Текст книги "Санктум (СИ)"

Автор книги: Светлана Ключникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Ты боишься запаха крови, – догадалась я, и мне вдруг стало смешно. Как девчонка. Я раньше тоже была такой.

Эдвард открыл глаза и удивленно уставился на меня. И вновь его лицо показалось мне знакомым, только я не могла вспомнить, при каких обстоятельствах видела его. Он был, несомненно, очень красив. Если бы он был рабочим, я бы обязательно обратила на него внимание. У него было очень… благородное лицо, как у фотомодели. Таким же было тело – насколько его было видно под налипшей мокрой рубашкой и штанами. Если он спустился, чтобы помочь, почему одет так легко? Сюда без альпинистского снаряжения не спустишься, а тем более он собирался оказывать нам помощь. Быть может, его рюкзак валяется где-то недалеко?

– Ты замерзнешь, – осознала я, когда увидела его бледность. – Тебе нужен гидрокостюм.

– Он здесь, – кивнул Эдвард на груду, которая стала в два раза больше.

– Давай поищем, – предложила я, поднимаясь. Нога чертовский болела, но я старалась виду не подавать. – Я не хочу, чтобы ты умер на моих глазах.

Парень мрачно хохотнул, но послушно оторвался от стены и принялся разгребать завал. Стоя на одной ноге, я продолжала светить, чтобы чем-то быть полезной. С одной ногой это было все, чем я могла помочь.

От автора: Я попыталась узнать о дайвинге как можно больше, но наверняка допустила ляпы – простите, дайверы, если вы тут есть и читаете это! Конечно, погружение будет немного не достоверным. Во-первых, погружаться свыше 30 метров на кислородно-гелиевой смеси могут только настоящие профессионалы, при этом используя особые гидрокостюмы (которых я тут не описываю, может, тут они и есть). Во-вторых, находиться на такой глубине безопасно для здоровья можно не более 30 минут. Мои герои пройдут по краешку максимальной отметки. Декомпрессия занимает на самом деле больше времени, чем я описала. Все достаточно сложно, и вряд ли на самом деле Белла могла бы совершить такой подвиг. Не ругайтесь сильно.

 

Глава 4

Мой ангел послал его, чтобы спасти меня

Эдвард работал быстро и неутомимо. Вскоре мы вытащили второй баллон, который был погнут, а шланги разорваны в двух местах. Давление, однако, было в норме, и мы могли попробовать дышать из одного баллона по очереди, пока плывем, а затем использовать второй, как резервный. Труднее станет в узком проходе, где можно проплыть лишь по одному. Кому-то из нас придется ползти ногами вперед, либо задержать дыхание, и это явно буду я, так как натренирована делать это. Хотя задерживать дыхание на глубине строго запрещено, ничего другого нам попросту не останется.

– Ты хоть раз погружался с аквалангом? – спросила я, когда Эдвард надел гидрокостюм. Так ловко, будто делал это всю жизнь.

– Нет, – ответил он хмуро, но прежде, чем я успела сказать с сарказмом: «Я так и знала», он добавил: – Я долго занимался фридайвингом. [п/а: Ныряние без акваланга на задержке дыхания на глубину до пятнадцати метров]

– О, – с уважением произнесла я. Кажется, я недооценила парня. – И каковы успехи?

– Могу не дышать до… десяти минут, – прикинув в уме, ответил парень.

– Вау, – я безропотно позволила ему помочь мне надеть акваланг и закрепить ремни.

Баллон был тяжелый, а колено противно ныло, находясь под водой, которая уже дошла мне до бедра. Было сыро и холодно, и страшно, честно говоря. Эдвард выглядел невозмутимым, временами недовольным, но отнюдь не испуганным. Хотя он должен был быть испуганным, ведь он оказался в ловушке, как и я. Паника периодически завладевала моим существом, но я была привычна к риску. Неужели ему совсем не страшно? Я почувствовала необходимость утешить его, как только мы шагнули в воду и погрузились по шею в нее.

Моя рука скользнула по его щеке, чтобы утешить, и он удивленно вздрогнул. Выражение его лица поменялось с нахмуренного на встревоженное, и он замер, всматриваясь в меня таким резким взглядом, что теперь чуть не вздрогнула я.

– Все будет хорошо, – прошептала я ободряюще, – я знаю, куда плыть.

– Откуда тебе знать? – спросил он, совладав с собой, хотя я даже не поняла, что же сделала не так.

– Я исследовала тут все, – самодовольно заявила я. – В трехстах метрах ниже по течению есть декомпрессионный купол. Там нас ждут запасные баллоны и фонари. Мы искали выход в океан. Мы не нашли его до сих пор, но я примерно знаю, где он должен быть. Вдруг нам повезет?

– Ты сможешь показать место? – теперь Эдвард смотрел внимательно, по-деловому.

– Конечно, – я кивнула. – Нам только нужно преодолеть эти триста метров. Будем дышать из моего баллона, – я показала, как засунуть в рот запасной загубник регулятора, но Эдвард покачал головой.

– Я буду дышать из свободного баллона, – сказал он. Я попыталась спорить, но он прижал ледяной палец к моим губам и решительно продолжил: – Белла, ты плывешь первой, показывая дорогу. Не будем тратить время и сможем доплыть до камеры за десять минут. Если мне понадобится, я открою клапан на свободном баллоне. Этого мне хватит, чтобы дотянуть.

– Эдвард, этого делать нельзя, – возмутилась я, но в этот момент свод пещеры за нашими спинами затрещал и снова начал с грохотом обваливаться.

– Давай, – приказал Эдвард, заталкивая загубник мне в рот, и сразу же потянул меня под воду. Обломки сыпались мимо нас – нужно было срочно уходить в боковую пещеру, пока не завалило.

Я шла первой и не могла видеть, что делает Эдвард. Было почти абсолютно темно – света из маленького фонаря было недостаточно для нас обоих. Ласты достались только мне, и я работала за двоих, однако чувствовала, как руки Эдварда за лодыжки подталкивают меня вперед. Не было времени удивляться – в конце концов, он мог отталкиваться от дна или неровных стен.

Триста метров показались вечностью. Мы достигли декомпрессионной камеры в рекордные сроки – за восемь с половиной минут, хотя даже с ребризером требовалось не менее пяти минут. Я постоянно боялась, что Эдвард преувеличил насчет себя, но он справился отлично. Мое волнение улеглось, только когда его голова оказалась на поверхности искусственного воздушного пузыря. Он был бледен, но дышал ровно и спокойно, будто бы и вправду такое путешествие далось ему легко. Сорвав загубник, я с облегчением выдохнула и обняла его за шею в порыве чувств. Меньше всего я хотела бы остаться в этих пещерах наедине с собой. Должно быть, мой ангел-хранитель не дремал, когда послал мне Эдварда в помощь. В одиночестве я бы просто сошла с ума. Не говоря уже о том, что без Эдварда мне не удалось бы вытащить баллон из-под обломков.

– Все хорошо, – прошептал он мне в ухо, ласково прижимая мою голову к своему плечу, и я, неожиданно для себя самой, разрыдалась. Я действительно была напугана тем, что оказалась здесь, в таком безнадежном положении. Ответственность мешала мне расслабиться, я должна была оставаться сильной, если хотела спастись. Паника – первый враг в экстремальных условиях. Но сейчас я позволила себе немного слабости. Я слишком испугалась…

– Сколько времени нужно, чтобы ты передохнула? – Эдвард пытался привести меня в чувство вопросами, легонько отталкивая от себя, чтобы я отпустила его.

– Извини, – пробормотала я, отстраняясь, когда заметила, как сильно он напряжен.

– Минут десять хватит? – он проигнорировал мои извинения, возвращаясь к разговору. Говорил он спокойно, но я успела увидеть, как сильно стиснуты его челюсти, будто он очень раздражен – прежде, чем он успешно скрыл от меня это. Мысленно я отругала себя за то, что позволила себе слезы. Очевидно, что Эдварда раздражала необходимость утешать меня. Я ему никто. Человек, из-за которого он замурован здесь. Должно быть, он меня в глубине души ненавидит.

– Хотя бы минут пятнадцать, – пробормотала я, оправдываясь. – Нельзя сразу же нырять. Дальше пещера постепенно уходит на глубину и петляет среди скал. Около восьмисот метров до тупика, в конце которого мы пытались найти проход в океан. Но не нашли.

Эдвард усадил меня на специальную скамейку и помог отстегнуть баллон. Освободившись от груза, мои плечи поникли. Внезапно я почувствовала себя смертельно уставшей. Прислонившись к стенке купола, я осторожно, стараясь скрыть свое любопытство, начала рассматривать моего попутчика – теперь в свете нормального, мощного фонаря.

Первое, на что я обратила свое внимание, так это на его удивительную красоту. Даже под водой, в странном освещении, с налипшими в беспорядке на лоб влажными волосами, бледный и сердитый, он выглядел так, будто только что сошел со страницы журнала для мужчин. Невероятно благородное лицо, идеально гладкая кожа – все это заставило меня удивиться, что он устроился… рабочим. Почему?!

К моему смущению, я поймала себя на том, что наслаждаюсь, любуясь его внешностью – каждой черточкой лица… попросту разглядываю его. Нахмурившись, я постаралась это подавить.

Второе, что бросилось мне в глаза – Эдвард оказался очень молод. На вид ему было не больше восемнадцати лет. И когда он успел приобрести опыт глубоководного ныряния? Куда только родители смотрели!

– Сколько тебе лет? – спросила я, когда прошло около пяти минут полнейшей тишины между нами.

– Семнадцать, – ответил он немного удивленно. Я выдохнула. Совсем мальчик, юный. А я, как дура, плакала на его плече. Я должна вытащить его отсюда!

– Тебе не страшно оказаться здесь? – я была потрясена его спокойствием. Казалось, его совсем не волнует и не смущает, что он может умереть.

– Немного, – признался он, теперь подняв глаза и внимательно разглядывая меня. И снова его лицо показалось мне знакомым. И снова я не могла вспомнить, где видела его. Точно не здесь, не внизу – я бы запомнила такого красавчика. Может, где-то на материке, в доках, когда мы только грузились на судно? Хотя бледность его кожи свидетельствовала о том, что на Папуа он совсем недавно, не дольше пары дней.

– Откуда ты? – мне стало любопытно побольше о нем разузнать.

Эдвард нахмурился и отвел глаза, словно не очень хотел рассказывать что-либо о себе. Рассеянно он начал вертеть в руках фонарь.

– Я… путешествую налегке, – уклончиво ответил он. – Не задерживаюсь надолго в одном месте.

– А сюда-то тебя как занесло? – удивилась я. И, так как он молчал, я предположила: – Хотел подзаработать?

Некоторые мальчишки, прилетевшие на острова дикарями, зарабатывали в доках грузчиками или на других работах, чтобы продлить себе отдых.

Немного подумав, Эдвард нехотя согласился:

– Да, – и нахмурился, словно ответ ему неприятен.

– Ты обманываешь меня, – укорила я, не понимая, что он скрывает и зачем.

– Нет, правда, – кивнул он, но не поднял глаз. – Я хотел подзаработать… Устроился… только сегодня. Собирался приступить, а тут дождь… Не думаю, что меня кто-либо запомнил. Я тут новичок.

Теперь нахмурилась я. Что-то совершенно не вязалось в его рассказе…

– Тогда как ты узнал мое имя? – подняла я бровь.

– Ам… – он открыл рот, но не знал, что сказать. Мой вопрос застал его врасплох.

– Когда мы были внизу, ты назвал меня по имени, хотя я не представлялась, – напомнила я. – Если бы ты был новичком, ты не знал бы, как меня зовут.

– Я…

Он вдруг наклонился вперед, закрывая лицо ладонями, словно собирается заплакать, и показался мне глубоко несчастным человеком, переживающим горе. Его плечи и руки так напряглись, что я увидела играющие мускулы… везде под его гидрокостюмом. Когда он заговорил, я сразу поняла, что он лжет – придумывает на ходу:

– Сказали, что… вас внизу четверо, когда я изъявил желание спуститься и помочь. Майк, Росс, Джессика и Белла. Ты сказала, что Джессика не выбралась. Осталась только Белла. Я понял, что ты Белла.

– Что случилось? – мягко спросила я Эдварда, кладя руку на его ладонь, закрывающую лицо.

Ладонь была по-прежнему холодной, хотя не было заметно, чтобы он замерз. Гидрокостюм должен греть его. Когда Эдвард отнял голову от рук и посмотрел на меня, в его глазах был миллион эмоций, и самой главной эмоцией был страх.

– Что случилось? – повторила я, заставляя его опустить руки и смотреть на меня. – Почему ты мне лжешь?

– Белла, – он закрыл глаза и покачал головой. – Я не… лгу. Ах… – с досадой прорычал он и отвернулся. Его лицо стало злым, практически разъяренным.

– Ты злишься на меня? – удивилась я.

– Не на тебя, на себя, – прорычал он.

– Почему? – я ничегошеньки не понимала. Он вел себя странно. Странным было уже его появление здесь, и все остальное, что происходило, только добавляло этой странности новые оттенки.

– Потому что я не должен быть здесь, – прошептал он, не глядя на меня. А затем повернулся, его глаза пылали гневом: – Какого черта ты только полезла сюда!! – прорычал он с яростью.

Я невольно отшатнулась назад, насколько позволяла стенка камеры в замкнутом пространстве.

– Ну прости, – язвительным голосом произнесла я. – Это мой образ жизни. А тебя никто не заставлял идти никого спасать. Мог бы остаться со всеми наверху! – последнее получилось очень резко и раздраженно. Это было некрасиво с его стороны: заставлять меня чувствовать вину за то, что он оказался здесь. Его никто не просил.

Гнев в его глазах угас.

– Прости… – пробормотал он, опуская глаза и выглядя очень потерянным. Когда он сердился, я бы дала ему не меньше двадцати пяти. Но сейчас он снова стал похож на подростка, испуганного и оказавшегося в ужасном положении, запертым в пещере под землей.

– Я все понимаю, – ответила я мягко. Мы оба были испуганы, а люди в таких условиях проявляют не лучшие свои черты. Я прекрасно понимала, как ему трудно осознавать, что он пытался помочь, а вместо этого сам оказался в ловушке. Принять такое бывает очень тяжело.

– Все будет хорошо, – теперь пообещала я.

Протянув руки, я настойчиво заключила его холодную ладонь в свои теплые ладошки, чтобы согреть ее. Он выглядел странно, когда я это сделала, и сразу же напрягся… но руки не отнял. Просто смотрел, почти испуганно, как я положила наши сплетенные руки на свои колени.

Я хотела растопить эту стену отчуждения, которой не должно быть под водой. Мы оказались невольными партнерами, а значит, должны действовать сообща. Мы не могли позволить себе злости или недоверия, иначе в сложной ситуации, не имея возможности положиться на другого, могли погибнуть оба.

Медленно я гладила его кожу, растирая между пальцами, тщетно пытаясь согреть хоть немного. Она была неожиданно твердой, словно заледеневшей – впервые встречала такую. Хотя, мне вполне могло все мерещиться – это неудивительно после стресса, который я пережила.

И снова я заметила, как сильно Эдвард напряжен из-за моего прикосновения. Одну короткую секунду я видела в его глазах почти что ужас. Будто он боится меня или чего-то, что я могу сделать ему. А затем на его лице отразилось удивление, когда он поднял глаза, и… боль.

– Все будет хорошо, – повторила я настойчиво. – Мы найдем выход.

Бедный мальчик, мне так хотелось утешить его, но я уже поняла, что это не лучшая идея. Ему явно не нравилось, если я сокращаю между нами дистанцию, и я не собиралась слишком давить на него.

– Да, – ответил он шепотом, опуская глаза снова. Он неотрывно смотрел на наши руки, и теперь у меня появилась надежда, что ему нравится тот способ, которым я успокаиваю его. По крайней мере, он не выдернул руку… а в его глазах застыла печаль. Неужели никто никогда прежде не держал его за руку? По крайней мере, он выглядел именно так. Или его просто смущало то, что это сделала я – посторонний для него человек?

Его грудь под гидрокостюмом вздымалась чаще обычного. Он выглядел взволнованным. Должно быть, мой жест все же пугал его. Но я была решительно настроена добиться того, чтобы он мне доверял. Только тогда у дайверов есть шанс спастись.

– Давно ты на Папуа? – отвлеченно спросила я, вдруг осознав, что только отчаянная нужда погнала бы красивого молодого мальчика, фактически ребенка, работать на местных жителей. Быть может, у него не было денег, чтобы улететь домой… Я могла бы помочь ему, если мы выберемся.

– Двадцать четыре дня, – тихо сказал он. С такой грустью, что у меня защемило сердце.

Я мысленно отсчитала время назад, вздрогнув, когда поняла, что мы могли прилететь на одном самолете. Теперь стало понятнее, где я могла видеть его, хотя я и не помнила конкретно.

– Ты что же, был здесь совсем один? – догадалась я, не понимая, как он мог оказаться здесь без родителей. А попутно удивляясь тому, что за двадцать четыре дня он ни капельки не загорел, словно провел все дни в подземелье, а не на солнце.

Эдвард медленно поднял на меня глаза. В них плескалось столько эмоций, что к моему горлу подкатил комок. Боль и грусть были самыми сильными из них, и я ужаснулась, допустив мысль, что его родители могли погибнуть, и поэтому ему тяжело об этом говорить.

– Извини, – тут же прошептала я, решив не давить на него с этим, но в то же время ощущая потребность узнать о нем больше.

Эдвард молчал, просто глядя на меня – так, будто увидел впервые. Его взгляд был настолько пронизывающим, что мне стало не по себе.

– Ты можешь мне доверять, – прошептала я, чтобы заполнить неловкую паузу. Эдвард сглотнул, когда я сжала его ладонь сильнее, продолжая объяснять: – Можешь рассказать, что с тобой случилось. Клянусь, я никому не выдам твою тайну, если ты не хочешь, и даже помогу, если это будет в моих силах.

– Тайну? – повторил он, моргнув, словно только что очнулся от сна. И быстро опустил глаза. Он попытался отнять руку, но я решительно не позволила ему сделать это.

– Эдвард, мы оказались здесь только вдвоем. Ничего не получится, если мы не сможем друг другу доверять, и если будем лгать друг другу, – быстро заговорила я, стараясь завладеть его вниманием. – Чтобы спастись, мы должны действовать, как команда. Это главное правило под водой. Без доверия никак.

– Хорошо, – прошептал он, перестав выдергивать руку и позволив мне держать ее. Он тоже слегка сжал мою ладонь, хотя и не поднял глаз. – Ты можешь мне доверять, Белла.

– Хорошо, спасибо, – улыбнулась я, надеясь увидеть его глаза, но он продолжал избегать меня. Я терпеливо ждала продолжения, но Эдвард молчал.

Тишина между нами была напряженной… но постепенно напряжение уходило, с течением времени.

– Так ты расскажешь мне? – не выдержала я после нескольких минут.

– Нет, – ответил Эдвард, так и не подняв глаз. – Прости.

Я вздохнула, потому что терпеть не могла нераскрытые тайны. Но, может, спустя время Эдвард сам поделится со мной…

Тогда я перешла к насущным проблемам, потому что скоро следовало трогаться в путь.

Я рассказала Эдварду о наших попытках найти продолжение подводного туннеля. Он пообещал, что мы обязательно найдем его, хотя я не очень-то верила в это. Мы были в этой пещере почти месяц, но так и не смогли обнаружить проход. И сейчас существовал огромный шанс, что декомпрессионная камера станет нашей с Эдвардом могилой.

Мы проверили оборудование – все было в норме. Жаль, что ребризер остался где-то под обломками скальных пород, и теперь нам придется плыть самостоятельно, хотя благодаря ребризеру мы могли бы достичь тупичка в три раза быстрее. Я вздохнула.

Зато у нас было три баллона, два из которых – с кислородно-гелиевой смесью для глубоководных погружений. Если повезет, нам хватит этого, чтобы выбраться отсюда живыми. Еще теперь у нас было три мощных фонаря, а также небольшой сухой паек в вакуумной упаковке, чтобы перекусить. Я не была голодна, но поела через силу. Эдвард отказался, хотя я настаивала почти агрессивно.

Он прикрепил резервный баллон к себе, и я не возражала, так как Эдвард выглядел гораздо сильнее и выносливее меня. Мы не знали, сколько еще времени проведем под водой. А вдруг, когда (а не если) мы найдем проход, пещеры будут ниже уровня воды еще восемьсот метров? Тогда наши шансы выжить равны нулю. Мы очень рисковали сейчас. Мы ставили свои жизни на кон.

Я терпеливо объяснила Эдварду, как пользоваться аквалангом правильно. Мы разучили жесты, которые используют дайверы под водой. Он выглядел спокойным и уверенным, чего нельзя сказать обо мне. Я любила риск и адреналин, но никогда на самом деле не подвергалась такой опасности, как сейчас. И я была напугана. Может, Эдвард прав. Может, если мы выберемся, этот случай заставит меня остепениться. На время, хмыкнула я в своей голове.

Эдвард был предельно серьезен и внимателен, запоминая, как нужно проверять давление воздуха, и на какое время рассчитан баллон. Каждый был рассчитан на два часа. Шесть часов для дыхания двоих человек, делим на два. Это значило, что мы можем находиться в пути не более трех часов, учитывая резервник. Слишком мало. К тому же, каждая минута, проведенная на большой глубине, увеличивала риск развития кессонной болезни. Безопасно мы могли находиться на тридцати метрах не более сорока минут. То, что нам предстояло сейчас – эта неизвестность, в которую мы опускались, – было громадным риском для жизни. Мы оба могли умереть, если допустим хотя бы одну ошибку.

– Все будет хорошо, – сказал Эдвард мне, заметив мое волнение, и выглядел сейчас совершенно не на семнадцать лет.

– Сколько тебе лет? – пошутила я и добавила с улыбкой: – Это Я должна успокаивать тебя.

Он мрачно усмехнулся.

– Неправда, утешают того, кто боится.

Напряжение между нами немного спало.

– А ты не боишься? – в который раз удивилась я.

– Не за себя, – ответил Эдвард, и прежде, чем я смогла ответить что-нибудь на это, вставил мне загубник в рот. Я хотела возразить, но вместо этого показала «окей». Нет времени спорить.

Мы обменялись традиционными жестами дайверов, я мысленно помолилась, и мы опустились под воду…

Было страшно. Пещера тянулась, виляла, то сужаясь, то расширяясь до необъятных размеров. Иногда приходилось двигаться даже ползком. На достижение тупика без ребризера ушло сорок минут. Это время было рассчитано таким образом, чтобы затем с запасом вернуться в декомпрессионную камеру. Резервный баллон мы брали с собой на случай, если проход найдется, и нам захочется исследовать его.

Стена перед нами была сплошная – никаких признаков, что это не тупик. Но вода каким-то образом попадала же сюда! 

Вдруг Эдвард меня обогнал, указывая в сторону и вниз. Я посветила туда фонарем и увидела, как в самом низу в уголке песок делает воду мутной, как будто течение было сильным в этом месте. Прохода не было… Если он и существовал, то был простой щелью, в которую не сможет протиснуться человек. 

Несмотря на мое отчаяние, я почувствовала надежду, когда Эдвард начал руками разгребать песок. Я поспешила к нему на помощь, увидев обломки скал, которые он отбрасывал в сторону. Передав мне свой фонарь, он стал работать в два раза быстрее, а я светила и наблюдала, как лаз расширяется практически до полуметра! Есть! Мы нашли проход!

«Окей», – я сложила пальцы в одобрительном жесте, когда осколки провалились вниз, и вода бурным потоком устремилась в открывшееся пространство.

«Окей», – ответил Эдвард, расстегивая ремни. Я не сразу поняла, что он делает, а когда догадалась, то пришла в ужас. Мы были на тридцати метрах. На такой глубине нельзя задерживать дыхание!! Он умрет!

Я стала активно показывать Эдварду, что этого делать нельзя, но он не слушал. Он снял даже маску!!

«Пять минут», – показал он мне жестами. – «Жди здесь».

Нет! Я замотала головой, пытаясь руками схватить его и удержать рядом с собой, но он оказался очень сильным и разомкнул мои пальцы без труда. Паника завладела мной, словно я вижу его в последний раз. Я не хотела остаться одна, под водой. Навсегда. А затем найти его труп, когда рискну поплыть вслед за ним.

«Все в порядке», – показал он мне снова, и выглядел таким уверенным и спокойным, что я не могла поверить в это. Мне оставалось только кивнуть. Задерживая его здесь, я лишь тянула время, которое он может потратить на проверку хода. Он все равно решил идти. Я не могла его удержать.

«Окей», – обреченно показала я ему, пытаясь выровнять дыхание. Он кивнул, и выглядел таким красивым даже под водой, что у меня защемило сердце. Я определенно видела его раньше. Так почему никак не могла вспомнить, где?

Это были самые долгие пять минут в моей жизни. Стрелка, казалось, движется медленнее обычного, издеваясь надо мной. Я перебирала в уме воспоминания, чтобы занять время, но нигде не находила момента, в котором встречала этого парня раньше. Я призывала мысленно своего ангела-хранителя, чтобы он помог и Эдварду тоже. Я знала, что Эдвард нарушил сейчас установленный порядок, и знала, чем это грозит ему. Кессонная болезнь. Надеюсь, у него хватит ума хотя бы не подниматься без баллона вверх? И зачем я только отпустила его одного! Я старше! Я должна была настоять!

Я начала волноваться, когда пошла шестая минута. Медленно опустившись к отверстию, я начала всматриваться вниз, отчаянно светя туда фонарем. Проход был длинный… и очень узкий. Мне ни за что не протиснуться туда с баллоном за плечами. Увы.

Наконец, спустя еще полминуты, когда мое волнение почти превратилось в панику, я с облегчением увидела движение. Это мог быть только Эдвард, больше здесь не могло быть никого.

Он пробирался, осыпая края хода под себя. Он пытался расширить его? Определенно, да. Вода мощным потоком уходила внутрь, унося обломки, и я стала показывать жестами, чтобы Эдвард немедленно шел сюда. Я была ответственна за него!

Я подтянула свободный баллон, заботливо помогая Эдварду вставить загубник; затем надела на него маску, проверив, чтобы в ней не осталось воды. Он кивнул в благодарность и пожал мою руку, показывая, что все в порядке. Я не могла поверить в это. После того, как он шесть минут не дышал, он выглядел так, словно это ничуть не утомило его! Мой Бог, он находится под тридцатиметровым слоем воды, в замкнутой пещере, из которой, возможно, нет выхода! И выглядит так, будто его ни чуточки не волнует, что он может умереть.

Он объяснил мне жестами, что нам придется плыть вниз около пяти метров, затем двести (я не поверила своим глазам!) по прямой, затем наверх. Он что же, узнал все это за шесть минут?! Кто он?! Волшебник из страны Оз?

Он точно послан моим ангелом-хранителем, чтобы спасти меня, теперь я осознала это точно. Я никогда не верила в мистику, будучи реалисткой, но мой ангел определенно существовал – это доказала мне моя жизнь. А сейчас мне стало казаться, что Эдвард не просто послан моим ангелом, а что, возможно, это он и есть. Иначе как объяснить происходящие чудеса?

Я уставилась на него с новым чувством, примеряя этот образ к его внешности. Он появился здесь из ниоткуда, пичкая меня нелепыми объяснениями. Он может не дышать под водой удивительно долго, оставаясь при этом спокойным и собранным. Он нашел проход в системе подводных пещер сразу, в то время как мы с друзьями потратили месяц на его безуспешные поиски! Да кто же он такой?

Сейчас, когда его лицо снова оказалось скрыто маской, я едва ли могла его разглядеть. Но все же черты его лица были мне знакомы. Его глаза… Я никогда не смогла бы забыть таких глаз. Они были слишком темными – или казались такими из-за странного освещения на тридцатиметровой глубине, где все теряет цвет. Я сделала себе заметку разглядеть его глаза получше, когда мы всплывем. И внезапно я поняла, кого мне напоминает этот мальчик. Когда я еще училась в школе Форкса, много лет назад, я уже встречала парня с таким цветом глаз. То воспоминание было смутным, размытым временем, однако сейчас, когда я вспомнила о нем, я поразилась сходству, как будто это был один и тот же человек.

Конечно, это всего лишь моя разыгравшаяся болезненная фантазия, спровоцированная экстремальной обстановкой. Я даже не помнила, как того мальчика зовут. И он определенно не мог оказаться здесь, со мной, случайно – это было невозможно. Да и лет ему должно было быть тогда на десяток больше, а не семнадцать. Это даже не мог быть его сын – ну если только он не зачал его в четырнадцать лет!

Еще одно отличало того школьного парня от этого. Тот внушал мне ужас, потому что в моем воспоминании смотрел на меня с ненавистью, непонятно чем заслуженной мной. Я помнила тот темный, жгучий взгляд, удививший и испугавший меня тогда. Я не знала, за что тот мой одноклассник возненавидел меня, едва увидев. Он умчался из класса, как будто за ним гонится сам черт. На следующий день я хотела подстеречь его и спросить, за что он отнесся ко мне так несправедливо. Но он не появился. Ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Он исчез. Оставив после себя горькое чувство обиды на него, хотя я его даже не знала. Сейчас я даже не могла вспомнить, как его зовут!

Еще раз я вгляделась в аквалангиста напротив меня и поняла, что это не мог быть один и тот же человек. Они даже не похожи. Глаза этого парня смотрели с беспокойством, а не с ненавистью. Он протягивал руку, поторапливая меня, потому что я медлила слишком долго, увлекшись воспоминаниями. Доверчиво я вложила свою руку в его крепкую ладонь.

На этот раз Эдвард плыл первым, толкая впереди себя оба своих баллона – свой и запасной. Я поняла, почему он не пустил меня вперед. Я слышала, как обломки с грохотом скатываются вниз, когда Эдвард продолжал расширять ход. Лаз был слишком узким, я едва могла протиснуться в него с баллоном за плечами. Наверное, мне тоже стоило снять свой.

Проход был бесконечно длинным, уводящим на глубину. Попутное течение помогало двигаться быстрее, но все же нам потребовалось около десяти минут, чтобы одолеть весь спуск. Удивительно, как Эдвард смог проделать этот путь за время, в несколько раз меньше этого? Конечно, у него не было с собой баллона, но все же…

Я поняла, что застряла, примерно на середине пути. Попалось очень узкое место, и я зацепилась регулятором. Паника захлестнула меня, когда я увидела исчезающие впереди ноги Эдварда. Я знаю, что зря беспокоилась, и что он не оставит меня одну, но в этот миг поддалась чувствам, что делать строго запрещено. Дергаясь, я пыталась освободиться, но пещера крепко держала меня в своих цепких руках.

Ласты ничем не помогали, мешая упереться в стенки прохода, и тогда я скинула их. Пальцами ног я нащупала шершавый уступ и толкнула тело вперед. Дернувшись что было сил, я прорвалась, и мгновение спустя оказалась на свободе, встретив испуганный взгляд Эдварда перед собой, сменившийся облегчением.

Мы оказались в пещере огромных размеров – фонарь не показывал стен или свода, и дна. Пещера была поистине бездонной.

Лицо Эдварда снова стало взволнованным под маской, и я показала ему «окей». Он показал мне на что-то за моей спиной, указав и за свою спину, и я поняла, что что-то не в порядке с моим снаряжением. Давление падало. Стремительно. Должно быть, я повредила регулятор, когда дернулась вперед, и теперь воздух покидал баллон с огромной скоростью.