Текст книги "Возмездие"

Автор книги: Стюарт Вудс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 23

Скотти ворвалась в домик, напугав Хауэлла, который усердно работал, сидя за компьютером.

– Теперь он у меня в руках, Джон! – воскликнула она. – Он действительно занимается грязными делами, и я выведу его на чистую воду!

Хауэлл схватился за грудь.

– Ты что, решила довести меня до инфаркта? Я, между прочим, немолод.

– Ничего, как только я тебе расскажу, что мне удалось найти, ты сразу помолодеешь.

Скотти бросилась на диван и задрыгала ногами: туфли слетели и упали на пол.

– Ладно, ладно. Рассказывай, в чем дело. Что ты раскопала?

– У Бо есть паспорт! – торжествующе воскликнула Скотти.

Хауэлл посмотрел на нее подозрительно.

– Ну и что? У миллионов американцев есть паспорта.

– Да, но на имя Патрика О’Хары!

– Что-что?

– Там фотография Бо, а фамилия О’Хары. Выходит, паспорт липовый!

– И все?

– То есть?

– Это все, что ты раскопала? Ты собираешься позвонить в ФБР и сообщить им про фальшивый паспорт, да? И надеешься получить за это Пулитцеровскую премию? Да, я уже вижу заголовки в «Таймс»: « Бесстрашная журналистка находит ошибку в паспорте шерифа»… Потрясающе!

– Послушай, но это же не все. – Скотти не собиралась падать духом. – Он ездил только в Швейцарию. Но зато столько раз!

– О, это меняет дело. Тогда в заголовке будет « Репортер узнал, что шериф любит кататься на лыжах».

– Хватит, Джон. Тебе что, непонятно, чем привлекательна Швейцария?

– Альпами.

– Банками, дурень! Швейцарскими банками. Ты можешь явиться туда, кое-как нацепив парик и приклеив нос, принести чемодан тысячедолларовых банкнот, и никто тебя ни о чем не спросит.

Хауэлл призадумался.

– А куда ты дела копии тех бумажек, что нашла у Бо в шкафу?

– Они у тебя в письменном столе.

Хауэлл достал их и разложил на обеденном столе.

– Ну-ка взгляни, – вдруг воскликнул он.

Скотти подбежала к столу.

– Что такое?

– Взгляни на цифры, которые тут периодически встречаются. Вот, смотри, первая колонка.

Он ткнул пальцем в столбец цифр и букв.

Д 121 А1845

Ф 0720

Л 002 Ф1005

Ц 1110

С 241 Ц1611

Ф 1716

Д 122 Ф1200

А 1645

– Ну, посмотрела.

Хауэлл прочел записи и что-то прикинул в уме.

– Так… Ага… Это сокращенная запись расписания самолетов. Понимаешь? Цифры обозначают время суток. Если вылететь из Атланты в 18.45 самолетом авиакомпании «Дельта», рейс номер 121, то прилетишь во Франкфурт на следующее утро в 7:20. Если оттуда полететь рейсом 002 в 10:05 на самолете «Люфтганзы», то в 11:10 будешь в Цюрихе. Затем в тот же день возвращаешься во Франкфурт самолетом «Свисэр», а во второй половине следующего дня улетаешь обратно в Атланту.

– Потрясающе! Ну-ка проверь другие столбцы.

Хауэлл проглядел листки, лежавшие на столе.

– То же с небольшими вариациями. Гляди, на сей раз он вернулся через Нью-Йорк: вот опять через Нью-Йорк… а тут он полетел не во Франкфурт, а в Лондон. Это он запутывал следы. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь шустрый клерк иммиграционной службы запомнил его в лицо.

– А разве на паспортном контроле или на таможне не проверяют документы?

– Да, они вводят номер твоего паспорта в компьютер, чтобы посмотреть, не фальшивый ли он и не было ли у тебя каких-нибудь неприятностей: не попался ли ты на контрабанде или что-нибудь в том же духе.

– Но ведь этот паспорт ненастоящий. Почему же Бо не поймали?

– Вполне возможно, что паспорт настоящий, хотя и липовый. Бо без особого труда мог покопаться в архиве и найти свидетельство о рождении какого-нибудь человека, который давно умер, может быть, даже в младенчестве. Не знаю, посылал ли госдепартамент запрос в архив, но даже если посылал, Бо легко было выкрутиться.

– Ну, и как он вывозит из страны деньги?

– В руках. На таможне досматривают твой багаж только при въезде в страну. В Лондоне или во Франкфурте багаж Бо не досматривали, потому что он был транзитным пассажиром. А швейцарцы даже если и видели деньги, то закрывали на это глаза. Можно себе представить, сколько наличных денег ввозится в эту маленькую страну каждый год!

– Ну, и сколько же денег он так перевез, а? Давай сосчитаем.

Хауэлл взял калькулятор и сложил двузначные числа из правой колонки.

– Если это действительно денежки, то он положил в швейцарский банк девятьсот сорок тысяч баксов.

– О, Боже!

– Даже не верится, сколько можно накопить за три года упорной работы, не так ли?

– Но теперь он от нас не уйдет. У нас есть улики.

– И за что ты его посадишь?

– Ну… во-первых, за паспорт. Я записала номер, это все установят.

– Значит, получение фальшивого паспорта. От одного до пяти лет федеральной тюрьмы, которая больше похожа на клуб. А если будет хорошо себя вести, то вообще выйдет месяцев через восемь.

– Но ведь есть еще торговля наркотиками!

– Какая торговля наркотиками? Я лично ничего не знаю про торговлю наркотиками. И ты тоже.

– А эти бумаги?

– Но нам же неизвестно, что здесь записано. Может быть, расписание… но расписание чего? И потом, единственные улики – это фотокопии каких-то цифр и буковок. Ты их вполне могла подделать. Ты хорошо знаешь почерк Бо, не так ли?

– Да, но…

– Кроме того, бумаги получены незаконно. Нет, суд не признает таких улик.

Скотти нахмурилась.

– А вывозить из страны такие огромные суммы денег законно, да?

– Нет. Если ты вывозишь больше пятисот долларов наличными или в ценных бумагах, ты должен заполнять декларацию, но он не потрудился этого сделать. И денежки уплыли из страны. Как ты теперь докажешь, что он их вывез?

– А разве сами его поездки не доказательство? Он никогда не уезжал больше, чем на один день. Совершенно очевидно, что Бо вывозил деньги. Разве нет?

– Может, и очевидно, но недоказуемо. Предположим, он любит кататься на лыжах, но, покатавшись денек, устает.

– Ну, а налоговая служба на что? Его же можно привлечь за неуплату налогов. Аль Капоне привлекли к суду за неуплату налогов.

– Неуплата каких налогов? Говорю тебе, денежки уплыли. Насколько нам известно, свидетелей, что Бо вывозил деньги, нет. Швейцарский банк беседовать с налоговой службой не станет. Аль Капоне был слишком заметной фигурой, и это были слишком крупные дела.

– Но ведь Бо торгует наркотиками!

– Сомневаюсь. Бо умен и не станет так подставляться. Я думаю, кто-то ему платит за то, что он смотрит на некоторые вещи сквозь пальцы. Вот что происходит на самом деле. Возможно…

– О, черт!

– Вот именно.

– Но как же тогда быть? Как же мы его поймаем?

– Ты хочешь сказать, как тыего поймаешь? В мои интересы это не входит.

– О’кей, как я его поймаю?

– Получив последний гонорар, он успел побывать в Швейцарии, так что денег в матрасе Бо ты не найдешь. Но у тебя есть его расписание. Чем бы он ни занимался, он регулярно, раз в несколько недель, летает в Швейцарию. Так… давай прикинем… в последний раз он летал пять недель тому назад, значит, Бо пока что не выбыл из игры и скоро ему снова предстоит… Бог его знает, что. Если мы сможем выяснить, чем именно он занимается, и ты поймаешь его на месте преступления, что ж, тебе и карты в руки.

Скотти с размаху шлепнулась на диван, вид у нее был решительный.

– Ты прав, – сказала она, – я поймаю его, чем бы он ни занимался!

– И еще кое-что, Скотти. Может быть, это самое трудное.

– Что?

– Тебе надо остаться в живых, чтобы выступить в суде.

– Ну, ты и оптимист!

– Я реалист. И тебе тоже лучше быть реалисткой.

Хауэлл встал и подошел к письменному столу. Скотти присоединилась к нему. Уже вечерело.

– Дни становятся короче, – вздохнул Хауэлл.

– Да, скоро и листья начнут желтеть. Здесь осень начинается раньше, чем в Атланте. Говорят, осень тут великолепная.

– Скотти, а как полное имя Бо? Ты случайно не знаешь?

– Конечно, знаю. Он, правда, не любит, когда его так называют. Ему больше нравится «Бо». Но Салли мне сказала. Его зовут Кристофер Френсис Скалли.

– Я так и думал.

– Почему? Откуда ты узнал его полное имя?

– Послушай меня внимательно. Эрик Сазерленд уверяет, что он встретился с Доналом О’Койненом наедине и в конце концов уговорил его продать участок. Сазерленд положил деньги в банк, а О’Койнены собрались и уехали. Это версия Сазерленда, и Бо ее поддерживает. Позднее Бо якобы получил письмо от Джойс, слепой девушки.

– Да, ты мне уже рассказывал.

– Видение… или как там его назвать, не знаю… тоже, судя по всему, имеет отношение к истории Сазерленда. Человек в «линкольне Континентале» сорокового года выпуска подъезжает к ферме, выходит, на какое-то время – сколько он там пробыл, я не знаю – заходит в дом, потом выходит и уезжает. У Сазерленда был автомобиль с откидным верхом марки «линкольн Континенталь», он продал его только в середине пятидесятых годов.

– А я-то думала, ты выбросил из головы мысли об О’Койненах! С какой стати ты опять занялся этим?

– Мне просто захотелось кое-что проверить. Поэтому сегодня днем я пошел в архив и попросил показать мне договор, который О’Койнен заключил с Сазерлендом, и лицензию на рытье колодцев, выданную О’Койнену. Я решил проверить его подпись.

– Ну, и как? Она настоящая?

– Да.

– Тогда в чем дело?

– На договоре о передаче имущества подпись О’Койнена заверил Бо Скалли.

– Да? Ну и что?

– А то, что получается, Бо присутствовал при встрече Сазерленда и О’Койнена.

– И прекрасно!

– Да, но Сазерленд-то уверяет, что он ездил на встречу один, а Бо говорит, что примерно за месяц до отъезда О’Койненов перестал у них бывать.

– Так… но если он был на встрече, то почему Бо это отрицает?

– Именно это и ставит меня в тупик. Слухи, что дело нечисто, поползли именно потому, что Сазерленд встретился с О’Койненом без свидетелей. Но, если Бо действительно присутствовал при их встрече и заверил подпись, то почему он этого не сказал? Почему он не подтвердил алиби Сазерленда, не отвел от него подозрения?

Скотти тихонько хихикнула.

– Я смотрю, тебя здорово зацепило, да?

– Да, – согласился Хауэлл. – Пожалуй.

Глава 24

–  Э-Эй!

Хауэлл отложил электробритву и прислушался.

–  Эй!Есть кто-нибудь? Э-эй!

Он влез в первые подвернувшиеся под руку джинсы и схватил полотенце.

–  Э-Э-Эй!

Это уже напоминало вопль, разносившийся над озером. Хауэлл вышел на причал и увидел священника, стоявшего у кромки воды. Того самого священника, которого он видел в городе вскоре после того, как поселился в домике. Низенького, дряхлого человечка.

– Доброе утро, святой отец, – поздоровался Хауэлл, вытирая с лица мыльную пену. – Извините, я не сразу вас услышал.

– Ах, вот оно что! ¹– откликнулся священник. – Я, наверное, пришел в неудачное время? Может быть, лучше зайти попозже?

– Нет, что вы! Пожалуйста, заходите, я угощу вас кофе.

Священник взобрался по ступенькам и протянул Хауэллу руку.

– Я отец Риордан, – сказал он. – Но большинство зовет меня отец Гарри. Я очень рад с вами познакомиться, мистер Хауэлл.

– Пожалуйста, называйте меня Джоном, отец Гарри. Не хотите ли кофе?

– А чаю нельзя?

– Можно, если вы не возражаете против чая в пакетике.

– Да это прекрасно, молодой человек! Просто прекрасно!

Хауэлл заварил чай для себя и для священника и вынес посуду на причал. Солнце стояло высоко: был уже почти полдень. Хауэлл налил кипяток и предложил гостю сесть.

Отец Гарри кашлянул, прочищая горло. Хауэлл замер.

– Может быть, вас чем-нибудь угостить, святой отец? Хотите, я поджарю гренки?

– А… нет ли у вас чего-нибудь выпить?

– Есть, конечно, но это не ирландская выпивка.

– Ничего, любая сойдет, – сказал священник.

«Господи, раненько он начинает», – подумал Хауэлл.

Он откупорил бутылку бренди, вернулся на причал и щедрой рукой налил бренди в чай священника.

– Чудесно, – одобрил тот, с шумом отхлебывая глоток. – Не хотите ли присоединиться?

«Черт бы тебя побрал!» – подумал Хауэлл и налил чуть-чуть в свою чашку.

– Отличное у вас тут место, – заметил священник, обводя рукой окрестности.

– Увы, святой отец, это не мое. Домик принадлежит моему шурину.

– Ах, да! Молодому Уайту. Я его частенько тут видел. Но в последнее время не встречал, – в голосе священника, похоже, звучало некоторое неодобрение.

– Ну, и что занесло вас в мои края? Вы просто пошли прогуляться? – священник, похоже, явился неспроста, и Хауэлл хотел помочь ему начать разговор.

Отец Гарри взглянул на Хауэлла с сожалением.

– Насколько я понимаю, вам нужна моя помощь, молодой человек.

Хауэлл очень удивился. Он открыл было рот, но не знал, что ответить.

– О, я понимаю. Извини меня, мальчик мой. Но я был у Лорны Келли, и она сказала, тебе нужно со мной поговорить. Я вижу, ты меня не ждал, но Лорна… у нее есть одна особенность… порой ей что-то открывается раньше, чем всем остальным.

– Как себя чувствует мама Келли? – поинтересовался Хауэлл, выгадывая время, чтобы подумать.

– Очень плохо, – ответил священник. – Не понимаю, как она еще жива. Похоже, Лорна чего-то ждет. Но чего именно – мне не известно.

Хауэлл хотел спросить про О’Койненов, но сдержался.

– Мне не особенно нужна сейчас помощь духовника, – сказал он, – но меня очень интересует история этого края. Вы здесь давно живете?

– О, я вернулся сюда всего пятьдесят два года тому назад. А вообще мне восемьдесят один, – он посмотрел на Хауэлла с таким видом, словно ждал уверений, что он не выглядит на свои годы.

Хауэлл подумал, что священнику дашь все девяносто.

– О, вы выглядите гораздо моложе, святой отец, – сказал он.

Священник воспринял комплимент как нечто само собой разумеющееся.

– Да, в тысяча девятьсот двадцать третьем меня посвятили в духовный сан в Мейнуте, и я уплыл из Дублина на пароходе в Саванну, повторив путь моих предков.

– Ваших предков? – изумился Хауэлл. – Простите, но я…

– О, я родился здесь, в долине, – священник махнул рукой, указывая на озеро. – Как здесь красиво… и сейчас, и тогда было…

– Значит, вы вернулись в Ирландию и поступили там в семинарию?

– Да. На меня пал выбор, – священник кивнул на бутылку. – Можно?

– Конечно, святой отец, – Хауэлл потянулся к бренди, но священник опередил его и налил им обоим.

– На вас пал выбор? – переспросил Хауэлл.

– Да-да, я понимаю, что немного забегаю вперед, – усмехнулся отец Гарри. – Надо начать с самого начала, – он поудобнее устроился в кресле. – Видите ли, мои соотечественники впервые приехали сюда из Саванны в сороковых годах восемнадцатого века. Они работали тут на железных дорогах.

– Да, я слышал об этом, но краем уха.

– Ну, вот… не сразу, конечно, а постепенно ирландцы сбились в кучку, и некоторые из них взяли накопленные денежки и купили здесь землю. К ним присоединились другие – они приехали с бывшей родины – и к пятидесятым годам в долине уже существовала вполне преуспевающая крестьянская община – семей, наверное, сорок. И им нужен был священник. Тогда, как и сейчас, в этом уголке было не очень много католических церквей.

– Понимаю. И церковь прислала сюда священника, да?

– Нет, община была слишком маленькой, чтобы ей присылать священника. Поэтому один парень возвратился в Ирландию и поступил в семинарию. Ждать пришлось долго, но в конце концов в долине появился свой священник. Эта традиция была продолжена, и я оказался четвертым по счету.

– Стало быть, за это время община разрослась? – Хауэлл был уверен, что за век с четвертью из сорока ирландских семейств могла образоваться целая нация.

– Увы, нет, – печально вздохнул священник. – Вначале все складывалось вроде бы удачно, но затем что-то случилось. Почти все мужчины участвовали в гражданской войне и большинство из них погибло. Община долго не могла оправиться от этого удара. Потом, по-моему, в восемьдесят девятом году, в долине вспыхнула страшная эпидемия оспы.

– Ясно.

– О, народ здесь жил крепкий, с ним не так-то легко было разделаться. Но затем началась, как ты знаешь, первая мировая война, а потом, после событий 1916 года, многие местные парни сражались в Ирландии. И все же мы опять оправились, и после моего возвращения в долину все… все потихоньку выправлялось.

– А потом разразилась вторая мировая война…

Священник кивнул и отпил большой глоток чая, уже больше, чем на три четверти разбавленного бренди!

– Вот именно. Это было душераздирающе!

– А потом что случилось?

Отец Гарри взглянул на Джона и махнул рукой.

– Потом… потом были другие трудности.

– Какие?

– Потом тут возникло озеро. Озеро Эрика Сазерленда, – старик сказал это с горечью и печалью. Он, уже не спрашивая, налил себе еще бренди.

– Расскажите мне про Донала О’Койнена и его семью, – тихо попросил Хауэлл.

– Ах, про Донала! – священник чуть улыбнулся. – Лучше Донала тут никого не было. Если бы все мы держались за землю, как Донал… – он осекся, и фраза повисла в воздухе.

– Каким он был? – спросил Хауэлл.

– Красавцем. Сильным, трудолюбивым. Он всегда работал больше всех, и ему больше везло. Он женился на самой хорошенькой девушке, заработал кучу денег, у него были самые красивые дочери во всей округе.

– Джойс и Кэтлин?

– Да-да, – священник снова улыбнулся. – И родились бы еще, если бы все так быстро не кончилось.

Спиртное, похоже, начинало оказывать действие. На Хауэлла во всяком случае, оно уже действовало.

– Джойс потеряла зрение в раннем детстве, – продолжал священник. – Она была артистической натурой, настоящим музыкантом. Милая, добрая, чистая девушка.

Хауэлл подался вперед. Почему-то этот вопрос показался ему очень важным:

– А Кэтлин?

Лицо старика на миг исказилось от боли. Хауэлл было решил, что старику плохо, но затем старик заговорил вновь.

– Я такой красавицы никогда не видел, – еле слышно пробормотал отец Гарри. – Миниатюрная, но сильная, волевая. В ней было что-то, чего я никогда… – его голос прервался.

Хауэлл лихорадочно соображал, как бы так сделать, чтобы старик не потерял нить рассуждений.

– Насколько я понимаю, Донал забрал ее из школы, когда на него стали слишком сильно давить, принуждая уступить землю.

Священник сердито покосился на него.

– Да причем тут земля?.. Дело в том… – и снова умолк.

– Но если борьба за землю тут ни при чем, то с какой стати он забрал девочку?

– Ей было всего двенадцать лет. Это было ужасно! Отец так любил малышку, – казалось, священник вот-вот разрыдается. – Я думал, это его убьет.

– Но что случилось с Кэтлин? Она умерла?

– Было бы лучше, если бы она умерла, – сказал отец Гарри. От бренди его клонило в сон.

Борясь с опьянением, Хауэлл старался продолжить разговор. У священника уже слипались глаза, голова клонилась на грудь.

– Вы потом о них что-нибудь слышали? Ну, о Донале О’Койнене и его семействе?

Глаза отца Гарри на какую-то долю мгновения приоткрылись. В них промелькнула растерянность.

– Слышал? Поверь мне, сынок, они так и остались на дне озера.

Подбородок священника снова упал на грудь, и отец Гарри захрапел.

Хауэлл встал и нетвердой походкой пошел в гостиную. Он был совершенно сбит с толку. Рухнув на диван, он откинул назад голову… буквально на одну минуту…

А когда проснулся, солнце почти село, и старый священник уже ушел.

Глава 25

Бо Скалли снял трубку телефона, стоявшего на его письменном столе, посмотрел в свои записи и набрал одиннадцать цифр. После первого же звонка на другом конце провода подошли к телефону.

– Пожалуйста, соедините меня с мистером Мурреем из отдела кредитных карточек.

Прошло почти две недели с тех пор, как Бо написал Муррею, а ответа так и не последовало. Сазерленд устроил Бо страшную нахлобучку.

– Алло!

– Мистер Муррей, это шериф Бо Скалли из Сазерлендского округа, штат Джорджия. Я разговаривал с вами несколько недель назад.

– Да, шериф. Вы получили мое письмо?

– Нет, сэр, не получил. Поэтому я и звоню.

– Но я послал вам копию документа, которую вы попросили. По-моему, в тот же день, когда получил ваше письмо.

– Однако я до сих пор ее не получил.

– Вот как работает наша почта.

– Да уж! Сэр, вас не затруднит, если я попрошу вас продиктовать мне эти данные по телефону? У вас же теперь есть мой письменный запрос.

На другом конце провода раздался глубокий вздох.

– Ну, хорошо. Повторите имя и номер счета.

– X. М. Макдональд, – сказал Бо и прочитал номер, указанный на карточке.

Послышался шелест бумаг, невнятное бормотанье, а затем мистер Муррей сказал:

– Так, шериф… X. М. Макдональд, 291 Кенти-Плейс, Атланта 30327, телефон (404) 999-7106. Работает в «Атланта Конститъюшен», на Мариетта-стрит, в Атланте…

Остальное Бо пропустил. Слова Муррея подействовали на него, словно электрошок. Он пробормотал «спасибо» и повесил трубку. Черт побери, что происходит? Его предупредили, что в Сазерленд послан репортер, но никакого другого репортера, кроме Хауэлла, Бо не обнаружил. Никто другой выдавать себя за Хауэлла тоже не мог, потому что его фотография часто мелькала в газете, и Бо прекрасно знал Хауэлла в лицо. На банкете у Сазерленда чужих не было, Скалли был знаком абсолютно со всеми. В чем же, черт побери, дело?

Ему казалось полной нелепостью, что журналист приехал в город и вломился в контору Эрика Сазерленда, даже не попытавшись ни о чем расспросить жителей городка. Бо позвонил в справочную и узнал телефон газеты.

– Доброе утро! Вы звоните в «Атланта Джорнал энд Конститъюшен».

– Пожалуйста, пригласите к телефону мистера X. М. Макдональда, – Бо намеревался повесить трубку, как только Макдональд скажет «Алло!»

Последовала пауза, послышался шорох переворачиваемых страниц.

– Мне очень жаль, но такого здесь нет. Вы звоните в «Конститъюшен»?

– Да. А вы уверены, что у вас нет X. М. Макдональда?

– Увы, да.

– А какого-нибудь другого Макдональда?

– Нет, у нас вообще таких нет.

Бо поблагодарил секретаршу и набрал другой номер в Атланте.

– Вы меня узнали?

– Да.

– В газете работает человек, которого зовут X. М. Макдональд?

После паузы прозвучал ответ:

– Нет, не работает.

– Вы уверены? У меня есть основания полагать, что он и есть тот самый тип, о котором вы меня предупреждали.

– Вполне может быть. А почему вы так считаете?

– У меня есть свежие сведения. Я знаю, что он работает в газете.

– Может быть, он из секретного или еще какого-нибудь отдела. Во всяком случае, в штате редакции такого нет.

– Спасибо, – Бо повесил трубку.

Вроде бы он мог вздохнуть спокойно, однако тревога не унималась. То, что кредитная карточка, оброненная во владениях Сазерленда, принадлежит кому-то, кто работает в газете, не может быть случайным совпадением. Бо взглянул на карточку. Какое имя скрывается за этими инициалами? Хэролд? Какие еще имена начинаются на букву «X»?

Он хотел было снова набрать телефон магазина, но ему стало неловко. Муррей и так начал терять терпение. Бо был недоволен собой и неожиданно, повинуясь мгновенному порыву, набрал домашний телефон Макдональда. Раздалось четыре длинных гудка, и Бо уже собирался повесить трубку, как вдруг раздался щелчок, какие-то помехи и… голос – он звучал искаженно, но был почему-то знаком Бо – проговорил:

– Алло, это Хетер Макдональд. Я сейчас не дома и, может быть, не сразу узнаю о вашем звонке, но если вы сообщите ваше имя и телефон, я рано или поздно свяжусь с вами. Обещаю.

Потом раздался электронный гудок и наступила тишина. Бо сидел, не веря своим ушам, держа в руках телефонную трубку.

Из конторы донесся визг, смех Майка и крик Скотти:

– О, Господи, Майк, прекрати это! Ты меня напугал до смерти! Да будь же ты наконец взрослым!

– Ничего, Скотти, тебе иной раз не мешает и наподдать, – отозвался Майк.

Бо повесил трубку. Хетер Макдональд. Макдональд – шотландская фамилия, Хетер М. Макдональд. Хетер Миллер Макдональд. Скотти. Скотти Миллер. Да, это ее голос… помехи не помешали его узнать.

Бо стало дурно. Он зашел в туалет, закрыл дверь и прислонился к ней. Потом открыл холодную воду и поплескал на лицо. Сел на крышку унитаза и попытался собраться с мыслями. Дурнота не проходила. Он злился и боялся. И чувствовал себя дураком. Охотились-то не за Сазерлендом. Охотились за шерифом Бо Скалли!

Бо уткнул разгоряченное лицо в ледяные ладони и попробовал порассуждать. Сколько она уже в его конторе? Что видела? Что ей может быть известно?

«Ничего, – пытался убедить себя Бо. – Она ничего не может узнать. Я был очень осторожен».

Но страх не проходил. Бо давно не испытывал такого страха…

Хауэлл усердно стучал по клавишам компьютера. Ему каким-то образом удалось влезть в шкуру Лартона Питса и понять этого человека… или, по крайней мере, понять, что ему хотелось бы прочитать про самого себя. С тех пор, как на экране компьютера чудесным образом появилась первая глава, Хауэлл уже успел написать добрых двадцать страниц, и когда зазвонил телефон, он был ужасно раздосадован.

– Алло!

– Это Леони.

– А, привет! Я гадал, что с тобой стряслось? Мне хотелось позвонить, но ты же не разрешила.

– Да, это неудобно. Лучше я сама буду звонить.

Хауэлл взглянул на часы.

– Почему бы тебе не заглянуть ко мне сегодня днем? Мы могли бы… искупаться.

– Нет, я не могу. Я тебе не для этого звоню.

– Вот как?

– Мама хочет с тобой увидеться.

– О… Ей лучше?

– Нет, но она сейчас в сознании… в последнее время это бывало нечасто. И спрашивает про тебя. Ты можешь прийти?

– Когда?

– Прямо сейчас. Я думаю, это важно.

– Ну, разумеется. Я буду через десять минут.

– Постарайся через пять. Я не знаю, как долго она пробудет в сознании.

– О’кей, – Хауэлл повесил трубку и достал ключи от машины.

До дома Лорны было недалеко, и на дорогу ушло меньше пяти минут. Хауэлл въехал во двор Келли и вылез из машины. Дермот сидел на крыльце и бренчал на мандолине.

– Привет, Джон!

– Привет, Дермот! Как дела?

– Прекрасно.

Рили, слепая собака, сбежала с крыльца и запрыгала вокруг Хауэлла. Она явно была рада видеть Хауэлла. Слово «видеть» тут вполне подходило. Хауэллу было невмоготу осознавать, что собака слепая.

Он почесал ее за ухом.

– Привет, Рили! Ну, как ты тут?

На крыльцо вышла Леони.

– Пожалуйста, поторопись, Джон! Мы не должны терять времени.

Хауэлл проследовал за ней в дом и, пройдя по гостиной, зашел в спальню мамы Келли. Все было, как прежде. В комнате полный порядок. Старая женщина ждала его, на постели лежало красивое покрывало. Хауэлл заметил, что седые волосы мамы Келли, видимо, только что причесаны, а поверх ночной сорочки накинут милый халатик. Мама Келли протянула ему руку. Она казалась страшно утомленной.

– О, Джон, я так рада, что вы пришли. Мне нужно поговорить с вами, – голос ее звучал еле слышно.

Хауэлл взял ее за руку.

– Мне очень приятно навестить вас, миссис Келли. Я хотел поблагодарить вас за то, что вы помогли мне избавиться от боли в спине. С тех пор, как Леони над ней потрудилась, у меня все чудесно.

– Я счастлива, что мы смогли вам помочь, Джон. А теперь я хочу вам кое-что сказать.

Хауэлл весь обратился в слух.

– Да, мэм?

Мама Келли постаралась вздохнуть как можно глубже.

– Вы попали сюда не случайно, – сказала она. – Я вас очень долго ждала.

Она говорила это и раньше. Хауэлл кивнул.

– Вы приехали сюда, чтобы исправить великое зло. Я мало чем могу вам помочь, но сделаю все, что в моих силах. Но вы должны действовать осмотрительно.

Хауэлл взглянул на Леони. Она приложила палец к губам.

– Развязка близка, и вы должны быть готовы. Пожалуйста, пейте поменьше.

Хауэлл молчал.

Мама Келли немного отдышалась и продолжила:

– Вы видели странные вещи, и все это имеет смысл. Но совсем не такой, как кажется на первый взгляд. Вы должны быть очень осторожны!

– Вы говорите про видение, в котором появляется долина?

– Это может казаться видением, но на самом деле это не совсем видение. Маленькая Кэтлин в опасности, и вы должны ей помочь. Если вы не поможете, она умрет. Вы меня понимаете?

– Нет, мэм, извините. Кэтлин или умерла, или уехала, да?

– Все не такое, каким кажется, – повторила старуха. – Жаль, что я больше ничем не могу вам помочь.

Леони жестами показала Хауэллу, что пора уходить, но когда он попытался уйти, мама Келли удержала его за руку.

Ресницы ее затрепетали, веки приоткрылись.

– Пожалуйста, помните: здесь много такого, что вам будет трудно понять. Но вы должны постараться. Ваше присутствие здесь уже пошло во благо, хотя вы об этом не подозреваете. Поверьте, я говорю правду. Но вы должны спасти маленькую Кэтлин. Она – это будущее!

Старая женщина снова вздохнула, и рука ее разжалась. Хауэлл отошел от постели и вышел вслед за Леони в гостиную.

– Тебе ясно, о чем она говорила? – спросил он Леони.

Она пожала плечами.

– Мне ясно только то, что онаникогда не болтает попусту.

– По-моему, она думает, что Кэтлин жива. Ты в это веришь? Или ты считаешь, что она на дне озера?

Леони закусила губу и не ответила.

– Сколько лет было бы сейчас Кэтлин?

Леони вздохнула.

– Она была на четыре года старше меня. Значит, тридцать шесть.

Хауэлл на минуту задумался. Он не встречал в Сазерленде женщин такого возраста.

– Леони, ты веришь, что Кэтлин жива? Ответь мне, пожалуйста!

Леони покачала головой.

– Я не знаю, Джон. Но если мама считает, что она жива, для меня этого достаточно.

Хауэлл взял ее за руку.

– Послушай, мы так давно не виделись. Я скучал по тебе. Может быть, ты придешь ко мне сегодня во второй половине дня?

Леони приложила палец к губам и кивнула в сторону крыльца. Оттуда по-прежнему доносилось бренчание.

– Я приду, когда смогу, – прошептала она.

По дороге домой Хауэлл думал о том, что сказала ему мама Келли. Чепуха какая-то! Кэтлин О’Койнен была мертва, и все ее родные тоже. Хауэлл не понимал, откуда он это знает, но он был уверен.