Текст книги "Блики Артефактов (СИ)"
Автор книги: Светлана Людвиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
27. Как будто было мало родственников
До обеда от бдительных Толи и Лёши я ускользнуть не смогла, исполняя свои материнские обязанности. В основном сынок играл самостоятельно, я же затачивала элементы для артефактов, но стоило мне попытаться выйти за порог, как поднимался крик и передо мной являлся старший брат крикуна, грозно осведомляясь чего мне на месте не сидится.
Но стоило моему сыну уснуть, как я, уже давно сидящая в дорожном платье, выскользнула из особняка и направилась куда глаза глядят. Впрочем, направление я не знала только до встречи с первой прохожей, которая любезно подсказала мне, где же обитает Гликерия Осиповна Медникова. Кстати, именем она же меня и снабдила.
Заявляться в чужой дом и задавать какие-то вопросы казалось страшным. Я даже не знала, с чего начать, хотя уже уверилась, что я дочь Елизаветы Куприяновой. Иначе бы эта стерва даже говорить со мной не стала. Кстати, возможность того, что её мать того же поля ягода, раз позволила творить подобное своей дочери, я тоже не исключала.
Стоя возле дома, я совершенно не представляла, что сказать. Как правильно начать разговор? И как он повернётся? Начав придумывать несколько вариантов, я поняла, что так может продолжаться долго и приведёт только к тому, что я вообще развернуть и уйду обратно. В итоге моя рука, вопреки испуганным возгласам мозга, нажала на звонок. Может, ее вообще нет, тогда уйду обратно и подумаю. И решу, что не судьба, может даже от Сергея придётся отказаться. Или просто навру ему, хотя Медникова, если услышит вранье, может спутать все карты.
– Добрый день! – улыбнулась я прежде, чем гном-дворецкий оглядел меня с ног до головы, оценивая.
– Добрый, – поздоровался он, не подавая никаких признаков узнавания. Может не так уж я и похожа на Елизавету? Или вообще домом ошиблась.
– Здесь живёт Гликерия Осиповна? – уточнила я, и тут же услышала пронзительный вскрик с лестницы.
– Что случилось, Фёкла? – требовательно уточнил властный старушечий голос.
Я наблюдала, как ещё не старая женщина с волосами, прибранными в жемчужную сетку, хватается тонкой рукой за сердце. Маленький рот приоткрылся, хватая воздух. Женщина совсем не походила на меня или на Елизавету, разве что цветом волос. Даже вытянутые узкие глаза не отливали фиалками. Я не испытала должного сочувствия или трепета, чуть пренебрежительно бросив:
– Неужели так похожа? Успокойтесь, я не она. Просто пришла поговорить.
Но получила совсем не ожидаемую реакцию, особенно когда старушка пришла в себя и, всплеснув руками, бросилась меня обнимать. Хватку я могла сравнить с тролльей, но Николай был мягким, а вот Влад сминал мне кости не церемонясь. Старушка плакала, подвывая:
– Геленька, сокровище моё, живая! – и продолжила дальше причитать что-то невнятное.
Я стояла, совершенно не понимая, как себя вести. Вообще-то я пришла ругаться, а у меня плачут на груди. Причём явно у меня, что никак не вяжется со всей предыдущей моей жизнью в приюте. На помощь логике пришла служанка, которая увидела мой растерянный вид и широко раскрытые глаза:
– Мы очень рады видеть вас, Ангелина. Гликерия Осиповна всё это время считала вас умершей.
– Как так? – опешила я.
– Елизавета как-то унесла вас из дома, а вернувшись, сказала, что утопила.
Я хлопнула ртом, теряя дар речи. С одной стороны, ещё раз бы мамочку стервой обозвать, с другой – этого слова ей явно мало. Меня лишила любящей семьи, бабушку травмировала. Я невольно обняла женщину, которая ростом едва ли доходила мне до подбородка.
– Всё хорошо, – шепнула я, прижимаясь. – Я живая, я тебя нашла.
– Фёкла! – опомнилась Гликерия Осиповна, освобождая меня. – Фёкла, вели чтобы нам испекли круасаны! И булочки, и пирог! Немедленно! И накрыли стол.
– Я не голодная, – попыталась вякнуть я, но слушать меня не стали, схватив за руку и потащив за собой по лестнице, то и дело оглядываясь и проверяя, чтобы я не пропала, как мираж, и повторяя:
– Да ты не стесняйся, проходи, проходи!
Мы устроились на балконе, остеклённом со всех сторон, откуда открывался прекрасный вид на людские кварталы. На стол притащили столько сладостей, что глаза разбежались, а старушка заваливала меня вопросами:
– Лиза пристроила тебя в чужую семью, но на совершеннолетие тебе все рассказали? У тебя была хорошая жизнь? Ты сейчас, наверное, ищешь себе подходящего жениха?
– Я, – открыла я рот и закрыла, не зная, как бы её не расстраивать, и меж тем не обмануть. Но разумного варианта не нашла, решила только про Костю не говорить много. – Я выросла в сиротском приюте, после выпуска стала работать связисткой. Мне посчастливилось влюбиться в аристократа, однако, сейчас я молодая вдова.
– Господи, – прошептала она, прикрывая рот рукой. А карие глаза смотрели на меня как на самого несчастного человек в мире. Между прочим, не всё так плохо! По крайней мере, мне сейчас так кажется. – Сиротский приют, как она могла!
– Да всё в порядке! – заверила я, улыбаясь. – Зато у меня была очень интересная жизнь. И я многому научилась.
– Живи ты с бабушкой, жизнь у тебя была бы не менее интересная, – чуть поджав губы, сообщила она.
– Не сомневаюсь, – заверила я. – Но если моя мама меня так не любила, то даже хорошо, что я никогда её не видела. А тебя я нашла!
– Кстати, каким образом? Неужели в приюте знали, кто твоя мать? Но тогда почему ты не пришла ко мне сразу же, как выпустилась? Ты кушай-кушай!
– Нет, не знали, да и я не спрашивала. Просто я недавно сопровождала свой караван в поездке, и встретилась с Куприяновыми.
Я почти ничего не ела, только горячий, но не обжигающий чай прихлёбывала. Бабушка скривилась при упоминании своих родственников:
– Эта ужасная семейка...
– А по мне так очень милые люди, – не поняла я причину такого отношения. Бабушка она мне или нет, но про Женю пусть даже не вздумает сказать ничего плохого. И про Сергея тоже.
– Геленька, ты у меня слишком добрая. Но ведь это из-за Фёдора она бросила тебя, хотя, между прочим, он и сам не пример для подражания! А потом всю жизнь воспитывала совершенно чужого ей мальчишку!
– А расскажи, что вообще произошло? – перевела я тему. – Это Фёдор мой отец?
– К счастью нет, – мигом она успокоила меня, но любопытство во мне взыграло ещё сильнее. – Твой отец известный музыкант, хотя я точно не знаю, кто именно. У оркестра шли гастроли, Лиза без памяти влюбилась в кого-то, хотя и отчаянно не желала говорить. К концу гастролей у них, видимо, произошёл какой-то разлад, она ходила ни жива ни мертва. А через пару месяцев встретила Фёдора, он тогда ещё женат был. Не знаю, что он наговорил Лизе, но когда она через месяц узнала, что беременна, буквально с цепи сорвалась: скрывалась, подкупала врачей и акушерок, чтобы никому ничего не говорили, а потом и вовсе унесла из дома и сказала, – здесь старушка всхлипнула, стараясь все же удержать слезы, – что утопила тебя. И как я не предлагала оставить у нас, сказав, что ты дочка служанки или дальней родственницы, или вообще заявить Фёдору, что нагулял ребёночка на стороне! Он бы и не узнал никогда о правде! Всё равно, через год его жена умерла, и он Лизе предложение сделал! Геля, ну почему ты ничего не ешь?!
И вот она странная правда о моем рождении, которая почему-то не принесла мне ни облегчения, ни удивления. Я и так знала, что вряд ли я дочь Фёдора, разве что Сергея можно окончательно обрадовать. И в принципе подозревала, что я незаконнорождённый ребёнок кого-то из аристократов. Так что со спокойной совестью и чистой душой я зажевала круасан, и попросила:
– Бабушка, а расскажи о себе? Я ведь толком ничего и не стала узнавать, сразу к тебе пошла.
– Да что тут рассказывать? – пожала плечами старушка. – Живу себе тихонечко как отшельница, муж после смерти пару фабрик оставил. Артефакторные, правда, я распродала, чтоб долги покрыть. Как и многое из имущества. Сейчас у меня стекольная и мебельная. Как Лиза замуж вышла, я с ней и с Куприяновыми вообще не общалась, разве что приезжали они пару раз по делам. Так и думала, что помру в одиночестве, – и снова старушка ушла в воспоминания о времени моего рождения. – А я ведь так радовалась, когда ты родилась, даже имя тебе выбрала. Лиза-то после того, как я фабрики отцовские распродала, со мной почти разговаривать перестала, злилась сильно.
– То есть правду мне в приюте сказали, что Ангелиной меня родители назвали, – вслух произнесла я, и старушка опомнилась.
– Ты-то где сейчас живёшь? Чем занимаешься? Ты сказал, что вдова. И какое тебе наследство оставили? – при слове наследство я скривилась, вспоминая о том, что мне ещё разгребать дела и разгребать.
Хотела рассказать о своих делах, пожаловаться на объем работ, но тут нас прервали. Фёкла непреклонно встала на балконе, не испугавшись даже рассерженного взгляда хозяйки.
– Госпожа, я прошу прощения, но в холле какой-то невменяемый молодой человек. Говорит, что у нас его мать. Кажется, он хочет увидеть некую госпожу Лисицыну...
Я сопоставила невменяемость и «мать», и полетела вниз быстрее, чем хозяйка дома успела отдать распоряжения. Даже свою фамилию я услышала уже по дороге. Ой, как сейчас мне всыпят. И главное за дело всыпят, не подкопаешься.
Толя стоял рядом с коляской, держа на руках Лёшу, которому показывал страшные морды. Мой сынок хохотал, а его брат, похоже, уже начал уставать.
– Мать! – заорал он, как только увидел меня на лестнице. – Я же говорил, что ты здесь, а они укрывательством занимались! Это что за безответность? Лёшка весь дом на уши поставил, когда проснулся, и тебя нет!
– Прости-прости, – взмолилась я, принимая из Толиных рук довольную и увесистую поклажу. Надо отучить себя от привычки снимать усилители.
– «Прости-прости», – передразнил меня пасынок. – Ты это служанке будешь говорить, которая от испуга банку варенья об пол грохнула! И Глебу, который от неожиданности лист с расчётами порвал! Никто не ждал такой подставы, все думали, что ты дома!
– Ты же меня никуда не выпускал, а мне личные вопросы надо было решить, – тихо оправдывалась я.
– Попробовал бы я тебя никуда не выпустить, если бы тебе действительно приспичило! – доложил Толя. – И вообще могла бы взять Лёшу к своим личным делам, ты же не к любовнику побежала!
– Как ты вообще узнал, что я здесь?
– Соседка сдала, у которой ты дорогу узнавала. И Глеб вспомнил, что ты вчера спрашивала про Медникову.
– Геленька, не представишь нас? – вмешалась бабушка, которая вошла в холл после меня.
– С удовольствием, – согласилась я, разворачиваясь к старушке со своим грузом. – Это сын мой, Лёша. А это его брат – Анатолий Константинович Лисицын. А это моя бабушка – Медникова Гликерия Осиповна.
Пока Лёша мирно перекочевал с моих рук к бабушке, и они занимались разглядыванием друг друга придирчивым и подозрительным, к Толе вернулся дар речи.
– Ты хорошо в загулы ходишь! В первом разжилась драконом и вивернами, во втором мантикорой и бабушкой!
– И не только, – коротко проинформировала я, а потом тихо добавила: – Потом.
Лёша с бабушкой общий язык нашли, чем несказанно обрадовали нас с Толей. В следующий раз, когда мне приспичит отлучиться по делам, парням ждать моего возвращения окажется не так тяжко. Сам же Толя втёрся в доверие к старушке, когда попробовал всю выпечку на столе, нахвалив каждую съеденную булочку.
Из особняка Медниковых мы вышли безумно довольные друг другом и сложившимися обстоятельствами. Накормленный Толя даже махнул рукой на моё желание добраться до станции связи, и отпустил. Все равно Лёша заснул.
Я поспешила через переулки между заборами имений аристократов, срезая путь к уже родному Яблоневому скверу. Конечно, я могла бы воспользоваться кристаллом из дома, но раз уж у меня есть возможность, то я хочу услышать голос Сергея. К тому же, я не уверена в том, сможет ли обычная связистка добраться до нужного места.
В родном офисе к моему удивлению обнаружилось уже три оборудованных рабочих места, два из которых занимали старые знакомые, а третье новая девушка. Галя подскочила мне на встречу, как к старой подруге. Пока ей не поступило сигналов, то есть ровно две минуты, она успела рассказать мне, какую популярность приобрела местная станция связи после скандала с моим участием. Теперь столько народа звонит и передает непонятные сообщения друг другу, что даже при желании все шифровки запомнить нельзя. Потом Галя отвлеклась на короткий звонок, а, закончив, уступила место. Даже тактично побежала пить чай.
Опираясь на рассказы Жени и короткие упоминания бабушки, я прошла путь до Анинска, с радостью почувствовав отклик кристалла. Сердце трепетно забилось от предвкушения и волнения, ведь я могла и не найти нужный дом.
– Да, – ответил мне знакомый мужской голос приятным баритоном.
– Сергей? – на всякий случай уточнила я.
– Да, – подтвердили в трубке, слегка заволновавшись. – Геля, вы?
– Я, – засмеялась я, расслабившись и придя в чудесное расположение духа. Ждёт, переживает! – Вот соскучилась. Вы не заняты?
– Ради вас я бы даже отложил все дела! – заверил меня мужчина. – Вы в Анинске? Хотя в любом случае, почему я слышу именно ваш голос...
– Нет, я, к сожалению, в Зайцевске, и выпускать меня отсюда в ближайшее время никто не планирует. Но неужели вы забыли, что я бывшая связистка? Мне просто очень захотелось услышать вас.
– Я очень рад! – заверил меня Сергей. – Как у вас дела? Нормально ли вы добрались?
– Да, дорога оказалась удачной, – порадовала его я, и не смогла больше тянуть. – Кстати, насчёт того вопроса, который возник у нас незадолго до расставания. Я пообщалась с родственниками, и выяснила, что наши опасения не оправдались.
– Вы узнали, кто ваш отец? – не желая оставлять полунамёков, спросил Сергей.
– Никаких имён, но, говорят, он был музыкантом.
– Ведь это же чудесно! – обрадовался Сергей, а его нежный голос заставил мурашки проскочить по телу. – Наверняка, у вас великолепный музыкальный слух?
– Я совершенно не разбираюсь в музыке. Возможно, при следующей встрече, вы выясните ответ на свой вопрос.
И я проболтала два часа совершенно ни о чём, как все ненавистные мне аристократки. Но в этот раз связистка только радовалась длинному разговору.
28. Артефакторские битвы
Сливовая площадь на самом краю города всегда пользовалась популярностью у любителей пошуметь и попускать салюты. Сегодня она пестрела сильнее, чем обычно, украшенная рыжим цветом и нашими логотипами лисы. Толя, который поначалу радовался удачно получившейся картинке, за последнее время поумерил свой пыл. Как-то даже пожаловался, что ему кажется теперь, что я слежу за ним из-за каждого угла.
Мальчики стояли в толпе, наблюдая со стороны, мне же предстояло выходить на сцену как «лицу компании», так что я толпилась рядом с выступающими. Они перекрикивали музыку и общались между собой по поводу предстоящего концерта, а я с интересом подслушивала, потому что иначе я рисковала заскучать.
– Петя видел сценарий два раза в жизни, и оба раза произошли сегодня за последний час. Кстати, заметь, сейчас он тоже не особо обращает на него внимание. Минусовка дурацкая, мне кажется, на второй куплет я не вступлю, но у нас же нет времени прогонять! Финал, кстати, мы вообще не репетировали, а дети с танцем обычно выступают на большей сцене, поэтому не понятно, как они впишутся в эту. Но поскольку мы собрали её за двадцать минут до выступления, хотя можно было бы и вчера, то проверить никак не можем, – вещала невысокая девочка чуть младше меня, противно поскрипывая голосом. Я подивилась, как её на сцену выпускать собрались, но говорить ничего не стала, ругаться заранее не в моих принципах, особенно если я в деле не разбираюсь.
– Во всем виноват звукарь, – глубокомысленно изрекла её собеседница – высокая смуглая оборотень, потягивая сигарету. Кстати, она в сапогах на плоской подошве смотрелась намного выше, чем её собеседница на высоких шпильках.
– Не сомневаюсь, – заверила девочка. – Тем более что прошлый уволился, и теперь у нас их два. И насколько я помню, вчера Наталья их материла в каждой сцене, забраковав все мелодии.
– Больше звукарей – больше виноватых! – радостно известила оборотень. – Да ты не переживай, Свет, все нормально пройдёт!
– А я и не переживаю, – заверила названная Светой. – Я просто констатирую факты. И поскольку они меня бесят, то мне надо их куда-то высказать. Возможно, ты потом передашь Наташе. Возможно, когда у неё будет плохое настроение, и она решит после них оторвать голову Пете. Меня вполне устроит такой исход.
– Так, девочки! – подбежала к приятельницам полная, но очень ухоженная женщина в длинном бордовом пальто, с которой мы до этого вели все дела. За ней с уверенной улыбкой шёл молодой человек, на которого Света так глянула, что я сразу поняла – Петя. – Все, давайте начинать! И отрывайтесь от текстов! Лучше немного своими словами говорите!
Петя со Светой с достоинством выплыли на сцену, сияя самыми милыми улыбками, и нежный женский голос разлился по колонкам на всю площадь:
– Добрый день, дорогие друзья!
– Мы рады видеть вас в этом гостеприимном, теплом, очень светлом и радушном месте, где мы собрались, чтобы отметить с вами замечательное событие, – тут он подсмотрел в папке. Задумался, но не смутился, правда, продолжил не так уверенно и чуть тише. – Событие, которого мы так долго ждали. Все с вами. Так давайте же начнём праздник!
– Кто готов побороться за первый приз – замечательный звуколов? – спросила Света своим нежным голосом, с которым только в детских спектаклях выступать, настолько хорош. И все время улыбалась. И я чётко знала, что Петю она когда-нибудь как-нибудь убьёт. Слишком хорошо я понимала такие улыбочки.
Меня вытащили на сцену почти сразу, под небольшой гомон, в котором отчётливо послышалась фраза: «Да вот она, смотри! Я тебе говорю, что они у нас детскую площадку строили!» И весь концерт заставили стоять на публике, улыбаться, крутить барабан, вытаскивать номера билетиков. Благо сразу договорились, что говорить мне ничего не надо, я пока к такому не готова.
Несмотря на это, я к концу мероприятия оказалась выжатой, как лимон, да к тому же замёрзшей даже несмотря на белую шубу-колокольчик в пол и шапочку того же цвета, в то время как Света с Петей сходили со сцены абсолютно бодрые.
– Интересно, а он знает, что говорить своими словами – это не прочитать начало, сказать какую-то левую чушь в середине и прочитать конец? – спросила ведущая свою подругу, которая исполнила пару песен и в остальное время помогала режиссёру с выступающими.
Та только пожала плечами, словно, не видя, к чему придираться, но малышка не смутилась, а только вздохнула:
– Жаль, что Петя не звукарь. Тогда бы Наташа на него постоянно орала. И вообще зачем она его берет? Есть же другие.
– Просто Лёня временами её бесит на репетициях, и она не хочет его брать.
– Он меня постоянно бесит, – на этот раз проблему не осознала Света. – Но он хотя бы на сцене выступать умеет, и чушь не несёт. И если он сказал, что придёт в сиреневом, то придёт в сиреневом, а не в голубой рубашке.
– Вы довольны, как все прошло? – отвлекла меня от интересного диалога Наталья, широко улыбаясь. Не заискивающе, а искренне веря, что сделала своё дело хорошо. Но спросить надо.
– Да, все здорово! – заверила я. – В следующий раз будем с вами же работать! Мы рассчитались?
– Да, Глеб Константинович уже отдал остаток суммы.
– Отлично! Кстати, где они? – уточнила я, привставая на цыпочки и выискивая в разбредающейся воодушевлённой в основном не своими выигрышами толпе своих мальчиков. Два парня с коляской должны бросаться в глаза.
– Они просили передать, что подождут вас возле книжного, чтоб не мешаться на проходе.
– Спасибо и до свидания! – поблагодарила я, сообразила надеть рукавицы и поспешила в указанном направлении.
Сквозь поток я пробралась с трудом, даже при том, что меня пропускали. Мальчики обнаружились прямо под вывеской с пустой коляской, потому что Лёша уже сидела на шее у Глеба. Мой сынок бы встал, если бы брат не держал его крепко за пытающиеся стукнуть по носу ноги, или завалился на спину, если бы не подстраховывал Толя.
– О, Геля! – обрадовался мне младший пасынок. – Наконец-то!
– Не говори! – заверила я, снимая сына с чужой шеи и сажая в коляску. Очень важно было при этом не запачкать шубу. Обновку выбирал Глеб, чтоб «лицо компании прилично выглядело в обществе», так что раскошелился побольше, чем Костя на любую из моих шмоток. – Я околела вся! Теперь только на лето такие мероприятия.
– Летом можно с солнечным ударом грохнуться, – заверил меня Глеб.
– Как будто мы не там же стояли такое же время! – возмутился Толя.
– Вы-то походить могли, на месте потоптаться, а я почти без движения и без перчаток!
– Кстати, Геля, – не дал нашему спору разойтись старший брат, видимо, уже подустав от таких ураганов в стакане, – не поверишь, но недавно у Говориных целый КАМАЗ с кристаллами Вейндера упал с обрыва!
– Да ты что! – попыталась я показать искреннее удивление, хотя Дима мне передал последние слова благодарности чуть ранее.
– Да, такие грустные вести. Хорошо, что мы подсуетились и у нас оказалось по лишнему КАМАЗику элементов для охладителей! – заметила Глеб, с усмешкой глядя на меня.
– Нам определённо везёт! – улыбнулась я.
– А ещё раньше, так удачно, прямо в самый сезон, Парфёновы потеряли половину КАМАЗа с металлом для проволоки, и нам удалось сбыть все запасы тепловиков!
– Прямо все? – таких подробностей я не знала, так что этой новости действительно обрадовалась.
– Ты знаешь, – шёпотом сказал Толя, зная, что я его отлично слышу, – мне кажется, наша мама связана с мафией!
– Да хоть с кем, – отрезал Глеб, – пока у нас отлично идут дела, меня всё устраивает!
– А что же ты тогда так говоришь, будто бочку на неё накатываешь?
– Я не накатываю! Просто могла бы и сказать, что она там творит, может, я чего бы подсказал, – уязвлённо пояснил Глеб. Так вот она в чем проблема.
– Я ничего не творю, – немедленно отозвалась я, но, чтобы парень не расстраивался и не обижался, подошла к нему, привстала на цыпочки и шепнула на ухо: – Это все Дима.
– Вот это да! – почему-то отозвался Толя, которому мои слова не предназначались. – Ты с ним все ещё в хороших отношениях? Я надеюсь, ты замуж за него не собираешься?
– Мы встретились в Тайшасте, пришлось серьёзно поговорить, зато теперь я могу спать спокойно, когда наши караваны проходят через этот город. Ну и слово за слово... договорились о сотрудничестве.
– Геля, я, конечно, понимаю, что тебе нужен любовник...
– Нет, Толя, нет! – возмутилась я, понимая, куда там он уже свернул в мыслях. – И по поводу свадьбы, он, конечно, предлагал, но я отказалась. Выяснилось, что я слишком жадная, и не очень хочу портить свою репутацию! – и, подумав, добавила, чтоб он не волновался: – А любовник у меня будет другой!
– Я смотрю, у тебя моральная травма. Знаешь, свадьба это не так плохо, чтобы на неё начиналась аллергия. Все девушки об этом мечтают, – едко заметил Глеб, вытаскивая Лёшу из коляски, в которой ему не сиделось, и подпуская к ближайшему сугробу. Нет, я, между прочим, тоже видела, только хотела домой побыстрее.
– Аллергия, если так говорить, у меня на слово наследство! Я теперь и от того, чтоб бабушка на меня часть имущества в завещании отписала, отнекиваюсь.
Все произошло мгновенно: Глеб поднял младшего брата на руки, потом маленькое тельце резко полетело в сугроб, куда ушло почти по шею, и уже в следующий момент довольный заснеженный Лёшка преспокойно сидел в коляске и пытался поймать ртом снежинки. Дышать я смогла снова начать уже намного позже, потом вернулось умение говорить, которое я подтвердила одной простой фразой:
– Пойдёмте уже домой.
***
Дела шли в гору, я уже решила, что стоит наведаться в совет артефакторов и узнать подробнее об обременении. Теперь-то у них нет повода отнекиваться, с наследством я справлялась отлично. Но неожиданно совет артефакторов пришёл сам. Точнее, малодушно прислал записку:
«Дорогая Ангелина Денисовна! Мы рады, что дела у вас идут хорошо, поздравляем! К сожалению, в прошлый раз мы забыли сообщить, что помимо временного ограничения, есть ещё ограничение по количеству попыток. Ваш покойный муж израсходовал двадцать четыре из двадцати пяти, так что у вас осталась всего одна. Примите к сведению и не тратьте её понапрасну.
С уважением, Аркадий Леонидович Грановский»
– Гады! Сволочи! Мерзавцы! – заорала я на весь дом, обзывая противных стариков на разные лады, переполошив Глеба и зашедшего в гости Влада.
– Что случилось? – прибежали ко мне мои мужчины.
Я недовольно швырнула смятое письмо на диван. Глеб не погнушался подобрать и развернуть, в итоге минуты две мужчины читали, мешая друг другу лбами. Я же расхаживала по комнате из угла в угол, заложив руки за спину. Больше всего, хотелось кого-нибудь придушить, а лучше порвать на мелкие кусочки.
– Совсем уже! – гаркнул Влад, а потом добавил к совету очередной эпитет мне на радость. Я, после становления артефактором, старалась сдерживаться.
– Я хочу сходить к Пете Грановскому. Похоже, его папа замешан, – предложила я, когда Глеб кивнул, признавая правоту эльфа.
– Сходишь, только не сейчас.
– Почему это? – возмутилась я.
– Ты злая как черт, ещё дел наворотишь.
– И что теперь, сидеть дёргаться?!
– Но мы же никуда не торопимся?
Я чуть не сорвала на Глебе злость, уже возмущённо открывая рот, но неожиданно вмешался Влад, поменяв тему:
– Геля, ты же какие-то новые артефакты хотела в работе проверить? Не ори на друзей, пойдём подерёмся.
– Сам напросился! – рявкнула я и отправилась к себе в комнату переодеваться, а затем выгребла из кабинета все новинки.
Дом ходил ходуном, снег на площадке рядом мы подчистили оригинальными способами, где растопив, где заморозив, но пар я всё же выпустила. А вечером, когда мы уже перебесились и теперь пили чай в библиотеке, вернулся Глеб и отдал мне подробный четкий договор с советом артефакторов.
– А то случится ещё что-то и у тебя и вовсе попыток не останется, – отшутился старший пасынок, но я почувствовала, что задела его днем своим недоверием.
– Глеб, – окликнула я, когда он уже собирался покинуть нас. – Извини меня, я не права была. И очень некрасиво себя вела. Не знаю, что бы я без тебя делала. До договора бы точно не додумалась, и уж тем более не составила его правильно. Спасибо большое! И...может, ты всё же с нами посидишь?
– Если предлагаешь, – мигом повеселел парень и устроился на диване рядом со мной, – вели нести ещё чашку.
***
Следующие плохие вести через пару дней нам принёс Толя. Он так с порога и сказал:
– У меня плохие вести, господа!
Он был серьёзным, скорбным и обиженным, и выглядел не так легкомысленно, как обычно. Но говорить, какие именно вести отказался, пока не снял своё мантикоровое пальто и не заставил слуг принести нам в библиотеку чего-нибудь вкусненького, чтоб «подсластить жизнь».
– Что там приключилось? – спросила я, забравшись с ногами на диван и успевая поедать свежие булочки. Лёше вчера подарили новую игрушку, и он мне не мешал, а устроился на полу.
– Как у нас с прибылью от фабрик? – спросил Толя для начала Глеба.
– Отлично! Мы уже запустили две простаивающие линии, а если наши акции и по другим городам дадут такой же всплеск, то начнём производство и в ночную смену.
Толя задумчиво почесал веснушчатый нос, потом отпил кипящего чая из кружки, и уточнил на всякий случай:
– На прожить нам хватит?
– Вполне, даже немного сверху останется, – подтвердил брат.
– На нас наложили эмбарго? – нервно усмехнулась я.
– В точку, – подтвердил мои опасения Толя, а заодно залпом допил кружку с чаем. Я только в очередной раз пригубила и поняла, что для меня он слишком горяч. – Личные артефакты брать не хотят, хоть в лепёшку перед ними расшибись!
– Никто? – уточнила я. – Я ещё могу понять артефакторов, мы у них много заказов увели, так что ради гордости могут и своими силами покрутиться. Но зачем это остальным? У кого текстильные фабрики, фарфоровые, мебельные...
– Дело было так. Кое-кто, никто не хочет говорить кто, хотя по всем приметам это младший Говорин со своими дядьями, начал распространять слухи, что артефакторские способности передаются только по наследству. И у Гели без рода и племени никак не может их быть. И даже если у неё что-то и получилось, то через год развалится. Чушь полнейшая! – громко припечатал Толя по столу. Повисла тишина, на ковре расползалась лужа, Лёша предупреждающе задёргал губами.
Первым опомнился сам виновник происшествия, подхватил ребёнка на руки, как только тот разревелся, и начал приговаривать:
– Тише, тише, Лёша! Братик совсем не хотел тебя напугать! Все хорошо, опа!
Дальше мой сын полетел к потолку, с весёлым смехом вернулся обратно в руки брата, а потом они оба вышли ликвидировать последствия.
Когда я снова смогла дышать, закрыла рот и всё-таки отхлебнула немного остывший чай. Обожглась, конечно, но зато пришла в чувство. Вот что я, спрашивается, переживаю? Братья проводят намного больше времени с Лёшей, чем, простите, мать. Впору уже им пугаться, когда ребёнок ко мне в руки попадает.
– Не переживай, продержимся и на фабриках, – попытался подбодрить меня Глеб, пока младшие не вернулись.
– Не долго, Глеб, сам же знаешь, – отозвалась я, пока не представляя, что же делать дальше.
Безвыходных ситуаций не бывает. Можно и в чёрные артефакторы податься, благо, связей хватает. Да только это поставит под удар фабрики, и смотрители начнут наезжать. За руку, может, и не схватят, но кровь попортят. И репутация, естественно, восстановлению уже не поддастся.
– В общем, о чём я! – Толя вернулся уже без Лёши, видать, сдал его на руки нянькам. – Остальные артефакторские дома, естественно, сплетню поддержали, обиженные и разорённые. А другим просто страшно. Я, конечно, попытаюсь сделать всё, что в моих силах. Может, через друзей сбывать начну не от своего имени, но на это потребуется время. Они все тоже перепуганные и обиженные, даже кто ничего не потерял.
– Прорвёмся, – бестолково ответила я, глядя в окно на валивший хлопьями снег.
– Может, цену снизить? – предложил Глеб.
– Бесполезно. Даже составляющие типа крови дракона – Геля же говорила, что у неё много в запасах – не хотят брать. Верят, что подделка, и мы такое добыть не могли.
– Ну уж! – встрепенулась я, окончательно закипая. – Между прочим, тут и подлинность проверить можно!
Они вообще как себя ведут? Бойкотировать хотят – так пускай! Зачем вот эта глупость про то, что я не способна кровь дракона достать! Да я, в конце концов, могла её купить! На какие только ухищрения люди не идут, чтобы опозорить других. Ну ничего! У меня тоже фантазия богатая! Я придумаю, какие сплетни о них распустить! Не по делам так по другому больному месту ударю.
