Текст книги "Роковое дерево Книга пятая (ЛП)"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Преступление и наказание

ГЛАВА 8, в которой ко сну относятся слишком серьезно

В Хасимото, в Японии, пропали три школьных автобуса. Школьники направлялись на экскурсию в природный заповедник Кодзуки. Автобусы принадлежали компании школьных перевозок префектуры Вакаяма. Они отправились от школы в 9:30 утра. Их видели автомобилисты на дороге № 24 сразу после выезда из школы. Больше их не видел никто.

Дорога длиной в девять километров занимает не больше двадцати минут. Однако, в назначенное время школьники не появились. Смотрители парка позвонили в школу, чтобы узнать, не изменилось ли расписание; им сообщили, что дети уехали, как и планировалось. Вызвали полицию. Когда автобусы не нашлись, подключили вертолеты и дополнительные патрульные машины, а также кинологов. Район тщательно прочесали. В префектурах Вакаяма и Годзё были подняты по тревоге все силы.

Однако никаких следов автобусов не обнаружили. Школьники не выходили на контакт, родители ничего не знали. Странное исчезновение вызывало тревогу, тем более что, как отметил директор Камито Киянака, «все учителя имели при себе мобильные телефоны, и большинство учеников тоже. Если бы возникли какие-либо трудности, кому-то обязательно позвонили бы или отправили сообщение. Но никаких сообщений никто не получал».

Автобусы нашлись. Они застряли посреди рисового поля недалеко от Нара-Кена. Их вместе со школьниками нашли рано утром полевые рабочие. Люди в автобусах пребывали в состоянии, близком к истерике. Официальные лица так и не смогли объяснить сути произошедшего.

Никто не мог точно объяснить, как большие синие автобусы оказались на рисовом поле, поскольку ближайшая дорога – обычная грунтовая тропа – проходила на некотором расстоянии к северу. Для автобусов она была практически непроходима. Серьезным осложнением оказалось то, что пассажиры автобусов хотя и выглядели как японцы, местные их не понимали. И не только местные. Эксперты-лингвисты утверждали, что все пассажиры автобусов говорят на неизвестном диалекте Сикоку.

Врачи, медсестры и администраторы Джорджтаунской больницы попросту обалдели, когда увидели, что их современное двухэтажное медицинское учреждение на 450 коек преобразилось в одноэтажное здание, обшитое вагонкой. Проведенное расследование показало, что на каждой из 150 коек находится раненый военный; большинство из них служили либо в ВВС, либо в ВМФ США. Пациенты, многие из которых были офицерами, утверждали, что получили ранения во время боевых действий на Северо-Тихоокеанском театре военных действий, каковые военные действия к данному моменту, естественно, не велись. Следствие продолжается. Средства массовой информации внимательно следили за ходом расследования, однако никаких объяснений пока никто не предложил.

Не менее странный инцидент произошел с пятью торпедоносцами-бомбардировщиками, приземлившимися на аэродроме Ап-Парк Кэмп недалеко от Кингстона, Ямайка. Самолеты с экипажами покинули авиабазу ВМС в Форт-Лодердейле, штат Флорида, для тренировочных упражнений по бомбометанию на малых высотах. Пилоты и их инструкторы поддерживали радиосвязь с диспетчерской вышкой, жалуясь на плохую видимость и полную дезориентацию, хотя погодные условия оценивались как средние для этого сезона. Связь прервалась в 16:00, и больше о самолетах никто не слышал. Поиски, в которых участвовали надводные корабли и самолеты, не обнаружили ни обломков, ни тел погибших. Официальное заключение гласило, что самолеты погибли из-за неблагоприятных погодных условий в Карибском море, хотя ни о каких штормах в этой районе не сообщалось.

Внезапное появление самолетов и членов экипажа после семидесятилетнего отсутствия составляет одну из загадок XXI века. Добавляет необычности тот факт, что пилоты, судя по всему, не постарели ни на один день, и все они в один голос утверждали, что на дворе стоит 5 декабря 1945 года.

В пятидесяти милях к западу от Сокорро, штат Нью-Мексико, двое посетителей ждали в небольшом вестибюле командного центра большого радиотелескопа. Одним из мужчин был Джанни Бекарриа, вторым – Тони Кларк, решивший после второго лей-прыжка, совершенного вместе, что его спутник – человек исключительный.

– Брат Бекарриа, – сказал он почтительным тоном, – вы настоящее чудо. Я даже представить не могу, каково это для вас.

Озадаченный Джанни нахмурился.

– Scusami? {Прошу прощения? (итал.)}

– Меня, собственно, что потрясает… – Кларк указал на антенны радиотелескопа – двадцать семь огромных белых спутниковых тарелок, расположенных Y-образно на равнине пустыни Нью-Мексико. – Для вас ведь это будущее. Как к этому должен относиться человек, родившийся более двухсот лет назад?

– Я был здесь на прошлой неделе, – пожал плечами Джанни.

– Это понятно. Но как к такому можно привыкнуть?

На этот раз итальянский священник понял вопрос.

– Мы все путешественники во времени, не так ли? – Он улыбнулся. – Некоторые путешествуют быстрее, но однажды мы все окажемся в будущем.

– Разумеется. – Тони снова перевел взгляд на знойную пустыню под голубым безоблачным небом. – Похоже, у вас какой-то встроенный детектор будущего. Я бы никогда не поверил, что мы сможем вернуться сюда меньше, чем через неделю после нашего первого визита. – Кларк покачал головой с восхищением. – Да вы просто гений перемещений.

– Да, за эти годы я научился нескольким фокусам, – признал священник. Он махнул рукой в сторону компьютера на стойке администратора и добавил: – Но, признаюсь, эти устройства по-прежнему меня озадачивают.

Кларк усмехнулся. Во время их первого визита Джанни почти час беседовал с одним из техников. Тот любезно провел для священника-астронома ускоренный курс по информационным технологиям. К чести техника надо сказать, что его совершенно не смутило невежество Джанни в отношении электронных вычислительных возможностей двадцать первого века. Если подумать, заключил Кларк, то помог сан священника: молодой техник Кайл принадлежал к поколению, которое не ждет многого от представителей духовенства.

Впрочем, и без всяких компьютерных технологий вычислительные способности Джанни оказались чрезвычайно точными. Даже учитывая поездку из Седоны, им после последнего визита удалось добраться обратно за шесть дней и семь часов. Тогда они приезжали, чтобы посмотреть расчеты того, что Кларк назвал аномалией. Если расчеты окажутся верны, значит расширение вселенной действительно тормозится. Теперь, когда они стояли у большого панорамного окна в вестибюле комплекса радиотелескопов в ожидании гостевого пропуска для Джанни, Кларк в очередной раз поразился тому, насколько относительным становится время для лей-путешественников.

– Прекрасные механизмы, – сказал Кларк, наблюдая, как все двадцать семь гигантских белых тарелок синхронно поворачиваются в соответствие с новым направлением исследований.

– Как полагаете, у них хватило времени проверить расчёты со времени нашего последнего визита? – спросил Джанни.

– Даже если они еще не закончили, у них достаточно данных, чтобы убедить сильных мира сего бросить все силы на новое направление исследований. – Услышав за спиной голоса, Кларк развернулся к стойке регистрации.

В вестибюль вошел молодой человек с круглым лицом, обрамленным не столько бородой, сколько бахромой на подбородке, в зеленой футболке «Гравити отстой» и брюках-карго; он поспешил им навстречу.

– Доктор Кларк? – Он протянул руку. – Простите, что заставил вас ждать. Мы только что узнали, что вы здесь. Доктор Сеглер послал меня за вами.

– Простите. А вы?..

– Ох, извините! Я Джейсон, ассистент. Я в восторге от ваших работ!

– Рад познакомиться, Джейсон, – сказал Кларк, принимая протянутую руку. – А это фра Бекарриа. Мы очень хотели бы повидать доктора Сеглера. Вы не проводите нас к нему?

– Без проблем, – ответил Джейсон, делая шаг назад. У стойки регистрации он остановился. – О, чуть не забыл… – Он вручил Джанни синий бейджик, на котором красными буквами было написано «Посетитель». Подняв барьерную перекладину, Джейсон вывел своих подопечных в коридор со словами: – Понятия не имею, зачем им столько времени на простой пропуск. На камне они его высекают, что ли?

– У вас бывают туристы из Розуэлла? – спросил Кларк.

– Время от времени, – ответил Джейсон. – Ну, когда в городе не случается какая-нибудь конференция.

– Астрономы? – поинтересовался Джанни.

– Нет, на этот раз съезд фанатов НЛО. Вам не случалось бывать на таких? Сумасшедший дом. Здесь у нас просто Мекка для всех, кто верит, что инопланетяне регулярно наведываются сюда. – Он посмотрел на Джанни. – Наверное, у вас в Италии тоже хватает этого добра?

– Возможно, – уклончиво ответил Джанни. – Италия – вообще популярное туристическое направление.

Джейсон не сразу сообразил, шутит Джанни или нет.

– Круто. – Они поднялись на третий этаж, Джейсон постучал в дверь и толкнул ее, не дожидаясь ответа. – Вот они, – объявил он. – Доставил в целости и сохранности.

Проводник отступил в сторону, пропуская Кларка и Джанни. Из-за стола поднялся мужчина в белой рубашке с короткими рукавами.

– Тони! Вы вернулись. – Он пошел навстречу посетителям. – Рад вас видеть, Джанни. Добро пожаловать. – Он жестом предложил гостям садиться. – Не стойте. Сейчас я введу вас в курс дела. Вы были здесь недавно, однако с тех пор многое произошло. – Он повернулся к Джейсону, так и стоявшему у двери. – Спасибо, Джаз, принеси гостям кофе, пожалуйста. И мне тоже.

– Конечно, шеф. Я мигом.

Джейсон исчез, а хозяин кабинета поворошил бумаги и графики на столе, выбрал один лист, откашлялся и сказал:

– Должен вам сказать, Кларк, вы превратил мою спокойную жизнь в кошмар.

– Не стоит благодарности, – отмахнулся Кларк. – А для чего еще нужны друзья?

– Я серьезно. Не помню, чтобы я спал нормально с тех пор, как вы запустили свою бомбу, и вообще, ни минуты покоя. У нас и так люди работают сверхурочно, а я вообще в три смены. Проблема серьезная, слишком серьезная. Надеюсь, вы планируете остаться? Мне бы очень не помешала помощь.

– Что-нибудь начинает проясняться?

– Проясняться! Сейчас покажу… – Он протянул найденный лист Кларку. – Только взгляните на это!

Кларк бегло просмотрел графики.

– Очень интересно, – сказал он и передал лист Джанни. Тот внимательно изучил его.

– Интересно, да? Шутите? – воскликнул Сеглер. Он потыкал пальцем в лист, который держал в руке Джанни. – Все пространство вибрирует отсюда до Токио. Белый дом требует держать их в курсе, АНБ не отстает. Десять минут назад мне сообщили, что завтра прибудет комиссия НАСА, и мне почему-то кажется, что не с ознакомительной экскурсией.

– Хорошо. Как вы сами интерпретируете эти данные? – спросил Кларк, постукивая по странице пальцем.

– Только как очевидный факт. Это результаты вчерашнего сканирования, того самого, которое мы провели по вашему настоянию, между прочим.

– Факт, значит… – задумчиво повторил Кларк и посмотрел на Джанни, все еще изучавшего документ.

– И это называется правильным миром?! – Сеглер отобрал у Джанни лист и швырнул его в общую кучу. – Мы проверили первоначальные данные…

– То есть ту аномалию, на которую мы указали, – уточнил Кларк.

– Да. И убедились, что радиационный фон в секторе B240-22N значительно изменился с момента начала тщательного мониторинга.

– То есть это никак не системный сбой?

Сеглер покачал головой.

– Не сбой, не неисправность оборудования, не математическая ошибка – ничего подобного. Там определенно что-то происходит.

– Извините, доктор Сеглер, – вступил Джанни. – И как, по-вашему, о чем говорят эти наблюдения?

– Сейчас еще рано судить, – устало ответил Сеглер. – Я только хотел сказать, что наши результаты верны и что аномалию, на которую вы обратили наше внимание, теперь можно считать подтвержденной. Как выразился наш Дэйв: «Это не какая-то чертова вспышка».

– Значит, наше предположение, по сути, верно, – заключил Кларк. – Оборудование тут ни причем.

Сеглер покачал головой.

– Нет, проблемы оборудования можно смело исключать. Три отдельных телескопа на трех разных континентах не могут страдать одной и той же неисправностью.

Вернулся Джейсон с пластиковым подносом, на котором стояли три пластиковых стаканчика.

– Молока я добавил во все, – сообщил он, раздавая кофе. – Надеюсь, не ошибся.

– Спасибо, Джаз. Можешь идти. – Директор отпил кофе и снова принялся листать бумаги. – Так, на чем мы остановились?..

Джейсон спросил от двери:

– Что-нибудь еще?

– Да, узнай у Долорес, когда прибудут представители правительства, и скажи Миранде, чтобы она оформляла гостевые пропуска сейчас, не стоит им стоять полдня в вестибюле.

– Без проблем, шеф. Все сделаю. – Он вышел, прикрыв за собой дверь.

– Хорошо, – сказал Сеглер, выкапывая еще один лист бумаги из большой кучи перед собой. – Вот график исследований на следующие сорок восемь часов. У нашего проекта высший приоритет. Официально это проект номер JA-60922. – Он передал Кларку лист. – Я освободил место для стольких сеансов, сколько потребуется.

Кларк изучил страницу.

– Сколько времени занимает каждый проход?

– От двух до десяти часов, не считая калибровки, – ответил Сеглер. – Сейчас, как вы видите, мы в середине девятого сеанса. Люди работают в три смены, простои минимизированы. На погоду обращать внимание не стоит, так что большую часть времени будем работать на всю катушку.

Кларк кивнул.

– Замечательно, Сэм. Кажется, вы все предусмотрели. Кто отвечает за координацию и анализ данных?

– Кое-что делаем мы, остальное обрабатывается в Калифорнийском технологическом институте, но мне звонили из Иллинойса и из Юты. Они готовы подключиться. Утром я говорил с Пуэрто-Рико, Англией и Австралией, просил поддержать нас и предложил включить в график их собственные проекты. Чем больше голов, тем лучше.

– Думаете, стоит на этом этапе привлекать так много посторонних? – Кларк поднял брови.

– Мне просто нужно подтверждение из нескольких независимых источников, – категорически заявил Сеглер. – Мы не бездельничаем. Кроме того, если мы правы, это все равно долго в тайне не удержишь. Кто-нибудь другой сам к этому придет. Слухи разлетаются очень быстро. – Директор отхлебнул кофе и встал. – Ладно, хватит разговоров. Пойдем смотреть на Пустынных Крыс?

– Я уж думал, вы никогда не предложите, – сказал Кларк, поднимаясь на ноги.

Они спустились на лифте в подвальный этаж и оказались перед стеклянным тамбуром, отделявшей большую комнату, заставленную от пола до потолка компьютерами всех размеров – многие из них соединялись между собой, образуя крупные блоки. По всему периметру комнаты из стен выступала большая полка, заставленная клавиатурами и бесчисленными черными ящиками с мириадами светодиодов синего, красного, желтого и зеленого цветов, которые мигали, как рождественская гирлянда.

Вывеска на двери, написанная от руки, сообщала посетителям, что они вступают во владения «Пустынных Крыс»: восемь мужчин, шесть женщин и четырнадцать техников составляли эту команду.

Сеглер толкнул дверь. Температура за ней оказалась на десять градусов ниже.

– Тут прохладно. Для серых клеток то, что нужно, – объяснил директор.

К ним повернулись, а те, кто был поближе к двери, встали, чтобы поприветствовать посетителей. Большинство присутствующих знали Тони Кларка и поспешили пожать ему руку.

– Добро пожаловать, доктор Кларк, приятно познакомиться, – сказал молодой, но уже седой человек.

– Доктор Лео Дворжак, – представил Сеглер. – Технический директор и разработчик программных протоколов, которыми мы пользуемся при сканировании. Он еще и начальник цеха, бригадир и представитель профсоюза.

– Да, я делаю крыс счастливыми. Без работы они чахнут. Хотите, чтобы я вам что-нибудь показал?

– Вот Джанни жаждет познакомиться с вашим хозяйством, – с улыбкой сказал Кларк.

Глаза Дворжака загорелись.

– Тогда вам сюда, Джанни. – Технический директор провел краткую экскурсию, представляя своих сотрудников и объясняя, кто за что отвечает. Джанни с восхищением смотрел на светящиеся экраны. На них графики сменяли друг друга, формируя данные в электронные таблицы; священник качал головой и время от времени бормотал себе под нос на латыни «Господи Боже».

Впрочем, Кларк тоже был впечатлен.

– Какими мощностями вы пользуетесь? – спросил он местного директора.

– У нас тут два Cray Zeus-10, подключенных к серверу IBM Power8+ – ответил Дворжак с таким выражением, словно был родителем вундеркинда. – Из этого помещения можно управлять работой на всем Северном полушарии. То есть у нас есть все необходимое для этой работы.

– Следующий сеанс в одиннадцать, – сказал доктор Сеглер. – Мы еще в графике, Лео?

Дворжак спросил одного из членов своей команды, тот назвал несколько цифр. Технический директор быстро подсчитал что-то в уме и посмотрел на часы. – Да, успеваем. Этот сеанс продлится еще шесть часов. Потом проведем повторную калибровку и сразу перейдем к номеру десять. Вот тогда будут какие-то результаты.

– Почему тогда? – спросил Кларк. – Чем отличается десятый скан?

– Мы будем сканировать сектор B240-22N, – объяснил Сеглер. – Этот регион дает интересные результаты, и мне не терпится посмотреть, подтверждается ли общая тенденция. Если да, этот конкретный регион станет нашей канарейкой в угольной шахте. – Заметив озадаченное выражение на лице Джанни, он объяснил: – Это будет у нас система раннего предупреждения.

– Минутку, пожалуйста, – сказал Джанни. – Вы полагаете, что событие, которое вы исследуете, распределяется по космическому горизонту неравномерно?

– Похоже, нет, – ответил Лео. – Если судить по предварительным результатам, то сектора отличаются друг от друга.

– То есть вы видите отдельные сгущения?

– Раньше ничего подобного не наблюдалось…

– Спасибо, Лео, – перебил Сеглер. – Занимайся своими делами. Не будем мешать. – Он вывел посетителей через стеклянные двери и довел до своего кабинета. Джанни поблагодарил его за возможность осмотреть центр обработки данных. А вот Кларка заинтересовало то, что их визит был прерван на самом интересном месте.

– У меня такое ощущение, что нас выгнали взашей, – сказал он. – Почему бы это, Сэм?

Сеглер опустил глаза.

– Извините, ребята. Просто у Лео есть такая черта: хватать мяч и бежать, сломя голову, не очень-то задумываясь, куда следует бежать.

– Но если он прав… – начал говорить Кларк.

– Если он прав, мы все скоро это узнаем. Если нет, то зачем попусту расстраивать людей, не так ли? В любом случае, мы еще не скоро поймем, с чем столкнулись.

– Думаю, именно это мы и хотим выяснить, – ответил Кларк.

– Мы можем помочь? – спросил Джанни. – Мы в вашем полном распоряжении, доктор Сеглер.

– Очень хорошо, – кивнул директор – Но надо дождаться завершения сессии. У нас есть несколько часов, поэтому предлагаю пойти пообедать и немного отдохнуть. К вечеру вернемся. Вы уже где-то поселились?

– Пока нет, – ответил Кларк. – Найдем какой-нибудь мотель в Сокорро.

– Ни в коем случае! – замотал головой Сеглер. – Вы мне нужны здесь. Линда будет рада вас видеть. Сегодня вечером она готовит говядину на гриле, конечно, ей хотелось бы, чтобы кто-то оценил ее труды. Главное – не заснуть раньше. Это и к вам относится.

– Необходимость сна временами склонны переоценивать.

– Это, конечно, так, – Сеглер рассмеялся. – Но лучше поговорим об этом на следующей неделе.

ГЛАВА 9, в которой презрение порождает конфронтацию

Берли услышал уже знакомый металлический звон из подземного коридора, и застонал. Должно быть, сегодня среда, подумал он. Базарный день: день, когда этот чертов немецкий булочник закупает на площади еду и тащит им. Глупость сплошная! Его действия не имеют никакого смысла, если только у проклятого пекаря нет какого-то тайного коварного замысла (а Берли упорно придерживался этой точки зрения). Доказать он ничего не мог, поскольку ни разу не уловил даже малейшего намека на лукавство со стороны Стиффлбима. Впрочем, это неважно. Он презирал булочника, а никаких других доказательств ему и не требовалось.

Через мгновение он услышал шарканье кожаных ботинок по влажному камню за дверью и, понял, что почему-то задержал дыхание в ожидании клацанья замка. Он выдохнул и откинулся на заплесневелую каменную стену темницы. Закрыл глаза и стал ждать, когда опять начнется унижение.

Месть, расправа, возмездие – эти мотивы граф мог понять. Булочник решил отомстить за жестокое избиение, это вполне естественно. Берли так и поступил бы на его месте. Иногда берлимены заговаривали о том, что поступки Энгелберта могут объясняться тем, что он верующий человек, и считает, что его Иисус поступил бы также. Однако сам этот Иисус, в которого так верил пекарь, умер, проповедуя любовь ко всем, включая своих врагов. Любовь к врагам, по мнению Берли, это явное приглашением стать жертвой всех и каждого, и не в последнюю очередь тех же самых врагов. Разве Иисус не был казнен именно за то, что вещал такую чушь? Нет уж, лучше верить, как это делал Берли, что люди всегда ведут себя так, чтобы удовлетворить какое-то свое основное желание, будь то власть, удовольствие или личная выгода. Следовательно, Энгелберт-пекарь преследовал какую-то свою гнусную цель. Именно для этого он и таскал еду своим мучителям; Берли не сомневался, что его целью было какое-то злодейство, замысленное им против обидчиков. Таков был Берли. И таков был мир.

За дверью камеры послышались голоса, через мгновение щелкнул замок, и дверь со скрипом распахнулась. Неуклюжий придурок постоял в дверях, давая глазам привыкнуть к полумраку камеры. Берли поднял глаза на незваного гостя.

– Опять ты, – произнес он по-немецки. – Всегда ты.

– Да, всегда я, – ответил Энгелберт, входя в камеру. Тюремщик, давно переставший интересоваться этими странными посещениями, вышел и закрыл за собой дверь. – Сегодня у меня для вас кое-что особенное. Фермеры продают на рынке новую колбасу. Я принес по одному кругу на каждого из вас. – Он снял сумку с плеча, открыл ее и начал копаться внутри. При этом ненависть Берли вспыхнула с новой силой. Чувство было настолько сильным, что Берли подумал, как бы его не вырвало.

– Меня тошнит от твоего присутствия, – сказал Берли хриплым сдавленным голосом. – Меня тошнит от одного твоего вида.

– Может, и так, – равнодушно согласился Энгелберт, – но если меня не будет, вам будет еще хуже. Я думаю, так.

Тав, единственный из людей Берли, который хоть немного говорил по-немецки, ухмыльнулся. Берли резко обернулся к нему.

– Думаешь, это смешно?

– Нет, босс, – ответил Тав, сразу посерьезнев. – Но зачем на него наезжать? Хочешь его прогнать?

– Точно, босс, – согласился Кон. – Если бы не булочник, мы бы уже сдохли тут от голода. Этот здоровенный болван – единственная причина, по которой мы до сих пор живы.

– Это жизнь, по-твоему! – рявкнул Берли.

– Полегче, босс, – сказал Кон, поднимая руки. – Я не имел в виду ничего такого.

Берли пристально оглядел своих приспешников. В другом конце камеры Декс и Мэл выбрались из своих гнезд; эти двое ничего не сказали, но по выражениям их лиц было ясно, что они разделяют чувства своих товарищей.

Тем временем Этцель вытащил из сумки колбасу и начал ее раздавать.

– Это тебе, – сказал он, передавая Кону продолговатый сверток. – А это – вам, – вручил каждому его долю провизии.

Берли отказался принять сверток. Подержав колбасу некоторое время на весу, булочник слегка пожал плечами и положил сверток к ногам Его Светлости.

– Думаю, позже ты передумаешь. – Он отвернулся и продолжил разгружать мешок с едой. Свежий хлеб, приплюснутые шарики сыра, несколько пучков моркови и сельдерея, кувшинчики пива, кусочки масла и твердое печенье из кладовой «Гранд Империал». Все это он сложил аккуратной кучкой, а затем объявил: – Лето в этом году выдалось хорошее. Урожай хороший. Скоро у нас будут яблоки и груши, ежевика, овощи и новый сыр. Как смогу, принесу.

– Нет, – сказал ему Берли, выходя вперед. – Больше не приходи. Не хочу я твоей еды… и всяких твоих добрых дел. Слышишь? Вообще ничего от тебя не хочу!

Заслышав возбужденные голоса, ленивый тюремщик приоткрыл дверь и сунул голову в камеру.

– Что тут у вас происходит?

– Пошел вон! – заорал Берли. – Уходи, и чтоб я тебя больше не видел!

Тюремщик шагнул в камеру.

– Этцель, с тобой все в порядке?

– Все нормально, – заверил его Энгелберт. – Я уже ухожу.

Когда он уже подошел к двери, к нему приблизился Тав.

– Не обращайте на него внимания, сэр. Босс есть… как это? Болен, да. Он не то имел в виду.

– Тав! – прикрикнул на него Берли. – Да как ты смеешь извиняться за меня! – Берли шагнул вперед. – Я твой хозяин, собака. Заткни свой поганый рот и отойди от него!

– Босс, он же не виноват. Парень просто пытается нам помочь. – Тав отступил, поднимая руки.

– Полегче, босс. – Кон встал между Берли и Энгелбертом. – Он же ничего такого не имел в виду.

– А ну, на место! – взревел Берли. Он сжал кулак и ударил Кона по голове. Кон отшатнулся. – Ты еще смеешь меня успокаивать?

Ослепленный яростью Берли отбросил с дороги Кона и попытался добраться до Тава. Тюремщик, войдя, грубо отпихнул его в сторону и выпроводил Энгелберта из камеры, а потом быстро захлопнул дверь перед носом Берли.

– Никогда не возвращайся! – неистовствовал Берли. – Слышишь, ты! Никогда!

Шаги удалились по коридору, и Берли, у которого вдруг кончились силы, привалился к двери и сполз на пол. Тав хотел помочь ему встать.

– Отойди от меня, предатель! – прорычал Берли. – Оставь меня в покое. Вы все! Просто оставьте меня в покое!

Позже в тот же день его желание исполнилось. Его людей, его собственных людей перевели в другую часть подземелья. Он услышал, как удаляются их шаги, затем последовал скрип двери и все стихло. Он больше не увидит их.

В последующие дни беспричинная ярость Берли утихла, и в уединенной тишине своей камеры у него было время поразмыслить. Он пришел к выводу, что его гнев оправдан. Это просто реакция на нынешнюю ситуацию. Он долго размышлял об этом, но так и не смог объяснить себе таинственное чувство несправедливости, испытанное им. Это неважно, что было конкретным источником его вспышки, важно общее ощущение несправедливости. Наверное, его обычная терпимость достигла предела, вот он и набросился на несчастного пекаря.

Он удовлетворился этим объяснением и теперь, по крайней мере, мог спокойно спать по ночам. Однако, объяснение оказалось недостаточно надежным, а главное – недолгим. Раздражение утихло, зато на смену ему пришел голод. Он долго сопротивлялся искушению, но в конце концов все-таки пришлось воспользоваться едой, принесенной Этцелем. Пока он грыз хлеб и колбасу, ему пришла в голову мысль, что одной несправедливости маловато для его гнева. Конечно, с ним обошлись несправедливо, но основная причина гнева лежала гораздо глубже.

Обычно его мысли носили злобный характер, их подстегивало возмущение равнодушием, проявленным толпой тупых лакеев на службе правовой системы. Это именно их равнодушие допускало такое обращение с задержанными. Он начал размышлять о природе справедливости вообще, и о том, почему именно он испытывает эту несправедливость в нынешних обстоятельствах. Он же человек, поставивший себя за пределы праведности, за пределы общепринятых норм честной игры, да и вообще морали. Но где-то в глубине души он ощущал собственную неправоту. И от этого было больно. Вот это-то двойственное чувство и вызывало ярость и стремление прекратить жизнь в этих недостойных условиях, хотя, наверное, другой жизни он и не заслужил.

А чего еще ждать от безжалостной безразличной и бессердечной вселенной? Разумеется, он злился, но за этой злостью маячили воспоминания о его собственном безразличии к бедственному положению его жертв. А теперь вот и он в таком положении. Позволил себе разгневаться и пострадал.

Конечно, Этцель пострадал по его вине. Это несомненно. Но разве это причина, чтобы и ему мучаться? Это же не кто-нибудь, а он! Ему положено. Если бы не эта дурацкая вселенная, управляемая случайностью!