Текст книги "Роковое дерево Книга пятая (ЛП)"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 25, в которой ученые думают, что делать

– Какова вероятность того, что данные не повреждены? – спросил Карл Байер. Он был главным астрофизиком команды, занимавшейся исследованием аномалии Янского, как НАСА назвало происходящее. Он помахал листом с графиком, полученным командой JVLA.

– Не уверен, босс, – пробормотал один из его младших сотрудников.

– Говори, Питерс. В чем именно ты не уверен?

– Ну, я имею в виду, что это возможно – где-то могла произойти ошибка, – признал Питерс, отрывая глаза от копии, которую держал в руках. – Я просмотрел уравнения, там вроде бы все в порядке. Вам нужна вероятность ошибки? От нуля до пяти процентов, примерно так. А потом, то, что у вас есть, это ведь не всё. Многое еще может измениться.

– Ты проверял их алгоритмы? Их калибровочные записи?

Питерс болезненно поморщился.

– Конечно. Первым делом. Но внимательно я их программы не просматривал. Может быть ошибка в базе данных. Я выборочно проверил записи последовательностей и сопоставил их с результатами сканирования других обсерваторий.

– И каков результат?

– Да все подтверждается, – ответил молодой человек. – Мы должны признать, что они там говорят правду. Нас ждет нечто вроде апокалипсиса.

– Если они говорят правду, – возразил Байер, – «апокалипсис» – слишком слабое слово. – Уполномоченный НАСА провел рукой по редеющим волосам. – Хорошо. Где Чандра? И где Митчелл и Родригес?

– Там. Сидят в Крысином Гнезде, во всяком случае, были там, когда я последний раз туда заглядывал.

– Зови их сюда. Конференц-зал на втором этаже, начинаем через пятнадцать минут.

– А как насчет доктора Кларка и директора Сеглера? Их тоже звать?

Байер с удивлением взглянул на сотрудника.

– Зачем?

– Ну, это вроде бы их шоу. Возможно, им есть что сказать.

– Обойдемся без них, – решил руководитель группы. – Или пригласим позже. И позвоните директору Гилрою – пусть он подключится к конференц-залу. Пусть послушает.

– Пятнадцать минут? Ок, босс, но это…

– Чего ты тут торчишь? Иди!

Петерс выбежал из комнаты, а Байер вернулся к своему столу и оперся на него обеими руками. Он смотрел на график так, словно это недавняя фотография Мрачного Жнеца {«Мрачный Жнец» (англ. Reaper Man) – юмористическое фэнтези известного английского писателя Терри Пратчетта. Написано в 1991 году. Одиннадцатая книга из цикла «Плоский мир», вторая книга подцикла о Смерти и его внучке Сьюзан.}. Аккуратная сетка, аккуратные ряды цифр и восходящая красная линия предвещали катастрофу, не поддающуюся осмыслению. Предвестник события, еще небывалого в человеческой истории – ну и что он должен об этом думать? И еще более важный вопрос – что со всем этим делать?

Ответов не было. Ну и пусть этим вопросом задается кто-нибудь рангом повыше и с более высокой зарплатой. Он должен высказать свое ученое мнение. У него за плечами опыт и способности оценивать информацию. Как и все хорошие механизмы в гигантской машине, он делал свою часть работы, а об остальном пусть позаботятся другие.

Конференц-зал на втором этаже был пуст. Он включил свет, закрыл дверь, подошел к столу и сел в одно из больших неудобных кожаных кресел. Через несколько минут решение шестерых ученых, собравшихся в этом зале, столкнет лавину. Важно не ошибиться в том, как это сделать. Байер сел, закрыл глаза, успокоился и стал ждать.

Доктор Чандра, первая из команды, сформированной под его руководством, несмотря на седые волосы, просто фонтанировала энергией.

– Вы уже посмотрели Карту Судьбы? – спросила она, входя в зал.

Байер открыл глаза и поднял голову.

– Значит, они так это называют?

– Да какая разница, как назвать. Что вы об этом думаете?

– Думаю, нам следует подождать остальных, а потом уже обмениваться мнениями.

Впрочем, остальные члены его команды собрались быстро. Следующими появились Родригес и Митчелл; обоим было за тридцать, у обоих были молодые жены. На лицах застыло глуповатое выражение людей, изо всех сил старающихся замаскировать страх бравадой.

– Как дела, шеф? Говорят, вы без нас скучали?

– Присаживайтесь, ребята. С нами на связи будет директор. Я хочу проинформировать его о происходящем, пусть послушает, чтобы потом не повторяться.

Родригес и Митчелл уселись напротив Чандры, а она поинтересовалась:

– А кофе дадут?

Прежде чем Байер успел ответить, в дверь постучали, и появился Питерс, ведя лохматого молодого человека с черным телефоном.

– Подключить эту штуку? – спросил молодой айтишник

– Да, пожалуйста, – сказал директор. – Нам надо звонить.

– Сейчас подключу и звоните, – ответил техник. Он наклонился над столом и воткнул шнур в розетку, спрятанную за небольшой заслонкой в центре стола. На телефоне загорелся синий светодиод.

– Ну вот, все в порядке. Я могу идти? Что-нибудь еще нужно?

– Нет, все нормально. Только закройте дверь, – ответил директор. Обращаясь к Питерсу, он сказал: – Присаживайся, Роб.

Как только дверь за техником закрылась, Байер выложил перед собой лист бумаги и посмотрел на него с некоторой опаской.

– Все мы видели данные. Что мы об этом думаем?

Некоторое время команда переглядывалась, а потом заговорил Митчелл:

– Придется провести еще несколько сканирований. Следует выделить область наибольшей активности, провести несколько быстрых мини-сканирований и посмотреть, что происходит.

– У нас уже есть данные почти дюжины сканирований, – заметил Родригес. – Сколько еще нам нужно, прежде чем мы сможем увидеть то, что смотрит прямо на нас?

– Но мы не уверены ни в одном из этих сканирований, – уперся Митчелл. – Нас здесь не было, когда их проводили. Я только хочу сказать, что они показали, где искать; теперь мы посмотрим, что там на самом деле происходит.

– Ты думаешь, это что-нибудь изменит? – с вызовом спросил Родригес. – Если ты и впрямь так считаешь, зачем нам останавливаться на двенадцати сканированиях? Давайте сделаем двадцать или тридцать. А еще лучше, давайте сделаем пятьдесят, просто для уверенности.

– Да что ты завелся? Я только сказал…

– Мальчики! Мальчики! – вмешалась Чандра. – Не заводитесь. – Она повернулась к Байеру и сказала: – Очевидно, новости неприятные…

– Да уж куда хуже, – сказал Родригес. – Если загорелось…

– Верно. У нас пожар. И незачем тратить время на склоки. Предлагаю обсудить последствия.

– То есть вы считаете, что все это правда? – спросил Митчелл.

– Давно уже ясно, – проворчал Родригес. – только ты никак не можешь вбить в свою тупую башку…

– Итак, – заговорила доктор Чандра, не обращая внимания на перебранку, – будем исходить из предположения, что данные верны.

– Именно это я и имел в виду, Адира. Спасибо, – кивнул Байер. – Конечно, мы можем получить больше цифр. Но пока мы будем их получать, от нас ждут какого-то сценария и способов реагирования.

Мрачная тишина повисла в зале.

– Каковы будут предложения? – спросил Байер у сотрудников.

Ответом на его вопрос стал нетерпеливый стук в дверь. Вошел директор JVLA Сеглер; он не собирался ждать, пока его позовут.

– Всем привет. Простите, но Дункан сказал, что вы тут задумали конференцию. Я не собирался мешать вашей вечеринке, но вдруг вы решите, что мы могли бы помочь?

– Мы? – Байер нахмурился. – Вас много?

– Только я и доктор Кларк, – ответил Сеглер, впуская Тони. – Но я в любой момент приглашу кого угодно, если будет нужда.

– Это закрытая встреча, – угрюмо сообщил Родригес. – У нас на связи ожидается директор НАСА.

Сеглер проигнорировал слова астрофизика.

Байер вздохнул.

– Проходите, пожалуйста, господа. Садитесь. На самом деле, мы еще не начинали. Ждем звонка с минуты на минуту. – Он подождал, пока двое вновь пришедших уселись, и сказал: – Думаю, мне нет необходимости говорить вам, что то, что здесь обсуждается, должно оставаться строго конфиденциальным и не покидать пределов этой комнаты.

– Само собой, доктор Байер, – кивнул Сеглер. – В нашу задачу не входит усложнять ситуацию. Она и без того достаточно сложная. Мы просто хотели предложить наши услуги, любые, какие могут понадобиться.

Байер коротко кивнул.

– Посмотрим.

Кларк подвигал своим креслом.

– Мы не хуже вас понимаем деликатный характер проблемы, с которой столкнулись, и вовсе не стремимся нарушать конфиденциальность.

– Спасибо за уточнение, доктор Кларк, – произнес Байер. – Теперь, если не случится еще чего-нибудь неожиданного, предлагаю заняться нашей проблемой.

– Полагаю, у вас есть обновленные данные, – сказал Сеглер.

– Давайте посмотрим. – Байер придвинул к себе свой листок и прочитал: – 04:00. У вас есть что-нибудь поновее?

– Есть, – сказал Кларк. – 05:15. Калифорнийский технологический институт прислал данные австралийского сканирования.

– И?

– Они совпадают с предыдущей моделью.

– Никаких отклонений?

– Незначительные, – ответил Тони. – Крысы внизу еще сравнивают данные, но по моему мнению последнее сканирование подтверждает все предыдущие. Кроме того, я подумал, что было бы неплохо сверить базовую линию ICRS с переменными цефеид для опорных галактик LG…

– Для системы раннего предупреждения? – спросил Митчелл.

– Просто чтобы посмотреть, нет ли какого-нибудь аномального движения в нашем контрольном сегменте. Возможно, еще слишком рано, но нужно же с чего-то начинать.

– Хотелось бы взглянуть на эти данные, – сказал Родригес, – и побыстрее.

Чандра бросила на коллегу неодобрительный взгляд и добавила:

– Действительно, доктор Кларк, это было бы очень полезно.

– Как только отчет будет готов, вы получите копии.

– Эти проблемы можем обсудить позже, – сказал Байер, – а сейчас предлагаю принять за основу то, что у нас есть. Мы видим сбой в расширении космического горизонта. Если данные верны, конечно…

– А что с ними будет? – заметил Родригес. – Проще говоря, космический горизонт сужается. Вселенная рушится. Имеем Большой кризис. – Он воинственно огляделся. – Я прав?

– Прав, прав, – пробормотал Митчелл. – И что, позволь тебя спросить, ты собираешься делать со своей правотой? Что вообще можно с этим сделать?

– Для начала, – ответил ему Сеглер, – мне нужно обрисовать ситуацию простыми словами для тех, кто будет думать о защите.

– Учитывая сроки – а мы здесь говорим о неделях – я не вижу, чтобы у нас было время на разработку защиты.

– Это при условии, что защита вообще возможна, – добавил Питерс. – В Гнезде страх такой, что его можно резать ножницами. А что будет, когда это дойдет до общественности? Как вы думаете, что произойдет, когда Fox News начнет показывать это своем канале? – Его лицо неожиданно исказила скорбная гримаса, а плечи затряслись. Сидящим в зале понадобилось некоторое время, чтобы понять, что он смеется. – Как сейчас вижу: «Срочные новости: конец света через шесть дней!» Он хихикнул. – Вот это будет зрелище! Доходы от рекламы запросто перекроют Суперкубок.

– Успокойся, сынок, – строго сказал Байер. – Никто ничего подобного не предлагает.

– Однако он прав, – задумчиво протянул Митчелл. – Как только это станет известно, начнется хаос.

–Не уверена, – сказала Чандра. – Помните, как люди отреагировали на угрозу глобального потепления несколько лет назад. Некоторые были обеспокоены, даже впадали в панику, но большинство жили себе как жили. И таких было большинство.

Митчелл отмахнулся от ее аргументов.

– Это совсем другое. Когда люди увидят, что звезды начинают меркнуть, а планеты сталкиваются, они поймут: что-то не так. Бунты, грабежи, убийства – ад кромешный. Начнутся пожары…

– Ничего этого не будет, – взял слово Кларк. – К тому времени, когда люди увидят меркнущие звезды, у них уже не останется времени паниковать. Все закончится через несколько секунд. – Он щелкнул пальцами. – Никто не успеет даже шнурки на ботинках завязать, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь поджечь.

– Это утешает, – проворчал Родригес.

– Люди! – взмолился Байер. – Мы здесь для того, чтобы проверить данные и оценить ситуацию. Что с ней делать – это не наша задача. О последствиях будут беспокоиться власти. Сейчас будет звонить директор Гилрой, и нам нужно сообщить ему что-то полезное. И что же мы скажем?

В зале снова воцарилось молчание. Секунды тянулись медленно-медленно. Все переглядывались, время от времени переводя взгляды на безмолвный конференц-телефон, как будто в центре стола внезапно появилась черная дыра.

– Боюсь, Карл, – сказал директор Сеглер, – что в конечном итоге определение кризиса – это хорошо, и я согласен, даже необходимо, но говорить об этом внешнему миру рискованно. Как бы не стать причиной катаклизмов. Если мы не сможем найти хоть какое-то решение проблемы, незачем тревожить людей.

– Ты хочешь сказать, что если врач не может придумать лекарство, лучше не говорить пациенту о том, что у него смертельное заболевание. Так?

– Если бы все было так просто, – возразил Сеглер. – Я бы сказал, что это больше похоже на человека, устраивающего пикник в центре атомного полигона, в то время как бомба уже вышла из люка. Остановить ее в воздухе невозможно, и вернуть обратно в люк тоже невозможно. И какой вариант действий тогда предпочтительнее? Можете сообщить участникам пикника, что жить им осталось всего несколько секунд, и тем самым погрузить его в ужас и отчаяние. А можете сделать так, что несколько оставшихся мгновений они проведут так, как собирались, в хорошем настроении и в комфорте.

Митчелл пристально посмотрел на Сеглера.

– Поверить не могу, что слышу это от вас. – Он повернулся к остальным участникам заседания. – Кто-нибудь еще так думает? – Ему никто не ответил. – Но это же форменное безумие!

– Директор Сеглер прав, – высказалась Чандра. – Если за оглашением информации последуют хаос, поджоги и убийства, благоразумней минимизировать боль.

– Ух ты! – воскликнул Митчелл, в смятении качая головой. – Вы люди или роботы?

– Я просто реалист, – сказал Сеглер. – Наверное, могут быть и другие мнения, но, как отметил доктор Байер, рассматривать их – не наша задача.

– А чья? – выкрикнул Митчелл. – Люди имеют право знать, что скоро встретятся с Создателем, вы хотите их этого лишить!

– Прекратите! – чуть не зарычал Байер. – Требую снизить напряженность дискуссии на пару порядков. Глубоко вдохнули, все. А ты, Митчелл, не забывай, с кем говоришь, и разнообразия ради постарайся вести себя как взрослый.

– Всё, всё, успокоились, – сказал Сеглер. – Мы все немного нервничаем. Знание – вообще нелегкая ноша.

– Вот потому-то нам и платят большие деньги, – усмехнулся Родригес.

Постепенно напряжение в зале снизилось. Обсуждение возобновилось. Но прошел уже час, а телефон так и не зазвонил. К этому времени собравшиеся пришли к выводу как можно более сдержанно описать результаты наблюдений, имеющиеся на данный момент. Байер закрыл совещание со словами:

– Мы уже по кругу ходим, так что лучше закончить. Подождем отчета доктора Кларка, надеюсь, он подскажет какой-нибудь выход. – Он посмотрел на астрофизика. – Тони, отправьте мне материалы, а я раздам остальным. – Кларк кивнул. – Байер помолчал и продолжил: – Я блокирую связь на объекте. Вся информация, поступающая на обсерваторию, а также исходящая из нее, все частные сообщения – всё будет идти по официальному протоколу защиты АНБ. Это означает, что любое сообщение потребует официального разрешения на пересылку. – Он сделал паузу, подумал и добавил: – Я подготовлю соответствующее решение в течение часа и отправлю его всем заинтересованным сторонам. Есть вопросы? – Он не стал ждать ответа, просто встал и сказал: – Всем спасибо. Предлагаю вернуться к работе.

Доктор Сеглер задержался. Он хотел что-то обсудить с Байером. Кларк вышел из зала и поспешил к «Пустынным крысам». Брата Бекарриа он нашел там же, где оставил пару часов назад: монах сидел перед монитором, стол завален бумагами с какими-то расчетами.

– Джанни, хорошо, что ты здесь, – сказал Кларк. – Надо поговорить.

Священник взглянул на обеспокоенное лицо друга.

– Что произошло?

– Байер блокирует всю связь. Он как раз сейчас договаривается об этом с сильными мира сего. В течение часа он известит об этом всех. Понимаешь, это полная изоляция. Все контакты с внешним миром будут идти только через АНБ, никто не сможет покинуть территорию. Но мы должны ввести остальных в курс дела, во всяком случае, я так считаю.

– Вы имеете в виду Дамаск? – Джанни снял очки и потер глаза.

– Не только Дамаск. Касс, Кит и Вильгельмина – возможно, вы найдете их в Праге. Я бы тоже пошел, но вместе нам исчезать не стоит. Я останусь здесь и постараюсь помочь чем могу здешним сотрудникам.

– Capisco {Понимаю (итал.)}, – сказал Джанни. – Больше ни слова. – Он уже стоял. – Конечно, я пойду.

– И лучше сделать это немедленно. После введения особого режима никого отсюда не выпустят. Как думаешь, сможешь справиться в одиночку?

Священник усмехнулся.

– Я совершал лей-путешествия еще до твоего рождения, mio amico. – Он потер очки о рукав и надел. – Я готов. Пойду прямо сейчас. – Он повернулся к двери. – Что решили там, наверху?

– Ничего интересного, – ответил Кларк. – Конструктивных идей нет. Они ждали телефонного звонка, но даже этого не случилось.

– И то хорошо. Никаких неожиданностей, – вздохнул Джанни. – К сожалению, – он указал на исписанные страницы, – здесь тоже ничего нового.

– То есть все плохо именно так, как мы думали, – заключил Кларк. – Недели, а не месяцы.

– Видимо, да. – Джанни поднял глаза к небу. – Поводов для оптимизма я не вижу.

– Я тоже. Займусь цефеидами – хоть что-то полезное. – Он посмотрел на своего нового друга так, словно видел его в последний раз, и добавил: – Увидимся.

Они вышли из подвального помещения, поднялись на лифте на первый этаж. Двери лифта открылись. Кларк сказал:

– Мне придется оставить тебя здесь. Лучше, чтобы нас не видели вместе, а то потом слишком много объяснять придется.

– Я понимаю. – Джанни быстро обнял друга. – Бог с тобой, Энтони. До встречи!

– Да, до встречи, – ответил Кларк. – Еще кое-что… Увидишь Кассандру, скажи, что я люблю ее и мои последние мысли… – его голос дрогнул, но он собрался, – скажи ей, что мои последние мысли будут о ней.

Джанни кивнул и вышел из лифта. Подошел к стойке регистрации, помахал своим пластиковым удостоверением личности молодой женщине и провел им по валидатору. Загорелся зеленый огонек, и Джанни вышел из обсерватории. Никто, кроме администратора, не обратил на него внимания. Через пятнадцать минут поступил приказ наглухо закрыть объект и перенаправить все коммуникации через представителя АНБ. Главные ворота закрылись, а охрану перевели в состояние повышенной готовности.

К тому времени Джанни мчался в машине на запад через пустыню Нью-Мексико в сторону Седоны.

ГЛАВА 26, в которой прошлое не отпускает

– Берли! – заорал Кит, влетая в кухню. – Убери от нее руки, ублюдок!

С разгона он врезался в мужчину, склонившегося над Вильгельминой, лежавшей на полу.

Кит ударил Берли в живот. Граф согнулся пополам, налетел на духовку и рухнул на каменную плитку. Кит набросился на него и начал молотить кулаками, норовя попасть по лицу и голове. Унялся он лишь тогда, когда понял, что Берли не сопротивляется, а сам он продолжает кричать во все горло. Сильные руки оторвали его от жертвы, и над собой он увидел большое дружелюбное лицо Энгелберта, с тревогой смотревшего на него. Вильгельмина, стоя на коленях, кричала:

– Прекрати, Кит! Хватит!

Кит еще не пришел в себя, настолько его поразил вид Берли, стоящего над телом Вильгельмины.

– Мина? Ты в порядке? Что он тебе сделал? – Он попытался вырваться из хватки Этцеля, но булочник держал его крепко.

– Я в порядке, Кит. Ты не то подумал. Берли на меня не нападал. Голова закружилась, вот и все, – сказала Мина. – Со мной все в порядке, правда.

Кит воззрился на графа, все еще лежащего на полу, привалившись к духовке. Глаза Берли были закрыты, и он не шевелился.

– Что он вообще здесь делает? – Кит возмущенно потыкал пальцем в лежащего и повернулся к Этцелю.

Энгелберт обменялся с Миной несколькими короткими фразами. Ответила Мина:

– Этцель говорит, что Берли сидел в тюрьме…

– И поделом! – кровожадно усмехнулся Кит.

– И что против него все еще есть обвинения, еще будет мировой суд…

– Так ему и надо. А что еще?

– Кит, лучше бы ты заткнулся и дал мне договорить…

– Ладно, ладно, – фыркнул Кит, глядя на врага. – Говори. Что там?

– Этцель говорит, что до тех пор, пока граф не предстанет перед судом, он живет здесь и помогает на кухне.

– Он что?! – Кит наконец освободился от хватки Энгелберта и повернулся к нему. – Вы что, с ума посходили? – Спохватился и сказал Мине: – Спроси Этцеля, он что, с ума сошел, чтобы брать на работу этого убийцу!

– Нет, Кит. – Мина взяла его за рукав. – Ты не понял. Для начала успокойся.

– Ага, успокойся! Этот подонок убил Козимо и сэра Генри, стрелял в Джайлза и пытался меня убить, – Кит опять сорвался на крик. – А ты говоришь: «успокойся»!

Касс, наблюдавшая за происходящим из дверного проема, подошла к Киту.

– Иди сюда, Кит. Пойдем со мной. – Взяв его за руку, она с силой оттащила его в сторону. – Они пытаются сказать тебе что-то важное, а ты ничего слушать не желаешь. – Она посмотрела ему в глаза. – Нет, не смотри на него. Посмотри на меня. Ты слышал, что я сказала?

Кит наконец дал себя уговорить. Касс попросила одну из служанок принести ему чашку сладкого кофе, заставила сесть и выпить немного. По мере того, как его чашка пустела, ярость тоже оставляла его, и под конец он кивнул Касс, показывая, что постарается себя контролировать.

– Отлично, – сказала она, – а теперь давай просто сядем и выясним, в чем дело. Ты в состоянии?

Кит снова кивнул и грозно посмотрел на Берли, который как раз в этот момент приподнялся на локте. Энгелберт навис над ним с мокрой тряпкой, пытаясь стереть кровь с разбитой губы и ссадины над глазом.

Оставив Кита за столом, Касс вытащила стул из угла комнаты и усадила Мину.

– Sie braucht einen Arzt {Ей нужен врач (нем.)}, – сказала она Энгелберту на немецком. – Вы можете вызвать для нее врача?

– Sind Sie krank? {Ты больна? (нем.)} – спросил он, наклонившись к Мине.

Вильгельмина покачала головой.

– Nein, ich bin verletzt {Нет, мне просто больно (нем.)}. – Она указала на импровизированную перевязь. – Моя рука…

Энгелберт бросился в зал и позвал одну из официанток. Он произнес короткую команду, девушка выскочила из кофейни.

– Danke, mein Schatz {Спасибо, мой милый (нем.)}, – сказала ему Мина, а затем попросила рассказать, как Берли оказался в «Гранд Империал».

Этцель кивнул и ответил:

– Понимаешь, ему больше некуда было идти, он плохо знает язык. Наш христианский долг – помогать нуждающимся.

– Язык? При чем здесь язык? Я, кажется, немного не въехала, – сказала она по-немецки. – Начни с начала. – Она потрепала Этцеля по руке. – Только медленно. А я переведу остальным.

Кит и Касс молча наблюдали за происходящим. Энгелберт поведал, как Берли оказался под его опекой. Мина переводила по ходу дела, и история получилась весьма примечательной. Берли, все еще прижимая к лицу влажную тряпицу, так и сидел на полу, бесстрастно слушая рассказ о своих злоключениях. Он не возражал и не поправлял Энгелберта. А вот Кит несколько раз прерывал его, задавая какие-то вопросы, но Вильгельмина отмахивалась от него.

– Спасибо, Этцель, – Берли заговорил впервые с начала сцены. Остальным он сказал: – Постарайтесь понять. Я несколько месяцев провел в тюрьме без надежды на освобождение. Я копил в себе гнев. Я хотел отомстить за боль и несправедливость тем, по чьей воле меня заставили страдать. Кто-то же должен был за это заплатить! – Берли уселся поудобнее, но встать даже не попытался. – Прежде всего я хотел разделаться с Этцелем, но постепенно понял, что платить должен прежде всего я сам.

– И что было дальше? – спросила Вильгельмина, изо всех сил стараясь сохранить самообладание в присутствии человека, которому никто здесь не доверял, и не без оснований.

– Дальше? – повторил граф. – Дальше со мной что-то произошло. Я помню, как зашел в комнату Энгелберта. Он спал. Я хотел его гибели. Во мне клокотала ненависть. Я стоял возле постели моего доброго и верного друга, и в свете его добродетели увидел себя тем, кем я был, – гнусным скопищем пороков, достойным только уничтожения. – Он оглядел слушателей, стремясь донести до них свою боль, затем посмотрел на Энгелберта, стоявшего рядом. – Я увидел его лицо в лунном свете и понял, что нет такой силы, которая может заставить меня причинить ему вред, а я – просто раб мирского зла. У меня созрело решение пойти и немедленно утопиться, – заключил Берли. – Я должен был покончить с тем злом, которое жило во мне, избавить мир от своего мерзкого присутствия. Я принял решение и хотел действовать немедленно, пока не передумал.

– Правда, что ли? – ошеломленно спросил Кит. Он не мог поверить в то, что слышал. Человек, который причинил стольким людям столько зла, сознавался в своих преступлениях – сознавался добровольно, причем голосом, полным неподдельного раскаяния. – Ну и что? Вы собирались покончить с собой?

Берли утвердительно кивнул и продолжил:

– Я не помню, как вышел из кофейни, как пересекал площадь, вообще ничего не помню. Мной владела одна-единственная мысль – я должен умереть. Только это двигало мной. Я словно стал безмозглым автоматом – ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал. Я хотел только одного – прекратить свое существование.

– Я вижу, вам удалось справиться с этим желанием, – насмешливо фыркнул Кит – и заслужил укоризненный взгляд Энгелберта.

Берли только кивнул.

– Я пришел в себя у городских ворот. Они были закрыты. Стоял самый темный час ночи. Ночной стражи нигде не было видно. Должно быть, я простоял там некоторое время, глядя на засов и тяжелую балку, запиравшую дверь. Как открыть ворота? Между мной и рекой оставались только они, и я не мог понять, что мне делать. – Берли поднял глаза на слушателей. Слеза скатилась по его седой щетине. – И тут меня настигло последнее откровение. Я был никем, ничем не обладал, ничего не мог изменить. Мне не хватило даже сил покончить с собой! Я стоял перед этими воротами, и вся моя твердость просто растаяла. Я упал на землю и плакал. Я оплакивал тщетность и ничтожность своей жалкой жизни. Я плакал оттого, что стал таким мерзким существом без надежды на искупление. Нет слов, чтобы описать мое отчаяние. Я лежал на камнях, как куча мусора, как грязь… – Берли замолчал, вспомнив этот момент – всего несколько дней назад, но уже целую жизнь назад.

Когда он снова поднял голову, Касс спросила:

– Там вас и отыскал Этцель?

Граф посмотрел на нее, грустно улыбнулся и покачал головой.

– Нет, он нашел меня в церкви.

– В церкви? – поразилась Мина. – В нашей церкви?

– Я не знаю, как долго я пролежал на улице. Помню только звон церковного колокола. Я даже не знал, что ночью тоже звонят.

– За ночь колокол звонит только два раза, – подтвердила Мина, – последний раз перед рассветом.

Берли опять кивнул.

– В любом случае, я услышал колокол, встал и пошел в церковь. Не знаю почему, может, мне хотелось спрятаться там? Я стоял у двери и тут вспомнил слышанные где-то слова: «Стучите». Я посмотрел на дверь и вспомнил дальше: «Стучите, и откроется вам». Откуда взялись эти слова, не могу сказать. Но я поднял руку и постучал. Дверь открылась, и я вошел – по крайней мере, эта дверь для меня не была заперта.

В церкви было темно. На подставке перед иконой горело всего несколько свечей, и я рухнул на скамью. Не знаю, чего я ждал… – Берли закрыл глаза, вновь переживая воспоминание. – Я так и сидел, пока не пришел Энгелберт.

– Конечно, он всегда ходит к заутрене, – сказала Вильгельмина, глядя на Этцеля, стоявшего рядом со своим подопечным. – Иногда он ходит на раннюю мессу перед открытием кофейни. Что он сказал, когда нашел вас там?

– Ничего. – Берли выдавил из себя слабую улыбку. – Он ничего не сказал. Просто сел рядом со мной и стал ждать начала службы. – Он с благодарностью взглянул на своего благодетеля. – Он даже не подумал, что меня привело в церковь вовсе не желание посетить мессу.

– Ну, ну, – поторопил Кит, – и что было дальше?

Берли собрался ответить, но тут одновременно случились две вещи: во-первых, появился врач, чтобы осмотреть Вильгельмину, так что пришлось отложить дальнейший рассказ. Доктор только начал осмотр, когда в кухне появилось еще одно лицо и раздался голос:

– Вы все здесь! Хвала Всевышнему, я не опоздал.

– Джанни! – Кит первый увидел монаха.

Священник обошел стойку. Кажется, при этом он пошатнулся, но тут же обрел равновесие. Кит заметил грязную одежду Джанни и его очень бледные щеки. Метнувшись к нему, он подхватил монаха под руку.

– Все, все! Я тебе помогу. – Он жестом показал Касс, чтобы она принесла еще один стул. – Этцель, воды. Быстро! Он едва на ногах стоит.

Мина быстро передала просьбу Этцелю, а Джанни тяжело опустился на принесенный стул. Врач, осматривавший Вильгельмину, коротко взглянул на Джанни и скомандовал Энгелберту:

– Шнапс! Немедленно!

Этцель тут же исчез в кладовой.

– Ах, дорогие мои, тысяча благодарностей. – Джанни закрыл глаза и откинулся на спинку стула.

– Ты выглядишь так, будто долго пробирался по крысиной норе, – проговорил Кит. И верно. Элегантный черный костюм итальянца был не только испачкан в земле, но и порван в нескольких местах, один рукав висел на нитках. – Что с тобой стряслось?

Возник Энгелберт с бутылкой на вид совершенно чистой жидкости; он вытащил пробку и налил в чашку.

– Trinken – das ist Gut für Sie {Это полезно (нем.)}. – Он вложил чашку в руку Джанни. Священник сделал глоток и поморщился, сделал еще один и закашлялся.

– Ни разу в жизни не сталкивался с такими трудностями. Хорошо, что вовремя вспомнил: «Наши проблемы только начинаются». – Джанни глотнул еще шнапса.

Кит, Касс и Вильгельмина обменялись обеспокоенными взглядами.

– Что в Дамаске? – спросила Касс.

Джанни допил шнапс, еще раз поморщившись, и поставил чашку на стол. Он пристально посмотрел на палеонтолога, прежде чем снова заговорить. – Синьорина, я как раз для этого и пришел. – Он оглядел встревоженные лица.

– Mio amici, нам нужно поговорить.