Текст книги "Санктум (СИ)"

Автор книги: Светлана Ключникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Да, – ответил Эдвард, и в его голосе тоже звучала боль.

– Ладно, – сглотнула я, не желая быть причиной боли еще и Эдварда. – Ничего не поделаешь… – надеясь, что смогу как-то примириться с этим.

Это не обмануло Эдварда: в моем легкомысленном замечании слышались отголоски ужаса и вины, которые я испытывала.

– Я уверен, мы сможем что-то придумать, – пробормотал Эдвард взволнованно. – Карлайл подскажет, как можно дать о тебе знать, чтобы это было безопасно для нее.

– Ладно, – согласилась я снова, мне стало чуточку легче.

Лица Майка, Росса, Джессики и других друзей пролетели перед глазами… оставаясь в прошлом, в которое мне путь навсегда закрыт. Это не было слишком больно… просто неожиданно. Это заставило меня сильно растеряться, не зная, что мне делать дальше. Что было бы правильным.

– Где же я буду жить? – осознала я наконец. Представить себя в чужом доме было для меня слишком пугающе. Но очевидно, что я не могу вернуться ни в Сиэтл, ни в дом Чарли.

– Я бы хотел, чтобы ты жила с нами, – твердо сказал Эдвард, поднимая на меня глаза, но я отчаянно покачала головой. – Почему нет? – он поморщился.

– Эдвард, я – никто. Я пришла из ниоткуда и не собираюсь занимать чье-то место…

– Это не так, они давно знают о тебе… – начал было Эдвард, но я перебила его движением руки.

– Нет, – решительно отказалась я, – это невозможно, Эдвард. Как ты себе представляешь? – я уставилась в его смущенные глаза, почти сердясь. – Я ворвалась в твою жизнь, родила ребенка… Это все слишком для меня, Эдвард! Я не могу воспользоваться ситуацией, это неправильно. Я самостоятельная женщина и привыкла сама отвечать за свои поступки, а не… не полагаться на кого-то. Тем более, если так бесцеремонно нарушила уклад твоей жизни.

– Я не против впустить в свою жизнь кого-то еще, – тихо сказал Эдвард, не поднимая глаз. Он повторил мои слова, сказанные в пещере, и я поперхнулась. На время я потеряла дар речи, не зная, что сказать.

– Кто подменил тебя? – наконец, простонала я, садясь и выдергивая руку. Я ничего не понимала. Совершенно запуталась. – В пещере я просила тебя остаться, но ты ушел! Ты не хотел меня!

Эдвард медленно поднялся вслед за мной, садясь по-турецки напротив, и сорвал травинку, которую начал рассеянно вертеть между пальцами.

– Это было тогда, – пробормотал он с глубоким раскаянием, – мы были разные. Мы… не могли быть вместе.

– А по-моему, у нас неплохо получилось, – я фыркнула, все еще обиженная на него за то, что он обманул меня и сбежал. Я помнила, как мне было больно.

Эдвард поднял на меня глаза, в которых было столько боли и вины, что я пожалела о сказанных словах.

– Прости… – совершенно не к месту пробормотала я.

Лицо Эдварда еще больше исказилось.

– Это ты прости меня, – прошептал он замучено. – Я не должен был делать этого с тобой, не должен был обращать тебя…

Мы замолчали на несколько долгих минут, глядя друг на друга. Мне была непонятна глубина вины, которую испытывал Эдвард. Он… сожалел, что сделал меня вампиром. А в доме, когда Элис упомянула о свадьбе, Эдвард ясно дал понять, что не собирается жениться, по крайней мере, сейчас. И я еще больше запуталась. Как можно одновременно хотеть меня и не хотеть? Все его слова или брошенные намеки противоречили друг другу, и это сбивало с толку. Он только что признал, что сожалеет о моем спасении. Но как тогда понимать его признания, где фактически каждое слово вопило о чувствах, которые он испытывает ко мне? И все же сейчас, в данный момент, я видела именно сожаление, и раскаяние, и вину в его глазах, в выражении его искаженного лица.

– Ты жалеешь, – резюмировала я с ясностью. И мне стало больно. Мне действительно стоит уйти, не обременяя его ничем. По крайней мере, я не могла иначе истолковать его взгляд. – Но ты же спас мне жизнь!

– Все имеет свою цену, – прошептал он и протянул руку, попытавшись накрыть мою ладонь, но я отодвинулась, желая сначала поговорить и расставить все точки над «и», прежде чем позволю наше сближение.

– Не понимаю, – отрезала я. – Что тебя мучает?

– Белла! – он закрыл лицо ладонями, положив локти на колени, и мрачно дополнил: – Твоя душа теперь проклята. Я сделал из тебя убийцу, но я не хотел этого. Я должен… извиниться за это… но извинения никогда не будет достаточно…

Несколько минут я пыталась осмыслить то, что он сказал. Я видела, как он немного покачивается вперед-назад, напряженный и раскаивающийся, но не могла понять, отчего он так сильно терзается.

– Я никого не убивала, вообще-то, – наконец, сказала я, чтобы успокоить его. – И не собираюсь.

Он тяжело выдохнул, отнимая руки от лица, но не глядя на меня.

– Да, – прошептал он также мрачно, как и раньше. – Но это не имеет значения. Твоя душа проклята, и в этом виноват именно я.

– Не уверена, – медленно проговорила я, осторожно подбирая каждое слово, – что понимаю, о чем ты, Эдвард.

– Вампиры – бездушные существа, Белла, – пояснил он, в его глазах полыхало огромное сожаление. – Проклятые. Это убийцы. В момент обращения… считается, что мы меняем душу на бессмертие.

Мои брови немного взлетели вверх. Теперь до меня дошло, что он имеет в виду. Но я вовсе не была уверена, что он прав. Я теперь бездушное существо? Но я не чувствовала этого, прислушиваясь к себе. За некоторыми изменениями, я чувствовала себя абсолютно… прежней. Я все еще была Беллой Свон, со всеми моими знаниями и умениями, с моим опытом, мировоззрением и убеждениями. Ничего не изменилось, кроме изменения некоторых моих… свойств. Хмм…

– Не думаю, что я согласна с тобой, Эдвард, – изрекла я, и он уставился на меня этим пылающим взглядом, совершенно уверенный, что я не понимаю, что он хочет мне сказать. – Я чувствую себя так же, как и всегда. А ко всему новому – привыкну. Не из-за чего переживать.

Его лицо исказилось от боли.

– Тем не менее, это ничего не меняет, – прошептал он. – Вампиры – это убийцы, – он неопределенно махнул рукой в сторону леса – туда, где совсем недавно учил меня охотиться.

Я вспомнила теплую кровь, успокаивающую горло, и это воспоминание было необычным… но приятным. И я не видела в этом ничего такого, о чем стоило бы переживать. Разве это не значит, что мы не будем убивать людей? Разве это не достойная альтернатива? Люди издревле убивали животных ради пропитания, но никогда не считали после этого себя бездушными монстрами. Должно быть, это личное убеждение Эдварда, решила я, но не согласилась с ним. Он должен прекратить морочить себе голову.

– Я не убийца, – повторила я упрямо. – И не буду, – надеясь, что это так.

– Да, я надеюсь на это, – прошептал Эдвард сокрушенно, и выглядел немного лучше после моих слов.

– Это так важно? – спросила я удивленно. – Я имею в виду, разве имеет значение, кто я, если благодаря этому я жива.

Сглотнув, Эдвард начал потирать переносицу, заметно нервничая.

– Я хотел, чтобы у тебя была нормальная человеческая жизнь, – с трудом выдавил он, каждое слово вылетало сквозь зубы. – Я не хотел забирать твою душу. Не хотел, чтобы тебе было больно. Не хотел отнимать тебя у матери и друзей. Не хотел всего этого для тебя…

Он замолчал, сжимая пальцами переносицу и не шевелясь. Ему было больно, а я пыталась придумать, что сделать, чтобы облегчить ему ненужные страдания.

– Если ты так сильно не хотел этого, как же ты решился? – спросила я шепотом, и не знала, каких чувств во мне больше в этом момент: обиды и разочарования, что он не хотел меня спасать, или сочувствия, потому что принятое решение причиняет ему боль.

– Я не знаю, – простонал он и, протянув руку, игнорируя мое нежелание, схватил мою ладонь и сжал ее. Его глаза были наполнены виной сверх меры. – Ты умирала… Я не мог смотреть на это. И когда ты сказала, глядя на дочь: «Жаль, что я не смогу увидеть, как она растет» – это разорвало мое сердце. Я так долго пытался поступить правильно, мечтал, чтобы у тебя была нормальная человеческая жизнь – семья, дети. И я пришел и разрушил это. И я был бы еще худшим мерзавцем, если бы отнял у тебя возможность растить собственного ребенка. Ты решила пожертвовать собой ради девочки… Это был твой выбор. Я думал, что смогу отпустить тебя… Но я не смог…

Эдвард покачал головой, и в его глазах полыхала настоящая агония, когда он сжал мою ладонь так, словно боялся, что я исчезну.

– Я столько лет жил, понимая, что ничего не могу предложить тебе – ни отношений, ни счастливого будущего, ни детей… ничего. И этот выбор… стал самым мучительным в моей жизни, Белла. Когда ты умирала на моих руках, хрупкая и беспомощная, но такая храбрая… когда ты смотрела на дочь с обожанием – дочь, которая сломала тебя изнутри, убила тебя… я понял, если позволю тебе умереть, это станет самой худшей ошибкой за все время моего существования. Я разрушил твою жизнь. И я отнял бы у тебя единственный шанс на счастье.

Его глаза глубоко заглянули в мои, и я поразилась силе чувства, плескавшегося в них.

– Я так долго смотрел на тебя со стороны, надеясь увидеть счастливой… Но ты не была счастливой. Ты не представляешь себе, сколько раз я задавался вопросом, что смог бы дать тебе все то, о чем ты мечтаешь, если бы только был человеком! И когда ты… умирала, – он запнулся, выглядя таким затравленным, что я невольно сжала его руку, подбадривая. Он опустил глаза, – я понял, что это единственный, должно быть, шанс… Ты выглядела такой по-настоящему счастливой, глядя на ребенка… Я не мог отнять у тебя еще и это будущее. Ведь пока ты жива, я мог попробовать подарить тебе все то, чего ты заслуживаешь, сам… Может, я смогу дать тебе больше, чем все они – те, кто были до меня… Если ты только пожелаешь, Белла. Я решил попытаться сам сделать тебя счастливой. Я знал, что совершаю огромную ошибку… Просто знал, что позволить тебе уйти станет еще худшей ошибкой. Это было трудно, Белла. И этот чудовищный выбор до сих пор рвет меня на части. Прости меня…

Тяжело дыша, он смотрел на меня, а я все еще пыталась осознать ту глубину отчаяния и боли, которую он испытывал. Теперь стало намного понятнее его противоречие – желание и боль, страсть и страх одновременно. Он любил меня все эти годы. Но не хотел забирать мою душу. В этом и состояло его главное мучение. И я могла легко исправить все. Убедить его напрасно не терзаться.

– Ну что ж, – осторожно сказала я, глядя в золотистые, пылающие отчаянием, глаза, – ты сделал правильный выбор, Эдвард. Спасибо тебе, что снова меня спас.

Я действительно не хотела умирать. И я не чувствовала той тяжести выбора, которую испытывал Эдвард. Одно я знала твердо: я хотела иметь шанс растить свою дочь. А человечность не имела для меня такого значения, как для него. Может, со временем, когда я во всем разберусь, я смогу понять его страхи. Но сейчас я чувствовала себя почти счастливой: от того, что жива, от того, что у меня есть будущее, и от того, сколько приятного тепла принесли признания Эдварда в мое сердце. Оно могло бы сейчас биться… быстро.

– Все в порядке, – шепнула я и попыталась улыбнуться, потому что Эдвард продолжал смотреть на меня недоверчиво и с болью. – Я не жалею, Эдвард.

Он выдохнул, прикрывая глаза, и выглядел так, будто с его плеч упал огромный груз.

– Белла, – прошептал он, придвигаясь ближе и поднося мою ладонь к своим губам. – Спасибо тебе.

– За что? – изумленно выдохнула я, и тысячи мурашек разбежались по телу от прикосновения его теплых губ к моей коже.

– За то, что прощаешь меня, – пробормотал он, крепко меня обнимая в отчаянном порыве – я едва могла вдохнуть.

Я осторожно погладила его по волосам; его лицо оказалось прижатым к моей груди, к небьющемуся теперь сердцу.

– Я вовсе не обижена на тебя, – ласково сказала я, а затем кое-что вспомнила. – Ну, разве что за то, что ты тянул целых четырнадцать лет, – проворчала я, на что Эдвард еще крепче меня к себе прижал и задышал тяжело и мучительно.

– Я думал, так будет лучше, – потерянным голосом сообщил он, и мне показалось, что он сейчас зарыдает. Мне вовсе не хотелось, чтобы ему было больно, и чтобы он винил себя еще и за это.

– Спасибо за попытку, – искренне поблагодарила я. Если бы я была нормальной, наверное, было бы все так, как он и запланировал: я бы влюбилась, вышла замуж и родила детей. Прожила человеческую жизнь, как и должна была. Как все. Только что-то я сомневалась, что испытала бы такие сильные чувства, как к Эдварду. Да и сама принадлежность к другому миру дарила мне удивительное ощущение особенности – то, о чем я всегда и мечтала в погоне за адреналином. Быть чем-то большим, чем скучная библиотекарша из Сиэтла. Быть сильной. Быть не такой, как все.

И внезапно я в полной мере осознала, что именно сейчас я чувствую себя на своем месте, а не тогда, когда жила среди людей. Сейчас мне было вполне комфортно. Мне не терпелось вернуться и увидеть дочь. Мне было интересно все, что связано с моей новой сущностью. И кажется, мне больше никогда теперь не будет скучно. Разве не этого я всегда желала? Разве не этого мне всегда так катастрофически не хватало, когда я была человеком?

Эдвард выпустил меня из объятий, и его взгляд стал гораздо спокойнее. Он просто смотрел на меня, а я задумчиво смотрела мимо него… улыбаясь.

– О чем ты думаешь? – прошептал он, не отпуская мою ладонь. – Это так мучительно – не знать этого.

– А что, обычно ты знаешь? – я склонила голову набок и нахмурилась, и все предыдущие намеки Эдварда вдруг выстроились в ряд.

«Ему повезло, что он остался жив. С его-то мыслями», – сказал он про Стенли.

«Ты и мысли его знаешь?»

«А что, если так?»

«Ты слышишь ее мысли?» – спросила я, когда он отвечал нашей дочери вслух.

«Эм… да», – ответил он со странным выражением лица, а затем услышал то, о чем она думает, когда она была на моих руках, а не на его.

И затем эти его переглядывания с семьей. Разговор с Элис, который я не поняла, но который был явно ясен им двоим… как будто он слышал ее мысли. Я тогда была в растерянном состоянии, но не настолько, чтобы не заметить…

– Ты читаешь мысли! – воскликнула я громче, чем собиралась, мои глаза расширились.

Эдвард широко заулыбался – так восхищенно глядя на меня, что я чуть не поперхнулась.

– И почему меня не удивляет, что ты догадалась сама? – сказал он, буквально светясь изнутри и глядя на меня… с гордостью.

– О… – выдохнула я, пораженная, что это правда. Мое любопытство вспыхнуло так сильно, как никогда прежде. Я смотрела на Эдварда так, будто увидела его впервые – наверное, с не меньшим восхищением, чем он на меня. Чего еще я не знаю?

– Не бойся, – пробормотал он, неправильно истолковав мой шок. – Твоих мыслей я не слышу.

– Почему? – от любопытства даже мой рот наполнился слюной. Я сжала его руки. Да, мне точно теперь никогда не будет скучно… если, конечно, Эдвард всегда будет рядом. А он будет? А я позволю ему это? Это вообще допустимо? Я вытряхнула навязчивые мысли из своей головы – сейчас вокруг не было никого, и меня не смущала наша разница в возрасте. Хотя, несомненно, она меня по-прежнему смущала. Она строила приличную стену между нами… в моей голове.

– Я не знаю, – покачал Эдвард головой. – Если бы я знал – давно бы разгадал твою загадку и прочитал их.

Его глаза прищурились, и он смотрел очень внимательно, а потом, сдавшись, снова покачал своей головой.

– Ты расскажешь мне подробнее? – прошептала я, заинтригованная и заинтересованная сверх всякой меры.

– Конечно, – он сжал мои ладони. – Если ты позволишь мне, теперь я расскажу тебе все.

Мое настроение сразу поползло вниз. Оставалась еще прорва проблем, которые нужно решить.

– Что такое? – спросил встревожено Эдвард, заметив изменение в выражении моего лица.

Я опустила глаза, собираясь с мыслями, и медленно высвободила руки. Мне нужно было пространство, чтобы голова оставалась трезвой, а прикосновения Эдварда разрушали мою концентрацию.

– Пожалуйста, скажи, что тебя волнует, – прошептал Эдвард, и на его лице снова застыла боль. – Уверен, мы все можем решить.

– Не думаю, что все, – призналась я, и его невозможно молодое лицо вернуло меня в реальность; я не знала, что с этим делать.

Я пыталась вообразить себе, что было бы, если бы нам обоим было по семнадцать лет. Тогда все могло быть по-другому. Но сейчас… не слишком ли поздно? Как я смогу смотреть в глаза его семье? И неважно, насколько хорошо они меня приняли – они всегда будут знать, каким образом я оказалась среди них. Они всегда будут видеть, что рядом с их семнадцатилетним подростком болтается женщина, которая почти годится ему в матери. Внешне.

И еще страшнее мне становилось, когда я себе представляла, как мы появляемся под руку там, где много людей. Как это будет? Эдвард будет учиться в школе? А я что? Работать? Я вполне сойду за его мать! Я была старше Эсми – его приемной матери! Я могла бы занять ее место – на это у меня было бы больше оснований, чем у нее! Я не имела права становиться его партнером, его женой… даже любовницей!!

Мне стало больно от мысли, что возраст – огромная помеха, чтобы нам быть вместе. И чем больше я об этом думала, тем больше осознавала, что никогда не смогу преодолеть возрастной барьер. Это было невозможным для меня. Не знаю, о чем я только думала, соблазняя его в пещерах! Не знаю, где был мой разум, когда я искала его по Сиэтлу. Я явно была попросту не в себе.

Он беспокоится, что сделал неправильный выбор, причинив мне боль. Но он ошибается. Боль причинила ему именно я – вынудив его сделать этот выбор, вынудив его на близость. И сейчас я собиралась обидеть его еще сильнее. Я собиралась ему отказать. Потому что это было самым разумным в моем положении. Иначе и быть не могло. Мне, взрослой женщине, не место рядом с мальчиком, который годится мне в сыновья.

Эдвард выглядел все более испуганным, следя за выражением моего лица. Он давал мне время подумать, и его пальцы мяли траву, пока он терпеливо ожидал. Я вздохнула.

– Пожалуйста, – попросил Эдвард среди гнетущего молчания, – скажи.

– Ну, хорошо, – сдалась я, опуская глаза. Было невыносимо трудно смотреть Эдварду в лицо, зная, что я должна принять трудное решение – отказаться от него. Несмотря на то, как отчаянно я хотела быть с ним рядом.

Я посмотрела вверх и снова отвела взгляд. Я чувствовала наваливающуюся печаль. Как хорошо, что теперь я не умела плакать.

– Я не думаю, что смогу жить в твоей семье, Эдвард, – изрекла я мрачно, гадая о том, куда же я пойду.

Эдвард подавленно ссутулился. Я продолжала избегать смотреть на него.

– Хорошо, – сказал он ясным голосом, в котором не было и нотки сомнения. – Я последую за тобой.

– Нет! – я пораженно уставилась на него, не ожидая такого ответа.

– Я не оставлю свою дочь, – сказал он медленно, его лицо не изменилось, глаза смотрели уверенно и прямо. – И не оставлю тебя, – добавил он тихо.

– Но ты должен, – прошептала я, потрясенная и обезоруженная его уверенностью. – У тебя есть семья, они любят тебя… Они хотят, чтобы ты вернулся. А я… я никто!

Эдвард усмехнулся одними губами, глаза остались серьезными.

– Я в любом случае обязан помочь тебе обустроиться. Ты не справишься одна – ты не знаешь моего мира и его правил, – перечислил он невозмутимо, и я понимала, что он прав. – Но даже тогда я не уйду, Белла. Я столько лет был рядом и, будь уверена, теперь я тем более не оставлю тебя одну. И я хочу воспитывать свою дочь.

– Но твоя семья… – прошелестела я, чувствуя себя противоречиво – мне не хотелось выдирать его из привычного существования, отбирать у семьи, которая любит его, но в то же время моя грудь наполнилась теплом от последних слов. Он никуда не денется. Он будет рядом, как и обещал – до конца моей жизни. Означает ли это, что теперь и до конца… вечности?

– Они поймут, – просто ответил он. – Последние четырнадцать лет понимали, и сейчас тоже отпустят меня. Впрочем, я совершенно не обязан у них спрашивать, – он слегка пожал плечами. – Для меня важна только ты.

Я глубоко дышала, сраженная до глубины души. Он собирается последовать за мной. Одна часть меня была напугана этим. Другая зло прикрикивала на первую и радовалась больше, чем я ожидала. Он хочет быть со мной.

– Эдвард, – запихивая неразумную часть себя подальше, по-взрослому начала я мрачным, печальным голосом. – Другого выхода нет. Я не подхожу тебе. Я слишком стара. Я не могу просто появиться в твоей семье и занять это место.

– Почему нет? – спросил он, и первые признаки боли заставили его голос дрогнуть. – Это для тебя все впервые, я же люблю тебя уже четырнадцать лет!

Мое сердце вспыхнуло пламенем от его слов, хотя это теперь и не отразилось на моем лице. Он все-таки сказал это – три слова, которые я так ждала. И я смотрела на него, раскрыв рот.

– Я знаю, что ты не испытываешь ко мне того же, – прошептал Эдвард, пытаясь взять меня за руку, но я отодвинула ее. – Я вовсе не ожидаю, что ты прыгнешь ко мне в объятия и согласишься немедленно стать моей женой. Но я прошу тебя… дать нам обоим шанс. Дать мне шанс исправить все. Пожалуйста, Белла…

Он снова смотрел испуганно, но я где-то потеряла свой голос, чтобы ответить. Ах, как бы мне хотелось сказать ему, что он ошибается, и что я испытываю к нему очень, очень сильные чувства… но это звучало бы как согласие, а этого я себе позволить не могла. Глядя на его совершенные черты лица, кричащие о молодости, я не могла впустить в себя любовь. Это казалось таким… неправильным. Абсолютно невозможным.

– Почему нет? – простонал он и все-таки поймал мою ладонь. Я не могла сопротивляться, когда он сжал ее очень сильно, не позволяя мне сбежать. И заглянул глубоко в мои глаза.

– Там, в пещере, ты умоляла меня не уходить, – прошептал он. – Что изменилось после этого?

Я несколько раз открывала и закрывала рот, не находя достойного ответа. Мне было больно от того, что приходиться отказываться от счастья. Но я не могла себе представить, что мы и Эдвард станем парой в нынешнем положении вещей. Я и он. Старушка и подросток. Нет. Невозможно.

– Там, в пещере, – пролепетала я, пытаясь отнять свою руку, но Эдвард не выпустил ее, – я… совершила ошибку. Я не отдавала себе отчет…

– Ты хотела бы остаться человеком, – изрек он мертвым голосом. На его лице отчетливо проступил ужас.

– Нет, я не об этом, – поспешила заверить его я. – Вовсе не об этом! Я не жалею!

– Тогда о чем? – его голос зазвучал требовательно.

– Я о том, что поддалась… чувствам, минутному порыву. Я должна была оставаться разумной и взрослой, и думать о последствиях. О том, какой хаос могу внести в твою жизнь.

– Это неправда, – прошептал он. – Ты не внесла хаос, ты наполнила мою жизнь смыслом. Я счастливсейчас. Я был одинок… долго. И не мог даже надеяться, что это когда-либо изменится. Я думал о… смерти. Когда ты уйдешь, я собирался умереть тоже… – закончил он, и я бы почувствовала слезы в своих глазах, если бы все еще умела плакать.

– Перестань… – попросила я сдавленно. Еще не хватало начать жалеть его. Тогда я очень быстро сдамся.

– Я думал, что нравлюсь тебе, – пробормотал Эдвард. – Ты сказала, что я волную тебя. Ты солгала? – воскликнул он так, словно это вопрос жизни и смерти. – Я ошибся?

– Нет! – поспешно ответила я, пугаясь боли в его глазах и не желая быть ее причиной. – Ты… сильно нравишься мне, Эдвард. Очень.

– Тогда в чем дело? – потребовал он. – Почему не хочешь попробовать? В пещере ты просила меня об этом. Ты сама умоляла меня.

– Возраст, – снова указала я, сердясь, что он не понимает.

– Я в три раза старше тебя, – напомнил он, и я поджала губы.

– Только фактически, – упрямилась я. Но не выдергивала свою ладонь. – Ты выглядишь как подросток. Мы не можем быть вместе. Что скажут люди!

– Тебя волнует, что скажут люди? – искренне удивился он.

– Конечно, – с вызовом ответила я.

– Но мы – не люди, – прошептал он; я снова опустила глаза вниз, боясь растерять свою решимость. – Мы теперь не люди, Белла, – он сжал мою руку, и я почувствовала, какая она сильная. И теплая. И надежная.

– Все равно, – упрямо процедила я. – Такие браки обречены на провал.

– С чего ты это взяла? – воскликнул Эдвард так, что я невольно подняла на него глаза.

– Ну где ты видел такое, – с горечью выдавила я. – Это противоестественно. И я сомневаюсь, что такие браки существуют долго, и что люди в них счастливы!

Эдвард склонил голову набок и немного прищурился, его лицо выдавало полное недоверие.

– А как же Рене и Фил? – бросил он фактом в мое лицо.

О, этого я не ожидала. Некоторое время я открывала и закрывала рот, не зная, что противопоставить этому аргументу. Мама действительно была счастлива с Филом… и уже довольно давно. У них даже родилась дочь, моя сводная сестра, и я помню, каким счастливым выглядел Фил с ребенком на руках… с каким восхищением смотрел на маму… Да, они были счастливы. И их совершенно не волновало то, что о них подумают окружающие. И почему я не такая, как она?

– У них разница восемь лет, а не четырнадцать, – пробормотала я.

– Почти одно и то же, – фыркнул Эдвард.

– В два раза меньше, – упрямо не согласилась я.

– Я старше тебя в три раза, – хмуря брови, с нажимом бросил он, и мы уставились друг на друга, как два упрямца, не желающие уступить.

– Может, мне стоит поискать постарше? – Эдвард, видно, пытался неуклюже пошутить, но его слова вызвали обратную реакцию – я рассердилась.

– Может, и так! – рявкнула я с внезапной злостью. Или это была ревность? Я нахмурилась и сжала его ладони, которые все еще держали мои пальцы. Я добавила спокойнее: – Правда, Эдвард. Ты ведь еще можешь встретить кого-то помоложе. Ту, которая подходит тебе больше.

Медленно и печально Эдвард покачал головой, и бронзовые пряди красиво упали ему на лоб, привлекая мое внимание.

– Вампиры влюбляются один раз, Белла, – изрек он, и это признание по-настоящему шокировало меня.

– Один? – пискнула я, не в силах поверить в это. Но в глазах Эдварда светилась такая искренность и вековая печаль, что не поверить было практически невозможно. – Хочешь сказать, ты никогда…

Я не договорила, он ответил:

– Всегда только ты, Белла. Ты единственная, кто запал в мое сердце. И это навсегда останется так.

– На вечность? – мне стало страшно от мысли, что я могу оказаться не только его единственной любовью, но и первой… женщиной. О, Господи, я почувствовала себя хуже некуда. Я в самом деле соблазнила подростка… Только не это!

– На вечность, – подтвердил Эдвард и тоже сжал мою ладонь.

Я оцепенела, потрясенно глядя на него. Осознавая, что, если он прав, то и я навряд ли полюблю кого-нибудь еще. Да я и не хотела этого. Картина семейного счастья – я, Эдвард и наша дочка – навязчиво возникла перед глазами, убеждая поддаться на его мольбы. Но разумная часть меня протестовала. Я все еще выглядела как его мать.

– Неужели это имеет для тебя такое большое значение? – простонал Эдвард, и я видела, что он едва держится, чтобы не сократить расстояние между нами.

– Ты очень молод, – прошептала я чуть менее уверенно.

Эдвард долго и очень внимательно смотрел на меня, затем нахмурился.

– Ты как-то странно ко мне относишься, – резюмировал он.

– Я отношусь к тебе правильно, – упрямилась я. – Я никогда не смогу принять это, Эдвард, – я опустила глаза снова. – Никогда не смогу выйти замуж за тебя.

Стало больно от мысли, что это невозможно. Я ведь на самом деле так сильно хотела быть с ним! Ну почему ему понадобилось ждать четырнадцать лет, чтобы стало настолько поздно?!

– А если бы я был старым и с морщинами, ты бы тоже сказала, что я тебе не подхожу? – тихо спросил Эдвард.

Я подняла на него глаза, пытаясь представить себе это, и поняла, что для меня не имело бы никакого значения, если бы он оказался старше меня, а не наоборот.

– Нет, – тихо ответила я.

– А если бы я был в инвалидном кресле, – пробормотал Эдвард, – ты бы сказала, что калека тебе не нужен?

– Нет! Конечно, нет! – возмутилась я, рассерженная таким некрасивым предположением.

– Тогда какая разница, как я выгляжу сейчас?! – процедил он с болью. – Неужели настолько трудно принять это?! Мне сто восемнадцать! – он выкрикнул последние слова и потянул меня на себя, вынуждая оказаться ближе и смотреть на него. Его глаза горели, а брови сдвинулись, но в его взгляде было больше муки, чем гнева. И я смотрела на него… пытаясь постигнуть смысл того, что он сказал мне только что.

И я смогла увидеть это: настоящего Эдварда за внешней раздражающе молодой оболочкой. Обреченного на вечность, одинокого, несчастливого бессмертного, застывшего в семнадцатилетнем теле Мужчину, вынужденного жить с этим. Смогла увидеть и… принять.

Я сглотнула, когда почувствовала жжение в своих глазах, как если бы я хотела заплакать. И больше всего на свете мне хотелось сейчас Эдварда обнять. Попросить прощения.

Почувствовав мою неуверенность, Эдвард сделал резкое движение вперед, сокращая оставшуюся дистанцию, которую я все это время пыталась удержать. Его глаза были взволнованными… и по-настоящему испуганными. Ладонями он схватил мое лицо, удерживая перед собой, чтобы я не убежала.

– Пожалуйста, Белла, – шептал он, и начал с отчаянием меня целовать, прижимаясь губами короткими, нежными прикосновениями, – пожалуйста, попробуй… Я так долго ждал тебя… Я в любом случае поеду следом за тобой, но мне бы не хотелось быть тебе в тягость… Я хочу любить тебя… Позволь мне попытаться сделать тебя счастливой.

Я таяла под его прикосновениями и больше всего на свете сейчас хотела бы заплакать… но я не могла, просто оцепенела от его напора, от его отчаяния… от силы чувств, светившихся в красивых глазах цвета расплавленного золота.

– Не уходи, – шептал он так проникновенно, что у меня сжалось сердце, а дыхание участилось, когда поцелуи стали жадными. Его губы были такими мягкими и горячими, а сладкое дыхание по-прежнему опьяняло. Я ничего не могла поделать с собой – я начала робко отвечать.

Мои руки сами собой поднялись и запутались в бронзовых волосах. Я почувствовала спиной траву, на которую Эдвард уложил меня, целуя. Пальцы его руки скользнули по моей скуле, ключице и ниже, лишая меня способности трезво мыслить.

– Скажи мне, – прошептал он, находясь слишком близко, чтобы я смогла сопротивляться притяжению, – если бы не твои заморочки с возрастом, ты хотела бы попробовать? – Его серьезный взгляд пронизывал до дрожи. Ну как ему возможно сопротивляться? Вместо этого я потянулась рукой к его лицу, не в силах противостоять его невыносимой красоте.

– Ты же знаешь, что да, – прошептала я, чувствуя, как сдаюсь. Эдвард улыбнулся, хотя улыбка не коснулась его глаз. Его пальцы гладили мое лицо так же жадно, как тогда, когда я умирала на полу в доме Чарли, а он не хотел меня отпускать.

– Я люблю тебя, Белла, – серьезно сказал он, и я ничего не могла с собой поделать – я растаяла от его взгляда и его слов, как мороженое в жаркий летний день. Мое сердце почти забилось, словно я опять живая. Мои слезы почти вырвались из сухих глаз.