Текст книги "Крепостная Эльза (СИ)"

Автор книги: Светлана Машкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

Один начал болеть и чахнуть, у другого сын попал в некрасивую историю с соблазнением и вынужден был заключить крайне невыгодный мезальянс. Третий сильно пострадал на охоте. Короче, король умел быстро объяснять людям, что спорить с ним, а тем более на чём-то настаивать, довольно опасно.

По традиции, которую сам же король и ввёл, день его рождения отмечался по очереди в каждой из провинций. На словах все герцоги и графы почитали за великую честь организовать праздник для своего короля, на деле никому не хотелось тратить на чужой праздник чуть ли не половину, а иногда, если провинция маленькая, и больше, годового бюджета.

В этом году «великая честь» выпала соседям, но у них произошли непредвиденные обстоятельства – умер глава рода. Траур, по местным обычаям, продлится год, ни о каких развлечениях не может быть и речи.

Почётная обязанность устроить праздник королю перешла на графа Пекана.

– Нам повезло хотя бы в том, что ещё есть время для подготовки, – заметил Вольтан.

– Время? Два месяца – это время? – тяжело вздохнул граф. – Вольтан, твои новости загнали меня в угол. Мало того, что придётся изрядно растрясти кубышку, надо ещё придумать что-то оригинальное, чтобы угодить королю! Кто, скажи мне, будет заниматься организацией? Где я срочно найду такого человека?

– Смотрите на события иначе, – посоветовал барину сын. – Если всё пройдёт хорошо, то под эту сурдинку можно будет, наконец, протащить законопроект, который нам всем так нравится.

– Думаешь? – с сомнением спросил граф. – А эта, как её, новая фаворитка? Она не будет вставлять нам палки в колёса? Всё-таки баба.

– Отец! О чём ты? Она – не баба, она – благородная госпожа, да ещё и фаворитка самого короля!

При обсуждении нового законопроекта я едва не вывались из кустов. Ну до чего же противный мир! И мир, и люди в нём! Особенно те, кто наделён властью.

Граф Пекан и его сподвижники хотели добиться, чтобы крепостных женского пола не учитывали при подсчёте душ.

За каждую душу ежегодно вносился налог, кстати, довольно скромный даже по их понятиям. Но учитывая количество людей, сумма по итогу получалась вполне приличная.

Граф же предлагал официально, законодательно, признать женщин практически скотиной. Никто же не считает, сколько у крестьянина овец или собак, вот и женщин, и девок в его семье не стоит учитывать.

А если налог платить только за мужчин, то сумма расхода значительно сократится.

– Тогда крестьянки не смогут самостоятельно продавать плоды своего труда, – заметил Вольтан. – У тех, чьи мужья уходят на заработки, вообще никаких шансов – их даже нанять невозможно, раз женщина не считается самостоятельным лицом.

– Ерунда, – отмахнулся граф. – Муж или отец даст разрешение – работай или торгуй, сколько хочешь. Если вдовая, то ко мне придёт – я позволю. Не даром, конечно, потом в поле мне отработает или на коровнике.

Мда… Вот он, махровый феодализм с рабством в одном флаконе. Ради выгоды готовы последних прав женщин лишить. Да что там прав! Души! Взять вот так, запросто, и объявить, что в ней духовности не больше, чем в табурете! Ещё и законом это припечатать.

От Вольтана вообще не ожидала такой подставы, он, конечно, не настроен прогрессивно, но всё же показался мне немного добрее других.

– Нет, батюшка, так нельзя. Пусть бабы, если могут, свою монетку зарабатывают без запрета. Надо поправку внести сразу, что, если муж или отец против, то барин безвозмездно позволит заниматься делами. Главное, чтобы от этих дел никакого вреда не было ни людям, ни природным угодьям.

– Это как? – не понял барин.

– Допустим, если баба, что посноровистее, захочет сама пирогами торговать, вязать, шитьё готовое продавать, ягоды-грибы, или рыбу ловить – это пожалуйста. А если будет речку рыбьей требухой отравлять или лес портить – это запрет.

Не ахти какой прогресс – но хоть что-то. Я устроилась поудобнее и, стараясь не шуметь, вытащила из-за пазухи муравья. Какой шустрый, я ведь специально проверила, нет ли подо мной муравейника, но этот до меня всё равно добрался.

Господа вернулись к обсуждению праздника, а я осторожно выбралась на другую сторону аллеи. Пора Эське выходить на сцену, актриса я, или нет?

Прогулочным шагом, бормоча под нос стишок и то и дело заглядывая в бумажку, я пошла в сторону беседки.

Первым меня заметил Вольтан.

– Эська! – обрадовался он. – Иди сюда!

Я присела в реверансе и застыла.

– Да вставай уже, не до сантиментов, – засмеялся Вольтан. – Знаете, батюшка, а ведь не зря я вам её привёз! И щенка Шелькиного не жалко – Эську учителя хвалят, особенно грамматика и математика у неё на высоте.

Ещё бы! У меня, между прочим, и по сопромату, и по электротехнике были пятёрки, а это не вашей азбуке чета. На уроках нашего учителя я сижу тихо, как мышка, и стараюсь не решать примеры слишком быстро.

– Что ты там читаешь? – спросил Вольтан.

Я протянула бумажку:

– Стихи. Господин Жураль велит каждый день по стиху заучивать, чтобы память развивать.

Я подозреваю, что стихи писал сам Жураль, уж очень они были примитивные, на уровне «палка-скалка». Муза нападала на нашего режиссёра тёплыми летними вечерами, под бутылочку наливки из погребов покойной графини.

– Клонилось солнце к небосводу, я всё смотрел печально в воду. Моя душа в груди пылает, как яркий факел догорает. Ужель судьба не явит милость? В печальную впаду унылость, – прочитал Вольтан и усмехнулся. – Какая муть. И что, получается выучить?

– Получается, лорд Вольтан, я стараюсь. Не всё же интересные истории слушать, надо и стихи уметь запоминать.

– Какие истории? – насторожился Вольтан.

– Ах, простите, давно это было – батюшка мой умел рассказывать, – я сделала грустное лицо и ещё раз присела в книксене.

Граф Пекан окинул меня равнодушным взглядом:

– Ладно, иди уже. Хотя нет, метнись-как в дом, скажи, чтобы нам сюда чаю принесли с пирогами.

– Подождите, папенька, с чаем, – остановил меня Вольтан. – Девку я вам непростую привёз, давайте-ка послушаем её сказки, вдруг что-то интересное и узнаем.

Граф Пекан не стал возражать.

Глава 22

Барин откинулся на спинку скамейки, потянулся и повернулся в сторону дома:

– Монька! – рявкнул он так, что у меня заложило уши.

Монька – мальчик на побегушках, дыша, как после кросса, появился перед господином через несколько минут.

– Чаю нам сюда с пирогами, да поесть чего. Мяса, закусок каких. Бегом давай.

Мальчишка убежал, а я так и осталась стоять перед господами. Плохо быть крепостной.

– Рассказывай, Эська, не стесняйся, – подбодрил меня Вольтан. – Вон, на эту лавку садись.

Я с радостью опустилась на скамейку напротив. Будили нас рано, день сегодня выдался на редкость тяжёлый, и ноги держали меня с трудом.

– Что изволите послушать? Про славные победы, или про любовь?

– Про победы бы лучше, только фаворитке про победы неинтересно будет, ещё уснёт на представлении, – вздохнул граф.

– Согласен с вами, отец. Давай, Эська, про любовь. Надеюсь, мы не уснём.

Очень хотелось посидеть ещё, но я не могла себе этого позволить.

Встала, оправила сарафан, набрала полную грудь воздуха и начала:

– В прекрасном городе Вероне жили две знатных и состоятельных семьи – Монтекки и Капулетти.

Вероятно, какой-то актёрский талант во мне есть, потому что просто рассказывать сюжет показалось скучным, и я в лицах изображала события, старательно озвучивая каждого героя.

В момент, когда Джульетта вышла на балкон, я забралась на скамейку. Намотав на руку косу, изобразила горе героини, когда она узнала о гибели любимого брата, отчаяние Ромео и его горячее признание. Немного «подправив» оригинал, своими словами показала гнев и страшную потерю, пережитую семьёй Ромео.

Короче, я старалась на совесть. Дворовые девки принесли подносы с едой, да так и застыли.

– Прочь! – цыкнул на них Вольтан, и девки убежали в сторону дома.

В момент тайного венчания граф Пекан недовольно покачал головой:

– Монаха наказать надо примерно и от сана отлучить, – сказал граф. – Виданое ли дело – без родительского позволения жениться. Да ладно бы ещё обманули его, но ведь знал, паскудник, что семьи враждуют.

Финал я немного скомкала – помешала барыня, которая явилась посмотреть на незапланированное представление. Она молча села рядом с графом и уставилась на меня.

– Не искушай отчаявшегося человека! – не к месту продекламировала я пришедшую на ум цитату.

Прости, Шекспир. Даже учитывая, что авторское право действует всего семьдесят лет – плагиат остаётся плагиатом. Меня оправдывает лишь то, что не готова я вот так, резко, становиться сценаристом. Но как-то выбираться из нашего актёрского серпентария надо, иначе или Фелицата с лестницы столкнёт, или Журать почувствует угрозу своему режиссёрскому имиджу. Хотя это вряд ли – никто не ждёт больших талантов от глупой, хоть и красивой, деревенщины.

Свой спектакль одного актёра я закончила посыпающими голову пеплом родителями с обеих сторон.

– Слезливо больно, – заметил граф Пекан. – Монаха на каторжные работа, а молодёжь выпороть, чтобы не любви искала, а задницы лечила и родителей слушала. Раз семьи столько лет враждовали, значит, были на то существенные причины. А они, смотри-ка, любовь крутить вздумали, засранцы!

– Какая история душевная, – вздохнула графиня и кончиком белоснежного расшитого узорами платка вытерла глаза. – Сколько, говоришь, девка, им лет было?

– Тринадцать, – сказала я.

Жаль, очень жаль, что граф не оценил пьесу. Причём одну из самых известных пьес великого Шекспира! Средневековая деревня – она деревня и есть, хоть с графским титулом, хоть без него. Тоже мне, ценитель прекрасного. Хочет удивить короля и его фаворитку интересной постановкой, а сам в искусстве разбирается, как я в пчеловодстве! Короче – село неасфальтированное, Синие Столбы. Последняя улица у околицы, вот ты откуда, граф!

– Дети, но уже взрослыми хотят быть, – грустно заметила графиня. – Дозволишь ли, дорогой, девку твою забрать, когда ко мне сестры с матушкой приедут? Пусть и им расскажет, очень занимательно у неё получается.

– Видите, папенька? – перебил мать Вольтан. – Вам представление для кого требуется?

Граф посмотрел на меня, на жену, на двух дворовых девок, которые застыли за её спиной и тоже украдкой вытирали слёзы. Не иначе, это они растрезвонили графине о том, что происходит в саду.

– Согласен! – торжественно заявил граф Пекан и хлопнул себя ладонью по ляжке. – Историю ты, дорогая, пока забудь и никому про неё ни-ни. Вы, – он грозно зыркнул на девок, от чего те втянули головы в плечи. – Тоже молчок. Теперь оставьте нас и зовите сюда Жураля.

– Как же с моей просьбой? Значит – нельзя?

– Нельзя, дорогая. Сама понимаешь – нам нужно полную секретность сохранять, иначе сюрприза не получится.

Актёрская труппа, двое учителей, их прислуга, дворовые девки, которые частенько заглядывают на репетиции – граф всерьёз верит, что информация никуда не просочится?

Графиня кивнула, вздохнула и, махнув своим девкам, ушла. На меня она даже не посмотрела – я была ей больше неинтересна.

После обсуждения будущей постановки с Журалем бессмертное творение Шекспира опять несколько видоизменилось. Верону сочли вымышленным городом и решили оставить как город богов. Джульетта и Ромео – несовершеннолетние дети враждующих между собой богов. Имена героям оставили, а вот фамилии графу категорически не нравились.

– Что за род такой – Капулетти? Пусть Капустины будут. И Монтекки – смешное слово, надо солидность придать и изящество. Будут, значит, Маслов или Мясоедов. Джульетта Капустина и Ромео Мясоедов – другое дело!

– Может, не надо божественного? – осторожно заметил Жураль.

Ему, как и мне, история нравилась в своём первом, классическом, варианте. Но не спорить же с графом, господином и покровителем!

– Надо возвышенно чтобы было, нечего приземлённые сказочки писать, – заявил граф. – Монаха в конце непременно казнить или на каторгу отправить.

Я едва сдержалась, чтобы не высказать свой мнение. Надо было другую пьесу пересказать, а то уж очень перед классиком неудобно. «Летучую мышь», например, или «Аиду». Возможно, они бы подверглись меньшей переделке. Положение спас Вольтан.

– Ни в коем случае, батюшка! Вы для женщины ставите спектакль! Накажете того, кто соединил любящие сердца – останетесь врагом на всю жизнь!

Я тихо выдохнула. Прости, Шекспир! Обещаю больше не тырить у тебя пьесы – нет сил смотреть, как их расчленяют деревенские титулованные помещики.

Глава 23

Сценарий писал Жураль. Я снова и снова повторяла события и диалоги, а наш самопальный режиссёр-постановщик записывал и придумывал героям короткие арии. Так как поэт из Жураля был ещё тот, получалось довольно пафосно.

Одно утешало – даже если сейчас Шекспир смотрит на нас с небес, теперь он не узнает своё творение. Джульетта Капустина и Ромео Мясоедов не потревожат его покой – аранжировка Жураля добавила пьесе местного колорита и новых героев.

На главную роль мэтр драматургии, разумеется, пророчил Фелицату.

– Эську тоже возьмём, – сказал он. – Служанкой, которая любовные записки носит.

– Э, нет, любезный, так не пойдёт, – заявил граф. – Какая из Фелицаты юная богиня? Вот Эська – в самый раз. И худа достаточно, и ростом не вышла.

Сомнительный какой-то комплимент, между прочим, но ладно – всё равно мне терять уже нечего, топор войны Феницата зарыть не даст. Да я уже и сама не хочу.

Вообще-то граф Пекан был прав – на фоне высокой, хорошо сложенной, румяной и упругой Феньки, я смотрелась пусть красивым, но пока ещё недокормленным до товарного веса цыплёнком. Для роли юной богини – вполне.

– Но она совершенно не умеет играть, граф! Эська никудышная актриса, испортит нам постановку и опозорит на весь свет! – воскликнул Жураль, картинно заламывая руки.

– Так учи, время ещё есть. За что я тебе деньги плачу? Если пьеса провалится – другого мастера своим актёркам найду, – предупредил граф Пекан.

По тому, как вытянулось лицо мэтра, я поняла – это не пустая угроза.

На том и порешили. Я – Капустина, Фелицата – моя мать.

Прима бесилась, но ничего поделать не смогла. Плохой сегодня у Феньки день – с утра она обыскалась какой-то своей притирки для красоты, обвинила всех в краже и даже пыталась рыться в наших вещах. Скандалистку пришлось успокаивать мне – сказала, что если она не прекратит, то я пожалуюсь госпоже Дарине. Пусть та разбирается, что за ценные флаконы пропадают у крепостной девки. Удивительно, но Фелицата притихла. Теперь роль отобрали. Короче – одни расстройства у актёрки.

В перерыве, под благодушное настроение графа, я осторожно предложила сделать красивые программки и антракт.

– Пьеса большая получается, барин, устанут гости сидеть. Может, дать им отдохнуть, ноги размять, чаю с морсами принести, перекусить чего-нибудь? Или в саду столов наставить, а там разные холодные кушанья положить?

– Дело говоришь! – обрадовался граф.

Чтобы не решать одному все проблемы, барин поделил новые заботы между собой, женой и сыном. Граф Пекан осуществлял общее руководство и контролировал процесс, графиня отвечала за шикарный стол и размещение гостей, Вольтан организовывал охоту и следил за работой театра.

Раз в неделю граф лично приходил к нам с проверкой.

На одной такой проверке он задумчиво заметил:

– Вроде всё хорошо, читают с выражением, но как-то неправильно девки держаться. Эська вроде получше других, но всё равно не так.

– Им надо чаще на людях бывать, – решил Вольтан. – Пусть в город выезжают, прогуляются по улицам, посмотрят на красивых господ и их женщин. Могут и в трактир приличный зайти, выпить чаю.

Я ожидала, что граф сочтёт предложение сына пустой тратой времени и средств, но он неожиданно согласился. Более того – нам, каждой, выдали по несколько монет.

– Крестьянки могут продать что-то с огорода, или у мужа попросить, а вы – люди искусства, вам денег не заплатят. Так что берите – это будет справедливо, – сказал граф.

Да уж… За такое искусство, которое мы покажем, как бы морду не набили.

Впрочем, зря я переживала. На первую же серьёзную репетицию граф пригласил жену, её сестёр и мать. И тут выяснилось две вещи!

Увидев наших «богинь», вся женская половина громко ахнула. Глаза графини наполнились слезами, сёстры покраснели до корней волос, а тёща графа встала со стула и погрозила в сторону сцены палкой.

– Вы чего оголились, бесстыдницы? – закричала она. – Стыда у вас нет, блудницы нечистые. Прикройтесь, богомерзкие, Сильнейший вас разума лишил, коли в рубахах на люди вышли!

Граф молча хлопал глазами, Вольтан рыдал от смеха, Жураль испуганно спрятался за занавесом.

Я, на всякий случай, отошла подальше от зрительских мест – кто её знает, эту бабку, вдруг накинется со своей палкой.

Вообще-то, когда девицы впервые примерили наряды богинь, реакция у них была почти такой же. Девки плакали, обнимали себя за плечи и прятались в складках занавеса. Первой на сцену, совершенно спокойно, вышла я. За мной, спотыкаясь, поплелась Фелицата. Остальных Журалю пришлось выталкивать силой.

Вольтан заявил, что реветь нет причины и одежда вполне приличная, а графа в тот день не было – наряды богинь он сегодня увидел впервые. Ну, как наряды – ничего особенного. Длинные, волочащаяся сзади по полу широкие хламиды разных цветов. Никакого бесстыдства я не замелила – ног не видно, верх затянут шнуровкой по самую шею, разве что руки голые. Учитывая, что под хламидой на мне были ещё панталоны и нижняя юбка, я чувствовала себя вполне одетой. Чего не сказать об остальных.

Лорд Вольтан одежду утвердил и её убрали до следующей генеральной, но в нашем случае не последней, репетиции – их проводили раз в две недели, в присутствии графа.

– Граф, дорогой мой, скажите, что это – глупая шутка вашего постановщика! Эти девки оскорбляют своим видом всех добропорядочных женщин! А ведь на премьере будут и невинные девицы! Вы хотите скандала?

Граф Пекан почесал затылок и посмотрел на сына:

– Придётся переодевать, – вздохнул он. – Хотя мне нравится, и неприличий не вижу, но придётся. Срочно шейте им обычные дамские платья.

– Богини – в обычных платьях? – удивился Вольтан.

– Сценарий меняем. Богов и богинь убираем, будут простые люди.

За занавесом судорожно и тоскливо вздохнул Жураль. Ещё бы! Мало того, что сценарий переписывать, ещё и декорации менять и убирать из диалогов всякую божественную муть.

Актрис по-быстрому переодели, и репетиция всё-таки состоялась. И тут я удивилась второй раз – пьеса понравилась всем. Тёще графа, его жене, её сёстрам, и даже Вольтан гордо заявил, что получилось очень неплохо.

Обрадованный успехом граф решил отпускать нас в город каждую неделю. Нам даже нормальную одежду пошили, чтобы актрисы не отличались внешним видом от зажиточных горожанок.

Надзирать за прогулками приставили госпожу Дарину. Она бы с радостью отказалась от предложенной чести, но побоялась лорда Вольтана. В первый раз учительница водила нас строем, но к вечеру убедилась, что в этом нет необходимости. Все девушки предпочитали развлекаться на рынке, шатаясь по лавкам и разглядывая товары. На городской площади скоморохи частенько показывали представления, и мои коллеги с удовольствием их смотрели. Я осторожно подкинула госпоже Дарине мысль, что она вполне может заниматься своими делами, а нас просто оставлять на площади на несколько часов.

Глава 24

На прогулку мы оделись как благородные дамы – в пышных платьях и шляпках. Настоящих платьев у нас теперь было по два, фасоны и цвета выбирали по указке Жураля, чтобы не отступать от местной моды. Я предусмотрительно попросила неяркие синий и серый, в отличии от Фелицаты, которая расцветкой нарядов могла соперничать с попугаем.

Сегодня я надела синий и украсила ворот светлым лёгким шарфиком. Прилично, но в глаза не бросается, как раз то, что надо. Зато Фелицата вырядилась в красную широченную юбку и синий жакет. Девица хотела добавить к комплекту яркие бусы, но госпожа Дарина поморщилась и запретила.

Сбежать от остальных оказалось совсем просто. Я дождалась, когда актёрки увидели разносчика морса и сладостей, и незаметно смешалась с толпой.

Куда бы пойти? В прошлый раз я обошла город – довольно маленький, кстати, я ожидала большего. Посмотрела на городскую ратушу, на дом главы, на вросшую в землю каменную тюрьму и позорный столб. Осторожно расспросив местную кумушку, узнала, что к столбу привязывают тех, кто попался на мелком преступлении. Воришек, неверных жён, драчунов, которые, будучи в весёлом состоянии, устраивали дебоши в трактирах. При наличии денег драчун мог откупиться, но трактирщики за свои разбитые плошки загибали немыслимые цены, да и городские штрафы за нарушение порядка тоже были немаленькие.

Город делился на три части. В центре стояли дорогие большие дома и особняки. Вымощенная камнем дорога, во избежание пыли опрыскана водой, усатые строгие уборщики улиц активно размахивали мётлами.

Дальше от центра стояли дома попроще, но улицы были ещё довольно чистыми, а воздух – приятным. Тротуары здесь были покрыты досками, по обочинам вырыты сточные канавы.

Чем ближе к окраине, тем больше из переулков и хилых палисадников выглядывала бедность во всех её проявлениях. Подвязанное верёвкой подобие забора, убогие домишки с окнами у самой земли. Уличная липкая глина прилипала к подошве, из канав ужасно пахло, тут и там раздавались грубые крики, визгливый женский смех и грубая брань.

Такие места я обходила стороной, искренне не понимая, как можно быть вольным, но бедным и убогим? Многие крестьяне лучше живут, чем эти городские.

Несколько раз мне казалось, что за мной кто-то наблюдает, но я покрутила головой и отбросила глупые мысли. Кому я нужна? Вряд ли кто-нибудь решит напасть на меня при свете дня, хоть и в бедной части города. В кошельке, который висит на моём поясе, всего лишь несколько монет, которых едва ли хватит на обед в дешёвом месте. В случае опасности я без сожаления отдам кошелёк грабителю.

Чистенький трактирчик я заметила в средней части города, через дорогу. Из него как раз вышел красивый мужчина в одежде обеспеченного горожанина. Бархатный чёрный камзол с серебряным шитьём, блестящие сапоги с пряжками. Мужчина равнодушно скользнул по мне взглядом и отвернулся. Стало немного обидно. Я же всё-таки очень красивая девушка, чего это он, нахал средневековый, меня даже не заметил?

Выбросив из головы мужчину, я уверенно шагнула на проезжую часть. Дороги здесь, кстати, были довольно узкими – две кареты еле-еле разъезжались. Я подождала, пока можно будет перейти, и пошла к своей цели.

Экипаж вылетел из-за угла. Рисковать я не собиралась и сделала шаг назад – пусть проезжает, я никуда не спешу. Но, как только оскаленные морды коней приблизились, кто-то сильно и неожиданно толкнул меня в спину. В полёте, за долю секунды, я успела заметить мелькнувшую красную юбку.

В своём мире, который я, если сдамся, скоро начну забывать и окончательно оскотинюсь, со мной однажды произошла критическая ситуация – машина, в которой я ехала пассажиром, едва не попала в крупную аварию. Нас тогда спас Бог и мастерство водителя.

В тот день я поняла, что время может идти по-разному. Может неудержимо лететь, а может тянуться, долго и тоскливо.

Сейчас я испытывала тоже самое. Нет, перед моими глазами не проходила вся моя жизнь, зато время словно замедлилось, и даже в какое-то мгновение остановилось.

Я успела увидеть, как взлетают вверх и бьют по мостовой копыта коней, я подковы на них разглядела! Как тот самый красавчик, который вышел из трактира, метнулся мне навстречу. Я услышала истошный крик кучера, увидела, как он привстал, пытаясь остановить упряжку. Заметила, как на тротуаре испуганно взвизгнула женщина и заплакал маленький ребёнок.

Мужчина в бархатном камзоле схватил меня за руки и буквально вырвал из-под смертельно опасных копыт. Лошади громко ржали, карета остановилась, её пассажир грязно ругался и желал мне провалиться сквозь землю.

Ноги задрожали, колени подломились, и я бы точно упала, если бы мой спаситель не взвалил меня на плечо, словно мешок с картошкой.

Окончательно я пришла в себя в трактире. Немолодая, с добрым румяным лицом трактирщица поила меня водой из кружки.

– Вот и славно, барышня, вот и хорошо, – улыбнулась она. – Сильнейший к вам благоволит – не дал на дороге погибнуть.

Я допила воду, поблагодарила женщину и попыталась стряхнуть грязь с юбки. Всё-таки валяться на проезжей части дороги – то ещё удовольствие. Хорошо хоть в конские яблоки не угодила.

– У вас есть свободная комната? – спросил мужчина трактирщицу.

– И не одна, господин. Прикажете приготовить ванну и кровать?

– Нет. Проводите туда девушку, помогите ей почистить одежду и привести себя в порядок. Я заплачу.

Он повернулся ко мне:

– Не возражаете, барышня? Простите, не знаю вашего имени…

Он замолчал, ожидая моего ответа. Что сказать? Спасибо, добрый человек, что спас, а зовут меня Эська. Да, да, похоже на собачью кличку, но это потому, что у меня и жизнь, соответствующая имени – меня можно купить, продать, обменять на что-нибудь полезное или не очень. Можно посадить на хлеб и воду, да что там – даже на цепь можно посадить! В общем, какая у меня жизнь – такое и имя.

Но я не хочу такую жизнь!

Мужчина вдруг встал и вежливо поклонился:

– Простите, барышня, за нарушение приличий. Виной тому, без сомнения, сегодняшнее событие – мне ещё не доводилось вытаскивать из-под колёс хорошеньких девиц.

Он замялся на несколько секунд, словно не зная, стоит ли продолжать, и сказал:

– Господин Генрих, к вашим услугам. Могу я узнать ваше имя?

– Эльза, – неожиданно для самой себя сказала я. – Меня зовут Эльза.

Да, теперь меня в самом деле так зовут. Ещё бы графу Пекану как-то донести эту потрясающую новость. Причём безопасно донести, без угрозы получить плетью за самомнение.