Текст книги "Крепостная Эльза (СИ)"

Автор книги: Светлана Машкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 17

Когда-то я пробовала мексиканскую кухню, блюдо с перцем табаско. До сих пор не понимаю, как это можно есть. Кисло-сладкий крем-суп, возможно, мне бы понравился своим ароматом и вкусом, если бы перебор с перцем не испортил всё удовольствие.

Мясо, которое я откусила, было приправлено даже не табаско, а чем-то намного острее.

– Что с тобой? – всерьёз заволновался Вольтан.

Я дышала, как пробежавшая кросс собака, изо рта текла слюна, глаза заливали слёзы. Не знаю, что со мной! Нормальное же мясо было, гости его ели, и никто не задыхался!

– Перец! – догадался граф.

Я, не спрашивая разрешения, потянулась к бокалу с водой, но Вольтан его перехватил.

– Ни в коем случае! – сказал он и подал мне несколько кусков хлеба. – От воды будет ещё хуже. На! Заедай!

Прошло немало времени, пока я смогла прийти в себя. Граф отпустил меня умыться и привести себя в порядок. Возвращаясь, я услышала их с Вольтаном разговор.

– Кто же так постарался? – удивился Вольтан. – Ведь специально перечной водой полили. Надо выяснить и примерно наказать.

– Ой, брось, сын, я с этим сам разберусь, – ответил граф.

Он что, догадывается, кто хотел сделать из меня посмешище?

Перчёную воду я на кухне видела. Перец, который в ней замачивали, был настолько острый, что использовать его самого никто не рисковал. А вот добавить несколько капель перечной воды в блюдо могли – для вкуса.

– Вернулась? – заметил меня граф.

– Да, – ответила я и присела в реверансе.

– Ого! – восхитился граф Пекан. – Где ты этому научилась? Такие реверансы только придворные дамы умеют делать!

– Видела однажды, – лихо соврала я. – Карета в нашем селе сломалась, пока чинили, дама с господином вдоль околицы гуляли. Он её, наверное, ругал, потому что она руки к груди прижимала и приседала, – на ходу соврала я.

– Что ещё интересного бывало в вашем селе? – спросил Вольтан.

– Видите, отец, говорил же – необычную я вам привёз девку, – обрадовался лорд Вольтан. – А вы не верили! Надо выяснить, у кого был крепостным её покойный отец до того, как попал к барону. Уж очень много он дочери в голову вложил.

Как бы мне на этом выяснении не спалиться, окончательно и бесповоротно. Вдруг окажется, что мой папа всю свою жизнь, от рождения до смерти, принадлежал старому барону? Что тогда я буду врать? Как оправдываться и объяснять свою эрудицию? Или даже врать не придётся? Удавят по-быстрому, как ведьму, и все дела.

– Может ты и читать умеешь? – спросил граф.

– Нет.

– Это ерунда, научим. Было бы что читать. Где, ну где взять достойную историю? – воскликнул граф, совершенно искренне переживая такое невезение.

Сказать или нет? Нет, не стоит перебарщивать со своими талантами, их и без того многовато, уже кто-то увидел во мне угрозу и полил мясо перечной водой.

В людскую в этот вечер я не вернулась. Актёрки, как называли крепостных актрис остальные слуги, жили отдельно, в другой стороне сада, в отдельном, «театральном», доме.

Небольшой особняк представлял собой театр в миниатюре. Здесь проходили репетиции, заучивались роли, читались монологи. Здесь пели певицы и танцевали танцорки. За сценой, в узких маленьких комнатках, жили крепостные актрисы, в каждой комнате по двое – трое. Своя, отдельная жилплощадь была только у примы. В её комнату можно было попасть как из здания, так и со стороны сада.

Руководил театральной труппой приезжий иностранец Жураль. Высокий, с громким, несколько визгливым голосом и длинными жидкими волосами, забранными в тощий крысиный хвост. Был местный режиссёр-постановщик нескладным и худым, передвигался какими-то рывками, выглядел смешным и несуразным, но в труппе держал железную дисциплину.

В основной массе актёры и актрисы приняли меня хорошо, если не считать приму Фелицату. Она и еще двое, вероятно, её близкие подружки, сразу же показали своё отношение.

– Где тебя, деревенщина, наш лорд нашёл? – спросила Фелицата, окинув меня презрительным взглядом. – Смотрите, девушки, какая страшненькая! Ни кожи, ни рожи!

Выяснять отношения, а тем более наживать себе врагов, очень не хотелось, но выбора не было.

– Очки купи, – сказала я, обходя Фелицату по дуге.

– Что? – переспросила та.

– То! – на ходу бросила я.

Мне досталось место в комнате на двоих. Соседка, миловидная большеглазая Акулька, осторожно меня предупредила:

– Не связывайся с Фелицатой, Эська. Она злопамятная, подставит тебя потом, как Киряшку.

– Кто такая Киряшка?

– Ты сейчас на её кровати сидишь, между прочим. Киряшка скромная была, тихая, и то Фелицата её невзлюбила. А ты сразу огрызаться начала. Как бы чего плохого не вышло.

Разговорить Акульку не составило труда. Думаю, ей тяжело было держать в себе переживания за соседку Киряшку, и очень хотелось поделиться с кем-то, кто сможет хоть немного утешить.

– Мы сдружились с ней, с первого дня вместе жили, – начала свой рассказ Акулька и вдруг замолчала.

– Ну? Что дальше-то? – поторопила я.

– Поклянись, что не расскажешь никому, – потребовала Акулька. – Иначе сживёт меня Фелицата со свету.

– Клянусь, – с готовностью согласилась я.

Акулька ещё немного посомневалась, но потом всё-таки рассказала мне о местной жизни.

Особняк, в котором мы играли и жили, раньше занимала маменька графа. Она любила тишину, покой и звуки природы, поэтому, как только у графа пошли дети, категорически отказалась жить в общем доме.

Когда старушки не стало, особняк оказался как бы и не нужен. Для домика прислуги он слишком велик и шикарен, а больше сюда переезжать некому. Графиня и трое её детей прекрасно чувствовали себя в родовом графском гнезде.

– В прошлом году граф в заморские страны съездил, вернулся и решил театр себе создать. Тут дом и пригодился. Из залы сделали зал для репетиций, из комнат гримёрки и костюмерную. Комнаты прислуги достались актёром. Учителя-то в других живут, получше.

– Учителя? – удивилась я.

Граф глубоко проникся идеей. Он не только приспособил особняк, он тщательно искал таланты среди крестьян, и даже нанял своим актёрам учителей. Один из них, разорившийся дворянин, учил письму, чтению и декламированию. Он же мог ответить на любые вопросы, если они появлялись. Вторая – солидная вдовушка преклонных лет, обучала хорошим манерам, поведению за столом и правилам общения.

Наконец-то появился свет в конце моего попаданского туннеля! Это же то, что нужно! Меня научат, как вести себя в этом мире, а потом я смогу сбежать и устроиться где-нибудь подальше отсюда. Буду выдавать себя, например, за бедную вдову. Тихую, скромную, ищущую утешения от своего вселенского горя.

Глава 18

История Киряшки меня впечатлила. В труппу графа она попала не сразу – Киряшку и ещё двоих крепостных Пекан выиграл в пари у барона Асонина.

– У Асонина-то тоже театр есть, но страшно там – ужас, – шёпотом, оглядываясь по сторонам, словно злобный барон мог нас услышать, рассказывала Акулька.

Худая и неказистая Киряшка была приставлена к кухне. Через год девушка отъелась, поправилась и расцвела. А когда граф однажды случайно услышал, как она поёт, Киряшку забрали в актёрки.

Как в любом коллективе, в женской части труппы был лидер – Фелицата. Думаю, она в самом деле талантливая актриса, раз чуть ли не с первых дней своего появления сумела расположить к себе Жураля.

– Фенька читать умеет, так господин Жураль сразу дал ей листок со стихами, – рассказывала Акулька.

А я? Я умею читать? Боюсь, что нет.

– Почему Фенька? Она же Фелицата? – уточнила я.

– Давно ли она Фелицатой стала? – усмехнулась моя соседка.

Все актёры и актрисы откликались на свои имена, и только прима в театре получала красивое, новое, не деревенское, имя. Его барин придумывал сам. В документах, разумеется, никто ничего не менял.

– Киряшка тоже красотка была, и голос не хуже, чем у Фелицатки. Но Жураль на Киряшку внимания не обращал, петь ей только в хоре разрешал.

– То есть все главные роли достаются Фелицате?

– Да.

– Он с ней спит, что ли?

Акулька охнула и прикрыла ладошкой рот. Потом, с опаской поглядев на дверь, кивнула.

– Как ты угадала?

Что тут угадывать? Путь на экран лежит через диван – это старая присказка. Насчёт дивана точно не скажу, но то, что там, где можно хорошо и красиво заработать, нет посторонних людей – я и раньше знала. Нет, исключения, разумеется, бывают, но именно они подтверждают правила.

В моём мире, когда взлетала очередная молодая и страшно талантливая медийная звезда, достаточно было открыть интернет и посмотреть, кто у неё родители. И всё становилось понятно.

Хорошей родословной Фелицата похвастаться не могла, значит единственный шанс хоть немного приподняться – стать любовницей влиятельного человека. Непонятно, почему она барина не выбрала, но, видимо, на это были определённые причины.

Скромница Киряшка так бы и осталась навсегда в тени, но весной, перед самым выступлением, Фелицата заболела. Обычная простуда не считалась уважительной причиной для отмены выступления, только в этот раз актриса не могла петь.

Жураль метался по театру, не зная, как сказать барину, что постановку придётся отменять. Фелицата рыдала и искала виноватых.

– Всё из-за тебя! – заявила она Киряшке. – Ты ледяную воду принесла!

Воду из колодца в самом деле принесла Киряшка, но ведь никто не заставляла Фелицату её пить!

На правах любимицы и первой актрисы, Фелицата возложила все бытовые дела на плечи остальных девок. Ей стирали бельё, чинили костюмы и платья, убирали комнату, приносили воду. Жураль закрывал глаза на безобразия, а учителя не интересовались тем, что происходит за стенами классной комнаты.

– Кто теперь петь будет? Ты? – сокрушалась Фелицата, больно тыкая пальцем в грудь Киряшки.

– Идея! – радостно воскликнул Жураль. – Срочно все на сцену, надо добавить декораций.

На следующий день представление состоялось, с Фелицатой в главной роли. В нужный момент, когда требовалось петь, она подходила к шкафу и открывала рот. В фальшивом шкафу всё представление простояла Киряшка, которая пела арии за Фелицату.

После этого случая Жураль решил, что приме пора найти замену – на всякий, непредвиденный, случай. Теперь Киряшка учила все роли Фелицаты и должна была присутствовать на репетициях.

Фелицате такой подход категорически не нравился. Она пыталась выставить Киряшку глупой и ленивой, но Жураль не обращал внимания на капризы своей крепостной подружки.

– А потом у Фенькиного костюма, по подолу, оборка немного оторвалась, – рассказывала Акулька. – Она и велела её Киряшке пришить. Только Киряшку в тот вечер учительница наказала и в чулане закрыла – чтобы, значит, Киряшка всю ночь училась красиво ходить да не сутулиться. Оборку она, конечно, не пришила, а Фелицата на генеральной репетиции на неё наступила и упала на сцене.

На той репетиции присутствовал сам барин – граф Пекан. Неловкую актрису граф приказал наказать розгами. Не помогла красота, великолепный голос и господское имя.

– Боюсь, мой господин, что раны от наказания не успеют зажить до выступления, – попытался защитить Фелицату Жураль.

– Кто её спину увидит? – удивился барин.

– Спину – никто, но движения уже не будут достаточно плавными, как не старайся. К тому же, узкое платье будет давить на рубцы, и актриса, волей-неволей, начнёт морщиться в самый неподходящий момент.

Барин подумал и согласился с доводами – пороли Фелицату после выступления.

– Она во всём Киряшку обвинила, конечно, – вздохнула Акулька. – А через неделю Киряшка с лестницы упала.

– Сама? – спросила я.

– Ты как думаешь? – грустно усмехнулась соседка. – Считается, что сама. Киряшка ногу сломала, отправили её в деревню. Жураль сказал, что хромые актрисы в театре не нужны.

Понятно. Фелицата, всё-таки, избавилась от соперницы.

Если я сейчас вступлю в эту маленькую крепостную драку, то долго в театре не продержусь. Местная прима обязательно меня подставит, и тогда я, вслед за Киряшкой, отправлюсь крутить коровам хвосты.

Не научусь читать и писать, не узнаю элементарных правил поведения и хороших манер.

Придётся как-то если не подружиться, то хотя бы дать понять, что я не представляю для Фелицаты никакой конкуренции. Чем меньше внимания мне будет уделять Жураль – тем лучше.

Ну что же, раз я теперь актриса – начну осваивать новую профессию.

Фелицата, вероятно, возмущённая наглостью, решила сразу поставить меня на место.

– Теперь ты будешь полы у меня мыть, – заявила она.

Я покорно кивнула. Прима недоверчиво хмыкнула.

– Чего вчера болтала? – уточнила она.

– Не помню, прости. Меня чуть ли не из Священного круга забрали, никак в себя прийти не могу, – трагическим голосом сказала я. – Хотела невестой стать, а стала, – я развела руками, показывая свою покорность и трагедию.

– Никем ты не стала, – отрезала прима. – Здесь и без тебя красавиц полно, тащит молодой лорд в поместье всякую шваль.

Ого! Похоже, розги Фелицату ничему не научили. Пусть она прима и первая актриса, но не стоит забывать, что свободы ей это не прибавило.

Глава 19

Училась я старательно, чем приятно удивляла наших педагогов. Алфавит оказался довольно прост и сильно напоминал наш, поэтому очень скоро я начала читать и писать. Счёту нас тоже учили, здесь самое главное было – ничего не ляпнуть и сделать умный вид, когда тебе объясняют то, что дети изучают в начальной школе.

С реверансами и манерами оказалось сложнее – надо было чётко знать, кому просто приседать, перед кем опуститься чуть ниже и слегка выставить вперёд правую ногу, а к кому склониться, насколько возможно. В последнем случае получался глубокий реверанс, но и тут таилась опасность – встать из реверанса можно было только тогда, когда к тебе обратятся.

Вдовушка-педагог велела называть себя «госпожа Дарина» и гоняла нас безбожно. Чопорная и скромная при равных, с нами она превращалась в обычную, уставшую от жизни и отсутствия перспектив, вечно недовольную тётку.

– Итак! Вас подвели показать важному лицу! Все смотрим на меня, сейчас я – важное лицо. Ваши действия?

Мы, всем женским коллективом, синхронно присели, придерживая пышные юбки «учебного платья».

На занятия требовалось надевать специальное «учебное платье». Пошитое из дешёвой ткани, но максимально повторяющее модный в этом сезоне фасон. Носить его долго было неслабым испытанием.

Так как мы должны были вести себя, как настоящие дамы, то и одежда была тоже настоящей. С существенной разницей в качестве, конечно. Панталоны из грубого полотна натирали нежную кожу бёдер, корсеты мешали дышать и частенько впивались проволокой в рёбра, а уж про корзину, которую приходилось привязывать к талии, я вообще старалась не думать!

Это не одежда, это – издевательство над женщиной, которая, даже имея высокое положение в обществе, должна обязательно чувствовать свою зависимость. Иначе как объяснить, что диктовал изменения моды иноземный модельер-мужчина, а придворные дамы, в свою очередь, несли эти садистские веяния в благородные массы?

В каркас платья надо было залезать, как в перевёрнутую корзину без дна. Привязать его к себе и натянуть парочку нижних юбок, на них – платье или парадную юбку. Ко всем прочим неудобствам он был довольно тяжёлый и мешал передвигаться, а уж придерживать каркас в реверансе – вообще цирковой трюк. Сидишь себе в полусогнутом состоянии и изящно держишь руками тяжёлый подол!

Госпожа Дарина прошлась пару раз мимо нас, придирчиво окидывая взглядом каждую.

– Фелицата, ниже подбородок! Акулька, держи спину, сколько раз можно повторять? Эська, не качайся!

Как тут не качаться, когда уже нет сил держаться? Если госпожа Дарина продолжит над нами измываться, я точно завалюсь на бок.

– Терпите, – словно прочитав мои мысли, сказала учительница. – Вы – женщины, женская доля – терпеть.

Чтобы не упасть, я собрала в кулак всю свою волю. Нет уж, дорогая вдовушка, в мою цивилизованную голову ты такие постулаты не вложишь!

Когда, наконец, нам разрешили встать, по залу пронёсся тихий стон облегчения – не я одна могла упасть на бок.

Гадкая Фелицата, хоть я и демонстрировала покорность, от меня не отстала. Наверное, ей надо было кого-то мучить, чтобы чувствовать себя счастливой. Хотя как можно быть счастливой в рабстве?

Пакости были мелкие, но обидные. То я находила свою рубашку с туго завязанными узлом рукавами, то на кровать кто-то вылил воду. За обедом Фелицата или одна из её подруг-подпевал могли толкнуть меня под локоть или незаметно отодвинуть скамейку, чтобы я грохнулась на пол. Один раз я нашла свою ложку вымазанной в глине, в другой – кто-то наспал колючего речного песка в обувь.

Моё терпение, и без того не ангельское, быстро заканчивалось. Не знаю, как скоро бы я решилась на открытый конфликт с мерзавкой, но всё решил случай.

На уроке хороших манер мы учились правильно есть десерт. Десерт, к моему огромному удивлению, нам принесли из господской кухни. Настоящие булочки, украшенные кремом и кусочками засахаренных фруктов. Мы чинно сидели за столом, пока Акулька, с подносом в руках, разносила угощение. От желания съесть эту вкусность я едва не подпрыгивала. Когда я в последний раз ела нечто подобное? В другом мире, где была сама собой, а не вещью. До сих пор жалею, что, следя за фигурой, старательно считала калории. Сколько вкусностей я могла съесть и не съела! Как же, я боялась поправиться, набрать лишний вес, потерять фигуру и не поместиться в любимые модные джинсы.

Ну не дура? Как будто нельзя было потом пойти в магазин и купить джинсы на размер больше!

Госпожа Дарина, в центре стола, внимательно наблюдала за нашим поведением.

Правую сторону стола Акулька прошла без приключений, а когда перешла на левую, я заметила, как Фелицата переглянулась со своими подружайками. Неужели они что-то задумали? Нет, в это трудно поверить – на глазах у госпожи Дарины никто бы не решился на подставу.

Плохо я знала Феньку-Фелицату! Учительница не заметила, зато мне было отлично видно, как подружка Фелицаты вытянула из-под стола ногу и наступила сзади на подол Акульки, а вторая легонька пнула Акульку под колено.

Летела моя соседка красиво: с визгом, криком, с треском порванной ткани и брызгами крема в разные стороны.

– Криворукая! – закричала Фелицата, которой на голову угодил шлепок крема. – Накажите её, госпожа! Она специально упала, чтобы мне не досталось лакомства!

– Ах ты, гадина! – не выдержала я, вскакивая со своего места.

Булочку я так и не попробовала – размазала её по роже Фелицаты. Та громко заверещала, как перепуганная свинья. Подружки моей врагини не растерялись и бросились на меня, одна потянула за рукав, вторая вцепилась в волосы.

Я тоже не растерялась. Серьёзным бойцом я никогда не была, но постоять за себя приходилось, особенно в детстве. Дать кулаком в нос и пнуть я очень даже умела. Двузубую вилку откинула в сторону – нет, ну мы же не какие-то уличные хулиганки, приличные девы, господские актрисы.

– Прекратить! – рявкнула преподавательница.

Наверное, окрика ей показалось мало, поэтому нас быстро и болезненно раскидали в стороны двое дородных слуг.

– Кто зачинщик? – рявкнула госпожа Дарина.

– Она! – хором ответили Фелицата и её подружки, указывая на меня пальцами.

– Неправда! Вы сговорились заранее, чтобы Акулька булки уронила! – горячо возразила я.

Акулька, перепуганная и бледная, так и лежала на полу, неловко раскинув ноги. Девушка прижала ладони к лицу и глухо рыдала. Ну, Фенька-Фелицата, доигралась ты! Хочешь войнушку в крепостных рядах? Получишь, я обещаю.

– На конюшню! Всех, и эту тоже! – распорядилась госпожа Дарина, кивнув на мою соседку.

Меня, Фелицату и двух её подружек вытолкали в спины из комнаты. Акульку пришлось тащить под руки – от страха девушка не могла идти самостоятельно.

– По пять ударов, – крикнула нам в след учительница.

Не успела я подумать, много это или мало – нас же, кажется, всерьёз собрались выпороть, как Фелицата с подружками завыли в голос, а Акулька тихо осела на деревянные ступени.

Глава 20

Мне стало по-настоящему страшно, когда с нас, со всех пятерых, стянули верх платья. Потом каждую привязали за руки к толстому, кое-как обработанному, столбу. По двое с разных сторон. Занозы больно впились в нежную кожу под локтем, и я почувствовала, как навернулись слёзы.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – причитала Фелицата. – Простите меня! простите, добрая госпожа!

Её подружки тоже орали в полный голос. Мы с соседкой молчали. Акулька – потому, что находилась в прострации, я – потому, что никак не могла поверить в происходящее. Они что, в самом деле будут бить нас розгами по голой спине?

За что?

Я плохо представляю, что такое розга, вроде бы тонкий гибкий прут. Ничего подобного в конюшне я не видела. Зато два крупных, как молотобойцы, слуги, сняли со стены плети. Длинные узкие косички из жил были собраны в одну рукоятку. Да они же кожу со спины снимут этим приспособлением!

Нас с Акулькой привязали к одному столбу с двух сторон.

Нет, ну не может же весь этот кошмар быть правдой? Наверное, это всё-таки сон, какой-нибудь очень долгий и не изученный наукой. Или кома? Могла я впасть в кому, когда тонула? Потом меня спасли, я лежу в палате интенсивной терапии и никак не могу очнуться. Вдруг сейчас очнусь, наконец?

Учительница-мучительница что-то бубнила о наших должностных обязанностях, а точнее, о том, как должно вести себя взятым в театр девицам, но я не слушала, стараясь максимально расслабиться. Где-то я читала, что в таких ситуациях нельзя напрягаться – хуже будет. Где – не помню, но совет запомнила. Может быть, мне поможет чужой опыт? Я же всё-таки не деревенская девка, у меня и жизненного опыта, и моральной силы побольше.

Не помог. Первый удар ожёг спину огнём. Словно сотня горячих верёвок прожгла меня до самых рёбер. Плечи, спину, поясницу… Я забыла про силу воли и жизненный опыт и заголосила не тише остальных.

– Остановить экзекуцию! – резко приказал знакомый голос. – Вы, дамочка, по какому праву чужих людишек колотите?

Как бы больно мне не было, но повернуть голову смогла. Вольтан! Лорд Вольтан! Спаси нас, умоляю! Я от первого удара едва не умерла второй раз, а ведь Дарина, чтоб ей на том свете черти сковородку погорячее нашли, назначила целых пять. Не зря девки выли!

– Актрисы наказаны за своё неподобающее поведение, – госпожа Дарина вежливо приветствовала Вольтана поклоном.

– Что натворили? – уточнил он.

– Подрались, и тем сорвали урок. За что получат по пять ударов.

– Пять? – искренне поразился лорд. – Пять плетей за глупость? Они же девки, мелкие, хрупкие, дурные совсем. Недавно за скотиной ходили и хлебали тюрю из одного чугунка, нынче вы их грамоте и манерам учите. Представляете разницу? Там, небось, та ещё каша в голове! За сорванный урок хватило бы с них и по затрещине.

Добрый ты, конечно, лорд, но и на том спасибо. Всё-таки затрещина – не плеть.

– Отвяжите их, да поосторожнее, – приказал Вольтан.

– Граф Пекан, ваш батюшка, милостиво позволил мне самой решать, какое наказание заслуживают актрисы.

– Это он погорячился, раз вы за дурость решили им спины переломать, – непочтительно ответил Вольтан. – Не преступников наказываете, а юных девиц. Тут самой старшей едва ли двадцать исполнилось – откуда уму взяться? К тому же, напомню, что девки не ваши, а графская частная собственность. Граф позволяет вам в его доме жить, но это не значит, что вы имеете право бить окна и портить мебель.

Нас отвязали, сложили рядком на чистую сухую солому и даже дали мазь, которой пользуют лошадей.

– Мажьте друг друга, – посоветовал лорд. – Хорошее средство, сам им иногда пользуюсь.

Мы все, кроме Фелицаты, успели получить по одному удару. Фелицата осталась невредимой, хоть и орала громче остальных. Сейчас она лежала, изображая то ли обморок, то ли полный упадок сил. Не знаю, не поняла, им, актёркам, виднее.

– Наказание отменяется, – сказал Вольтан. – Скоро грядут важнейшие события, актёрки нужны целые и красивые. А если вы, госпожа Дарина, не можете словами справиться с десятком молодых крестьянок, то я посоветую папеньке поменять им учительницу.

Вот теперь побледнела Дарина. От злорадства у меня даже спина немного прошла. Что, получила, собака сутулая? Это тебе не беззащитных девок плёткой пороть! Выгонят с тёплого местечка, и поедешь в своё поместье, сто раз заложенное, – картошку сажать. Причём лично, твоими белыми ручками.

Остаток дня нам разрешили провести в праздном безделье. Все пострадавшие, кроме меня, решили отлежаться, а я пошла в сад. Не потому, что спина уже прошла – я заметила, как туда вышли граф Пекан и его сын – лорд Вольтан.

Подслушать их разговор оказалось проще простого – господам явно не приходило в голову, что кто-то будет сидеть в кустах. Граф Пекан и Вольтан устроились на ажурной скамейке в тени беседки, а я – в густых кустах сирени.

Присела на мягкую траву и навострила уши. Подслушивать было вполне комфортно – уроки на сегодня закончились, и я смогла снять ненавистное учебное платье. В простой рубахе и свободного покроя сарафане было нежарко, одежда не стесняла движений.

Отец и сын говорили громко, мне даже прислушиваться не приходилось.

Сначала они обсуждали придворные сплетни: король завёл новую фаворитку и, кажется, всерьёз ею увлёкся. Его величество семейные ценности волновали мало. Королева умерла несколько лет назад от неизвестной болезни, детей у короля не было, но жениться снова он не спешил. Советники, правда, как-то попытались настаивать – всё-таки король имел обязательства перед подданными, и одно из них – наследник и продолжение рода.

Но вскоре те из советников, кто проявил наибольшую активность, вынуждены были удалиться со двора.