Текст книги "Приключения Виконта Адриланки"
Автор книги: Стивен Браст
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 77 страниц)
Как Пиро и его друзья, достигшие в конце концов вершины горы Дзур, встретили кое-кого, в ком, мы надеемся, читатель узнал старого знакомого
Все трое остановились, услышав эту замечательную речь, и посмотрели в направлении голоса, который пришел сверху, из пространства над ними. Впрочем, сколько бы они не смотрели, они не видели никого, кто мог бы произнести эти слова, так как в этот день Затемнение было низко, а они как раз ехали через него. И действительно, читатель может поинтересоваться, почему, находясь выше уровня Затемнения, им трудно было увидеть, кто говорит; будьте уверены, мы немедленно объясним это. Дело в том, что, не считая Затемнения, ничего не было между ними и Топкой, которая была видна на востоке над верхушкой какой-то горы. Как хорошо известно тем, кто путешествовал в таких местах, Топка не просто горяча, но как и обыкновенный огонь, который как дарует тепло, так и испускает свет, так и Топка, которая испускает достаточно тепла, чтобы обогреть весь мир, и также дает столько света, что никто не может долго смотреть на нее и не почувствовать более или менее сильной боли в глазах; путешественники неоднократно слепли только от того, что вглядывались в сердце Топки в те мгновения, когда она сверкала в полной славе.
Китраан, немедленно осознав, что говорила женщина и пытаясь одновременно закрыть свои глаза от яростного света, но тем не менее видеть ими – напрасная попытка, должны мы добавить – сказал, – Это вы, Сетра? Это я, Китраан, я вернулся из путешествия и выполнил поручение, которое вы имели честь дать мне.
– Хорошо, – сказал голос. – Я не сомневаюсь, что вы Китраан, но если вы правы в отношении вашего имени, вы все еще ошибаетесь в другом, так как я не Сетра.
– Еще хуже, – сказал Китраан.
– Увы, – сказал голос.
– Если вы хотите сражаться, – сказал Пиро, – мы будем счастливы сделать вам одолжение, потому что наш долг чести доехать от дома до Чародейки, а долг – суровый начальник.
– Как? – сказала та, кто спрашивала их. – Ваш долг?
– Конечно, – ответил Китраан. – Чародейка послала меня, чтобы я привез этого джентльмена к ней, и он согласился. Таким образом это как его, так и мой долг.
– Видите ли, – сказал голос задумчиво, – если она хочет видеть вас, это совершенно другое дело. Я здесь только для того, чтобы отсылать назад посетителей, которых она не хочет видеть – ведь, видите ли, в последнее время таких визитеров появляется совсем не мало.
– Неужели? – сказал Пиро.
– Да, все в точности, как я имела честь сказать вам.
– Хорошо, – сказал Китраан, – но тогда получается, что у нас нет ни малейшего повода для ссоры.
– Да, – сказал голос тоном глубочайшего сожаления. – Похоже, что нет.
– Ча! – сказал Пиро. – Это звучит так, как если бы вам жаль, что мы не можем перерезать друг другу горло.
– Да, – сказал голос. – Я не отказываюсь от этого. Но, увы, похоже на то, что мне придется отказаться от удовольствия.
– Видите ли, – сказал Пиро, – для нас убить кого-либо не является таким уж большим удовольствием.
– О, я вполне понимаю вас. Но если посмотреть вперед, в будущее, то, боюсь, окажется, что мне еще долгие годы не представится возможность сразиться с вами обоими одновременно.
– Ча! – сказал Пиро. – В искренности ей не откажешь.
– Секундочку, пожалуйста, – сказала незнакомка.
– Да?
– Если я не ошибаюсь, вот уже второй раз вы использовали выражение «Ча».
– Да, а разве это нехорошее выражение?
– О, я не имею ничего против, уверяю вас. Вот только…
– Да?
– Убейте меня, если я уже не слышала его раньше.
Пиро пожал плечами. – Я уверен, что есть много людей, которые используют его. Что до меня, то я научился ему от своего отца, который говорит его всегда, когда ему хочется выругаться.
– Ну, ничего плохого в этом нет.
– Я очень рад, что вы так думаете.
– Только…
– Да?
– Постойте там минуточку, пока я ищу такую дорогу вниз с этого камня, чтобы можно было спуститься, не сломав себе шею.
– Так намного лучше, – сказал Пиро, – так как необходимость глядеть на вас вверх привела к тому, что моя шея совершенно одеревенела, и, одновременно, мои глаза полны водой, но тем не менее я не в состоянии различить черты вашего лица и, сказать по правде, я не могу даже сказать, из какого вы Дома.
– О, что до этого, – сказала его собеседница, глядя по сторонам в поисках надежного пути, – разве вы не догадались?
– Ну, я мог бы считать вас леди Дзур.
– И вы были бы совершенно правы, – сказала она, наконец-то найдя ровное место на краю обрыва, откуда в два прыжка, ни один из которых не был, благодаря ее росту, слишком трудным, она оказалась на дороге. Отвесив им глубокий поклон, – она сказала, – Я действительно из Дома Дзур, и меня зовут Тазендра Лавоуд.
– Тазендра! – крикнул Пиро.
– Лавоуд! – крикнул Китраан.
– Точно, – сказала Тазендра, которая, как читатель без сомнения осознал некоторое время назад, была не кем иным, как нашим старым другом.
– Тогда вы, – сказал Пиро, придя к тому же самому выводу, как и читатель, – должны быть той самой Тазендрой, о которой мой отец так часто говорил.
– Ну, это зависит от того, кто ваш отец.
– Ну, он Кааврен из Каслрока.
– Осколки и черепки! – крикнула Тазендра. – Вы сын Кааврена?
– Я имею эту честь.
– Но это восхитительно! Подойдите, мой мальчик, и обнимите меня!
– С удовольствием, – сказал Пиро, весь переполненный чувствами от того, что встретил одного из старых товарищей своего отца. Они тепло обнялись, после чего Тазендра поставила Пиро на расстояние руки от себя и принялась внимательно его разглядывать. Со своей стороны Пиро изучал леди Дзур, о которой слышал столько историй. По любым стандартам она все еще была замечательно красивой женщиной, у нее по-прежнему были прямые каштановые волосы и пронзительные глаза, а ее кожа была также гладка, как у какого-нибудь придворного. Более того, она сохранила и такое же тело, которое было в идеальном порядке, мускулистое и хорошо тренированное. Это наблюдение слегка смутило Пиро, так как леди перед ним была, без всяких вопросов, очень привлекательной женщиной, и Пиро едва ли мог остаться не чувствительным к этому; тем не менее он точно знал, что она была другом его отца, и то, что он разглядывал ее так, как мужчины обычно разглядывают соблазнительных женщин, заставило его почувствовать себя неловко. По правде говоря необходимо добавить, что сама Тазендра не почувствовала ни малейшей неловкости.
Китраан, который никак не участвовал во всем этом, какое-то время ждал, а потом негромко кашлянул, привлекая к себе внимание Тиасы и Дзура.
– Прошу прощения, – сказал Пиро, слегка покраснев. – Тазендра Лавоуд, это мой добрый друг Китраан э'Лания из Крепости Северного Соснового Леса, сын Аттрика, которого вы можете вспомнить.
– Честь, – сказал Китраан.
– Удовольствие и честь, – счастливо сказала Тазендра. – Сын Аттрика!
– Осколки и черепки! – Тазендра собиралась говорить дальше, без сомнения намериваясь спросить об Аттрике, но Китраан опередил ее, сказав, – Я заметил, что вы добавили слово «Лавоуд» к вашему имени.
– Как, вы заметили это? – сказала Тазендра, выглядя очень довольной.
– Да, конечно.
– Ну что ж, это правда.
– И я этому очень рад, вот только…
– Да?
– Что это означает?
– Что это означает?
– Да. Я знаю Сетру Лавоуд, но…
– Разве вы не знаете о Лавоудах, магической руке Императора с незапамятных времен?
– Да, верно, я слышал несколько историй.
– О, клянусь честью, все эти истории – чистая правда.
– И, тем не менее, разве Лавоуды не погибли во время Катастрофы Адрона?
– Па! Вы очень хорошо знаете, что Сетра жива. Или, более точно, она существует.
– Ну, насчет Сетры нет сомнений.
– А если Сетра существует, почему бы ей не пожелать, чтобы появились еще Лавоуды?
– Если вы выражаете это в таких словах, моя дорогая Тазендра…
– О, я именно так и делаю, уверяю вас.
– Тогда мне не нужен ответ.
– И вы совершенно правы.
– Но я все равно поздравляю вас с этим.
– И я, – вмешался Пиро.
– Благодарю, – скромно сказала Тазендра.
– Но, тогда, вы волшебница? – продолжал Китраан.
– Ну, пока нет, но я надеюсь снова стать ей, когда будет восстановлена Империя.
– И я желаю вам этого от всего сердца.
Тазендра поклонилась и собиралась сказать что-то еще, но Пиро прервал ее, сказав, – Прошу прошения, моя дорогая Дзур, но не кажется ли вам, что пришло время продолжить наш путь и встретиться с Сетрой?
– Да, – сказал Китраан. – Мы должны познакомиться с Зарикой.
– Как, – сказала Тазендра, – вы знаете Зарику?
– Нет, но мне сказали, что она будет здесь к тому времени, как я вернусь, и Пиро должен встретиться с ней.
– Хорошо, тогда давайте пойдем.
Пиро слез с лошади и приготовился вести свою лошадь. Китраан нахмурился; но тут ему пришло в голову, что у Тазендры нет лошади, а поскольку никто из них не ожидал, конечно, что Тазендра поедет на лошади лакея, Китраан тоже слез со своего коня и Лар последовал его примеру.
– Сюда, – сказала Тазендра и повела их по дороге.
Вскоре стало ясно, что даже если бы они решили оставаться верхом, им все равно пришлось бы спешится, и очень быстро, так как дорога поднималась вверх так резко, что вскоре они были вынуждены помогать лошадям взбираться по крутому склону, а не наоборот.
– В моей жизни я делал и более простые вещи, – пропыхтел Пиро, пока они сражались за каждый шаг.
– Чем тяжелее подъем, тем более красивый вид открывается сверху, – сказал Китраан.
– Тогда, – сказал Пиро, – я думаю, что вид будет сногсшибательным, так как, клянусь лошадью, подъем просто потрясающе тяжелый.
Из всех них только у Тазендры, казалось, не было никаких проблем с путем наверх, и она даже помогала лошадям; а Лар пыхтел и так сильно дышал, как если бы хотел собрать к себе весь неиспользованный воздух на мили вокруг.
Наконец они оказались на ровной площадке, что-то вроде широкого скального выступа, с отвесной серой скалой перед ними, причем тропинка раздваивалась, огибая ее с обеих сторон. Им потребовалось какое-то время, чтобы придти в себя после подъема; потом Пиро, переводя взгляд с одной тропинки на другую, сказал, – Куда?
– Вперед, – сказала Тазендра.
Пиро посмотрел на твердый серый камень перед собой, потом повернулся к Тазендре, на его лице читалось вопросительное выражение.
Вместо ответа Тазендра повернулась к Китраану и сказала, – Не сделаете ли вы мне честь, мой дорогой Драконлорд?
Китраан поклонился и сказал, – С удовольствием, моя добрая леди Дзур.
Сказав это, Китраан пошел вперед, как если бы хотел пройти через сам камень, но внезапно остановился прямо перед ним, прижал ладонь к серой плите и тихонько толкнул, вследствие чего в стене открылась дверь, как бы насмехаясь над Пиро, не видевшего ее раньше.
Изнутри потянуло запахом свежего сена, вместе с другими, менее приятными, но хорошо знакомыми «ароматами».
– Осколки и черепки! – сказал Пиро.
Китраан вошел внутрь. – Добро пожаловать в Гору Дзур, – сказал он. – Или, во всяком случае, – поправил он себя, – в ее конюшни.
Пиро пожал плечами. – Так как у нас есть лошади, просто замечательно найти конюшню.
– Это в точности моя мысль, – сказала Тазендра и повела их в стойла, где они нашли все необходимое для того, чтобы с удобством устроить своих животных. Лар, не проронив ни слова, принялся за работу.
– Когда ты закончишь, – сказал ему Китраан, – войди в эту дверь, поднимись по лестнице до конца, а потом иди за своим носом, пока он не приведет тебя на кухню.
– Да, милорд, – ответил Лар, продолжая священнодействия с лошадьми. Устроив это дело, Тазендра провела их через ту самую дверь, на которую Китраан только что показал. Они очутились у подножия узкой винтовой лестницы, закручивавшейся влево, и, насколько Пиро мог видеть, уходившей в бесконечность.
– Вы уверены, что в состоянии забраться? – спросил его Китраан.
Пиро пожал плечами и последовал за Драконом и леди Дзур вверх по лестнице.
Пока, что невозможно отрицать, Пиро и Китраан, хотя и не Тазендра, мучаются во время длинного подъема вверх от конюшен, мы не считаем, что и читателю необходимо мучиться, сопровождая их во время долгого подъема, тем более, что изнеможение наших друзей препятствовало любым разговорам, и, добавим, невозможно отрицать, что почти нечего сказать о длинной лестнице, в которой каждая ступенька такая же как и любая другая, а стена, не считая попадавшихся время от времени факелов, лишена всяких особенностей. Будьте уверены, они прошли три или четыре площадки, на каждую из которых выходила дверь, но, поскольку они решили не рисковать, открывая эти двери, нет ни малейшей причины рассуждать о том, что находится по ту сторону. Достаточно будет сказать, что после долгого подъема они добрались до конца лестницы, а там Тазендра толкнула дверь и они оказались в резиденции Сетры Лавоуд.
Пиро был настолько наполнен почтением, что даже был не в состоянии двигаться, так что Китраану пришлось сказать, – Вперед, мой друг, это только коридор. Если вы хотите впасть в оцепенение, лучше подождать до тех пор, пока не встретите Чародейку.
Пиро сглотнул и кивнул, – Тогда ведите; я иду за вами.
Мы не будем описывать все изгибы и повороты коридора и все лестницы, которые им встретились, ничуть не больше, чем лестницу, которую мы описали ранее; достаточно сказать, что в конце концов все трое очутились в комнате с голыми серыми стенами, в которой стояли большие кресла, которые, судя по их внешнему виду, были вырезаны из камня, хотя и покрыты чем-то мягким, для удобства. Внутрь одной из стен был врезан огромный камин, в котором горел огонь, хотя Пиро и не сумел рассмотреть, что там горит на самом деле; нигде не было ни малейшего признака дерева, но все казалось сделанным из разных видов камня. Хотели бы мы разрешить эту загадку для нашего читателя, но, увы, мы знаем не больше Пиро, из чьего сообщения нам известно об этом, о странной магии, которая поддерживала это пламя.
Тазендра немедленно уселась в кресло, как если бы не было ничего особенного находиться в логове Сетры Лавоуд.
– Не должны ли мы сообщить ей о том, что мы здесь? – спросил Пиро.
– Па! – сказала Тазендра. – Она знает.
Пиро начал было спрашивать откуда, но потом, подумав, просто кивнул. Как раз в это мгновение вошел кто-то, кто, совершенно точно, не был Сетрой. Во первых этот индивидуум не производил впечатление ожившего трупа, и, во-вторых, он был мужчиной, средних лет, и скорее коренаст, чем высок ростом. Он был одет в черное и на его плечах были знаки Дома Дзур, хотя черты лица указывали на принадлежность к Дому Теклы; на его лице выделялись тонкие черные брови, которые, казалось, всегда были в движении: поднимались, опускались или пытались добраться друг до друга. Пиро это показалось отталкивающим.
Текла поклонился им и сказал, – Меня зовут Тукко. Могу ли я принести кому-нибудь из вас освежающие напитки? – Его голос был высок и напомнил Пиро дверь в студию его отца, которой всегда было нужно масло, иначе весь замок вздрагивал в тревоге каждый раз, когда она открывалась или закрывалась.
Каждый из них попросил вина, Тукко поклонился, вышел и очень быстро вернулся с искристым сладким Труилом для Тазендры, белым Фурниа для Китраана и красным Каавр'ном для Пиро. Пиро попробовал его и по сухому острому вкусу с намеком на орех, а также мягким иголочкам, вонзившимся в его язык, сразу установил его марку, так как такая комбинация производилась только винами из этого района, после чего вопросительно посмотрел на Тукко.
– В честь вашей семьи, – объяснил тот.
– А, тогда вы знаете, кто я такой.
Тукко поклонился, жест, который получался у него неловко и неуклюже. Это слегка смущало Пиро, пока ему не пришло в голову, что Сетра меньше всего нуждалась в слугах, выученных служить при дворе, особенно теперь, когда никакого двора не существовало. Закончив с поклонами, Тукко сказал, – Около левой руки леди Тазендры вы можете увидеть маленькую веревку; если вам понадобится что-то еще, дерните за нее; я услышу и немедленно появлюсь. – С этими словами и еще одним нескладным поклоном он ушел в ту же дверь, в которую пришел.
– А скоро Чародейка будет здесь? – сказал Пиро.
Тазендра пожала плечами. – Скоро? Сегодня? Завтра? Кто может сказать?
Китраан улыбнулся. – Почему вы так беспокоитесь перед встречей с ней?
– Слово беспокойство хорошо выбрано, мой друг, – сказал Пиро, улыбнувшись. – Я могу признаться вам, что истории, которые я слышал о ней, наполняли меня чувством не очень отличным от беспокойства. Тем не менее до сих пор вы не сказали мне, ни того, что эти истории правдивы, но того, что они абсолютная чушь. Так что, вы понимаете, я не знаю, чему верить, я не знаю, чего ожидать, и, поэтому я, как вы правильно сказали, беспокоюсь.
– Да, но я не сказал вам по самой лучшей из всех возможных причин: я сам не знаю.
– С моей стороны я верю им всем, – сказала Тазендра.
– Всем? – удивился Пиро.
– Почему нет? Это не более глупо, чем не верить ни одной из них.
– Ча! Я думаю, что согласен с вами.
– Вы? – улыбаясь сказала Тазендра. – Ну, это очень хорошо. Как приятно обнаружить, что сын Кааврена согласен со мной. В старые дни он, знаете ли, частенько соглашался со мной.
– Он? – сказал Пиро. – Ну, меня это не удивляет.
Тазендра кивнула. – По правде говоря, когда я предлагала какую-нибудь идею, чаще всего именно Кааврен первый соглашался со мной. «Тазендра, мой друг», обычно говорил он, «я думаю, что вы предложили замечательный план и лично я голосую за то, чтобы мы немедленно приняли его!» Вот так он говорил со мной тогда.
– Я уверен, что так все оно и было, – сказал Пиро, который был уверен, что не было ничего похожего на это.
– О, эти великие дни! Приключения на каждом повороте! Спасти Драконлорда, победить Джарега, защитить Императора…
Внезапно она остановилась, как если бы опасалась, что Пиро может ошибочно истолковать ее слова. Тиаса, однако, только пожал плечами и сказал, – Но ведь теперь приключений больше нет?
– О, не говорите так! Я думаю, что они должны вновь появиться, особенно теперь, когда в последнюю неделю появилась Зарика…
– Ага! Вы упомянули Зарику!
– Да, и почему я не должна?
– Только потому, что мне интересно узнать о ней.
– Ну, вы так и должны поступать, так как она спасет нас всех.
– Как, она спасет нас всех?
– Да, но сначала мы должны спасти ее.
– Тогда будьте уверены, – сказал Пиро, – что я совершенно сбит с толку.
– Вы, действительно? Но что вас сбило с толку?
– Ну, вы сказали, что она спасет нас, а мы должны спасти ее, и что она изменит все, и, тем не менее, у меня нет ни малейшего понятия, кто она такая.
– А! И вы хотите знать почему я сказала все это о ней?
– Это в точности то, чего я желаю.
– Ну, я сказала вам это по самой простой из всех возможных причин: потому что так говорит Сетра, а я убеждена, что если Сетра Лавоуд говорит так, это чистая правда.
– Тогда, – сказал Пиро, – вот почему я здесь? Чтобы спасти Зарику?
– О, что до этого…
– Да?
– Уверяю вас, я знаю об этом меньше всего на свете.
Китраан встал и посмотрел вверх. – Ну, здесь есть кое-кто, кого вы можете спросить, если захотите.
Пиро, вздрогнув, вскочил на ноги, повернулся и увидел темную фигуру, стоящую в дверной раме.
– Пиро, – сказал Китраан, также вскакивая на ноги. – Я имею честь представить вам Сетру Лавоуд, Чародейку Горы Дзур.
Книга Вторая
В которой не только раскрываются планы Сетры Лавоуд, но и делается попытка их осуществления.
Восемнадцатая ГлаваКак Боги заинтересовались некоторыми важными событиями, которые имели место в последнее время
Согласно ученому Атире Экрасану из Сиблтауна, писавшего в Одиннадцатом Цикле во время царствования то ли Исолы то ли Тсалмота – мы забыли кого именно из них – существует четыре класса литературы: ироническая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться свысока; реалистическая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться как к самим себе; романтическая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться с восхищением; и наконец мифическая, которая описывает деяния богов.
Мы должны признаться, что не испытываем ничего, кроме восхищения к достойному Атире; именно он, в конце концов, первым разделил литературу на Пять Частей, и, более того, был председателем на великих дебатах перед Его Императорским Величеством Фесилой Третьей по поводу запрещения художественных произведений, предложенного во время Одиннадцатого Правления Валлисты, результатом чего должно было бы стать полное уничтожение всей литературы, чего мы, содрогнувшись до глубины души, все-таки избежали.
Тем не менее именно в этом пункте мы обязаны поспорить с маститым ученым. Нам представляется, что в любом серьезном произведении содержатся как все четыре класса, так и все предметы, к которым они адресованы; и если в каком-то произведении более или менее подчеркнута одна характерная черта, это вовсе не означает, остальных в нем нет; конечно подразумевается, что мы имеем дела с литературой, которая заслуживает такого названия.
Если мы захотим использовать наши собственные скромные усилия как пример, мы должны сказать, что наше описание Тазендры может считаться ироническим; там, где мы обращаемся к Теклам, вроде Лара, мы стремимся к строжайшему реализму; а многие из тех личностей, которые прокладывают свой путь через нашу историю, просто восхитительны, по меньшей мере по мнению автора: Сетра Лавоуд, Айрич и, мы надеемся, многие другие.
Тем не менее в этой работе мы не осмеливались, до этого момента, обращаться прямо к богам. На самом деле и сейчас мы бы не сделали этого, но именно в этот момент нашей истории настоятельно требуется описать действия богов.
Поэтому мы должны попросить нашего читателя разрешения взять его в Залы Суда, где те существа, которые управляют, так хорошо, как только могут, судьбой всего мира, сидят и правят суд, и не только над теми, кто предстает перед ними, но над всеми событиями, которые происходят повсюду, и на которые они могут влиять – или попытаться повлиять – при помощи каких-нибудь мер.
Хотя ниже нашего достоинства, как историка просить извинений у читателя, мы должны, тем не менее, объяснить, что описать Залы Суда – совсем не простая задача. Во-первых надо учесть, что есть очень и очень мало свидетелей, оставивших такие описания. Во-вторых даже эти описания крайне редко согласуются между собой. И, последнее, реальность происходит от сна самих богов. Читатель может рассмотреть проблему на себе: если читатель сможет уснуть, а потом сделать свой сон реальностью и если он разделяет свой сон с другими, которые сделают реальными свои собственные сны, и если некоторый наблюдатель окажется в том самом месте, где все эти сны пересекаются между собой, и если, более того, каждый сон постоянно изменяется, когда возникает новый персонаж или исчезает старый, то мы очень сомневаемся в способности читателя точно – или даже просто осмысленно – описать место в котором он оказался; так что мы просим свободу описания у благосклонного читателя.
Итак, отметив это, скажем, что по любому счету Залы Суда были огромны и пустынны. Представим себе, что смотрим на огромное пустое пространство, вроде Террас Финансов за Биржей Серебра в старом городе Драгейра. Как и на Террасах Финансов там нет ни потолка, ни Затемнения Империи, ни искрящихся дыр в небе, которые хорошо видны на Востоке, а есть пустое сине-черное небо. Нет света ни от ламп, ни от факелов; нет и естественного света от Топки. Залы Суда постоянно находятся в таком состоянии, которое приходит сразу после полумрака: можно видеть достаточно ясно, но всегда хочется еще немного света.
Что касается богов, которые сидят на «тронах», они совершенно отличаются как по характеру, так и по внешнему виду. Они сидят в большом круге – настолько большом, что если бы читатель встал прямо перед одним из них и повернул голову, чтобы посмотреть кругом, он с трудом увидел бы только того, который находится за его спиной. Тем не менее, благодаря сильному волшебству, которое является частью Залов Суда, только три или четыре шага необходимы для того, кто захочет предстать перед другим троном; при этом тот, к кому он обращался раньше, окажется на совершенно невероятном расстоянии сзади. Неизбежное заключение: во сне в этом месте расстояние не имеет значения.
Мы помещаем эту главу здесь, прерывая прибытие Пиро на гору Дзур, по двум причинам: во-первых, насколько мы можем судить, все, что последует дальше действительно случилось примерно в это мгновение истории. Но во-вторых надо подчеркнуть, что ко времени, в применении к Залам Суда, не надо относится как к нормальной и упорядоченной последовательности моментов, в каждый из которых что-то происходит. Из всего того, что мы знаем от тех немногих, кто побывал в Залах Суда и вернулся в обычный мир, совершенно ясно, что день, проведенный в Залах может быть часом снаружи; а может быть и годом, или даже десятью годами. Неизбежное заключение: во сне последовательность событий во времени не имеет значения.
Мы используем термины волшебство, некромантия, колдовство и искусство, чтобы ссылаться на разные техники временной отмены законов природы – или, говоря точнее, временной замены одних законов природы на другие. Эти различные формы магии познаны в различной степени, и, как и все остальные области науки, усилия познать их более глубоко не прекращаются никогда. Чтобы использовать, надо узнать, а когда узнаешь – используешь лучше, а использовать лучше означает узнать лучше. Это продолжающийся процесс, который придает значение термину прогресс (заметим, однако, что множество рожденных в пустыне мистиков насмешливо улыбаются, а то и просто смеются, услышав это слово). Тем не менее в лишенном времени и расстояния месте, которое мы называем Залами Суда, царстве богов, вообще нет естественных законов, потому что это сны богов. А если нет естественных законов природы, не может быть и замены их на что-то другое. Там, где возможно все, невозможно ничего. К месту, в котором действуют все законы магии и реальности, не может быть применим ни один закон. Неизбежное заключение: во сне правда о магии не имеет значения.
Конечно, парадоксы времени, пространства и магии не оказывают никакого воздействия на обитателей Залов Суда, под которыми мы, ясное дело, имеем в виду богов; на этот раз мы не будем обращать внимание на бедные души, которые носят пурпурные одежды и служат всем тем, кто проходит через Водопад Врат Смерти; не имеем мы ввиду и тех, кто ждет суда или возрождения; не говорим и о тех, кто, подобно Кайрану Завоевателю, решил оставаться на Дорогах более или менее долго. Так что, когда мы глядим на эту сцену, то видим что тот, кто является, по мнению многих, наиболее могущественным из всех богов, то есть сущность по имени Барлен, сидит на стуле, который кажется вырезанным из камня, и повторяет его форму рептилии. Как всегда рядом с ним Три Дочери Тьмы, внешний вид которых очень похож на человеческий, и которых мы называем Верра, Моранзё и Кейрана. Некоторые говорят, что Верра, самая старшая из них – а может и самая младшая – является его любовницей; на эту тему историк не будет распространяться. Другие тоже здесь: Ордвинак, воплощение огня; Нисса, которая чаще всего появляется в виде туманного силуэта, плавающего в воздухе; Три'нагор, похожий на Барлена, хотя больше и темнее; Келхор, кот-кентавр; Траут, который считается мудрейшим из богов.
Все они и, возможно, другие, сидели в большом круге и мысленно общались друг с другом, таким образом избегая, как легко поймет читатель, необходимости говорить на языке собеседника, поскольку многие из них говорили на разных языках, а о некоторых, таких как Ордвинак, верят, что они вообще не умеют говорить (предположение, которое, говоря откровенно, историк находит сомнительным, если не невозможным).
Пока мы будем слушать их беседу, у читателя, нет сомнений, возникнут некоторые вопросы: во-первых, читателю наверняка захочется узнать, каким образом мы в состоянии воспроизвести мысли из сознания богов. На этот вопрос мы скажем, что мысли всегда можно воспроизвести – то есть преобразовать их в слова. Даже если есть, возможно, некоторые потери на этом пути, читатель может быть уверен, что наиболее важный аспект мысли, то есть сущность, будет тщательно передан.
Но читатель может захотеть узнать, как историк в состоянии претендовать на то, что знает содержание разговора, произошедшего там, где расстояние, время и магия не имеют значения, далекого от всех и всего, в котором находятся только сознания существ, которые не являются предметом понимания обычных людей. Это более трудный вопрос, и заслуживает ответа настолько же честного по сути, как и короткого по изложению.
Вот этот ответ: хотя мы не в состоянии, по причинам изложенным выше, точно знать о том, что было сказано, тем не менее у нас есть свидетельства некоторых монахов, которые общаются с богами, а также некоторых священников, которые получили откровение во время медитации; есть и волшебники, которые заключили союзы с богами, причем некоторые из них сделали это именно во время интересующего нас периода истории. Кроме того, так как мысль относится к делу также, как дорога – к цели, мы в состоянии, зная результаты, придти к некоторым заключениям относительно самой мысли. Более того, вчитываясь в произведения, созданные на протяжении истории этого мира, мы можем найти ключи к личности этих божественных созданий. И, последнее, не надо забывать, кем был найден Орб, так что мы намекаем на то, что Ее Величество Императрица была достаточно благосклонна к нам и обеспечила нас некоторым количеством материала, из которого мы можем делать хорошо обоснованные предположения.
Да, конечно, способность делать хорошо обоснованные предположения используется слишком часто и слишком плохо как некоторыми историками, так и теми, кто называет себя историками: хорошо известно, например, что военный историк совершенно великолепен, когда сообщает нам имена павших в битве офицеров, и совершенно отвратителен, когда пытается объяснить причины, по которым военачальник принимает то или иное решение в определенный момент истории. Так что мы считаем, что хотя есть случаи, когда выводы настолько очевидны, что холодное изложение фактов и только фактов самым лучшим образом служит величайшей цели истории, то есть открытию правды, тем не менее есть и такие случаи, когда мы вправе осторожно и ответственно высказать догадку, и, более того, это не только допустимо, но просто необходимо. Так как далее мы будем иметь дело именно с такой ситуацией, мы надеемся, что читатель не откажет нам в доверии, пока мы будем излагать эти трудные, но совершенно необходимые для нашей истории события.
