Текст книги "Коварные ступеньки"
Автор книги: Светлана Людвиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
ПРОЛЁТ ТРЕТИЙ – СО СНОМ И КОФЕ
Нормальная работа выгодно отличается от учёбы не только оплатой труда. Помимо этого, добравшись до своего стола с утра, ты не обязан сразу же изображать бурную деятельность. Можно налить себе чашечку кофе, продрать глаза, сходить зубы почистить, в конце концов.
На учёбе – шиш тебе. Мне, правда, повезло. Зелёные желторотики почти все отсели на галёрку, оставив прекрасное место на первой парте. Учительница географии – молодая блондинка с острым носом – стояла аккурат на уровне третьего ряда и не мешала мне досыпать.
Снился мне какой-то кошмар. Будто бы у меня появилась новая начальница, которая напропалую сякала и хотела отправить меня в командировку в Слюдянку. В Слюдянку мне не хотелось отчаянно, я даже не помню почему. А потом я проснулась, и оказалось, что сякает наша географичка. Это для меня был настоящий шок – после осознания этой ужасной истины дальше спать я так и не смогла.
Видимо, к счастью, потому что учительница как раз села за свой стол и захотела провести опрос. И начать решила по алфавиту. О, как я радовалась, что у Сони фамилия Новикова!
– Учти, – предупредила учительница какого-то с виду обалдуя, но из богатеньких, – я поблажек не делаю и ни с чьим происхождением не считаюся.
Хотелось скорчить морду, как будто я лимон проглотила. Но портить отношения в первый же день учёбы в месте, где меня легко могут переселить в комнату с туалетом на улице, не хотелось. Поэтому я просто как мантру приговаривала про себя, что спокойна. Совершенно. Абсолютно. И на всякий случай зажмурилась.
– Повторим Иркутскую область, она посложнее.
Вообще мы весь урок повторяли Иркутскую область, если верить учебникам на партах, заголовку на доске и карте рядом. Поэтому я бы удивилась, переключись она вдруг на Африку или Океанию. Но мало ли какие тараканы у кого в голове.
К доске вызвали явного двоечника – парень не мог найти Залари, а я с ностальгией вспоминала, как распутывали дело в трёх деревнях рядом. Там жил народ, пришедший не то с Польши, не то с Голландии, и уж сколько с собой собственных волшебностей принёс… Помимо нужного зелья я оттуда ещё целую тетрадь новинок вывезла.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, так закончились и воспоминания, а мальчик не нашёл ни Залари, ни Зиму, ни Усолье, ни даже Братск, но это уж вообще позор.
На третьем идиоте я не выдержала: попросила соседа присмотреть, чтоб географичка не спалила, и достала атлас. Пара пассов руками над листком бумаги, и две карты синхронизировались. В Вихоревку, где когда-то мне пришлось помогать коллегам с Братска – пассажиров поездов дурманили где-то на линии, пришлось всю ветку обшаривать – я ткнула с остервенением. Мой сосед вытаращился на меня, не понимая, что я делаю. Потом догадался глянуть на большую карту. К счастью для идиота у доски, яркое пятно он тоже увидел и поспешил в него ткнуть.
Дальше пошло споро. Не только этот внимательно следил, но и остальные, после затяжного молчания на первом вопросе, отвечали по моей подсказке. Только один из всего класса справился сам, без меня, хотя и не сказать чтоб бодро. Впечатление у меня складывалось удручающее: то ли класс слабый, то ли про всю гимназию ничего хорошего не сказать. Хотя, может, это такой предмет… Типа вспомогательный, зачем учить…
На расчётке мне узнать, права я или нет, не удалось – я просто уткнулась в тетрадь и зарешивала разочарование задачами. Кажется, сосед с воодушевлением скатывал, но молча – боялся, видать, спугнуть счастье.
На словеске, без которой, казалось бы, никуда, впечатление не исправилось. Учительница – дама предпенсионного возраста чрезмерно полная в нижней части – явно знала своё дело и постоянно ворчала, как они будут колдовать, если так безответственно учатся. Сегодня сдавали короткое заклинание на освещение. Нас такому не учили – предпочитали дать создание артефакта или обращение предмета в светоч – но на десятом ученике текст я уже знала, хотя девятнадцатый отвечающий ещё запинался.
– Плохо, господа, – резюмировала учительница, разглядывая журнал. – Очень-очень плохо. Хорошо, что я вам ничего сложнее ещё не давала. Лида, тебя я не буду спрашивать сегодня, раз ты только первый день учишься, но на следующем занятии…
– Ой, а можно сейчас? – попросила я, боясь, что за пару дней текст я не буду помнить столь же отчётливо, как после двадцати одного повторения.
– Нет, ну если сейчас…
Перебив её, я нудно и без выражения пробурчала текст. Этому заклинанию на выражения было наплевать – слишком простенькое. Поэтому передо мной без промедления возник небольшой светящийся шарик.
– Вы проходили, что ли? – взволнованно спросила она. Её чувства напомнили переживания первого свидания, чем немало меня удивили.
– Нет, я, пока ребята отвечали, запомнила.
Она всплеснула руками. Она восторженно приоткрыла рот. Она напугала меня, как не напугал бы несущийся на меня бурый медведь!
– Боги мои, боги! Наконец-то хоть кто-то! Лидочка-умничка-солнышко!
Остаток занятия она объясняла заклинание темноты, которое мы должны были заучить дома, а я хоронила свои помыслы о том, чтобы стать трудным ребёнком. Права была Соня, паиньку в себе не изведёшь. Особенно с таким контингентом.
Стоило звонку прозвенеть, как всех из кабинета будто ветром сдуло. Остались учительница, я да сосед мой почему-то подзадержался.
– А ты… в столовую бы поторопилась, а то там сейчас очередь. Я бы проводил…
– В столовую? – удивилась я. Ах да, третий урок, большая перемена. Толкучка, так себе еда и масса прочих приятных впечатлений. – Спасибо, я не голодная, после занятий перекушу, – улыбнулась я в ответ. Всё же приятно, что обо мне заботятся.
Желудок, конечно, припомнил, что сейчас вообще-то полагается пятнадцатиминутный ритуальный перерыв на чай, но голова была категорически против слишком тесного общения с местной школотой.
На уроке зелий я впала в уныние уже от одного вида учителя. Нет, мальчик он, безусловно, симпатичный: светло-русый, кареглазый, с приятной умиротворённой улыбкой. Волосы, на мой вкус, только длинноваты – аж в хвостик со спины собраны. Но это если рассматривать его как мужчину, а не как учителя. А для учителя он был слишком молод, слишком симпатичен и слишком спокоен. В совокупности с тем, что официально у нас был класс зельевиков, всё было куда хуже, чем очень плохо.
В унынии под аккомпанемент бурчащего живота я лежала на парте неожиданно недолго – передо мной положили шоколадку.
– Спасибо, – поблагодарила я, пока даритель не передумал, и с другой стороны поглядела на соседа. Несмотря на то, что ушёл он последний, вернулся из столовой почти первым. – А какой повод?
– Срез знаний по расчётке. Ты случайно решила оба варианта, – улыбнулся он мне проказливой белозубой улыбкой.
…ять! Отвыкла я от школы… А я ещё гадала, что за разделение заданий в два столбика под римскими цифрами. Чувствую, второй препод придёт от меня в восторг, и вообще хана. С горя конца шоколадки я даже не заметила, хотя подумывала растянуть.
На перекличке я узнала, что соседа зовут Максом – спрашивать было неудобно. А ещё – что если на других предметах класс просто халтурит, то на профильных зельях вообще стоит на ушах. Правда, в гробовой тишине, потому что молодой учитель попросту выключает звук и объясняет материал в своё удовольствие. И объясняет так… чудесно объясняет. Понятно, чётко, просто. Даже я кое-что новое для себя почерпнула, правда, по знахарским зельям, а не по ядам, с которыми обычно работаю.
Слушала я с удовольствием, тем более что никто перебить не мог. Мешали разве что пролетающие над головой предметы.
Папа обычно выдавал от простуды такую рецептуру, что я предпочитала съездить к нему за зельем или забаррикадироваться носовыми платками. А тут просто, легко, хотя, по-любому, рецепт тот же самый.
– Вопросы есть? – спросил учитель и убрал звуковую завесу.
Вмиг стало шумно, как на базарной площади, однако ни у кого из класса вопросов не нашлось. А у меня было аж два. Во-первых, я хотела знать, как зовут моего принца с деревянной лопаточкой, стоящего перед чугунным котелком. Но это я решила уточнить у Макса. А во-вторых…
– Да, Лида? – заметил мою поднятую руку учитель.
– А обязательно деревянным предметом помешивать, или материал не повлияет на качество зелья?
Сперва мне показалось, что он опять выключил звук, но, посмотрев по сторонам, увидела озадаченные лица одноклассников, удивление учителя… Чё-о-о-орт! Это слишком сложный вопрос для школы! Мозги… Где мои мозги?!
– Нет, не обязательно, – порадовал учитель меня, когда отошёл от шока. – Материал на качества зелья влияет в основном в дурманах или очень опасных лекарствах, которыми при передозировке легко отравиться. Обычные болезни такими не лечат.
Если он маньяк, то я сейчас сдала себя с потрохами. Зато честь школы защитила на четыреста процентов. После сегодняшнего вся гимназия будет знать, что в Иркутске выпускают гениев, которым потом в подмастерье идти нет смысла.
Прозвенел звонок, ребят из кабинета сдуло не так быстро. Один из мальчишек и вовсе задержался, чтобы что-то пошептать за спиной у учителя. А когда наш зельевик повернулся ко мне спиной, на ней уже красовалась чёрная надпись «лох». Нет, вот паразиты же! Так ни считать, ни заклинание выучить, а как нагадить – золотая память!
Я опять уходила последней. Словно ненароком, коснулась той самой поганой надписи, пока учитель собирал свои материалы. Заклинаний я не помнила, поэтому сводить пришлось привычно – вручную. Видимо, на этом я и погорела, потому что он с усмешкой спросил:
– И что там было?
– Ничего, – попробовала невинно отвертеться я, но навык мгновенно смываться после занятий давно утеряла, поэтому учитель успел ко мне обернуться и спросил уже в лоб:
– Да я в курсе, что они дурачатся периодически. Мне просто интересно, что там было на этот раз. Скажешь?
– Приличные девочки таких слов не говорят! – состроила я из себя оскорблённую невинность. На самом деле лексикон у меня была куда обширнее, но чтоб я человека обзывать начала, он сначала должен меня основательно вывести из себя. – Вы лучше скажите, если всё знаете, почему позволяете им так поступать с вами?
– Вырастешь – поймёшь, – улыбнулся он, а я на пару секунд аж дар речи потеряла.
– А можно мне сейчас узнать, вдруг всё же не пойму? – попросила я вежливо, точно зная, что рубеж понимания либо уже проскочила, либо скоро проскочу.
– Они же дети. Им надо за счёт кого-то самоутверждаться, ощущать свою крутость…
– Обязательно за счёт вас? – скептически уточнила я. Я б головы уже давно поотшибала.
– Лучше уж за счёт меня, чем других моих коллег или друзей.
Мы молчали. Я смотрела на него со смешанными чувствами непонимания и неодобрения, он – с нежной улыбкой. Улыбка, надо признать, мне нравилась и очень. Понемногу возмущение угасало, я даже готова была признать его правоту… в какой-то мере… сама всё равно бы головы поотшибала, ибо самоутверждаться стоит за счёт хороших поступков и выдающихся достижений в учёбе, спорте или ещё где, ну никак не за счёт учителей.
– Из меня на самом деле не очень хороший учитель, – признался он миролюбиво.
– Зато хороший зельевик, – зачем-то заверила я. Спокойно, но от того не менее искренне.
– Ты так думаешь? – подмигнул он мне задорно. Кажется, мои слова его развеселили.
– А вы не отговаривайтесь, что я вас только вот сорок минут видела. Я ведь многих из практикующих зельевиков на занятиях встречала – открытые уроки у нас проводили, отсматривали себе ребят в подмастерье…
– Кстати, тебя, наверное, уже кто-то в Иркутске присмотрел? – ловко перевёл учитель тему – видно было, что ему некомфортно от похвалы.
– Да, – не стала я юлить. И так тут выпендрилась, чего уж прибедняться.
– И кто, если не секрет?
– Зеленский, – назвала я фамилию отца, потому что называть подполковника маглиции Ардова было ну о-о-очень палевно. А папа себе из выпуска обычно человек по пять набирает – на производстве текучка большая. Он учит – они устают от рутины и уходят.
– Вот видишь, ты талантливее, чем я, – с некоторой грустью, но не переставая улыбаться, заметил учитель. – Меня Зеленский не взял.
– Да ну нафиг! – не сдержалась я от нахлынувших эмоций. Чтобы папа такого паренька проморгал? Неконфликтного, так чисто работающего… Конечно, может, учитель за время преподавательской практики опыта набрался… А потом вдруг вспомнила. – А какой год выпуска у вас?
– Это ты так хитро узнаёшь мой возраст? – усмехнулся, но признался: – Две тысячи четвёртый.
Ровно год до моего… Тогда всё понятно. Бывают же невезучие люди, даже обидно.
– Тогда фабрика была на грани банкротства – они три года никого не брали, потому что не знали, выкарабкаются ли. Так что дело не в тебе…
И прежде чем мы оба осознали мою осечку, прозвенел звонок, и я пулей вылетела из кабинета.
ПРОЛЁТЧЕТВЕРТЫЙ – С ПРИЛИЧНЫМ МЕСТОМ
Уроки не хотелось делать принципиально – хоть как-то же надо отвести душу после такого провала на занятиях. Поэтому, когда узнавшие о моём подвиге на географии мальчишки притащили вагон конфет, я решила устроить чаепитие в одной из беседок. Пока на улице не похолодало, надо ловить момент, а то бледная, как поганка – всё лето в кабинете.
Мы сидели, смеялись, трескали конфеты и вспоминали смешные школьные байки. Баек у меня накопился вагон и маленькая тележка, однако, к теме трупов в гимназии они никак вывернуть не помогали. И тут положение спасли те, кто испортил мне настроение – подошла группка девочек и попросила меня отойти на пару слов. И вид у них был такой, что от парней я отошла лишь на пару шагов – люблю иметь за спиной прикрытие, которое всё слышит.
– Ты сегодня, говорят, с Иваном Аркадьевичем беседовала…
– С зельевиком? – уточнила я, потому что имя у парней узнать так и не додумалась. Девочки кивнули. – Было дело. И что?
– Ты бы с ним не кокетничала лишний раз, он человек очень занятой, – сделала говорившая ударение на последнем слове.
Я оглядывала компанию самодовольных кривящих носик дамочек с недоверием. В моей школе такого не водилось, поэтому у меня даже любопытство взыграло. Так хотелось ткнуть в них пальцем и спросить: «А вы настоящие? Не прикалываетесь?»
– А среди вас его жена или невеста? – спросила я в лоб.
Такого они не ожидали. На миг ведущая растерялась – другая попробовала подхватить:
– Нет, но…
– Если нет, значит без «но», – отрезала я, развернулась и ушла обратно к мальчикам пить чай.
– Да ты хоть знаешь, с кем разговариваешь! – прилетел мне возмущённый укор.
– Нет, вы же не настолько воспитаны, чтобы представляться, – не осталась я в долгу.
Они стояли над душой минут десять, пока не поняли, что смущают только парней, а я спокойно пью чай и уплетаю конфеты. Нет, ну какова наглость – кидать предъявы зельевикам! У нас на такое никто не решался. У нас даже класс был самый дружный, потому что зельевики годом старше ругались почём зря и яро демонстрировали всей школе, как нужно гадить товарищам и лечить себя. Мы так не хотели – приходилось всем дружить. Ни разу на моей памяти никто про одноклассника слова плохого не сказал, не считая людей с параллели. А тут…
В итоге эти мадамы фыркнули и ушли, после чего я не замедлила навести справки:
– Это кто вообще был?
– Да гусыни с параллели, они фанклуб нашего лошка создали…
Слово резануло, но заниматься воспитательной работой я не стала – нравоучениями контакта с молодёжью не наладить, а без внутренних сплетен в деле явно не разобраться.
– Я б даже сказала, курицы, но меня больше интересует, на кого учатся, с кем общаются…
– А! – непонятно чему обрадовался Макс. – Ты не знаешь, что ли? У нас профильные классы носят имена зверей. Ведьмаки у нас Гуси.
Зловредный гусь с огненным шаром в крыле возник в моём воображении и тут же померк, когда мысль поскакала дальше. С замиранием сердца я спросила:
– А мы кто?
Уж если они боевых так, то зельевиков…
– Лягушки мы.
Обалдеть.
Я даже рот не открыла – не смогла. Упырь тут директор, а не упыревед.
– А упыреведы – зайцы, – словно читая мои мысли, добил кто-то другой. Я не поняла кто – слова доносились, как через вату.
Ну надо же, а себе-то директор польстил!
– А…
– Погоди, – прервала я, выставив ладонь, – я морально не готова. Я от шока не отошла.
– Тяжело быть лягушкой? – ехидно осведомился кто-то.
– Да не то слово!
У нас зельевики всегда были элитным «А» классом – аконитами. И после этого я должна стать лягушкой, причём из какого-то крайне необразованного болота? Как я вообще на такое согласилась?!
– Нам, наверное, тебя провожать теперь придётся, – заявил Макс, но почему-то с гордостью, а не с тревогой.
Я вздёрнула бровь. И без того они мне этим зверинцем настроение убили, а теперь собираются ещё конвой навязать. А если я решусь назло тем барышням совратить нашего зельевика, на кой мне хвост из мужской части класса?
– Ну, они же наверняка тебя попытаются возле корпуса отловить… – уже не так уверенно предположил мой сосед.
Видимо, вид у меня был такой, что только полный придурок мог бы попробовать меня подкараулить, но те лапчатые особым умом-то не блистали.
– Возле учительского корпуса? – добила я.
– Почему там? Ты что, засланная училка?! – с ужасом уточнил рябой мальчишка. Как не косой с такими-то мозгами.
– Нет, мама учительница, а я с ней живу, – объяснила я и положила голову на стол. Нет, вот прям в самое сердце…
– Прико-ольно! – протянул самый высокий. – У нас раньше никому так не разрешали.
Видимо, у них глаз был не такой намётанный. А у меня с этими неблагоустроенными домами личная вендетта. Я то в Баяндае влечу, то в Утулике. И не такой у детей страшный взгляд, как у сотрудников маглиции – упыреведа редко живой человек впечатлить способен.
– Значит, у тебя мама устроилась сюда на работу, и тебя заодно? – сделал вывод Макс.
– Угу, – немногословно подтвердила я, забыв, что мне надо из них информацию вытягивать. Какой стресс, какой стресс!
– Ты там, поди, уже и с руководителем после выпуска определилась? – продолжили меня пытать.
– Угу, – вновь буркнула я и припомнила, что врала учителю. – Зеленский, вроде, берёт.
– Ух ты! Круто! Обалдеть! Какая умная! – посыпались на меня неприкрытые искренние восторги со всех сторон.
От удивления я аж забыла про свою печаль и оглядела всех внимательно. Нет, действительно так впечатлены. Может, в Иркутске какой второй Зеленский есть? Потому что среди моих одноклассников наша семейная фармацевтическая лавка вовсе не пользовалась такой бешеной популярностью. Ко многим магистерским служащим хотели попасть, к городским чиновникам, были у нас и крутые лавки с косметическими и бытовыми зельями, полувоенные. Место у того же Ардова считалось куда почётнее, чем у моего отца – подполковник мог оставить заявку, а в итоге взять человека только выпуска через три. Наверное, поэтому я к нему и рванула, когда наше предприятие начало пошатываться.
– Лид, а почему ты в Иркутске не доучилась-то? Зачем сюда дёрнула на последний год? – задался главным вопросом самый низенький из моих одноклассников рыженький мальчишка.
– Да мама… – недовольно протянула я и закатила глаза. Объяснение было превосходно – никаких дыр в легенде, никаких нестыковок, никаких тайн!
– А, ясно, – закивали все понятливо.
– Я вообще в Иркутскую хотел, но мои как белены объелись: «Да ты что, там же программа обучения – прошлый век»! – поделился Макс. – Только вот смотрю я на тебя и понимаю, что в прошлом веке учили лучше.
Компания как-то похоронно засмеялась. Да, пожалуй, я поняла, почему папина фамилия здесь вызывает такой ажиотаж. С их уровнем подготовки тот же Ардов рвал бы волосы от злости. Их волосы. Вместе с головами. Наша фабрика – их потолок, хотя у нас туда шли по большей части середнячки.
– Я вообще сам с Иркутска. Нет же, притащили, не пойми куда… – пожаловался рыжий.
– А хоть кто-то с класса хотел здесь учиться? – изумлённо уточнила я. Нам в школьные годы как-то совсем иначе всё представлялось.
– В началке было желание, какая-то гордость даже. Не у всех, но у некоторых хотя бы. Большинство домой к маме хотели, – рассказал Макс. – Потом даже у тех, кто сам сюда хотел, задор пропал. Домой просились – бесполезно. Знаешь, иногда ощущение такое, будто нас сюда спихнули, чтоб не видеть. Будто мы им там мешаем. В Иркутск бы родители часто ездили, а сюда не так удобно добираться.
Я не знала, что сказать. Просто прихлебнула чай. Грустное оказалось место, очень. Не думала я, что буду их настолько жалеть.
– Ещё и убийства тут у вас, – вырвалось само по себе. Сначала я перепугалась, а потом порадовалась – специально бы не перешла на тему лучше.
– Да не, убийства это не так страшно, – отмахнулся кто-то. Я не поняла кто, но глаза вытаращила.
– Мы же заранее знаем, кто умрёт. Сами только подставляются.
– Вы ещё скажите, что сами решаете! – фыркнула я.
– Не совсем, – объяснил Макс, хотя он явно относился к этому не так легкомысленно. – Под удар попадают только старосты, а их учителя выбирают из лучших учеников.
– Нифига себе подстава, – подумала я и побледнела.
Оказаться одной из потенциальных жертв мне вот никак не хотелось. Однако когда первый шок прошёл, я поняла, что это не так уж и плохо – почти верный выход на убийцу. К тому же другие ученики могут быть в безопасности. Правда, могут и не быть, ведь нет гарантии, что убийце приглянусь именно я.
– Да и там можно выкрутиться. Легенду все знают. Из семи старост получается три парочки, а тот, у кого в любви не сложилось, умирает.
– А если старосты одни девочки или мальчики? Или не хватает? – тут же озадачилась я.
– Такого не было ещё ни разу, – уверенно ответил рыжий.
– Да не может быть!
– На нашей памяти, по крайней мере, точно, – подтвердил Макс.
А я очень серьёзно задумалась. Случайно не повториться так много лет сложно, даже если какой морок навели – он же должен координировать действия совершенно разных людей. По крайней мере, семи за раз. Конечно, может быть чародей-разумник, но я снег летом чаще видела, чем таких встречала.
– А кто конкретно выбирает? У нас зельевик? – прикинула я. Он реально довольно молод для своих умений. Не одна же я могу свалять такую дуру с возрастом, а некоторые и на молодильные зелья способны…
– Нет, у нас другой классный.
– Классный? – обалдела я. У нас классными всегда были учителя по профильным предметам, разве что в началке другая система. Но у нас и зельевиков была тьма-тьмущая.
– Угу, у нас Фёдор Михайлович, знахарь.
Здравствуй, бабушка, вот тебе и Юрьев день…
– А они меняются за время учёбы? – пришла новая мысль.
– Конечно! Кто-то увольняется, и пошла-поехала чехарда!
Тупик. Это тупик. И вся гимназия один большой и сплошной тупик. Из последних сил я не уронила голову на стол и не взвыла дурным голосом. Картинка вырисовывалась прескверная.
* * *
Соня застала меня в комнате. Подпирая кулаком лоб, я внимательно пялилась на листочек в клеточку и грустила над неутешительными выводами. Лучше от этого они не становились. Я тоже не радовалась.
– С тобой там что? Двойку схватила и теперь переживаешь? – подшутила напарница.
– Ай! – вскинулась я. Хотела помянуть шайтана, да вспомнила, что он не местный. – Кусающийся жёлтый мангадхай! Это не гимназия, а какое-то сборище убийц.
– С одноклассниками поругалась? – вновь не попала Соня. Ей что, мозги прокомпостировали, и они теперь работают не как у оперативника, а в режиме доброй мамочки?
– Наоборот. Поболтала я с ними. По моим скромным подсчётам, либо здесь замешаны человек тридцать из всего педагогического состава, либо объявился один нехилый такой разумник. Причём маньяк.
– Звучит как аннотация к боевику, – не придала значения моим словам напарница, даже ни на миг не перестав заниматься бытовыми мелочами – вещи повесила уже, чайник поставила, веник в руки хапнула. – Тридцать – это же половина учителей почти. Целая преступная группировка. А разумники зарабатывают столько денег, что им убийства только всё испортят.
– Угу, – мрачно буркнула я, – и мы, похоже, в нём поучаствуем. Давай ты сейчас на секундочку остановишься, и прикинем вместе. У меня задачка. По местной легенде семь старост классов разбиваются на три парочки и одного изгоя. Старост выбирают классные руководители. За десять лет, а то и больше, ни разу не случилось, чтобы было два лишних мальчика или девочки. Или чтобы были все мальчики или девочки. В общем, пары ровно вставали, понимаешь? Без сбоев. Абсолютно. Теперь внимание вопрос: сколько нужно иметь своих людей в классных руководителях во избежание осечек?
Она замерла. Задумалась. Плюхнулась на кровать, рядом с которой стояла.
– Твою мать, – произнесла она чётко и продолжила заплетающимся языком: – Это если семь классов. И допустим, если четверо выбрали мальчиков, то обязательно нужно, чтобы остальные трое взяли девочек. Выходит, трое в параллели, а параллелей десять… Твою ма-а-а-ать…
– Я тоже в восторге, – согласилась я.
– Как думаешь, может здесь секта быть? – тут же сообразила Соня. – Потому что если секта, то нам вдвоём такое не разрыть. Неудивительно, что Саша подставился. Посмотрел не при том не туда и…
– Не поверишь, но я надеюсь на одного маньяка-разумника.
– Но это же хуже!
– По качеству. А по количеству как-то дышать легче.
Соня не ответила. Повертела веник в руках, посмотрела на него, будто он сам к ней прискакал, а не она, не пойми зачем, хапнула его с места. Мы здесь один день живём, полы чистые – ещё не натаскали. Чего подметать-то?
– Дрянь, в общем, – подвела я итог. – Можешь говорить, что это непрофессионально, но надо было не лезть.
– Да нет, ты права. Если б не Сашка, я бы тоже не полезла – испугалась, – согласилась она. – А тут такая злость взяла, не хотела их победителями оставлять. Давай, наверное, не станем нарываться, а просто разведаем всё здесь?
– Поздно! – авторитетно заявила я.
Именно в этот момент я поняла, что Соня-то одумалась, после того как во всё влезла, а меня вот, наоборот, разобрал азарт. Либо маньяк, либо дело в зельях. Я даже примерно наметала в каких, осталось только посидеть в библиотеке и составить список. И мне почему-то кажется, что даже маньяк вряд ли станет убивать просто так. Для ритуала сброшенные с лестницы тела не подходили, духов папа правильно забраковал…
Не сразу я сообразила, что на меня смотрят округлившимися глазами. Даже заявление про преступную группировку в школе Соню так не впечатлило.
– Ты что умудрилась за один учебный день сделать? – осторожно спросила она.
– На класс посмотрела. Они так учатся, что, кажется, от должности старосты мне не отвертеться. Я так прикидываю, что можно перевести огонь на себя. Конечно, тридцать человек кого хочешь с лестницы спустят…
Она молчала. Долго, как будто ожидая, что я всё пойму без слов и что-то придумаю. Мне было до безумия страшно, я прикидывала, как бы обвеситься артефактами, но сворачивать не собиралась.
– Лида, а ты понимаешь, что я одна тебя защитить не смогу? Я оперативник, но не супергерой же.
Я прищурила глаза. Не то чтобы я горела желанием лезть на рожон, но вот так отступать, когда меня втянули во всё… В общем, некрасиво получается. Ладно бы она хоть сразу предупредила, что к чему. А через год мне сюда уже хода не будет, разве что в подмастерье к зельевику проситься.
– Я постараюсь тебя не подставить, – пообещала я. Всё-таки у неё есть дочь, и виновата она только в том, что как-то непоследовательно думает.
