Текст книги "Крепостная Эльза (СИ)"

Автор книги: Светлана Машкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 29

На следующем свидании мы с Генрихом гуляли в тенистой роще и много разговаривали. Точнее, я старалась, чтобы много говорил он, а я задавала вопросы. Меня интересовало всё: как устроена правовая система, какие налоги и за что собирает король, как люди учатся, лечатся, чем зарабатывают на жизнь.

Когда я спросила о других королевствах, брови Генриха поползли вверх.

– Зачем вам, Эльза? Первый раз вижу девушку, которая задаёт такие странные вопросы. Давайте лучше возьмём повозку и поедем в хороший тракир, пообедаем, выпьем сладкого сиропа с масляными булочками.

Я была не против сиропа и вкусной еды, но сейчас хочу знать – есть ли у меня шанс покинуть это гиблое место и как-то избавиться от печати?

– Мы граничим с Интанией, Даланаей, Куэско. Кстати, там давно нет крепостного права, мы, можно сказать, отстаём в развитии по сравнению с ними.

– Чем? Разве рабский труд – не самый дешёвый?

– Самый. Но далеко не самый эффективный. Зачем стараться сделать больше и лучше, если ты в любом случае получишь ровно столько, чтобы не умереть с голода?

– Но, я слышала, есть и зажиточные крестьяне.

– Есть, те, кто обладает уникальным даром от Сильнейшего. Но таких мало – единицы.

– И все они живут под угрозой быть проданными, – заметила я.

Мне нравился Генрих, но довериться ему окончательно я не могла. Всё-таки он продукт своей среды, хоть и отрицательно относится к рабству. Поэтому с главным вопросом зашла издалека.

– Генрих, но ведь изначально каждый человек рождается свободным. Рабом его делает печать. Как её снимают?

– Просто – прикладывают к ладони ещё раз. Только, знаете, Эльза – печать, она ведь не только на теле, она – в душе. Крепостные, как дети, они не могут жить самостоятельно.

– Ваши же живут.

– Думаете, всё сразу сложилось, как надо? Нет, лет пять, не меньше, народ трясло и кидало в разные стороны. Были даже те, кто решил в банды собраться и заняться грабежом. Да что у нас за тема, Эльза! Поверить не могу, что я разговариваю с барышней о таких скучных вещах.

Угу, тогда, может, о весёлом? О тряпках, платьях, украшениях, танцах и хорошей погоде?

В моей душе нет рабской печати, значит, я всё равно выберусь из кабалы. Только в какую сторону бежать?

– Расскажите мне про Интанию. Говорят, именно там зародился театр, – голосом мечтательной дурочки спросила я.

– Не думаю, – улыбнулся Генрих. – Но я там бывал, и не раз. Скорее всего театр зародился в Даланае или Куэско, а аристократы Интании делают вид, что не отстают от модных веяний. Что же, я буду рад вас развлечь.

Вот, теперь хорошо – теперь он видит перед собой обычную среднестатистическую городскую девицу. Красивую и любопытную.

Интания для побега мне категорически не подходила. Строгая, даже жестокая религия, требовала ежедневной общей молитвы и постоянных покаяний и постов. Страной правила королевская чета, очень религиозная и консервативная. За выход на улицу без шляпки женщину могли оштрафовать, за непослушание мужу назначить физическое наказание. За измену забивали камнями. Ведьмой могли объявить любую, на допросе с пристрастием у бедняжки не было шансов отказаться от обвинения. Казнили быстро и жестоко.

Нет уж, даже крепостной актрисой я чувствую себя более защищённой. В моём случае хоть собственность пожалеют.

Даланая и Куэско мне подходили больше – вполне, по местным меркам, прогрессивные страны. Особенно мне понравилось, что там женщина может не только иметь свой бизнес, но и сохранить имущество, принадлежащее ей до брака. И у нас, и в Интании женщине, если она не вдова, не принадлежало ничего – при заключении брака всё её имущество становилось собственностью мужа.

– Вдовы всё равно выходят замуж? – удивилась я.

– Да что вы! Бывает, конечно, когда старший в роду грозится отлучить от семьи, но в большинстве своём наши вдовы, имеющие возможность прожить самостоятельно, замуж больше не выходят.

Правильно делают, я бы тоже не вышла.

– Есть ещё Аврикия. Вам интерсно?

– Конечно!

Крепостных в Аврикии нет, но рабство существует. Часть местного населения промышляет пиратством, пленных другой веры продают на невольничьем рынке. Но, бывают случаи, когда продаются и свои – сами, без принуждения.

– Ну, как бы не совсем без принуждения, – усмехнулся Генрих. – Бывают ситуации, когда глава семьи может попасть в долговую яму. Тогда у него есть выбор – продать на несколько лет себя в работники и отрабатывать долги, или продать кого-то из семьи. Сыновей, разумеется, все берегут, а девочек ценят мало. Женщины там не имеют права голоса.

– Отец продаст дочерей? На какой-то срок?

– Навсегда, в этом случае нет временных рамок.

– Вы рассказываете страшные вещи, Генрих!

– Увы, я рассказываю вам чистую правду. Но не пугайтесь – Аврикия от нас очень далеко, за морем.

– А море? Море близко?

– Хотите отправимся туда прямо сейчас? Вы видели море, Эльза? Оно прекрасно!

Где-то рядом находится море? Но почему я ни разу не почувствовала характерного запаха водорослей, горячего песка, свежего морского бриза? Никто в моём окружении никогда не обсуждал морские прогулки, или хотя бы промыслы. Как можно жить близко от моря и не чувствовать его присутствие?

Последний раз я была на море несколько лет назад – я страшно соскучилась. Если это в самом деле недалеко, то, может быть, стоит согласиться? Мне ещё часа два можно безопасно гулять.

– Хочу. Но у меня мало времени, как только солнце начнёт садиться, я должна вернуться. Успеем?

Генрих кивнул:

– Тогда я применю некоторые свои навыки. Не бойтесь, закройте глаза и дайте мне руку.

Я колебалась. Какие навыки Генрих собирается применить? Впрочем, если я закрою глаза, не перекинет же он меня через плечо и не потащит ли в ближайшие кусты – тащить и с открытыми глазами можно.

Герних осторожно приобнял меня за плечи и вдруг подхватил на руки! Ну вот! А я ему почти поверила!

Рот и глаза я открыла одновременно – чтобы заорать и увидеть, куда он меня несёт. Внезапно мы словно взлетели, вспыхнул такой яркий свет, как будто на нас упало солнце, и Генрих прижал мою голову к своей груди. Спасибо ему, иначе, боюсь, я бы ослепла.

– Я же сказал – закройте глаза, – укоризненно заметил Генрих. – Всё хорошо, Эльза, не дрожите, словно заяц, которого поймали за уши. Мы на месте.

Я распахнула глаза и ахнула. Это было прекрасно! Бескрайняя синева моря сливалась с небом, волны бились о берег и тихо отползали, что-то недовольно шурша, ноги утопали в тёплом золотом песке. Мы с Генрихом шли босиком по прибою, держались за руки и наслаждались свежим, пахнущим водорослями и горячим солнцем, бризом. Жаль, что я торопилась – я бы с удовольствием провела на берегу весь день.

Назад возвращались так же – порталом, как объяснил Генрих. И, только открыв глаза, я поняла, что случилось нечто ужасное – солнце почти коснулось горизонта. Я опоздала!

Глава 30

– Эльза! Эльза! Что вас напугало? Что случилось?

– Быстро найдите мне транспорт! Телегу, бричку – хоть что-нибудь! Мне надо домой! Срочно! – заполошно причитала я. – Пожалуйста, пожалуйста, поторопитесь!

Генрих взял меня за руки и легонько сжал ладони:

– Эльза, не переживайте вы так! Знаете, что? Давайте я поеду с вами и всё объясню? Это моя вина! Я совершенно забыл, что при перемещении магическим порталом время сдвигается на два-три часа вперёд. Сможете ли вы меня простить?

Я-то смогу, но простят ли меня? Одна надежда на роль Джульетты Капустиной – скоро грядёт день икс, не будут же меня наказывать физически? Побитая Джульетта вызовет у зрителей много вопросов. Только боюсь, я знаю, что будет на следующий день после премьеры. Историю наказания Фелицаты я запомнила хорошо.

Повозка нашлась быстро. Генрих заплатил возчику, и тот обещал доставить меня с ветерком куда угодно, хоть на край света.

– Поехали, – я легонько толкнула его в спину.

Не хотелось называть место, куда я еду, при Генрихе. Сейчас он смотрит на меня с интересом и нежностью, поглаживает ладонь и осторожно сжимает пальцы. А как он посмотрит, если узнает – кто я? Свободный и небедный, будет ли он проявлять интерес к крепостной актрисе?

Возчик не подвёл – мы в самом деле ехали быстро. Солнце почти село, дорога погружалась в темноту, и я невольно вглядывалась в даль, надеясь поскорее увидеть стены поместья.

– Не волнуйтесь, барышня, немного осталось, – успокоил меня возчик. – Сейчас приедем!

– Как вы назад поедете? Не видно же ничего!

– У меня фонарь есть. К тому же барин столько заплатил, что и на дороге бы переночевать не грех, – хохотнул возчик. – Графа Пекана, никак, усадьба?

К дому я пробиралась почти в полной темноте. Луна пряталась где-то за тучами, и я, чуть ли не наощупь, пошла по саду. По пути, разумеется, зацепилась и порвала рукав – если не везёт, то во всём.

Надеясь проскочить в свою комнату незаметно, я тихо зашла с чёрного хода.

– О! К нам вернулась великолепная Эльза! Звезда сцены и прима королевского театра! – громко провозгласил Жураль, выходя из темноты и постукивая отполированной короткой палкой по ладони. – Вовремя – граф ждёт. Пошли.

Граф Пекан сидел на сцене, в своём любимом широком кресле с высокой спинкой. Все, как один, актёры и актрисы стояли в шеренгу. На меня старались не смотреть, пряча глаза. Но я всё равно заметила и торжествующие взгляды Фелицаты и её подруг, и сочувствующий Акулькин, и любопытные и равнодушные других актрис. В труппе меня не любили и считали выскочкой.

– Никак пришла? – деланно-ласково спросил граф. – Нагулялась, милочка? Наразвратничала? Проголодалась, поди, или любовник натешился и выгнал? Надоела ему?

Что он несёт? Я могла потеряться, попасть в беду, да всё, что угодно! Почему сразу упрёки, да ещё и обвинения в распутстве?

Акулька чуть приподняла голову, поймала мой взгляд и широко распахнула глаза. Что? Что я опять делаю не так?

Акулька, умница, показала глазами в пол. Я тяжело вздохнула – опять на колени падать? Может, я лучше реверанс сделаю? Попробовать?

Попробовать я не успела – мэтр Жюраль ловко ударил меня под колени своей палкой, которой частенько перепадало актёрам и актрисам в минуты его гнева, и я завалилась на грязные доски лицом вниз, как раз у ног графа.

– Все вон! – рявкнул граф.

Труппа торопливо потянулась на выход, Жураль заключал шествие.

– Вставай, на меня смотри, – приказал мне Пекан.

Я неловко встала, кое-как одернула юбку. Видок у меня был ещё тот – платье помялось, кое-где испачкалось, пока я пробиралась по саду. Рукав рваный, да и падение на сцену тоже не прибавило мне красоты и изысканности.

– Где была?

– Простите меня, граф. Я виновата. Я гуляла в роще, потом присела под деревом и уснула. Проснулась, когда замёрзла – солнце уже заходило.

– Ещё одна ложь – и я забуду, что Сильнейший запрещает наказывать кого-либо после заката, – прошипел граф.

Правда? Не знала. Ну, хоть до утра бить не будут, а за ночь я что-нибудь придумаю. Мудр Сильнейший – до утра много чего может измениться, и тот, кто в гневе, переспав ночь, может иначе посмотреть на ситуацию.

– Ты была с мужчиной, и тому есть свидетели.

Фелицата! Мне бы только выбраться из сегодняшней передряги, а там я найду, как отомстить тебе за всё! За унижения, за испорченную одежду, за летящую на меня карету и за то, что ты сдала меня графу!

– Да?

Угу, так я и призналась. Нет уж, граф, не пойман – не вор. Скажу про Генриха – и от обвинения в распутстве никогда не отмоюсь. В прошлый раз одну из актрис застали на заднем дворе в обнимку с дворовым слугой, так чуть косы ей в наказание не отрезали. Слугу, кстати, всего лишь оставили без ужина. Где справедливость? С ней, как с гулящей девкой, а он всего лишь немного поголодал.

– Я была в роще, ваше сиятельство. Одна, без мужчин. Платье я испачкала там, а рукав порвала в саду, когда возвращалась. Фелицата вас обманула. Недавно, на одной из наших прогулок, она подкралась ко мне и толкнула под колёса повозки. Меня спасла случайность, и умение кучера управлять лошадьми.

Граф покачал головой и, кажется, даже развеселился.

– Не признаёшься, значит? Ещё и других оговариваешь? Я могу выбить из тебя правду, но не буду. Какая теперь разница, раз ты больше не актриса моего театра? Джульетту сыграет Фелицата, замену ей я найду, а ты с утра получишь свои десять ударов и пойдёшь на свинарник.

Сколько он сказал? От страха к горлу подступила тошнота, задрожали ноги. После такой экзекуции меня в свинарник можно будет только за косу тащить, сама я уже не встану. Если вообще выживу.

Между лопаток тонкой струйкой стекал холодный пот. Руки задрожали, а сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Так страшно мне не было никогда в жизни. Жуткое, ужасное, животное состояние – понимать, что от тебя ничего не зависит. Что бесполезно кричать, умолять, падать на колени. Доказывать, что ты не виновата и оправдываться – барин всё решил намного раньше, чем я переступила порог своей тюрьмы.

В чулан меня отвёл горбатый Генька – сильный физически, но отстающий в умственном развитии конюх. Девушки говорили, что любил и жалел Генька только лошадей. Когда наказывали людей, он частенько улыбался в усы.

Сопротивляться я не пыталась – куда мне до конюха, он меня пальцем перешибёт.

Измученная, голодная, дрожа всем телом, я устроилась на полу, на куче тряпья. Думала, что проплачу всю ночь, но неожиданно для самой себя то ли уснула, то ли впала в небытие.

От автора

Ой-ёй, дорогие мои, опус-то готов!

Короче, я так как он в рифму не могу, конечно, но расскажу своими словами.

Это песня для той, кто в тени белоствольной берёзы дожидается своего романтического героя. Для той, кто умеет слушать и готова пойти с Музом на край света. Для той, кто никогда ни в чём его не упрекнёт, кто не обижается на его невнимание, понимая, что гений всегда в себе и в творчестве. Для той, кто готов ждать его жаркими днями, и холодными ночами, кто всегда приютит и обогреет усталого творческого путника.

О как! Где он такую крицу найдёт, не знаю. он и так-то парень капризный, а с такой самооценкой за +100, ему разве что жар-птица угодит!

Сегодня наш романтик выбирал себе шезлонг. На кой ляд ему в деревне шезлонг – не знаю, но выбирал так, словно он на нём сто лет спать собирается. Как мы это всё повезём? Мы же поездом едем.

Поезд, кстати, Муз не любит. Раньше самолёты не любил (трусил, ага), то потом оценил комфорт и теперь поездом ехать не хочет (а придётся!). Ноет, что там жарко, душно, тесно и пахнет отварными яйцами и бичпакетами. Подумаешь, какие мы нежные!

Глава 31

Проснулась я на удивление бодрой, хоть и голодной. Кто-то тихо скрёбся в узкое окно чулана. Стекла в нём не было, только кое-как набитые доски. Хорошо, что на улице лето – примёрзла бы я в этом помещении.

– Эська! Да Эська же! Это я!

Между почерневшими от сырости досками появился кусок хлеба и шлёпнулся на земляной пол. Затем второй. Я подняла хлеб, отряхнула и засунула в рот. Вкусно! Попить бы ещё и умыться.

– Акулька, уходи, – тихо сказала я. – Увидят – вместе будем сидеть.

– Не, не увидят. Кто сейчас на задний двор пойдёт? Утром гонец прибыл, сказал, мол, король на три дня раньше приедет! Все носятся, как оглашенные, а про тебя, похоже, вообще забыли.

– Лорд Вольтан где?

– Уехал же, ещё вчера утром. Когда вернётся – не знаю, не моего ума дело. А чего он тебе?

– Поговорить.

– Ох, Эська, смелая ты и дурная, вот совсем без башки. Сразу видно, что господ благородных только мельком видала. О чём вам говорить? Он отцовский приказ не отменит.

Но попытаться стоит – а вдруг? Всё-таки Вольтан был более лоялен, и мог повлиять на решение графа.

– Как приедет – скажи, что я здесь, – попросила я.

– Тогда точно соседкой к тебе приду, – горестно вздохнула Акулька.

Я промолчала – вполне возможно, что она права. Инициатива, как известно, много чего нехорошего делает с инициатором, да и вообще наказуема, похоже, в любом мире. За одно общение со мной Акульку запрут рядом. Что делать-то?

– Слышь, я же не только из-за хлеба пришла, – громким шёпотом сообщила подруга. – Ищут тебя!

– Кто? – дорожащим голосом, не смея надеяться, спросила я.

– А! Затрепетала? – довольно фыркнула Акулька. – Ну, угадай? С утра-то строителей понаехало, да ещё всяких мастеров. Сцену в саду ставят, кресла носят, занавес, декорации – барин уж с ног сбился и охрип, на всех оравши. На большой поляне натягивают шатры – там у господ место для отдыха будет. Для дам беседки ставят в другом месте, чтобы, значит, они могли в прохладе посидеть и банты-ленты поправить. Народу чужого в имении – тьма! А один рабочий подходит ко мне и тихо так говорит: ты, девка, барышню Эльзу позови-ка. Я знаю, она здесь. Я так и поняла, что это ты, бесстыдница, ему барышней назвалась!

– Акулька! Не тяни кота ха хвост! Поймают тебя сейчас тут, и будем на пару трепетать! – пригрозила я. – Говори – кто?

– Пока имя не скажешь – ни на капелюшечку не расскажу. Тоже мне, подруга называется! Я к тебе всем сердцем, а у тебя – секреты, – обиженно проворчала Акулька.

– Как выглядит?

– Ой! У тебя их много, что ли? – возмущённо ахнула Акулька. – Когда успела-то? Городские, или наши кто? Мастеровой мужчина, видный, красивый! Высокий, волос тёмный, глаза тоже тёмные, как омуты те глаза! А сам из себя уверенный такой, прямо как господин. Этот, или кого другого ждёшь? Скрытная ты, Эська! Разве же хорошо этак с подругой единственной?

Божечки, ну просто детский сад, штаны на лямках! У меня, можно сказать, вся дальнейшая жизнь сейчас решается, а эта малолетка требует секретиков и откровений!

Кто может меня искать?

– Генрих? – наугад ляпнула я.

– Ой! – опять пискнула Акулька. – Он самый! Так и сказал – я, мол, Генрих.

– Что ты ему ответила?

– Сказала, простите, мил человек, только гостей уже много приехало к графу, откуда мне знать, есть там барышня Эльза или нет? Он попросил выяснить и денежку мне дал. Представляешь? Щедрый мужчина. Только он, Эська, такой же мастеровой, как ты – барышня. Тоже ряженый. Картуз-то ношеный и старый, и руки вроде-как правда работать умеют, но всё равно – стать не та.

Спалился, короче. От того, что появился шанс на спасение, на душе стало значительно легче. Придётся признаться, что я крепостная, но, может быть, Генрих меня хотя бы у графа выкупит? Всё равно же Пекан собрался меня Асонину продавать, какая ему разница? Надеюсь, граф не запросит бешеных денег за какую-то негодную крепостную девку, а Генрих достаточно богат, что не пожалеет за меня горсть монет. Или пусть хоть обменяет, наверняка в хозяйстве родителей есть достойные породы скота или птицы. Я на всё согласна.

– Ты когда его увидишь?

– Теперь разве что вечером. Эська, мне бежать надо, репетиция скоро!

– Иди. Увидишь Генриха – расскажи ему всё, как есть, – решилась я.

В любом случае оказаться крепостной Генриха лучше, чем крепостной барона Асонина. Наслышаны про него наши актёрки.

На фоне барона граф Пекан выглядел добрым и человеколюбивым самаритянином. Нас нормально кормили, не морили голодом, мы имели относительную свободу. Наказания были, и часто довольно жестокие, но граф не мучал своих актёров просто так, ради садистского удовольствия.

Актёры и актрисы в труппе барона Асонина менялись часто. Особенно барон злобствовал с актрисами. Девушки жили затворницами, им даже между собой не разрешалось общаться. За любую оплошность, или то, что барон счёл оплошностью, полагалось телесное наказание. При этом ходили слухи, что любую он мог сделать своей гаремкой. Жесткость графа распространялась не только на актёрок – Акулька рассказывала, что спина Киряшки была вся в белых полосах от застарелых шрамов. А ведь девчонка работала у барона на кухне, он её и видеть-то не должен был.

Чтобы немного успокоиться, я опять свернулась в клубок на старых тряпках. Заснуть не получится, но надо как-то отвлечься, а то с ума сойдёшь от ожидания и страха. Наши сейчас репетируют, и я тоже буду, мысленно проделывая каждый шаг и вспоминая каждый жест. Я даже арии могу пропеть, только тихо, чтобы не сорвать голос. Благо, они у Джульетты короткие, уж очень надоело Журалю рифмовать каждую сцену.

Скрипнул замок, дверь чулана распахнулась, и я прикрыла лицо от яркого дневного света. Неужели за мной пришли? Всё? Надежды больше нет?

– Эльза, глупая девка, что ты вжалась в стену? Посмотри на меня! – потребовал лорд Вольтан. – Надеюсь, тебе ещё не перепало? Я вовремя успел?

Как? У меня есть ещё один спаситель? С какой, интересно, целью?

Я села, поджала ноги и натянула на колени платье. Лорд Вольтан удивлённо покачал головой. Ах, да! Чего это я расслабилась?

Реверанс получился так себе, госпоже Дарине бы точно не понравился.

– Рассказывай, что натворила, – велел Вольтан. – Хотя нет, давай сначала выйдем из этого мерзкого чулана. Фу, как ты здесь спала?

Можно подумать, что я по своей воле в чулан явилась!

Я покорно вышла за лордом. Увидев меня при дневном свете, он громко присвистнул.