Текст книги "Коварные ступеньки"
Автор книги: Светлана Людвиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
ПРОЛЁТ ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ – С ЗАМЕТАНИЕМ СЛЕДОВ
Встать и отправиться в библиотеку в воскресное утро оказалось нам по силам. Но, явно, по последним, ибо чувствовала я себя как медведь-шатун. Ваня выглядел не лучше, но ворчал меньше – видимо, он только прикидывался проснувшимся.
Что-то вы рано выпорхнули, голубки! – с улыбкой встретила нас до безобразия довольная Евдокия Ивановна. – Собрались на экскурсию, что ли?
– Нет, мы к вам, – честно ответила я, зевая во всё горло.
От былого романтического настроения у библиотекарши не осталось и следа. Она глянула на нас подозрительно и пробурчала:
– Странная вы парочка.
Да уж, точно не нормальная.
В такую рань в выходной не пришёл даже Рувен Гедальевич, однако подтянулся позже, после того как мы сгребли все книги по зельям и разделили напополам.
– Джугашвили нет, – заметила я с досадой.
Ваня тоже нахмурился. Такую литературу гимназисты вряд ли брали для подготовки к занятиям. Оставался только вариант, что эту книгу утащил один из заговорщиков просто так, а не после сплетен о моём странном поведении во время пьянки.
– Но нам же не нужна точная рецептура? – усмехнулся Ваня недобро. – Нам достаточно и просто упоминания о кое-чём в составе. Вряд ли это есть только в одной книге, а больше на вынос не дают.
Идею я поняла и листать страницы начала с энтузиазмом. Особого ума занятие не требовало – знай себе, ищи конкретное слово на страницах, которое периодически попадается, поэтому мы с Ваней, чуть проснувшись, начали болтать о чарах.
Зашедший в библиотеку Фёдор Михайлович, глянул на нас недобро, однако по взбалмошному виду и дурацкому сдавленному смеху вряд ли заподозрил, чем именно мы занимаемся.
– Евдокия Ивановна, мы инвентаризацию закончили, вы зайдёте ко мне подписать? – предложил завуч.
– Прямо сейчас? – нехотя отозвалась библиотекарша.
– А что тянуть? Или вы чем-то заняты, а я отрываю? – участливо и, казалось, без тени давления поинтересовался мой классный. – Зато отделаетесь, и я больше не стану вам докучать. А Рувен Гедальевич и Иван Аркадьевич, я думаю, сумеют присмотреть за библиотекой пять минут, пока вас нет.
Нехотя, она позволила себя уговорить и оставила нас в большом книжном зале втроём. Ваня, конечно, на просьбу присмотреть кивнул, но как только двери за старшими коллегами закрылись, тут же опробовал чары поиска, о которых я говорила. Почему-то на мне.
– Да, так, – рассмеялась я и чихнула, когда золотые пылинки проскользнули у меня мимо носа. – Только хватит баловаться! А то Рувен Гедальевич ругаться станет, что мы ему мешаем.
– Даже не подумаю, – внезапно подал голос самый старый учитель в гимназии. – Ты прекрасно влияешь на этого остолопа, Лидочка – в кои-то веки он делом занят. Глядишь, утянешь его в Иркутск, он устроится на нормальную работу и наконец-то перестанет мучить детей. А то сидит тут прозябает в нашей глуши – без жены, без детей, без интереса… Даже хомячка не заведёт.
Несмотря на ворчливый тон, мне почему-то показалось, что Рувен Гедальевич о Ване искренне заботится. Просто он, как и я, не может видеть этого дурацкого смирения с судьбой.
– Только ты не бросай его, – добавил пожилой учитель напоследок, – а то опять расклеится.
Я рассмеялась. Нет уж, так просто он от меня не отделается, а уж когда состоится знакомство с моими родителями… По-моему, Ваню будут любить больше, чем меня.
Однако ничего ответить я не успела, потому что мой парень, нахмурившись, стал принюхиваться.
– Гарью несёт, – настороженно объявил он и бросился к дверям.
– Может, у травников что-то пригорело? – предположила я, заволновавшись.
Створки не поддались с первого раза, и со второго тоже, не открылись и с третьего рывка.
– Отойди-ка, – попросил Рувен Гедальевич, развёл руки в стороны, глубоко вздохнул и принялся напевно читать заклинание. Какое именно, я не знала, но стена с дверью медленно начала просвечивать.
– Вашу мать! – заключила я, завидев огонь. Нам ещё повезло, потому что подожгли со стороны травников. Или вообще с задней части здания, да пошло не туда. В том, что это не случайность, я не сомневалась.
– Так… – проговорил старый знахарь, стараясь не паниковать, да дрожащий голос выдавал. – Надо вспомнить заклинание воды… Только что-нибудь посолиднее шаров…
Я в заклинаниях была не сильна, зелья для тушения пожаров варить не умела, поэтому, недолго думая, схватила ближайший стул и кинула в окно. Вот нельзя сказать, что я удивилась, когда фокус не удался и стекло осталось целым… однако отскочивший в меня стул стал сюрпризом – едва увернулась.
– Это давно тут было? – на всякий случай спросила я.
– Ума не приложу, – растерялся Рувен Гедальевич.
– Умеешь снимать защиту? – по-деловому спросил Ваня.
– Десять раз, – мрачно буркнула я. Знахарь, на которого перевели взгляд, тоже растерянно пожал плечами. Видя, что мужчины в полном замешательстве, я предложила: Всё, что я могу, это приглядеться к барьеру и примерно предположить, какими чарами его возможно снять.
– Тогда держи, – протянул мне тряпицу, явно оторванную от своей рубашки Рувен Гедальевич, – и присматривайся поскорее. Да не смотри ты на неё как на змею! Я наспех зачаровал, чтоб никто газом не задохнулся.
– А смысл? Я всё равно их не знаю, а заклинание вам не подскажу – не разбираюсь.
«Намордник» я всё-таки закрепила, хотя и боялась задохнуться не от газа – не жаловала я чужие запахи, особенно старческие. Но предложи мне в тот момент очки, тоже бы не отказалась – с каждой минутой дыма становилось всё больше.
– Я пока найду книжечку с освобождающими чарами. Она недалеко тут стояла.
– И наколдуете с листа? – удивилась я, у которой такой фокус ни разу в жизни не проходил. Я в первый раз с листа даже зелья не все варила.
– С чарами-то у меня, конечно, похуже. Может, подберу аналогичное заклинание… Или, во всяком случае, попытаюсь. Не умирать же так глупо?
Я бы предпочла найти другой выход, но делать было нечего – схватив Виридиана и упаковав его в сумку, я отправилась присматриваться к барьеру, слушая, как вовсю за стенами уже трещит пламя. Интересно, колдовской огонь быстрее или медленнее обычного? Мы уже должны были сгореть или, наоборот, у нас украли время?
Ваня бросился помогать знахарю, я забралась на подоконник и до боли в глазах вгляделась в тонкий слой магии перед стеклом. Значит, внутренний, через стены проходит посредине… Коснуться ручки я, естественно, не могу. Нет, это не для домашнего ареста – тот окно открыть позволяет.
– По-моему, это «коробка» – чтоб мы быстрее задохнулись, – обрадовала я. – Внутрь воду тоже не должна пропустить.
– Прекрасные новости, – поддел Ваня.
Смотрите что-нибудь для разрыва заклинания из центра, чтоб в обе стороны, – объяснила я. – Пойдёт даже с небольшой площадью, но сильное – дыру в таком можно проделать.
– Есть такое, – воодушевился Рувен Гедальевич. – Разрыв поля из середины.
Возле окна мы столпились уже всей компанией, а пламя начало пожирать внутреннюю перегородку между библиотекой и коридором, плавно переходя на стеллажи. Точно дикий хищный зверь перескакивал огонь с одного места на другое.
Рувен Гедальевич попробовал уже три раза, но чары оказались не так просты. С тоской он бросил взгляд на разгоревшийся стеллаж возле самых дверей:
– Всё же, с заклинаниями проще… Может, я неправильно читаю, конечно…
Укуси тут всех мангадхай! Я же говорила, что нужно продумать другой вариант.
– Дайте книгу, – потребовал Ваня, а я же сидела на подоконнике и, болтая ногами, смотрела на пламя. Даже не верилось, что мы сейчас сдохнем. Как будто это понарошку и происходит не со мной. Просто не может произойти со мной.
Тому, что меня снесло с подоконника, я даже обрадовалась. Особенно когда разобрала, что вместе с барьером треснуло ещё и хрупкое стекло.
– Ты в порядке? – спросил меня Ваня, но я поднялась так резво, что решила не отвечать.
Как бы ни хотела я выскочить первой, сначала мы помогли взобраться пожилому знахарю. Затем зельевик попытался подсадить меня, но я уже сидела, свесив ножки на улицу, и подавала ему руку.
Свежий воздух оказался втройне прекрасен, потому что снаружи не было никакого угарного газа, да ещё и можно было снять повязку из чужой рубашки. Я вдохнула полной грудью. Конечно, из пробитого окна повалил дым, да и мы все им провоняли, но как же волшебно пахло жизнью!
Вдалеке слышалась громкая ругань магжарных, которые никак не могли взять в толк, почему всё горит, но не заливается. И, судя по всему, не дымит.
– Ох, Ваня, да ты настоящий герой! – восхитился Рувен Гедальевич, пробуя отдышаться. – Спасибо тебе огромное!
– Пойдёмте, а то сейчас сюда все сбегутся – мешать будем, – предложил Ваня, дёрнув меня за руку. Похвалу он, чуть смутившись, пропустил мимо ушей.
Судя по голосам с другой стороны здания, завидев «трубу» дыма, все действительно рванули сюда, как ошпаренные.
Я позволила себя вести, не понимая, что я делаю и зачем. И что надо бы сделать, даже не задумывалась. Солнышко светило, ветерок дул, любимый вёл меня куда-то.
– Ты первый раз эти чары видел? – спросила я, когда начала немного соображать.
– Конечно первый, – нервно усмехнулся Ваня. – Стал бы я тянуть, если бы знал их заранее?
– То есть, с листа колдовал? – на всякий случай уточнила я.
– Да, – недовольно протянул мой парень. – Видимо, так перепугался, что всё получилось.
– А раньше у тебя ничего такого не получалось?
– Если б получалось, я бы в любимчиках у всех учителей ходил, – подмигнул он мне, – но с листа я только зелья варил – учебник хороший был.
Улыбнувшись, я схватила его под руку и прижалась сильнее. Ваня глянул на меня удивлённо, но комментировать не стал. А я шла рядом с ним и понимала: это не испуг – это он у меня такой талантливый. Не знаю только, что ему мешало этот талант раскрыть: лень ли, страх, неуверенность, – но спасибо богам за эти недостатки. Если бы не они, Ваня бы давно уже блистал где-нибудь в столице, и мы бы никогда не встретились.
То ли здание библиотеки вместе с лавкой травников оказалось длинным, то ли мы устали после приключения и тащились словно черепахи, но дороге всё не было конца и края. Здание горело внутри «коробки», однако стены, через которые пропустили заклинание, местами уже обуглились – вот-вот рухнут. По идее, барьер грохнется вместе с ними.
Не знаю, о чём думали остальные, но у меня из головы мысли точно ветром сдуло. Да и все причины и следствия произошедшего я прекрасно понимала, за исключением каких-то незначительных мелочей.
Старый знахарь внезапно остановился и выдал:
– Ребята, я не хочу вас пугать, но, кажется, одного из нас сейчас хотели убить – этого барьера тут раньше не было. Надо писать заявление, поэтому если вы что-то знаете…
– Не надо! – выпалила я, а потом спохватилась и добавила: – Может, это на травников покушались?
– У них сегодня выходной, – неловко известил меня Ваня.
– К тому же, это всё равно не повод не писать заявление. Лида, это ты во что-то ввязалась?
– Ну-у, – протянула я, не желая посвящать в свои дела ещё одного человека, – я же староста, в конце концов. Легенда, и всё такое…
– Обугленные тела у нас ещё с лестницы не сбрасывали, – отбил очередную мою отмазку Рувен Гедальевич. – Лида, давай без вранья. Что тебе известно?
– Что подозреваются все, что я не имею права вмешивать посторонних, и что в случае заявления, здесь поднимется шухер, который выйдет мне боком. Этого достаточно, чтобы хотя бы смолчать про барьер? А в идеале сказать, что его мог поставить кто-то из бывших директоров…
– Прекрати строить из себя героиню! Ишь, умная нашлась! – вскипел старый знахарь. – Влезла во что-то и считаешь, что способна справиться в одиночку? Здесь, знаешь, сколько людей поумнее погорели? Я не стану покрывать убийцу, может, наконец, маглиция поработать решит после такого!
– Не надо тут из маглицейских делать тунеядцев, – фыркнула я, обидевшись «за державу». Между прочим, одно дело Крупенёва они раскрыли, да все карты спутали те, кто решил затеять другое. Впрочем, и к нему подступались с разных сторон, а сейчас так я вообще почти у цели. – Злоумышленника всё равно станут искать, но мне хватит времени до следующего вторника!
– А что будет в следующий вторник? – оторопело в голос спросили мужчины.
Я зажмурилась. Закрыла лицо руками. Вот так всегда, на какой-то мелочи…
– Результаты экспертизы. Пять будних на неё саму, выходные и один день потормозить.
– А если раньше скажут? – фыркнул Рувен Гедальевич.
– Не скажут. Иначе могут подумать, что у них мало работы, и подкинут ещё. Традиция, – отвечала я, по-прежнему боясь смотреть людям в глаза. Соня точно меня закопает. Вот как пить дать!
Однако внезапно появившаяся из ниоткуда напарница не ударила меня по голове лопатой, а бросилась на шею. И даже без желания придушить!
– Живая! – выдохнула Соня, совершенно искренне обнимая.
– А ты решила, я уже сгорела? – уточнила я, не совсем понимая, как она нас нашла.
– Пока здание само в себе полыхало – да. Как окно разбитое увидела – полегче стало, – призналась коллега, отлипая от меня. – Я и не думала, что средь бела дня что-то может случиться!
Видимо, утро оказалось слишком ранним, – усмехнулась я.
Следом за Соней торопливо шёл Валерий Валерьевич, непривычно хмурый и, казалось, злобный.
Вы все целы? – спросил он с искренним волнением, оглядев нас с ног до головы. – Рувен Гедальевич, с сердцем всё в порядке?
– В порядке, Валера, – подтвердил старый знахарь. – Все целы и совершенно здоровы. Не считая того, что у Вани хронический тонзиллит, но об этом все давно в курсе.
– Слава богам, – выдохнул директор, но как-то грозно. – Когда я узнаю, какая тварь это сделала…
– Что сделала? – внезапно изобразил искреннее недоумение Рувен Гедальевич.
– Подожгла библиотеку. Посередь бела дня, да ещё и барьер поставили…
– Полноте, Валера! Наверняка кто-то из учеников – или даже учителей – смог достать твои любимые сигареты. Место здесь укромное, курить удобно. А барьер… Не помню точно, но, кажется, кто-то из самых первых директоров ставил охранное заклинание.
Нынешний директор нахмурился сильнее. Он явно понимал, что старое охранное заклинание давно бы «слезло» от времени, да и тогда не пропускало бы никого в библиотеку – как воду у магжарных. Но ничего говорить не стал. А я украдкой кивнула знахарю в благодарность. Он дал мне хотя бы восемь дней.
ПРОЛЁТ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ – С ПРОЗРЕНИЯМИ
Заинтересовавшись подробностями, Соня заварила чай и утащила в нашу с ней комнату. Я с ногами забралась на свою кровать, Ваня скромно устроился рядом. Вот только если он честно отвечал на вопрос моей напарницы, то я достала из сумки спасённую книгу и внимательно её листала. Правда, когда мой парень увидел, что именно я читаю, он тоже нить беседы потерял.
– Виридиан? Он уцелел?!
– Нет, – ревниво отрезала я, прижимая книгу к груди. – Всё сгорело в библиотеке.
– Но это же она, – оторопел Ваня. – Библиотечная версия…
– Никакая она не библиотечная, а моя личная! Там всё сгорело, а я об этом томике всю жизнь мечтала!
– А-а, – понятливо протянул он и подмигнул. – Ладно, я ничего не видел. В конце концов, я тоже не откажусь от домашнего экземпляра.
Казалось бы – такая мелочь, а я уже растаяла. Это ведь правда будет не моя книга, а наша общая. Надо только решить, регистрировать её через знакомых или пусть так стоит.
– Правда, я не понимаю, почему ты листаешь эту безусловно редкую, но бесполезную сейчас книгу. Из библиотеки ведь забрали Джугашвили. Наверняка, он вам и нужен, – вмешалась Соня в наше милование.
– Не факт. Могли забрать для отвода глаз, – вступилась я.
– И спалить книгу, в которой есть нужный им рецепт зелья? – возмутилась моя напарница.
– Рецепты и переписать можно. В любую тетрадь, – не согласилась я. – А вот подставлять и устраивать пожар, если мы нигде больше не сможем найти намёки… Не вижу смысла.
– Вас убрать? Давно пора, а тут такой случай.
– И Гедальевича просто так? Не знаю… – протянула я, недовольно морщась. – В любом случае, Виридиана я просмотрю. Мне кажется, тут обо всех редких пакостях есть упоминания.
Не исключено, оценила Соня толщину тома. – Как он тебя не придавил, вообще не понимаю. Но, в любом случае, лучше позвонить кому-нибудь и отправить за Джугашвили, – закончила она и выразительно на меня посмотрела.
– Нет, – отрезала я.
– Почему?! – не поняла она моей категоричности.
– Потому что по зельям надо просить либо кого-то из семьи, либо мою «коллегу», – фыркнула я. – И если в первом случае просто «нет», то во втором – нет-нет-нет!
– Лера же нормально выходит на работу в выходные?!
– Вот именно! – ткнула я пальцем в собеседницу. – В этом вся проблема, понимаешь? Если я её о чём-то попрошу, по приезду буду слушать, как она героически страдала, вечеровала из-за моей длительной командировки и даже ради меня самоотверженно сбегала в воскресенье в библиотеку, чтобы спасти мне жизнь. Ни-за-что!
– А что тебя в этом всём смущает? – не поняла Соня.
– То, что она вечерует по собственной глупости: не хватает мозгов и умения распределить рабочее время. И когда она ноет, я очень хочу ей это сказать, но не могу: она обидится и устроит войну в кабинете. Так что даже не проси, это слишком сложно.
Ваня, до этого молчавший, осторожно заикнулся:
– По-моему, логичнее было бы привлечь твоих родителей. Или у тебя с ними натянутые отношения?
– У меня с ними прекрасные взаимоотношения. Но нет.
– Почему? Хочешь выглядеть самостоятельной? Или они откажут в помощи?
В этой части молчала Соня, за что я была ей благодарна. Отношения мои с родителями объяснить было очень трудно, но всё же нашла в себе силы и попыталась:
– Нет, папа с удовольствием поможет. Несмотря на ежемесячные причитания, что мне пора бросать «это моё хобби» и идти работать «на себя», то есть на них с дядей, папа всегда с энтузиазмом влезает в любое моё расследование, стоит только при нём заикнуться.
– Так в чём тогда проблема? – запутался Ваня окончательно.
– Он гарантировано меня взбесит.
Дальше разговор не задался – собеседники не знали, что бы такое мне сказать, поэтому я с чистой совестью уткнулась в книгу. Их беседа шла фоном, однако порядком отвлекала. Я едва не прохлопала нужную страницу, однако в последний момент зависла и всё-таки прочитала её от начала до конца.
Брови полезли на лоб, на лицо наползла улыбка. Я понимала, что в таких ситуация логичнее хмуриться и сокрушаться, как же это они такое паскудство сотворили. Но радость от раскрытого дела и простота аферы меня восхитили. А мы-то тут гадали: долголетие, ум… намного проще – деньги.
Всё сразу встало на свои места, даже то, что, казалось бы, отношения к делу не имело. И заинтересованность инвесторов; и разговор двух тёток в магазине про непомерные цены на обучение, который я по глупости своей с гимназией даже не связала; и явная невменяемость родителей; и попустительство к романам с учителями; и, самое главное, небрежность в поведении виновных – будто они знали, что им всё сойдёт с рук, подкинуть бы мало-мальски подходящий предлог.
– Лида! – позвала меня Соня. – Ребята выяснили, зачем Яна заходила в «Газпром». Антон Васильевич хочет это торжественно объявить.
Для меня её слова переварились в совершено другой вопрос, на который я решила тут же и ответить:
– В областной магреестр предприятий. Дарила или переписывала на Фёдора Михайловича акции гимназии.
– Лида!!! – донёсся от плитки возмущённый рык. – Если ты всё знала, то зачем надо было народ гонять?!
Я не знала! крикнула я, а потом подумала и подошла поближе, чтобы видеть очень злобное лицо замначальника. Я только сейчас сообразила, когда нашла их зелье.
– Какое?! – встрепенулись все. Никто даже не спросил, уверена ли я. Видимо, внезапное прозрение посчитали за доказательство.
– У него нет универсального названия. Суть в том, что выпивший проникается к словам опоившего крайней симпатией и начинает их воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Если человеку дать установку, то его вряд ли что-то переубедит и не устрашат никакие преграды. Чем-то напоминает зелье безграничного доверия, но жертва куда сдержаннее и адекватнее, действие зелья не проходит со временем – лишь слегка притупляется, оставляя самые яркие «команды».
– А установка какой может быть? – заинтересовался Антон Васильевич. – Например, «приводите своих детей к нам»?
– В точку! – подтвердила я, довольная донельзя сообразительностью начальника. – Опои всех невзначай на дне открытых дверей или в любом другом месте и назначай баснословную цену за обучение.
– Непонятно только, зачем так подставляться и убивать своих же учеников, – проворчал замначальника маглиции, хмурясь.
– Антон Васильевич, – позвала я, потом ещё раз заглянула в книгу, чтобы не наврать, и раскрыла «тайну»: – там такой способ подготовки печени к варке, что им ещё и не любой гимназист подойдёт. Там и возраст, и состояние органа изначальное, и время «убивания», и даже специальный состав, которым печень предлагается протравить. Я вообще удивлена, что им это удаётся. Как в первые наборы-то кого-то нашли – там же старшие классы формировались из учеников других школ. Бешеные требования к старостам должны быть. Ведь, по-хорошему, неизвестно, кто из семи пойдёт под нож.
– Кстати, среди них всё же есть маг-разумник? – пустила шпильку Соня, памятуя о моём первом громком заявлении.
– Ай, – смущённо отмахнулась я, – они зелья тут делают в промышленных масштабах. Думаю, сами выбирают конкретных учеников и потом, подлив слабую версию этого же состава, но на говяжьей печени, обрабатывают классных. Делов-то, если в любой момент старосту можно заменить, хоть в начале десятого класса, хоть в середине года. У них и для возмущённых родителей такое хранится. Да, действует меньше, зато срок годности больше.
– Кто в деле-то замешан, получается? – почти потирал руки Антон Васильевич. Он как будто бы уже закончил дело, а для меня главная проблема только вставала в полный рост.
– Фёдор Михайлович, завуч. Скорее всего, он главный по зельям и автор «идеи», потому что единственный работает со дня открытия гимназии. Если не считать «выбывшего» Марка Максимовича, – начала отчитываться Соня, но, при упоминании имени убийцы, замначальника её прервал:
– Вот! Чуть не забыл о нём рассказать. Он переехал в Тверь, а через пару лет после увольнения умер – отравился чем-то некачественным. У нас даже не проходил – чномсы разбирались.
Я фыркнула. Некачественным, как же! Очень даже качественный яд ему подлили, раз за случайность сошло.
– Наследники были? – тут же уцепилась я.
– Наследники? – удивился Антон Васильевич. – А при чём тут его имущество?
Ох, как я в такие моменты страдала от того, что мои мысли со всеми вытекающими выводами нельзя просто взять и переложить человеку в голову. Внезапно от объяснений спасла Соня, смекнув:
– Должен же был быть какой-то гарант молчания замешанных в деле. А раз эти двое изначальные инвесторы, то логично, что они просто поделили акции. И получали преспокойно дивиденды, как плату за свои грязные делишки. Так труднее друг друга кинуть. И, естественно, когда один из подельников выбыл, второй не обрадовался, что тот «зарабатывает» просто на молчании. Хотя самого Марка ситуация должна была устроить.
Антон Васильевич, пока она излагала свою версию, зарылся в какие-то бумажки и, через минуту после конца рассказа, изрёк:
– Вот! Нашёл! Женился он незадолго до смерти. Вдова – Осипова Марина Николаевна. Правда, после смерти мужа фамилию она сменила на свою девичью…
– Брянская! – хором выдали мы, а Соня продолжила отчёт:
– Она, судя по количеству командировок, занималась привлечением людей на дни открытых дверей, рекламой и снабжением – ведь минеральные ингредиенты здесь так просто не достать. Если взять во внимание её связь со смертью бывшего подельника-артефактора, то Брянскую Фёдор Михайлович явно готовил на его замену.
– Правда, кое в чём она его заменить не могла, – заметила я.
– Ты про артефакты? Он к тому времени уже натыкал по всей школе жучков, – пожала плечами напарница.
– Я про непосредственно убийства. Сам Фёдор Михайлович староват для того, чтобы насильственно убивать подростков – зельем нельзя, чтобы, не дай боги не нашли на экспертизе, да и «материал» от постороннего вмешательства мог пострадать.
– А! – обрадовалась Соня. – Так я пробивала отчёты. Почти сразу после увольнения Марка Максимовича на работу приняли здоровяка-словесника – Стаса. Но я, правда, не понимаю. Если до этого они управлялись вдвоём. Пусть даже Марка оказалось не просто заменить – пришлось брать отдельно мозги Брянской, отдельно мускулатуру Стасика. Как в эту систему смогла пролезть Яна?
До этого момента Ваня в беседу не вмешивался, то ли переваривая информацию, то ли размышляя о чём, а тут, видимо, в голове у него окончательно всё сложилось – мой парень взял слово:
– Яна слабая вещунья… была. Но и ей под силу определить маг человек или нет, есть ли дети и примерно какого возраста. У нас после её выпуска сильно увеличились классы, так что свою долю она отрабатывала.
Говорил он будто нехотя, с досадой. Не сказать, чтоб я не понимала его чувств. Однако сейчас отвлечь не могла и не хотела. Впрочем, замначальника внезапно сам сменил тему:
– Девчат, я прошу прощения. Это что за молодой человек с вами?
Здесь идеально подошла бы мрачно-трагичная музыка, но повисла обычная тишина на полминуты. Поскольку не мне пришло в голову при Ване связываться с верхами, ответственность за произошедшее пришлось взять на себя Соне. И она взяла…
– Это Лидкин ухажёр, местный зельевик.
…и переложила её на меня. «Обожаю» напарников и коллег.
– Эм, Лидочка… – замялся Антон Васильевич, не зная, как покорректней намекнуть, что штатских втягивать нельзя, при этих самых штатских.
– Вы же сами говорили мне жениха искать, – взяла я быка за рога, пока мне ничего не заявили. – А где я его, по-вашему, найду, если торчу по командировкам?
А это жених? серьёзно спросил замначальника, хмуря брови – явно показушничал.
– Жених, – с усмешкой подтвердил Ваня.
Тогда совсем другое дело, – тут же якобы смирился Антон Васильевич. – Вот был бы не жених, тогда бы мы сурово поговорили, а так… Что ты там про срок годности зелья говорила?
Сначала я моргнула, только потом въехала в вопрос. Вспомнил бы ещё, о чём я полгода назад с ним говорила.
– Да ничего особенного. Просто хранится это «счастье» всего два-три месяца, сколько бы порций ни наделали.
– Погоди-ка, – внезапно протянула Соня, что-то ещё докручивая у себя в голове. – Как они собирались забирать твою печень, если бы ты сегодня сгорела?
– Никак, – пожала я плечами. – Моя им не подходит – мне об этом классный лично заявил, когда я позы в первый раз принесла.
Чуть до инфаркта не довёл со своими коварными планами, гад такой.
– Ноу них день открытых дверей в этом году раньше – я слышала! – заартачилась Соня. – Как они думают получать зелье? Сразу после тебя кого-то назначить и убить? И зачем этот перенос на побыстрее? Убили бы тебя сейчас, дальше другая староста, всё в штатном режиме. Но они же зачем-то специально подогнали дату!
Хм… действительно, какой смысл?
– И зачем тебя вообще старостой назначать? – продолжила напарница, но тут у меня как раз был ответ на вопрос:
– Чтоб напугать. И даже не требовалось, чтобы я бросала Ваню и играла по их правилам. Мне открыто угрожают – я паникую и уезжаю в Иркутск. Неважно даже, кто инициатор. В принципе, любая разумная ученица – или подмастерье – так бы и поступила. Да и ты не опоенная, о чём они скорее всего в курсе… Хотя откуда бы, не запоминают же они всех, разве что регистрацию ведут.
– Тогда не понимаю, откуда они возьмут печень, – пробурчала Соня, но внезапно спас нас Ваня, заявив так, будто все должны это знать:
– А у них есть.
Немая пауза. Тут даже музыку никакую не представишь.
– Яну же недавно убили. Она всякой пакостью не баловалась – на диете сидела. Думаю, её печень им подошла.
Меня аж в жар бросило от таких новостей. Не сдержавшись, я утёрла проступивший пот со лба. Значит, механизм уже запущен, а я тут кукую.
– Погодите! – потребовал Антон Васильевич. – Как тогда никто не заметил, что у человека печени нет?!
– Так же как у всех учеников. Заменили её чем-то. Либо специальным макетом, либо прошлой вываренной, либо иллюзией – даже думать не хочу, чем именно. Фёдор же вообще-то знахарь – должен знать, как обмануть стервятников.
– Не стервятников, а знахарей-смертельников, – строго поправил замначальника.
– Какая разница? Они меня тоже не любят. В общем, маги же трупы не вскрывают – на том и погорели. И вряд ли даже что-нибудь на анализ по зельям отправили.
– Почему?! – возмутился Антон Васильевич. – Отправляли. Лера сказала, ничего смертельного.
Боги мои, какая же она тупая! Нельзя так смотреть – яд не яд. И другая интересная пакость встречается.
– Она, правда, жаловалась, что у неё времени мало – перегруз, – смущённо добавил он, увидев, как я застыла в позе рука-лицо. Рука – злобное лицо.
О том, что она всегда на это жалуется и мечтает почему-то не о приёме дополнительного сотрудника, а о повышении зарплаты, я говорить не стала. Нечего начальству такие мысли в голову вкладывать. И самой тоже нечего её вспоминать, когда мы так прекрасно далеко.
Это на самом деле не важно, – вздохнув, признала я. За Лерой всего не расхлебаешь. – Важно то, что мы всё знаем, а улик против них нет. Без улик ни вскрытие провести, ничего. Для магуратуры всё вот это вот исключительно наша фантазия.
– А как же зелья, которые здесь подливают? – удивился Ваня.
– Того, что в вине для учеников – у нас нет, – вздохнула Соня. – Даже на экспертизу не отправить. А учительское… оно и на год не потянет.
– Да, максимум на уловный срок, – проворчала я, прекрасно зная «таксу». – Даже прослушку не привяжешь, потому что официально изготовитель уже мёртв. Нам нужна серьёзная улика.
– Если попросить кого-то из родителей сдать кровь на экспертизу? – предложил Антон Васильевич. – Наверняка добровольно кто-то из этой толпы да согласится.
– Это обязательно, – согласилась я. – Но изготовителя по рецептуре никто определить не сможет. И на кого настроено, скорее всего, тоже. Нужно что-то стопроцентное, чтоб не отвертеться.
– Тебе прям банку с зельем и отпечатками пальцев одного-единственного человека подавай! – фыркнул замначальника.
– Что значит мне?! – возмутилась я, наклоняясь к огню поближе – чуть волосы не спалила. – Я-то уже знаю, кто виноват – это магуратура дело завернёт на доследование. Так что банка нам всем нужна до зарезу.
– Так какая проблема её достать? – внезапно спросил Ваня.
И вот опять он – особо напряжённый и драматический момент. Умеет же мой парень влезть эффектно.
