когда та, собрав свои вещи, собралась переходить в соседнюю палату, что-то невпопад отвечала Кате, пытавшейся хоть как-то привести её в чувство.

Ближе к обеду к ним подселили ещё одну девочку. Маша даже не посмотрела в сторону новенькой, но боковым зрением определила точную копию Инны.

Влада, так звали новенькую, и Инна, действительно быстро нашли между собой общий язык. Катя не вступала в их разговоры, девочка сидела на кровати тихо, как мышка и с тревогой посматривала на Машу.

На Машу так же внимательно посматривала и новенькая. Она смотрела на Машу так, словно перед ней был не человек, а невиданная заморская зверюшка.

« Угораздило же меня вчера так разоткровенничаться!» – мысленно отчитывала себя Маша.

Инна с Владой бросали недвусмысленные взгляды на Машу и о чём-то оживлённо шушукались.

«А ведь они правы. Какой из меня писатель. Только опозорилась перед всеми. Сейчас, наверное, обсуждают мою бездарность».

Маше жутко захотелось покурить. Задымить свою судьбу и раствориться в этом угарном дыме, исчезнуть с лица Земли, как неудавшийся эксперимент Бога Она встала и решительно направилась из палаты на поиски сигарет.

– Маш, ты куда? – устремилась за ней Катя.

– Хочу стрельнуть у кого-нибудь сигаретку, – пояснила Маша.

– Ты куришь? – удивилась Катя.

– А что?

Катя сбилась с шага, смущённо посмотрела на Машу.

– А по тебе и не скажешь, что ты куришь. Ты очень хорошая.

– Ты же меня совсем не знаешь. Я плохая. Я… – Маша запнулась на слове и замерла на одном месте.

Навстречу им шёл парень.

– Маш, ты чего? Ты знаешь этого парня? – удивилась Катя.

– Первый раз вижу. Но такое чувство, словно знаю всю жизнь. Но он мне неприятен, словно он…

– А, по-моему, он очень даже симпатичный, – заявила Катя.

Ничего не объясняя, девочка устремилась к незнакомцу. Парень внимательно выслушал Катю и оглянулся. Маша одновременно вдруг и пожелала знакомства с ним, но другая её часть воспротивилась.

Парень тем временем с Катей уже направлялись в её сторону.

– Это тебе нужна сигарета? – поинтересовался он у Маши.

– Мне. А что? – хладнокровно заявила Маша.

– Да нет, ничего. Просто подумал…

– И что ты подумал?

– Что такая девушка, как ты не может курить.

– Значит, ты ошибся. Так ты дашь мне сигарету, или нет?

– Да, конечно… – парень достал из пижамы пачку сигарет и протянул Маше. – Бери все, чтобы лишний раз ни у кого не стрелять.

– Спасибо, – поблагодарила Маша, внутренне слишком злая на себя и за свой тон и непонятное притяжение к парню.

Это не было похоже на любовь с первого взгляда. Это было что-то другое. Что-то неизбежное. От которого нереально убежать, скрыться.

– Тебя как зовут? Меня Сергей.

Маша, молча, уставилась на парня.

– Её Маша зовут. А меня Катя. Мы в пятнадцатой палате лежим, – поспешила вклиниться в разговор Катя.

Сергей доброжелательно улыбнулся Маше.

– Не советую курить на улице, можно окончательно свалиться от простуды. Есть одно местечко под лестницей в подвале.

– Да как ты смеешь!

– Это не то, о чём ты подумала. Просто не на улице же курить. Я зайду за тобой, как станет тише в отделении.

Не сказав в ответ ни да, ни нет, Маша развернулась и, молча, прошествовала в палату. Катя помчалась за ней.

В дверях палаты Маша столкнулась с Инной и Владой. Девушки посторонились, пропустили Машу и поспешили зайти следом.

– Что вам от меня нужно?! – в лоб спросила Маша.

– Нам ничего, – равнодушно произнесла Инна. – Только совет хотела дать, чтобы ты губу не раскатывала на того парня. Ищи себе, что проще. Он не для такой, как ты.

– Ну и забирай его себе вместе со всеми потрохами, больно я в нём нуждаюсь. А ему можешь передать, что он мне неинтересен. И это не я, а он пусть не раскатывает губу, – отчеканила Маша.

Она демонстративно прошла к своей кровати, зарылась с головой в одеяло и попыталась успокоиться. Через полчаса в дверь тихо постучали.

– Маша, я за тобой, – заявил Сергей, смущённо присаживаясь на край постели.

– Да пошёл ты далеко и надолго! – прошипела Маша.

– Если ты по поводу подвала, так у меня и мысли не было худой.

– Отстань. Ты мне неприятен. Непонятно что ли, объясняю! – с неприязнью крикнула Маша.

Парень резко вскочил на ноги и, не оглядываясь, вышел из палаты.

– Маша, он же ничего тебе плохого не сделал, – жалобно простонала Катя.

– Да, Кать, ты пожалуй права, – подала голос Инна, – знаменитая писательница нос воротит от парней, которых и не заслуживает даже. Грубо ты с ним, Маша, обошлась. Очень грубо. Но сильно и по-женски. Вот именно это я одобряю. Так им и надо.

– Мне всё равно, – равнодушно заявила Маша. Она почувствовала смертельную усталость, отвернулась к стене и заснула.

На другой день Машу пришли навестить мама с Валькой. Они принесли несколько яблок и пачку печенья. Маша заметила, какими глазами Валька пожирала яблоки и, не задумываясь, протянула их ей.

– Почему? – округлила глаза сестрёнка.

– Просто не хочу, а ты у нас любительница яблок, – соврала Маша.

– А можно я уже сейчас съем одно? – просияла лицом сестрёнка.

– Да хоть все, – улыбнулась Маша.

Мать недовольно пожевала губами, но промолчала. Надкусывая розовый бок яблока, Валька не удержалась от новости, которая заставила Машу густо покраснеть.

– А мама тебе работу нашла. Как выпишешься из больницы, пойдёшь работать техничкой в парикмахерскую.

– Ты что не довольна? – спросила мать, пристально всматриваясь в растерянное лицо дочери.

Маше было неловко перед девочками в палате. Теперь её точно здесь заклюют. Она будет техничкой.

– Я же вижу, что ты недовольна. Не вижу радости на твоём лице. Как бросать учёбу, так это мы делаем с радостью, а как мать нашла работу, она нос воротит. Учиться надо было, а не курить дорогие сигареты.

– Мама! – крикнула Маша и что было силы, зажмурила глаза. В этот момент ей не хотелось никого не видеть и не слышать.

– Ладно. Выздоравливай. Пошли мы, – сухо заявила мать, и направилась с Валькой к дверям.

– Поговори с врачом, пусть выписывает меня как можно быстрее! – крикнула вдогонку Маша. – Хоть завтра, или нет, лучше сегодня, прямо сейчас. Иначе я уйду из больницы в том, в чём одета. Я уже выздоровела. Я хочу домой.

– Вот как. Выздоровела, говоришь, – мать ошарашено посмотрела на дочь, затем, согласно кивнула и вышла из палаты.

– А кто заливал, что ты учишься в Свердловске? – язвительно спросила Инна.

– Отстаньте все от меня, – простонала Маша, зарываясь с головой под одеяло.

– Что правда глаза режет, – не отступала Инна. – Врушка ты. И врушкой пожизненно останешься. И прямая тебе дорога быть не писателем, а техничкой.

Маша вскочила с кровати и пулей вылетела из палаты. Мама с сестрой стояла около лечащего Машиного врача и о чём-то с ним разговаривала.

– Мама, забери меня отсюда! Пожалуйста, забери! – в голос запричитала Маша. – Я буду делать всё, как ты скажешь. Только забери меня отсюда.

– Галина Ивановна, прошу вас пройти ко мне в кабинет, – попросил доктор.

Машу выписали домой, дав матери, огромный список из того, что нужно было закупить в аптеке до полного исцеления.

Дорогой мать не ругалась. Она смотрела вдаль, не обращая внимания на шедших подле неё дочерей.

– Что доктор сказал? – спросила Маша.

Галина замедлила шаг и с жалкой улыбкой посмотрела на Машу.

– Мамочка, не молчи! – не на шутку перепугалась Маша.

– Я привычна к обвинениям в свой адрес, – тускло заявила мать.

– Мамочка…

– А что касается тебя, мила дочь, велели показать психологу.

– Я здорова! – возмутилась Маша.

Галина скукожилась вдруг, на миг превратилась в брошенного и никому не нужного ребёнка, и растеряно продолжила.

– Машка, я чего-то не пойму. Почему ты нигде ужиться не можешь? И в школе тебя гнобили и в колледже. Отовсюду ты бежишь, как чумная. Я из шкуры наизнанку лезу, чтобы вас содержать и чтоб не хуже, чем у людей было и образование получили.

– Мамочка, прости меня.

– Э… э… – Галина раздосадовано махнула рукой. – Ей одно говоришь, а она заладила свою излюбленную пластинку – Прости.

– Но, мама, я даю слово.

– Маш, весь фокус состоит в том, что дел я за твоими словами не вижу. Ты, как и отец твой, только якать и умеешь. А что за вашим «Я» стоит? Одни пустые обещания. Вместо того чтобы учёбой заниматься, она в курение ударилась. Стыдоба!

– Мама, даю слово, что брошу курить. Не буду!

– Грош цена твоим словам, Машка. Иль ты не моя дочь? Вижу далеко наперёд твою Романовскую натуру. Балаболка ты и пустомеля, как и твой отец, и видимо такой и останешься пожизненно.

– Нет! Нет! – крикнула в запале Маша.

Чтобы мама не говорила, чтобы другие не вбивали ей в голову, она не станет ни как её отец, ни как другие, к числу которых Машу часто причисляли. Она сильная, она справится… она…

– Хватит воду в ступе мешать, домой пошли. – Мать сердито указала Маше на Вальку. – Заморозили совсем малую своими разборками. Ещё не хватало простудится, как и ты.

– Мама, ты только не волнуйся! – взволнованно затараторила Валька. – Если у Маши ничего не получится, то когда я вырасту, я вам всем помогу. Маша же сказала, что я директором буду.

– И эта туда же, – усмехнулась Галина.

Она вовремя подхватила распалившуюся не на шутку Вальку за шиворот, и избавила от падения на ледяную дорожку.

– Сказочницы и фантазёрки, пошлите домой, отец уже, небось, заждался.

– Он сегодня дома? – насторожилась Маша.

– Завтра выходит на очередную работу. Обещал завязать со спиртным.

– Мам, и ты поверила ему?

– А у меня выбора нет. Если хоть день другой продержится, и то праздник на душе. Он ведь, по сути, неплохой человек. Сама знаешь.

– Неплохой, когда не пьёт, – проворчала Маша.

Дома было спокойно. Маша это прочувствовала, как только переступила порог. Значит, отчим был трезвым. Это послужило праздником для всех, особенно для Вальки. С дикими радостными воплями, разбрасывая по полу верхнюю одежду, девочка устремилась на кухню.

– Папа, папочка, а Машу выписали из больницы! Сказали, что она здоровая, но нужно её психологу показать, что-то с психикой у неё не в порядке. Но мама с Машей решили, что всё в порядке, это они врачи ошибаются, а не мы. Наша Маша здоровая, как конь, только большая фантазёрка и выдумщица, как мама сказала. Вот.

Валька выпалила все новости и прижалась к отцу. Он отложил в сторону книгу, которую перед этим читал, снял очки и добродушно заулыбался своей любимице.

– Вот ведь, помело чистое, язык без костей, ничего сокрыть не может, всё как есть доносит, – проворчала Галина.

– Не ругай её, – вступился отец. – Она у нас ещё, каких вершин достигнет. Как отметки, первоклашка ты наша?

– Папа, у нас ещё не ставят отметок, но Раиса Петровна хвалит меня. Говорит, что я умная, но не усидчивая.

– Так учись быть усидчивей, – пожурил младшую отец. – Галь, а как там с Машей? Выписали что ли её?

Галина с укором посмотрела на Машу.

– Напросилась домой, не желает в больнице лежать. В аптеку по дороге заходили, набрали всяких таблеток, дома будет долечиваться. Через неделю, если чувствовать себя будет хорошо, может и на работу выходить.

– Ну и отлично, – порадовался новости отец.

Он по-деловому, ну совсем, как настоящий профессор, нацепил на себя очки и вновь погрузился в чтение.

– Машенька, а у нас для тебя есть сюрприз! – загадочно сообщила Валька.

– Сюрприз? И какой? – Маша недоумённо посмотрела на мать.

– Много красивых вещей для тебя! – выпалила Валька, с нетерпением выписывая круги около матери. – Мам, ну пошлите же уже поскорей вещи примерять, ну мам… мама…

Сердце Маши ухнуло в пятки, можно было и не продолжать, она догадалась, что это могли быть за вещи, очередные обноски, какие мать время от времени приносила домой для них с сестрой.

Они прошли в комнату. Галина указала на блузки, платья, лежащие на диване, и сообщила новость, от которой Маша чуть не провалилась сквозь пол от охватившего стыда и унижения.

– Вот. Панина поделилась вещами своей дочери. Им из Германии брат привёз много других вещей, ну они и решили избавиться от этих.

Маша проглотила ком в горле. Папина Рая, о которой сейчас говорила мать, училась с Машей в одном классе.

– Спасибо, – с трудом выдавила Маша.

– Что ж ты, уже заранее спасибами-то бросаешься, примерила бы для начала чего из вещей, – попросила Галина.

– Не хочу, – покачала головой Маша.

– Ну, надо же в чём-то ходить, не нагишом же, – продолжала настаивать мать, – вот начнёшь работать и покупай себе вещи, на какие глаз падёт. А сейчас изволь принимать то, что мать даёт. Сама понимаешь, не по средствам покупать многое из того, что сердобольные люди даром отдают. Ты для начала, чем нос воротить, примерила бы чего.

– Вон, смотри, какая красивая кофточка, – Галина выхватила из вороха вещей розовую шерстяную кофту, – примерила бы. Дорогая, наверное, вещь и модная.

Чтобы не обидеть мать, Маша нехотя подчинилась. Кофточка легла на её тело так, словно была сшита специально на заказ. Мать с Валькой охнули и с минуту не мигая, смотрели на Машу.

– Машенька, – восторженно пропищала, наконец, Валька, – какая же ты у нас красивая. Мам, скажи, что я права. Маша очень красивая.

Галина с любовью смотрела на старшую дочь и гордилась её красотой и статью.

– Ты уже совсем взрослая стала. И очень похожа на бабушку Александру, мать твоего отца. А она слыла первой красавицей всегда.

– Я некрасивая! Это ты мне говоришь, чтобы приятное сделать. Что я не вижу что ли, какая я на самом деле! – возмутилась Маша.

– Машка! Бог накажет тебя за такие слова. Не красивая она. С чего это ты вдруг решила? Что в тебе некрасивого?

– Да всё некрасивое! К примеру, мои груди. Они большие, как у базарной бабы. И мои руки, ноги и тело… – Маша села диван и расплакалась.

Мать прижала дочь к себе, целуя в мокрые щёки, попыталась успокоить и наставить на обратное.

– Доченька, да ты посмотри на себя, всё при тебе. И телом удалась и душа добрая и чистая у тебя. А груди…

Галина весело подмигнула Маше.

– Грудями, как у тебя, гордиться надо, не у каждой женщины такие есть. Это первая гордость любой женщины. Эх, ты, Машка, Маша…

– Я уже семнадцать лет как Машка, и мне никто не говорил таких слов, кроме тебя. И сказать почему? Потому что для всех родителей, их дети самые лучшие и красивые.

– И это тоже верно, – согласилась Галина, – но как бы родитель не любил своего ребёнка, он не слепой и истинную красоту видит.

– Почему же я тогда не вижу, что красивая?

– Время Маша твоё ещё не пришло.

– А когда оно придёт, к старости? – Маша уныло улыбнулась.

– Может быть и к старости, а может быть и никогда, – ответила Галина.

– Как это?

– Научись любить и принимать себя такой, какая ты есть. Не закрывай свою красоту ни от себя, ни от мира.

– Мам, я не понимаю, о чём ты? Что значит, не закрывай?

– Совсем ты у меня ещё ребёнок, – Галина вздохнула. – Боюсь, люди могут воспользоваться и твоей красотой и талантами и счастьем. Взрослей поскорей, дочка.

– Мама, ты сейчас такие вещи говоришь, что по коже мурашки бегут, жить становится страшно, – призналась Маша.

– А жить-то надо здесь и сейчас, мила дочь, – добавила мать.

Галина по-хозяйски оглядела лежащие на диване «обновы» и велела Маше выбрать то, что понравится, а остальное она завтра отнесёт на работу Антонине. У неё дочка Машиного возраста, та не будет кочевряжиться.

Утро было суматошным. Отчим ушёл раньше всех, в семь утра. Вальку, как и обычно, пришлось будить насильно. Она слёзно просила мать оставить её дома.

– Вот так каждое утро, – пожаловалась Галина Маше.

– А кто хочет стать директором завода? – спросила Маша у сестрёнки.

– Ну, конечно же, я, – с готовностью ответила Валька.

– Ну, если ты желаешь этой должности, то изволь учиться, а не лениться. Докажи, что ты готова стать в будущем директором.

– И докажу! – заявила Валька, сама натягивая на себя верхнюю одежду, валенки и шарф, который она доверила повязать уже старшей сестре.

Наконец, все разошлись. Маша по-хозяйски оглядела квартиру. Погром и загрязнения были такие, словно Дикий Мамай пронёсся. Она погоревала с минуту другую, затем засучила рукава и принялась за уборку.

Отскабливая жирные въевшиеся пятна на кухонной плите, твёрдо решила, что уж нет, у неё дома, в её будущей семье всегда будет полный порядок во всём. Ближе к обеду квартира неузнаваемо изменилась. Стало чисто и уютно. В довершение ко всему по воздуху витал аппетитный запах приготовленного борща. Маша устало смахнула с лица пот и удовлетворённо вздохнула.

– Пока я проживаю здесь, в этой квартире всегда будет порядок! – сказала она самой себе. – А так же…

Маша ощутила волну творческого порыва, на минуту замерла, прислушиваясь к себе, когда волна захватила целиком, вскочила со стула и побежала за ручкой и тетрадкой.

– И не смотря ни на что, я стану знаменитой писательницей, – победоносно добавила она.

Маша раскрыла тетрадь и наткнулась на рассказ, который был написан в больнице. Внезапная волна обиды с такой силой захлестнула её, что она на миг потеряла ориентацию, где она и что с ней происходит. Перед глазами стояло самодовольное лицо Инны.

– Ты никто! – прогудел в голове торжествующий голос Инны.

Маша безжалостно порвала тетрадь на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро. От нервного срыва её трясло как на жутком лютом холоде.

– Куда я лезу?! Моё место работать лишь техничкой в парикмахерской.

Жутко захотелось курить. Маша вспомнила о пачке сигарет, которые ей подарил парень по имени Сергей, достала их из кармана пальто, благо мама не успела обнаружить, и пошла в ванную.

Сигарета облегчения не принесла. Рассматривая висевший в воздухе сигаретный дым от уже второй сигареты, безудержно расплакалась.

– Зачем тебе это надо? – послышался женский голос.

Перед Машей стояла залитая небесным светом Мария – Ангел. Маша смотрела на женщину неземной красоты и с болью думала:

«Какая же она красивая. А я… а тут…»

– Ты дала матери слово, что бросишь курить, – не отступала Мария.

– Я… ты не имеешь права мне указывать! Тоже мне указчица. Тебе бы хоть денёк пожить моей жизнью, а не своей райской, по-другому бы заговорила. Вам легко говорить с Небес. Одно слово Ангелы. А мы… а я…

– Мда… – с непонятной для Маши грустью прошептала Мария.

– Если ты мой Ангел, – продолжала наступать Маша, – то почему не можешь помочь мне, а только указываешь, что делать, а чего не делать.

– Ты сама должна справляться с жизненными уроками.

– Но если бы ты только знала, насколько мне трудно… – вздохнула Маша.

– Знаю.

– Знать мало. Только тогда ты сможешь понять мои метания, когда сама начнёшь проживать то, что проживаю я.

– И это я тоже знаю, – ответила Ангел.

Маша с некоторое время растерянно смотрела на своего Хранителя, затем с пониманием кисло улыбнулась.

– Ну да, конечно, как же я могла упустить, вы Ангелы наперёд знаете всё о своих подопечных, каждый их шаг, а так же будущее и прошлое.

– Да, я знаю о тебе всё, каждый твой шаг, каждая мысль открыта для меня, но я не в силах направить твою жизнь в русло, в которое бы ты желала. Это должна сделать ты сама.

Маша покрутила в руках погасшую сигарету, затем с кислой улыбкой, выбросила её в унитаз.

– Скажи, мой Ангел, что такого особенного должно в скором времени произойти? Ну не случайно же ты стала являться ко мне?

– Этого я не могу тебе открыть.

– А если я желаю, к примеру, умереть?

– Неправда. Ты этого не желаешь. Ты мечтаешь стать писателем. Ты стремишься быть той, которая находится в глубине тебя. Я не права?

– Но это нереально.

– Ты знаешь, что это реально.

– Но у меня нет силы воли, и люди говорят, что я…

– Что тебе важней, мнение людей, или своё?

– Людей. Им видней со стороны, какая я.

– А если они ошибаются, и ты совсем другой человек. Ведь другой, так?

– Другой, – согласилась Маша, – но люди…

– Какой же ты ещё сырой материал, – огорчённо вздохнула Мария.

– Ты уже дважды говоришь мне о сыром материале, – проворчала Маша, – и не желаешь объяснить, что эта фраза означает.

– Я и пытаюсь это сделать, но ты не слышишь меня.

– Я что глухая что ли? Я слышу и вижу тебя очень даже хорошо. Просто ты загадками говоришь, а я люблю, когда говорят чётко и ясно.

– Куда ещё доступным языком, – усмехнулась Мария. – Ответь, почему ты порвала рассказ, который написала в больнице? По-моему, он очень даже ничего получился.

– Есть люди, которым этот рассказ показался посредственностью.

– Но были и другие мнения. Почему именно Инна послужила для тебя авторитетом?

– Потому что… потому что, она… – Маша замялась.

Стало пусто на душе, словно кто высосал её изнутри без остатка, оставив пустую безжизненную оболочку. Это состояние Маша часто проживала, и была привыкшая к нему, но иногда задавалась вопросом, откуда в ней возникают состояния неверия, опустошения, полного упадка сил.

– Рассказывая о своих мечтах людям, далеко нелояльно настроенных к тебе, ты даёшь им возможность забирать твои мечты, опустошая тебя, как губку.

– Выходит, я не должна никому ничего рассказывать, а держать всё при себе?

– И, да и нет, – ответила Мария.

– Ты не ответила на мой вопрос, – обиделась Маша.

– Маша, взрослей быстрей. Быстрей становись на ноги, – посоветовала Мария.

– Советовать легко, а на деле всё гораздо сложней. Я просто хочу, чтобы меня ценили и любили, но никто не видит, какая я на самом деле, видят лишь плохое, как раз то, что я пытаюсь от всех скрыть.

– Ты сама притягиваешь всё плохое. Не старайся нравиться другим людям, не ищи любви извне, а открой её в себе.

– Хотела бы я понять твои слова, но не понимаю. Я устала от беседы с тобой. Устала. Мне нужно собраться с мыслями.

– Для этого ты сейчас пойдёшь к своей подруге Ольге. Я права?

– Ольга мой самый лучший друг! – с горячностью заявила Маша.

– Хотелось бы только, чтоб ты научилась, ценить такую дружбу.

– Я не собираюсь порывать с ней! – возмутилась Маша.

– Мне бы очень хотелось в это верить. – Хранительница вздохнула. – Маша, мне пора. Увидимся, когда подойдёт нужное время. Пока.

Маша равнодушно махнула растворившейся в воздухе Марии. С уходом Ангела, курить расхотелось. Она вышла из ванной, рассеянно повертела в руках пачку сигарет и вновь вспомнила того парня из больницы. Воспоминания вызвали неприятный осадок. Он был ей не симпатичен, но подарок выбрасывать не хотелось. Маша засунула пачку назад в карман пальто, чтобы перекурить у Ольги. Увидела на столе яблоко, сгребла его в подарок для Ольгиного сына и вышла на лестничную площадку.

Подруга была дома. На пороге Машу встретил Мишутка. Малыш заулыбался и потянулся к ней на руки. Маша достала из кармана яблоко и протянула ему. Он тут же спустился с рук и направился с яблоком на кухню.