Текст книги "Крепостная Эльза (СИ)"

Автор книги: Светлана Машкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

Я села на сундук и задумалась. Нет, так совсем невозможно ничего предпринять! Я опять не знаю, что происходит и не понимаю, какое развитие событий собирается устроить мне матушка Маника. Я верю, что она желает мне добра, но как бы её добро не закончилось для меня плачевно – у нас с матушкой явно разные понятия о комфортной и счастливой жизни. Разумеется, карьера гаремки меня не привлекает, но и крестьянки, между прочим, тоже!

– Палиша! Палиша! Вставай, – прошептала я сестре в самое ухо. – Только тихо.

Надо отдать должное моей двойняшке – она проснулась сразу, плеснула в лицо ледяной водой из ведра и была готова к новому, ещё непонятно какому, дню.

Шепотом, чтобы не разбудить мальчишек, я рассказала ей последние новости.

– Ой, горюшко, – искренне сокрушалась Палиша. – Эх, Эська, хоть и разлучница ты и язва белобрысая, но такого сестре родненькой не пожелаю. Собирайся скорее, пойдём на Священный круг. Или ты меня с собой не возьмёшь? – вдруг ревниво прищурилась Палиша.

С чего бы? Можно подумать, что я знаю, куда идти! Да и вообще, с Палишей мне как-то спокойнее, что ли.

– Чего это я – разлучница? – удивилась я.

Про язву, допустим, вопросов не было – я уже поняла, что сёстры кое-как ладили исключительно из-за терпения Палиши и желание матушки Маники видеть нас дружной семейкой.

– Одевайся, по пути расскажу. Да куда ты в старое платье-то! Новое из сундука тащи, праздничное! И повязку расшитую, и поясок красный, с кисточками. Чай, на Священный круг идёшь, а не картоху копать.

Я послушна надела всё, что сестра вытащила из сундука. Ну, так себе, между прочим, наряды. Ткань праздничного платья грубая и жёсткая, грязно-синего цвета. От каждодневного платье отличается только простенькой вышивкой и немного покроем – юбка более широкая, даже оборки понизу пущены. Рукава так и хочется подвернуть, потому что они почти закрывают пальцы. Вырез под горло, вместо воротничка Палиша закрепила булавкой узкий шарфик. Я надела на шею похожие на матушкины деревянные бусы, на голову цветную повязку, сверху тонкий платок.

Широким красным поясом с кисточками на талию крепился кусок ткани, похожий на фартук, но значительно наряднее. На фоне всей остальной серости – вообще редкостная прелесть.

Пояс, расшитый и яркий, обхватывал талию и завязывался на животе.

Помогая мне одеться, Палиша завистливо вздохнула:

– Мне-то такой красивый невестин фартук матушка не справит.

– Почему?

– Не на что, и ткани этой больше нет. Красота-то, видишь, какая, из такой и господское платье не зазорно сшить. Матушке его, вроде, за работу богатая барыня отдала. Или за помощь какую, не помню.

Я внимательнее пригляделась к фартуку. Действительно, ткань хорошего качества, тонкая, но плотная и почти не мнётся. Приятная и тёплая на ощупь, так и хотелось прижать её поближе к себе и держать, не отрывая. Не настолько, значит, отсталый мир, раз умеют производить хорошие ткани. Интересно, из чего она? Синтетики здесь нет, значит, точно натуральная. Но из чего? Не лён, не хлопок и не шерсть. Надо потом спросить у матушки.

Ушли мы тоже огородами.

– Чтобы соседи не видели, да раньше времени баронету не донесли, – объяснила Палиша.

– О чём?

– О тебе, конечно! Я знаю, что матушка удумала, а ты не дотумкала, да? – усмехнулась сестра.

Я отрицательно покачала головой. Рассказывай уже, дорогая сестрица! Хоть я и поняла, что идти до Священного круга довольно далеко, но всё равно переживала, что не успею выжать из Палиши максимум информации.

– Клятвы вы с Силием там дадите. А уж как клятвы дадите – можно не переживать, не увезут тебя из села.

Осторожно выспрашивая и стараясь не слишком часто напоминать о своей внезапной потере памяти, я выяснила некоторые специфические подробности.

Единственный бог в этом мире – Сильнейший. У него были храмы, жрецы и даже монастыри. Правда, по словам Палиши, о монастырях ходили плохие слухи и народ сравнивал их скорее с тюрьмой, чем со святым намоленным местом.

Вероятно, местное божество не особо надеялось, что простые крестьяне найдут время и деньги добраться до ближайшего храма (который, кстати, оказался в сутках езды на телеге), поэтому для них были специальные места. Священный круг, к которому мы идём, образовался так давно, что даже самые старые старики не помнят, в какое время появился на поляне алтарь Сильнейшего.

На этом месте давались клятвы, обеты, можно было помолиться, совершенно бесплатно, в отличии от храма, где жрецы настойчиво просили пожертвований.

Женихами и невестами тоже становились здесь.

Обряд был прост – девушка и парень клали ладонь на алтарь и обещали стать мужем и женой. Если Сильнейший принимал обещание, то в скором времени они должны были отправиться в храм и провести положенный свадебный обряд.

– Неужели Сильнейший может не принять обещания? – удивилась я.

– Может, – кивнула Палиша. – Ежели, допустим, грехов на ком-то из них много, или уже обещание другому дадено. Но такое редко бывает, кто же будет бога обманывать?

Я не стала уточнять, что желающие стать самыми хитрыми всегда найдутся.

Как только Силий объявит меня своей невестой, быть проданной или обменянной мне больше не грозит.

– Почему? – спросила я.

– Силий – сын кузнеца, кто же кузнецкого сына продаст?

– Меня и без мужа продать могут, – вздохнула я.

– Могут, но барон наш не позволит, побоится Сильнейшего.

Божество категорически осуждало продажу членов семьи отдельно друг от друга. То есть, по факту, запрета не было, хозяин мог свободно распродать любую семью. Например, жену в одни руки, мужа – в другие, детей – в третьи. Но такое положение осуждалось местной религией, да и общество не приветствовало подобные продажи. Зато незамужнюю девку или холостого парня продать могли запросто. После достижения совершеннолетия они считались отдельной личностью. «Взрослость» девочки наступала с семнадцати лет, мальчика – с двенадцати… Женить, правда, не спешили до двадцати, но нагрузить работой – вполне. Да уж, порядки…

Глава 10

Силий в селе считался самым завидным женихом. Одно то, что он помогал в кузне отцу, поднимало шансы Силия на брачном рынке до невиданных высот.

– Разве сына кузнеца нельзя продать? – уточнила я. – Вместе со мной, допустим.

– Ой, кому ты нужна? – усмехнулась сестра. – Кузнеца ни один барин не продаст, а уж если продаст, то за такую цену, что полсела можно купить.

Кузнецы не просто ценились – они были местной деревенской элитой. Даже староста и травница не пользовались таким уважением, как они. Стать кузнецом мог только сын кузнеца, поэтому детей в семье всегда было много. Ведь чем больше сыновей – тем больше надежды на то, что хоть один из них станет кузнецом и родителей в будущем ожидает сытая старость.

Не каждому сыну кузнеца Сильнейший передавал дар огня. Бывало и такое, что из пяти сыновей только один удостаивался этой чести.

– Ходят они, ходят на Священный круг, просят и просят, а Сильнейший не даёт их огню силу, – рассказывала Палиша, торопливо топая рядом со мной по пыльной дороге. – Без силы их огонь железо не размягчает, на таком огне только похлёбку можно сварить.

Ого! Я всегда думала, что температурой пламени управляют люди, но здесь, в новом мире, были свои нюансы.

– Вот выйдешь за Силия замуж, будешь, как сыр в масле кататься, – завистливо вздохнула сестра. – Матушка надеется, что и нам поможешь, за себя не прошу, ты не забывай про братьев-то.

– Чем я смогу вам помочь?

– Да хоть чем. Хлебы будешь печь – дай нам краюшку. Репы наваришь – угости братьев. Мы бедные, Эська, нам и нитка, и крошка – всё пригодится. Ты в кузнецовом доме сама себе хозяйка будешь, свекровушки-то нет у тебя.

– Куда она делась?

– Померла родами, когда Силия на свет производила. Семья у них большая, детей много, а сын один. Зато к кузнечному делу годен. Батька его больше не женился, взял тёщу да сестру жены приживалками. Сестра-то хроменькая, старая дева, но работящая, каких поискать.

Палиша тяжело вздохнула:

– Получишь ты, Эська, своё счастье.

Она подняла глаза к небу, прижала руки к груди, горячо зашептала:

– Прости, прости, Сильнейший, меня – дуру неразумную. Прости, знаю, что грешу, не позволю себе больше о нём думать!

– О ком? – перебила я молитву.

– А то ты не знаешь! – рассердилась Палиша. – Разлучница! Ведь ко мне Силий – голубь ясный, на посиделках подходил, меня за руку держал, а ты позавидовала и увела дролечку моего!

Да ты что? Я, оказывается, у родной сестры любимого отобрала? И, как ни в чём не бывало, собралась за него замуж? А дролечка-то хорош! Увидел личико посмазливее и косу подлиннее, и всё – пошёл за новой невестой, как бычок на верёвочке.

– Ну, прости, – я развела руками. – Далеко нам ещё идти?

– Пришли почти, вон за тем поворотом в лес, на тропку свернём, а там рукой подать, – буркнула Палиша.

Тропка оказалась довольно широкой и хорошо натоптанной. Деревья, высокие, с могучими толстыми стволами, величественно смотрели в небо. Где-то в зелёных зарослях звонко щебетали птицы, пахло травами, лесными цветами и ароматной сизихой. Погулять бы по лесу, никуда не торопясь, послушать, как шумит ветер в кронах, как журчит весёлый ручей с холодной прозрачной водой.

Помечтать я не успела – вышли на поляну.

Нас ждали. Матушка Маника, незнакомый хмурый мужик в картузе и начищенных до зеркального блеска сапогах, и молодой светловолосый парень.

Парень посмотрел на меня, улыбнулся как-то неловко, словно чувствовал свою вину. Это и есть Силий – сын кузнеца? Теперь понятно, почему сохнет и страдает моя сестричка, а, вместе с ней, половина молодого женского населения села. Уж девки-то точно!

В моём мире Силий легко бы мог сделать карьеру на многих поприщах. В кино, например, играя героя-любовника или коварного соблазнителя, в спортивном зале или в элитном клубе на пилоне. Да мало ли где можно заработать на высоком росте, мускулистой рельефной фигуре и небесно-голубых глазах? Черты лица у парня были несколько смазаны и казались какими-то слишком мягкими, но кто смотрит на лицо при такой фактуре? Что-то царапнуло меня в его взгляде, но сейчас был неподходящий момент для раздумий.

– Батюшке кланяйся, – толкнула меня в бок Палиша, и мы вместе склонились до земли.

Значит, мужик в сапогах – отец Силия, сельский кузнец. Всё правильно, Палиша же сказала, что присутствовать будут только самые близкие.

Священный круг представлял собой большой круг на поляне. Края были выложены камнями, в центре – каменный алтарь. На утоптанной, ровной, как стол, земле круга, совсем не росла трава. Матушка Маника, Палиша, кузнец, Силий, ну и, конечно, повторяя всё, как дрессированная обезьянка, я, сложили руки на груди и вошли в круг.

Что-то не то я почувствовала сразу. Аномальную зону? Место, где искривляются время и пространство? Иначе почему у меня такое чувство, словно за мной пристально наблюдают? Да не просто наблюдают, а смотрят в самую скрытую от посторонних глаз глубину моей души?

Сначала мы прочитали молитву. Слов я не знала, поэтому просто шевелила губами, делая вид, что тоже молюсь. Надеюсь, Сильнейший простит мне эту вольность, если он настоящий бог, то должен понимать мои проблемы.

Когда закончили молиться, кузнец спросил сына:

– Точно решил?

Тот неуверенно кивнул и посмотрел на меня. Широкая открытая улыбка сделала лицо парня удивительно детским и беззащитным. Мамочки мои! Кажется, я поняла, что напрягло меня с первого взгляда! В своём мире я уже видела таких людей!

Пользуясь тем, что матушка Маника отряхивала алтарь от прошлогодней листвы, которую, наверное, нанесло ночным ветром, а кузнец переговаривался с сыном, я оттеснила Палишу немного в сторону.

Глава 11

Мать моего красавца-жениха умерла в родах, из чего можно сделать вывод, что роды были тяжёлые. Не повредило ли это новорождённому? Если, допустим, было обвитие пуповиной или неправильное предлежание плода, то последний мог заметно пострадать от недостатка кислорода.

– Сестричка, Силий что, глуповат? – прямо спросила я. – Деревенский дурачок?

– Ты чего? – искренне оскорбилась Палиша. – Ну, не семь пядей во лбу, подумаешь. Он без матери рос, без ласки, заботы материнской, вот и получился такой – не слишком умненький.

Нет, сестричка, забота здесь ни при чём, просто у моего суженого отклонение в развитии. Не слишком большое, не мешающее полноценно бить молотом, физически развиваться, жениться и плодиться, но разговаривать с мужем мне будет не о чем.

Или это тоже не имеет принципиального значения? Если на мои плечи ляжет большая семья – а она у кузнеца уже немаленькая, плюс тётки-приживалки, то к вечеру мне разговаривать точно не захочется. Мне бы до лавки добраться.

– И на что ты позарилась? – удивилась я.

– На то же, что и ты, – сердито ответила Палиша. – Сыта, одета, обута, мясо на столе – каждый празник. Муж добрый да ласковый, а что небольшого ума – так и не надо. Он – голова, а я – шея. Куда хочу – туда верчу. Ещё и красивый какой, чисто лыцарь заморский.

– Кто? – хихикнула я.

– Лыцарь, я на картинке видела. Разве что копья не хватает и коня с длинной гривой.

Я вздохнула – мозгов ему не хватает, а не коня, тоже мне – рыцарь. Зачем Эська увела это золото у сестры? Видела же, как она по нему сохнет. Скорее всего из вредности – не верю я, что красавица Эська запала на такое мускулистое недоразумение. Или из меркантильных соображений? Всё-таки достаток и уверенность в завтрашнем дне – огромный плюс в семейной жизни. Или боялась, что припозднится с замужеством и попадёт в гаремки к баронету? Замужним стать гаремкой не грозило – здесь ценилась невинность, да и Сильнейший мог покарать за разрушение семьи. Не думаю, что все владельцы крепостных этого боялись, но мы принадлежали старому барону, а он чтил древние традиции.

Не продавал семьи, не использовал крестьянок как бесплатных и покорных наложниц и не забирал слишком много податей, всегда позволяя людям прожить до нового урожая. Короче, как хороший хозяин, барон берёг свою скотину.

– Подходите к алтарю, – сказал кузнец. – Мы свидетелями вашей клятвы будем. Помните – передумать нельзя, что сказано – то сделано.

Я поплелась к алтарю. Нет, не хочу я этой свадьбы, но что делать? Какой умник сказал, что выбор есть всегда, просто он нам не нравится? Как может понравится перспектива прожить всю жизнь бесправной крестьянкой, или, как вариант, несколько лет провести в гареме у чужого барина, а потом отправиться батрачить в поле. Или меня, за особое старание на постельной ниве, замуж отдадут? Вот только боюсь, не видать барину моего старания, менталитет не тот и жизненный опыт не позволит.

– Стойте!

Мы вздрогнули и все вместе повернулись к лесу. На поляну, ломая низкий кустарник и торопя коней, ввалились наш румяный баронет и лорд Вольтан.

– Стойте! – повторил баронет. – Немедленно выходите из круга!

Матушка Маника и кузнец удивлённо переглянулись.

– Я кому сказал! – визгливо прикрикнул баронет. – Эська, быстро сюда!

Лорд Вольтан тоже спешился, но вёл себя значительно спокойнее. Прижал ладони к груди, прошептал молитву.

– Баронет, не кричите на святом месте, – тихо посоветовал Вольтан. – Вы же знаете, Сильнейший этого не любит. А ваши люди, находясь в пределах Священного круга, подвластны только богу.

Подвластны-то подвластны, но, если баронет сейчас просто выволочет меня из круга за косу? С него станется!

Силий смотрел на господ и улыбался, кланялся и собрался, как ни в чём не бывало, продолжить наше мероприятие. Он положил на камень обе ладони, посмотрел на меня, мол, повторяй.

Это он от глупости баронета не боится, или в самом деле тот нам ничего не сделает на нарушение приказа? Я присмотрелась к безмятежному лицу будущего жениха. Да, такому без жены никак нельзя, должен же кто-то в семье уметь оценивать ситуацию.

Маника, кузнец и Палиша покорно вышли из Священного круга, но их покорность господ явно не интересовала.

– Эська, послушай меня, – мягко, даже ласково, начал лорд Вольтан. – Чего ты боишься? Расстаться с семьёй? Но ты всё равно выходишь замуж и станешь принадлежать другой семье. Уехать из родного края? У нас прекрасные места, климат значительно теплее и лучше.

– Ну ты её ещё поуговаривай! – рассердился баронет. – Что она, Шелка, чтобы так её обхаживать? От Эськи элитные щенки не родятся, разве что дети сопливые, – заржал он.

Щенок собаки Шелки был для нашего господина значительно дороже и ценнее, чем я.

Баронет не нравился мне всё больше и больше, более того – я его боялась. Вот кто запросто пристроит меня гаремкой, не за щенка, так за небольшую сумму. Старый барон не будет ссориться с сыном из-за деревенской девки, дал же он согласие на обмен.

– Зачем я вам? – спросила я лорда.

Матушка Маника ахнула и торопливо зашептала молитву – наверное, прося Сильнейшего вернуть мне разум. Кузнец удивлённо крякнул, Палишка открыла рот, а лицо баронета от злости покрылось красными пятнами. Надеюсь, его отношение ко мне никак не повлияет на моих близких?

К счастью, никто не собирался истязать матушку и сестру, заставляя меня выйти из Священного круга. Лорд Вольтан успокаивающе похлопал по плечу баронета и подошёл ближе, к самому краю.

– Не бойся, никто не может войти в Священный круг просто так, – успокоил он меня. – Никто не может помешать вашей клятве, но не спеши её давать. Понимаю, тебя пугает неизвестность. Ты отправишься в имение к моему отцу.

То есть он меня ещё и не для себя забирает? Тогда вообще непонятно – зачем. Во всяком случае никакой достойной причины жертвовать ради меня дорогим элитным щенком я не вижу. Кроме внешности Эська не обладает ничем примечательным, если, конечно, не считать стервозный характер. Но боюсь, мой характер лорда интересует в последнюю очередь. Может, его папенька поставляет красивых девок ко двору? Помню, в истории Франции был такой случай. Девицы там не были крепостными, но и права голоса тоже не имели.

Так зачем меня хотят отдать отцу лорда?

Глава 12

– К нему в крепостной гарем? – невежливо спросила я.

Баронет вдруг фыркнул и громко захохотал:

– Лорд, вы точно уверены, что вам нужна именно эта девка? У нас и без неё достаточно красавиц. За щенка охотничьей собаки я готов вам отдать двоих девок. Соглашайтесь!

Лорд отрицательно покачал головой, но тоже улыбнулся:

– Эська, мой отец культурный и разносторонний человек, но того, о чём ты говоришь, в нашем доме быть не может. Это недопустимо. Как бы тебе объяснить?

– Да уж попробуйте как-нибудь, – вздохнула я. – Вдруг договоримся?

Брови лорда поползли на лоб. Что я такого сказала?

– Отец недавно возил маменьку на воды, в Интанию. Привёз новую идею и теперь решил устроить в поместье свой театр…

– Вы, лорд, её скоморохом, что ли, хотите заделать? – перебил его баронет. – Ой, зряшное дело! Была бы убогая или уродина какая – тогда да. Чем она может народ повеселить? Разве что спляшет, так сплясать вам любая может, дело нехитрое.

Лорд Вольтан поморщился. Баронет не видел его лица и продолжал распинаться на тему моей профнепригодности для развлечения благородных господ, но я, кажется, поняла, о чём говорил лорд.

В прошлые века у помещиков тоже была такая развлекалка – собственный театр. Актёрами были и крепостные, и вольные. Музыкантов нанимали, а режиссёром-постановщиком вполне мог выступить сам помещик. Прочувствовать свою значимость, поиграть живыми покорными куклами. Если пьеса не приносила ожидаемого успеха, актёров могли выпороть за плохое исполнение ролей.

И никого не волновало, что скучную постановку не сделаешь весёлой, а тяжёлую тягомотину – лёгкой, даже если ты играешь гениально. Провалилась пьеса – виноваты все, кроме бездарного помещика, который ничего не понимает в театральном искусстве.

– Я не актриса, я – крестьянка, – тихо ответила я Вольтану. – Не понравлюсь вашему батюшке – выкинет на улицу или продаст первому встречному.

– За это можешь не переживать, – сказал лорд. – Обещаю – если ты не подойдёшь для его труппы, просто останешься работать в доме. Может, маменька горничной возьмёт, или на кухне будешь помогать.

Или ты, лорд, к себе в спальню меня затянешь, и нарожаю я байстрюков. Да, грустно. Что делать-то?

Матушка прикрыла глаза, встала на колени и продолжала молиться. Зато у сестрицы глаза стали огромными, как плошки, она не сводила их с меня, ожидая развязки. Кузнец тяжело вздыхал, он явно жалел, что позволил своему единственному сыну польститься на мою красоту. Баронет нетерпеливо постукивал хлыстом по голенищу сапога, разглядывая меня с таким видом, словно перед ним заговорила деревянная лавка.

Лорд ждал, а мой жених, Силий, безмятежно улыбался и смотрел… На Палишу!

Да ведь ему, похоже, не особо принципиально, на ком жениться. И я хороша, и сестра моя вполне подойдёт. Приданое в любом случае будет мизерным, а неотягощённому интеллектом сыну кузнеца одинокого нравились обе девки.

Что делать? Спасти себя от непонятной участи, загнав в размеренную, унылую и тяжёлую крестьянскую жизнь?

Вот он, выбор. Я совершенно уверена, что девяносто процентов того, что с нами происходит – результат наших действий и нашего выбора. Осознанного и, как нам кажется на тот момент, вполне логичного. Процентов десять, конечно, остаётся на то, у кого тебе повезло или не повезло родиться, какие в жизни попались учителя, и на прочие случайности. Но девяносто – точно те события, к которым ты, осознанно или не очень, пришла благодаря своим решениям.

Я сейчас стояла у алтаря и взвешивала все «за» и «против».

Будь я реальной Эськой, не о чем бы было думать. Конечно, надо вступать в сытую, хоть и тяжёлую, но привычную и понятную жизнь в доме кузнеца.

Но я не Эська. Я не хочу вставать с петухами, ухаживать за скотиной, работать от зари до зари и постоянно ходить беременной.

Соглашусь я сейчас – и шансов изменить свою жизнь практически не останется.

Но есть ли они в помещичьем театре? Кто его знает. Возможно, я окажусь совершенно бесталанной, годной только на то, чтобы шить театральные костюмы.

Хм. Один шанс уже есть – хороший костюмер нужен любому театру. Конечно, помещик может нанять швею, но кто же будет тратить денежки, если есть бесплатная рабочая сила?

– Обещаете, что я вам нужна в труппу? – спросила я лорда Вольтана.

– Слово господина, – кивнул тот.

Баронет схватился за голову:

– Лорд! Да неужто эта девка вам так приглянулась, что вы уже с ней, как с равной, разговариваете? Всё равно же из круга выйдет, куда денется! Раз такое дело пошло – уговорю отца, пусть вместе с женихом вам Эську отдаёт. Но тогда уж собачку вашу охотничью, Шелку, насовсем забираю. Одного щеночка, так и быть – вам, остальных – мне.

Силий побледнел так, что цвет его лица сравнялся с сероватой праздничной рубахой из небелёного льна. Матушка с колен осела на землю, кузнец схватился за сердце.

Схватишься тут – того гляди единственного сына лишат.

– Силий, ты хочешь жениться? – тихо спросила я жениха.

Тот неуверенно кивнул.

– На мне?

Силий смотрел растерянно, явно не зная, что ответить. Я видела, что парню страшно, и не могла его осуждать – если ты родился бесправным, поневоле будешь бояться сильных мира сего.

– Палиша, подойди, – позвала я сестру.

Та, словно зачарованная, вступила в круг.

Я сняла праздничный невестин фартук, повязала его на сестру. Потом стянула с головы нарядный яркий платок, накинула на волосы Палиши и тщательно расправила складки. Сегодня у неё очень важный день, пусть будет красивой. Это ведь, по-честному, её жених, а не мой, вот и пусть сестра его получит, тем более что Силий, уверена, не будет возражать.

Мы пришли сюда дать обещания? Будут тебе обещания, Сильнейший!

– Силий и Палиша, готовы ли вы стать женихом и невестой? – спросила я.

– Да, – прошептал жених.

Похоже, волнение его отпустило, во всяком случае выглядел Силий опять молодцом. Широкие плечи, русые вихры, голубые глаза и щёки, румяные и гладкие, как попа у младенца. Красавец, чего уж там!

– Да, – эхом повторила Палиша.

Камень вспыхнул тёплым розовым светом, заискрился, словно из него полетели в небо сотни маленьких блестящих звёздочек. Палиша и Силий одновременно счастливо вздохнули.

– Принял Сильнейший ваше обещание, – сказал кузнец. – Подойдите, дети, обниму вас.

Лицо кузнеца тоже изменилось, видно было, что он вполне доволен всем происходящим. Чего не скажешь о матушке Манике.

Я вышла из Священного круга, обняла матушку:

– Не бойся за меня, – попросила я. – Всё будет хорошо.

Лорд Вольтан посмотрел на баронета:

– Щенок ваш, любой на выбор. Девка моя.

– По рукам, – кивнул баронет. – Бумаги оформлены, хоть сейчас забирайте.

Матушка сильно дёрнула меня за руку, от неожиданности я потеряла равновесие, и мы вместе рухнули перед лордом на колени.

– Позвольте, барин, хоть одну ночь ей дома побыть? Проститься?

Лорд Вольтан пожал плечами:

– Я не тороплюсь. Три дня вам на прощания, а потом с утра, чтобы ждала возле усадьбы, с вещами.

Про вещи он погорячился – все мои, более-менее приличные, вещи, были на мне.