Текст книги "Санктум (СИ)"

Автор книги: Светлана Ключникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Пожалуйста, Эдвард… – окрыленная успехом, я стала еще смелее. Он хотел меня, я чувствовала это своей рукой, когда водила ею вверх и вниз. Другая рука торопливо расстегивала молнию его гидрокостюма до конца, обнажала плечи. Губы не отрывались от его губ, и я снова пыталась всунуть язык в его рот… без особого успеха, но меня это не останавливало.

– Боже… – вырвалось у него, и его лицо стало совершенно ошеломленным, когда я убрала руку и резко сдернула с него латекс вниз, полностью обнажая до бедер. Он мог бы воспрепятствовать… но позволил мне сделать это, выдернув руки в прорези рукавов. Его дыхание стало тяжелым и хриплым, глаза загорелись, когда его пальцы вновь скользнули на мою талию и пробежались по спине. Я выгнулась, надеясь, что он сорвет с меня купальник, но он не сделал этого. Тогда я завела руки за спину и дернула за веревочки, снимая его сама.

– Белла… – его голос был полон отчаяния… и жажды.

– Пожалуйста… – повторяла я, спеша раздеться полностью, чтобы не дать ему возможность опомниться. Его лицо отражало мучительный выбор: страсть смешивалась в нем с сомнением… и страхом. Но, кажется, это слово действовало на него, как надо, подталкивая к нужному решению: – Пожалуйста!

Я никогда не чувствовала себя такой смелой и уверенной – нет, неправильно, снова отчаянной, – когда в новом порыве наклонилась, целуя его приоткрытые твердые губы. Я прижалась всем телом, стремясь к более тесному контакту, ощущая близость цели, близость победы, когда Эдвард пораженно простонал в ответ на мой отчаянный поцелуй.

Я не вполне отдавала себе отчет в том, что делаю. Я всегда жила для других – сначала для Рене, потом для Чарли. Потом позволяла мужчинам любить себя, чтобы сделать их счастливыми.

Возможно, пришла пора мне подумать немного о себе. Если это последний раз, когда мы видимся с Эдвардом, я хотела получить от этого мгновения как можно больше. Я хотела Эдварда. Впервые я хотела кого-то настолько сильно, что не могла устоять перед искушением протянуть руку и взять это. И неважно, какие причины нас разделяют.

– Остановись, – просил он вымученно, а его руки выдавали противоречие: они не отталкивали и не выпускали меня. И я не остановилась. Я была безжалостной и непреклонной. Такой же, как он, собирающийся оставить меня.

– Почему? – я лишь на мгновение замерла, глядя в его глаза, которые были абсолютно черными… и затуманенными страстью. Пугающими… но привлекательными.

Я должна была спросить. В конце концов, я не хотела быть растлительницей малолетнего… или насильницей… или, может, его религиозные убеждения не позволяли ему делать что-то… Не факт, что это бы меня остановило… но я должна была знать причину его отказа мне.

– Это… опасно… – он выдавил это сквозь тяжелое дыхание, и его взгляд был таким жадным, что меня пробрала дрожь, волной прокатившись по телу. И его руки больше даже не пытались меня оттолкнуть, хотя было заметно, как он боролся с этим. Боролся с самим собой. – Опасно, Белла…

– Как раз то, что надо, – пробормотала я, мои слезы сменились улыбкой, ведь я видела и чувствовала, как сильно Эдвард хочет меня в ответ.

Моя рука снова двинулась вниз, помогая нашим телам соединиться, и Эдвард зарычал так натурально, что впору было бы испугаться, если бы я не была так увлечена. Его глаза расширились, а когда он оказался внутри меня полностью, его руки легли на мои бедра, сжимая до боли, будто теперь он боялся, что я убегу. Лицо выражало потрясение и ярость одновременно. Он задыхался, глядя, как я плавно поднимаюсь и опускаюсь на нем. Его глаза встретились с моими, и в его взгляде я прочла восхищение… и желание… и боль… Его рот открылся, а руки стали помогать мне… сильно. И я закричала, приближаясь к пику наслаждения… и услышала, как он достиг его вместе со мной… громко… страстно… неистово…

Я не могла дышать. Я открыла глаза и обнаружила, что Эдвард откинулся назад, проломив плечами часть скального монолита. Повсюду было разбросано крошево камня. Я бы удивилась этому, если бы не адская боль, пронизывающая мои ноги. Напряженная, я медленно опустила глаза, пытаясь не закричать. Это были всего лишь пальцы Эдварда, больно впившиеся в мою кожу, все еще прижимавшие наши тела друг к другу. Едва дыша, я погладила его по рукам. Он открыл дикие глаза, сглотнул и испуганно разжал пальцы. Он все еще выглядел потрясенным, и жгучая вина окутала меня, заставив покраснеть. Я практически изнасиловала его!

Но вина была не настолько сильна, как должна была быть. Не настолько сильна, чтобы извиняться. Нет, далеко не настолько. Гораздо больше во мне было ликования.

– Что ты наделала, – прошептал Эдвард, садясь и в страхе глядя на меня. Камушки скатились с его лица и плеч, и он отмахнулся от них одним движением руки. За его спиной в скале остался отчетливый отпечаток его плеч.

Глаза Эдварда исследовали мое тело так, словно он искал там проказу. Он ненадолго задержался взглядом на моем левом бедре, и пальцы осторожно погладили там. Я ахнула, было больно. И глаза Эдварда расширились еще сильнее, наполняясь ужасом.

– Прости… – пробормотал он паническим голосом, теперь его пальцы исследовали мою талию, ребра – как при врачебном осмотре, не меньше. Я едва не рассмеялась над его искренним беспокойством, которому не было оснований, но вовремя сдержала смех, чтобы не обижать его. Он был по-настоящему напуган.

– Все в порядке, – успокоила я. Синяки или ссадины меня не волновали. Гораздо сильнее пугало осознание, что он сейчас пожалеет о том, что мы сделали… и скажет это вслух. Или – еще хуже – скажет, что ему это не понравилось.

Наконец, он выдохнул… с заметным облегчением.

– Это было… – он втянул носом воздух, снова поднимая на меня потрясенные глаза, в которых вновь засветилось восхищение. – Это было… – он покачал головой в растерянности, – ох, ну что тут скажешь… волшебно.

– Правда? – помимо воли на моем лице расцвела улыбка.

– Да… – теперь он сам потянулся ко мне, и мы снова поцеловались, на этот раз медленно и осторожно. Обе его ладони скользнули по моим скулам – так нежно, что я снова застонала, чувствуя нарастающее желание внутри. Эдвард выдохнул, и я ощутила, как он напрягся.

Он разорвал поцелуй и медленно опустил голову мне на плечо. Его руки прижали меня за талию – нежно и аккуратно, но сильно. Мое сердце сжалось, готовое разорваться на кусочки, а слезы вновь подкатили к глазам. Я знала, что он сейчас скажет. Я же не была дурой.

– Это ничего не меняет, – прошептал он, и я сглотнула, стараясь не разрыдаться вслух.

– Не уходи! – безнадежно произнесла я дрожащим голосом.

– Не уйду, – пообещал он, но почему-то во мне не проснулась надежда.

– Пожалуйста… – взмолилась я, пробуя новое оружие, которое так хорошо сработало всего несколько минут назад… но чувствуя, что на этот раз оно ничего не изменит.

– Я всегда буду рядом, – прошептал он, и его пальцы не переставая перебирали мои волосы. – Клянусь, я никогда не покину тебя. До конца твоей жизни буду рядом с тобой.

– Но это будет не так, как сейчас, – все-таки заплакала я, не в силах остановить себя. Я цеплялась за него. – Не так, чтобы я могла прикоснуться к тебе. Видеть тебя…

– Нет, не так, – согласился он, покачивая головой, и я разрыдалась еще сильнее.

– Не уходи! – умоляла я, как безумная. Мне казалось, что вся моя жизнь рушится сейчас.

– Пожалуйста, не плачь, – просил он, вторя мне с мучением в голосе. – Все будет хорошо, Белла. Ты еще такая молодая. Такая красивая! Ты встретишь того, кто сделает тебя счастливой.

– Я тебя хочу, – не соглашалась я, упрямо качая головой. – Тебя.

– Ты меня совсем не знаешь, – простонал он, но его пальцы не выпускали меня из объятий, будто ему тоже было трудно оторваться.

– Я хочу узнать. Позволь мне узнать тебя, Эдвард.

– Нет. Нельзя. Прости… – он начал поднимать меня с колен, и я обреченно позволила ему это, зная, что мои просьбы ничего не изменят.

Он одевался в молчании, не глядя на меня. Его лицо было напряженным и наполненным болью, когда он протянул мне купальник и мой гидрокостюм. Я послушно надела все, что он мне подал, изо всех сил стараясь больше не плакать. Я не могла дышать нормально.

Моя левая нога отзывалась болью в бедре, когда я наступала на нее, но я старалась не подавать вида, чтобы не расстраивать Эдварда. Это боль была сущей ерундой по сравнению с той, которая поселилась в моем сердце.

Эдвард надел баллон на меня, а не на себя, в этот раз. Его ладони обхватили мое лицо, заставляя посмотреть на него.

– Слушай меня, – просил он, – слушай, что я скажу.

Я послушно смотрела, впитывая каждое его слово, доверяя ему.

– Ты не должна удивляться, – говорил он. – Если я вдруг исчезну, ты не должна пугаться. Так надо. Меня не было здесь.

– Нет, это не так, – упрямо спорила я, хватаясь за его руки и чувствуя свое безумие. – Ты не сон. – Я не хотела верить в это. Не хотела, чтобы этот момент настал – когда он уйдет. Я не могла вынести этого. Я не хотела считать его игрой воображения. Я боялась, что ему удастся убедить меня, и сопротивлялась изо всех сил.

– Никто не должен знать, что я был здесь с тобой, – внушал он мне. – Ты выбралась сама.

– Я никому не скажу, – клятвенно заверила я, не понимая, к чему он клонит.

– Я помогу тебе добраться. Но потом я оставлю тебя. До берега около ста метров. Сбрось баллон и плыви. Ты сможешь?

– Нет! – я снова начала плакать, когда до меня дошло, что он не собирается выплывать вместе со мной. – Не уходи!!

– Белла, Белла, – умолял он, – успокойся, пожалуйста. Так надо. Так будет лучше.

– Нет, – я спорила упрямо, как маленький ребенок, у которого отбирают любимую игрушку. Я цеплялась за его руки. – Нет!!

– Пожалуйста… – просил он вымученно.

– Пожалуйста… – вторила я со слезами на глазах.

Он смотрел на меня, долго, пока я не прекратила плакать. А затем молча потянул за собой в океан. Я сопротивлялась, не желала идти туда.

– Белла… – умолял он, – ты мучаешь меня.

– Тогда не уходи, – я не могла дышать нормально, внутри меня все горело.

Он застонал, закрывая глаза, будто ему больно смотреть на мои слезы. А затем вдруг сделал шаг ко мне, сдаваясь. Его губы нашли мои и были не просто жадными – это был поцелуй доведенного до отчаяния человека. Он что-то бормотал, но я не могла разобрать ни слова. Он словно уговаривал сам себя. А я чувствовала победу под своими пальцами, когда судорожно трогала его лицо. Он больше не сопротивлялся. Надежда вспыхнула, как яркая звезда на небосводе. Я перестала рыдать, целуя, и снова целуя его в ответ.

– Пойдем, – прошептал он, и на этот раз я послушно последовала за ним, зная, что он не сможет теперь уйти. Я чувствовала его поражение в выражении его лица, в его поцелуе, во взгляде, в том, как он сжимал мою руку…

Он снова обвил меня ногами, как и раньше, и еще раз глубоко поцеловал прежде, чем вставить загубник мне в рот. Убедившись, что я ровно дышу, он опустил нас под воду.

Мы плыли не торопясь, огибая острые камни, глядя друг на друга. Я взяла его за руки, и наши пальцы переплелись. Медленно ноги Эдварда толкали нас вперед – сама я перестала шевелить ступнями. 

Я наслаждалась каждым мгновением, чувствуя его кожу под своими пальцами, или его ноги, иногда касающиеся меня. Я смотрела в его прекрасные глаза, испытывая надежду, и сердце бодро стучало в моей груди… 

А затем произошло что-то странное. Воздуха не осталось. Я чувствовала, как пытаюсь вдохнуть, но было пусто внутри. Вакуум.

Лицо Эдварда стало встревоженным, когда я подтянула манометр к себе. Он показывал прежнюю отметку – самую высокую. Должно быть, он был неисправен. В баллоне на самом деле не было того количество кислорода, который мне необходим.

Я в панике посмотрела вперед, на извилистый ход, и поняла, что здесь кончается моя жизнь. Мне ни за что не выбраться наружу. Я перевела взгляд на Эдварда, его глаза были широкими от ужаса, а рот раскрыт. Я вынула загубник, пытаясь слабо улыбнуться, чтобы он не сильно расстраивался из-за меня. В конце концов, это ведь с самого начала была моя судьба – погибнуть в этих пещерах. Не стоило и пытаться спастись.

Эдвард выхватил мой загубник и попытался вдохнуть. Его глаза расширились еще больше, наполнились паникой, а я уже чувствовала, что мне осталось меньше минутки прежде, чем я захлебнусь. Недостаток кислорода нарастал. Перед глазами стало немного расплываться.

Эдвард смотрел на меня снизу вверх, и в его лице была такая боль, что мне хотелось утешить его. А затем он схватил меня за руку и потащил вперед. Поздно, могла бы я сказать ему, чувствуя, как он отстегивает мой баллон, чтобы облегчить меня максимально. У меня начали появляться судороги, но я еще держалась, пытаясь не вдыхать. А затем Эдвард сделал что-то невообразимое. Он прижался лицом к скале наверху – я наблюдала за ним, глядя снизу вверх, стараясь оставаться спокойной, хотя судороги нарастали. А затем он метнулся ко мне и плотно прижался к моим губам… и в мои легкие вошел воздух.

Я распахнула глаза в шоке, глядя, как он делает это снова… и снова… На верхней части пещеры было скопление маленьких воздушных пузырьков. Эдвард собирал их губами… чтобы потом отдать мне, без остатка.

И мы поплыли вперед, теперь быстрее, чем раньше, потому что Эдвард тянул меня за собой. Каждые десять секунд он останавливался, передавая мне кислород. Его все равно было слишком мало… и я чувствовала, как мое сознание затуманивается… Я держалась из последних сил, доверяясь Эдварду, который хотел спасти меня сильнее, чем я сама хотела спасти себя. Он начал казаться мне сном… как он и говорил. Миражом… колеблющимся… двигающимся хаотично… нечетким… расплывающимся… фантастическим… ненастоящим…

Я знала, что у меня начались галлюцинации от недостатка кислорода… но позволяла им захватить меня, потому что они были приятными.

А затем я увидела свет… и Эдвард бросил фонарик… и дернул меня вперед. Я увидела косые солнечные лучи, и стала работать ногами, стремясь выплыть… я хотела выжить, сильно. 

Он резко остановился, снова прижимаясь к моим губам, и я с благодарностью вдохнула кислород. А затем руки Эдварда толкнули меня навстречу солнцу… и исчезли. Я медленно всплывала, мотая головой, глядя вниз. Нет, – безмолвно кричала я, не желая оставлять его на дне. Я видела, как он кивает, и его лицо стало сердитым, но я снова упрямо качала головой. Он обманул меня в пещере, подарив ложную надежду. Он не собирался всплывать со мной! 

А затем жажда жизни возобладала. Я дернулась навстречу солнцу. Дышать, вопило мое существо. А поверхность казалась такой далекой, недостижимой. И – р-раз – я вынырнула, хватая ртом воздух, захлебываясь и взмахивая руками, потому что была на грани потери сознания.

Я услышала крики и шум моторной лодки. Но вместо того, чтобы обрадоваться, я снова нырнула вниз. Его, конечно, уже не было там. Пусто на дне. Он оставил меня.

Сильные руки потянули меня назад, и в мои легкие вновь с болью ворвался кислород.

Это были рыбаки. На местном диалекте они спрашивали меня, откуда я взялась. Я не могла ответить. Я рыдала. 

 

Бонус №2. Больше собственной жизни (Часть 1) NC-17

_____________________________________________________________________

Судьба сокрушает нас двояким образом:

отказывая нам в наших желаниях и исполняя их.

(Анри Фредерик Амиель)

_____________________________________________________________________

POV Эдвард

Саундтрек к главе: Garbage – The World Is Not Enough

И снова потрясающий эпиграф к главе от tess79

Отсчет секунд ничуть не помогает,

Когда мой жадный взгляд настойчиво блуждает

По стройным и желанным столь изгибам.

Я наслаждаюсь зрелищем... и гибну.

Прикосновенье посылает ток по венам,

И к поцелую губы так стремятся верно,

Невыносимое противоречие...

«Не человек»... я повторяю себе резче...

Тридцать шесть тысяч восемьсот два, тридцать шесть тысяч восемьсот три, тридцать шесть тысяч восемьсот четыре…

Тихое время человеческого сна… не очень спокойного, тем не менее, дарующего отдых усталому телу.

Мне не было доступно ни то, ни другое. В отличие от Беллы, мирно спящей напротив меня, скрючившейся в неудобной позе на камнях, мне не требовался ни сон, ни отдых.

Она подложила под себя свой гидрокостюм и все время сна неловко пыталась на нем уместиться. Но то и дело ее рука или нога соскальзывала на холодные камни…

Мне очень хотелось, чтобы она сейчас спала в своей кровати, удобной и мягкой, там, где в комнате есть кондиционер. Я мог предложить свой гидрокостюм, чтобы ей было помягче, но помнил ее просьбу не обнажаться. Ей было бы неловко, если бы я сидел напротив нее практически голый. Признаться, мне тоже не было бы это очень комфортно.

Тридцать семь тысяч восемьсот сорок один, тридцать семь тысяч восемьсот сорок два…

Я мог делать несколько вещей одновременно.

Во-первых, считать секунды ее благословенного сна, складывая их в минуты, а затем в часы… Белла спала уже почти одиннадцать часов, и я не хотел будить ее. Чтобы идти дальше, ей нужны силы…

Во-вторых, думать о том, что скоро мы выберемся наружу, и гадать, как Белла воспримет, что с того момента я исчезну… Я ведь не собирался появляться. И тем более не собирался оставаться в ее жизни впредь. Это было небезопасно для нее…

И, в третьих, любоваться выражением покоя на ее лице, немного выпяченными губами, сквозь которые вырывалось сонное дыхание, раскидавшимися по плечу и руке темными волосами, влажными около лба… Наслаждаться видом ее почти обнаженного тела, ведь она предпочла остаться в тоненьком купальнике, явно не догадываясь, какое искушение из себя представляет. И дело было не только в аромате ее крови, движение которой я видел сквозь полупрозрачную кожу. Прежде всего, я не мог оставаться равнодушным к ней, как мужчина.

Пока мы шли сквозь пещеру, я без труда мог подавить неподобающие месту эмоции, которые испытывал при взгляде на ее лицо, ее губы, изгибы хорошо развитого тела, спрятанные под тканью гидрокостюма, но непостижимым образом делающего Беллу еще более привлекательной для меня. Но сейчас, когда Белла просто спала, и мне не приходилось думать о ее безопасности, близость ее тела, неожиданно обнаженного, сводила меня с ума.

Сколько раз я представлял себе, что смогу вот так запросто находиться всего в полуметре, созерцая ее совершенную красоту? Сколько раз мечтал оказаться на их месте тех счастливчиков, которым повезло больше, чем мне? Сколько раз думал, что коснуться ее любым образом стало бы смертельной ошибкой, после которой ее неизбежно ждала гибель? И вот я здесь, вдыхаю ее аромат, спокойно сидя на своем месте и не испытывая порыва убить ее. Наблюдаю за ее сном, вспоминая о том, как часто за последние сутки я касался ее снова и снова, и ничего непоправимого не произошло. Все оказалось не так страшно, как я боялся. Я был способен находиться рядом, ощущать ее пульс под своими пальцами и держать ее в объятиях. Я смог даже сопротивляться зову ее крови, свежей крови в открытой ране, причем не один раз за последние сутки.

Я поморщился, глядя на некрасивый сиреневый кровоподтек, оставленным моими грубыми пальцами на ее хрупких ребрах. Это было тогда, когда я поймал ее, падающую в пропасть. Мне было не до осторожности в тот момент. Я мог сломать ее одним движением, однако, если бы я не действовал стремительно, она упала бы с пятнадцатиметровой высоты в бурлящий поток и, если бы сразу не разбилась о подводные скалы, то захлебнулась бы. Небольшой синяк казался малой ценой за спасение. Хотя мне отнюдь не нравилось, что я даже таким образом навредил ей. Это было напоминанием, почему я не имею права на фантазии.

Тем не менее, было очень трудно противиться воспоминанию ее хрупких пальчиков в моей руке. Когда мы шли сквозь пещеру, и Белла, нагнав меня, вдруг втолкнула ладошку в мою каменную ладонь, это стало для меня очередным потрясением. Она не только не испугалась всех моих странностей: силы, скорости и явно нечеловеческой природы. Но она непостижимо охотно шла на сближение – так, как будто я обычный человек. Конечно, она ведь не знала, что я вампир и могу убить ее в любой момент, если не сумею вовремя остановить себя. Во всем остальном я был для нее безопасен – настолько, насколько может быть безопасен убийца, если контролирует каждый свой шаг, каждый вдох, каждое движение. Все же минуты, которые Белла мне подарила, доверчиво держась за мою руку, стали настоящем наслаждением. Таким сильным, которого еще никогда не испытывало мое мертвое молчащее сердце.

И сейчас, после всего, что случилось за последние сутки, фантазии с особенной настойчивостью одолевали мой больной мозг.

Что было бы, если бы я не убежал из Форкса в тот первый день? Смогла бы зародиться дружба между человеком и монстром, если бы я остался? Быть может, я бы даже понравился ей? Смог бы я занять место Джейкоба Блэка в ее сердце и стать ее первой любовью? Позволила бы она нежно коснуться ее мягких губ в первом, осторожном и неуверенном поцелуе?

Я должен был выкинуть все эти мысли из головы. Я все равно не смог бы дать ей больше, чем это. Какая жизнь ждала бы ее рядом со мной, даже сложись все таким образом? Человеку не место рядом с чудовищем, бессмертным существом, обреченным на одинокую вечность.

С другой стороны, Белла никогда не выглядела особенно счастливой. Никто из них – тех мужчин, с которыми она встречалась – не смог растопить ее сердце. Ни на одного из них она не смотрела взглядом, полным обожания – таким, которым она смотрела на меня, когда я обрабатывал рану на ее ноге, или когда она проснулась и обнаружила себя в моих объятиях, или когда я вытащил ее из недр смерти…

Конечно, это было обычное восхищение слабого перед сильным. Я просто выглядел в ее глазах супергероем, именно поэтому она прониклась ко мне симпатией. Если бы она знала, кто я на самом деле, то убежала бы с криками ужаса.

Поэтому я не мог всерьез задумываться о том, чтобы остаться с ней. Конечно, нет. Когда мы выберемся, очарование рассеется, и она продолжит свою обычную человеческую жизнь, встретит того, кого полюбит, выйдет замуж, родит детей… Или нет?

Я уставился на нее, спящую, с сомнением. Что, если моя попытка потерпела неудачу? Что, если именно я был тем, кого она хочет? Я знал ее настолько хорошо, что смог бы сделать ее счастливой во всех сферах жизни, мне доступных…

У меня было достаточно денег, чтобы обеспечить и ее саму, и все ее экстремальные увлечения. У нее было бы лучшее снаряжение, лучшие инструктора, лучшие врачи. Я мог подарить ей яхту, на которой она бы избороздила океан. Я мог подарить ей личный остров, чтобы она изучала подводный мир. Я мог сделать все ее путешествия безопасными при условии, что я всегда буду находиться рядом.

Что касается чувственного аспекта, то, если отбросить опасность, которую в себе таила моя сущность, то я мог с легкостью угадывать любые ее желания… Наклониться и тихонечко поцеловать в уголок губ, скользнув к чувствительному месту около мочки уха, заставив ее втянуть воздух и задрожать… Провести кончиками пальцев вдоль скулы, зарыться пальцами в волосы, позволив им свободно струиться по руке. Приспустить лямочку платья, чтобы оставить дорожку поцелуев по руке, медленно опускаясь перед ней на колени, обожествляя каждый сантиметр ее тончайшей, хрупкой кожи… Потому что она была достойна того, чтобы ей поклонялись… Ни один современный мужчина из тех, кого я знал, не ставил женщину превыше собственной значимости. Но я бы сделал это. Так меня воспитывали в то время, когда я родился…

Я бы заботился о ней так, как она того заслуживает. Я был уверен, что в глубине души ей не хватает сильной мужской руки в ее жизни… Я знал, что иногда она плачет по ночам. Я знал, что она любит первые весенние тюльпаны, и к полевым цветам относится с большим уважением, чем к благородным розам… Я знал, что она любит на завтрак хлопья с молоком и предпочитает книги любому, даже самому хорошему кино. Я знал, с каким восхищением она относится к изобразительному искусству, и поименно знал художников, которых она выделяет. Если бы у меня была возможность дарить ей подарки, я точно знал, чем угодить, а что она терпеть не может. Я думаю, что смог бы сделать ее счастливой лучше других… если бы я был человеком.

Все упиралось в это. Я не был им. Я не мог, не имел права мечтать, что она влюбится в меня. Это стало бы для нее катастрофой. Это было все равно, что подписать ей смертный приговор.

Тридцать девять тысяч пятьсот шесть секунд спустя сердце Беллы ускорилось, сигнализируя о скором пробуждении. Я заставил себя отвлечься от неблагородного разглядывания ее привлекательного тела, сосредоточившись на лице. Эти одиннадцать часов стали испытанием моей воли. Когда в прошлый раз она спала, и когда закричала во сне, я не думал, что делаю, бросившись вперед и отчаянно обнимая. Я думал, она проснулась и испугалась, что осталась в пещере в одиночестве. Но оказалось, что она все еще спала. Когда она тут же успокоилась, обняв меня руками и устроив лицо на моей груди, я просто не смог уйти. Я провел ту ночь, бережно ее обнимая, охраняя ее сон от кошмара, который ее преследовал.

Сегодня я не решился на это, хотя Белла нуждалась. В этой части пещеры было невыносимо жарко, и прохлада моего тела помогла бы ей спать не так беспокойно. Но я боялся, что если позволю себе и на этот раз обнять ее, то моя уверенность может пошатнуться. Мои мысли, даже мои пальцы, и без этого контакта горели, желая прикосновений. Что же будет, если я почувствую ее гладкую кожу в своих руках? Я не доверял себе сейчас… Столько новых эмоций поселилось во мне за эти сутки: страсть, сомнение, боль… И ни одно из них ни шло ни в какое сравнение с жаждой, потому что они были во сто крат сильнее. Как будто я становился человеком…

Сорок тысяч сто десять секунд спустя глаза Беллы открылись.

Первым делом она быстро оглядела пещеру, успокоившись лишь тогда, когда заметила меня, сидящего напротив нее. Неужели она думала, что я брошу ее здесь одну? Мне казалось, этот вопрос уже предельно ясен…

– С добрым утром, – поздравил я ее. – Ты проспала одиннадцать часов.

– Сколько?! – ее глаза в ужасе расширились.

– Ну, если быть точным, одиннадцать часов и восемь с половиной минут, – я усмехнулся.

– Ты что, считал? – судя по вскинувшейся брови, она оценила мою шутку.

– Да.

Едва различимое неудовольствие промелькнуло на ее красивом заспанном лице. Как будто она сердилась. Что я сделал не так?

– А тебе, значит, спать не надо? – задала она вопрос, застигнув меня врасплох. Я в очередной раз просчитался. Это уже становилось нормой – то, как легко она выводила меня на чистую воду касательно всего сверхъестественного во мне.

– Эм… нет, – я улыбнулся, сдаваясь ее неукротимому любопытству. – Не надо.

– Круто, – сказала она уверенным голосом: – Я бы тоже так хотела.

Как будто меня облили холодной водой. Она все еще считала меня супергероем… Знала бы она, какая страшная правда скрывается за привлекательным фасадом моего бессмертия…

– Прости… – ответила она быстро, заметив, как сильно обеспокоили меня ее слова. – Просто это… выглядит так удобно. Не надо спать, дышать, пить, уставать… что еще? Есть? Работать?

Она была права, во многом. Не зная правды, видя только преимущества, легко подумать, будто быть кем-то, вроде меня, весело и приятно. Так думали многие, кто столкнулся с вампирами напрямую. Некоторые из них, – если они сразу не умирали, конечно, – даже искали возможность стать бессмертными. Но, только обратившись, понимали, какое будущее ждет их впереди. Вечность, наполненная болью и постоянным поиском источника, способного эту боль на время утолить.

– Все имеет свою цену, – мрачно произнес я.

– И какова же твоя?

Ее вопросы всегда безошибочно били в цель. Это был один из тех вопросов, на которые я не хотел отвечать. Если бы я ответил, это раскрыло бы слишком много секретов.

– Мм… я не скажу тебе, – я опустил глаза под ее пристальным взглядом и взял в руки камешек, чтобы скрыть беспокойство, которое вызывали во мне ее вопросы. Несмотря на то, что я испытывал наслаждение от того, что могу вновь поговорить с ней, я не хотел бы, чтобы она слишком много узнала.

– Почему? – спросила она ворчливым тоном, разочарованным.

– Должен же я сохранить парочку секретов… – я иронично усмехнулся над собой. Так много тайн раскрылось между нами, что еще одна, казалось, не имеет уже никакого значения. За эти сутки я разоблачил себя таким огромным количеством способов, что, узнай об этом моя семья, они были бы шокированы. Последний рубеж, который я не хотел сдавать, касался моей сущности. В действительности, уже не имело значения даже это – никто не поверит ей, надумай она болтать. На самом деле от признания меня удерживал не страх перед семьей или Вольтури… Меня удерживал страх, что она может испугаться меня. Было тяжело представить себе, как ее красивые глаза, сияющие доверием, наполняются ужасом… как она вскакивает и в страхе убегает от меня…

Пусть уж она продолжает считать меня супергероем, ангелом из ее снов. Эта роль мне гораздо больше нравилась.

– Тебе не обязательно уходить, – вдруг прошептала она, совершенно неожиданно. – И тогда у тебя появится время рассказать мне остальное.

Как она узнала, что я собираюсь сделать это? Я в очередной раз поразился ее проницательности… и полному отсутствию логики в ее умозаключениях. Постигну ли я хоть когда-нибудь тайну ее разума?

Все же ее слова причинили мне боль. Я ведь так сильно мечтал услышать от нее это. И вот, когда услышал, во мне не отозвалось ничего, кроме пульсирующей боли. Будет еще сложнее уйти в неизвестность, если она станет просить меня остаться. Хуже испытания для моего самообладания и придумать нельзя…

– Почему нет? – спросила она, хотя я ничего не ответил. Такое впечатление, что это она умела читать мысли, а не я.

– Зачем? – я не поднимал глаз, потому что боялся растерять свою уверенность. – У тебя своя жизнь.

– Я не против впустить в свою жизнь кого-то еще… – выпалила она на одном дыхании, и я задался вопросом, что движет ею? Была ли это растущая симпатия ко мне, как к мужчине? Или всего лишь то самое восхищение своим спасителем, про которое я говорил? А может, это мое вампирское обаяние сыграло свою роль, и она попросту временно очарована?