Текст книги "Крепостная Эльза (СИ)"

Автор книги: Светлана Машкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Крепостная Эльза
Светлана Машкина

Пролог

Отличная сегодня будет погода, не зря я решила искупаться.

С утра на узкой полосе пляжа никого не было, я повесила на куст сарафан, скинула босоножки, с удовольствием прошлась по прохладному ещё песку. Работа на удалёнке даёт много плюсов, но сегодня я трудиться не планировала. Начну день с купания, потом завтрак и, наверное, прогулка в деревенский магазин. Приготовлю что-нибудь вкусненькое. Рыбу в кляре или домашние пельмени. А может, сделать шашлык? Почему бы мне не пожарить шашлык для себя, любимой?

Я вошла в тёплую, как парное молоко, воду. Как хорошо! Никакой душ не сравнится с возможностью с удовольствием поплескаться, пусть и на мелководье, особенно этим жарким летом.

Может, поплавать? Или лучше сходить днём на другое место, где можно найти более-менее достойную глубину? Я посмотрела на чистую, прозрачную воду. Родник, что ли, здесь появился? Почему вода кружится маленькими воронками, поднимая вверх песчинки? Я шагнула вперёд и нырнула, чтобы посмотреть на интересное явление…

Что? Что происходит? Не может быть здесь никакой аномалии, я сто раз купалась на этом месте! Но сегодня всё изменилось…

Глава 1

Кажется, меня сейчас разорвёт на две части! Непреодолимая, холодная, как лёд, сила впивалась в моё тело тысячью иголок и тянула его вниз, в бездну. Но вверх меня тоже что-то тянуло! За волосы, так сильно и так больно, что, казалось, сейчас снимет с меня скальп!

Не слишком понимая, что надо делать, я задрыгала ногами, пытаясь вывернуться из холодного плена и изо всей силы заработала руками, отталкиваясь вверх, туда, где пробивался свет, а вода казалась теплее.

Ещё несколько секунд, и моя голова вынырнула из воды. Широко открыв рот, я глотала упоительно тёплый влажный воздух. Глотать было больно, горло перехватило колючей проволокой боли, к тому же что-то продолжало тянуть меня за волосы.

– Греби, да греби же ты, шельма белобрысая, – звонко закричал девичий голос.

Я гребла. Даже умудрилась кое-как продышаться, и с удивлением увидела, что берег – вот он, совсем рядом, не дальше десяти-пятнадцати метров. Я же умею плавать, и неплохо умею, что мне какие-то несколько метров!

– Отпусти, сама поплыву, – прохрипела я девушке, которая продолжала держать меня за косу.

На миг промелькнула мысль, что никакой косы у меня быть не может, но сейчас было не до этого.

– Нет уж, ты плыви, а я держать буду, – ответила спасительница. – Так-то оно понадёжнее! Вдруг тебя опять Водяник к себе потянет?

Я не стала спрашивать, кто такой Водяник.

Плыть пришлось совсем немного, через несколько метров я почувствовала под ногами твёрдую землю, и с облегчением вздохнула.

Из воды мы с девушкой вышли, крепко держась за руки. Отошли подальше от серебристой глади, дружно выдохнули и опустились на поросший жёсткой желтоватой травой берег.

– Спасибо тебе, – сказала я девушке. – Ты меня спасла.

Та отмахнулась:

– Повезло, что коса твоя всплыла, я за неё и ухватилась. Сама не ведаю, как так получилось, – сказала она. – Отродясь не было в этом месте никаких глубин, и вода не кружилась здеся никогда. Чего вдруг сегодня?

В самом деле – с чего? Я не в первый раз купаюсь в Кольцовке – наверное, озеро названо так за ровную, почти круглую форму. У того берега оно значительно глубже, даже рыбаки там с удочками сидят, но здесь, на маленьком неухоженном пляже, которым пользуются местные дачники, всегда было мелко и относительно безопасно. Разве что заплыть далеко, но ведь я не заплывала, плескалась практически рядом с берегом.

– Ты, Эська, сиднем-то не сиди, – посоветовала девушка, быстрыми и ловкими движениями расплетая тёмно-русую косу. – Волосья, давай, суши, да рубаху надевай. Согреешься хоть, а то трясёшься, как овечий хвост.

Только сейчас я обратила внимание, что мы с девушкой сидели на берегу совершенно голыми.

Допустим, она – нудистка, но я-то нет! Где мой купальник, вполне, кстати, пуританский? Специально купила закрытый, чтобы спрятать от чужих взоров все свои «булки», «батоны» и прочие лишние килограммы.

Я опустила глаза и тихо охнула…

Живот. У меня никогда не было такого живота – плоского, немного втянутого, ровного, словно я – юная девушка. Ноги тоже не мои! Стройные, белые, совсем без загара, с чётко выделенными икрами. Грубые пятки, царапины, мелкие белые шрамы, словно я часто ходила босиком.

Откуда взялся пышный бюст и самая настоящая пшеничная коса, если я уже лет двадцать делаю короткую стильную стрижку! Более того – я не блондинка! Я – шатенка!

Узкие ладони с тонкими пальцами и твёрдыми небольшими мозолями. У меня мозоли? От чего, я дико извиняюсь? От клавиатуры или от ручки? Я, конечно, люблю на даче поработать на земле, но исключительно ради поддержки формы и удовольствия. Никаких мозолей я при этом не набиваю, а в повседневной жизни я работаю в офисе, с людьми, мои руки должны выглядеть идеально. Коррекция ногтей – каждый месяц.

Сейчас мои ногти хоть и выглядели здоровыми и даже вполне чистыми, но явно никогда не знали, что такое маникюр, не говоря уже о наращивании.

– Эська, ты чего? – заволновалась девушка. – Головой, что ли, приложилась к какому камню, или воды речной нахлебалась? Так и будешь стоять, как в бане?

Мой слух почему-то вычленил только одно слово.

Речной? Я подняла голову и осмотрелась. В самом деле, мы сидели на берегу небольшой, явно неглубокой лесной речки, скорее – широкого ручья. При желании его можно было преодолеть вброд за несколько минут.

Но я не купалась в реке! Я купалась в озере! И, вообще, это не я! Тело не моё, волосы не мои, всё – не моё… Кроме сознания.

– Эська? Эська же! Ну ты чего? – заволновалась девушка. – Сестру родную не узнала, что ли? Хочешь, я тебе водички принесу попить, а?

Я отрицательно затрясла головой. Хватит с меня на сегодня водички, уже напилась!

– Да оденься ты, горе луковое, вона, уже пупырками вся покрылась, как жабёныш. Разве что не зелёная! Давай, что ли, косу тебе расплету. Поворачивайся! Только оденься сперва, видано ли дело – голяком на берегу стоять.

Девушка помогла мне натянуть длинную, с рукавами, рубашку из грубого полотна, и сверху что-то, напоминающее примитивное платье. Кусок ткани с дыркой для головы и небольшими разрезами по бокам. Перевязала мою талию верёвкой-пояском и бесцеремонно повернула меня к себе спиной.

– Садись уж, – сказала она.

Быстро расплела косу, распустила мои волосы так, чтобы они быстрее высохли на тёплом летнем ветерке.

– Теперь ладно, теперь хорошо, – довольно приговаривала девушка, расчёсывая меня деревянным гребнем. – А то уж я испугалась, думаю, разум потеряла наша Эська, двойняшку свою не узнаёт.

Мы – двойняшки? Я, Ирина Никольская, самодостаточная и самостоятельная, сильная и уверенная в себе дама сорока лет – двойняшка этой старшеклассницы? С какого, простите, перепуга?

Глава 2

Что, вообще, происходит?

Сегодня утром я приехала на дачу, которую сняла в этом году. Так себе домик оказался. В холодные ночи приходилось топить дровами примитивную печку, потому что обогреватель не справлялся с ситуацией, водопровод плохонький и старый, а удобства, как водится, во дворе.

К тому же где-то на крыше осы построили себе домик, и хоть и не беспокоили меня особо, но само соседство было очень неприятное.

Один плюс – перебоев с электричеством в посёлке не было, и интернет работал хорошо.

Такую затрапезную дачу я сняла в целях экономии. Мне вполне хватает того, что я зарабатываю, но в этот раз решила улучшить свои жилищные условия. Ипотека, как известно, дело чрезвычайно дорогое, долгое и утомительное. Как шутят мои коллеги – отец купил, а внук доплатит.

На местный пляж я ходила купаться с начала сезона и успела выяснить самые свободные часы. По утрам дачники и их дети спали, поэтому я могла спокойно искупаться, точно зная, что никто не помешает моему уединению. Вода в Кольцовке к июлю уже хорошо прогрелась, погода стояла отличная.

Но в этот раз что-то пошло не так. Я не собиралась далеко заплывать, всего лишь немного поплескаться и освежиться ранним, но уже жарким утром. Зашла по плечи, привычно нырнула в, пока ещё прохладную, приятную воду. Откуда взялось ледяное течение, которое мгновенно сковало моё тело? Как появилась воронка, в которую меня тянуло с неведомой силой? Если бы не девушка – я бы точно не выплыла.

Стоп… Я выплыла, но где? В реке, в какой-то глухой деревне, до которой не то, что интернет, боюсь, ещё и электричество не добралось. Нет, только не это! Как я тут работать буду вообще? И на кого, кстати, я похожа? На огородное доисторическое пугало?

Одна рубаха на мне чего стоит, её же в музее народов мира можно выставлять!

– Эська, ты чего опять притихла? На-ка вот, я из дома прихватила, – девушка протянула мне кусок ржаного хлеба, густо посыпанного солью.

Я что, лошадь? Где-то читала, что кони любят хлеб с солью. Проверить версию у меня не было возможности, ещё бы, где я, а где – кони?

– Не хочу. Спасибо, – ответила я.

– Давай тогда хоть косу тебе заплету, уже просохла малость, пока дойдём – совсем сухая будет, – вздохнула девушка. – Эська, ты, это, приходи уже в себя, что ли. Домой пора, работу за нас никто не сделает. Как узнает маменька, что купаться бегали – обеих хворостиной отлупит.

Хворостиной? Меня – хворостиной? Или то тело, в котором я сейчас нахожусь?

Мамочки мои, да я же попаданка! Дочиталась, называется, романов, долгими тёплыми вечерами! Как интересно было! Одна поместье восстанавливает чуть ли не из руин, вторая замуж за герцога выходит, третья технический прогресс поднимает на невиданные высоты! А я? Что делать мне?

Узнать бы сначала, кто я такая и почему эта девушка называет меня своей двойняшкой. Близнецы же, вроде, похожи, как две капли воды?

Или мы не близнецы, а просто сёстры, которые родились в один день?

Нет, сейчас я всё равно ничего не могу понять, сейчас хотя бы в себя прийти и смириться с ситуацией.

Может, пойти обратно в воду? Попробовать нырнуть и, как вариант, вынырнуть в своём мире? Возможно такое? А если я в этот раз окончательно утону?

– Эська, да Эська же, вставай, голова твоя дурная, идти надо. Огород не полили, у птицы не прибрали, травы не нарезали – будет нам от маменьки нынче хворостины, – уговаривала меня девушка.

– Как тебя зовут? – спросила я.

Голос тоже не мой. Нежный, протяжный, сочный такой, но при этом молодой голос, очень приятный, словно ветерок в жаркий полдень. Такого сочного свежего голоса у меня никогда не было, а всё вредные привычки, между прочим! Мой тоже неплох, но до этого ему далеко, наверное, таким голосом хорошо петь. Интересно, я что, теперь петь смогу?

Раньше у меня никогда не получалось. То есть петь я любила, но позволить такую роскошь могла себе исключительно дома, без посторонних. Потому что пела я плохо, зато громко. Впрочем, мне нравилось, я не слышала ни «петуха», ни фальшивых звуков.

– Палиша. Палишка я, сестра твоя. А ты – Эстиша, потому и Эська. Ты чего, совсем, что ли, меня не узнаёшь? Ой, Водяник разум твой замутил, женой хотел сделать, не иначе!

– Меня? Зачем ему жена? – не поняла я.

Палиша, вздыхая над моей глупостью, рассказала про речного водяного. По местным понятиям, в каждом уважающем себя водоёме был свой хозяин, но звали его всегда одинаково – Водяник. Водяник был мужского пола и, вероятно, в целях размножения, заводил себе несколько жён-русалок. Среди них вполне могла оказаться и человеческая девушка. Для этого Водяник приглядывал себе понравившуюся девку, а потом просто утаскивал её в воду.

– Она же утонет, – удивилась я.

– Она ему живая и не нужна, – объяснила Палиша. – Под водой станет покорной и послушной, будет жёнам-русалкам прислуживать, приказы их выполнять.

В глупые местные сказки я, разумеется, не поверила. Мне надо срочно вернуться назад, в своё время и место! Вдруг перемещение возможно только сегодня, ведь раньше в Кольцовке не было никакой аномальной воронки.

Глава 3

Я встала и поплелась к ручью. Нет, это бред какой-то, в самом деле! Эстиша, Полиша, речка по колено, в которой неожиданно образовался омут, неизвестный Водяник, который вдруг собрался жениться. Не хочу! Хочу на дачу, в посёлок, в свой понятный и знакомый мир. К хилому обогревателю прошлого века, который не столько греет воздух, сколько сжигает кислород. К грубой печке, с которой осыпается то ли глина, то ли песок, к деревянной будке за огородом и электричке, которая запросто может увезти меня назад, в живую и яркую цивилизацию.

До воды я не дошла – Палиша вцепилась в меня мёртвой хваткой и потащила назад.

– Не подходи, глупыха! Он ведь может и на мелкоте тебя утянуть, коли удумал! Ой, горе-горюшко, ты чего сейчас-то в реку попёрлась? Не иначе, разумом помутилась!

– Помутилась, – кивнула я. – Ничего не помню, и тебя тоже не помню.

В желудке громко заурчало. Ещё бы, я же последний раз ела вчера, в шесть вечера, а с утра не стала завтракать. Решила, что поем после купания, как раз и аппетит нагуляю. Нагуляла, ага.

– Давай свой хлеб, – вздохнула я.

Палиша торопливо сунула мне в руку кусок:

– Ешь, – прошептала она и огляделась по сторонам. – Ты, сестрица, про купание-то никому не говори, а уж про то, что головушкой слаба стала – и подавно. Узнают – к святейшему жрецу отведут, а там, если и после молитвы ничего не вспомнишь, то увезут в дом, где убогие и беспамятные живут. Говорят – худо им там совсем.

Палиша сочувственно погладила меня по голове, поправила на моём плече домотканую рубаху. Вздохнула, покачала головой и продолжила наставления.

– Матушке тоже не говори, и без того ей забот с нами хватает. Сейчас ягод быстро, в четыре руки наберём, скажем, мол за сизихой с утра бегали. А чего надо – ты у меня спрашивай.

Я покорно кивнула – классика жанра. Каждая уважающая себя попаданка делает вид, что теряет память. Как иначе? Не признаваться же, что попала в чужое тело, да ещё и из другого мира. Приходится как-то выкручиваться.

– Отец наш чем занимается? – спросила я.

– Помер же батюшка!

Палиша удивилась моему вопросу:

– И этого не помнишь? Ой, точно Водяник тебя разума лишил! Себя-то помнишь?

– Не знаю, – я пожала плечами. – Что-то помню, но что – не пойму, как так получилось. Ты помоги мне, сестричка.

У Палаши округлились глаза, она даже отпрянула, словно я сказала что-то удивительное.

– Эська, глупыха белобрысая, как ты сказала? – переспросила она.

– Помоги мне. Пожалуйста, сестричка, я без тебя не справлюсь, – попросила я.

Палиша охнула, прикрыла рот ладошкой и часто-часто закивала.

– Ты спрашивай, спрашивай, я расскажу.

– Маменька наша чем занимается?

– Чего? Вопросы ты какие-то задаёшь, Эська, – покачала головой Палиша. – Чем может баба заниматься, сама подумай? Хозяйство у нас пусть и небольшое, но пригляда требует. Удел свой посадили весной, если погода не подведёт – будем с хлебом. Братишки наши малые ещё, но старший, Илька, уже готовый работник – двенадцать зим ему.

Двенадцать зим? Что это за мир, где работают дети-подростки? Куда я попала и где мои вещи?

Палиша подхватила меня за руку и повела в сторону леса – собирать сизиху.

Ягода по вкусу напоминала нашу чернику, но была намного крупнее и мясистее. Мне понравилась. Вдвоём мы довольно быстро набрали полную корзинку. Палиша ловко, обеими руками, срывала с кустиков спелые плоды и не переставала рассказывать мне о нашем быте.

Источник информации из неё был отличный – похоже, ей нравилось моё внимание и то, что она неожиданно получила свободные уши.

Я постепенно, как пазл, складывала для себя картину окружающего мира.

По земным меркам век 17, может, чуть раньше. Техники никакой, как тягловая сила используются лошади и быки крупных пород. Колесо уже изобрели – и то хорошо, хоть телеги есть. Мы с сестрой жили в довольно большом селе. Палиша умела считать до пятидесяти и уверенно сказала, что дворов в нашей деревне примерно столько, сколько пальцев у неё на руках и на ногах вместе.

Отец наш умер три года назад, как раз перед посвящением последнего, самого младшего, сына.

– Батюшка дровами торговал, поехал в лес, чтобы заработать.

Местный барин, оказывается, разрешал выпиливать сухостой и старые деревья, собирать хворост, грибы и ягоды в своём лесу.

– Барин наш добрый, зазря не обидит, – уверяла Палиша. – Подати, если не можешь вовремя заплатить, всегда разрешает со следующего урожая отдать. Маменька рассказывала, что в Страшное время напали на село лихие люди, поля нам пожгли, в дома красного петуха пустили, баринов дом ограбили. Вынесли всё, что спрятать не успели крестьяне, подчистую. Так потом, когда барин вернулся…

– Откуда вернулся? – не поняла я.

Где, вообще, был добрый барин, пока разбойники грабили село?

– Так убёг же он! Хвала Сильнейшему – вовремя успел, кто знает, лиходеи бы, может, и его не пощадили. Так вот, не перебивай, – деловито сказала Палиша, засовывая в рот, и без того синий от ягод, целую горсть сизихи.

После возращения барин, к великой радости крестьян, не стал требовать податей. Их разделили на несколько лет, чтобы все смогли отдать.

– Говорю же – добрый он у нас.

Угу, очень. Просто барин понимал, что брать-то, в принципе, уже нечего. Выгребешь из закромов последнее – половина населения погибнет от голода и холода в морозную зиму. А так и работники останутся, и подати он, пусть позже, но всё равно получит. Барин не добрый, он умный и расчётливый.

Глава 4

Батюшка наш поехал за дровами перед посвящением младшего сына. Посвящение – обряд, который проходит каждый, ещё ребёнком. Стоил обряд недорого, но после него было положено накрыть стол и угощать едой всех желающих.

Правда, еда предполагалась простая, но всё равно крестьянам это получалось очень накладно. Вот и отправился наш с Палишей отец на дальнюю делянку, где барин разрешал рубить лес. Дрова зимой особенно дороги, продашь – хватит денег чтобы и жрецу заплатить, и перед односельчанами не упасть в грязь лицом.

Жрец служил единому местному божеству – Сильнейшему. По легендам, богов раньше было несколько, но в стародавние времена Сильнейший всех их сделал смертными и один остался на божественном престоле. Да, интересный у них oпиyм для народа, такого я ещё не слышала.

– Тама батюшку сосной и придавило, – вздохнула Палиша. – Думали, обойдётся, полежит-полежит – и встанет. Ведь как ему помирать? Мать наша сирота, помочь ей некому, и без того крутится от зари до зари. Мы малые ещё, да приданое-то всё равно собирать надо. Братики, хоть их и четверо, но какая с них помощь?

– Они все маленькие, что ли? – уточнила я.

Оказалось, что нас с сестрой мать родила через девять месяцев после свадьбы. Потом детей у неё долго не было, и когда вновь округлился живот, отец переживал только об одном – что опять родятся девки.

– Только всё как надо вышло – Илька народился. Потом уж, после него, маменька, как положено справной бабе, стала часто детишек рожать.

То есть если Ильке двенадцать, то перерыв между родами составил пять лет? Ничего себе – долго! Женщина только-только передохнуть успела! У меня не было детей, но даже я знаю, что между беременностями должен быть период, когда мать восстанавливается и приводит в норму свой организм.

– Год-другой – и ребятёночек. Да всё мальчишки, представляешь? Вот батюшке-то радость!

Думаю, отец в самом деле был рад – Палиша рассказала, что при рождении мальчика барская подать значительно уменьшалась, а земельный надел – прибавлялся. Это должно было стимулировать родителей кормить сына досыта и одевать так, чтобы не мёрз и не простудился долгой морозной зимой.

Полноценным работником мальчик считался в двенадцать лет – с этого момента подать опять становилось прежней, зато земля так и оставалась за крестьянином. Совершеннолетним он становился в двадцать – с этого момента мог завести семью и отделиться от родителей. Если, конечно, было на что отделяться. Как я поняла из рассказа своей нынешней сестры, жили крестьяне небогато, но семьи с высоким достатком всё-таки встречались. Понять бы ещё, что здесь значит достаток. А то, может, две пары лаптей и валенки – уже богатая невеста?

– Силий вот небедный, – улыбнулась Палиша. – Отец ему обещал, как дети пойдут, пристрой к дому сделать. Чтобы, значит, было где всем вместе разместиться.

Я не стала спрашивать, кто такой Силий. С пристроем или без, он мне был неинтересен. Намного больше волновал другой вопрос – как мне перебраться назад, в свой родной мир? Кроме возвращения в реку, я не видела другого выхода, а лезть в воду было страшно.

Мы с Палишей вышли из леса и зашлёпали босыми ногами по пыльной дороге. Вскоре впереди показались крыши домов. Я вытянула шею, разглядывая деревню. В самом деле довольно большая, вон как растянулась во все стороны. Крытые соломой крыши, кое-где из печных труб поднимается дым. Ветер донёс до нас запах навоза, крик петуха и громкое мычание коровы.

Мамочки мои, неужели мне придётся здесь жить? За что мне это? Я никогда не мечтала жить в деревне, не фанатела по свежему воздуху, экологически чистым продуктам и здоровому физическому труду. Меня вполне устраивала городская квартира, а дачу я сняла только потому, что всё лето в моей новой квартире идёт ремонт.

Кстати, он проплачен на пятьдесят процентов. Если я не вернусь, всё, чем владею, достанется приюту для животных. У меня нет близких родственников и друзей, которым бы я хотела завещать своё имущество. Моё детство и юность нельзя назвать счастливым, а в более старшем возрасте я поняла, что в жизни надеяться надо только на себя.

За спиной послышался стук копыт, мы дружно обернулись.

– Кто-то едет, – заметила я.

Палиша закрутила головой по сторонам, потащила было меня в поле, но остановилась. Спрятаться хотела? Негде здесь прятаться – с обеих сторон поля, что по ним бежать, что на дороге стоять. Надо будет – всё равно догонят. Чего она испугалась? Всадники нас видели, но коней не торопили, всё так же медленно, шагом, сокращая расстояние.

– Платок поправь, – сказала Палиша и, не дожидаясь моих действий, натянула платки себе и мне чуть ли не на нос.

– Зачем? – не поняла я, задирая вверх подбородок.

Зачем так низко повязывать, мне ничего не видно!

Сама же Палиша на речке говорила, что мол, нам, девкам, без платка ходить дозволено. Можно украсить себя налобной повязкой, венком из цветов, а кто побогаче, то и полоской с вышивкой, и даже бусинами. Платки же нам нужны в лесу для того, чтобы ветки кустарников не путались в волосах, ну и от гнуса как-то прикрыться.

На дороге мы платки сняли – тёплый ветерок уносил комаров, солнышко то и дело пряталось за облаками, так что голову нам не напечёт.