Текст книги "Последний фей"
Автор книги: Светлана Багдерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
– Не заявится, – хмыкнул и многозначительно усмехнулся студент, подразумевая, что это объясняет всё.
– Но что у вас там произошло? – спохватилась Грета и уставилась вопросительно и взволнованно на Агафона. – Пар, дым, трам-тарарам, огонь, молнии… Мы думали, с ума тут сойдем от страха за вас!
– Не знаю точно… – пожал плечами маг. – Трам-тарарам, молнии и дым – это он нас гонял… А огонь и пар… Там, в горе, под тонкой коркой была лава, но на поверхность не выходила… А когда Гавар издырявил всё своими заклинаниями… я подумал, что если полить ее холодной водой…
– Я поняла! – оживленно воскликнула крестьянка, просветлев лицом. – Один раз я тоже чайник поставила на плиту, а воды налила чуть, и она выкипела почти, а когда я налила туда холодной, у него отвалился носик, так мать меня, знаете, как ругала, потому что чайник был совсем новый, на ярмарке купили, тогда ярмарка была большая, больше, чем прежде, и потом тоже, а я ни одной ярмарки не пропускала, как мне семь лет исполнилось, это в том году было, когда у кривого сапожника корова околела, да не та корова, что рыжая, он ее раньше дядьке колесника продал, когда у нас еще старый чайник был, а уже у него ее волки задрали, а он ее неделю ходил искал, а та корова…
Свет волшебных факелов на стенах разгромленной лаборатории вдруг померк, воздух у ближней стены замерцал, заходил рябью, точно поверхность пруда под налетевшим ветерком, потянуло сыростью, плесенью и холодной жутью…
И на фоне арки-тупика медленно вырисовалось худое жестокое лицо, подсвеченное снизу ровным кровавым светом.
– Где эта скотина? – сверкнул ненавистью его единственный глаз, оббегая руины мастерской колдуна.
– Я здесь… ваше величество… – еле слышно пискнул Агафон и съежился, будто ожидая удара.
– Сейчас я Гавара имею в виду! – остановился на школяре сверлящий взор визитера.
– А-а-а… э-э-э… – замычал студент, лихорадочно оглядываясь по сторонам и соображая, осмысляя, просчитывая…
– Ну?! – рявкнуло явление, и на заднем плане за плечами колдуна заискрилось нечто пурпурно-черное.
Агафон побелел, как не бледнел и перед лицом хозяина замка, подавился вдохом, закашлялся, сипя, отчаянно вытаращил глаза и выпалил:
– А н-не было никакого Гавара, ваше в-величество!..
– Что значит – не было? – визитер нахмурился и забегал хищным взором по разгромленному залу, подмечая разбитую мебель, раздавленные приборы, осколки реторт и перегонных кубов повсюду...
– А-а-а… ну, н-не было… то есть… н-не было… значит… и… э-э-э… это он виноват! – осененный спасительно идеей Агафон спешно ткнул пальцем в сидящего среди обломков шкафов Лесли. – Виконт дю Буа! Это у нас вечеринка! У однокурсника! У него, то есть, у виконта! По поводу окончания учебного года и сдачи экзаменов! И он задумал пошутить… ну, разыграть кого-нибудь… он с детства был дурак… но у него очень влиятельный дед-колдун… и родителей дома часто не бывает… поэтому мы его все очень любим…
Царь Костей подозрительно прищурился, обводя притихших людей пронзительным взглядом, и снова уставился на внука.
Который впервые пожалел, что под землю в неизвестном мире провалился Гавар, а не он.
– Значит, тебя никто не похищал? – взгляд Костея мог заморозить даже подземное озеро лавы.
– Нет, ваше величество! – торопливо заверил его студиозус и для убедительности замотал головой так, будто хотел устроить себе сотрясение мозга.
– Твое счастье, – с отвращением выдавил царь, и искры за его спиной стали бледнеть и пропадать. – А на ногах у тебя что?
Студент опустил глаза и только теперь заметил, что розовые валенки Греты до сих пор с ним.
– Э-э-э… тапочки… – пробормотал он. – Чтобы ноги… не мерзли… тут… холодно… бывает… вечером…
– Клоун, – презрительно процедил дед и внезапно пропал.
– И в-вам… до с-свидания… – нервно кивнула в опустевшее вмиг пространство Изабелла.
– Это и был монарх страны Костей? – с сочувствием посмотрела на волшебника де Туазо.
– Угу… – пришибленно кивнул маг.
– А почему ты не называешь его дедом? – спросила Грета.
– Это был риторический вопрос, или экзистенциальный? – огрызнулся студент.
– То есть?.. – растерялась она.
– То есть, спроси лучше, кого я больше боюсь – Гавара или его… – пробурчал школяр, сосредоточенно глядя в пол. – Дед… Да у меня язык к небу приклеится… дед…
Он передернул плечами.
– И тебе обязательно портить мне настроение? – угрюмо пробормотал он.
– Нет, что ты, совсем не обязательно! – спешно закачала головой крестьянка, – но мне просто интересно, почему ты не сказал ему, что Гавар…
– Потому что пришлось бы все выложить с самого начала, а если он узнает, что я вместо факультатива по боевой магии попал в феи… – втянул голову в плечи студент и воровато оглянулся, точно Костей мог спрятаться где-нибудь за колонной и подслушивать. – Лучше Гавар.
– Но ты мог и не говорить про фей, как-нибудь выкрутился бы, меня-то, ни с того, ни с сего, вон как обозвал – я чуть второй раз в обморок не хлопнулся! – возразил Лесли.
– Когда он берет тебя своими костлявыми пальцами за подбородок и заглядывает в глаза, не выкрутится даже смазанный салом винт… – кисло вздохнул маг.
– Но он же там, а ты со своим подбородком – тут, – резонно заметила Изабелла.
– Угу… это он сейчас там… а через секунду – тоже тут… оглянуться не успели бы… Видели искры за его спиной? Заклинание мгновенной телепортации на однажды виденное место. Было раскочегарено почти наполовину… Если бы больше половины – искры бы были черными полностью… И свалился бы милый дедушка нам на головы, как пить дать…
– Но, может, это было бы не так плохо? – осторожно предположила герцогиня. – Его величество мог вывести нас отсюда. Если бы передо мной стоял выбор: быть выбраненной за неудачу или съеденной монстрами Гавара…
Агафон почувствовал на себе вопросительные взгляды пяти пар глаз и пристыженно закусил губу.
Об этом он и не подумал…
Но у него была уважительная причина – это поймет каждый, перед кем встанет выбор: быть съеденным монстрами Гавара или навлечь на себя неудовольствие Костея… в пятый раз… за полгода… а всего за время обучения в ВыШиМыШи…
Цифры такого порядка в бедной студенческой голове не укладывались.
– Ну, что ж… будем пробираться пешком… – поняла, что экспресса «замок-Монплезир» не будет, и удрученно вздохнула дочка бондаря.
– Пробиваться, ты хотела сказать, – мрачно усмехнулся шевалье и встал, медленно, но почти уверенно. – Надо поглядеть, не осталось ли тут чего-нибудь вроде запасных мечей, топоров, пик…
– В нишах посмотрим! – чувствуя на себе влюбленный взгляд Греты, отважно выкатил грудь колесом дровосек. – Ничего, девушки!.. Мы с Люсьеном вдвоем еще и не через такие передряги проходили!
Решительно и твердо направился он к ближней арке… и замер.
– Там… кто-то… что-то… – дико оглянувшись, прошипел он.
Но не успели друзья как следует задуматься над вопросом, кто или чтотам могло притаиться, как Агафон поспешил разрядить напряжение.
Он подпрыгнул, отшвыривая бренные останки этажерки в общую кучу мусора, подхватил герцогиню за рукав, здоровой рукой уцепился за запястье крестьянки и заорал, что было сил:
– Бежи-и-и-и-им!!!..
Мгновенно повинуясь команде такого авторитета, как он, женщины рванулись в противоположную от подозрительной ниши сторону, увлекая за собой его премудрие подобно лихой упряжке.
– Да не сюда!!! – он взбрыкнул, поднимая в воздух тучу пыли, и завопил истерично.
От чего дамы, особы нервные и нежные и в лучшие из времен, прыснули в разные стороны, пытаясь разорвать внезапно ополоумевшего мага напополам.
– Не туда!!! Не сюда!!! – неистово ревел студент, и постучать себя по лбу для иллюстрации всей глубины охвативших его чувств мешало только отсутствие свободных рук. – Вперед!!! Туда, в нишу!!!..
– В нишу?..
Женщины остановились, повернулись, и волшебник, лишившись сразу обеих опор, шлепнулся тылом на кучу штукатурки. Но вместо того, чтобы сказать все, что думает про такое обращение, он вскочил, словно подброшенный, снова сцапал опешивших дам, мотнул головой принцессе и юношам, призывая следовать за ним и, маневрируя меж обломков штаб-квартиры Гавара, помчался туда, где пребывал на Белом Свете последние секунды уведун.
Время неспешно приближалось к вечеру.
Толстый Хансен, владелец самого популярного в центральной части Монплезира трактира, как полководец перед сражением, надел белую куртку и перчатки, насупился превентивно, и в ожидании ранних посетителей отправился с инспекцией по общему залу. За ним, ловя каждое слово хозяина и вздрагивая от малейшего шевеления бровей, покорно двинулись четыре служанки и поваренок – его свита.
Ресторатор неспешно обошел ближние к стойке столы, то наклоняясь, то проводя ладонью по столешнице, то твердой рукой покачивая стулья – не хватало еще, чтобы какой-нибудь перепивший дворянин или толстый негоциант загремел под стол, низвергая заодно репутацию заведения – и время от времени удовлетворенно бурчал себе под нос: «Угу… Угу… Ладно… Терпит…»
Прислуга облегченно переглядывалась, и осмотр продолжался.
Вдруг хозяин остановился, сощурился…
У свиты перехватило дыхание.
– А тут кто из вас убирался? – грозно вопросил он, тыча пальцем в темный угол.
Там, почти не видные в полумраке, как свидетельство халатности и легкомыслия персонала лежали – о ужас! – несколько крупных хлебных крошек.
– Э-э-э… служанки попятились, пытаясь спрятаться одна за другую. – Они… нечаянно… вытряхнулись… стряхнулись… я мела… мы мели… она мела… нет, она мела!..
– Я спрашиваю вас, какая косорукая растрепа, – Хансен прервал незапланированный урок спряжения глаголов и грозно повернулся к девушкам, – решила опозорить мой трактир, превратив его из места отдохновения благородной публики в грязный свинар…
И тут перед его брюзгливо наморщенным носом ткань пространства от пола до потолка пошла мелкой рябью, замерцала крошечными искорками, налилась чернильной тьмой, образуя провал… и из дыры показалась тощая до невероятности фигура в тускло-сером плаще с опущенным даже не на лицо – на грудь капюшоном. Шла она, наклонившись вперед, точно из последних сил преодолевая порывы встречного шквала. Руки ее были отведены назад.
Хансен прикусил язык и стал белее своего наряда. Он дернулся было повернуться и отступить, а лучше – развернуться и побежать, но ноги точно приклеились к полу.
И поэтому неведомое существо протаранило его, роняя на стулья, споткнулось о путаницу ножек и ног, повалилось… А сверху, вырванная из тьмы за его спиной, рухнула, но не отцепилась от костлявых рук целая толпа грязных оборванных людей.
Сверху приземлился светловолосый громила в драном, как полотенце ежика, рубище на плечах[112].
Подняв голову, настороженным, хоть и слегка мутным взором обвел он аккуратную обстановку трактира, в ужасе прижавшуюся к ближайшему столу прислугу, и недовольно пробурчал:
– Ну, и кто нам обещал, что мы попадем в будуар принцессы?
– Это… и есть… «Б-будуар п-п-принцессы»… – пропищал поваренок, лихорадочно раздумывая, стоит ли уже бежать, или сейчас грядет самое интересное.
– Д-да?.. – лицо здоровяка вытянулось, и он начал торопливо, но неуклюже подниматься. – Никогда не думал, что ее высочество спит в кабаке…
– В кабаке?.. В кабаке?!.. –возвысился из недр кучи-малы возмущенный девичий голос. – Да что ты понимаешь в коллекционной лесогорской мебе…
Груда человеческих тел зашевелилась, разбирая себя на составляющие, и ошарашенным взглядам прислуги предстали шестеро нищих.
– Кабуча!!! Кабак!!!.. – вытаращила глаза одна из попрошаек, и принялась с жадным любопытством оглядывать интерьер и его обитателей. – Всегда мечтала побывать в настоящем притоне!..
– «Будуар принцессы» – не притон… – неуверенно возразила пухленькая светловолосая служанка. – Не был им… только что… по крайней мере…
– Д-да?.. – разочарованно протянула девица и стала подниматься, опираясь о хозяина, куртка которого после соприкосновения с лохмотьями ранних гостей если и напоминала парадный мундир главнокомандующего – то только попрошаек.
Странной и жуткой фигуры пропал и след.
Женщины и парнишка поморгали, помотали головами, осеняя себя знаками-оберегами, с боязливым любопытством заглянули под столы и даже стулья…
Никого.
Померещилось?.. Или колдовство?..
Чур нас, чур, перечур…
А нищие?..
Презрев энергичные жесты, ограждающие честных людей от морока и злых чар, нищие исчезать не собирались.
Они просто собирались – вставали с пола и хозяина, оглядывались, то ли сердито, то ли шутливо переговариваясь…
Толстый Хансен же сидел среди обломков мебели и посуды на затоптанной имитации паркета, имитирующем заодно теперь уличную грязь и следы капитального ремонта, и физиономия его быстро наливалась багрянцем, как огурец на экспериментальном поле растениеборцев ВыШиМыШи.
– Кто?.. Кто? Кто?!.. – прохрипел он в предобморочном состоянии, не в силах найти иных слов.
Пока.
– Что – кто? – нервно уточнила одна из служанок.
– Кто пустил в мой трактир этих?!.. Кто посмел?! Кто позволил?! Кто мне за это всё заплатит?!?!?!..
Последняя фраза прозвучала наиболее душераздирающе.
При этих словах нищенка в бесстыдно-коротком платье величественно повернулась в сторону закипающего, как переполненный чайник, трактирщика и небрежно кивнула:
– Пришлите счет моему отцу.
– В какую подворотню?! – взорвался ресторатор.
– Не вижу причин для истерики! – выспренно проговорил Агафон и с видом ведущего престидижитатора захолустного цирка принялся закатывать драный рукав здоровой рукой. – Если пара перевернутых стульев и разбитая тарелка вас так раздражают…
– Пара?!.. Перевернутых?!.. Тарелка?!..– разъяренно возопил Хансен.
– … то я готов исправить все при помощи магии, – невозмутимо договорил школяр.
– Только не это!!! – проворно ухватила его за руку принцесса. – Если придется платить не за пять стульев и посуду, а за весь трактир, отец будет сердиться!
– А если за весь квартал… – с сомнением покачала головой тетушка Жаклин.
– Да наговорите тоже сейчас – квартал! – пренебрежительно отмахнулся студент. – В худшем случае стену вынесет! Но я почти совершенно уверен, что вспомнил именно то заклинание, которое нужно!
До трактирщика дошел смысл дискуссии, и он побелел.
– Не надо! – взлетели и выставились щитом пухлые ладошки. – Не надо заклинание! Не надо при помощи магии! Ваше премудрие! Пожалейте! Два старых жалких стула и разбитая к счастью тарелка – лучше, чем…
– Нет, я, как честный человек, не могу это так оставить!.. – не унимался раззадоренный студиозус.
Звякнул входной колокольчик: появились первые посетители вечера. Прислуга за их спинами засуетилась.
Трактирщик схватился за сердце. Клиенты!.. Пришли!.. А у него!.. В зале!..
УЖАС!!!
– … Всё за счет заведения! – трактирщик вспомнил своиволшебные слова. – И проваливайте отсюда! Да через черный ход!
– Это очень великодушно с вашей стороны, любезнейший, – невозмутимо сделала книксен в его сторону герцогиня. – Но я обещаю сразу же, как только доберусь до дворца, прислать лакея с нужной суммой.
– Очень мило… – выдавил деревянную улыбку Толстый Хансен[113].
Ровный, чуть сиплый голос раздался сзади, перекрывая доносящийся с улицы шум и заставляя оглянуться:
– Не стоит беспокоиться, Жаки. Пусть этот добрый человек скажет, сколько мы ему должны, и казначей заплатит прямо сейчас.
– Луи?!..
– Папа!.. Папочка!!!
– В-ваше… в-величество?!.. – ноги изменили едва поднявшемуся трактирщику, и одним сломанным стулом в его заведении стало больше.
– Папка-а-а-а-а!!!.. – взвизгнула принцесса, рванулась к коренастому черноволосому дворянину, остановившемуся у самого входа и, словно маленькая девочка, повисла у него на шее. – Папочка!..
И тут напускная невозмутимость оставила короля…
После бурной семейной сцены с объятьями, поцелуями и несвязными словами увещевания и объяснения в «Будуаре принцессы» воцарился относительный покой.
– Но как вы тут оказались, Луи? – все всплескивала руками герцогиня, переводя влюбленный взгляд с брата на мужа, прибывшего в свите вместе с десятком других придворных.
– Благодарите его премудрие Инкассандра, так кстати прибывшего в столицу накануне, – из-за лохматой макушки прижавшейся к нему дочери король кивнул на человека в сиреневом балахоне. – Хоть он и не смог определить, куда вы подевались, но место, где вы появитесь, и время он вычислил с невероятной точностью!
– Всегда рад служить вашему величеству, – галантно склонил голову скромно пристроившийся у косяка волшебник под восхищенными взглядами аудитории.
Агафон тоже послушно отыскал героя дня глазами, и нервно сглотнул.
Завкафедры техники прорицания и гадания ВыШиМыШи узнал его тоже.
Кривоватая улыбка поползла по его физиономии.
– Ты был с ее высочеством? А я-то думал, отчего ни одно предсказание не шло, как положено... Мне следовало бы догадаться, – только и смог произнести он.
– А, кстати, кто эти люди, Белочка? – Луи только сейчас заметил некоторую общность в нарядах сестры, дочери и еще четырех человек.
– Папочка, все в порядке, все замечательно! – просияла Изабелла. – Ты просто не представляешь! Это мой жених, это его друг с невестой… Нет, ты не туда смотришь! Этомой жених, а не наоборот!
Король недоуменно наморщил лоб.
– Но Белочка, я же помню принца Агафона…
– Папа, я тебе потом все объясню, но свадьба состоится у нас с Люсьеном де Шене! И я еще не закончила представлять моих друзей!
– Надеюсь, больше неожиданностей для нас ты не приберегла, – сдаваясь перед напором бури сюрпризов, каковой всегда была его дочка, покачал головой монарх.
– Конечно, нет! Познакомься: Это – Лесли из Лиственки, дровосек, и его невеста Грета Анна Николь Жюли Шарман, дочь бондаря!
– Лесли?! Из Лиственки?! Но… или он настолькопохож на принца Агафона… или… Но где, в таком случае принц Агафон?..
– Папа, успокойся, все так, как должно быть!
– Это называется – без сюрпризов… – спрятал улыбку в усы муж тетушки Жаклин.
– Ты про настоящие сюрпризы еще не слышал, дядюшка Жером, – ответила племянница лукавым взглядом и важно продолжила, кивая в сторону студента: – А вот этот молодой человек – самый выдающийся маг современности Агафоникус Великий!
Инкассандр прыснул, великий Агафоникус попытался провалиться сквозь землю[114], принцесса сердито зарделась.
– Вы можете хихикать сколько вам угодно, ваше прорицательное премудрие, но Гавара одной левой победил он, а не вы!
Ошеломленная, изумленная тишина на несколько секунд повисла в «Будуаре», а после вельмож словно прорвало:
– Гавара?!..
– Он?!..
– Чур меня, чур!..
– Вы были у Гавара?!..
– И как он вас отпустил?!..
– Как вы туда попали?!..
– Да, вы совершенно правы, я бы сейчас с удовольствием умылась, переоделась и чего-нибудь съела… – наслаждаясь восторженным, замешанным на ужасе вниманием, отрешенно произнесла Изабелла.
– Да что это мы! Немедленно едем во дворец! Кареты ждут! – вскочил король, и придворные заторопились к выходу.
– Погодите, ваше величество, ваше высочество! Это вам на дорожку! – в обнимку с наполненной угощениями корзиной, с поклоном приблизился Толстый Хансен.
– А это тебе – за беспокойство, – казначей в обмен вручил туго набитый кошелек[115].
Во дворце, откружив и откаруселив, потихоньку улеглась суета, вызванная возвращением пропавшей принцессы. Теплые сумерки мягко опустились на землю, огни погасли в окнах и зажглись вдоль дорожек, ночной патруль задержался с выходом, выспрашивая у дневного все известные и неизвестные им подробности о невероятных событиях прошлых дней… Сонная ночная тишина, убаюкивающе звеня цикадами и соловьями, окутала дворец и его сады, парки, дорожки и беседки.
Но где-то невдалеке от дворца… совсем рядом… чу!.. звякнула струна… другая… третья… точно кто-то робкий или неумелый касался лютни.
Под балконом твоим,
Ожиданьем томим,
Я стою полуночной порой.
Стих мой робок и нем,
Не герой я совсем -
Но тебе и не нужен герой...
Так и есть!
Преклонив колено, неловко поддерживая гриф инструмента перевязанной рукой с локтем, положенным на край скамейки, под миниатюрным балкончиком, больше похожим на широкий карниз, стоит юноша – темноволосый и статный и тщательно, но ох как неловко перебирает правой рукой струны.
Для чего я пою?
Время юность мою
Заряжает, как камень в пращу.
Лишь порою в ночи
В час мерцанья свечи
Вновь и вновь твою тень я ищу.
Ты сильна и горда.
Но меня, как тогда,
За любовь и за память прости:
Ведь не в силах и ты
Сквозь чужие мечты
Словно призрак, беззвучно уйти.
Занавеси балконной двери дрогнули неуверенно – то ли тронутые боязливой рукой, то ли ночным ветерком – и снова замерли.
Ты светла, как луна,
И вольна, как волна,
И нежна, как июльская ночь.
Как тебя не любить?!
Если только забыть
То, что ты королевская дочь.
Для тебя для одной
Сам я буду волной,
И звездою, и ветром в ночи.
Больше лжи и оков
Я боюсь твоих слов,
Но прошу: не молчи, не молчи!..
Но вот с последним словом-мольбой, слетевшем с обветренных губ юноши, портьера распахнулась, дверь открылась нараспашку, на балкон выступила Изабелла с чем-то длинным и белым в руках, замешкалась на несколько секунд…
И вдруг перед самым носом влюбленного рыцаря, разматываясь, как пожарный рукав, возникла веревка из разорванных и связанных вместе простыней. Но не успел Люсьен даже подумать, сможет ли он взобраться на второй этаж с одной рукой, как его невеста перекинула ногу через перила, уцепилась за привязанную простыню и принялась спускаться.
Веревка оборвалась метрах в двух от земли, но Изабелла, не успев и вскрикнуть, оказалась в неуклюжих, но надежных объятьях шевалье.
– А десять лет назад она меня выдержала… – задыхаясь от пережитого испуга, но больше – от смеха, шепотом проговорила принцесса, обхватывая его за шею.
– Наверное, ты выросла с тех пор… – уткнулся носом ей в ухо рыцарь.
– Ничего подобного! – горячо возразила она.
– Хотя, ты права, – улыбнулся де Шене. – Ты точно такая же маленькая хулиганка, какой была тогда.
– И чтобы доказать тебе это, держи! – Изабелла вывернулась из рук Люсьена и, к изумлению того, вытащил из-за пояса охотничий нож в серебряных ножнах.
– У тебя в комнате – коллекция ножей? – удивился рыцарь.
– Нет, – потупила взгляд Изабелла. – Не коллекция. Только один. Был. Вот этот. Тот самый, который…
Договаривать было не нужно.
Дыхание юноши перехватило, и он нежно взял в свою руку ее маленькую ручку, сжимавшую украшенные рельефами ножны.
– И ты?.. – только выдохнул он.
– Да… – почти беззвучно кивнула она, и глаза их встретились. – Я берегла его с того самого дня, как… как не смогла к тебе прийти…
Теплая ночь, вздыхая цикадами, незаметно превратилась в раннее утро, огни фонарей устало мерцали за узорчатыми ламповыми стеклами, ночной патруль неспешно обходил дорожки, без устали обсуждая, померещилось им или нет, когда увидели, как два розовых валенка пролезли в подворотню и торопливо зашагали куда-то по дороге… А Изабелла и Люсьен все сидели у балкона на скамеечке и говорили, говорили, говорили…
Ведь им так много надо было друг другу сказать за потерянные десять лет…
ЭПИЛОГ
Возвращения Агафона ждали.
Как ни уговаривал он возницу королевской кареты ехать помедленнее, как ни гипнотизировал небесное светило, чтобы то уходило на покой побыстрее, растянуть дорогу от Монплезира до Мильпардона до бесконечности было невозможно. И в шесть часов вечера, когда светло было еще как днем, а народу во дворе ВыШиМыШи гораздо больше, чем днем, выделенная Луи Вторым карета, роскошнее и богаче, чем что-либо, созданное им за семестр обучения на фею, подкатила с шиком и блеском к воротам Школы.
Любезный кучер помог донести саквояж до крыльца, раскланялся и поспешил к своему экипажу, уже окруженному любопытными студентами и преподавательницами факультета крестных фей – с карандашами и альбомами для набросков.
«Теперь задразнят – к бабке не ходи…» – тоскливо оглянулся студент на шкодно улыбающиеся физиономии товарищей, состроил в ответ зверскую рожу и потянул ручку входной двери.
В холле его премудрие встретил дежурный и молча, с сочувственной миной, препроводил прямо в кабинет ректора.
Первым, что войдя, увидел Агафон, был его дорожный мешок на середине ковра.
Вторым – сам ректор Уллокрафт, мадам Фейримом, его премудрие Инкассандр и сеньора Вапороне.
И улыбки их были на порядок шире и веселее, чем у соучеников на улице.
– Студент Мельников, – не дожидаясь, пока застигнутый врасплох школяр выдавит приветствие, торжественно и радостно произнес Уллокрафт. – Как наша многоуважаемая декан факультета крестных фей тебя предупреждала, если твой крестник не женится на принцессе, то с практики можно не возвращаться. Поэтому…
– Но, ваше премудрие!.. – брови Агафона взлетели удивленно и обиженно, – Лесли из Лиственки на принцессе женился!
– Вот только не надо врать, молодой человек! – осуждающе поджала губы декан. – Мы смотрели всю церемонию в волшебный кристалл уважаемого Инкассандра, и прекрасно видели, за кого вышла замуж Изабелла!
– А в задании на практику вы мне не говорили, что он должен жениться непременно на Изабелле! – возмущенно прищурился школяр, сунул руку во внутренний карман куртки, и вытащил свернутый вшестеро лист пергамента.
– Ну, и на какой же принцессе женился твой крестник, Мельников? – ехидная улыбочка скользнула по губам мадам Фейримом.
– Вот, пожалуйста! – игнорируя усмешку, Агафон подошел к декану и протянул пергамент ему. – Читайте!
– Изволь… – пожал недоуменно плечами Уллокрафт, надел очки, и начал: – «Копия свидетельства о браке… Лесли из Лиственки, дровосека, сына…»
– Дальше, дальше, ваше премудрие, – нетерпеливо вытянула шею сеньора Вапороне.
– «…и Греты Анны Николь Жюли Принцессы Шарман, дочери бон…да…ря…»
– Дочери бондаря! – не признавая – или не желая признавать очевидное, ликующе воскликнула главная фея.
– Извините, декан… – развела руками ее заместитель, кинула искоса смеющийся взгляд на скромно притихшего Агафона и продолжила: – …но формально ваше задание студент Мельников выполнил.
– Да что вы такое говорите, милочка?! – раздраженно, но больше испуганно, точно пол начал разверзаться под его ногами, выпалил ректор.
– Да, ваше премудрие. Весь факультет слышал, как мадам Фейримом сказала, что Агафон может не возвращаться, если его подопечный не женится…
– На дочери короля!!! – воскликнул Уллокрафт.
– Нет. На принцессе, – покачала головой сеньора Вапороне.
– Но я имела в виду… – покрылось красными пятнами конфуза и гнева личико старушки.
– Что если он женится на принцессе, то Мельников сможет продолжить обучение на мужской половине Школы вплоть до выпуска, – вкрадчиво проговорила молодая фея и подмигнула.
Буря непонимания, изумления, и затем восторга, окрашенного, к смущению мадам Фейримом, легким злорадством, пролетела по ее физиономии, оставив после себя лучистую улыбку неподдельной радости.
– Да, конечно, дорогая Жюли, – с достоинством кивнула она и перевела невинный взгляд голубых глазок на багрового Уллокрафта. – Благодарю, что напомнила. Именно это я и имела в виду. Ведь выполнив с честью наше поручение, он волен возвращаться к привычным преподавателям и программе.
– Ну, так я пошел в общагу? – не дожидаясь, пока гроза разразится громом и молниями, лучезарно ухмыльнулся Агафон, подхватил с ковра так любезно собранный деканом мешок и заторопился к поджидавшим его под окнами товарищам.
Идея Изабеллы о добавлении еще одного имени к коллекции Греты сработала на все сто.
[1] Потому что самого ученого мужа постоянно занимали только две проблемы: как устроить пожар и как его потушить.
[2] А если бы было можно, попряталась бы сама.
[3] От стыда.
[4] Так сокращенно называли родное учебное заведения некоторые особо безответственные студенты и преподаватели.
[5] Но, в первую очередь, для его премудрия.
[6] Он же «скупидом», или, по другим источникам, «скопидом» – мифическое существо, имеющее вид полуголого малыша с крыльями, луком и стрелами, но, в отличие от купидонов, обслуживающее не романтически настроенных подростков из высшего общества, но практичный средний класс среднего же возраста.
[7] На экзаменационную ведомость факультета.
[8] Оккупированное студентами, освоившими левитацию или хотя бы поднятие в воздух хоть чего-нибудь, на что можно было усесться и глазеть вниз.
[9] Больше напоминающего кошачий концерт.
[10] Позже «метод Фейримом» стал основной методикой ВыШиМыШи в обучении этому искусству.
[11] Или, скорее, недополученных и просто не полученных.
[12] Обошлись короткими.
[13] Чего-нибудь другого, нежели обучения на нашем факультете, имела в виду фея.
[14] Как это уже сделали все двести сорок семь магистров, учеников и работников ВыШиМыШи. Включая самого Агафона.
[15] Отчего-то только в его присутствии.
[16] И результат лишний раз подтвердил, почему заросли любого колючего кустарника нужно преодолевать именно в один прыжок, а, лучше всего, спокойно обойти стороной.
[17] По мнению его премудрия.
[18] Глаза студиозуса уже пару раз натыкались на подходящие камни.
[19] Такие эпитеты как «громила», «верзила», «мордоворот» и «дуботол» промелькнули в мозгу чародей первыми, но были отринуты как слишком реалистичные.
[20] «Чтобы дом купить, корову и лошадь», – едва не добавил Лесли, но вовремя сдержался. Зачем без пяти минут принцу корова? И тут же крошечный кусочек напряжения откололся от большой ноши забот и растаял без следа. Если жениться на принцессе, то дом, корову и лошадь можно будет не покупать…
[21] Простой, не серебряной.
[22] Уж по этому бы предмету, кисло подумал он, оценки у него были бы стабильно высокими – из-за обилия практики.
[23] Единственный, который умудрился проникнуть в его впавшее в защитный ступор сознание.
[24] Подумав про себя: «Пусть хоть кому-то это нравится…»
[25] Да, именно так. Слитно и с одной «с».
[26] Хотя бы на второй год.
[27] И экономные.
[28] Хорошо, что лесорубу, стремительно привыкающему быть центром общественного внимания, не пришло в голову, сколько этого внимания вывалилось бы на его долю, упади он с седла. Впрочем, в такой давке, если бы он даже и попытался это сделать, то у него вряд ли бы вышло.
[29] Там, где не лысых.
[30] Хотя, учитывая всё однообразие и скуку повторяющейся с утра процедуры, лев вполне мог быть зевающим.
[31] Перевернутая жеребьевочная шляпа была торжественно нахлобучена на гладкую и блестящую, как костяной маракас, лысину.
[32] Лишь десятая часть из которых была печатной.
[33] Магически защищенные от заклинаний, как позже авторитетно объяснит он подопечному причину полного поражения на волшебном фронте. Кем именно они были магически защищены из-за вовремя не смененного вектора заклинания, он скромно уточнять не стал.
[34] Не говоря уже о нечестном.
[35] Рыцарей-страусоубийц.
