Текст книги "Крепостная Эльза (СИ)"

Автор книги: Светлана Машкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 40

Почти все актрисы, наряженные и подкрашенные, собрались в холле, когда я заметила отсутствие подруги.

– Где Акулька? – заволновалась я.

– В комнате, она заболела, вроде, – ответила мне одна из актёрок.

Заболела? Тогда почему Жураль совершенно спокоен? Акулька не играла никаких главных ролей, да и для всех серьёзных ролей у мэтра была подготовлена замена – на всякий случай. Но обычно он орал на нас даже из-за простого чиха, а тут руководит дальше, как ни в чём не бывало.

Пользуясь тем, что ещё не все собрались, я побежала в нашу комнату.

Акульки, моя верная подруга, тихо плакала в темноте.

– Ты чего здесь сидишь? – закричала я и распахнула простенькие полотняные шторы, которые сделали мы сами.

– Закрой! – пискнула соседка, прикрывая руками лицо.

Но и того, что я увидела, было вполне достаточно, чтобы понять, что произошло.

В той части сада, где мы репетировали, изредка встречалось растение, похожее на нашу крапиву. Садовник с ним безжалостно боролся, но всё равно тут и там оно поднимало свои высокие мохнатые стебли. Заденешь голой кожей, и сразу вроде не заметишь. Но пройдёт немного времени, и это место покроется болезненными водянистыми пузырями. Если место химического ожога обширное – будет ещё хуже. Пузыри долго не проходят, становятся язвами и могут оставить на коже некрасивые белые шрамы. Где Акулька лазила, что так сильно обожгла лицо?

– Я вошла, смотрю, Фелицатка у твоей кровати возится! А она, подлая, листьев молодых нарвала и под одеяло тебе насыпала! Я ей говорю, мол, ты чего творишь? Так она мне в лицо целую горсть кинула! – пожаловалась сквозь слёзы Акулька.

Расчёт у Феньки-Фелицаты был верный. День сегодня долгий и трудный, в комнату я вернусь уставшая, в полной темноте. Проверять кровать мне и в голову не придёт – разденусь и упаду спать. Ядовитые листья обожгут мне кожу. Я усну и сразу ничего не почувствую, а когда начнёт жечь – будет уже поздно. От Фелицатиной «щедрости» моё тело покроется волдырями, а впоследствии и рубцами.

Я осторожно откинула одеяло – листья, уже немного повядшие, но всё ещё опасные, лежали плотным слоем. На подушке их не было. Почему? Не захотела портить моё лицо? Или побоялась, что в этом случае её даже Жураль не спасёт? Играть с изуродованным телом я смогу, но, если пострадает лицо – тут приму могут и к ответу призвать. Граф на разборки скор и крут – это все знают.

Сейчас надо спасать личико Акульки, никогда себе не прощу, если Фенька её изуродует.

– Срочно обмыть и мазью намазать! – сказала я. – Да поскорее! Прекрати реветь! Со слезами заразу по щекам растираешь!

Вдвоём мы торопливо сполоснули подруге лицо чистой водой, промокнули мягкой тканью. Теперь нужна мазь, я знаю, что у ключницы есть. После мази ожоги не будут зудеть и пройдут значительно скорее, а быстрое заживление не оставит на лице шрамов. Тут главное – правильный уход и своевременная помощь. Волдыри пока не расползлись, значит, если поспешим – успеем остановить процесс и спасти Акулькино милое личико.

– Ключница не даст, скажет – не баре, – опять собралась плакать Акулька.

– Подарок ей принесёшь.

На подарок у меня ничего не было, зато в сундуке лежал кусок восхитительной ткани, тот самый, из которого матушка за минуту смастерила мне невестин фартук.

– Тебе не жалко такую красоту? – испугалась Акулька.

– Мне твою красоту жальче.

Подруга побежала к ключнице, а я в холл. Скоро нам с девушками занимать свои места на постаментах в парке. С Фелицатой разберусь при первом удобном случае, тем более, всё для «разборок» у меня уже всё готово. Как мы с ней, однако, похоже действуем! С кем поведёшься, от того и наберёшься? Я стала такой же жестокой злыдней, как Фелицата?

В сопровождении Жураля мы дошли до нашей поляны и, пока никого нет, присели на постаменты.

– Вставайте сразу! – потребовал мэтр. – И принимайте нужные позы!

Ага, сейчас. Сам-то пробовал хоть сколько-нибудь постоять без движения? На самом деле это очень трудно. Быстро затекает спина, чешется нос, а ещё надо учесть, что мы, в лёгких одеждах, находимся в парке! Комаров вроде пока немного, но ведь вечер только начался.

– Устанем и покачнёмся в самый ответственный момент, – заметила я. – Граф не простит.

Даже в бледном свете единственного пока факела было видно, как побледнел мэтр. Что, Станиславский доморощенный, боишься? Впрочем – я тоже.

По знаку мэтра музыканты начали наигрывать восточную мелодию сначала тихо, потом всё громче и громче. Мы дружно залезли на постаменты и приняли нужные позы. Живые статуи не повторяли друг друга. Одна сидела, обхватив руками колени, вторая вытянулась в струнку и смотрела в небо, словно ожидая оттуда ответа на свои вопросы, третья развернулась так, как будто собиралась танцевать. Я расправила плечи и раскинула руки – поза полёта, красивая, но без движения крайне тяжёлая. Надеюсь, аристократы не заставят себя долго ждать.

Дальше всё шло точно по плану. На поляну вышли дамы и кавалеры. Кресло для короля было готово, фаворитку я не увидела, потому что едва на поляне стало светло, я поспешила закрыть глаза. Я же статуя, веки плотно покрыты белой краской, я не должна рассматривать гостей барона.

Сигналом нам служила новая музыкальная композиция. Едва раздались первые аккорды, мы начали спускаться с постаментов. Гости удивлённо ахнули. А когда наши одежды изменили цвет, дамы не удержались от восторженных повизгиваний.

Жаль, что мэтр во время танца категорически запретил смотреть вниз. Мы должны были смотреть на гостей и томно улыбаться. Я и улыбалась, пока мой взгляд не наткнулся на Генриха.

Он словно не хотел смешиваться с толпой. Стоял чуть в стороне, прислонившись спиной к широкому стволу кряжистого дуба, и не сводил с меня взгляда. На лице Генриха играла то ли полуулыбка, то ли презрительная гримаса.

Я едва не сбилась с такта и не испортила весь номер, но в этот момент, к счастью, мы взялись за руки и закружились по поляне. Не схвати меня за руку одна из актрис – точно бы застыла на месте соляным столбом.

Музыка смолкла, мы легли на траву у ног короля. Дождались аплодисментов, королевского жеста, разрешающего встать, и уже начали было пятиться в темноту, как Его величество щёлкнул пальцами.

– Неужели мы так и не увидим лиц прекрасных лесных фей? – спросил он.

По ещё одному щелчку мы дружно сняли вуали.

– Ваше королевское величество! – Раздалось за нашей спиной, и вперёд вышел Генрих. – Раз уж мы увидели их лица, может быть, узнаем их имена?

Король медленно повернул голову к Генриху. Мне показалось, или глаза величества злобно сверкнули?

Глава 41

Король величественно кивнул и вперился в меня взглядом.

– Крепостная актриса графа Пекана – Эльза, – я покорно присела в низком реверансе.

– Не та ли Эльза, что играла Джульетту? – спросил король, вполне доброжелательно разглядывая меня.

– Та, Ваше Величество, – подтвердил Жураль.

Король перевёл взгляд на Фелицату.

– Крепостная актриса графа Пекана – Фелицата, – томным густым голосом почти пропела Фенька.

Как у неё это получается? Я не раз замечала, что Фенька-Фелицата умет менять голос: с нами ругается визгливым фальцетом базарной торговки, с графом разговаривает – словно поёт, с Журалем голос Фелицаты становится глубоким, грудным, с придыханием и долгими паузами.

Вот и сейчас она назвала своё имя так, словно несколько аккордов взяла.

Король окинул Фелицату оценивающим взглядом, едва заметно улыбнулся.

– Однако! Граф Пекан известный собиратель талантов, даже там, где их никто и искать не будет, – заметил король. – Его идея крепостного театра нравится мне всё больше. Но стоит ли всё это затраченного времени?

Придворные радостно подхватили тему. Одни выражали сожаление и уверяли, что граф бросает деньги на ветер, ибо как бы ни были хороши постановки, всё это приходящее и скорее похоже на детскую забаву. Другие уверяли, что при желании можно создавать большие представления на несколько часов, или короткие истории, чтобы показывать их на пирах и балах, развлекая гостей.

Мы с актёрками словно вновь стали статуями. Стояли, замерев и опустив глаза. К ночи поднялся прохладный ветер, пробирался под тонкую ткань одежды, трепал распущенные волосы, заставлял сильнее сжимать зубы, чтобы они не застучали от холода на всю поляну. Тонкая подошва красивых сандалий не спасала от сырости, которой тянуло от влажной земли. Живот сводило от голода, а горло пересохло от жажды.

Актёрки покорно стояли, ожидая, когда сильные мира сего отпустят их отдыхать.

– Пусть ещё танцуют, – предложил кто-то из придворных. – Что-нибудь зажигательное!

Да чтоб ты сгорел, собака сутулая! Мы же еле на ногах стоим! Краем глаза я вижу, как у актёрки справа подрагивают колени и слышу, как у актёрки слева возмущённо бурлит живот. Та, что стоит за моей спиной, дышит сипло и прерывисто, и завтра точно проснётся с температурой. Из всех нас, кажется, отлично себя чувствует только Фелицата, но она известная кобыла двужильная. После любой, самой выматывающей репетиции, только Фелицата выглядит так, словно только что хорошенько выспалась. Только она готова к любым трудовым подвигам даже тогда, когда все поголовно актёры валятся с ног. Я, кстати, валюсь в первых рядах.

– Не думаю, что они смогут нас ещё раз удивить, – лениво заметил Генрих.

Все взгляды переместились на него. Король удивлённо хмыкнул и повернулся к Генриху, который так и стоял, привалившись спиной к дубу. Придворные вокруг него быстренько распределились по сторонам, и Генрих с дубом остались в полном одиночестве.

– Вы не верите в силу искусства? – усмехнулся король. – Ну, девицы, кто может нас удивить?

Вперёд, вполне ожидаемо, вышла Фелицата. Король кивнул Журалю, тот махнул нам рукой, чтобы освободили поляну, дал знак музыкантам, и через минуту началось!

Фелицата танцевала не просто зажигательно – она танцевала так, словно от этого зависела её жизнь. Крутилась, извивалась, перегибалась и делала лёгкие па – всё вместе это был какой-то сумасшедший, бешеный танец, который не поддавался описанию. Но, надо отдать ей должное – это было не только красиво, динамично и зрелищно, но и достаточно необычно. Казалось, руки, ноги, даже волосы девушки жили сами по себе и сами по себе двигались в разном темпе. Такая невиданная дисгармония выглядела удивительно и фантастично. Никогда раньше я не видела ничего подобного.

Король и его свита – тоже. Когда музыка смолкла, а Фелицата распростёрлась ниц перед креслом короля, Его Величество небрежно бросил ней несколько монет.

– А не пора ли поужинать? – громко спросил король.

Придворные подхалимски заголосили:

– Да, да, Ваше Величество! От свежего воздуха развился зверский аппетит!

– Надеюсь, столы уже накрыты? Мы сможем увидеть, как Ваше Величество ест собственноручно подстреленных уток! Какое счастье!

Нас, наконец-то, отправили домой, приказав никуда не расходиться и ждать графа столько, сколько понадобится.

Ждать пришлось долго. Мы успели перекусить холодной кашей и хлебом, запить давно остывшим взваром, собраться на сцене и обсудить сегодняшний вечер. Жураль, зевая, выдал несколько несущественных замечаний, а потом отправился к себе в покои, наказав нам позвать его сразу же, как только придёт граф Пекан.

Стоять больше не было сил, и я просто легла на сцену. Моему примеру последовали многие из актрис. Мы не верили, что у графа сегодня будет время и желание что-то с нами обсуждать, но нарушить приказ не могли. Сказано – ждать здесь, значит, придётся ждать.

Граф Пекан, а с ним Вольтан, пришли после вторых петухов.

От лежания на досках затекло тело, актёрки, постанывая, как древние старушки, вставали с пола и строились в ряд вдоль сцены.

– Засони! Кто спит в такую ночь? Луна волшебная нам светит и зовёт! И птичья трель о счастье и любви нам льётся в уши! А вам бы только дрыхнуть, – веселился Вольтан.

В отличии от хмурого, всем недовольного графа, Вольтан был более-менее свеж, весел, и расположен поболтать.

– Вставайте, куклы! – Вольтан звонко захлопал в ладоши. – Чего где стояли, там и улеглись, как лошади после боя?

– Так и есть, – хмуро заметила я. – Простите за любопытство, но у вас что, ужин в завтрак должен был перейти?

– Легко! – согласился Вольтан и повернулся к графу. – Отец, прошу вас, не хмурьтесь. Король доволен, фаворитка весела – это самое главное.

– Зато я не доволен и не весел, – проворчал граф.

– Куропаток не перепало, – тихо, себе под нос, заметила я.

Но Вольтан услышал.

– Эльза? Что ты хочешь этим сказать? Почему тебя интересуют королевские куропатки?

Я торопливо заприседала, изображая крайнее смущение и раскаяние:

– Простите, лорд! Я просто удивлена, что не все птицы сбежали из леса, когда вы, целым нарядным войском, отправились на охоту! – пропищала я.

– Потому, что ты ничего не понимаешь в охоте и в её организации, – серьёзным тоном произнёс Вольтан.

Но было видно, что его развлекает мой вопрос.

– Главное – всё сделать правильно! И тогда на августейшего охотника будут не только куропатки лететь, но и зайцы бежать, и лисы, и даже олени с лосями, – подняв вверх указательный палец, сообщил Вольтан. – Но! Куклы! Мы пришли сюда не за этим!

Актёрки замерли. Судя по хмурому лицу графа, ничего хорошего мы сейчас не услышим.

Глава 42

Граф, как обычно, занял любимое кресло, Вольтан вольготно расположился на стуле. По его знаку одна из актрис принесла из кухни кувшин с молоком и кружку – наш лорд явно начинал страдать от похмелья.

– Лучше простокваши вчерашней, и зеленушки туда покрошить, – тихо посоветовала я. – Немного соли добавить – будет совсем хорошо.

– Правда? – удивился лорд и кивнул актрисе. – Тащи всё сюда, Эльза меня лечить будет.

Я бы предложила огуречного рассола, но в этом мире я ни разу не видела огурцов. Может быть, их вообще не было?

Граф Пекан неодобрительно посмотрел в нашу сторону, хмыкнул, и велел позвать Жураля.

Пока они с мэтром обсуждали вчерашний день и гениальную гениальность графа – так как по словам Журала, только мудрый граф Пекан мог настолько удачно выбрать пьесу для Его Величества, что она произвела фурор в придворной среде, я приготовила для Вольтана лечебный напиток.

– Я сейчас, только за солью сбегаю, – сказала я и выскочила из зала.

На улице торопливо нарвала букет, спрятала в нём несколько розовых цветочков и, вернувшись, сунула букет в вазу, которая осталась после неубранных декораций.

Первые глотки лорд сделал с опаской, потом одобрительно хрюкнул и выпил всю, примерно с литр, кружку.

– Эльза, моё нежное благородное сердце разрывается от мысли, сколько прекрасных напитков и блюд я не попробую, – с гротескной трагедией сообщил Вольтан. – Или ты больше ничего не умеешь?

– Если скажу, что умею – сошлёте меня на кухню? – спросила я.

Пожалуй, лорд Вольтан единственный, с кем можно было нормально разговаривать. Кто не кичился своей благородностью и не выпендривался перед крепостными только потому, что родился в графской семье.

– Хватит болтать, – устало перебил нас граф. – Эльза, Фелицата! На сцену! Остальные – все в зал!

Актёрки быстро перебежали в зрительный зал и разместились подальше от графа. Вольтан так и остался на сцене – лежал на диване и потягивал холодную простоквашу.

– Фелицата и Эльза! Моей графской волей вы переходите под руку Его Величества короля, и становитесь его крепостными девками. Всё понятно?

Я сделала шаг вперёд и склонилась в почтительном крестьянском поклоне. Девками-так девками, это понятно. Непонятно другое – чего теперь ждать?

– Граф! За что вы нас продаёте?

Граф Пекан тяжело вздохнул:

– Если бы продавал, а то ведь подарком отдаю. Король решил устроить свой театр. Уж не знаю, кто им заниматься будет, Его Величеству точно не до пустяков этаких, но раз спросил – я, конечно, не мог не подарить. Так что, девки, служите королю верно, старайтесь во благо его. И молите Сильнейшего о моём здоровье, да о том, чтобы новых прим поскорее удалось купить.

Конечно, конечно, только о тебе, граф, и буду молиться. Что мне ещё делать-то?

Если меня отдадут во дворец – хорошо это, или плохо? Сейчас трудно определить.

Зато точно могу сказать, что Фелицата мне в новой труппе однозначно не нужна. Нигде, ни во дворце, ни в коровнике, не хочу я всегда иметь рядом личного непримиримого врага. Акульке эту злыдню тоже оставлять не хочу, она же здесь, со злости, подружку мою совсем изведёт. Значит, надо самой принимать быстрое и эффективное решение.

– Позвольте, граф, Фелицату, всегда первую приму, лично поздравить? – спросила я. – Как она в саду танцевала! Человек не может так танцевать! – льстиво заливалась я.

Фелицата посмотрела удивлённо, нервно дёрнула плечом. Нет, а чего ты недовольна, дорогая? Я тут, понимаешь, поливаю тебя мёдом и патокой, а ты морщишься!

– Поздравь, – кивнул граф.

Я выхватила из бутафорской вазы букет, подошла так, чтобы Фелицата не успела отвернуться.

– Ты – лучшая в труппе актриса! – заявила я и сунула букет под нос Фелицате.

Не просто сунула – в лицо пихнула, чтобы уж наверняка.

Маленькие розовые соцветия альманы удачно скрылись за пышными бутонами садовых цветов. Ничего не подозревающая Фелицата сделала глубокий вздох, и…

Первые несколько секунд ничего не происходило. Я ждала, что сейчас мою обидчицу замутит, она попытается выскочить из зала и тем самым скрыть своё интересное положение. На всякий случай, чтобы не дать ей сорваться с крючка, я встала, закрывая собой выход. Был ещё один, но в той стороне лежал на диване лорд Вольтан, и надо быть совсем без мозгов, чтобы не оценить его реакцию и побежать в его сторону.

Возможно, нехорошо было выводить беременную женщину на чистую воду, но я любой ценой хотела избавиться от злодейки.

Как только граф узнает об её интересном положении, карьера Фелицаты закончится. Жёсткий поборник нравственности, скорее всего граф отошлёт её в деревню и там выдаст замуж. Не за Жураля, конечно – ему, хоть и бедному, но с аристократической кровью, в данной ситуации ничего не грозит. Разве что граф пожурит за наглое использование чужой собственности в прелюбодейских целях.

Я заранее сочувствовала жителям той деревни, куда сошлют Феньку, но себя мне было жаль больше. Да и за Акульку пора отомстить.

Фелицата чихнула, опять, словно под гипнозом, сделала глубокий вздох и попыталась откинуть букет в сторону.

Я замерла и не сводила с неё глаз. Стебли альманы, словно живые, тонкими змеями обхватили запястья Фелицаты. Букет, казалось, прирос к её рукам. И если яркие пушистые головки обычных цветов посыпались на пол, то альмана не желала отпускать свою жертву.

Фелицата издала глухой, утробный звук. На её лице появились синюшные, цвета переспелой сливы, уродливые полосы. Коса перекинулась на грудь и зашевелилась, как живая. Уши, ещё минуту назад обыкновенные, ровные, аккуратные девичьи уши, вдруг вытянулись вверх и вширь, покрылись густой шерстью и зашевелились!

– Эльза! Рот закрой, – как гром среди ясного неба раздался тихий голос Вольтана.

Сильным быстрым движением лорд бросился к актрисе, но она извернулась и откинула его в сторону одним поворотом руки.

– Магара! – ахнул граф.

– Магара! – заверещали девки и кинулись врассыпную.

Наверное, я бы тоже кинулась, если бы не ненависть к подлой сущности, которая душила меня больше, чем страх перед нечистью.

Глава 43

Про магар я уже знала – многое рассказали девчонки на вечерних посиделках, да и Акулька, большая любительница заниматься моим просвещением, тоже поделилась подробностями.

В этом мире, кроме всякой нечисти вроде водяных и русалок, которые живут в водоёмах, были ещё и угрюмы – что-то вроде нашего лешего. Каждый лес охранял свой угрюм, он следил за порядком, не допускал лесных пожаров, не позволял водяному затапливать лесные территории и превращать их в болота. Вроде нужное и полезное существо, но людей угрюм категорически не любил. Заманить в трясину или толкнуть в волчье логово – запросто. Разбросать по пути ядовитых ягод и грибов, увести в непроходимую чащу, до смерти запугать хищными птицами и зверьём – всё это можно было ожидать от угрюма.

Иногда, подозреваю, что в непреодолимый период размножения, угрюм представлялся красивым парнем и мог легко замутить роман с какой-нибудь доверчивой крестьянкой. Да, да, он умел менять внешность, хоть и ненадолго, и не всегда. Возлюбленную угрюм не обижал, с момента обоюдного понимания в её доме не было недостатка в дровах, грибах, ягодах и прочих лесных дарах. Угрюм даже рыбу ей таскал, вероятно как-то договариваясь с водяным о взаимозачёте.

Не зря в деревне, когда молодица вдруг начинала продавать охапками дорогущие древесные грибы-наросты, которые использовали маги, или таскала корзинами редкие, даже для местных, деликатесные орехи и ягоды – её подозревали в связи с угрюмом.

Ребёнка от угрюма молодка шла рожать в лес – там было самое безопасное место. Если рождался мальчик, угрюм забирал сына сразу. Если девочка – оставлял матери.

Магара – дочь угрюма и женщины, была не совсем нечистью. Она росла обычным ребёнком, разве что более обидчивым и злым. Со временем магара приобретала характер отца – ненавидела людей и всячески им вредила. Особенно доставалось от магары беременным женщинам и маленьким детям. Пугая их до полусмерти, она получала какое-то изысканное удовольствие.

Узнать магару в простой девке было крайне сложно. Магара не отличалась ничем, кроме злобного характера, который успешно скрывала. Гадости делала исподтишка, а в селе могла слыть скромницей и тихоней.

От матери магара получала красивую внешность, от отца – злобный характер, физическую силу и изворотливость. Настоящее, истинное лицо магары проступало за личиной только в трёх случаях – если она соприкасалась с цветами альманы, если сама хотела напугать, и если её сдерживали магические цепи. Обычные цепи тоже вполне подходили для магары, но они должны были быть очень прочными.

Тому, кто не владел магией, поймать магару было непросто. Единственное слабое место – волосы, она заплетала их в косу и всячески оберегала. Лишённая косы магара полностью лишалась своей силы и принимала родной, страшненький облик.

Граф Пекан выхватил из-за пояса короткий кинжал и бросился к Фелицате. Та зашипела и неожиданно плюнула в его сторону. Граф успел отпрыгнуть, место, куда попала слюна магары, прожгло, словно кислотой.

Думаю, следующий плевок бы достался мне, но я не стала ждать. Нырнула Фелицате под руку и схватила за косу. В несколько витков намотав волосы на кулак, я заставила магару изогнуться назад. Плеваться и сопротивляться в таком положении было крайне затруднительно.

– Держи её крепче, Эльза! – граф ломанулся было ко мне, но я предусмотрительно закричала.

– Стоп! Граф Пекан, в моих руках магара! Я могу отпустить её, и тогда, боюсь, это очень плохо закончится.

– Ты тоже погибнешь, – заметил Вольтан, но подходить ближе не рискнул.

– Зато перестану быть крепостной! Дайте мне вольную – и я отдам вам Фелицату.

Фелицата при этих словах взвыла так, что у меня волосы на голове зашевелились. Может, ну её, эту свободу? Пусть прикончат гадину, пока она нас всех тут на куски не порвала!

Я собрала все силы и рявкнула ей в волосатое большое ухо:

– Заткнись, а то косу вырву!

Странно, но выть магара перестала.

– Зачем тебе свобода, глупая? – закричал Вольтан. – Думаешь, ты сможешь жить свободной? Или ты думаешь, что мы все – совершенно свободны? Каждый из нас, благородный он или нет – тоже по-своему крепостной. Свобода – это иллюзия, обман, пустота. Это то, чего нет. Позволь мне подойти ближе, Эльза. Тебе не справится одной.

Я отрицательно покачала головой.

– Эльза! Вспомни, кто ты, – потребовал граф Пекан. – Подумай, сколько я для тебя сделал! Ты выступала перед самим королём! Это огромная честь, о которой мечтает каждая актриса. И что теперь? Ты хочешь ответить мне чёрной неблагодарностью?

Ага, хочу. Очень хочу. Особенно сейчас, когда вы в четыре руки роете мне яму, куда бросите сразу же, как только я отдам вам магару. Думаете, я не понимаю, чем закончится для меня это показательное выступление? Да ещё и прилюдное! Конюшней я не отделаюсь! Либо казните, либо накажете так, что крепостные потом ещё век будут вспоминать и бояться.

– Я. Хочу. Свободу. Пожалуйста, лорд Вольтан, скажите графу, что я не шучу.

– Не шутит, – сказал Вольтан, – она уже просила. Я думал, что понятно объяснил невозможность такого действия, смог убедить её, что, лишившись нашей опеки, она многое потеряет, если не всё. Оказывается, я её не убедил.

Фелицата опять забилась в моих руках. Я почувствовала, что ещё немного – и я не смогу больше её удержать. Пусть коса и самое уязвимое место, но физически магара во много раз сильнее меня. Стоит ей извернуться – и я ничего не смогу сделать.

– Поспешите, – прохрипела я, повиснув за спиной магары.

– Хорошо! Я обещаю тебе свободу! – решился граф.

И всё? Обещаниям благородных господ я должна верить, как в святое писание?

– Поклянитесь Сильнейшему, – потребовала я.

– Сдурела? – прорычал граф. – Ты смеешь мне не верить?

Приотпустить, что ли, немного магару? Почему я должна верить? Я что – вчера родилась?

Я с силой дёрнула Фелицату за косу. В ответ та заверещала так, словно я сняла с неё скальп. В унисон завопили девки-актёрки и, неожиданно для самой себя, видимо, нервы окончательно сдали, заорала я.

– Печать! Печать, граф! Печать, или все мы останемся в этом зале!

Граф Пекан дрожащей рукой снял с пальца перстень с печатью, передал его Вольтану.

Тот, по широкой дуге обходя Фелицату, подошёл ко мне и просто на секунду приложил перстень к тыльной стороне моей ладони.

Я на секунду замерла – может быть, надо было с другой стороны приложить? Прижать, подержать, что-то ещё сделать? Неужели так просто?

Куриный бог на моей шее стал неожиданно тёплым. С тех пор, как матушка передала мне подарок старой Зенты, я носила его на шее, на тонкой верёвочке. Камень как камень, болтался и мне не мешал. Но сейчас он явно изменился. Я физически чувствовала, как от него, в разные стороны, по всему моему телу, волнами растекается приятное тепло. Кажется, даже силы прибавилось, потому что, убрав одну руку, второй легко передала косу Фелицаты Вольтану.