Текст книги "Коварные ступеньки"
Автор книги: Светлана Людвиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Зато я знаю. Паршивый казённый артефакт. Ещё раз меня зашлют куда-нибудь под прикрытием – куплю свой. Естественно у меня больше шансов во всём этом разобраться, чем у простых школьников.
– А свою судьбу ты не видишь?
Эржена помотала головой.
– А попросить кого-то проверить? Из одноклассников?
– Нас семь, я самая сильная. Остальные на такое попросту не способны.
Толку-то от этих вещунов.
– Интересно, а кто-то из уже состоявшихся вещунов может в этом разобраться…
Собеседница без энтузиазма пожала плечами и пояснила:
– Моя бывшая учительница не смогла, а она сейчас устроилась на престижную работу и, приезжая сюда, как-то упомянула, что держа свою фирму, получала бы меньше. Ей только за выезд платят такие суммы…
То есть вариант попросить в отделении нанять какого-нибудь вещуна на это дело накрывается медным тазом. Дело и так не очень-то «горящее», а денег в управе и вовсе нет. И не было. И не будет. И вообще их жаба задавит всех.
– Ладно, если вдруг проснётся какой-то дар – обязательно помогу, – заверила я и прикинула, что надо успевать извлекать выгоду, пока она тут рядом. – А ты говорила про старую учительницу. Кто у вас сейчас преподаёт?
– Яна Владимировна, – поморщилась Эржена. – Пустозвонка. Сама не сильна в предмете, а зачем-то учит. У нас поэтому класс и слабый. Да и вся специальность. Кто хоть чего-то стоит, сидит над учебниками и самостоятельно разбирает материал.
– А почему ты здесь тогда?
– Я из-за Ирины Аскольдовны сюда поступала, а когда она ушла, мама уже не дала перевестись. Ближайшая школа, где учат вещунов, в Якутске. Её это не устраивает – я слишком далеко. Вот она мне каждый раз во время разговора о переводе и ездила по мозгам: «Да у вас чудесная гимназия, да как же, как же!» – передразнила девушка, фыркнув, и устало прикрыла глаза. Представляю, как она нервничает, оказавшись под ударом ради обучения в месте, где всё приходится изучать самой. Не позавидуешь. – Ой, – вдруг опомнилась она. – Ужин же. Пойдём?
При упоминании ужина я скривилась. Кормили тут всех в столовой, которая мне не нравилась как из-за жуткого количества людей, напрочь меня деморализующих, так и по меню. Вроде и неплохо, но всё не так: не то и не моё. В результате я обычно размазываю гарнир по тарелке, объедаю мясо и выпиваю полстакана компота. И постоянно с тоской вспоминаю, что в учительском корпусе есть практически никому не нужная кухонька. Кажется, пора взять себя в руки и пойти готовить. Тем более что мы с собой на всякий случай привезли продукты.
– Знаешь, наверное, я сегодня пропущу. Иди без меня, – кивнула я и отправилась на ратные подвиги.
ПРОЛЁТ ДЕСЯТЫЙ – С БЛАГИМИ НАПЕРЕНИЯМИ
Плов пах изумительно. Я стояла над плитой, гипнотизировалась ароматом и с нетерпением ждала, когда же это всё приготовится. С обедом у меня сегодня практически не сложилось, так что ужин оставался последней надеждой.
Учителя ушли в столовую всем составом, поэтому в корпусе стояла блаженная тишина, которая должна была продолжаться ещё от получаса до часа. Поэтому бег по лестнице, судя по звуку, не то слона, не то медведя, произвёл на меня неизгладимое впечатление. А уж когда заорали: «Лида!»
В коридор я вышла прямо с ложкой плова, которую собиралась попробовать. Ваня нёсся мне навстречу, рискуя сбить с ног. Пожар, что ли, а я не в курсе? Или с Соней что случилось?
– Лида, – ещё раз повторил мужчина, схватив меня за плечи. Отдышался. Нет, раз отдышался, значит, ничего срочного. – Лида, не надо этого делать! – вдруг выдал он.
– Ась? – переспросила я, не понимая, о чём речь. Не может же он про плов говорить. Или кто-то сдал Эржену? Только когда успели…
– Мне сказали, что ты Яной интересовалась. Лида, Яна в прошлом, у нас с ней всё кончено, можешь не переживать. Не надо ничего предпринимать… Я же уже с тобой…
– Что предпринимать, Вань? – нахмурилась я. Ситуация начинала подбешивать. Терпеть не могла чего-то не понимать, а тут явный бред. Перегрелся он, что ли? Или такой параноик, что из-за этого от него девчонки и бегут?
– Лида… не обманывай меня. Я же сразу всё понял, как зашёл сюда. Шафран, барбарис, перец, тимьян, кориандр, куркума…
Сначала я не сообразила, к чему он клонит, перечисляя специи из плова, но когда догадалась… Я буквально вскипела. Стоило ему приоткрыть рот, чтобы заикнуться про зиру, как я вырвалась и со злостью всунула ему подготовленную ложку.
– Рис и мясо, а не розовый кварц и шпинель! – сообщила я, пока он оторопело пережёвывал. – Я готовлю плов, а не любовное зелье! И поскольку ты явно сбежал с ужина не пожравши, то могу поделиться с тобой своим, – выделила я последнее слово.
Ваня стоял с полминуты как громом поражённый, а потом расхохотался. Он закрыл лицо руками, прислонился спиной к стене и совершенно бессовестно ржал, медленно сползая на пол под моим мрачным взглядом. Ладно, хотя бы не упорствует – значит, не безнадёжен. А то мог бы обвинить меня в том, что я в плове скормила ему это самое зелье.
– Лид… прости… – прошептал он сквозь смех. А когда убрал руки от лица, принялся вытирать проступившие от смеха слёзы. – Я дурак, честно. Я же учуял мясо…
– Ладно, – надоела мне эта бестолковая беседа, а на голодный желудок ещё и было как-то не смешно. – Есть будешь?
– Буду, – кивнула Ваня, собрался с силами и поднялся.
Жевали молча, пока я не осилила полтарелки и не подобрела. Ещё свою роль сыграло то, с каким аппетитом Ваня уплетал. И я рискнула завести разговор:
– С чего ты решил, что я собралась опоить тебя зельем, после того как мы переспали?
– Да мне тут донесли, что ты Яной интересовалась. В такой… недружелюбной форме.
– Наглый поклёп, – отрезала я. – Недружелюбной она была бы, подлей я сыворотку правды.
– Вот про неё мне тоже сказали, только я их успокоил, что она дорогая и хранится недолго…
Я хмыкнула, Ваня аж ложку у рта задержал.
– Надеюсь, они мне не поверят, – решил он, убедившись, что меня эти два фактора не остановят, и продолжил: – Так вот. Донесли мне, и тут тебя за ужином нет, хотя обычно ты с мамой. Вот я и решил сходить, поискать… Захожу, а тут такой аромат.
– Просто я устала от казённой баланды и захотела нормальной еды.
– А я не могу понять, почему ты не спросила у меня, а полезла непонятно куда, если не собираешься ничего нехорошего делать. Вот и почудилось, будто ты меня приревновала к бывшей и собралась решить вопрос радикально.
Склонив голову набок, я глянула на зельевика и усмехнулась. Интересно, как же это я себя показала, что ему почудилось, будто шестнадцатилетняя девушка, почуяв соперницу, побежала варить любовное зелье? Правда, зачем мне Яна, я решила не говорить и тему перевести:
Нет, вот к чему к чему, а к любовным зельям я вряд ли прибегать стану. По крайней мере, для себя.
– Гордость? – с хитринкой спросил Ваня.
– Да что ты! Иногда все средства хороши, просто это неэффективное.
Да что ты? – удивился он, будто сам опаивал ими всех подряд или, как минимум, продавал. – Это, с шафраном, очень даже хорошее. Какие попроще могут и в голову дать, а это действенное, чувства в нужное русло направляет и потом не резко обрубает до отвращения, если перестать поить, а постепенно эффект сходит. Иногда даже переходит в настоящее чувство.
Вот не общалась бы сама, прям заинтересовалась бы и кому-нибудь сварила для проверки. Но, увы, в моём послужном списке оно уже встречалось.
– Да знаю я его, – отмахнулась я. – У меня как-то случай был… – тут я запнулась и скорректировала версию: – Подруга историю рассказывала. Одна тётка такое сварила и подлила богатому соседу по даче. Она-то замуж хотела, а он к ней страстью воспылал, да мозги на месте. Жениться он и не думал, но домогаться стал так, что чуть не изнасиловал. В общем, ей пришлось заявление в маглицию писать.
На этом я хотела закончить, дабы не вдаваться в подробности, но Ваня неожиданно заинтересовался:
– Ничего себе. И чем закончилось всё, знаешь?
Пожала плечами. Подумала. Сдалась.
– Никто понять не мог, чего она в маглицию обратилась. Ясно, что оба волшебники, но он до применения магии не доходил. А потом на допросе один из друзей этого пострадавшего сказал, что соседка ему никогда вообще не нравилась и с чего вдруг такие чувства – непонятно. Взяли кровь на анализ, а там парочка странных примесей. Сделали нейтрализатор, определили ещё несколько составляющих по эффекту.
– Но ведь это же очень трудно!
– Да ничего такого, – пожала я плечами. – Там главное за реакцией следить внимательно и всё подмечать. А чем больше компонентов определил – тем проще.
Правда, мужик задолбался пить «всякую гадость», но после исцеления пару месяцев то с букетом забегал, то с конфетами.
– Хочешь сказать, и ты так можешь?
– Хочу сказать, и ты б так смог, если бы не твой читерский нюх, – проворчала я, однако, Ваня внезапно остался доволен, а не впал опять в задумчивое уныние. Как же они в этой дыре парню самооценку угрохали… А мне теперь хвалить и хвалить.
– Так с чего ты вдруг полезла про Яну узнавать?
Ять! Вспомнил же, с чего начался разговор, когда я, казалось, так старательно тему перевела. Но тут секреты не разведёшь – ещё чего-нибудь не того придумает.
– Да решила поинтересоваться, что за девушка тебе в душу запала. Мне кажется, мы с ней похожи внешне.
– Нет, – покачал он головой, – вы совершенно разные. Она спокойная, молчаливая, немного загадочная. Не любит говорить о себе. Яна хрупкая и нежная, она хочет, чтобы её любили и ей восхищались. А ты способна любить просто так, потому что ты живая, а не фарфоровая кукла.
О любви, конечно, сейчас трудно было говорить что с моей стороны, что с его. Так, симпатия, лёгкость в общении, увлечённость друг другом. Я не привыкла слепо доверять малознакомым мужчинам, как бы они мне ни нравились. У Вани же явно болело сердце по этой странной фифе с бриллиантовыми серёжками. Кстати, о них.
– А здесь преподавателям много платят?
– Эй, что за корыстный вопрос? – засмеялся он, не понимая его причин.
– Да я просто понять не могу, настоящие у твоей бывшей бриллианты или нет. По фото не угадаешь.
– Настоящие, только они не на учительскую зарплату куплены. У неё отец бизнесом занимался, сколотил неплохой капитал. После его смерти, конечно, почти всё ушло на похороны и на лечение матери, но кое-что осталось. Так что таких подарков я делать не смогу, – подмигнул он хитро, поставив меня в неловкое положение. Боги, как же я со стороны выглядела-то некрасиво…
Увидев моё смущение, Ваня так гаденько хихикнул, что я сразу поняла – издевается. Покачав головой, я не стала за это выговаривать, а принялась чистить посуду.
– Кстати, а о твоём бывшем не хочешь мне рассказать?
– О каком? – переспросила я, но собеседник не совсем правильно понял вопрос.
– Ты же говорила, что я у тебя не первый.
– Ну, – согласилась я и, плохо подумав, ляпнула: – Про какого из?
И тут же до меня дошло, что я сказанула! Мне же шестнадцать! Ну откуда, откуда у меня много парней? Хотя…
– А у тебя их было несколько?
К этому вопросу, я уже успела сопоставить свой послужной список с нужным возрастом, отредактировать и поделить, чтобы не совсем уж врать, и с гордостью выдала:
– Два.
– Давай про обоих! – великодушно разрешил Ваня.
– Да там ничего интересного на самом деле, – пожала я плечами и припомнила: – Мой первый сначала повстречался со мной, потом ушёл от меня к моей однокласснице, потом со мной, потом с ко… другой одноклассницей, потом опять пробовал со мной и опять ушёл ко второй однокласснице, потом опять ко мне, потом вернулся ко второй? – запуталась уже я в его похождениях. Помню, что после него я парней на работу приводить перестала от греха подальше. – Нет, потом он вернулся к однокласснице… в смысле к первой. Потом мы с ним случайно переспали, когда они поссорились, и на этом, в общем-то, всё.
На днях у них будет свадьба, но я по понятным причинам не приду.
– А говоришь, ничего интересного. Я уже с нетерпением жду второго!
– Там скромнее. Началось всё с того, что я заехала его другу по челюсти, и он впечатлился…
Курс самообороны на работе даром не прошёл.
– …В итоге он начал караулить меня после школы, вытаскивать к друзьям, опиваться дурманами…
Их состав, кстати, интересовал меня тогда куда больше, чем сам парень, ведь я только училась разбирать зелья по компонентам, а тут такой шикарный практикум! Они варили не одно, а штук тридцать.
– В итоге расстались мы, когда он завалился ко мне домой в пять утра. Спасибо с едой – иначе б я его сразу прибила, но для меня это стало последней каплей.
– А как мама отреагировала?
Кусающийся жёлтый, вашу мать! Мама-мама-мама… Как присобачить маму к истории взрослой незамужней женщины, живущей в своей квартире?
– Мама к подруге в другой город ездила как раз, так что она до сих пор не в курсе.
– Ага! – обвинительно сказал кто-то, зайдя на кухню.
Я аж вздрогнула – так незаметно подкрался обвинитель. И оказался им никто иной, как Валерий Валерьевич, который с укором смотрел почему-то не на нас, а на сковородку с остатками плова.
– Мы вас там ждём, переживаем, что вы голодные…
Вот уж вряд ли кто переживал. Скорее опять кости перемывали, отпуская ехидные комментарии о том, чем мы тут насыщаемся. И думали они отнюдь не о съедобном – слишком взрослый и испорченный учительский стол.
– А вы… А у вас… плов, – подытожил он и, кажется, сглотнул слюну. Потом посмотрел на него ещё немного и добавил: – Со свининой.
Его красноречивый, вожделеющий взгляд смутил меня сильно. Я понимала, что он мужчина холостой, и готовить для него некому; что в столовой кормят так себе. Но он же директор, в конце концов? Неужели нельзя у поваров запросить нормальной еды для учителей?
– У нас ещё осталось. Можем угостить, – неуверенно предложила я и посмотрела на Ваню. Надеюсь, он это за измену не расценит?
Однако мой кавалер ещё и сам пошёл накладывать остатки в тарелку страждущему – видимо, сочувствовал. Директор принялся уплетать плов так, будто и не ужинал перед этим. Ощущение складывалось, что его ищет вся гимназия и как только найдёт – отберёт тарелку.
– Уф, успел, – обрадованно сказал Валерий Валерьевич, глянув на пустой коридор, когда разделался с едой. – Сейчас бы опять поналетели, как стервятники, и давай требовать специальное меню для учителей. И так из последних сил держусь…
– Почему держитесь? – удивилась я.
– Инвесторы жёсткое условие поставили – в столовой только здоровая пища. Совсем здоровая, – скривился директор, – чтоб, не дай бог, ученики не видели. А то ухватят чего учительского, а у них потом гастрит, диабет, цирроз.
Я хотела уточнить, что цирроз у детей будет, только если алкоголь литрами к столу подавать, но осеклась. То ли я чего-то не знаю об этой болезни, то ли он знает больше. Зачем мне, в сущности, умничать перед взрослым дядей?
– Кстати, – посмотрел директор на меня внимательно, будто о чём-то догадавшись, – если у тебя что-то не то наши знахари найдут – это всё Иркутская школа виновата. Про учительскую кухню – молчи.
– Да они наверняка уже всё знают. Фёдор Михайлович обо всех событиях в гимназии в курсе – ничего не утаишь, – усмехнулся Ваня.
– Точно-точно! – подтвердил Валерий Валерьевич. – Как настоящий шпион. И Рувен Гедальевич вечно после каникул меня встречает: – «Опять, Валера, ты выкурил полторы пачки чномсовских сигарет!» – передразнил старого знахаря и скривился. – Надо мне себе в этот раз попробовать девушку среди учителей найти, чтоб готовить умела. А то ты в этот раз самую завидную невесту увёл – умница, красавица, так ещё и кулинар.
Обращался он уже конкретно к Ване. Как вести себя мне – умнице, красавице, да ещё и кулинару, но о которой тут заговорили в третьем лице как о мебели, – я не знала. В итоге решила промолчать и послушать – при мебели не боятся сболтнуть лишнего.
– А как же твоя Кристина? – усмехнулся мой зельевик. – Вы же с ней с прошлого года друг другу глазки строили.
– Всё, уже не моя, – развёл руками директор. – Она схватила у Баяра Аюшевича тройку и устроила прямо на уроке безобразную истерику, что, мол, она де – девушка директора, и как он с ней вообще может так обращаться. Мало того, что я сам таких выходок не терплю, так я ещё и чуть в глаз не получил. Пришлось срочно расставаться. Я теперь снова в активном поиске.
И как, сильно активно ищете? – съехидничала я, заполняя нависшую паузу.
– Поактивнее, чем я, – усмехнулся Ваня. – У Валерия Валерьевича в год девушек…
– Много, – с тяжким вздохом оборвал его начальник, явно не желая при мне заниматься расчёткой.
– Тоже вас все бросают?
– Не-е-ет, – оскорблённо протянул директор. – Я не Ваня – все выходки терпеть не стану, а в твоём возрасте барышни капризные. Одной подавай мороженое, другой – переезд в Улан-Удэ, третьей – свадьбу, четвёртой – аттестат с отличием, пятой – небо в алмазах. Вот ты сама чего хочешь?
Чего я хотела? Пару детишек или больше. Квартирку – трёшку или даже собственный дом, а то Бардаку в высотке тесно. Отцу помощника на предприятие, чтоб с маглиции меня не переманивал, а то достал уже. Но всё это реализовывалось только в одном случае…
– В Иркутск хочу, – честно призналась я, и оба мужчины как-то сразу приуныли, поэтому пришлось добавить, чтобы разрядить обстановку: – Но от мороженого бы тоже не отказалась.
– Ладно, – вздохнул Валерий Валериевич. – Заболтался я тут с вами – пора обход делать и разгонять наших совят по домикам, иначе так всю ночь по улице шарахаться и будут. Спокойной ночи, Лида, Ваня, – кивнул он каждому из нас и ушёл.
Я быстренько вычистила сковородку, и пока занималась работой, задумалась:
– Вань, а ведь от тебя же тоже, наверняка что-то хотели? Не считая переезда. Там, колечки, серёжки, небо в алмазах, тортик. И как же ты поступал?
Он пожал плечами, усмехнулся и выразился предельно ясно:
– За мороженым я могу и сходить.
Я хмыкнула, убрала последнюю посудину и подошла к нему очень близко.
– Давай завтра?
ПРОЛЁТ ОДИННАДЦАТЫЙ – МЕЖ СОСНОВЫМИ МАКУШКАМИ
Артефакты меня откровенно тяготили. Я не понимала в них ничего и скучала с группой, которая ускакала от меня далеко вперёд. Учителя, судя по всему, тяготила я, потому что в очередной раз он подошёл ко мне после уроков и заговорщицким шёпотом предложил:
– А давай мы твоей маме скажем, что ты во всём разбираешься лучше всех и тебе с нами скучно.
Я скептически на него посмотрела. Если уж кому и говорить, то не маме, а моему классному. И не знаю, стоит ли выдавать себя за всезнайку…
– Хорошо, – почувствовал он мои сомнения. – А если я тебя буду отмечать, а ты – гулять, где угодно?
Я просияла. Рыжий длинноволосый мастер просиял в ответ. Мы молча пожали друг другу руки и разбежались в разные стороны, совершенно довольные друг другом. Вот так надо было с самого начала!
Чтобы не попадаться никому на глаза, продолжить свои дела я решила в ботаническом саду. Народу там не было, а если кто и гулял по тропинкам, то с ними не так просто оказалось встретиться – стояла блаженная тишина. Разминая свою память, я решила попытаться найти здесь ингредиенты тех зелий, которые попали в подозрительный список.
Здесь было многое, но постоянно не хватало одной или двух травок. Я нашла практически всё для мифического зелья ума, но конопля никак не хотела попадаться на глаза. Однако я уже вошла в раж, поэтому когда меня спросили:
– Что-то конкретное ищешь?
Я абсолютно честно ответила:
– Коноплю.
И тут поняла, как это выглядело.
– Нет, извини, конопли у нас тут нет. Ваня конкуренцию не держит, – со смехом уверила меня Аюна Игоревна.
– Он что, до сих пор дурманы варит? – нахмурилась я, наконец, разогнувшись.
– Нет. И другим не даёт.
– И правильно делает. Потравились бы все тут к мангадхаям, – ворчливо заметила я и пошла проверять последнее зелье – долголетия.
Значит, саган-дайлю, медуницу, первоцвет, одуванчики, щавель и маргаритку я тут видела. Из деревьев липа была, клён был, рябина тоже…
– О, – замерла я внезапно, разглядывая куст, – волчья ягода, – опешила я, не ожидая здесь увидеть отраву. Потом прищурилась, наклонилась и распознала: – Не, не ядовитая. Это эта… коза… как её…
– Дереза обыкновенная, – усмехнулась ботаник, которая весь путь следовала за мной. – Или ягоды Годжи. Вкусная вещица. Бывший директор её очень любил, постоянно с ней чаи пил. Сборы какие-то делал… А сейчас вот цветёт и никому не нужна. Редко-редко в столовой наберут для компота – пуганые у нас повара, увольняют их слишком часто.
– А сныть и кипрей у вас тут есть? – уточнила я, углядев вдалеке ясень и вяз.
– Конечно! Их тоже покойный директор любил. Он вообще сам этот сад основал и растил.
– Ботаником был? – удивилась я.
– Нет, оборонщик.
Дивные новости. Про оборонщиков, сажающих цветочки, я раньше не слышала. У нас они все были либо суровыми мужиками, либо бой-бабами, при виде которых куст может самопроизвольно ожить и начать удирать со всех ног. Но, в принципе, не все мы в душе те, кем работает по профессии.
Хотя, если посмотреть на ситуацию трезво, то я сейчас занималась глупыми оправданиями. Крупенёв пришёл сюда в пятьдесят втором, смерти по проклятию начались в пятьдесят четвёртом. Возраст его никто не знал точно, семьи практически нет. Он преподавал оборонку, но основал ботанический сад и посадил в нём все те растения, которые необходимы для эликсира долголетия. Ну вот просто идеальный подозреваемый! Как же мешает его смерть.
– Прекрасный, кстати, управленец был, – погрузилась Аюна Игоревна в воспоминания, а я навострила уши. – Отец мне рассказывал, что здесь до его прихода такая разруха стояла, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Аркадий Игнатович бы и после перестройки это место удержал, несмотря на проклятье, которого все испугались. У него имя было, прекрасный учительский состав. Но нет, надо же было всё разворовать – навесили ему ложное обвинение в сокрытии налогов, в растратах. Как он не умер в тот год, пока следствие шло, одним богам известно. Брат его едва сумел из тюрьмы вытащить.
Какие интересные зацепки выплывают. Ну почему этот директор умер? Идеальный же подозреваемый был. Для себя я сделала пометочку запросить информацию в отделе расчётчиков. Дежурный обалдеет, когда я до него доберусь.
– Когда он сюда последний раз приезжал такой осунувшийся был, постаревший. Глаза красные, хрипит.
Типичные симптомы при резком прекращении приёма зелья долголетия. Я парочку таких тварей в своей жизни повстречала – мерзкое зрелище.
– Он приезжал, когда ещё школа работала? – уточнила я, не понимая, как они пересеклись.
– Нет, он уже на турбазу приехал.
– А вы с ним в посёлке встретились?
– Меня в ботаническом саду оставили работать вместе с напарницей. Место-то красивое, интересное, а содержать его чужие вряд ли бы смогли, – поняла, к чему я клоню, Аюна Игоревна.
Нас оборвали довольно бесцеремонно – просто влезли посередь разговора:
– Аюна Игоревна, я опять у вас заблудилась. Помогите брахми собрать.
Ни тебе привет, ни как живёшь, ни пожалуйста. Я с укором подняла глаза, да ехидный комментарий застрял в горле. Эту особу я узнала, хотя на фотографии она и выглядела получше. В плане внешности. Зато другая пара серёжек, вечерний макияж, аккуратный маникюр и явно не дешёвый деловой костюм компенсировали всё. Интересно, кто её любовник?
– Конечно, Яна, сейчас сходим, – со вздохом согласилась ботаник. – Лида, прогуляешься с нами?
– Конечно! – с радостью согласилась я. Уж очень хотелось изучить эту особу получше. Да и брахми… Люди редко о её существовании знают, а тут она ей зачем-то понадобилась. – Только брахми для волшебных отваров лучше бы ближе к вечеру собирать, иначе внимание хуже становится.
Молодая учительница мазнула по мне взглядом, вежливо поблагодарила, и менять решение не стала.
– А Лида ведь дело говорит, – согласилась со мной Аюна Игоревна. – Она в этом разбирается. Слышала же, наверное, – она новая Ванина девушка.
– Я просто заварю, без колдовства, – объяснила она и даже не повернулась в мою сторону.
Обычно, даже если ты сама стала инициатором разрыва, новые девушки твоего бывшего вызывают хоть какие-то эмоции. Любопытство, желание сравнить с собой – чаще всего, чтобы убедиться в собственной привлекательности и поднять самооценку, – иногда даже ревность. Яне было всё равно, как будто она с Ваней и не встречалась.
Управились женщины быстро – задерживаться для светской беседы никто не стал. Вряд ли они друг друга сильно жаловали, но собирать растения без ведома ботаников – почти что кража. По крайней мере, мне так кажется. На пробуя закинула удочку:
– У неё серёжки такие красивые…
Совершенно не такие, как на фото, но тоже с бриллиантами.
– Мне больше нравятся кольца, с которых семь камушков свисают.
– Таких же камушков? – уточнила я, глаза чуть на лоб не полезли. Третья пара? Сегодня-то я разглядела их вживую и готова была ручаться за подлинность.
– Скорее всего, – неуверенно пожала плечами Аюна. – Тоже прозрачные, небольшие. В оправе из того же металла.
В общем, из ботанического сада я вышла в ужасе. То ли у меня косоглазие, то ли у неё есть деньги. Причём немалые. Зачем работать в гимназии, в такой глуши, когда специалист ты, мягко говоря, средненький, а на твои серёжки можно купить квартиру в городе или просто неплохо так жить лет шесть?! И это только на одну пару.
Когда ко мне подбежал взволнованный Валерий Валерьевич, я даже не забеспокоилась – меня вообще можно было брать голыми руками, полный когнитивный диссонанс. И как я ни пыталась отвлечься на состав зелий и на подозрительного бывшего директора, в голове стояли эти проклятые серёжки.
– Вот ты где! – обрадовался директор, схватив меня за руку. – Пойдём, мне нужно тебе что-то показать!
Я не сопротивлялась – покорно брела, ведомая энергичным мужчиной. Он подвёл меня к одному из ученических корпусов – судя по всему, нежилому сейчас, – ткнул в лестницу и спросил:
– Скажи мне, Лидочка, что ты об этом думаешь? Мне нужен трезвый взгляд со стороны.
Трезвым мой взгляд сейчас явно не назвать, но на лестницу его вполне хватило. Я посмотрела на неё скептично и выдала:
– Думаю, чудом будет, если никто себе тут шею не свернёт.
– Вот! – обрадовался и разозлился одновременно Валерий Валерьевич. – Вот! А они мне тут… Ух, я их!!! Лидочка, сбегай, пожалуйста, в учебное здание. Второй этаж, по коридору направо до конца. Там Баяр Аюшевич. Он мне очень нужен!
Понимающе хмыкнув, я отправилась в указанном направлении. Во время занятий в коридорах гимназии стояла удивительная тишина – я аж на каблук наступать боялась. Всё казалось, что сейчас учителя прекратят наблюдать за усердной работой учеников и всыплют мне, чтоб не отвлекала. Однако чем ближе я подходила к концу нужного коридора, тем громче слышала раскатистый мужской бас. Понимала, правда, не всё.
– Да как вас, баранов, ещё не выгнали! – вещал мужчина и для пущего эффекта стучал по столу. – Вы… с вашими мозгами… да они вообще… дважды два…
Что глупые ученики творили с дважды два, я не уразумела. Для меня их можно было умножить, умножить неправильно, знать, не знать, в крайнем случае, сложить. Но вот предложенный учителем эксперимент я бы лучше перенесла не в таблицу умножения, а в постель. И то в чужую.
Зато стало ещё яснее, зачем директору понадобился расчётчик.
Меня в коридоре Баяр Аюшевич не заметил – он вошёл в раж. Стоял у доски, тыкал в неё маркером так, что тот уже давно смялся в невнятную кисточку, и всё предлагал, предлагал новые извращения с иксами и игреками.
Боясь попасть под горячую руку, я осторожно постучала по открытой двери.
– Я ни одного идиота из класса не выпущу! – вместо приветствия огорошил меня учитель.
– А сами к директору не сходите? Он вас очень хотел видеть. Точнее слышать. Или даже дать послушать.
– Опять… … … … криворукие?!
– Эм… – замялась я. Вроде и похоже на строителей, по крайней мере, последним словом, но слишком уж общее определение. Я под него большинство профессий подогнать могу. – Скорее всего, – неуверенно уточнила я. – Я не в курсе.
– Эх, Валера-Валера! Семнадцатый год директор, а всё как маленький. Без меня никуда, – пожаловался учитель, рявкнул на класс, чтоб сидели тихо, и вышел вон, не спрашивая у меня направление.
Наконец-то я освободилась. Поглядела по сторонам и начала пробираться к выходу. Но не тут-то было – внезапно прозвенел звонок.
Перемены я не любила. Даже не так – я боялась их сильнее, чем грешник пекла. Почему-то все гимназисты от мала до велика считали своим долгом перемещаться по коридорам если не бегом, то с закрытыми глазами или повёрнутой куда-то головой. Столько столкновений не видал даже Старый мост в Иркутске.
В общем, стоило прозвенеть звонку, как я решила, что никуда не тороплюсь, и забилась в угол. Из угла хорошо просматривались два кабинета, где собирались ученики. В один, конечно, они не должны были попасть – учитель запер его на ключ и ушёл. Но механизм отработали годами: первый же подошедший гимназист «оторвал» от пола доску, которая придерживала всегда закрытую створку двери, распахнул проход для всех, а потом вернул доску на место. Только замок остался сиротливо выдвинут.
Ребята всё прибывали, раскладывали вещи на партах и о чём-то переговаривались. На вид класс восьмой – во всяком случае, здоровые и учатся ещё со второй смены. Кстати, зельевики, если верить форме – девочки в таких же кошмарно-коротких плиссированных юбках в зелёную клетку.
– Что сейчас? – донеслись до меня голоса из кабинета.
– Зелья.
– А, опять этот ботан будет чушь рассказывать. Два кружка, три звёздочки, спиралька, отрываясь от дна и доверху, – недовольно пробурчал парень в незаправленной рубашке, а меня аж недовольство переполнило. Что значит «ботан»?! Это мой-то Ванечка – ботан?
– Давай его маленечко растормошим? – предложил одноклассник этого чуда и явил из кармана коробку кнопок.
Маг. Достал. Из своего. Кармана. Коробку. Обычных. Чномсовских. Кнопок! Я даже чары улучшения зрения на себя наложила наспех, чтобы точно рассмотреть, но от такого ужаса они рассеялись буквально за секунду. Подобного я пережить уже не могла.
За пару мгновений я пересекла коридор, чудом ни с кем не столкнувшись, замерла в проходе и грозным профессиональным тоном вопросила:
– Ты что, совсем лох, в восьмом классе колдовской гимназии учителю кнопки подкладывать?
От неожиданности он опешил. Подозреваю, только от неё, потому что разглядев мой несерьёзный вид, подобрался и так с претензией спросил:
– А ты кто вообще такая?
– Ужас, летящий на крыльях ночи, – важно ответила я, потому что представляться девушкой зельевика было как-то несолидно.
– Ой, так это ж девушка нашего зельевика! – опознал меня кто-то из женской половины, и, к моему удивлению, в голосе я слышала страх.
