Текст книги "Возмездие"

Автор книги: Стюарт Вудс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 37

Вернувшись из Кореи, я обручился с Джойс. Мы знали, что Донал возражает против нашей женитьбы, но дела мои шли успешно, я надеялся еще больше пойти в гору. Эрик Сазерленд проявил интерес ко мне, когда я учился в старших классах. После демобилизации из морской пехоты он дал мне должность помощника шерифа и сказал, что скоро я стану шерифом. Но примерно в то время дядя Мартин застрелил маму, и эта история напомнила Доналу, что я родом из долины и никуда от этого не деться. Но все же он разрешал мне встречаться с Джойс, и почти каждый вечер мы обнимались на крыльце, но ничего, кроме объятий, не было, и я сходил с ума. Я был помолвлен с девушкой, которая не собиралась ни на что соглашаться до свадьбы, а отец ее был против нашего брака. Вот тут-то и вмешалась Кэтлин.

Когда я уехал в Корею, она была еще маленькой, тощей девчонкой, а когда я вернулся, все переменилось. Господи, это было нечто! Кэтлин была еще крошкой, но уже в двенадцать лет ее фигура вполне оформилась. Она садилась ко мне на колени и начинала вертеться. И поверьте мне, она знала, что делает! Я не встречал такой… такой сексуальной женщины… сексуальной буквально во всем. Любой ее жест выглядел маняще. Она ездила со мной на патрульной машине и клала мне руку на бедро… Очень скоро мы с ней стали проводить больше времени на заднем сиденье, чем на переднем. Никто не давал мне подобных ощущений… никто. Она могла просто посмотреть на меня, и я уже весь пылал. И она это знала. Она дергала меня за ниточки, как марионетку.

Я хотел порвать с Кэтлин, но не мог остановиться. Кэтлин меня не отпускала. О, черт, на самом деле я, наверное, не хотел с ней расставаться, но я полагал, что, если мы с Джойс поженимся, то Кэтлин найдет себе дружка, который будет от нее без ума, а от меня отстанет. Потом Донал забрал ее из школы, и, приходя к ним в дом, я ее не видел. То она плохо себя чувствовала и была наверху, то еще что-то… Так продолжалось довольно долго, и я решил, что Донал узнал про нас и пытается держать ее от меня подальше.

Однажды Донал попросил меня сесть и объявил, что он против нашей свадьбы с Джойс. Сказал, что он всегда ко мне хорошо относился, но все-таки я из долины… ну, и все такое прочее. Я спросил Джойс, что она думает по этому поводу, и она ответила, что согласна с отцом. Донал ее все-таки уломал!

Я ушел, никогда еще мне не было так погано, ни до, ни после. Моя жизнь рухнула. На Джойс я жениться не мог, а ведь она была тоже из долины, и если уж она отказалась выйти за меня замуж, то я понимал, что ходить мне всю жизнь в холостяках. В школе дети избегали нас, и вот теперь единственная девушка, на которой я хотел жениться, отвергла меня… Я не представлял, что делать. И тут мне начала звонить Кэтлин.

Она вспоминала о том, чем мы занимались на заднем сиденье патрульной машины, говорила, что любит меня и хочет, чтобы я ее увез, что нам надо уехать в Калифорнию или еще куда-нибудь, где нас никто не знает. Кэтлин убеждала меня, что выглядит старше своих лет, поэтому никто ничего не заподозрит. Она не отставала от меня, и я начал подумывать, что если мне не удалось добиться одной дочки О’Койнена, то почему бы не взять другую? Мне хотелось все бросить – работу, мечту о должности шерифа, отказаться от помощи Эрика Сазерленда – короче, все! Соблазн был велик, но я понимал, что это – безумная идея. И все же мне хотелось, чтобы Кэтлин продолжала звонить… хотя я ни разу не пообещал, что мы уедем.

К тому времени отношения Эрика Сазерленда и Донала О ’Койнена накалились до предела. Донал не уступал, а вода все прибывала. Я знал, что Эрик не станет его затапливать, но Донал-то этого не знал! Каждый уперся и не желал сдаваться, но мне было понятно, что кому-то сдаться придется. И очень скоро.

И вот однажды вечером Кэтлин мне позвонила.

– Привет, Бо!

Только она умела так произносить эти слова. Внутри у Бо сладко заныло.

– Слушай, – прошептал он, уже тяжело дыша, – я не могу громко говорить, а то шериф услышит. И вообще я сейчас должен уезжать, надо патрулировать окрестности.

– Тебе не придется ничего говорить, ты только послушай меня – сказала Кэтлин. – Я убедила папу продать участок.

«Это какой-то трюк, – подумал Бо, – она хочет меня заманить к себе».

– Нет, – продолжала Кэтлин, угадав его мысли. – Папа в самом деле решил продать. Он уже подписал бумагу, которую прислал мистер Сазерленд. Папа просит тебя забрать ее и отвезти мистеру Сазерленду. Он хочет, чтобы мистер Сазерленд утром положил деньги в банк на его счет.

– Позови Донала.

– Он не желает разговаривать, – ответила Кэтлин. – Он сейчас упаковывает вещи. Папа хочет уехать сегодня же и увезти нас с собой.

Бо заколебался.

– Приезжай побыстрее, Бо, пока он не передумал. Мистер Сазерленд взбесится, если ты дашь папе время изменить решение.

– Ладно, – наконец согласился Бо. – Я буду через полчаса.

Он повесил трубку, доложил диспетчеру, что едет на патрулирование, и вышел. В машине Бо на несколько секунд задумался и вместо того, чтобы сразу направиться в долину, свернул к дому Сазерленда.

– Ты уверен? – спросил Сазерленд, расхаживая по комнате. – Думаешь, он действительно наконец-таки решился продать участок?

– Так мне сказала по телефону Кэтлин. Думаю, вам следует туда поехать.

– Нет-нет, – торопливо возразил Сазерленд. – Донал меня ненавидит… и вообще, он же попросил приехать тебя! Поезжай, возьми бумаги и передай ему, что утром я положу деньги в банк на его счет, как он просил.

– Но Эрик, мне же сегодня нужно патрулировать, – взмолился Бо, – я не могу раскатывать по долине на патрульной машине, шериф с меня шкуру спустит.

Сазерленд порылся в кармане.

– На, держи, – он бросил Бо ключи. – Возьмешь мою машину, не волнуйся. Если будут сложности с шерифом, я все улажу. Поезжай и привези бумаги, – он опять заходил взад и вперед. – Даже не верится! Донал сдался… Завтра мы сможем спустить воду и наполнить озеро…

Сазерленд вдруг остановился и посмотрел на Бо.

– Да не рассиживайся ты тут, парень! Иди, иди же!

Бо вышел из дома и сел в старый «линкольн Континенталь» с откидным верхом. Он поднял крышу, чтобы никто не заметил его полицейской формы, и направился на север, в долину. На перекрестке «линкольн» свернул налево и поехал под горку. Ночь была великолепная. Впереди, словно рождественская елка, сиял огнями дом. Луна заливала своим светом долину, серебрила туман, стлавшийся над поверхностью озера, справа от дороги, которая не давала воде залить ферму Донала О’Койнена. Бо подумал, что это похоже на преддверие рая. Он заехал в ворота и поставил машину возле крыльца. Грузовик Донала, должно быть, стоял за домом. Бо решил, что Донал, наверное, грузит вещи. Кэтлин встретила его в дверях и обняв за талию, прижалась к нему. Бо высвободился и, попятившись, прошептал.

– Ты с ума сошла?

– Не волнуйся. Все наверху, укладываются.

Кэтлин подвела его к столу в гостиной, подала ручку и положила перед Бо бумагу.

– Папа хочет, чтобы ты заверил его подпись. Вот здесь надо расписаться.

Бо посмотрел на документ. Внизу стояла подпись Донала О’Койнена. Бо тоже расписался. Кэтлин снова обняла его.

– Дело сделано, – заявила она. – Отвези бумаги мистеру Сазерленду, и мы сможем уехать, куда захотим.

Бо отстранил ее. Что-то было не так. В доме царила мертвая тишина, не раздавалось ни звука. Насколько Бо помнил, здесь всегда слышался какой-нибудь шум. Либо Джойс играла на пианино, либо Донал и Мэри слушали радио… Но сейчас было на удивление тихо.

– А где твои мать с отцом? – спросил Бо. – Где Джойс?

– Все наверху, укладываются, – Кэтлин взяла его за руку и повела к выходу. – Отвези бумаги мистеру Сазерленду и возвращайся за мной. Я буду готова.

Бо взял ее за плечи и посмотрел в глаза.

– Не говори глупости, Кэтлин. Что-то здесь неладно.

Бо стало страшно. Он пошел к лестнице.

– Донал! – позвал Бо.

Кэтлин схватила его за рукав и попыталась удержать, но Бо вырвался.

– Нет, Бо, не ходи! Он не хочет тебя видеть, я же тебе говорила!

Донал! – снова крикнул Бо и поставил ногу на ступеньку.

– Бо, поедем прямо сейчас, – умоляла Кэтлин, цепляясь за него руками и поднимаясь по лестнице вслед за ним.

Бо оттолкнул ее и крикнул еще громче:

– Джойс!

Он дошел до площадки и продолжал подниматься.

Кэтлин по-прежнему канючила.

– Джойс! – крикнул Бо, дойдя до верхней ступеньки, но имя застряло у него в горле…

Джойс лежала в коридоре, у двери в свою комнату… лежала в неестественной позе, странно скрестив ноги. Грудь ее превратилась в кровавое месиво, лица практически не было.

«По крайней мере два ружейных выстрела в упор», – отметил про себя Бо, это в нем заговорил помощник шерифа.

Черные очки, которых Джойс никогда не снимала, валялись возле ее головы сломанные. Золотые волосы стали алыми, потому что под ними была лужа крови.

Бо шевелил губами, но изо рта его не вырывалось ни звука. Он заставил себя пройти дальше по коридору к комнатам Донала и Мэри. Кэтлин затихла, она уже не уговаривала. Бо подошел к приоткрытой двери, толкнул ее, и она легко, с громким скрипом открылась. Донал и Мэри лежали в постели. Донал завалился набок, обе руки его были свешены в одну сторону. Голова Мэри, вернее, то, что от нее осталось, лежала у Донала на ноге, и кровь перепачкала пижамные штаны Донала. К стене за кроватью прилипли какие-то серые и красные частички, еще там было много волос.

На полу у постели валялось ружье. Бо проверил его: патроны кончились.

Кэтлин заговорила впервые с тех пор, как они поднялись на второй этаж.

– Я сняла ограничитель, – деловым, будничным тоном пояснила она.

«Без ограничителя в это ружье входит восемь патронов», – сообразил Бо. И попытался представить себе, как все произошло.

– Папа с мамой слушали в постели радио, – тем же спокойным тоном сказала Кэтлин. – Сначала я застрелила их, два раза выстрелила в каждого. Потом услышала голос Джойс, вышла в коридор и сделала два выстрела, когда она выходила из комнаты. Потом вернулась сюда и стреляла, пока не кончились патроны, – Кэтлин помолчала и добавила. – И только после этого выключила радио.

Бо уронил ружье, прошел по коридору мимо тела Джойс и сел на верхнюю ступеньку лестницы. Он вдруг страшно устал… все тело онемело, словно во сне, а сердце билось быстро и гулко, и это было так странно…

Кэтлин села рядом и положила голову ему на колено.

– Вот видишь, – сказала она, – теперь все в порядке, – она погладила его по бедру так же, как гладила столько раз в машине. – Я долго училась подделывать папину подпись – срисовывала ее со старых чековых книжек, – она говорила успокаивающим тоном. – Никто в целом мире не заподозрит, что это не он расписался, поверь мне.

Бо взял ее за запястье: ему не хотелось, чтобы Кэтлин его гладила. Как ни удивительно, он даже сейчас, после всего увиденного, начал возбуждаться. Ее власть над ним была огромной.

– Теперь мы вот что сделаем, – так же мягко проговорила Кэтлин. – В сарае есть динамит. Папа пользовался им, когда рыл колодцы. Ты положишь динамит на дорогу. Мы перенесем мои вещи в машину, я уже все упаковала. И уезжая, взорвем дорогу. Ты служил в Корее и сумеешь это сделать. Вода дойдет сюда и затопит дом, – Кэтлин подняла голову. – Да, чуть не забыла! Мы положим папу, маму и Джойс в колодец. В сарае есть несколько мешков цемента. Мы спустим мешки на них, и они не всплывут, когда все зальет водой. Бо, отпусти мою руку, ты делаешь мне больно!

Бо и сам удивился, что он так сильно сжал запястье Кэтлин. Он постарался слегка разжать пальцы. Это оказалось нелегко.

– Папину пишущую машинку мы возьмем с собой, – продолжала Кэтлин, снова положив голову на его бедро, потерлась носом о его пах. – Я напишу за папу письма знакомым, сообщу, что мы все уехали. Я всегда писала за него письма и знаю, как это делается. Еще возьмем его чековую книжку. Я умею выписывать чеки в точности, как он. Да, и от имени Джойс я напишу письма, я всегда их за нее писала, никто и не догадается. Помнишь, когда ты был в Корее, я писала тебе за нее? Это я сама вставляла про секс. Держу пари, ты не догадался, ты думал, это она все мне диктовала!

Бо молча кивнул. Он действительно считал, что это диктовала Джойс, но теперь, поразмыслив, понял, что так быть не могло. Конечно, подобные вещи могла написать только Кэтлин. Это было логично. И он теперь должен был поступить логично. Должен был…

– Мы будем так счастливы, Бо, – сказала Кэтлин, прижимаясь к его паху ухом. – У нас будет чудесный дом на пляже. В Калифорнии много пляжей. По ночам мы будем брать одеяло, выходить на пляж и лежать голыми. И тебе будет очень, очень приятно, я постараюсь.

– Кэтлин… – только и смог вымолвить Бо. И опять подумал, что надо поступить логично…

– Я буду делать такое, что тебе и не снилось. Я…

– Кэтлин, заткнись, – он положил руку ей на шею. – И прекрати сейчас же меня трогать. Я хочу с тобой поговорить, а это меня отвлекает.

– Хорошо, Бо, – спокойно согласилась Кэтлин. – Говори.

– Это полное сумасшествие, – сказал Бо, по-прежнему держа руку на ее шее и не давая ей повернуть голову. – Никто этому не поверит, да и денег не хватит. Дом и обстановка стоят в Калифорнии намного дороже, чем здесь. Деньги быстро разойдутся, их не так уж и много.

– Я все рассчитала, Бо, – прервала его Кэтлин. – Все будет замечательно.

– Нет, ты не можешь рассчитать, – возразил Бо. – Это невозможно рассчитать. Я не могу исчезнуть в ту же ночь, что и ваша семья. Нас будут искать, найдут и вернут обратно.

Оба несколько минут молчали. Кэтлин пыталась повернуть голову, но Бо чуть сжал пальцы, и она успокоилась.

– Бо, – снова заговорила Кэтлин, – мы должны уехать сегодня ночью. Надо действовать, как я решила. Иначе ты попадешь на электрический стул.

– Что? – изумился Бо. – Нет, все будет совсем не так. Тебе дадут несколько лет, ведь ты тринадцатилетняя девчонка, и на электрический стул тебя не посадят.

– Не меня, Бо. Тебя.

Не успела Кэтлин произнести эти слова, а Бо уже знал, что произойдет. Он всхлипнул.

– Я скажу, что это сделал ты, Бо, – голос Кэтлин стал непривычно колючим. – Так что лучше увези меня в Калифорнию, а то я все свалю на тебя и мне поверят. Я заставлю поверить. Ты знаешь, я сумею.

Бо охватила безмерная грусть. Он знал, что она сумеет, эта маленькая, стройная девчушка. Она будет рассказывать самые нелепые небылицы, и ей поверят. В суде она заявит, что никогда не звонила и не просила его приехать сюда. Скажет, он заставлял ее выделывать всякое в патрульной машине… Да, она наврет, и ей поверят.

– Ты знаешь, что еще я могу им рассказать, Бо.

Он знал. Знал, в каком страшном положении оказался и как из него выбраться. В конце концов, она все уже решила за него. Деньги, правда, уплатить придется. Тут он ничего поделать уже не мог. Но вот все остальное укладывалось в очень стройную, логичную картину…

– Эй, Бо! – сказала Кэтлин, и это были ее последние слова.

Он сжал пальцы, поднес к ее шее другую руку, глубоко вздохнул и сжал. Все произошло очень быстро, мгновенно. Она почти ничего не почувствовала, не больше, чем цыпленок, которому сворачивают шею. Бо ощутил под рукой хруст позвонков, и тело Кэтлин обмякло. Он несколько минут сидел и поглаживал ее по волосам, припоминая все, что случилось, и словно прокручивая в уме пленку… Затем встал и сделал точно так, как говорила Кэтлин.

Спустя почти час Бо остановил машину на вершине холма, вышел и принялся ждать. Он точно рассчитал время. Блеснула вспышка, раздался не слишком громкий взрыв, и туман над водой сдвинулся. Он словно вытекал через разрыв в дорожной насыпи. Вскоре промоина увеличилась, и до Бо донесся шум потока. Через несколько минут крыша дома исчезла. Донал О’Койнен и его семья оказались под озером.

Глава 38

Какое-то время было так тихо, что слышался лишь треск цикад. Потом Хауэлл нарушил молчание.

– Все, Бо? – Он глубоко вздохнул и задал вопрос, который собирался задать всю ночь. – А ребенок?

Бо вздрогнул, как от удара.

– Какой ребенок? – вмешалась Скотти.

– Кэтлин О’Койнен была беременна, – сказал Хауэлл. – Вот почему Донал забрал ее из школы.

– С чего ты взял? – ошалело спросила Скотти.

– Лорна Келли рассказала. Вспомни, они с Мэри О’Койнен были сестрами. Кэтлин родила за несколько недель до исчезновения всей семьи. Что случилось с ребенком, Бо?

Бо неопределенно махнул рукой.

– Я не знал про ребенка, – с трудом вымолвил он. – Бог – свидетель, я узнал только, когда Кэтлин была уже мертва!

– Расскажи нам о ребенке, Бо! – подгонял его Хауэлл. – Теперь тебе это уже не повредит.

Бо сдался.

– Покончив с возней у колодца и положив динамит на дорогу, я вдруг вспомнил, что оставил в доме бумаги. Я вернулся за ними, и тут младенец закричал. Я поднялся наверх. Ребенок лежал в колыбели в комнате Джойс и Кэтлин. Он плакал, и я совершенно растерялся.

– И что ты сделал, Бо?

– Сперва я хотел бросить его в колодец, – сказал Бо. – Но не смог. Ведь это был ребенок! И мой! Я знал, что это мой ребенок.

– Ради Бога! Что же ты сделал, Бо? – почти вскричала Скотти. – Что ты с ним сделал?

– Я хотел оставить его у чьего-нибудь порога, но это вызвало бы массу пересудов, съехались бы газетчики и вообще. И вдруг я вспомнил! Когда я возвращался из Кореи, то прилетел из Сан-Франциско в Атланту, а там взял такси, чтобы добраться до автобусной станции. По дороге мы проезжали баптистский приют штата Джорджии в Гейнсвилле, это недалеко от аэропорта. Другого сиротского приюта я в нашем штате не знал. Я позвонил Эрику, сказал, что все в порядке, но что я страшно устал и хочу поехать домой, поэтому верну ему машину и привезу договор только утром. Потом положил ребенка в ящик и повез в Атланту на автомобиле Сазерленда. Уже была середина ночи, и по пути мне не попалось ни одной машины. Я дал ребенку молока из бутылочки, которую нашел в кухне, и он всю дорогу вел себя хорошо: не плакал, не мешал, а спокойно спал. Добрался я до приюта часа в четыре, еще не рассвело. Я поставил ящик на ступеньках возле входа в кухню – во всяком случае, мне показалось, что это кухня – позвонил в дверь и помчался, как угорелый. Эрик еще встать с постели не успел, а я уже вернулся в Сазерленд.

Сидевшая с широко раскрытыми глазами Скотти первой нарушила вновь воцарившуюся тишину.

– А в какой ящик ты положил младенца? – спросила она Бо.

Он повернулся к ней.

– Да я даже не знал, мальчик это или девочка, пока…

–  Что это был за ящик,Бо? – требовательно повторила девушка.

Он повесил голову.

– Это был ящик из-под динамита, – пробормотал он, и лицо его стало виноватым. – Мне безумно жаль, Скотти. Я просто не знал.

Все трое молча замерли. Хауэлл ошарашенно переводил взгляд со Скотти на Бо.

– Погодите минутку, – наконец сказал он. – Что это вы тут выясняете насчет ящика?

Скотти недоверчиво воззрилась на Бо, явно не в силах вымолвить ни слова. Потом, не отрывая взгляда от шерифа, произнесла:

– Я – приемная дочь. Мои родители взяли меня из баптистского приюта в Гейнсвилле в сентябре 1951 года. Мой отец любил рассказывать эту историю. «Динамит приходит в мелкой расфасовке», – это его любимая присказка.

Она не сводила с Бо глаз, словно впервые в жизни увидела какое-то диковинное существо, которое ее заворожило. По щекам Скотти потекли слезы.

– Что за черт? – Хауэлл взволнованно посмотрел на Скотти.

Она покраснела и тяжело дышала.

– Не может быть… – воскликнула Скотти, по-прежнему глядя на Бо. – Я всю жизнь хотела узнать, кто, черт побери, мои настоящие родители, и вот теперь выясняется… – она подавила рыдания и продолжала. – Так… давайте разбираться… значит, мой дедушка по отцу – Эрик Сазерленд, да? – Скотти не стала дожидаться подтверждения своих слов. – А со стороны матери – Донал О’Койнен. Моя мать – Кэтлин О’Койнен, которая виновна в убийстве нескольких человек и до сих пор время от времени сюда является.

– То есть? – не понял Бо.

– А ты… – Скотти указала на Бо пальцем. – Тымой отец? Господи, и я тебя три месяца пыталась упрятать за решетку! – она откинулась на спинку кресла и яростно замотала головой. – Я понимаю, сейчас не время об этом думать, но ведь журналист обязан быть объективным и отстраненно воспринимать события?! А я по уши завязла в этом дерьме, я попала в западню моей собственной истории! Какой редактор этому поверит? Разве читатели поверят мне? – Скотти всхлипнула. – Да я сама себе не верю!

– Честное слово, мне очень жаль, Скотти, – сказал Бо. – Но я просто не знал, пока ты не сказала мне, что тебя нашли в ящике из-под динамита. Пожалуйста, поверь…

Скотти все же сумела взять себя в руки.

– Я верю, Бо, – кивнула она. – И постараюсь забыть. И ты тоже постарайся.

Она снова заплакала.

Хауэлл уже ничего не понимал.

– Забыть? Чтозабыть? О, Господи, он же твой отец!

– Благодарю за напоминание, Джон, – сквозь слезы пробормотала Скотти. – Но я, по-моему, и сама догадалась.

Брови Хауэлла поползли вверх; он прищелкнул пальцами.

– Так вот, значит, о чем твердила мама Келли! Она все время повторяла: «Маленькая Кэтлин в опасности». Боже правый, так значит, маленькая Кэтлин – ты?!

– Похоже, что да. И я в опасности, – сказала Скотти, кивая на ружье Бо.

Хауэлл почти позабыл об этом. Поглощенный рассказом Бо, он позабыл о том, что намеревался при первом же удобном случае вырвать ружье из рук шерифа.

– Послушай, Бо…

– Помолчи минутку, – велел Бо, взмахнув ружьем. – Я хочу немного подумать.

Хауэлл умолк и затаил дыхание. Но не из-за Бо. Нет, он что-то услышал… вернее, наоборот – ничего не услышал. Цикады умолкли. Что-то происходило…

– Бо, – наконец сказал он, – ты не можешь нас убить. Не можешь убить Скотти, ведь она…

– Ты считаешь, я об этом не думал? Если бы вы не сунулись вчера вечером в аэропорт, все было бы в порядке. Это был последний их рейс сюда.

– Нет, Бо, – покачал головой Хауэлл. – Ничего хорошего все равно не получилось бы. Ты убил Эрика Сазерленда. Убил своего отца,черт побери! Убил мать своего ребенка. И ты надеешься, что убийство дочери пойдет тебе на пользу? Неужели ты думаешь, что-то может наладиться после всего этого?

– Да, я убил сукина сына! – завопил Бо. – Он всю жизнь меня дурачил и ни разу даже не намекнул… Если бы он сказал… не тогда, когда я был ребенком, а позже, когда я вернулся из Кореи, то я смог бы жениться на Джойс. Я не был меченым, но не знал об этом! Ничего этого бы не случилось, если б только он мне сказал, разве не понятно? И только когда я сам догадался, догадался, выяснив, что он все эти годы ухаживал за могилой моей матери, он признался. Он попытался от меня откупиться, показал мне завещание, сказал, что все мне оставил… вот тут-то я его и ухлопал.

– Он не сказал тебе так же, как ты не сказал Скотти, – заметил Хауэлл.

– Не совсем так, – вставила Скотти.

– Все было бы нормально, если бы вы не приперлись сегодня в аэропорт, ясно? Получив деньги Сазерленда, я мог обеспечить Скотти на всю оставшуюся жизнь. Черт, да я уже собирался это сделать!

– Аэропорт тут ни при чем, Бо, – отрезал Хауэлл. – Я говорю о тебе и о том, как ты всегда пытаешься преодолеть свою собственную слабость за счет чужой жизни. Ты был настолько слаб, что позволил двенадцатилетней девочке тебя соблазнить, а потом убил ее, желая покончить с этой историей. Ты проявил слабость и позволил Эрику Сазерленду распоряжаться твоей жизнью, а когда тебе надоело и захотелось освободиться, прикончил старика. Тебе мало было того, что ты здесь имел, поэтому ты ввязался в торговлю наркотиками. И теперь опять хочешь проложить себе путь к свободе, перешагнув через трупы?

Бо густо покраснел, и Хауэлл понял, что зашел слишком далеко.

– Ах, ты, ублюдок! Идиот! – заорал Бо. – Да я теперь владею всем этим городом, владею озером, всем, чем владел Эрик Сазерленд! И ты думаешь, я выпущу тебя отсюда и позволю все это отнять? – он направил ружье на Скотти. – Ты прав, черт побери, я хочу перешагнуть через трупы к свободе. И прямо сейчас!

И Бо поднес ружье к плечу.

Хауэлл отчаянно пытался превозмочь боль в ребрах и встать на ноги, но вместо выстрела из другого угла комнаты вдруг раздался громкий щелчок. Бо вскинул ружье, повернулся на звук и… замер. Пианола заиграла.

 
«Возьму тебя с собою, Кэтлин»…
 

Она была включена на полную громкость.

Бо, разинув рот, уставился на инструмент, потом, издавая какие-то животные звуки, выстрелил в него. Брызнули осколки дерева, но пианола продолжала играть. Он выстрелил еще раз и повернулся влево. Хауэлл проследил за его взглядом.

Теперь она выглядела немного иначе, более женственной. На ней был уже не детский комбинезончик, а простое белое девичье платье, перехваченное на тонкой талии узким пояском. Темные волосы длинными волнами струились по плечам, губы были слегка подкрашены, и помада ярко выделялась на фоне белой кожи. Большие темные глаза смотрели на Бо Скалли, на губах играла еле заметная улыбка. Потом Кэтлин повернулась и впервые посмотрела на Скотти, посмотрела открыто, с любопытством и вроде бы с некоторым одобрением.

Скотти замерла, потрясенная встречей со своей настоящей матерью. Хауэлл припомнил фотографию, которую он видел в доме Келли: родственники снялись у крыльца, на фотографии была малышка четырех-пяти лет. Теперь ему стало понятно, почему в девочке было что-то знакомое: она напоминала Скотти. Теперь сходство немного уменьшилось, но окончательно не исчезло. Это были мать и дочь, Кэтлин и Скотти.

Бо снова вскинул ружье. Он уже беспрерывно издавал то ли вопли, то ли рычание. Подняв ружье, он прицелился и, к ужасу Хауэлла, ощущавшего свою полную беспомощность, выстрелил в Кэтлин. Когда же с ней ничего не случилось, был потрясен. Кэтлин смотрела на него с тем же выражением, хотя створка большой стеклянной двери за ее спиной разбилась на мелкие кусочки.

«Три выстрела, – несмотря на полную сумятицу в голове, Хауэлл все же сосчитал их, – еще пять…»

Кэтлин О’Койнен стояла, снисходительно улыбаясь, пока Бо израсходовал все патроны. Однако пострадало лишь то, что находилось позади нее.

Хауэлл подковылял к письменному столу, судорожно выдвинул ящик и достал револьвер Скотти, возле которого лежали патроны. Он лихорадочно принялся заряжать оружие и уже успел вложить два патрона, как вдруг Кэтлин грациозно повернулась, зазывно поглядела на Бо и вышла из дома на пристань. Бо швырнул ружье туда, где раньше была стеклянная дверь, и кинулся вслед за Кэтлин. Хауэлл увидел, что он остановился на краю пристани, глядя на озеро. Зарядив револьвер, Джон бросился за Бо, но в дверях замер. Скотти старалась не отстать от него: она пододвинулась к двери прямо с креслом, к которому была прикована наручниками.

Бо, выпучив глаза, смотрел на долину. Хауэлл тоже не мог отвести взгляд. Это было как во сне: дом был залит светом, от озера поднимался туман, а на небе сияла огромная луна.

Бо что-то сказал – что именно, разобрать было нельзя – и пошел вниз по ступенькам.

– Погоди, Бо! – негромко сказал Хауэлл и наставил на него револьвер.

Бо обернулся, но тут же пошел дальше.

– Стой, Бо! – Хауэлл повысил голос.

Бо дошел до конца ступенек и двинулся по дороге, которая вела в долину.

Хауэлл опустил оружие и закричал что есть мочи:

– Бо, не ходи туда! Ради Бога, вернись!

Он кинулся было за Скалли, но Скотти протиснулась вместе с креслом в дверь и схватила Хауэлла за пояс.

– Нет-нет, Джонни, не иди за ним!

Хауэлл пытался вырваться, ему удалось спуститься по ступенькам, утащив за собой Скотти, которая волокла за собой кресло… Они добрались донизу и даже прошли несколько шагов по дороге, но потом Скотти все же остановила его.

– Ты не можешь идти за ним! Не можешь!

Хауэлл понял, что она права, и остановился. Они стояли возле домика и смотрели, как Бо бежал по дороге к ферме О’Койненов, бежал со всех ног. Время от времени он что-то выкрикивал, но разобрать, что именно, было невозможно. Они увидели, как он добежал до дома и ворвался в дверь.

И тут долина исчезла. У ног Хауэлла и Скотти снова плескалось озеро. Они стояли молча, не в силах пошевелиться. Затем в глубине озера произошел беззвучный взрыв, что-то ярко вспыхнуло, так ярко, что стало больно глазам… какое-то время пламя хаотично пульсировало, а затем медленно растворилось в темноте, и перед Хауэллом и Скотти снова чернела спокойная водная гладь. Луна скрылась. Цикады загомонили.

В небе брезжил рассвет. Хауэлл повернулся, чтобы помочь Скотти возвратиться в домик, и наткнулся на двустволку Денхема Уайта, лежавшую у края воды.

– Откуда она взялась? – удивилась Скотти.

Хауэлл поднял двустволку и проверил, есть ли в ней патроны. Пусто.

– Да я просто положил ее не туда, куда нужно, – пробормотал он.