Текст книги "Врата Смерти(пер. И.Иванова)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 55 страниц)

ГЛАВА 17

Один из многих на тропе кровавой за голосом своим погнался.

Готовый убивать, шальной ведомый мыслью, преследовал он голос свой.

Но слышал он лишь музыку Клобука, песнь завлекающую, что тишиной зовут.

Рассказ Сеглоры

Капитана раскачивало, но морские волны были здесь ни при чем. Наливая вино в четыре щербатых бокала, он не забыл угостить и стол.

– Пока втолкуешь этим тупоголовым матросам самые простые вещи, жажда замучает. Надеюсь, закуска не заставит себя долго ждать.

Казначей Пормкваля, не считавший собравшееся общество достойным знать его имя, удивленно изогнул крашеные брови.

– Послушай, капитан, мы ведь только что ели.

– В самом деле? Тогда это объясняет беспорядок на столе, хотя беспорядок требует большего объяснения, ибо он просто ужасен.

Капитан ткнул пальцем в сторону Калама.

– Вот ты, уроженец Семиградия, скажи мне. У тебя наверняка медвежий желудок, и он переварит что угодно. Но скажи: это вообще можно есть? Говори правду! Я слышал: в Семигра-дии выращивают фрукты, чтобы поедать червей, которые в них заводятся. Тамошние жители выковыривают червяка, а яблоко выбрасывают. Верно? В этой привычке – все ваше отношение к миру. Думаю, ты не обидишься. Ведь мы здесь все – друзья… Так о чем мы говорили?

Салк Элан взял протянутый бокал и, прежде чем отхлебнуть, осторожно понюхал содержимое.

– Меня удивляет, капитан, что наш уважаемый казначей не перестает донимать вас своими жалобами.

– Да ну? – Капитан перегнулся через стол и вперился глазами в казначея. – Жалобы? На моем корабле? Вы должны были изложить их мне в кондицифи… конфициди… в общем, наедине.

– Что я и делал. Неоднократно, – усмехнулся казначей.

– А я должен их рассмотреть и, как надлежит капитану, принять надлежащие меры.

Капитан с чувством исполненного долга снова сел и откинулся на спинку стула.

– Так. О чем мы еще говорили?

Салк Элан поймал взгляд Калама и подмигнул.

– Мы обсуждали кое-какие досадные помехи, с которыми столкнемся, если два капера, преследующие нас, захотят познакомиться с нами поближе.

– Никто нас не преследует, – возразил капитан. Он залпом осушил бокал и наполнил снова.

– Просто эти каперы идут вровень с нами, что, как вы должны понимать, совсем не одно и то же.

– Согласен, капитан, – сказал Салк Элан. – Возможно, я не столь отчетливо вижу разницу.

– Вот это-то и печально.

– А ты мог бы потрудиться просветить нас, – заметил казначей.

– Как вы сказали, господин казначей? Просветиться потрудить? Замечательное предложение! Вы – необыкновенный человек!

Он с довольным лицом плюхнулся на стул.

– Им нужен ветер посильнее, – сказал Калам.

– Да, иначе им не убыстрить ход, – согласился капитан. – Этим трусам, у которых моча цвета скверного эля, хочется выплясывать вокруг нашего корабля. Я бы предпочел встретиться с ними лицом к лицу, а они шныряют и уворачиваются, как нашкодившие псы.

Он вдруг пристально поглядел на Калама.

– Поэтому мы застигнем их врасплох. Мы сами атакуем их на рассвете! Резкий поворот против ветра. По-морскому – оверштаг. Матросам – подготовиться к высадке на борт вражеского судна! Я больше не допущу ни одной жалобы касательно «Затычки». Если я услышу хоть какое-нибудь недовольное блеяние, я самолично оттяпаю этому «ягненку» палец. Если не замолчит – второй, и так далее. И все пальцы приколочу к палубе. Тук-тук!

Калам закрыл глаза. Вот уже четыре дня, как их корабль простился с эскортом и шел на попутном ветре, делая по шесть узлов в час. В дополнение к имеющимся парусам матросы натянули все куски парусины, какие имелись на «Затычке». Стонали снасти, угрожающе скрипели переборки, однако оторваться от двух пиратских судов не удавалось. Они по-прежнему крутились вокруг «Затычки».

«И этот безумец собрался брать пиратов на абордаж! – Как ты сказал? Атакуем? – испуганно переспросил казначей. – Я же запретил любые неразумные действия!

Капитан, осоловело моргая, повернулся к казначею.

– Это почему? – тихо спросил он. – Как говорят, зеркальце потускнело, и его надо хорошенько протереть… Сегодня ночью. Они этого никак не ожидают.

С самого начала плавания Калам почти все время проводил у себя в каюте, появляясь на палубе лишь в предрассветный час. Ел он на камбузе вместе с командой, что также сокращало число неожиданных встреч с Салком Эланом и казначеем. Но этим вечером капитан настоятельно потребовал, чтобы Калам присоединился к их ужину. Дневное появление пиратов разожгло в нем любопытство. Ассасину захотелось узнать, как капитан ответит на откровенную угрозу, поэтому он не стал отговариваться, а принял приглашение.

Салк Элан и казначей явно заключили перемирие, ибо их пикирование больше не выходило за пределы случайно брошенных колких фраз. Оба старались говорить исключительно на обыденные темы, и чрезмерная вежливость этих разговоров показывала, что каждый держит себя в узде.

Но настоящей загадкой для Калама был сам капитан «Затычки». На камбузе ассасин стал невольным слушателем разговора между первым и вторым помощниками и понял, что капитана на судне уважают и относятся к нему со странной любовью. Так любят собаку с непредсказуемым характером. Погладь ее один раз – она завиляет хвостом; погладь второй – она оттяпает тебе руку. Капитан с удивительным проворством надевал разные маски, меняя их, когда вздумается. Он обладал своеобразным чувством юмора, которое воспринималось не сразу и поначалу изрядно раздражало. Сейчас Калам чувствовал, что слишком засиделся в обществе капитана. У него болела голова от скверного вина и от необходимости следить за витиеватостями капитанских мыслей.

И все-таки капитан затеял этот ужин не просто так. Его болтовня ни о чем преследовала четкую и вполне определенную цель. Капитан как будто одновременно говорил на двух языках: поверхностном, полном цветистого красноречия, и тайном.

«Могу поклясться: этот паяц пытается мне что-то сказать. Что-то очень важное».

Калам слышал о существовании магии, обволакивающей разум жертвы. Человек понимает: за внешними словами кроется нечто очень важное, но никак не может пробиться сквозь стену этих слов.

«Похоже, и меня затянуло в такую же нелепицу. Недаром говорят, что навязчивый бред – пожизненный спутник ассасинов, от которого не освободиться. Эх, переговорить бы сейчас с Быстрым Беном…»

– Ты никак спишь с открытыми глазами?

Калам заморгал, не особо дружелюбно поглядывая на капитана.

Салк Элан учтивым, мурлыкающим голосом пояснил:

– Хозяин этого прекрасного быстроходного парусника говорил о странном протекании времени. С тех пор как мы оказались в открытом море, оно изменило свой ход. Теперь всем желательно знать твое мнение.

– А что тут особенного? Насколько помню, четыре дня назад мы вышли из Арена, – буркнул ассасин.

– Значит, четыре? – спросил капитан. – Ты уверен?

– Я не понимаю смысла вопроса.

– А ты прислушайся к нескончаемому шелесту. Может, поймешь.

– К чему?

«Ах да, к шелесту. Ведь он ничего не скажет напрямую».

– Насколько понимаю, на борту «Затычки» есть и другие песочные часы?

– Официальное время измеряется только по одним часам, – сказал Элан.

– А все остальные расходятся с их показаниями, – добавил капитан, в который уже раз наполняя свой бокал. – Четыре дня… или четырнадцать?

– Наша беседа перетекает в философское русло? – насторожился казначей.

– Никакой философии, – ответил между двумя рыганиями капитан. – Мы вышли из Арена, когда луна была в первой четверти.

Калам припомнил прошлую ночь. Он стоял на полубаке. Небо было удивительно чистым. А луна? Была и луна. Она плыла по горизонту, под самым созвездием Кинжала. И находилась… в третьей четверти. Быть этого не может!

– Десяток жуков-долгоносиков измеряют время не хуже песочных часов, – продолжал капитан. – Через пару недель в муке обязательно найдешь десяток этих тварей. Если, конечно, мука не была гнилой с самого начала. Правда, кок утверждает обратное.

– Он клялся, что сегодня приготовил нам ужин, – улыбнулся Салк Элан. – Но наши желудки тоже утверждают обратное. И все равно, спасибо за рассеивание наших сомнений.

– Знаешь ли, Элан, это чувствительный укол, хотя моя шкура достаточно толстая, и к тому же я отличаюсь изрядным упрямством.

– Потому-то я и не могу не восхищаться тобой, капитан. «Клобук их накрой! Похоже, эти двое нагородили целую завесу слов, только бы ничего не сказать!»

– В конце концов, человек убеждается, что нельзя доверять даже ударам собственного сердца. А уж тем более – ударам чужого сердца. Может, я недостаточно сообразителен, но я вконец утратил нить нашего разговора.

– Капитан, меня сильно удручают твои слова, – признался казначей.

– Вы не одиноки в этом, господин казначей, – сказал Салк Элан.

– Я чем-то вас обидел?

Капитан заметно покраснел, а с лица начисто пропала пьяноватая ухмылка.

– Обидел? – вытянул губы казначей. – Нет. Ты меня озадачил. Я вынужден сделать вывод, что ты не вполне владеешь своим разумом, а потому, ради безопасности корабля, у меня не остается иного выбора…

– Выбора? – взорвался капитан, вскакивая со стула. – Слова не менее опасны, чем песок. Песок скользит у тебя между пальцев, но он способен засыпать тебя с головой! Я тебе покажу безопасность, вонючий кусок сала!

Капитан подошел к двери каюты, сдернул со стены плащ и попытался просунуть руки в рукава. Салк Элан не пошевелился. Натянуто улыбаясь, он следил за происходящим. Капитан таки сумел натянуть плащ. Распахнув дверь, он выбежал в коридор и громогласно стал звать первого помощника. Из темного коридора доносился топот его тяжелых сапог.

Дверь качалась взад-вперед, поскрипывая плохо смазанными петлями.

Казначей открыл рот, потом закрыл и тут же открыл снова.

– Какой выбор? – прошептал он, адресуя свой вопрос в пространство.

– Да уж не ваш, – растягивая слова, ответил Элан.

Казначей повернулся к нему.

– Не мой? А чей же еще? Кому доверена аренская казна?

– Это официальное название, не правда ли? Есть и другое название: награбленное Пормквалем. На всех ящиках в трюме красуются его печати, а не имперский скипетр.

«Итак, Салк Элан, ты уже успел побывать в трюме? – мысленно заключил Калам. – Интересно».

– Любое недозволенное прикосновение к этим ящикам карается смертью, – прошипел казначей.

Элан отбросил всякую учтивость и больше не скрывал своего презрения.

– Что заставляет вас заниматься воровским ремеслом? Точнее, быть соучастником вора?

Казначей побелел. Он молча встал и, цепляясь за стены (качка была довольно ощутимой), вышел из каюты. Салк Элан взглянул на Калама.

– Что скажешь про нашего капитана, мой немногословный друг?

– Тебе – ничего, – огрызнулся Калам.

– Твое упрямое стремление избегать меня – младенческая глупость.

– Либо терпи мою глупость, либо я прикончу тебя на месте.

– Странно мне это слышать от тебя, Калам. Особенно после всего, что я для тебя сделал.

Ассасин встал.

– Можешь не сомневаться, Салк Элан: я отплачу этот долг.

– Для этого достаточно просто не чураться меня. На этом корабле вряд ли найдутся более интересные собеседники, чем ты.

– Я не нуждаюсь ни в чьей симпатии, – сказал Калам и тоже направился к двери.

– Ты превратно меня понял, Калам. Я отнюдь не враг тебе. Наоборот, у нас много общего.

Ассасин остановился на пороге.

– Если ты ищешь со мною дружбы, Салк Элан, то этим умозаключением ты отбросил себя далеко назад.

Калам покинул капитанскую каюту и пошел к выходу на палубу. Там, невзирая на поздний час, было не протолкнуться от матросов. Одни внимательно осматривали все переборки, шпангоуты и прочий такелаж, другие возились с парусами. Уже пробили склянки десятой вахты. Небо затянули густые облака. Звезд не было видно.

К Каламу подошел на удивление трезвый капитан.

– Ну, что я говорил! Потускнело зеркальце.

Приближалась буря. Ассасин чувствовал ее по завыванию ветра, который метался по палубе, как загнанный зверь.

– С юга идет, – засмеялся капитан, хлопая Калама по плечу. – Мы понесемся прямо на своих преследователей. На всех парусах, с палубой, полной матросов. Мы передавим им глотки, и они даже пикнуть не успеют! Вот тогда поглядим, какие они храбрые. Посмотрим, как они будут ухмыляться, когда наши мечи окажутся возле их глоток.

Капитан наклонился и, дыша перегаром, добавил:

– Проверь свои кинжалы, приятель. Думаю, им сегодня найдется работенка.

Он оставил Калама, отправившись раздавать приказы команде. Вспомнив внезапно перекосившееся лицо капитана, ассасин подумал: «Не такой уж я безумец. Похоже, у этого человека и впрямь не все в порядке с мозгами».

От резкого поворота судна затряслась палуба. Одновременно на «Затычку» обрушилась буря. Шквал понесся впереди корабля. Ветер угрожающе гудел в наполовину свернутых парусах. Не обращая внимания на разгул стихии, матросы продолжали готовиться к атаке.

«Сражение во время шторма? Неужели капитан уверен, что его матросы перепрыгнут на качающуюся палубу пиратского судна и затеют сражение? Или он ждет от них нечеловеческой храбрости, опять-таки граничащей с безумием?»

Откуда-то из темноты появились телохранители казначея и окружили Калама с двух сторон. Ассасин поморщился. Этих лбов с самого начала плавания донимала морская болезнь. Вывернуть на палубу содержимое своих желудков – вот, пожалуй, и все, что они сейчас могли. Однако оба были настроены решительно. Их руки покоились на оружии.

– Хозяин желает говорить с тобой, – рявкнул один из телохранителей.

– А у меня что-то нет желания, – в той же манере ответил Калам.

– Он желает говорить прямо сейчас.

– Или что, вы убьете меня своим дыханием? Ваш хозяин умеет разговаривать и с трупами?

– Хозяин приказывает…

– Если он хочет говорить со мной, пусть вылезает сюда. У меня нет никакого желания тащиться в его каюту.

Калам думал, что его попытаются увести силой, однако телохранители молча удалились. Ассасин постоял еще немного, затем прошел туда, где перед полубаком сгрудились два десятка военных моряков из охраны Пормкваля. Калам повидал достаточно штормов. Ему пришлось плавать на галерах, тяжелых грузовых кораблях и триремах, пересекать три океана и полдюжины морей. Для него этот шторм пока что был вполне терпимым. Для военных моряков – тоже. Хмурые и даже угрюмые (кто станет улыбаться перед сражением?), они точными, выверенными движениями готовили арбалеты. Потайные фонари бросали узкие направленные лучи неяркого света.

Калам искал глазами командира, пока не заметил женщину в форме лейтенанта.

– Лейтенант, мне нужно с тобой поговорить.

– Не сейчас, – отмахнулась она, падевая шлем и подтягивая завязки нащечников. – Иди вниз.

– Капитан намерен брать пиратов на абордаж.

– Без тебя знаю. Когда это начнется, нам вовсе не нужны зеваки, ошивающиеся на палубе.

– Чьим приказам ты подчиняешься? Приказам капитана… или казначея?

Женщина полоснула Калама сердитым взглядом.

– Убирайся вниз!

Моряки выжидающе подняли головы.

– Лейтенант, выслушай меня. Я тоже служил в имперских войсках.

– И в какой же армии?

Каламу не хотелось открываться, но он все-таки сказал:

– Во Второй. Девятый полк. «Сжигатели мостов».

– Чем докажешь? – по-прежнему хмуро спросила лейтенант.

– Да, парень, чем? – подхватил бывалый моряк с проседью в волосах. – Кто у тебя был сержант? Назови имена.

– Бурдюк. Назвать других? Неуемный. Тормин. Достаточно?

– Так ты… капрал Калам? Ассасин вцепился в него взглядом.

– А ты кто?

– Никто, господин капрал, и давно уже никто. Моряк повернулся к лейтенанту и кивнул.

– Мы можем на тебя рассчитывать? – спросила она.

– В лобовую атаку не пойду, но буду поблизости.

– У казначея есть официальные бумаги, капрал. Мы вынуждены ему подчиняться.

– Если вам придется выбирать между казначеем и капитаном, думаю, вы выберете второго. Этот напыщенный выскочка не доверяет вам.

Женщина поморщилась, будто ей в рот попало гнилье.

– Атака, конечно, безумие, но… смелое безумие.

Калам кивнул, ожидая дальнейших слов.

– Наверное, у казначея есть свои причины.

– Если дойдет до расправы с ним, телохранителей оставьте мне.

– Обоих?

– Да.

– Если акулы отравятся казначеем, значит, так тому и быть, – добавил бывалый воин.

– Только постарайтесь, чтобы в момент кормежки акул никого из вас поблизости не было.

– Ну, это мы понимаем, – впервые за весь разговор усмехнулась женщина.

– А теперь запомните, – громко, чтобы слышали все, сказал Калам. – Я – обыкновенный штатский, который решил убраться подальше от Арена.

– Мы никогда не верили во все россказни про вас, – бросил Каламу кто-то из моряков. – Надо же додуматься: Дуджека Однорукого объявить вне закона!

«Как же ты прав, солдат».

Калам махнул морякам и двинулся в обратный путь по палубе.

Корабль был чем-то похож на медведя, продирающегося сквозь густой кустарник.

«Медведь, который по весне едва успел выбраться из берлоги. Отощавший, с красными от долгой спячки глазами и впалым брюхом, урчащим от голода… А впереди уже затаилась пара волков, рассчитывающих на внезапность нападения…»

Капитан стоял у штурвала. Рядом, держась за мачту, стоял его первый помощник. Оба всматривались в темноту – не мелькнет ли пиратское судно.

Калам открыл рот, чтобы заговорить, но его опередил крик первого помощника:

– Цель справа по борту, капитан! Поворот на три четверти румба! Нас несет прямо на них!

В сумраке едва проступали очертания низко сидящего одномачтового пиратского судна. До него было не более сотни шагов. «Затычка» шла прямо на вражеский корабль.

«Пожалуй, лучших условий не придумаешь», – одобрительно подумал Калам.

– Всем приготовиться к атаке! – заорал капитан, перекрывая гул шторма.

Первый помощник рванулся вперед, отдавая свои приказы команде. Военные моряки залегли на палубе, готовясь к нападению. С пиратского судна слышались неясные крики. Квадратный парус выгнулся до предела под напором ветра. Пираты делали последнюю отчаянную попытку избежать столкновения с «Затычкой».

Если боги и усмехались, глядя на эту сцену, их усмешка больше напоминала оскал трупа. Перед самым столкновением волна подняла «Затычку» и швырнула на заостренный нос пиратского судна. Раздался громкий треск; бурлящие волны покрылись десятками обломков. Столкновение лишило Калама равновесия. Не успев схватиться за перила, он свалился с полубака на палубу и покатился дальше, больно ударившись плечом.

Над головой угрожающе хрустнула мачта. Среди струй дождя бились паруса, похожие на крылья призрачного чудовища.

От столкновения «Затычку» накренило. Оба судна сцепились намертво. Отовсюду слышались крики матросов, но Калам почти ничего не видел. Плечо вспухло. Ассасин закусил губы и попробовал встать. Последний из военных моряков перепрыгивал через правый борт судна, чтобы спуститься на палубу пиратского корабля. Точнее, на ее обломки. Сквозь завывания ветра Калам услышал лязг оружия.

Ассасин оглянулся по сторонам, надеясь увидеть капитана. Полубак был пуст. За штурвалом никто не стоял. Ветер гонял обломки рангоутов. Калам стал пробираться к корме.

Сцепившимися кораблями управляла только стихия. Волны хлестали по правому борту «Затычки», заполняя палубу клочьями соленой пены. На пути у Калама оказался лежащий ничком человек. Из носа и горла струилась кровь, торопливо смываемая морской водой. Человек был мертв. Калам пригляделся и узнал в нем первого помощника. Ассасин осторожно переступил через труп и двинулся дальше.

«Странно, при такой качке – и никаких признаков морской болезни».

Калам добрался до полубака… У рулевого было снесено полчерепа. Остатки тела держались на нескольких лоскутах кожи. Этого человека убила не стихия. Его ударили сзади в шею. Убийца держал меч обеими руками. Рулевой был убит еще до столкновения кораблей. Обломки рангоутов еще больше изуродовали мертвое тело.

Капитана он нашел лежащим невдалеке от мачты. Рядом лежал один из телохранителей казначея. Два обломка торчали у него из горла и груди. Увидев кривую саблю, Калам сразу понял, кто убил рулевого. Мертвый телохранитель и сейчас крепко сжимал ее эфес. Видимо, следующий удар он готовил для капитана, но тот успел схватиться за лезвие. У капитана были располосованы все пальцы, из которых безостановочно лилась кровь. Еще одна рана покрывала капитанский лоб, однако ровное дыхание свидетельствовало, что капитан по-прежнему жив.

Калам осторожно разжал ему пальцы и оттащил капитана в сторону.

«Затычка» наконец-то расцепилась с пиратским судном и сейчас же нырнула вниз. В следующее мгновение волны опять вздыбили корабль, окатив палубу новым водопадом. На полубаке появились люди. Один встал к штурвалу, другой опустился на корточки рядом с ассасином.

Калам увидел перед собой окровавленное лицо Салка Элана.

– Капитан жив? – спросил Элан.

– Да.

– Мы еще не вылезли из заварушки.

– Ну и Клобук с ней! – бросил ему Калам. – Нужно отнести капитана вниз.

– Правый борт весь в пробоинах. Матросы без конца откачивают воду.

Они осторожно подняли капитана.

– Что с пиратским судном?

– В щепки.

Они стали осторожно спускаться по скользким ступеням.

– Вышло совсем не так, как мыслил казначей, – сказал Калам.

– А мы с тобой оказались на одном пути, – ответил ему Салк Элан и остановился.

– Где этот выродок?

– Командует «Затычкой». Представляет дело так, будто мы случайно столкнулись с другим судном, не разглядев его из-за шторма. Говорю тебе, балаган еще не кончился.

– Не все сразу, – проворчал Калам.

В коридоре, куда они спустились, вода была по щиколотку. «Что же тогда делается в трюме?» Похоже, «Затычка» превращалась в решето.

– А ты, смотрю, произвел впечатление на военных моряков, – сказал Элан, когда они подошли к двери капитанской каюты. – Чем же ты на них надавил?

– Ничем. По званию я младше их лейтенанта.

– Значит, былая слава. Но лейтенанта ты настолько впечатлил, что она уже поцапалась с казначеем.

– Из-за чего?

– Этот идиот настаивает на капитуляции. Они осторожно положили капитана на койку.

– Он, никак, собирался перекинуть монеты на первое судно? – спросил Калам.

– Вряд ли. Эта посудина должна была расправиться с капитаном и командой. Помнишь, как он задергался, когда услышал про атаку?

– Помню. Что ж, мы купили себе передышку. Помоги мне снять с капитана одежду.

– М-да, досталась его рукам.

– Придется зашивать раны, потом бинтовать.

Салк Элан смотрел, как ассасин укрывает раненого одеялом.

– Думаешь, он выживет?

Калам не ответил. Он осматривал рваные раны на капитанских руках.

– Надо же, голыми руками остановил удар кривой саблей.

– На такое не каждый решится. Слушай, Калам, как мы с тобой вляпались во все это?

Ассасин пожал плечами.

– Как вляпались – не знаю. Но ты прав: мы оказались на одном пути. И никто из нас не желает окончить его в брюхе акулы.

– Я расцениваю это как предложение действовать сообща.

– Да, но только на время. Не жди, Элан, что я поцелую тебя в щечку и пожелаю спокойной ночи.

– Что, даже разочек не поцелуешь?

– Ты бы лучше поднялся на палубу и поглядел, как там. Я сам с ним управлюсь.

– Торопись, Калам. Капитан и так потерял много крови.

– Знаю.

Салк Элан ушел. В каюте Калам разыскал мешок с лекарскими принадлежностями и стал зашивать израненные руки. Он закончил с одной рукой и взялся за вторую, когда капитан застонал.

– Потерпи, капитан. Еще немного, заштопаю тебе и другую руку.

– Я его перехитрил, – прошептал капитан, не открывая глаз.

– Мы так и подумали, – ответил ассасин, продолжая орудовать иглой. – А теперь помолчи и дай мне закончить.

– Пормквалю тоже не поздоровилось.

– Ошибаешься. По-моему, на нем ни одной царапины. А в остальном… говорят, подобное притягивает подобное.

– Ты и этот напыщенный хлыщ… тоже притянули друг Друга?

– Спасибо за наблюдение. Я постоянно это слышу.

– Но это уж ваша забота, – сказал капитан.

– И лейтенанта тоже.

Капитан через силу улыбнулся. Глаза он так и не открывал.

– Хорошо, – прошептал он.

Калам отодвинулся и протянул руку за бинтами.

– Сейчас тебя перевяжу. Да, забыл порадовать: тот телохранитель мертв.

– Так он сам себя и угробил. От первого удара я увернулся. Он саблей рубанул по веревкам. Не по тем. Ну и заработал себе деревяшку в глотку… Чувствуешь, Калам? Мы по-прежнему плывем. Спасибо богам: они смотрят на нас сверху. И помогают. «Затычка» порядком набрякла. Но держится на плаву.

– Пока держится. Мы залатали все дыры, какие могли. Все тряпки в ход пошли.

– Ну, недостатка в тряпках у нас никогда не было.

– Перевязал я твои руки, – сказал Калам и встал. – Теперь поспи. Ты нам нужен здоровым, причем скоро.

– Вряд ли я поправлюсь. Не забывай, остался второй телохранитель. Он меня добьет, едва представится возможность. Живой я мешаю казначею.

– Мы об этом позаботимся, капитан.

– В прямом смысле?

– В прямом.

Калам вышел из каюты. По пути на палубу он выдвинул свои кинжалы из ножен.

«В самом прямом смысле, капитан».

Буря стихла. Небо на востоке светлело, приобретая нежно-золотистый оттенок. «Затычка» вновь шла прежним курсом. С полубака были тщательно убраны все следы ночного столкновения. Матросы занимались привычным делом, хотя Калам сразу заметил напряженность на их лицах.

Казначей и второй телохранитель стояли возле центральной мачты. Новоявленный капитан не сводил глаз с приближавшегося пиратского судна. Расстояние уже позволяло увидеть людей, сгрудившихся на тамошней палубе. Внимание телохранителя было сосредоточено на Салке Элане, стоявшем у лесенки на полубак. Их разделяло не более десяти шагов. Матросы чувствовали: что-то назревает, но не делали ни малейших попыток вмешаться.

– Возложили на себя обязанности капитана? – спросил Калам.

Казначей резко кивнул, стараясь не встречаться с глазами ассасина.

– Я намерен выпутаться из сложившегося положения.

– Точнее, бросить им кость. И сколько это будет? Три четверти груза? Или весь? А потом вы предложите себя в качестве единственного заложника. Очень великодушно.

Казначей побледнел.

– Тебя это не касается, – выдавил он.

– Разумеется. Но меня касается убийство капитана и его старших помощников, поскольку это увеличивает опасность плавания. Если команда и не знает наверняка, то догадывается, чьих это рук дело.

– За порядком следят военные моряки. Советую удалиться в свою каюту. Там с твоей головы не упадет ни один волос. Но только попробуй вмешаться, и отправишься кормить акул.

Калам взглянул на приближающийся пиратский корабль.

– Думаешь договориться с пиратами? А что им помешает перерезать тебе глотку и уплыть со всем добром? – спросил ассасин, незаметно перейдя на «ты».

Казначей тоже этого не заметил.

– Сомневаюсь, что мой дядя и двоюродные братья станут меня убивать, – сказал он. – А теперь я настоятельно предлагаю тебе отправиться в каюту и не высовывать оттуда носу.

Игнорируя его совет, Калам прошел к военным морякам.

По их рассказам, ночное сражение с пиратами было яростным и коротким. Мало того что корабль развалился у тех под ногами – обезумевшая команда затеяла еще и потасовку между собой.

– Это больше походило на бойню, – призналась лейтенант. Моряки поглядывали на протекающую обшивку, торопясь заткнуть очередные дыры.

– Наши не получили ни одной царапины, – добавила женщина.

– Вы разобрались что к чему? – тихо спросил Калам.

– Более или менее. А почему ты спрашиваешь, капрал?

– Казначей прикажет вам сложить оружие.

– Ого! А потом пираты перережут нам глотки и пошвыряют за борт? Не знаю, какие документы получил этот казначей, но здесь дело попахивает государственной изменой.

– Пусть он украл у другого вора, однако я понимаю, о чем ты говоришь.

Калам встал.

– Я переброшусь парой слов с командой, потом вернусь сюда.

– Слушай, Калам, а почему бы нам прямо сейчас не расправиться с этим казначеем и его шавкой-телохранителем?

– Не стоит нарушать правил, лейтенант. Оставь убийство тем, чьи души уже запятнаны кровью.

Женщина понимающе кивнула.

Калам разыскал матроса, с которым говорил тогда, в трюме. Матрос стоял на полубаке и сворачивал канат. Всем своим видом он показывал, что очень занят.

– Слышал, ты спас капитана, – шепнул матрос, увидев Калама.

– Спас-то спас, но он не в лучшем состоянии.

– Понимаю. Наш кок стоит у его каюты. С тесаком. А кок у нас такой – может тесак и в ход пустить. Я даже видел, как он этим тесаком бреется. Кожа гладенькая, как грудки у невинной девушки.

– Кто теперь вместо помощников капитана?

– Если ты спрашиваешь, кто делает так, чтобы корабль плыл вперед, а не ко дну, и кто не дает ребятам бездельничать, так это я. Только новый капитан не больно-то хочет ко мне прислушиваться. А его верзила, едва море успокоилось, приказал лечь в дрейф.

– Чтобы груз из трюма перекочевал на соседний кораблик?

Матрос кивнул.

– А потом?

– Если новый капитан не соврал, они нас отпустят.

– С чего бы это им быть такими добренькими? – усмехнулся Калам.

– Я тоже про это все время мозгую. Глаза-то нам не повыковыриваешь. А ребята много чего видели. И как с капитаном нашим обошлись – тоже. Злы они на нового хозяина.

Их разговор прервал топот кованых сапог. Телохранитель казначея вел военных моряков на нижнюю палубу. Калам поймал взгляд лейтенанта. Вид у женщины был угрюмый и несколько растерянный.

– Боги решили позабавиться, – процедил сквозь зубы матрос. – Пираты совсем рядом.

– Сейчас и мы позабавимся, – едва слышно произнес Калам.

Он повернул голову. Салк Элан как будто ждал этого момента. Ассасин кивнул, и Элан с подчеркнутой небрежностью отвернулся. Руки у него были спрятаны под плащом.

– Пиратов не меньше полусотни, – сказал матрос – Вооружены до зубов. Надо наших ребят поднимать.

– Пиратов оставь военным морякам. Команде скажи, чтобы не встревали. Понял?

Матрос торопливо кивнул и исчез.

Калам спустился на нижнюю палубу, где между казначеем и лейтенантом происходил не самый приятный разговор.

– Я, кажется, велел сложить оружие, – раздраженно повторил казначей.

– Мы этого не сделаем.

Такого поворота событий казначей не ожидал. Трясясь от ярости, он подал знак телохранителю. Но великан успел сделать всего один шаг. Сдавленно вскрикнув, телохранитель схватился за нож, торчавший из его горла. Кровь заливала ему доспехи. Шатаясь, он рухнул на палубу и затих.

Салк Элан нагнулся над убитым, чтобы извлечь свой нож.

– Мы решили сыграть по-своему, дорогой господин казначей.

Ассасин встал за спиной у казначея и уперся острием кинжала в его затылок.

– И чтоб не пикнул и не шевельнулся. Понял?

Он повернулся к военным морякам.

– Лейтенант, подготовиться к отражению атаки.

– Слушаюсь, господин капрал.

Она произнесла эти слова без тени усмешки.

Пиратское судно находилось почти рядом с бортом «Затычки». Пираты суетились, готовясь перепрыгнуть на беззащитный (как они думали) корабль. Однако остов «Затычки» был выше. Пираты не видели ни палубы, ни тех, кто там затаился. Правда, один из них догадался полезть по мачте к «вороньему гнезду».