Текст книги "Последний фей"
Автор книги: Светлана Багдерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
– Как много ты всегда говоришь, маг… – поморщилась ее высочество. – Пока ты тут встаешь в позы и надуваешь щеки, уже бы плыли давно!
– Я согласна, – сурово поддержала ее крестьянка, почти успешно пряча страх.
– Поехали, – нервно нахмурился шевалье.
– И, кстати, чтобы увидеть, что у нас над головами, нам придется плыть боком, – предупредил волшебник, задержав на миг протянутую руку над кнопкой.
– Совсем некстати, – буркнул Люсьен.
– Ну, хоть не вверх ногами… – с видом великомученицы вздохнула герцогиня, и обреченно махнула зажатым в пальцах платочком. – Нажимай.
– Главное – не просмотреть этот твой колодец… или провал… – сосредоточенно прошептала Грета, занимая позицию у иллюминатора и вцепляясь обеими руками в многострадальный зуб.
– А еще интересно мне знать, как мы в него попадем… – пробормотала герцогиня, хватаясь покрепче за племянницу.
И тут мир перевернулся.
Фосфорный свет мигнул и пропал на несколько секунд, а когда появился снова, став из яркого болезненно-чахлым, то экипаж «Золотой рыбки» обнаружил себя лежащим беспорядочной грудой на правой челюсти чудища. Лишь вовремя схватившаяся за многострадальный зуб Грета чрезвычайно испуганным дамокловым мечом висела над принцессиной головой.
Рыба плыла теперь перевернувшись на бок, одним выпуклым колесоподобным оком взирая на чернильную толщу воды внизу, а другим равнодушно таращась вверх.
Или не вверх?..
– Мы идем в глубину!!! – подскочил, точно укушенный, Агафон, но, споткнувшись о чьи-то ноги, тут же повалился и покатился вниз, пересчитывая ребрами сплетение разнокалиберных, но одинаково жестких зубов своего корвета. – Люся, крути!!!..
Однако и без понукания тот уже перевернулся на живот, сбросив на пол заполошно топтавшиеся по его груди розовые валенки, вскочил… Но тут рыбу тряхнуло и подбросило несколько раз, точно плыла она не в воде, а по стиральной доске, и де Шене рухнул на колени, прикусив вместе с языком неподобающие рыцарю слова.
– Отправьте ее наверх, пока мы не налетели на дно! – выпутываясь из юбки племянницы, отчаянно проверещала герцогиня, будто Люсьен нуждался в советах, а не в чем-нибудь, за что можно было ухватиться.
– Такое впечатление, что уже налетели, и пролетели, и несемся теперь в преисподнюю… – горестно простонал маг, прижимая к животу придавленную вывихнутую руку.
Отбросив амбиции и цепляясь за зубы, язык и прочие составляющие ротового аппарата подводного монстра, шевалье на четвереньках, как по трапу, докарабкался до возлежащей на боку панели управления, изогнул шею, спешно ориентируясь в новых координатах, и резво крутанул одно из колес.
Результат почувствовался моментально: экипаж отбросило в одну кучу, прижало к языку и шмякнуло сверху оторвавшейся, наконец, и вернувшейся в коллектив Гретой.
– Дорогой де Шене… а ты точно уверен, что после твоих… манипуляций… мы плывем именно вверх?
Только килотонны придворного этикета, въевшиеся в плоть и кровь герцогини, позволили ей сформулировать свою мысль сейчас именно таким образом.
– По-моему, мы теперь крутимся по кругу, как козы на привязи! – притиснутая центробежной силой к особо кривому и острому клыку, принцесса была более детальна в своих претензиях.
– Но… я же вверх ее повернул!.. – растерянно уставился на маховики и кнопки юноша.
– Вверх, это когда стоя, а когда лежа… – его премудрие умолк и задумался, блуждая мыслью по предательски сместившимся измерениям.
Но, получив подсказку, дальше Люсьен сообразил уже сам, и через минуту положение их судна было выправлено, яркость освещения установлена на максимальную, а впередсмотрящие[97] усажены под глазом-иллюминатором подальше от кривых зубов.
– Ну, так чего мы выглядываем, молодые люди? – почти не дрожащим голосом уточнила ее сиятельство, вопросительно воззрившись на студиозуса.
– Какое-нибудь светлое пятно, – без колебания отозвался тот. – Это будет означать, что мы находимся под колодцем или провалом.
– Логично, – согласилась Изабелла, осторожно потирая зашибленное мягкой посадкой Греты бедро. – Остается лишь выяснить, где мы находимся сейчас.
– Э-э-э… в озере? – растянул губы в резиновой улыбке школяр.
Ответного веселья его попытка пошутить отчего-то не вызвала.
– Нам бы снова пещеру с причалами отыскать… – смутно предчувствуя полную невозможность желаемого, вздохнула дочка бондаря и вытянула шею, силясь разглядеть в темной, как вакса, воде над головой пусть не заветное светлое пятно, но хоть что-нибудь.
– Не думаю, что мы от нее настолько уж далеко удалились… – без особой уверенности пробормотал рыцарь и, сосредоточенно морща лоб, снова взялся за колеса. – Сейчас я заставлю рыбу подняться наверх… и мы поглядим…
– Только осторожно! – испуганно вцепилась в ближайший клык как в поручень герцогиня.
– Уг-гу… – отозвался шевалье и медленно повернул маховик на треть оборота.
Реакцией на его действие был такой же медленный скрежет камня о металл и гораздо более быстрый вопль женской половины экипажа[98].
Люсьена бросил в пот, он бешено крутанул колесо в обратную сторону, и рыба снова устремилась в пучину, а комок человеческих тел – в район смыкания передних зубов.
– Наверх правь, чтоб тебя кобыла съела!.. – проорал из-под кучи-малы Агафон, и к его пожеланию горячо присоединилось еще три человека и одна пара обуви.
– Сейчас... – стиснул зубы Люсьен, проворно вскарабкался по зубам к покинутому так поспешно пульту[99], и осторожно закрутил маховик на подъем…
Методом проб и ошибок, оставляющих подчас на медном корпусе судна слишком заметные вмятины, шевалье определил оптимальную глубину погружения, при которой в проливающемся из иллюминатора свете был различим скальный потолок пещеры.
Розовые валенки, чем-то недовольные, упрямо топтались у передних зубов, время от времени яростно их пиная то с пятки, то с носка.
Для остального же экипажа последующие десять минут подводной одиссеи желтой лодки прошли интересно и даже познавательно.
Бледная как тесто каракатица попыталась сначала завязать с ними знакомство, а потом драку. И то, и другое закончилось неудачей, и разочарованная зверюшка, фукнув в нижний иллюминатор мутным облаком чернил, гордо удалилась в пучину.
Семейство светящихся рыбок, похожих на стайку метеоритов, прошмыгнули мимо завороженных наблюдателей пару десятков раз с показным безразличием.
Колония толстых черно-белых змей, прицепившихся хвостами к потолку пещеры, попробовали обмотать их судно своими длинными полосатыми телами, а когда не получилось, принялись колошматить ими по корпусу точно дубинками.
Загадочная рыба в синеватой шерсти подплыла к медленно перемещающейся вдоль скального потолка подлодке и долгим внимательным взором изучала сквозь нижний иллюминатор команду, пока другая рыба, толстая как шар, в перьях и с клювом, не ущипнула ее за хвост...
Озерные чудеса отвлекали и манили команду так, что временами они забывали, что тут делают, и лишь сердитое многозначительно покашливание упрямой и верной Греты возвращало зазевавшихся спутников из подводной сказки в реальность.
– Д-да, да, я помню, колодец… – бормотали они, сконфуженно переводя восхищенные взоры с очередного обитателя подземного озера, заявившегося с визитом вежливости к нижнему иллюминатору, на иллюминатор верхний.
Скучный, темный и угрюмый, упорно не желающий показывать им никаких светлых пятен на темной карте неровного камня.
А потом экипаж – сначала принцесса, за ней тетушка, а после и все остальные завозились встревоженно, шумно и часто втягивая в себя зловонный воздух их корабля и вопросительно запереглядывались.
– Дышать трудно… – словно извиняясь, смущенно улыбнулась в ответ на обеспокоенный взгляд шевалье Изабелла.
– Атмосфера кончается, – глаза Агафона расширились, щеки побледнели – не то от недостатка кончающейся атмосферы, не то от предчувствия последствий.
– Надо всплывать и напускать новой! – предложила единственно возможное решение крестьянка.
– Куда?.. – растерянно глянула в верхний иллюминатор, потом на товарищей тетушка Жаки.
– Или вернуться… – слабо выдавил чародей.
Герцогиня повторила свой вопрос.
В напоенном смрадом подгорающего рыбьего жира воздухе повисла угрюмая тишина, нарушаемая лишь неутомимым натиском валенок на резцы рыбы.
– Крысы с тонущего корабля бегут… – оделила их осуждающим взором принцесса.
Де Шене нахмурился, что-то припоминая.
– Они с самого начала там топчутся, – проговорил он.
– Может, им с самого начала атмосферы уже не хватало? – сочувственно произнесла дочка бондаря.
– Им-то? – с сомнением поджал губы школяр.
Воздуходышащие водоплавающие валенки плохо укладывались даже в его представление о теории спонтанных артефактов.
– Вообще-то, они мне больше напоминают не крыс, Белочка, а собак – как те просятся у дверей дома на улицу, – задумчиво склонила голову герцогиня.
– Ага, сейчас откроем… – мрачно кивнула ее высочество.
И тут его премудрие с остановившимся потусторонним взглядом подошел к пульту и взялся за маховик опускания сходней.
– Ты чего?! – ухватил его за запястье Люсьен.
– Надо попробовать… – чуть заметно пожал плечами студент, не отводя сосредоточенного взгляда с валенок, бешено приплясывающих у передних зубов. – Если открыть чуть-чуть и быстро, воды много не нальется… наверное…
– Да ты с ума сошел, маг! – забыв и про цель их наблюдения, и про недостаток кислорода, резво подскочила к ним принцесса и, на всякий случай, ухватила за больную руку.
– Они нам помогли на мосту с шестиногом, – попытался развести руками школяр, понял, что в его ситуации это было равносильно попытке развести Изабеллой и Люсьеном, и поэтому ограничился поднятием бровей. – Может, и теперь стоит им довериться.
– Ты хочешь утопить нас всех тут как котят?! – оказалась рядом уже и Грета, и, не найдя у школяра свободных рук, уткнула свои в бока.
– Я хочу… – устало начал было он, и вдруг замер, глаза его выпучились, впившись недоверчиво во что-то за их спинами и выше, а грязная заросшая физиономия озарилась радостью:
– Смотрите, смотрите, колодец!!! Мимо проплывает!!!
– Где?!.. – кинулись к иллюминатору женщины, и даже Люсьен выпустил его запястье на секунду и подался вперед.
А больше волшебнику было и не надо: резкий поворот маховика – и жуткие зубы чудовища разомкнулись, впуская в пасть кубометры[100] ледяной воды. Настырные валенки, точно стремившиеся на нерест лососи, моментально преодолели мощный поток, выскользнули наружу и пропали, прежде чем возмущенный шевалье успел крутануть колесо в обратную сторону.
– Волшебник, у тебя с головой все в порядке?! – возмущенно проорала крестьянка, иллюстрируя наглядно свое предположение энергичными жестами. – Мало того, что атмосфера кончается, так ты нас еще и утопить решил?!
Налившаяся до колена ледяная вода медленно убывала, распределяясь по всей рыбе, но остудить пыл взволнованного экипажа ей было не под силу.
– А если бы там чего-нибудь заело? – ткнул пальцем в направление челюстей де Шене.
– Агафон, я полагаю, что тебе надо отнестись более ответственно… – строго заговорила герцогиня, но студиозус не слушал.
– Смотрите, смотрите! – снова устремился его восторженный взгляд за спины товарищей.
– Два раза не обманешь! – сурово прищурилась принцесса.
– Да не обманываю я! – возмутился его премудрие, воплощая оскорбленную невинность. – Вы сами гляньте! Валенки!
Люди недоверчиво скосили глаза на верхний иллюминатор: и правда, обувка Греты, зажившая самостоятельной жизнью, проплыла мимо, весело бултыхая калошами. Дав походя пинка не в меру любопытной черно-красной рыбе, валенки пристукнули пятками, словно отдавая на прощание по-солдатски честь, и скрылись из виду.
– И что? – загробным голосом изрекла Изабелла.
– Ну… – поник и сдулся Агафон. – Просто… Хоть кому-то из нас теперь хорошо… вот что я хотел сказать…
Принцесса хмыкнула сурово и демонстративно вернулась под иллюминатор.
– Если мы проглядели колодец, пока ты нам тут фокусы устраивал… – холодно проронила она, и чародей скукожился еще больше, понимая в первый раз всю опрометчивость своего поступка и самоубийственную нелепость идеи погрузиться под воду.
Но, как бы то ни было, и о том, и о другом жалеть было уже поздно.
Уныло обнимая больную руку, он послушно встал рядом с Изабеллой, задрал голову…
Испуганный вскрик шевалье так и не позволил ему погрузиться в наблюдения.
– Что происходит, маг?!..
– Я ничего не делаю! – постарался ответить школяр как можно язвительней, но даже он понимал, что вышло не едко, а виновато и жалко.
– Я не про тебя! Я про доску с колесами и пуговицами!
– А что?..
В несколько шагов чародей оказался рядом с Люсьеном, кинул взгляд на медную столешницу, и сердце его пропустило такт.
– К-кабу-уча-а… – только и смог выдавить он. – К-кабу-у-у-уча-а-а-а…
Медная и ровная еще несколько секунд назад доска на глазах у потрясенного экипажа теряла свой блеск. Гладкий желтый металл превращался в подобие фиолетового киселя с комочками. Маховики из колес становились похожими на морских звезд с длинными тонкими лучами, убегающими в недра киселя и вызывающие теперь в студенческой памяти непонятное слово «ганглии». Кнопки медленно трансформировались в разноцветные склизковатые на вид ягоды.
– Что… происходит?.. – прошептала герцогиня, в глубине своей испуганной души уже зная ответ.
– Заклинание… теряет силу… – выдавил Агафон.
– Ну, так подкрепи его! – потребовала принцесса.
– Я… не знаю, как… но попробую… – потянулась рука за палочкой.
– Или не надо? – метнула жалобный взор на мага Грета.
– Хуже не будет… – обреченно вздохнул рыцарь.
– Оптимист… – скривились губы принцессы в нервной усмешке.
И тут в верхний иллюминатор постучали.
* * *
Гавар оббежал испытующим взглядом разложенные по краям сенота черепа и довольно выдохнул. Ядовито-зеленое свечение в глазницах, хоть и не так быстро, как хотелось бы, достигало нужной интенсивности. Еще несколько секунд…
Есть!
Еле заметные линии брызнули от черепа к черепу нерешительными зеленоватыми пылинками, и уже через минуту дрожащие, но почти сплошные дуги пробуждающимися кошками выгнулись между медленно формирующимися точками силы, сплетаясь в единую призрачную паутину.
Колдун прислушался, сторожко склонив голову, и на лицо его соскользнули жидкие пряди темных волос.
Раздраженно откинув их назад, он снова насторожился: наступал критический момент в самонастройке системы, процессе, на который он не мог ни повлиять, ни управлять. Если до этого все этапы прошли как надо, то…
Стоп!
Показалось ему, или?.. или… или…
Нет.
То есть, да.
Всё хорошо. Всё идет по плану.
Воздух теперь пронизывало монотонное басовитое гудение, будто рой мышершней вылетел на ночную охоту, такое, что зубы чесались, и руки невольно тянулись провести по покрывшейся мурашками коже.
Вода сенота, подернутая рябью еще несколько секунд назад, замерла, точно зеркало, отражая черными глубинами обретающие толщину малахитовые линии сети и высокий, теряющийся в темноте купол лаборатории.
Когда-то, в порыве давно забытого каприза, он превратил сырые угрюмые подземелья доставшегося ему замка в подобие парадного зала приемов: округлые арки, ярус за ярусом поднимающиеся к потолку, галереи, ведущие в лаборатории, мастерские и кладовые, но чаще – в никуда, негасимые факелы в украшенных причудливой лепниной простенках, кованая многоярусная люстра на тысячу свечей…
Прихоть прошла, мимолетное желание чего-то необычного улетело из головы, словно прошлогодний ветер, а искусная имитация настоящего зала приемов, многие годы назад встречавшего гостей покойного маркиза музыкой, огнями и угощениями, осталась, украшенная теперь еще и самой богатой на Белом Свете коллекцией чучел экзотических животных, развешанной под потолком.
Зал, застенки, лабиринт, музей или что-то иное… Какое это имело значение?
Какое это всё будет иметь значение к завтрашнему дню или даже к сегодняшнему вечеру?
Сейчас же под сводами одной из арок, там, где хозяин замка мог их видеть, безмолвно и неподвижно стояло пять фигур. Четверо зеленокожих громил в дублетах, расшитых беспорядочно, но плотно самыми разнообразными ювелирными изделиями, навалились на стены и, полуприкрыв глаза, то ли дремали в полумраке, то ли исподволь наблюдали за назревающим действом. Между ними, угрюмо понурив голову и ссутулив широкие плечи, застыл с видом приговоренного к казни молодой человек. Спутанные и грязные до невозможности волосы, нависая, закрывали осунувшееся чумазое лицо. Заведенные за спину руки не несли оков или пут, но бежать сломленный духом пленник отнюдь не спешил, словно знал безошибочно, что отсюда ему хода нет.
В одном из декоративных проемов-тупиков, перемежающих входы в отдельные лаборатории и хранилища, в глубокой тени, почти не заметное стороннему наблюдателю, стояло, чуть покачиваясь, точно от неощутимого другими ветра, еще одно существо. Высокое и тощее, оно больше напоминало вешалку в прихожей с плащом, забытым на ней подгулявшим гостем. В отличие от бугней или их подопечного, ему не было ни горестно, ни скучно. Вне времени, выше беспокойства, чуждое эмоциям и чувствам, оно просто стояло и ждало приказа вызвавшего его или истечения срока своего пребывания в этом мире. Ничто иное его не касалось и не томило.
Гавар усмехнулся с холодным удовлетворением, охватывающим его каждый раз, когда славно проделанная работа близилась к благополучному концу, быстро сотворил заключительные пассы и дотронулся до ближайшего черепа.
Сеть полыхнула травяным пламенем, заставляя на миг прищуриться, набухшие было нити превратились в тончайшие волоски и замерли упруго, будто светящийся проволочный каркас.
Всё было готово.
Можно начинать.
Закатав рукава темно-синего бархатного балахона по локоть, хозяин замка отступил на несколько шагов, прищурился, и с узких бесцветных губ его сорвалось финальное слово начатого еще полчаса назад заклинания.
Зеркало сенота помутнело, потом подернулось инеем, точно ударил мороз, и вдруг – неожиданно и сразу – просветлело, отражая… отражая…
Нет, не сумрачные своды и покрытую патиной и пылью люстру – пристанище полутора десятков толстых свечей, зажженных в день преобразования подвалов в изысканный зал, да так и горящих до сих пор высоким неровным пламенем. С поверхности зеркала во тьму подземелья брызнул яркий солнечный свет, обдал теплым дыханием ленивый ветерок, принося ароматы разнежившегося летнего леса, дорожной пыли, человеческого и конского пота…
– Кто здесь? – прозвучал настороженно сиплый голос, и в глади провала на фоне зеленой кипени роскошной листвы и солнечных бликов обрисовался темный силуэт всадника.
Гавар повел перед собой руками, словно стирая пыль, картинка прояснилась, и теперь с неподвижной поверхности воды на него взирал неприязненно единственным глазом лысый щуплый человек в запыленном черном костюме. Первым и последним украшением его камзола, не столько строгого, сколько безнадежно старомодного покроя, был алый камень размером с яблоко, свисающий с шеи на толстой золотой цепи.
– Ваше величество Костей Первый? – то ли не слишком удачно изображая почтение, то ли тая до поры до времени усмешку превосходства, склонился колдун.
Немногочисленные, но непослушные волосы снова упали на лицо, скрывая взгляд, хищно вспыхнувший желанием получить заветную вещь.
Не отвечая, Костей резко дернул поводья, и конь поднялся на дыбы, злобно скаля зубы и храпя. Свита, озадаченная неожиданным маневром повелителя, разразилась было вопросами, но увидев прозрачного человека, материализовавшегося из воздуха перед носом царского скакуна, замялась и попятилась[101].
– Я вижу, что угадал, – Гавар выпрямился и растянул губы в приторной, как бочка меда с ведром цианистого калия, улыбке. – Прошу прощения, что прерываю вашу полную удовольствия прогулку по пустяковому поводу…
– Кто ты такой и чего тебе надо? – раздраженно дернулась щека царя, око гневно сощурилось, сверля и кромсая непрошеное явление, а руки легли на моментально засветившийся вишневым пламенем самоцвет.
– Гавар, просто Гавар, ваше ослепительное величество, – снова сломался колдун в издевательском поклоне, разводя руками и чуть пришаркнув ногой как какой-нибудь придворный пижон. – Конечно, иногда имя говорит больше, чем титул, но в нашем случае мое скромное прозванье не претендует на…
– Я знаю, кто такой Гавар, – неприязненно оборвал клоунаду собеседника Костей. – Что дальше?
Маг хмыкнул, словно только что получил самый изысканный комплимент в своей жизни, выпрямился горделиво, отбрасывая нелепую личину придворного лизоблюда, и покривил уголки губ в деревянной усмешке.
– А дальше, о великий царь, обмен любезностями заканчивается, и перед вами встает очень простой выбор, – заговорил он размеренно и вдумчиво, словно отсчитывал сдачу в лавке, и с первыми же словами длинное узкое лицо колдуна приобрело надменный вид и чуть брезгливый. – У меня в замке гостит сейчас ваш внук Агафон. Сам по себе личность он скучная и бесполезная, мне не нужная. Но зато мне необходим Камень Силы, что висит в настоящий момент у вас на шее. Так что смысл моего предложения прост: меняю то, что мне не нужно, на то, что мне нужно. Внука на камень. Ну, или камень на внука: смотря с какой стороны подойти к нашей сделке.
– Что?!.. – единственное око Костея выпучилось и налилось кровью.
– Если я недостаточно громко или ясно высказался, могу повторить, – с учтивостью голодной акулы улыбнулся колдун. – Меняю внука на камень. Если же вашему величеству кажется, что камень дороже вашей крови, то я не настаиваю. Не хотите – что делать… Но я все равно пришлю вам вашего отпрыска. По частям. Которые останутся от него после того как мои слуги им пообедают. Ведь он мне для других целей тоже ни к чему.
– Ты… ты… ты… – физиономия царя побагровела, а сквозь стиснутые на Камне пальцы неровными вспышками запульсировал сочный багряный свет.
Поверхность сенота колыхнулась, засеребрилась, и изображение Костея на ней неожиданно стало ярче и объемней, словно собиралось вышагнуть со своего плоского фона прямо в зал. Прочерчивавшие воздух линии болезненно пожелтели и побледнели, дзенькнули как надорванные струны и начали распадаться. Черная равнодушная вода вскипела и загорелась, выметнув столб огня на высоту в три человеческих роста.
Пораженный Гавар, вмиг растеряв высокомерие, отшатнулся, хотел отступить, но вместо этого безотчетно шагнул вперед, потом еще и еще, точно неведомая, но настойчивая рука толкала его в спину.
Когда до края сенота оставалось не больше десятка сантиметров, полупрозрачная фигура одноглазого царя, мерцающая каплями воды, поднялась над его краями подобно призраку мщения. Жестоко улыбаясь сквозь напряженно стиснутые зубы, Костей сосредоточенно и медленно, словно сквозь жидкий бетон, потянул к шантажисту худую руку. В другой был накрепко зажат вожделенный и недоступный Камень.
При виде приближающейся к его горлу растопыренной пятерни с играющими на ладони и вокруг пальцев крупными лиловыми искрами Гавар точно очнулся от гипноза. Отпрянув, он вскинул ладони в контрзаклинании, подготовленном в последний момент на всякий случай, хоть и в твердой уверенности, что оно не понадобится. Миг – и столб голубого света обрушился с потолка на голову явления, зеленые линии мгновенно вспыхнули с новой силой, и полупрозрачная фигура Костея разлетелась на мелкие осколки.
Два из них задели щеку колдуна, и из порезов выступила кровь.
Не подавая виду, что заметил царапины и то, как близок он был к фатальному завершению своего эксперимента, маг вскинул голову и презрительно скривился:
– И это всё… на что способна… твоя безделушка?..
Дыхание его было прерывистым и неровным, словно только что пробежал по всем этажам замка. Если бы не сознание того, что в этот момент за ним наблюдал не только противник, но и бугни, слабость никому не прощающие даже короткую, Гавар дал бы волю трясущимся от напряжения ногам и опустился на пол, где стоял.
Костей, бледный как саван – только алые пятна возбуждения ли, отсветов ли артефакта пылали на скулах – скрипнул зубами и спешно отвел взгляд, как тигр перед броском.
– Ну, так что скажете, ваше величество? – надменно и сухо процедил хозяин замка, поймал себя на том, что затаил дыхание в ожидании ответа, и шумно выдохнул, еле удерживаясь от смеха торжества.
Если Костей согласится сейчас на обмен…
Получить такой артефакт было б пределом самых необузданных его мечтаний. Такая мощь, такая сила!.. Этот надутый одноглазый болван сам не понимает, чтоон создал! Столько возможностей – наяву!.. Да дай ему только руки наложить на самоцвет – а уж применение ему он отыщет получше, чем захолустный царек! Завтра… нет, сегодня же!..
– Покажи внука, Гавар, – процедил отброшенный вглубь колодца царь, усилием воли обуздав бурлящие гейзером эмоции.
– Ты мне не веришь? – словно сама мысль об это забавляла его безмерно, приподнял брови домиком колдун, и брезгливо поджатые губы его дрогнули в усмешке превосходства. – Напрасно.
Не выпуская непобежденного, но загнанного в угол противника из виду, он чуть повернул голову в сторону притихшей под аркой пятерки.
– Эй, вы! Подведите сюда его высо…
* * *
Запах уже не горелого жира – сырой рыбы стал почти удушающим. Медные недавно стены на глазах покрывались рыхлой серой оболочкой живой плоти. Яркий еще пятнадцать минут назад фосфорный свет стал болезненно-тусклым и желтушным, точно смрад, пронизывающий воздух, впитывал его, как песок воду. Если что-то и находилось сейчас за помутневшими иллюминаторами, кроме сумрачной толщи холодной воды, увидеть это было уже невозможно. Проплывай они мимо хоть десятка колодцев – вряд ли даже самый внимательный или отчаянный взор уловил бы теперь даже слабый их признак. Всё, что было различимо за огромным иллюминатором с прозрачностью низкосортного бычьего пузыря – это вода, вода, вода…
И розовый валенок.
Нетерпеливо притопывая, прохаживался он по медленно терявшему жесткость стеклу, иногда меняя направление прогулки. И тогда Агафон одышливо, но торопливо выкрикивал: «Правее!», «Еще правее!» или «Левее!», и де Шене так же спешно тыкал пальцами в упругие серые звезды, бывшие маховики.
Женщины, сбившись в тесную кучку, уже не стояли – сидели на полу, там, где кончалась челюсть, понурив головы и часто и тяжело дыша.
– Тетушка… – полуприкрыв глаза, прошептала Изабелла. – Прости меня… Я… не всегда была почтительной и примерной племянницей… И ты, Грета… прости… Я… сожалею… что дурно относилась к тебе…
– Ты… Вы чего, ваше высочество?.. – дочка бондаря испуганно вскинула на нее отчего-то влажные глаза.
– Белочка… ты зачем так… говоришь?
– Они думают… я… мы… не понимаем… – безрадостно усмехнулась принцесса. – Думают… что дают нам надежу… и весь этот спектакль с валенками…
– Но… может быть… они действительно?.. – скорее по инерции, нежели от убежденности в своей правоте, пробормотала крестьянка.
– Я не знаю, что они ищут теперь… – хватанула истощенный зловонный воздух ртом Изабелла. – Если вообще ищут… Но если они это не найдут… очень скоро… то мы все… превратимся в рыбий обед... если раньше не задохнемся...
– Но после вмешательства Агафона… превращение замедлилось... кажется… – неуверенно проговорила герцогиня.
– Но не остановилось.
– Сейчас я проверю...
Грета вытянула из кармана платья нечто похожее на кинжал, повернулась и легонько ткнула в резиновый коврик языка у них за спиной.
Тот слабо дернулся.
Дочь бондаря страдальчески сморщилась.
– Когда я так делала минут двадцать… назад… он не пошевелился.
– Что это… у тебя? – заинтересованно прищурилась и вытянула шею тетушка Жаклин.
Крестьянка невольно улыбнулась, показывая на ладони заинтересовавший герцогиню предмет:
– Рыбий зуб. Я его дергала-дергала… а потом еще и повисела на нем…
– Хороший сувенир… на память о наших приключениях…
– Угу… – моментально погрустнела Грета и, не глядя, сунула клык обратно.
Потом помолчала несколько секунд, опустив глаза, и едва слышно проговорила:
– И… ваше высочество… простите меня… пожалуйста… что плохо про вас думала… и говорила тоже…
– У тебя уважительная причина… – усмехнулась принцесса. – Хоть я и не могла понять тогда… с чего ты меня так ненавидишь…
– Все равно… я не права была… Вы же… не виноваты… что он… что они… – еще тише проговорила крестьянка, и бледные щеки ее покрылись алым румянцем раскаяния.
Кивнув в знак того, что извинения принимаются, Изабелла обессиленно откинулась на еле ощутимо дрогнувший язык и замолчала.
Примолкли, утомленно закрыв глаза и навалившись друг на друга, и остальные женщины.
«Правее… Еще правее… Левее… Так держать…» – доносилось до них то и дело сквозь мутную пелену забытья, но они не реагировали. Лежать, не двигаться, не говорить, дышать, тщетно стараясь выжать из зловонного воздуха последние запасы кислорода – вот и все, что оставалось им, запертым между трех смертей в медленно, но неуклонно превращающейся в настоящую, рыбе.
– Еще правее… Левее… Правее…
Дробный стук в верхний иллюминатор заставил вздрогнуть не только Агафона, но и их.
– Что… там?.. – вяло выдохнула герцогиня.
То ли расслышав ее вопрос, то ли сообщая Люсьену, его премудрие прохрипел:
– Второй валенок вернулся…
– Благой вестник… – непроизвольно фыркнула принцесса и тут же снова закрыла глаза: голова отчаянно кружилась даже при малейшем усилии ее приподнять.
– К-кабуча… Они там джигу отплясывают, что ли?..
– А, может, они нашли выход наверх? – сипло откашлялся за пультом управления де Шене.
– Ничего не разобрать... – с мучительной досадой промычал маг, бесплодно вглядываясь в мутную мембрану рыбьего глаза.
– Они наверняка что-то отыскали! – оживилась Изабелла.
– Но как мы это увидим?.. – растерянно распахнулись глаза герцогини.
– Всплываем? – жадно вытянул шею волшебник в сторону рыцаря.
Не говоря в ответ ни слова, тот протянул руку и надавил большим и указательным пальцами на две зеленые ягоды, уже почти утонувшие в извилинах рыбьего мозга.
Их судно затрепетало сердито, изогнулось, скрежетнуло зубами, противясь команде, женщины испуганно подскочили, хватаясь друг за друга… Но магия, хоть ослабевшая и рассеянная, еще удерживала завоеванные позиции, и чудищу пришлось повиноваться.
Голова монстра ударилась о потолок пещеры уже не со звоном, но с мясистым шмяком, и тут искры полетели из ее глаз, странная дрожь прошла по исполинскому телу, а хвост шевельнулся без команды.
– Она оживает!!!.. – в панике проорал Агафон и метнулся к пульту.
Не дожидаясь вмешательства студента, шевалье выбросил руку к ганглию, отвечавшему за погружение, но рыба дернулась, и пальцы его ткнулись мимо.
Жуткая пасть открылась спазматически, и темные ледяные воды озера хлынули вовнутрь, снося и роняя всех на своем пути.
