Текст книги "Последний фей"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Обратный отсчет пошел.

Пройдя с десяток метров, школяр оглянулся украдкой, увидел разбросанные на мостовой пики и торопливо ползающие под каретой тени, и медленно выпустил воздух сквозь стиснутые от напряжения зубы

– Ф-фу… проскочили… А чего ты ногу приволакиваешь? Стукнулась обо что? Так не надо было так быстро выпрыгивать – я ж сказал, что иду.

– Ага… не надо… – девушка возмущенно побагровела и уставилась на студента, как на первого и единственного врага шантоньского народа. – Это ты специально подстроил?

– Что? – опешил школяр.

– Сиденья с зубами, вот что!

– А-а, это… – с облегчением выдохнул маг. – Вообще-то, в прошлый раз у них не только зубы были, но и… Впрочем, это уже не интересно. Но я же тебя предупреждал – не садись.

– Да что я – с дуба рухнула, туда садиться?! – взвилась Грета.

– Ну, так чего тогда?..

– Попробовал бы ты в этой… консервной банке… хоть десять метров проехать! Меня швыряло там как горошину! И ухватиться не за что! И сиденья…

– Зубами щелкали? – невольно ухмыльнулся чародей.

– Не только щелкали! Они еще и облизывались!!! – выпалила Грета. – Тоже мне – кудесник!

– Лезла бы через забор, если не нравится, – ехидно огрызнулся маг.

Грета, пылая праведным гневом, рванула вперед.

– А чего с ногой-то? – догнал ее Агафон.

– Ремешок у туфли порвала… когда из-под тебя ногу вытаскивала. Там, на задворках.

– Опять я виноват, да?

– Ты, кто еще! – вызывающе буркнула дочка бондаря, проковыляла еще несколько метров и остановилась.

Перед ними, во всей красе, освещенный огнями и украшенный лентами, расстилался самый большой дворцовый комплекс Забугорья. Белый дворец на пять этажей. Бежевый на три этажа. Серебристый на два этажа, но с арками и длинный. Штук пять иных строений за ними, не определенного в темноте назначения, названия и цвета, но замысловатостью фасадов более массивным своим товарищам отнюдь не уступающие.

Между всем этим архитектурным великолепием, балансирующем на грани излишества, вились беломраморные дорожки, оплетая подобно паутине вычурные здания, островки зелени, фонтаны, статуи, портики и беседки.

– Куда сейчас? – обернулась и растерянно уставилась на чародея Грета.

– Н-ну… э-э-э… туда, где у них балы проходят… естественно, – авторитетно сообщил его премудрие, гениальный план которого совершенно случайно заканчивался как раз на моменте проникновения на территорию противника.

– А где они у них проходят? – его спутница была сама непонятливость.

Студиозус хмыкнул, дернул плечом, и хотел было ответить что-нибудь глубокомысленное, вроде «Я тут каждый день бываю, что ли?», но вдруг остановился.

– Ты щеки запачкала где-то, что ли?

– Чьи? – тоже остановилась и резонно вопросила девушка.

– Свои.

– А что случилось? – обеспокоенно схватилась она за лицо.

– Кажется… какого-то они цвета… – слова студента сошли на нет.

– Что с ними? – встревоженно расширила глаза крестьянка.

Некая мысль посетила озадаченную голову Агафона, и он просиял.

– А ну-ка отойди…

– Куда?

– Вон к той скамейке.

Грета сделала несколько шагов к массивной лавке на львиных ногах, расположившейся метрах в трех от них, и неуверенно остановилась под самым ее фонарем.

– Х-хватит?.. Или еще?..

– Хватит! Точно! – обрадованно воскликнул маг. – Резонанс!

– Че…го?..

– Наши скрывающие поля резонируют! Вот так ты стоишь там – и всё нормально!

– Что нормально? – подозрительно сузились глаза Греты.

– Всё! – со сносящей всё на своем пути жизнерадостностью поспешил ответить маг. – Я же говорю – всё в порядке, значит, так оно и есть!

– И чего теперь?.. – вытянулось лицо девушки. – Мне тут и стоять? Чтобы и дальше всё в порядке было?

– Да нет… – нетерпеливо фыркнул студент. – Просто близко ко мне не подходи, когда внутрь войдем. Вот на таком расстоянии – самый раз.

– А то что?

– А то так зеленой и останешься, – зловеще прищурился он, решив раз и навсегда покончить с вопросами по теории магии, ответов на которые он не знал и в лучшие времена.

– К-какой?!..

– С не слишком здоровым цветом лица. И еще смотри, чтобы слишком пристально на тебя никто не пялился – магическая маскировка этого не выдерживает[46]. Поле искажается мгновенно и рандомно.

– П-понятно… – первый раз в жизни жалея, что в детстве не тренировалась лазать через заборы, подавленно проговорила Грета. – А… внутрь… это куда?

– Куда-куда… – недовольно прокудахтал волшебник и принялся в задумчивости мять подбородок. – Наверное… где больше света… там и бал?

– А где больше?

– Выясним методом сравнения, – высокопарно заявил школяр и быстро двинулся вперед по первой попавшейся под ноги дорожке.

Девушка, всё еще опасливо держась за щеки, словно они могли отвалиться, вприскочку кинулась за ним.

Королевский оркестр, не давая остыть разгоряченным парам, после мазурки тотчас же грянул кадриль, и кавалеры и дамы, смеясь и обмахиваясь кто кружевными платочками, кто веерами, кто шляпами, построились в начальную фигуру и снова окунулись с головой в легкое кружево модного танца.

– Жаклин, ты не видела, куда подевалась Белла? – благодушно оглядывая веселящихся гостей с высоты помоста, чуть повернул голову король к своей сестре.

– Белла? – тонкие брови герцогини задумчиво сошлись над переносицей, синие глаза забегали по кружащимся по залу пестрым парам. – Нет, в зале я ее не видела… Я ведь только что к тебе поднялась! Мы с Жеромом решили, что, несмотря на его прострел, несколько танцев мы станцевать в честь Белочки просто обязаны! Кстати, ты не видел, где Жером?

– Нет, не видел… – рассеянно отозвался Луи, не переставая ощупывать недоумевающим взглядом фигуры и лица крутящихся вихрем дам в поисках дочери. – А принца Агафона ты, конечно, тоже не видела?

– Нет, милый… хотя с его-то конституцией затеряться в толпе трудновато. Но, кажется, он говорил, что повредил ногу на турнире и не может танцевать. Так, возможно, они с нашей девочкой пошли прогуляться по парку, или уединились от шумного внимания в какой-нибудь ротонде или беседке.

– Разуединялись… – ворчливо хмыкнул Луи Второй, приглаживая ногтем большого пальца тонкие черные усы. – Резвый какой нашелся… вот я в его го…

– А, вон, смотри, кажется, я вижу Изабеллу! – не дослушав брата, вдруг воскликнула герцогиня.

– Где? – встрепенулся король.

– Вон она, входит в зал с улицы! Или не она?.. Платье очень похоже… Погляди, у тебя глаз острее!

Король крякнул сконфуженно – садящееся на закате жизни зрение было одной из самых больных тем лучшего стрелка королевства, прищурился, пытаясь разглядеть в размытом пятне лица дамы в самом дальнем конце зала знакомые черты дочери…

– Сделай одолжение, сходи, приведи ее сюда, Жаки. Мне ей пару слов сказать надо, пока ее воздыхателя рядом нет, – сделал вид, что узнал входящую и попросил сестру король.

– Конечно, Лу, милый, – ласково улыбнулась тетушка принцессы, приподняла платье и легко побежала вниз по голубым мраморным ступеням.

Грета, слегка пристукивая от волнения и страха зубами, сделала глубокий вдох и нырнула в ярко освещенный бальный зал, словно в омут с головой.

Откуда-то с антресолей гремела музыка. В привыкшие к полутьме двора глаза настырно и больно бил яркий свет тысяч огромных свечей, в изобилии рассыпанных по люстрам и подсвечникам на стенах и отраженный в огромных, от пола до потолка, зеркалах. Натертый паркет под ногами так и норовил коварно ускользнуть. В сумасшедшей круговерти тут и там проносились десятки, если не сотни пестрых, как цветы на поляне, пар…

Где Лес?

Всего-то, что ей хотелось – увидеть его хоть краешком глаза, посмотреть на него, на его шикарный придворный костюм, на его смеющиеся нахальные глаза, на его глупую от счастья рожу… чтоб ему повылазило… обманщику…

Может быть, она даже окликнет его.

Спросит, как его здоровье. Как самочувствие. Как невеста. Не выел ли ему еще стыд бессовестные очи…

Нет.

Только не последнее.

Она обещала.

Она поклялась.

Надо быть благоразумной.

Если она его любит – надо позволить быть ему счастливым.

Пусть с другой.

Пусть она будет с ним только ради его титула…

Какого титула?!

У него нет никакого титула!!! Он – никто! Он лесоруб из Лиственки! И обман, рано или поздно, всё равно раскроется! Так пусть лучше сейчас, чем когда у них будут внуки!..

Нет.

Она обещала.

Она поклялась.

Агафон стоит у входа и смотрит на нее.

Она не может обмануть его доверие.

Она же не Лес – наобещать с три короба и бросить ради какой-то… какой-то… прости, Господи… принцессы!

Нет, конечно, прямо он ей ничего не обещал, но между строк-то почти открытым текстом говорилось, что обещает! Или пообещает скоро!..

Ну, и ладно.

Ну, и не очень-то он мне такой враль нужен.

То есть, совсем не нужен.

Ни капельки.

Ни крошечки.

Он меня не достоин.

Пусть проваливает к своей этой… мымре разнаряженной.

Он сам этого захотел.

В благородные.

В рыцари.

В знать его поперло.

В калашный ряд.

Вот пусть и получает, чего желал. Пусть перед внуками ему будет стыдно!

Так ему и надо.

А я просто на него посмотрю… со смыслом… многозначительно… вот так…

– Мадемуазель что-то жаждет мне сказать? – неуверенно проговорил сухопарый дворянин с бокалом шантоньского в руке, обожженный, как перегретым глинтвейном, палящим взглядом незнакомки.

– Ой… – застигнутая врасплох на самом интересном месте внутреннего монолога, стушевалась и прикрыла лицо ладошками Грета.

Музыка внезапно кончилась, и пары, разбив в один миг замысловатый рисунок танца, принялись довольно улыбаться и раскланиваться друг с другом и с соседями.

– Нет, ничего… Идите, идите… я не про вас… – сконфуженно забормотала девушка, втягивая голову в плечи и пряча наполнившиеся вдруг слезами глаза.

– Как прикажете, мадам… – нервно улыбнулся сухопарый и, расплескивая на спины оказавшихся рядом гостей напиток, поспешно нырнул в толпу.

Грета забыла о нем в ту же секунду и двинулась вперед, лавируя между смеющимися гостями и снующими между ними лакеями с подносами прохладительных напитков.

Ну. Вот. Где. Он. Может. Быть?!..

Обводя на всякий случай скользящие мимо нее фигуры пытливым взглядом, герцогиня Жаклин упорно двигалась в ту сторону, где заметила свою племянницу.

По крайней мере, девушку в похожем платье и с таким же цветом волос.

Ох, старость не радость, как гласит народная мудрость… Надо бы заказать у придворного знахаря очки в модной роговой оправе, но это значит признать свой возраст, и то, что бабушкой, несмотря на все старания знахарок и травниц, ее будет скоро называть не только сын племянника, но и все окружающие…

Да где же наша Белочка, куда вот сбежала, самовольная девчонка, с официального мероприятия, да еще в ее честь?..

Синее платье, малиновые рукава, каштановые волосы…

Где же она? Сверху я, вроде, ее видела… Неужели ее здесь…

Да вот же она!..

– …Где же он?.. Неужели его здесь…

Грета споткнулась.

Прямо на нее, улыбаясь и протягивая руки, шла тетка принцессы.

– Ой… – тихо пискнула дочка бондаря и мышкой метнулась прочь с дороги сестры короля.

Конечно, то, что она запомнила герцогиню еще с турнира, совсем не гарантировало обратного, тем более что сейчас на ней была иллюзия Агафона, превращающая ее вообще непонятно в кого, но береженого, как говорится…

– Куда же ты, деточка? – к своему вящему ужасу услышала она за спиной женский голос, и все чувства, начиная с четвертого, хором сообщили ей, что адресованы сии слова были ни кому иному, как ей.

– Кабуча… – панически мелькнуло в голове неизвестно как залетевшее туда чужое непонятное слово, и девушка ускорила шаг.

– Девочка, постой! Отец хочет с тобой поговорить!

Грета прибавила ходу, уже не глядя по сторонам в поисках немилого-постылого, но по тому, как расступавшиеся перед ней люди с дружным недоумением смотрели то на нее, то ей за спину, она понимала, что принцессина тетка не отстает.

Двери, ведущие на улицу, уже совсем близко: еще метров пять – и…

– Милая!.. – выкликнула за спиной герцогиня, и какая-то старуха в черных перьях, шелках и бриллиантах преградила девушке путь и ткнула пальцем в том направлении, откуда та спешила уйти:

– Тебя ее сиятельство зовет, глупая! Куда бе…

Агафон, доселе мирно подпирающий дверной косяк, аурой почуял надвигающиеся семенящим герцогиньим шагом неприятности. Торопливо покинув свой наблюдательный пост, он кинулся на выручку новой подопечной: отодвинуть занудную бабку, схватить за руку девушку, утащить на улицу, в парк, в темноту, пока к личине Греты никто не присмотрелся тщательно…

Но опоздал буквально на несколько шагов.

Старушка в черном охнула, выкатила глаза, побелела и грохнулась в обморок.

Рядом стоящая с ней дама выронила веер и завизжала.

Крик ее подхватила проходившая мимо с подносом закусок служанка, за ней лакей с корзинкой фруктов, чей-то паж с плащом…

Чудесное девичье личико, превращающееся у всех на глазах в зеленую пупырчатую харю со свиным пятаком и волчьими клыками, обычно оказывает такое воздействие на самых нервных особ обоего пола.

– Ведьма!!!

– Оборотень!!!

– Вурдалак!!!

– Упырь!!!

– Монстр!!!

– Колдун!!!..

Перекрывая грянувший было новую мазурку оркестр, зал взорвался визгом, воплями, суматохой, две встречные волны – убегающих от чудовища и бегущих к нему или за ним столкнулись, дробя друг друга на составляющие, толкая, пихая, роняя, ругая…

– Бежим!!! – рванул за руку растерявшуюся девушку студиозус и, словно буксир, потащил к выходу, расталкивая вопящих служанок и пажей.

Один из них – самый храбрый или самый глупый – рванул за ними вслед, выбежал на лестницу и даже почти догнал, но наступил на невесть откуда взявшийся грубый башмак с оторванным ремешком, и кубарем покатился с лестницы, едва не сбив несущуюся вниз пару заговорщиков.

Башмак весело последовал за ним.

– Ловите их, ловите, ловите!!!.. – неслось убегающим вслед, и из ярко освещенного прямоугольника дверей высыпали на крыльцо и заскакали по ступеням обрадованные нежданным развлечением хмельные дворяне, азартно потрясая кулаками и парадными кинжалами.

Стража у ворот, не оставившая к тому времени на мостовой ни одного, даже самого крошечного волшебного алмазика, подхватила пики и рьяно бросилась на зов, отсекая беглецам путь в город.

Агафон и Грета, едва успевшая подхватить с последней ступеньки свою блудную обувь, со всех ног кинулись в парк.

– …сюда, сюда, сюда!..

– …я видел их там!..

– …а я – там!..

– …уже искали!..

– …а в оранжерее кто-нибудь смотрел?..

– …туда, все туда!..

– …факелы несите еще, факелы!..

– …не уйдет, зеленая рожа!..

– …Гавар наслал?..

– …типун тебе на язык!..

– …какое колдуну дело до нас?..

– …стойте!!! Они в чайный домик побежали! Я видел!..

– …скорей туда!!!..

– …туда!..

– …все туда!..

И возбужденная полупьяная толпа с факелами и фонарями понеслась напролом по аккуратно постриженным кустикам и роскошным клумбам в сторону чайного домика.

Грета всхлипнула и, дрожа от пережитого страха, прижалась лбом к хранящей дневное тепло крыше дворцовой оранжереи. Башмак с порванным ремешком всё еще был стиснут в ее грязной руке.

– А если бы они нас увидели?..

– Ну, так не увидели же! – победно хмыкнул чародей.

Он помолчал немного, ожидая выражения восхищения своей удачной идеей направить преследователей по ложному пути. Но, поняв, что снова не дождется и простой благодарности, вздохнул, приподнялся на локтях и глянул из-за ажурного гребня крыши вслед шумно уносящейся на другой конец парка гурьбе гостей.

– Далеко ускакали… Не вернутся и не увидят, – сообщил он притихшей спутнице, едва скрывая улыбку при виде чумазого зеленого пятака.

Глянув на всякий случай еще и по сторонам, его премудрие перевернулся на бок, неуклюжими пассами снял иллюзии с них обоих, стараясь не думать, каким образом могло срезонировать егомаскирующее поле.

Грета чуть повернула голову в его сторону, и взгляд ее, скользнув сперва по физиономии волшебника рассеянно, остановился, а глаза изумленно расширились.

– А у тебя синяк с половины лица сошел… – прошептала она недоверчиво.

– На вторую?.. – слишком привычный к побочным эффектам своих заклинаний, кисло уточнил Агафон.

– Нет, совсем…

Студент, всё еще в ожидании подвоха, осторожно прикоснулся кончиками пальцев к распухшей и болезненной еще минуту назад щеке, надавил слегка на расшибленный недавно нос, поискал и не нашел ссадины на лбу и скуле, постучал по ободранному – теперь целому! – подбородку…

И верно – прошло!

Может, у него спонтанно открылся талант синякоцелителя, ссадиновыводителя и царапинозаживателя? И если ему удастся повторить этот эксперимент в присутствии ректора и декана факультета знахарства – для науки он готов пожертвовать половиной физиономии, и даже не одной – обоими, и даже всеми четырьмя половинами![47] – уж тогда-то его не выпрут из Школы?..

Ах, да.

Его же и так не выпрут.

Лесли ведь женится.

Практически уже женился.

Сбылась мечта идиота…

Ну и пес с ним.

Женился – и женился.

Пусть ему же будет хуже.

И, договаривая мысль вслух, решительно выдохнул прямо в ухо застывшей рядом девушке:

– А вот теперь точно всё. С меня хватит. Пошли выбираться… Ну его в пень горелый, этого твоего лесоруба. Пропади он пропадом со своей принцессой. Слазь, пока никто не видит.

В ответ он ожидал получить бурю протестов, ураган слез, цунами жалоб и шторм требований, и уже приготовился защищаться, убеждать и грозить…

Но дочка бондаря молчала.

– Эй, ты слышала, чего я сказал? – несколько обиженно ткнул локтем в бок сообщницу чародей. – Собирайся, пойдем.

– Это они… – неожиданно прошептала она в ответ.

– Где?! – подскочил маг.

Кого именно имела в виду его сообщница, пояснять ему нужды не было.

– Там… внизу… – приглушенно пробормотала Грета, и только теперь его премудрие заметил, что крыша была прозрачной, и что вовсе не отблеск далеких факелов или еще более далеких звезд играл на ее шершавой от пыли поверхности…

Под ними, метрах в трех от того места, где они лежали, на изящной кованой скамеечке стоял тускло догорающий фонарь. А рядом с ним, заложив руки за спины, топтались Изабелла и Лесли.

Дровосек, потерянно озираясь по сторонам, беззвучно и отрывисто шевелил губами – звук его слов не долетал сквозь толстое стекло, а принцесса со скучающим видом рассматривала огромные белые цветы на ближайшем кусте экзотического обличья.

– Не очень-то он ей и нравится! – злорадно прошептала дочка бондаря. – Ага, давай, давай, милый, рассказывай свои сказки – нужен ты ей двадцать раз! Это тебе не в Лиственке девчонкам зубы заговаривать!

– И что, многим заговорил? – неожиданно для себя Агафон сурово выступил на защиту доброго имени крестника.

– Н-ну, так-то… мне… – смутилась отчего-то дочь бондаря, – и… ну, может, еще молочнице… и сестре шорника… Но это уже давно было! И они ему никогда…

– Тс-с-с-с!!! – резко шикнул вдруг студиозус, и Грета испуганно захлопнула рот.

Дверь оранжереи открылась, впуская яркое пятно света от нового фонаря и герцогиню Жаклин.

Помолвленные вздрогнули и обернулись: Лесли с досадой, принцесса с явным облегчением.

Тетушка торопливо подошла к парочке и, не выпуская из рук светильника, принялась что-то возбужденно говорить, показывая свободной рукой то на дворец, то в темноту парка.

Хорошенькое личико принцессы вытянулось. Дровосек доблестно выпятил грудь, хотя и в полумраке оранжереи было видно, как он побледнел.

– Про зеленую рожу рассказывает… – тихо предположила Грета. – Пугает…

– Знал бы Лесли, кто это был!.. – приглушенно фыркнул в рукав школяр.

И замер.

Без подготовки и предупреждения испытанное во время турнира ощущение раскаленного отравленного ножа, поднесенного к горлу, совершенно внезапно вспыхнуло и обожгло его вновь, перехватывая дыхание и сбивая бешено заколотившееся сердце с такта.

– Кабуча… – мигом став белее Лесли, сипло выдохнул он. – Что за…

И тут ойкнула Грета.

Потому что в глубине оранжереи в полутора десятках метров от них тьма неожиданно пошла чернильным волнами, замерцала влажными лиловыми искрами, пошла трещинами мелких синих молний, и вдруг исторгла из себя высокую тощую фигуру в буром плаще с низко опущенным на лицо капюшоном. Так низко, что человек под ним, по всей логике, не мог видеть даже того, что лежало у него под ногами, и должен был споткнуться о первую же клумбу, скамью или лейку…

Но, попирая все правила и теории, фигура, упитанностью и оживленностью больше напоминающая вешалку с забытой на ней одеждой, всё же двигалась вперед, хоть очень медленно и плавно, странно покачиваясь при каждом шаге. Она шла строго по прямой от места своего появления до остолбеневшей и в ужасе смолкшей группки из трех человек, безмолвно протягивая тонкую костлявую руку. Незримые волны ужаса расходились от пришельца, будто круги от сброшенного в воду тела.

– Кто… это?.. – не в силах отвести от него глаз, еле слышно пискнула дочка бондаря.

– У… у… уведун… – хрипло каркнул Агафон. – Сущность… из другого мира. Их вызывают… колдуны… сильные… очень… чтобы забрать кого-то… Кого им… надо…

– П-принцессу?.. – предположила оптимистка Грета.

– Еще… н-не хватало… – нервно дернулась щека студента.

– Б-больше… н-некого…

– Т-тетку?..

– З-зачем?..

– З-за выкуп...

– З-за принцессу… б-больше дадут, – уперлась девушка.

– Н-нельзя… п-принцессу… – неуверенно пробормотал маг. – Экзамен п-провалю…

– З-защищай тогда…

– Ч-чего я… идиот?.. – возмущенно воззрился на нее школяр. – П-проще д-другую… н-найти… Это же уведун!..

– И ч-чего?..

– Ч-чего слышала…

– А п-почему...

Конец их дискуссии пришел очень быстро. Еще несколько гротескных раскачивающихся шагов – и существо приблизилось к сбившимся в беспомощную неподвижную кучку людям на расстояние своей вытянутой руки.

Которая, с неспешностью сытой змеи миновав герцогиню и ее племянницу, текуче протянулась к Лесли.

– Нет!!!..

Не успел Агафон подумать или среагировать, как волшебная палочка, словно по своей собственной воле, оказалась у него в руках[48]. Густая струя раскаленных розовых искр изверглась из нее, легко расплавляя стекло на своем пути, и яро ударила в голову застигнутого врасплох уведуна.

Тот покачнулся и замер, будто раздумывая, упасть ему сейчас или повременить пару секунд…

И тут покалеченный скат крыши не выдержал, покрылся трещинами, хрустнул, и вдруг провалился под беглецами и до самой дальней стены градом звонких осколков.

Осыпанный с головы до ног битым стеклом, уведун очнулся, потряс капюшоном, словно вспоминая, кто он, и зачем пожаловал, снова протянул руку… и схватил герцогиню.

И не успела та и глазом моргнуть, как перед ее похитителем раскрылась в воздухе громадная чернильно-черная дыра, и иномирная сущность, наклонив голову, словно шла навстречу шквалу, шагнула в нее, увлекая сестру короля за собой.

Края портала, точно опомнившись, тут же начали смыкаться.

– Тетушка!!! – освобожденная от сковывающего заклинания, в панике выкрикнула Изабелла и бросилась в проход.

– Изабелла!!! – молнией метнулся за ней жених.

– Лесли!!! – кинулись опрометью за ним Агафон и Грета…

Но перед тем, как рваная рана в напоенном ароматом экзотических цветов влажном воздухе затянулась окончательно, в неповрежденном скате крыши пробил дыру, свалился на землю и молча бросился вслед за исчезнувшими в прожорливой тьме людьми еще один человек.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

– К-кабуча…

– Ой…

– Грета! Немедленно перестань меня хватать – я щекотки боюсь! И не наступай на пятки!

– А я думала, это корни…

– При чем тут корни?! Какие корни, пень горелый?!

– Которые в земле растут, вот какие! Потому что я носом в ствол стою! Деревянный! Если ты только корой замшелой не покрылся! И больно мне надо тебя… щекотать!

– ОЙ… А кто тогда мне?..

– ОЙ. Это ты, что ли, фей? А я думал… Кхм… Э-э-э… И вовсе я никого… не трогал! Тебе… в темноте померещилось! И вообще – откуда ты тут взялся? А Изабелла где?.. Изабелла? Изабелла! Стой у своего дерева, не двигайся! Сейчас я тебя спасу!

– К твоему драгоценному сведению, меня зовут Грета Анна Николь Жюли Шарман, если ты еще помнишь! И свои дурацкие спасения можешь оставить при себе!

Чего было больше в голосе дочки бондаря – ехидства или горечи – сказать не смогла бы даже она сама.

– Гре…та?.. – пораженно выдавил дровосек. – А тебя-то еще… откуда… прине… Погодите, чего вы мне голову морочите?! Где мы?! И если это Грета, то… где Изабелла? Изабелла!..

– Агафон?.. Агафон?.. – почудилось, или пролетавший мимо ветер принес глухой вскрик?

– Что? – грянул дружный дуэт.

– Изабелла?! Ты где?! – радостно выкликнул лесоруб.

– Я… не знаю, где я! – приглушенно донесся откуда-то снизу, будто из отдаленного погреба, испуганный голос принцессы. – Тут темно… и стены кругом… и я… не могу найти выхода… И тут такое амбре!..

– Большое? – обеспокоенно уточнил дровосек. – Не заходи в него, вдруг там опасно! И продолжай говорить – мы тебя сейчас найдем!

– Не знаю, как у вас в стране Костей, а у всех остальных амбре – это… а-а-а-а-а-а-а!!!.. гадость!!!.. тьфу!!!..

– Изабелла!!!

– Кабуча!!!

– Фей, свет давай, свет!!! – пришла светлая мысль в голову лесорубу.

– Сам знаю! – огрызнулся маг, и тут же светящаяся красным горошина вырвалась из его ладоней, фукнула, пшикнула, раздулась до размеров яблока… лопнула и погасла.

– Кабуча…

– Палочку используй! – выкрикнула Грета.

– Сейчас… найду… сейчас… сейчас… куда же я ее…

– Изабелла, как ты?! Где ты?! Здесь нет ничего страшного!!! – проорал дровосек, и тут же, точно для подтверждения его слов, вокруг что-то затрещало, захрустело, заскрипело, заухало…

– Пока вы там возитесь, меня уже сто раз могли бы сожрать какие-нибудь дикие звери или чудовища! – донесся глухо, будто из-под земли, уже не столько испуганный, сколько кипящий возмущением голос принцессы.

– Подавились бы… – апокалиптическим эхом предрекла откуда-то справа Грета.

– А из амбара там… у тебя… никто не выходит? – сконфуженно попытался сменить тему светской беседы лесоруб.

– Из какого амбара?..

– Большой который! С тобой рядом!

– Кроме вони – ничего! – гневно выкрикнула принцесса и закашлялась. – Так и скажи, что смерти моей хочешь и наследства! Но потерпи, уж немного мне, бедняжке, осталось…

– Да я!!!.. Да ты!!!.. Фей, какого дрына?!?!?!

– Погодите, я сейчас… – пробормотал студиозус, нащупал, наконец, и яростно вырвал из кармана вместе с куском ткани завалившуюся за подкладку волшебную палочку, и тут же тьма озарилась ярчайшим серебряным светом.

Люди ойкнули, отшатнулись и, ослепленные, торопливо прикрыли лица руками.

– Да убери ты его – не видно ж ни кренделя!.. – сердито прорычал лесоруб, неистово растирая кулаками глаза.

– Не нравится – зажигай свой! – хмуро заступился Агафон за палочку – не в последнюю очередь потому, что понятия не имел, как сделать ее огонь ярче или слабее.

Через полминуты, впрочем, они смогли приоткрыть отчаянно слезящиеся очи и оглядеться – в поисках принцессы, но, главным образом, отыскивая себя.

Ни то, ни другое занятие успехом не увенчалось.

Возмущенный голос Изабеллы по-прежнему доносился из хтонических глубин, взывая к справедливости и жалуясь на непроглядный мрак, смрад и что-то мягкое, острое, колючее и жидкое под ногами и вокруг.

Вокруг же еле продравшей глаза троицы скорее предсказуемо, чем внезапно, оказался лес. Но не банальное собрание деревьев, кустарника, грибов и муравьев, так любимое художниками, влюбленными парочками и лесорубами, а то, чем по ночам мечтает стать любой городской парк, вытаптываемый, выламываемый и засоряемый безалаберными посетителями.

Покрытые лишайниками и мхами могучие стволы вековых деревьев – стоячих и уложенных на вечный покой ураганами, выбравшиеся на поверхность узловатые канаты и петли корней, спутанные как волосы пьяницы ветки кустов с шипами размером с мизинец, сучья, свисающие до земли, корявые, будто исковерканные подагрой пальцы, окружали притихших мгновенно людей.

Высоко над их головами, словно тягучий осиплый прибой, шумела перебираемая ленивым ветром крыша из не различимых снизу листьев.

Светили ли сейчас звезды и луна, или ночь была темной, как в погребе, а, может, и вовсе уже настало ясное утро – определить возможности не было никакой: плотный и прочный купол черно-бурой листвы закрывал небосвод от взора людского надежно и стойко.

Это был не просто лес.

Это был…

– Веселый лес!!! Веселый лес… Веселый лес… Кабуча… Это же… это же… кабуча… полная… и многократная…

– Ну, вытащит меня отсюда сегодня хоть кто-нибудь?!

– Вытащит ли насотсюда хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь?.. – скривилась болезненно физиономия школяра.

– Агафон… это правда… Веселый лес?.. – в состоянии, близком к тихому ужасу, прошептала Грета и отшатнулась от своего дерева, словно оно внезапно раскалилось добела.

– Веселый, веселый… ухихикаемся еще, не расстраивайся… – загробным голосом изрек чародей.

За спиной у нее что-то хрупнуло и послушно хихикнуло.

Дочка бондаря ойкнула и прижалась спиной к только что покинутому стволу.

– Агафон… с-скажи, что ты… п-пошутил… ведь он… он же… д-далеко!.. Это… парк… или лес, что за городом…

– Вот именно! Выдумываете вы всё! Лес как лес! – упрямо игнорируя бросающиеся в глаза, путающиеся под ногами и норовящие звездануть по макушке факты буркнул дровосек, подхватил с земли тяжелый сук и отважно двинулся на ощетинившиеся острыми сухими ветками кусты. – Изабелла! Крикни еще! Я к тебе иду!

– Да я тут кричать скоро охрипну, суженый мой! – донесся откуда-то справа и снизу приторный и едва различимый, как яд в какао, голосок принцессы.

Суженый вспыхнул растопочной берестой.

– Держись! Я уже близко! – зычно гаркнул он и бросился напролом в густую тень между двумя замшелыми валежинами.

К его болезненному удивлению пролом оказался занят: там с комфортом расположилось целое семейство странного вида кустов. Судя по тому, как пригибались под его ударами и тут же снова вскакивали в контратаку их серебристые ветки, покрытые длинными бурыми иглами – породнились семьи ивы и ежа.

Отважный Лесли закусил губу и, презрев получаемые в битве раны, махал дубиной будто палицей, неистово сминая и круша непредвиденное сопротивление. И едва шипастые ветки под напором в последний раз пригнулись к земле и не встали на счет «десять», он яро рванулся вперед, оставляя щедрой данью отступившему, но готовому вот-вот вскочить врагу клочья придворной одежды...

И пропал.

– Лес!!!.. – испуганно взвизгнула Грета.

– Идиот… под ноги поглядеть не может… – сквозь стиснутые зубы выругался Агафон и почувствовал, как палочка не хуже любого буксира потащила его вслед за крестником.

Следующим его ощущением было волшебное чувство полета.

С не менее волшебным чувством приземления в полной темноте копчиком на что-то твердое, но податливое.

В ответ твердое, но податливое голосом лесоруба громко сообщило, что думает про всех магов, не способных отличить людей от батутов, в грубой форме посоветовало зажечь свет, и не очень вежливо стряхнуло фея наземь, слегка оглушенного падением и более чем слегка – тирадой.