Текст книги "Коварные ступеньки"
Автор книги: Светлана Людвиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Светлана Людвиг
КОВАРНЫЕ СТУПЕНЬКИ
ПРОЛЁТ ПЕРВЫЙ – КАК ФАНЕРА НАД ИРКУТСКОМ
Своим молодым личиком я всегда гордилась и старалась его сохранить всеми возможными и невозможными волшебными способами. Наверное, поэтому горячо любимые зелья стали моей профессией. И пускай люди говорили, что с такой внешностью я себе никогда не найду приличного мужчину – только педофил польстится или малолетка, – я всё равно продолжала поддерживать себя в хорошей форме. Кто бы мог подумать, что придёт день, когда моя внешность мне резко разонравится.
Тогда в отделении атмосфера стояла скверная. Трёх месяцев не прошло со смерти майора Александра Зарецкого. Коллегу, конечно, было безумно жалко, но потихоньку-помаленьку все уже начали отходить. Кроме его гражданской жены. Ей все сочувствовали, и дочери её… Я тоже. Где-то до того момента, пока «вдова» не подошла ко мне с умопомрачительной новостью.
– Соня, ты в своём уме? – спросила я, выслушав до конца. Перебила бы раньше, да дар речи потеряла во время рассказа.
– Я даже разрешение у начальства получила, – ответила она уверенно. Спокойно, без жара, почти обречённо. Лучше бы начальство её в таком состоянии не на задание отправляло, а на лечение.
– Ты их по голове перед этим стукнула, что ли? Ау! Я ни разу не оперативник, под прикрытием, или как это у вас там, не работала никогда.
– Лид, – присела Соня напротив меня, спокойно сложив руки полочкой. В этот момент, я поняла, что ляпнула что-то не то. Во всяком случае по моей собеседнице было видно – куда бить она знает. – Под прикрытием тебе не придётся ничего особо сложного делать, только ходи на занятия и всё. У вас с моей дочкой даже имена одинаковые – не запутаешься.
Кажется, я начала понимать весь коварный замысел. Соня за что-то на меня обозлилась и хочет просто запихнуть в ад. Заживо. А точнее снова за парту. Если бы меня спросили, я бы предпочла котелок. К тому же от них я всё равно по долгу службы далеко не отхожу.
– Лидочка, ты понимаешь, что после смерти Саши ещё один одинокий преподаватель привлечёт внимание?! Они же меня сразу засекут. И если уж Саша погорел…
И если уж Сашу они пришили, то нам туда лучше не лезть. Всю жизнь считала, что школа – зло. А когда в ней кто-то ежегодно убивает детей и сотрудников маглиции…[1]1
Маглиция – магический аналог полиции или милиции.
[Закрыть] в общем, ехать туда не хотелось от слова «совсем».
– Лида, твоя последняя напарница уже полгода работает – справится и одна, а если ты не пойдёшь, моя смерть будет на твоей совести.
– У меня нет совести, – поспешно ответила я. Пожалуй, слишком поспешно.
– Проверим?
От обиды я чуть не взвыла. Ненавижу оперов! Как они это делают? Взяла и просто, можно сказать, с ничего вытащила из меня согласие! Пожелай она, я бы, наверное, и под признанием в убийстве подписалась.
– Я так понимаю, если твоя «дочь» будет материться, ругаться с учителями зелий и, напившись, философствовать отнюдь не как шестнадцатилетка, тебя это не смутит? – обречённо спросила я, сдаваясь.
– Нет, конечно! – просияла Соня, поняв, что крепость пала. – Делай что хочешь и ни в чём себе не отказывай!
…только вставай в несусветную рань и хотя бы спи на неудобной парте. Ой, мать вашу, во что я влезла?
С тоской я глянула на своё отражение. Вот зачем, зачем скажите, мне потребовалась эта молодость? Доказать, что я такой крутой зельевик, что способна себя «законсервировать»? Так, поди, не одна такая, только у других мозгов больше, и они выбирают себе возраст поприличнее. Двадцать лет это тоже очень даже, да и двадцать пять – самый расцвет сил. Только после выпуска меня никто не уговорил повременить и маленечко вырасти.
В такой ситуации даже теоретический отпуск меня не радовал. Наоборот. Вдруг так тоскливо стало, такая ностальгия напала…
– Подпиши тут, – потребовала Соня, пока я не успела передумать.
Росчерк я ставила – как руку на анализ крови отдавала. Побыстрее бы отделаться и лучше не смотреть в ту сторону. Всё равно же с живой не слезет.
Моя новоиспечённая «мать» ускакала, успев предупредить, чтоб я за неделю завершила все свои дела. Оставалась надежда, что в роли преподавателя Соня солидную гимназию не устроит, но надежда была такая сла-а-а-абенькая. Почти что оптимизм, а не надежда – когда сам понимаешь, что такого не случится.
Ещё и, с позволения сказать, напарница – второй подсунутый мне зельевик с каким-то левым образованием – полдня ныла, что не понимает, почему явно любовное зелье не гасится простым травяным отваром с добавлением пшеницы на ключевой воде. Я стопроцентно могла утверждать, что виной всему куриное сердце не из обычного мясного магазина, а «свежее» из отравленной курицы – подобные особые условия обычно ставили при варке долгосрочных зелий, которые обновлять не приходится. Для нейтрализации такого состава нужны ещё воск и соль. Но раз моя напарница – «крутой специалист», то пусть сама и разбирается. К тому же, она меня бесит.
Как я закончила экспертизу по яду – ума не приложу. За принесённую «дурь» сегодня так и не взялась. Сидела оставшиеся полдня над котлом, медитировала и представляла, что скоро всё это у меня отберут и посадят за парту. Слушать совершенно ненужные мне вещи. Артефакторику,[2]2
Артефакторика – наука по созданию артефактов.
[Закрыть] превращения, оборонку,[3]3
Оборонка – сокращённое название предмета, где учат азам оборонной магии.
[Закрыть] зубрить формулы на словеске…[4]4
Словеска – школьный предмет, где ученики заучиваю основные полезные заклинания, а так же учатся их правильно читать и произносить.
[Закрыть]
Кажется, я даже конец рабочего дня пропустила, потому что в кабинет робко заглянул зам начальника отделения, а уж он всегда засиживался допоздна. И сегодня явно досидел, потому что за окном стояла непроглядная темень.
– Лид, яд какой-то незнакомый?
О чём речь, я сходу и не поняла. Работа-то оказалась простенькой. Но как только сообразила, с чего вообще начальник спрашивает, рухнула на стол и простонала:
– Не хочу на словеску…
Одно радовало: в магических школах словеска шла вместо литературы. Сомнительное удовольствие от замены, но хоть не всё сразу.
– Лидуська, ты чего так?
Лидуська… Почти тридцатник, а всё Лидуська. Так все бывшие одноклассники уже вырастут, а я никогда и не стану Лидией Сергеевной. Нет, после этого дела надо срочно прекращать так активно мазаться кремами.
– Антон Васильевич, вот зачем вы так? Мало того, что Соню отпустили, так ещё и меня в это дело втравили.
– А что тебя смущает? Съездишь на Байкал, отдохнёшь…
– Вот кабы всё случилось летом! Но в проруби я купаться не любитель, а туристов там постоянно пруд пруди, – ворчливо заметила я и добила: – Об отдыхе вообще речи не идёт – это гимназия!
– И что? – не понял начальник.
– Там всё замешано на словеске, – зло просветила я. – Там даже зелья варятся на основе заклинаний! Это кошмарно, это ужасно… Это издевательство, в конце концов.
– Да вари ты, как привыкла, не выгонит тебя никто, особенно с мамой-учительницей! – фыркнул Антон Васильевич и заметил: – Шла бы ты домой, а то ты ещё не приступила, а у тебя уже крыша от этого задания едет.
И я пошла, потому что исправить уже ничего не могла.
* * *
Дома меня ждал радостный Бардак, который ещё не знал, что ему мангадхай[5]5
Мангадхай – злое чудовище в бурятской мифологии.
[Закрыть] пойми насколько придётся остаться без хозяйки. В такие моменты я понимала, насколько зря переехала в собственную квартиру – лабрадора придётся перевозить к родителям. О чём я тут же и поспешила им сообщить.
Плиты сейчас нагревались быстро – не то, что раньше. Я сыпанула на стеклокерамику порошок, назвала адрес и тут же увидела удивлённое лицо отца – мать опять свалила на него готовку.
– Лидуська, привет! А ты чего не по телефону?
– Да по привычке, – невинно моргнула я, не став выговаривать, что волшебники не используют технические изобретения чномсов.[6]6
Чномс – человек, не обладающий магической силой.
[Закрыть] Что плиту тоже не мы придумали, мне не мешало, а вот что телефон неизвестно где зарыт – очень. – Пап, вы к себе Бардака не возьмёте?
– Не знаю, не знаю, – покачал головой отец и попробовал что-то из кастрюли на соседней плите. – У нас и своего хватает!
Шутка, повторённая дважды, становится смешнее – в моей семье в это свято верили все, кроме меня. Мысль о том, что зря я от родителей съезжала как ветром сдуло.
– Тогда моим Бардаком меньше, моим Бардаком больше – какая разница?
– А надолго?
– На полгода.
Папа аж подавился тем, что он уже не пробовал – бессовестно уплетал перед ужином, пока мама не видит. А может, он и не готовил…
– Ты куда это настолько?
– В Ольхонскую гимназию, – мрачно буркнула я, ожидая шутку про моё образование. Однако отец лишь радостно воскликнул:
– Я так и знал, что там замешаны зелья! – и умял что-то из кастрюли, стоящей на другой конфорке.
На часах, которые я сначала вниманием обделила, было уже почти девять. Точно, он не готовит – он уничтожает то, что мама в холодильник прибрать не успела. И только после этого прозрения меня накрыло следующее, более важное:
– Стоп, какие-такие зелья?
– Вот какие – не знаю. Но раз тебя туда отправляют, значит, дело явно в зельях, – с гордостью сказал отец. – Потому что когда кто-то больше полусотни лет убивает людей, то либо у него проблемы с психикой, либо он варит зелье. А поскольку обычные люди вряд ли способны заниматься столь трудозатратными делишками так долго…
…значит, один другого лупит по голове и передаёт проблемы с психикой по наследству. Потому что люди, пускающие других людей на зелья, не очень-то душевно здоровы.
– Может, нежить или зверьё какое? – с сомнением предположила я.
– Лидуська, кто из нас в маглиции работает – ты или я? Я, кажется, о деле знаю больше, чем ты!
Не спорю. Чихала я на это дело.
– И те и другие за собой следы заметать не станут, – назидательно продолжил папа. – А у каждого вида – или почти у каждого – весьма характерные следы. Тут же тела целенькие-красивенькие.
– Скажешь тоже, целенькие, – покачала я головой. – Они все с лестницы навернулись, если мне память не изменяет. Чего тут целенького-то…
– С одной и той же или с разных? – с энтузиазмом поинтересовался отец.
Вот зачем я ему вообще заикнулась про это дело? Отмазалась бы повышенной сверхсекретной секретностью, и без вопросов.
– Пап, я не в курсе, вроде с разных.
– Не убивает так ни нежить, ни зверьё, ни проклятье – поверь специалисту!
Я не стала уточнять, что специалистом в этом вопросе был даже не мой дедушка, а его. И что мой отец сам специалист по зельям, как и я. Всё равно он такие несущественные мелочи пропустит мимо ушей. А раз туда всю контору не гоняли со следственными мероприятиями, значит, другие более специализированные специалисты допустили, что, может, виной всему и проклятье. И забили.
Правда, Саша, видать, нашёл нестыковку, поэтому и полез разбираться. Но он тоже не по полтергейстам работал. Из духа противоречия я бы сейчас решила, что там действительно шалит нечисть или нежить, но вовремя вспомнила, что коллега-то со своим разрядом по плаванию вряд ли сам утонул. Хотя чем Байкал не шутит…
– Ладно, я тебя поняла. Ты лучше скажи, собаку мою возьмёте? – строго закончила я тему.
– Да куда ж мы денемся? Не маяться же ему по чужим людям, если хозяйка на месте не сидит.
– Спасибо, – поблагодарила я и отключилась. И так по больной мозоли прошёлся. Не хватало мне, чтоб он из меня выпытал все подробности и узнал, что я там школьницей прикидываться буду. Папа со смеху бы помер.
ПРОЛЁТ ВТОРОЙ – МИМО ОСТРОВА ОЛЬХОНА
В форме своей специальности я смотрелась намного хуже, чем предполагала. Нет, конечно, и ножки в коротенькой плиссированной юбочке выглядели соблазнительно, и по фигуре всё сидело отлично… Но если в своей повседневной строгой одежде я ещё тянула на о-о-о-о-очень молодую женщину, то с таким прикидом от печати «малолетка» мне было не отделаться.
Посему настроение портилось, зеркала и вовсе вызывали приступ неконтролируемой агрессии. Я и так считалась дамой не спокойной, а тут… Спасибо, на пароме разглядывать себя можно было разве что в байкальской воде, но она мало что отражала – лишь блестела, рассекаемая судном.
– Соня, – подошла я к своей напарнице. – А ты уже придумала, почему решила перевести меня из школы на последнем году обучения и перебраться в глушь?
– Мы едем в элитную гимназию, ау, – с усмешкой напомнила компаньонка.
– Ты, главное, этого в Иркутской школе не ляпни, – ехидно предупредила я. Мы все эту гимназию страшно «любили» и считали просто дешёвыми понтовщиками – столько лет была сарай-сараем, куда ехали все, кого в Иркутскую не взяли, и вдруг сменили директора, и сразу элитная!
– Да я-то знаю, моя Лидка так же говорит. Только эти причин особо не спрашивали. Я сказала, что с бывшим разошлась – им хватило по уши.
– А давай, я ещё буду сложным ребёнком? – предложила я хитро. Уж очень хотелось кому-нибудь отомстить за свою участь.
– Ты-то? С твоей золотой медалью? – недоверчиво посмотрела на меня Соня. – Вообще не твой стиль, ты даже на работе громкие скандалы никогда не устраиваешь.
Да, неувязочка получается, как-то я об этом не подумала. И правда не мой стиль… так, стоп!
– Так я на работе всех люблю просто! – мило хлопнула я глазами. В этой форме должно было особенно невинно получиться, но Соня почему-то не впечатлилась.
– Рассказывай сказки. То-то при приёме в кадрах всех предупреждают, чтоб чай тебе заваривать самостоятельно не давали. А то ведь отравишь и сама же всех уверишь, что несчастный случай.
– Нет, ну это-то точно не мой стиль! – оскорбилась я для приличия. У меня коллег только понос пробирал, да волосы выпадали «от нездоровой атмосферы в конторе». Но к сведению я приняла одно – спалилась. Надо менять стратегию.
* * *
Наша Иркутская школа располагалась «в леске» поэтому прятать её не имело смысла, так, накрыли отпугивающими чарами и успокоились. На острове же турист буквально лежал на туристе, поэтому место для гимназии пришлось зачаровывать. В дыру в заборе не то что случайно – специально-то трудно было забраться.
Отчаянно ругаясь, я всё же протиснулась, надеясь в этот раз увидеть что-то более приличное, чем куча деревянных домов, которую мы миновали по дороге. Но увидела пусть и двухэтажное, но не очень представительное здание.
– Это что такое вообще? Очередной мини-отель? – возмутилась я, скептично глянув на Соню.
– Почти, – улыбнулась моя спутница. – Это всё же элитная гимназия, – выделила она предпоследнее слово.
– Это сильно мешает этажности?
– Этажности мешает сейсмичность, – одёрнула она меня, и про себя мне пришлось поморщиться собственной глупости. На сокрытие пространства и так много сил уходит, кто же станет ещё и верхние этажи поверх остальной деревни выпячивать.
Но что поделать, после своего пятиэтажного «замка» в городе относиться к низенькой постройке серьёзно я не могла. Хотя, когда присмотрелась, заметила, что это только основное здание, а остальные, видимо, жилые, разбросаны по территории.
– И в каком те злополучные лестницы? – оглядела я местность уже профессиональным взглядом.
– В учебном корпусе. Это все жилые.
– Даже этот? – кивнула я на здание, которое изначально посчитала гимназией. Всё же от остальных оно серьёзно отличалось.
– Этот для преподавателей.
– Да уж, намного солиднее… – проворчала я, обвела ещё раз окрестности глазами… и потеряла дар речи. Даже хуже – меня пробрал самый натуральный ужас. Наверное, ни один упырь не смог бы на меня произвести такого кошмарного впечатления, а тут аж волосы на загривке поднялись дыбом. По всей территории гимназии стояли маленькие вполне узнаваемые будочки…
В этот момент к нам подошёл кто-то из учителей. Или из обслуги – какой-то молоденький мужчинка, на вид чуть старше меня… Хотя нет, на вид чуть старше моих ровесников. Выглядел он очень непрезентабельно – весь в пыли, растрёпанный. Он, кажется, об этом тоже знал, поэтому посетовал на какой-то совершенно ненужный ремонт. Кому нужен какой-то там ремонт, когда у них туалеты для учеников на улице?!
– Софья Гавриловна, мы уже подготовили комнату для вас и место с отличными соседками для вашей дочери! Лидочка же, да?
Я вцепилась в руку напарницы, будто изображала не старшеклассницу, а детсадовца и категорично заявила:
– Я боюсь спать без мамы.
Опешили все – я в том числе. Ибо фразу выдала своим профессионально отработанным тоном, и звучала она от этого не как каприз, а как угроза. Наверное, только поэтому мужчинка икнул и спорить не посмел. Промямлил только, что кровать в комнате Сони одноместная.
– Мне хватит раскладушки, – заверила я. И прежде чем он сказал, что и раскладушки у них нет, добавила: – Мама наколдует.
В крайнем случае, наколдую я и матрас. Или Соня поспит на полу. Спать на полу на мой вкус намного лучше, чем бегать ночью по территории, особенно если ещё и дождик разойдётся… А впереди-то зима… Боже мой, какое зверство! Элитная, мать их! Вернусь – специально в свою школу зайду и запозорю «конкурентов». Появится у учителей новая пугалка: будешь плохо учиться – переведём в гимназию, где туалеты на улице.
Нас проводили на второй этаж, в комнату где-то в середине коридора. Ни номера, ни какого-то опознавательного знака. Пока я думала, как исправить сие досадное недоразумение, – ведь, задумавшись, я легко могу и обсчитаться, – мужчинка осмотрел нашу комнату и довольно сообщил:
– А здесь как раз есть место на вторую кровать! Я отправлю рабочих, чтоб принесли. Вот только второй шкаф, наверное, не влезет… А две дамы с одним шкафом.
Да, пожалуй, в обычных условиях страшнее одного шкафа на двух женщин мог оказаться разве что один муж. Но сейчас у меня из вещей по два варианта формы на зиму и столько же на осень, так что шкаф я могу Соне чуть ли не пожертвовать.
Только я собиралась озвучить, что мы барышни не вредные, как напарница ткнула меня под бок и смиренно выдала:
– Ничего, мы привычные.
Мужчинка просветлел: пожал ей руку, потрепал меня по голове, стушевавшись под моим взглядом, и убежал по своим делам.
– Странно ты как-то изображаешь трудного подростка, – хихикнула Соня, когда мы остались одни и в четыре руки накинули на комнату заглушающие чары. – К маме ни с того ни с сего захотела.
– Ничего, ради благоустроенного домика я готова и паинькой побыть, – сообщила я, довольно заглядывая в уборную. Раковина, нормальный унитаз, душевая кабина – красота! На всякий случай я даже воду проверила – с них станется пустить одну холодную.
– А-ха-ха, да, пожалуй, есть из-за чего напугать директора, – согласилась напарница.
– Какого директора? – удивилась я. Конечно, за таким стрессом и пропустить кого недолго, но директора я не видела.
– Здешнего. Валерия Валерьевича. Он ещё тебе за кроватью отправился.
– Вот это был директор?!
Соня пожала плечами.
– А что тебя смущает?
– На маньяка не тянет, – авторитетно заявила я. Если только у него нет раздвоения личности.
– Почему же? – видимо, решила меня подколоть напарница. – Он, между прочим, упыревед.[7]7
Упыревед – специалист по упырям и умертвиям. В западной практике – некромант.
[Закрыть]
– Вот эта сопля поднимает умертвия?! – изумилась я и задумчиво посмотрела на дверь, будто бы она могла разъяснить мне этот вопрос. – Чудны дела наших богов…
– А с чего ты вообще взяла, что он маньяк? – заинтересовалась Соня, во время беседы разбирая чемодан. Несмотря на то, что я готова была пожертвовать ей весь шкаф, одежды она привезла не много.
– У него в школе умирают дети, а он и в ус не дует.
– Он оперов исправно после каждой смерти вызывает, – огорошила она меня. – Местных, правда, а они давно на этом деле крест поставили. И ремонт не просто так – лестницы новые заказывает постоянно, перекрашивает, перила меняет. К тому же молод он, чтобы в таком быть замешанным.
– И сколько это длится?
– Шестьдесят лет с хвостиком.
От неожиданности я аж икнула. Вот это всем висякам висяк! Как за давностью не закрыли-то. Правда, больше на нечисть смахивает, а не на человека. Если в двадцать начинать или в четырнадцать учеником, то сейчас уже под восемьдесят маньяку. Неудобно в таком возрасте молодёжь гробить – самого могут с лестницы спустить.
– А проверяли людей, кто здесь столько лет торчит? Или в окрестностях, уж на то пошло?
– Когда первый раз заинтересовались, тогда проверяли, но это ж в каком году было. Пара десятков лет, поди, прошла, – пожала плечами Соня. – И раз тогда не поймали и подозреваемых на контроле не оставили, значит, не нашли никого. Саша, правда, что-то нарыл, поэтому и уболтал начальство его пустить на расследование. Но что, он мне так и не сказал.
– Кстати, никому дела нет, а Сашка-то с чего в это полез?
– У его друга здесь сын погиб лет пять назад.
Оставалось только головой покачать и порассуждать на тему, чем вообще люди думают, отдавая сюда детей. Риск-то, если посмотреть, не такой уж и маленький.
– Сашка спрашивал, ещё давно спрашивал. Игоря с Диной случайно занесло сюда на день открытых дверей, да так им понравилось, что никаких отговоров они и слушать не хотели. А после Антошкиной смерти… не говорить же им, что сами виноваты?
Не говорить. Но виноваты сами.
– У них здесь и младшая дочка училась. Так они после смерти сына её забирать и не подумали. Хотели на новый учебный год отвезти, но она сбежала из автобуса к бабушке. Так Дина ещё уговорить пыталась, хорошо мать у Игоря оказалась крутого нрава. Она и документы забирать ездила.
Всё-таки ума нет – считай калека. Это ж не просто хождение по граблям – это танго с граблями. И чую, не они одни здесь таким занимаются. Вот если бы все вели себя сознательно, не тупили, не глупили, не велись на разводы, не верили мошенникам. Какая бы настала тогда жизнь? Смертельно скучная, наверное.
