Текст книги "Возмездие"

Автор книги: Стюарт Вудс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

Два дня Хауэлл был инвалидом. Скотти приходила к нему, массировала спину и следила за тем, чтобы он поел, но, судя по всему, не очень-то верила, что Хауэллу действительно больно. На самом же деле ему было еще хуже, чем могло показаться со стороны. Он мог продержаться на ногах минуты две, не больше, а потом ноги сводило судорогой, и приходилось садиться на стул или ложиться на кровать. Сидя или лежа боль терпеть еще можно было, да и то, в основном, благодаря обезболивающим таблеткам, которые дал ему доктор. Хауэлл принимал их вместе с лошадиными дозами виски «Джек Дэниелс».

Думать о работе ему не хотелось, поэтому он думал о спиритическом сеансе и о девочке у окна. Ему не верилось, что в доме обитают призраки, однако он был заинтригован столь странным двойным совпадением: женщина-медиум была слепой и ее звали Джойс – так же, как и старшую дочь О’Койнена. Хауэлл понимал, что это два разных человека, ведь Джойс О'Койнен было бы уже под пятьдесят, а женщина-медиум гораздо моложе… или, по крайней мере, выглядитмоложе. И все-таки Хауэлла это заинтриговало. На следующее утро после сеанса обе супружеские пары уехали с озера – очевидно, вернулись в Чаттанугу. Фамилии Джека Хауэлл припомнить не мог: Элен носила фамилию Смит, и чтобы разыскать ее, Хауэллу явно пришлось бы попотеть.

«Впрочем, найти Гарри и Джойс Мартин тоже будет нелегко», – решил Хауэлл и убедился в своей правоте, когда ему наконец удалось уговорить телефонистку справочной службы Чаттануги дать ему телефоны всех Гарри, Гарольдов, Генри и Г. Мартинов, внесенных в телефонную книгу. Их оказалось около двух дюжин. Однако на середине списка Хауэллу вдруг улыбнулась удача.

– Извините, пожалуйста, мне бы хотелось поговорить с Джойс Мартин.

– Я вас слушаю.

– Скажите, вы не были пару дней назад на озере Сазерленд?

– Была. Это Джон Хауэлл?

– Да, – удивленно откликнулся он.

– Я так и думала. У меня хорошая память на голоса, – сказала Джойс.

– Простите, что я беспокою вас, Джойс, но я тут вспоминал недавний сеанс и…

– Вы тоже медиум, да?

– М-м… вообще-то у меня было в жизни несколько моментов, которые трудно объяснить, но…

– Вам не следует подавлять эти способности.

Хауэлл почувствовал себя неловко и поспешил перейти к делу.

– Джойс, вы не могли бы сказать мне свою девичью фамилию?

– Уилкс. А зачем вам?

– А где вы родились и выросли?

– В Ньюпорте, это на Айл-оф-Уайт, в Англии.

– Ах, да! Конечно! Я и забыл, что вы англичанка. Я спрашиваю, потому что в этих краях много лет назад жила девушка, которую звали Джойс, как и вас. И она тоже была слепая.

– Она до сих пор жива?

– Я не уверен.

– Джон, на прошлой неделе я впервые побывала там. Уверяю вас, я вовсе не призрак, возвращающийся на прежнее место.

Хауэлл рассмеялся.

– Я и не думал, что вы призрак.

– Скажите, – спросила вдруг Джойс, – вы были напуганы тем, что случилось в тот вечер?

– Нет, меня это лишь заинтриговало.

– А не испытали ли вы чего-нибудь такого, о чем не рассказали всем остальным, кто присутствовал на сеансе?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что иногда люди, которым – как вам – становится во время сеанса неуютно, либо не хотят признаваться в мистическом опыте, либо не желают привлекать к себе внимание. Во всяком случае, с вами что-то происходило, я это почувствовала.

– Ну… вообще-то да… мне показалось, я вижу девочку, стоящую у окна.

– Вы впервые ее видели?

– Нет, это уже было однажды.

Хауэлл рассказал Джойс про грозу.

– Этот образ для вас что-нибудь значит? Может, он имеет отношение к вашей личной жизни?

– Нет, никакого!.. По крайней мере, я так считал до сеанса и еще какое-то время после, – Хауэлл проникся к Джойс доверием, и ему захотелось поделиться с ней своими переживаниями. Поэтому он рассказал о том, что поведал ему Энда Маколиф, и упомянул про странное поведение музыканта, игравшего на пианино.

– М-да… – протянула Джойс. – Там у вас творится что-то очень интересное, не так ли?

– Не знаю… наверное.

– Пианино меня заинтриговало. Манипуляции с неодушевленными предметами – довольно частое явление для призраков. Нередко они бывают связаны с присутствием подростка. Однако, насколько я понимаю, в вашем доме детей нет.

– Нет.

– Но вы же говорили, что девочке было лет двенадцать!

– Да, мне так кажется.

– А у О’Койненов как раз была дочь этого возраста. Ее звали Кэтлин, и теперь пианино играет песенку, в которой звучит ее имя.

– Да-да, похоже, все так…

– Ну, и что это, по-вашему, означает?

– Я… я точно не знаю.

– Ну, ладно вам, Джон! Вы просто не желаете признавать того, что происходит. Вам и без меня понятно, что кто-то хочет вступить с вами в контакт.

– Но тогда почему этот… как бы его поточнее назвать… короче, почему онуказал на Скотти?

– Понятия не имею… но ведь Скотти – ваша приятельница… Может быть, он почувствовал, что вы сопротивляетесь, и попытался связаться с вами через Скотти.

– Что ж, это очень любопытно, Джойс. Я…

– И совершенно очевидно, что это вызвано не только сеансом. Вы же и до сеанса, без всякой посторонней помощи видели девочку.

– Ну, и что вы мне посоветуете? Что мне теперь делать?

– Если вы напуганы, то можно найти священника и уговорить его изгнать духов… хотя, я думаю, найти такого человека будет непросто, да и потом, вы же говорите, что не боитесь.

– Не боюсь. Во всяком случае, пока не боюсь.

– Тогда гораздо интереснее подождать… посмотреть, что случится дальше. Так сказать, расслабьтесь и получайте удовольствие, Джон.

– Может быть, мне стоит с ней заговорить?

– Конечно, если хотите. Однако должна заметить, что людям, которым являются призраки, обычно не удается их разговорить. Когда имеешь дело с привидением, то важны не слова, а действия. Напомните, что она делала, когда вы ее увидели?

– Она оба раза смотрела в окно, выходящее на озеро.

– Что ж, если это повторится снова, почему бы вам тоже не выглянуть в окошко?

– Ладно, попробую. А можно мне будет позвонить вам еще раз? Вдруг мне понадобится совет?

– Мне очень жаль, но сегодня вечером мы с Гарри уезжаем в Нью-Йорк: завтра мы должны лететь в Лондон. Мой отец болен, и я, наверное, какое-то время пробуду в Англии. Позвоните мне через пару недель, если все это будет еще актуально.

Хауэлл поблагодарил Джойс и повесил трубку. Разговор его разочаровал. Хауэлл позвонил ей, чтобы она рассеяла его подозрения, а в результате возникли новые. И довольно неприятные.

На третье утро Хауэлл, проснувшись, обнаружил, что таблетки кончились. А только бурбоном снять боль было нельзя. Скотти ушла на работу, и при одной мысли о том, что придется ждать, пока она раздобудет новый рецепт, Хауэллу стало дурно. Так же, как и при мысли о том, что надо будет снова ехать к сазерлендскому шарлатану, который снова пропишет ему таблетки и уколы. Нет, этот тип явно не знает, как его вылечить. Но если тут нормальных врачей нет, а есть только шарлатаны, то какой смысл вообще к ним обращаться?

Доехав до перекрестка, Хауэлл чуть было не свернул вправо, на дорогу, которая вела в город, но очередной приступ радикулита заставил его замереть за рулем, и пришлось ехать прямо. Проезжая мимо почтового ящика, Хауэлл вдруг подумал, что это для него своеобразный рубеж: ближе он к дому Келли не подходил ни разу. Хауэлл и сам толком не знал, почему он избегал Келли. Его всегда влекло к странным людям, он легко вступал в контакт с чудаками и эксцентриками, которые дичились окружающих. В свою бытность репортером Хауэлл не раз умудрялся состряпать лихую статейку, пообщавшись с такими людьми – нечто среднее между полицейской хроникой и политическим обозрением – подобные статьи привлекали внимание издателей и помогали убедить их, что Хауэлл способен вести в газете постоянную рубрику.

Дом был похож на сотни других домов, разбросанных по всему югу. Если их собрать вместе, то, пожалуй, можно будет говорить о целом направлении в провинциальной архитектуре, – подумал Хауэлл. У таких домов обязательно было широкое крыльцо с низким навесом и массивная покатая крыша. В них обитали довольно преуспевающие фермеры или владельцы лесопилки. Хотя… дом Келли был немного другим. Хауэлл не увидел перед ним лужайки, двор был засыпан хорошо утрамбованным шлаком, и лишь кое-где торчали чахлые кустики. Но, не проявляя желания украсить свое жилище, его владельцы в то же время не допускали и следов запустения. Крыша была в порядке, окна целы, ржавые автомобильные детали на земле не валялись. Все прибрано, все аккуратно.

Хауэлл остановился на дорожке, на углу крыльца. В просторном кресле-качалке сидела девушка и, слегка покачиваясь, лущила горох. Ее густые рыжеватые волосы спадали на плечи, а белую, словно припудренную, кожу усеивали веснушки. У девушки было круглое скуластое лицо, жесткий квадратный подбородок, широкие плечи и – насколько мог разглядеть со своего места Хауэлл – высокая, полная грудь под цветастым хлопчатобумажным платьем. Какое-то время Хауэлл молча глядел на девушку. Он мгновенно представил себе, каким был бы ее младший брат Брайан, если бы он родился нормальным, не умственно отсталым.

– Эй, – окликнула Хауэлла девушка, перекладывая волосы через плечо, – уж не знаю, зачем вы пожаловали, но все равно, заходите в дом. У нас тут не дорожная служба.

Хауэлл осторожно вылез из машины и принялся враскорячку карабкаться по ступенькам. Когда он добрался доверху, ноги вновь свело судорогой, и Хауэлл чуть не плюхнулся в качалку рядом с девушкой – он больше не мог держаться на ногах.

Девушка схватила миску, в которую она лущила горох, и терпеливо ждала, пока качалка, заходившая ходуном после того, как в нее вцепился Хауэлл, не остановилась.

– Садитесь, – сухо сказала она.

– Извините, но так получилось. Я приехал…

– Я знаю, зачем вы приехали, – перебила его девушка.

– Да-да, понимаю, – устало кивнул Хауэлл. – Мама вам рассказала.

Девушка искоса взглянула на него.

– Верно. А почему вы так долго не приезжали?

Похоже, она была не особенно рада его появлению.

– Ну… в последние дни я не очень хорошо себя чувствовал. А вы…

– Леони, – сказала девушка.

В ее произношении это звучало как «Ле-оу-ни».

Хауэлл хотел было представиться, но выяснилось, что ей уже известно, кто он.

– Значит, вы тот самый Джон Хауэлл, – протянула девушка с таким видом, будто она в этом сомневалась. – Я читала ваши статьи в газете.

– Даже удивительно, сколько людей здесь читали мои статьи. Никогда бы не подумал, что в такой глуши есть интерес к газете, выходящей в Атланте.

– О, да, – с притворной серьезностью кивнула девушка. – Хоть с трудом, но мы тут газеты все-таки читаем… конечно, только по складам, шевеля губами.

– Да нет! – раздраженно воскликнул Хауэлл. – Я вовсе не то имел в виду! Я…

Он осекся, сообразив, что девушка над ним смеется, а он попался на ее удочку. Ему вовсе не хотелось с ней спорить. Вообще-то она ему понравилась.

– Могу я повидаться с вашей матерью?

– Она спит.

– Ну, хорошо, тогда я, наверное, приду в другой раз, – Хауэлл пошевелился, готовясь встать.

– Сидите. Она знает, что вы здесь. И скоро проснется.

Хауэлл сидел и смотрел, как Леони лущит горох. Она управлялась с этим очень проворно. Казалось, Леони сосредоточена на работе, однако Хауэлл знал, что это не так. Ему было любопытно узнать, о чем она думает, и он мучительно соображал, что бы ей такое сказать, но она, похоже, не была настроена разговаривать. В доме послышались шаги, и входная дверь распахнулась. Хауэлл ожидал увидеть мать, но на крыльцо вышла девочка. Он сразу понял, что это двойняшка Брайана. Та же красота, которую портило бессмысленное выражение глаз…

– Ты уже все доделала, Леони? – спросила девочка и робко поглядела на Хауэлла.

– Почти все, дорогая, – ответила сестра и добавила. – Мэри, это Джон Хауэлл. Он хочет поговорить с мамой.

– Привет, Джон, – сказала девочка и улыбнулась.

– Привет, Мэри, – откликнулся Хауэлл.

У Мэри были такие же прекрасные зубы, как и у ее братьев. Интересно, у Леони тоже красивые зубы? Хауэлл пока это не определил.

Леони протянула сестре миску.

– Вот, малышка, отнеси в кухню. Но смотри, больше пяти минут не вари! Не забудь включить таймер.

Девочка взяла горох и с довольным видом удалилась.

– Она очень милая, – заметил Хауэлл. – И Брайан тоже.

– Они похожи, словно эти горошины, – сказала Леони, и на ее лице появилась нежная улыбка.

Хауэлл вдруг вспомнил, отчего они родились умственно отсталыми, и замялся, не зная, что ответить. Его выручил внезапно донесшийся из дома голос:

– Леони!

Хауэлл сразу вспомнил, зачем он сюда приехал, и заволновался.

– Да, мама? – откликнулась Леони. – Ладно, – сказала она, обращаясь к Хауэллу, – пойдемте к ней.

Она встала и вошла в дом, стараясь идти помедленней, чтобы Хауэлл мог за ней поспевать.

В гостиной Леони остановилась.

– Подождите минутку, я усажу маму на постели и причешу ей волосы. Она любит хорошо выглядеть, когда к нам кто-нибудь приходит.

Хауэлл благодарно вздохнул, опустился в мягкое кресло и оглядел комнату, пытаясь узнать что-нибудь еще про семью Келли. Прежде всего ему бросилось в глаза обилие книг: везде, куда ни посмотри, были книги. В основном такие, которыми торгует клуб книголюбов: художественная и мемуарная литература… Но затем он заметил на нижней полке знакомые корешки, выстроившиеся футов на восемь в длину. Серия «Гарвардская классика». У него тоже были эти книги: он давным-давно с самыми лучшими намерениями купил их в букинистической лавке, но до сих пор ни одной не раскрыл. Интересно, а в этом доме их кто-нибудь читал? Хауэлл торопливо оглядел другие полки, ища свою собственную книгу. И нашел! Это оказались «Избранные произведения», изданные обществом книголюбов. Книжных полок в комнате было множество: у Хауэлла создалось впечатление, что все они сделаны тяп-ляп. Дно полок проседало, стенки были перекошены. Еще Хауэлл обратил внимание на семейные фотографии, среди которых попадались и достаточно старые снимки. Он взял одну из них со стола, стоявшего рядом с креслом. На ней была изображена группа людей, сидевших на ступеньках перед входом в дом, который очень напоминал дом Келли. Однако, это был другой дом. Очевидно, фотографию сделали во время второй мировой войны или сразу после ее окончания: мужчина, изображенный на снимке, был одет в военную форму. Да и одежда всех остальных соответствовала тогдашней моде. Одно лицо показалось Хауэллу странно знакомым – лицо маленькой девочки. Нет, не маленькой девочки, которую он видел в окне: лица той он не разглядел… Хауэлл задумался, пытаясь понять, кого ему напоминает девочка на фотографии, и даже подпрыгнул от неожиданности, услышав голос Леони:

– Так, теперь можете войти.

Она стояла на пороге комнаты, в которой, видимо, обитала мама Келли.

Хауэлл с трудом поднялся и, волоча ноги, поплелся через гостиную: с каждым шагом его нервозность возрастала. Он медленно вошел в спальню и сперва увидел только спинку больничной койки и чьи-то ноги, прикрытые одеялом. Изголовье было скрыто за распахнутой дверью. Леони встала в ногах кровати и жестом подозвала к себе Хауэлла. Он обрадовался, потому что смог прислониться к постели. Встав поудобнее, Хауэлл повернул голову и посмотрел на маму Келли.

В мыслях он рисовал себе сморщенную старую каргу, поэтому неохотно поднял глаза и… натолкнулся на пристальный взгляд больших голубых глаз, сиявших на красивом лице, на котором не было почти ни одной морщинки. Хауэлл не сомневался, что до болезни эта женщина была настоящей красавицей. Она показалась ему высокой, как и Леони, однако хрупкой. Вероятно, она сильно похудела, догадался Хауэлл. Волосы у нее были совершенно седые и тонкие; Леони причесала их очень тщательно. Мама Келли широко улыбнулась, словно приветствуя старинного, куда-то запропастившегося приятеля. Зубы были в идеальном состоянии.

– Здравствуйте, Джон Хауэлл, – сказала мама Келли. – Я ужасно долго ждала вашего прихода.

И Хауэллу сразу стало с ней легко.

– Здравствуйте, миссис Келли! Извините, что я не собрался к вам раньше. Спасибо вам за то, что вы прислали ко мне Дермота, спасибо за дрова. Я действительно должен был бы прийти к вам гораздо раньше.

– О, я ждала вас гораздо дольше, Джон… можно мне называть вас Джоном?

– Конечно! Но… я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

Мама Келли снова улыбнулась.

– Со временем поймете, не беспокойтесь, – она похлопала по постели. – Присаживайтесь сюда, поближе ко мне.

Хауэлл осторожно подошел к ней и присел на краешек кровати. Женщина взяла его руку обеими руками. Они были теплые и шершавые, словно ей приходилось выполнять тяжелую физическую работу. Хауэлл чувствовал себя совершенно раскованно – так, будто он навещал любимую тетю, которую не видел много-много лет.

– Вам ведь очень больно… не так ли? – спросила она.

– Да, у меня…

– У вас болит спина, я это ощущаю, – сказала мама Келли, и по лицу ее скользнула легкая тень.

– Мама, – взмолилась Леони, – не делай этого! Тебе сейчас не под силу.

Хауэлл встревожился: вдруг она попытается взять на себя его боль?

– Нет, мэм, – пробормотал он и высвободил руку. – Вы не должны… Я могу еще раз сходить к врачу.

Но она снова взяла его за руку.

– Я в прекрасной форме, только немного устала. Я знаю, вы побаивались встречи со мной. Еще бы, вам это все кажется несколько странным! Но мы поможем вам… и избавиться от боли в спине, и со всем остальным. Видите ли, вы сильнее, чем вам кажется, но вам нужно помочь.

Хауэлл напряженно наморщил лоб. Ее слова о том, что нужно помочь ему вылечить спину, его нисколько не удивили, но все остальное поставило в тупик.

– Не беспокойтесь, – повторила женщина. – Со временем вы все узнаете и поймете. Понимание придет к вам, так или иначе…

Она подняла глаза на дочь.

– Леони, иди-ка сюда!

И велела ей жестом зайти с другой стороны. Леони подошла и тоже взяла мать за руку.

Держа за руки Леони и Хауэлла, мама Келли сказала:

– Джон, моя сила иссякает, ее уносит болезнь, зато дочка только начинает свой путь.

Леони смутилась.

– Да что ты, мама?..

– Тише, девочка, слушай меня. Бог дал тебе эту силу, и не важно, что ты этого не хотела… Вернее, до сих пор это было неважно. Но теперь я обессилела, и ты должна занять мое место. Сейчас самое время, ведь Джон пришел нам помочь. И мы должны ему помочь, так будет справедливо. Ты меня понимаешь?

Леони кивнула и сжала руку матери.

Мама Келли повернула голову к Хауэллу.

– А теперь, Джон, мне надо поговорить с Леони. Буквально минуту. Поднимитесь наверх, в ее комнату – это первая дверь прямо у лестницы, – прилягте на кровать и немного отдохните. Вы должны расслабиться. Я знаю, вам трудно стоять.

Хауэлл вопросительно поглядел на Леони. Она кивнула.

А мама Келли продолжала:

– Идите сейчас наверх, а если вам вдруг станет тяжело, приходите снова. Слышите?

– Да, мэм, я приду, – откликнулся Хауэлл и оставил мать и дочь наедине.

Он отыскал лестницу и с трудом заковылял вверх по ступенькам, опираясь на перила и стараясь навалиться на них всем телом. Добравшись доверху, он открыл дверь и очутился в опрятной, залитой солнцем комнатке, где стояла кровать с пологом на четырех столбиках и лежали многочисленные образцы деревенского рукоделья – вышитые салфеточки и стеганые покрывала. Боль быстро завладевала всем телом; Хауэлл скинул ботинки, задыхаясь, бросился на кровать и замер, ожидая, пока боль немного поутихнет. Перина была пуховая, и Хауэлл утопал в ней, что было очень приятно. Боль постепенно проходила, а вместе с ней снималось и напряжение, которое он постоянно ощущал, переступив порог этого дома. Хауэлл расслабился и вскоре задремал. Так, должно быть, прошло несколько минут, а затем он услышал, что дверь спальни открылась, потом снова закрылась, и кто-то, легко ступая, прошел по коврику. Тихонько звякнули жалюзи, и в комнате стало темнее.

– Повернитесь, – тихо сказала Леони. И прикоснулась к его спине в том месте, где оканчивался позвоночник – там был самый эпицентр боли.

– Откуда вы знаете? – пробормотал он, уткнувшись в мягкую перину, которая почти заглушила его голос. – Откуда вы знаете, где именно у меня болит?

Девушка усмехнулась.

– Знаю – и все, – сказала она, – расстегните брюки.

Хауэлл кое-как умудрился приподняться, чтобы можно было расстегнуть ремень и молнию. Потом с помощью Леони снял джинсы и трусы.

Она задрала кверху его майку.

– Это тоже надо снять.

Хауэлл стянул майку через голову, отбросил в сторону и снова утонул в пуховой перине. Солнце нагрело комнату, и лежать нагишом было приятно. Он почувствовал, что Леони тоже залезла на постель и пристроилась рядом.

Она опять положила ладони ему на спину и замерла, словно пытаясь что-то почувствовать. Потом убрала руки и снова положила, только немного по-другому. Затем опять убрала.

Хауэлл чуть было не заснул, но внезапно встрепенулся. От ладоней Леони начало исходить тепло. Не обычное тепло, которое ощущается при соприкосновении с кожей другого человека, а странный жар – Хауэлл никогда не испытывал ничего подобного. Руки Леони так раскалились, что он уже опасался, как бы не обжечься. Но тут Леони убрала их. А когда вновь прикоснулась к его спине, ее ладони уже слегка охладились, и Леони принялась легонько массировать больное место. Хауэлл ощутил, как там расслабляется каждая мышца.

– Вы когда-нибудь раньше это делали? – спросил он.

– Нет, – ответила Леони.

– Вам мама сказала, что надо делать?

– Нет. Она сказала, я и так знаю.

Хауэлл робко пошевелился: всего несколько мгновений назад это причинило бы ему адскую боль. Теперь же ничего не произошло.

– Не двигайтесь, – сказала Леони. – Еще рано. Давайте-ка я пока вас расшевелю.

Она провела пальцами по его спине, как бы прощупывая дорогу и пытаясь вытянуть позвоночник. Потом положила одну ладонь на основание черепа Хауэлла, а другую – на поясницу и принялась делать растягивающие движения. После этого помассировала ему шею и плечи, остановилась, встала на минутку и снова принялась за дело. На сей раз Леони намазала спину Хауэлла растительным маслом, которое согрела в руках. Она медленно проводила пальцами по его бокам, снимая напряжение: потом принялась разминать ягодицы, с силой надавливая на мышцы. На мгновение Леони прикоснулась к его заднему проходу, и Хауэлл учащенно задышал, но ее руки тут же сместились ниже, и начали массировать ноги, опускаясь к ступням. Наконец Леони остановилась и немного посидела, не шевелясь. Хауэлл лежал без движения и глубоко дышал.

– Больше я вам сейчас ничем помочь не в состоянии, – проговорила Леони. Хауэллу показалось, что она слегка запыхалась. – Полежите спокойно несколько минут, отдохните. Потом оденьтесь и спускайтесь вниз. А я пойду проведаю маму.

Она вышла из комнаты.

Хауэлл лежал, пытаясь осознать, что же произошло, но смысл случившегося ускользал от него. В конце концов, поняв, что девушка не вернется, он встал и оделся. И только спустившись до середины лестницы, он сообразил, что впервые за несколько дней не чувствует боли, впервые движения его не скованы! Спина немного ныла, словно после какой-нибудь подвижной игры, но боли не было. Хауэлл двигался легко и свободно. Когда он спустился с последней ступеньки, из спальни матери выглянула Леони. Они вместе вышли на крыльцо.

– Мне бы хотелось поблагодарить ее, – сказал Хауэлл.

– Она заснула. В другой раз повидаетесь.

– Если бы вы знали, как я вам благодарен! Мне совсем не больно. Я могу опять отбивать чечетку.

Леони рассмеялась.

– Я рада это слышать. Мама сказала, мне придется повторить сеанс, чтобы закрепить результат.

– Принимается без возражений! Я приду, когда вы скажете, или… – Хауэлл замялся. – Может быть, вы зайдете ко мне?

– Хорошо, – согласилась Леони.

– Завтра вечером? – Хауэлл уже думал о том, что бы сказать Скотти. Наверное, про работу. Надо сказать, что он может работать только по вечерам.

– Нет, я приду только днем, когда смогу отлучиться из дому. – Леони опять рассмеялась. – Тем более, что вечером вы все равно заняты.

– Я могу освободиться.

– Нет, только днем.

– Ладно, договорились.

По дороге домой Хауэлл размышлял о семействе Келли. Интересно, почему они такие? Однако затем отогнал от себя беспокойные мысли. Дело прошлое. Старик Патрик умер, а с Леони все в порядке. Она очень соблазнительная… Хауэллу вдруг вспомнилась Элизабет, но он поспешил про нее забыть.